База знаний студента. Реферат, курсовая, контрольная, диплом на заказ

1. Эмпиризм Френсиса Бэкона

Новое время – это эпоха, которая охватывает в истории человечества XVII, XVIII и XIX века. Условно началом Новой истории считается Английская буржуазная революция 1640 года (есть и другие точки зрения на начало Новой истории), которая ознаменовала собой начало нового периода – эры капитализма или буржуазных отношений, или индустриальной цивилизации. Эпоха, начавшаяся три столетия назад, потому и называется нами Новой, что именно в XVII в. были заложены основы, из которых выросла реальность сегодняшнего дня. Три века назад мы окончательно вышли из древности и, расставшись с ней (античность и Средние века навсегда превратились в музейные экспонаты), вступили в ту полосу истории, в которой и находимся по сегодняшний день.

Радикальные изменения условий жизни людей влекли за собой глобальные перемены в человеческом сознании: философия Нового времени продолжила идеи, сформулированные в эпоху Возрождения. Основной духовной установкой новой философии, ее интеллектуальным пафосом было положение о том, что человек – самое совершенное существо в мироздании, венец эволюции, а значит – господин всего сущего. Кто сильнее и значительнее человека? Вроде бы, Бог. Но это для Нового времени – старая и отжившая свой век мысль, наивное заблуждение древних. Новая философия нисколько не сомневалась в том, что над человеком в смысле большей силы и могущества никого и ничего нет. А если даже и есть, то существует каким-то отстраненным образом и никак не влияет на человеческие желания и деяния. Человека же отныне интересует только он сам, ибо теперь, по его мнению, нет ничего иного, кроме реальности его собственного существования. Об этом прекрасно говорит доктор Фауст у Гёте:

“Но я к загробной жизни равнодушен.

В тот час, как будет этот свет разрушен,

С тем светом я не заведу родства.

Я сын земли. Отрады и кручины

Испытываю я на ней единой.

В тот горький час, как я ее покину,

Мне все равно, хоть не расти трава.

И до иного света мне нет дела,

Как тамошние б чувства не звались,

Не любопытно, где его пределы,

И есть ли там, в том царстве, верх и низ.”

Отныне человек гордо смотрит вокруг себя и чувствует, что нет преград возможностям его разума, что путь познания полностью открыт, и можно проникнуть в самые сокровенные тайны природы, чтобы поставить ее себе на службу и бесконечно увеличивать собственную мощь. Безграничная вера в Прогресс, Науку и Разум – главная отличительная черта духовной жизни Нового времени. Познание окружающего мира с целью увеличения власти над природой – главная задача новой науки и философии. В XVII в. человеку казалось, что с природой можно делать все возможное и желаемое, причем безответственно и безнаказанно. Тогда все было просто и понятно, а покорение окружающего мира представлялось безусловным прогрессом. Спустя три столетия мы увидели результаты своей научно-технической, “покорительной”, производственной деятельности и ужаснулись тому, что натворили, так как сегодня отчетливо видно, что и природа и человечество поставлены на грань уничтожения и исчезновения. Однако, на заре Нового времени ни о чем подобном не было даже мысли, а увеличение человеческой мощи казалось делом исключительно благим и необходимым.

Родоначальником новой философии был английский мыслитель Фрэнсис Бэкон, который начинал свои рассуждения с критики предшествующей XVII веку философии, говоря, что она довольно мало продвинула людей по пути познания и слабо способствовала прогрессивному развитию. Вместо того, чтобы дерзновенно проникать в тайны природы старая философия занималась какими-то отвлеченными мудрствованиями и поэтому топталась, по крупному счету, на одном и том же месте. Прежде всего следует подвергнуть решительному пересмотру, а если надо – и отрицанию всю предыдущую философскую традицию, после чего – построить принципиально новую философию, отвечающую требованиям эпохи. Главный недостаток древнего философствования, по мнению Бэкона, заключался в несовершенстве метода, который и надлежало реформировать в первую очередь. Метод – это вообще способ выполнения чего-либо, основной прием реализации каких-то задач. Философский метод – это, стало быть, способ мышления или познания , путь, которым мы продвигаемся в постижении окружающего. Методом старой философии была дедукция (от лат. deductio – выведение) – такой способ рассуждения, при котором из общего правила делается вывод для частного или конкретного случая. Любое дедуктивное умозаключение со времен Аристотеля называется силлогизмом. Приведем пример:

Все люди смертны.

Сократ – человек.

Сократ смертен.

В данном умозаключении (силлогизме) из общего правила (“Все люди смертны”) делается вывод для частного случая (“Сократ смертен”). Как видим, рассуждение в данном случае идет от общего к частному, от большего к меньшему, знание сужается, и поэтому дедуктивные выводы всегда достоверны (то есть обязательны, точны, безусловны). За что же тогда критиковать дедукцию? Во-первых, говорит Бэкон, в основе любого дедуктивного умозаключения обязательно лежит какое-либо общее положение (“Все люди смертны”, “Все небесные тела движутся”, “Все металлы плавятся” и т.п.). Но всякое общее утверждение всегда недостоверно и принимается нами на веру. Откуда мы, например, знаем, что все металлы плавятся? Можно расплавить, скажем, железо и быть уверенными в том, что оно плавится. Но справедливо ли сказать то же и обо всех остальных металлах, не проводя эксперимента с каждым? А вдруг не все металлы плавятся? Тогда наше обобщение будет ложным, а если оно лежит в основе дедукции, то и дедуктивный вывод окажется также ложным. Итак, первый недостаток силлогизма – непроверяемость его общих положений, из которых и делается заключение. Во-вторых, дедукция – это всегда сужающееся знание, движение внутрь, а не вовне. Но ведь наша задача – открывать новые вещи и неизвестные пока истины, значит, рассуждение обязательно должно идти вширь, охватывая доселе неведомое, знание должно расширяться, и поэтому дедуктивный метод в данном случае совершенно неприемлем. Старая философия, говорит Бэкон, потому и не продвинулась существенно в деле познания, что пользовалась дедукцией, рассуждая от большего к меньшему, а не наоборот.

Новая философия и наука, по мнению английского философа, должна принять на вооружение иной метод, который называется индукцией (от лат. inductio – наведение). Приведем пример индуктивного умозаключения:

Железо при нагревании расширяется.

Медь при нагревании расширяется.

Ртуть при нагревании расширяется.

Железо, медь, ртуть – металлы.

Все металлы при нагревании расширяются.

Как видим, в данном случае из нескольких частных случаев делается одно общее правило, рассуждение идет от меньшего (всего три металла) к большему (все металлы), знание расширяется: мы рассмотрели только часть предметов из некоторой группы, но вывод сделали обо всей этой группе, и поэтому он всего лишь вероятен. Это, конечно же, недостаток индукции. Но главное в том, что она представляет собой расширяющееся знание, ведет нас от известного к неизвестному, от частного к общему и, поэтому, способна открывать новые вещи и истины. А чтобы индуктивные выводы были более точными, необходимо выработать правила или требования, соблюдение которых сделает индукцию намного совершеннее. Важное достоинство этого метода заключается также в том, что в основе его всегда лежат не общие, а частные положения (“Железо плавится”, “Юпитер движется”, “Метан взрывоопасен”, “У березы есть корни” и т.п.), которые мы всегда можем проверить экспериментальным путем и потому – не сомневаться в них, в то время как общие положения дедукции всегда принимаются нами на веру, вследствие чего и являются сомнительными.

Индуктивный путь познания представляет собой, таким образом, постепенное наращивание или обогащение нашего знания, собирание информации об окружающем мире по частям, по крупицам, которое происходит только в процессе каждодневной жизни. Знание накапливается только в результате жизненного опыта, постоянной практики: если бы мы не контактировали с миром, то никаких представлений о нем в нашем сознании не было бы, так как оно изначально (то есть при рождении человека) совершенно пустое –младенец не знает ровным счетом ничего. Но по мере своей жизни он видит, слышит и осязает все, что его окружает, то есть постепенно приобретает некий жизненный опыт и, таким образом, его ум наполняется образами внешнего мира, представлениями о нем, мыслями, обогащается рождающимся знанием. Поэтому вне опыта, без него или независимо от него невозможно приобрести какую-либо информацию, что-то узнать. Опыт по-гречески – “эмпирия”, и индуктивный метод философского познания, предложенный Бэконом и опирающийся на опыт, получил название эмпиризма. Эмпирическое философствование – это выведение знания из окружающего мира в процессе жизненного опыта и последовательное наполнение изначально пустого или чистого человеческого ума различными представлениями и информацией.

В данном случае источником познания является внешний мир, в сознании человека нет никаких доопытных знаний, а значит нет и никакой реальности вне и помимо чувственного мира, из которой можно было бы такие знания получить (вспомним, что в учении Платона человеческая душа до вселения в тело обитает в совершенном мире идей и все знает, поэтому задача познания заключается в том, чтобы проявить это высшее знание).

Продолжили традицию Фрэнсиса Бэкона английские философы Томас Гоббс и Джон Локк. Гоббс выступил в духе материализма, утверждая, что не существует мира идей и бессмертной человеческой души, а есть только чувственный мир, состоящий из множества физических тел. Познание же происходит в результате их воздействия на наши органы чувств, в результате чего в уме и возникают различные идеи. Локк также говорил о том, что все знания выводятся из окружающего мира посредством чувственных восприятий. Он назвал первоначальное состояние человеческого сознания “чистой доской” (tabula rasa), на которой в процессе жизненного опыта появляется различная информация. Поэтому все, что есть в нашем уме, поступило туда по каналам органов чувств из внешнего мира и никакой автономностью (т.е. независимостью от окружающей действительности) не отличается. Это утверждение он выразил в следующем изречении, ставшем впоследствии классической формулой эмпиризма: “Нет ничего в разуме, чего раньше не было бы в чувствах”.

Материализм просматривается и в социальных воззрениях Гоббса и Локка, которые были революцией во взглядах на происхождение общества и государства. В Средние века это объяснялось теологически: Бог предписал людям жить общественной жизнью, даровал им законы и государственную власть. Английские мыслители выдвинули натуралистическое (от лат. natura – природа) представление, то есть попытались объяснить общество и государство естественными причинами. Их учение получило название “теории общественного договора”, по которой когда-то давно люди жили в естественном состоянии, то есть – в природном или в животном. Понятно, что тогда каждый заботился только о собственном существовании, подчиняясь инстинкту самосохранения, и мог делать по отношению к ближнему все, что заблагорассудится. В этом состоянии, по Гоббсу, “человек был человеку волк” (homo homini lupus est) и шла “война всех против всех” (bellum omnium contra omnes). Чтобы не истребить друг друга окончательно, люди договорились упорядочить и нормализовать свою жизнь, создать законы – такие правила, которые должен был бы соблюдать каждый, а также сформировать общество и государство, которые контролировали бы выполнение законов и гарантировали бы порядок. Подчиняясь этим законам, обществу и государству, человек терял часть своей прежней природной свободы, но зато обретал защиту и безопасность от посягательств окружающих его. Таким образом, люди перешли из естественного состояния в гражданское. “Теория общественного договора” внесла существенный вклад в идейную секуляризацию: социальная мысль освобождалась от теологических представлений.

В эмпиризме Бэкона, Гоббса и Локка отчетливо просматриваются основные черты философии Нового времени: антропоцентризм, секулярность, гносеологический оптимизм. Эти характеристики применимы и к другим философским направлениям данной эпохи. Однако, общность целей и задач, провозглашаемых в различных учениях отнюдь не означает одинаковости подходов к их решению. В новой философии был выработан и совершенно иной, противоположный бэконовскому, метод познания окружающего мира и усовершенствования человеческой природы.

Вопросы и задания

1. Какие принципы и идеи лежали в основе философии Нового времени?

2. За что Фрэнсис Бэкон критиковал старую философию, и в чем он видел основные задачи новой?

3. Что такое дедукция? Каковы ее достоинства и недостатки? Почему дедукция, по мнению Ф.Бэкона почти не продвинула человека в деле познания мира?

4. Какой философский метод предложил Ф.Бэкон взамен средневековой силлогистики? Каковы его достоинства и недостатки?

5. Что представляет собой процесс познания по Ф.Бэкону? Раскройте содержание понятия эмпиризм. Что представляет собой человеческое сознание от рождения с точки зрения эмпиризма?

6. Расскажите о представителях эмпиризма - продолжателях философских идей Ф.Бэкона.

7. Что представляет собой теория общественного договора Томаса Гоббса и Джона Локка?

8. Фрэнсис Бэкон утверждал, что познанию окружающего мира препятствуют различные предрассудки и стереотипы нашего мышления, которые он называл идолами. Прочитайте следующее рассуждение Ф.Бэкона и определите, о каких познавательных препятствиях идет в нем речь: “Существуют, наконец, идолы, которые вселились в души людей из разных догматов философии, а также из превратных законов доказательств. Их мы называем идолами театра, ибо мы считаем, что сколько есть принятых или изобретенных философских систем, столько поставлено и сыграно комедий, представляющих вымышленные и искусственные миры”.

9. Как вы думаете, какое из двух направлений средневековой философии – реализм или номинализм, продолжает эмпирическая философия Нового времени?

2. Рационализм Рене Декарта

Родоначальником новой философии также считается французский философ и ученый Рене Декарт, который, как и Фрэнсис Бэкон, основной задачей философии считал увеличение человеческого могущества путем познания окружающего мира и господство над природой. И так же, как Бэкон, Декарт полагал, необходимым пересмотреть всю прежнюю философию и построить принципиально иную. Однако, главное расхождение его воззрений с учением английского философа заключалось в совершенно другом понимании основного метода философского мышления.

Для того, чтобы создать новую систему взглядов, утверждал Декарт, следует усомниться во всем предыдущем знании, которое выработало человечество. Более того, надо подвергнуть сомнению и наличное существование окружающего: вдруг внешний мир – всего лишь иллюзия, и на самом деле его нет. Можно сомневаться даже в существовании своего собственного тела: нет никакой гарантии, что оно действительно существует, не исключено, что моя телесная жизнь – фантом и мне только кажется, что она есть. Возможно ли что-нибудь устойчивое в этом тотальном сомнении, то, в чем никак нельзя сомневаться? Оказывается, что возможно. Это сам факт нашего сомнения: когда мы во всем абсолютно сомневаемся, то, в этом случае, не можем сомневаться в своем собственном сомнении. Но если мы сомневаемся, значит мы мыслим, ибо сомнение – это акт мышления. А может ли мыслить то, чего в принципе нет, что не существует? Не может. Значит, если я мыслю, то существую. Это знаменитое положение Декарта (cogito, ergo sum) является ключевым моментом его философии.

Причем данный тезис не следует понимать в том смысле, что наше мышление порождает наше существование. Речь идет только о том, что факт собственного мышления для нас более несомненен и достоверен, чем факт собственного существования. Мы скорее знаем о том, что мыслим, а не о том, что существуем. Да и о самом своем существовании мы знаем только благодаря тому, что у нас есть мышление. Кошка, например, тоже существует, но знает ли она об этом? Скорее всего, нет. Человек – единственное существо в мире, которое благодаря наличию разума может сказать себе: “Я есть”. Животные, не обладающие мышлением, знают ли о жизни и о смерти, понимают ли, что существуют? Таким образом, мышление – это реальность более ощутимая и безусловная, чем любая другая и является первичной. Вообще ведь для нас реально и действительно существует только то, что мы знаем, о чем имеем понятие или представление, то, что мыслим. Если даже что-то и существует само по себе, но мы не знаем о его наличии, тогда нам совершенно неважно, что оно есть – ведь для нас его вовсе нет. Так, например, если мы знаем о существовании в океане некого острова, то его наличие не вызывает сомнений – он действительно есть. Но если он, допустим, существует, а мы не знаем об этом, но, напротив, думаем, что его нет, тогда существует ли он для нас? Конечно же, нет. И точно так же, как из факта мышления мы заключаем о собственном существовании, можно из наших представлений и понятий о вещах, из мыслей о предметах делать выводы о существовании самих вещей и предметов. То есть из мышления выводится не только наше существование, но и наличие внешнего мира.

Итак, мышление – первая, несомненная и достоверная реальность, с которой мы имеем дело. Оно автономно, самодостаточно и потому имеет собственную жизнь. Может ли оно тогда быть ничем или являться пустым? Не может. Оно наполнено врожденными идеями, то есть знанием, которое изначально (с самого момента рождения) присутствует в нашем уме и не зависит, следовательно, ни от внешнего мира, ни от жизненного опыта. Вспомним, что первым в истории философии определенно говорил о врожденном знании Платон. Теория Декарта отчасти похожа на платоновское учение, но в последнем изначальные представления в человеческом уме обусловлены высшим, но забытым знанием идеальной души, которая до рождения тела пребывала в совершенном мире истинного Бытия. Врожденные идеи в системе Декарта – это основная характеристика нашего мышления. Откуда они в нем? Заложены Богом. Они являются наиболее общими (широкими) и предельно простыми положениями, которые настолько ясно и отчетливо представляются нашему уму, что мы не можем в них усомниться. Так, например, знаменитые аксиомы евклидовой геометрии – это, по Декарту, врожденные идеи ума. Их не надо доказывать, потому что они самоочевидны, то есть настолько просты, ясны и несомненны, что в них и доказывать нечего. Например, есть такая аксиома: “Если три точки лежат на одной прямой, то одна из них лежит между двумя другими”. Это положение предельно общее (так как относится к любым трем точкам, лежащим на одной прямой) и в такой же степени простое и ясное, несомненное и очевидное, в силу чего и является аксиомой. Но почему оно столь ясно и отчетливо представляется нашему уму, почему оно самодостоверно и несомненно? Потому что представляет собой врожденную идею, заложенную в наш ум самим Богом, который, говорит Декарт, не может нас обманывать. И как в геометрии из нескольких простых аксиом с достоверностью строится все грандиозное здание этой дисциплины, так и в других отраслях человеческого знания необходимо отталкиваться от аксиоматичных врожденных идей и возводить на их основе здание любой науки.

Врожденные идеи являются неотъемлемым содержанием сознания, его необходимыми атрибутами. Из них и следует вывести все возможное знание об окружающем мире. Таким образом, информацию не следует собирать по крупицам в процессе жизненной практики, надо всего лишь раскрыть, проявить или реализовать уже имеющиеся у нас доопытные представления. Они являются теми общими положениями, из которых возможно делать выводы для каждого конкретного случая. Поэтому неудивительно, что основным методом познания по Декарту должна быть дедукция, когда, как мы уже знаем, из неких широких утверждений делаются различные частные выводы. В основе такой дедукции и должны лежать врожденные идеи, и они не могут быть ложными – ведь заложены в наш ум Богом, являются сущностью нашего мышления, несомненность и достоверность которого для нас очевидна. Важно только правильно употребить дедуктивный метод, соблюсти все его правила, уметь добыть из изначального знания все возможные и разнообразные конкретные положения, максимально раскрыть или развернуть его. Таким образом, по мнению Декарта верный путь познания заключается в том, чтобы вывести истины не из внешнего мира, а из мышления, и поэтому его философский метод получил название рационализма (от лат. ratio – ум, рассудок) и явился противоположностью бэконовскому эмпиризму.

Рационалистическая линия Декарта была продолжена в учении немецкого философа Готфрица Лейбница, который также утверждал наличие в человеческом сознании врожденных идей. Они содержатся в нем, говорил он, отнюдь не в готовом и вполне воспринимаемом виде, но представляют собой всего лишь набросок, эскиз будущего знания, подобно тому, как в глыбе мрамора просматриваются очертания будущей скульптуры, намеченные резцом ваятеля. Задача познания заключается в том, чтобы этот едва уловимый контур превратить в завершенную систему знаний, полностью обнаружить скрытое во врожденных идеях содержание. Лейбниц хитро перефразировал известное положение Локка о зависимости сознания от чувственных восприятий, и получилась классическая формула рационализма: “Нет ничего в разуме, чего раньше не было бы в чувствах, - говорит Лейбниц, точно повторяя локковское утверждение, и добавляет, - кроме самого разума”. Как видим, в данном случае речь идет о независимости мышления от чувственного опыта. Наше сознание автономно и живет собственной жизнью, в нем изначально содержится в неявной форме все то, что нам предстоит узнать. Поэтому приобрести знание возможно вне всякого непосредственного контакта с окружающим миром, без экспериментирования, помимо жизненной практики и независимо от опыта. Можно открыть неведомые глубины Бытия и постичь тайны сущего, не выходя из собственного кабинета – одним лишь всепроникающим актом умозрения, то есть мышлением, духом охватить всю Вселенную и исчерпать тысячи истин, потому что так или иначе они уже представлены в нашем уме. Не следует индуктивно собирать знание по частям, надо дедуктивно вывести его из безграничных и врожденных способностей нашего сознания. В трагедии “Фауст” бакалавр запальчиво произносит такие слова:

“Все опыт, опыт! Опыт – это вздор.

Значенья духа опыт не покроет.

Все, что узнать успели до сих пор,

Искать не стоило и знать не стоит.”

Речь идет о том, что эмпирические знания фрагментарны, разрознены и неглубоки в сравнении с истинами, которые могут быть добыты умозрительным путем.

Рационализм, в отличие от эмпиризма, более тяготеет к философскому идеализму, потому что предполагает наличие некой духовной, нематериальной реальности, существующей вполне независимо от чувственного, физического мира. Учения Бэкона и Декарта были первыми философскими системами Нового времени, сходными в трактовке целей духовной деятельности человека, по различающимися взглядами на основной метод познания или путь реализации намеченных задач.

Вопросы и задания

1. Какое отношение к старой философии было у Рене Декарта? В чем видел он основные задачи новой философии?

2. Что представляет собой универсальное декартовское сомнение? Какие цели оно преследует? Чем отличается сомнение Декарта от сомнения античных скептиков?

3. Объясните знаменитый декартовский принцип: “Я мыслю, следовательно, я существую”.

4. Согласны ли вы с утверждением о том, что мышление является более достоверной для нас реальностью, чем существование? Какие примеры можно привести в подтверждение этого тезиса?

5. Что представляет собой учение Декарта о существовании врожденных идей? Какие мыслители до Декарта разрабатывали подобные теории?

6. Какими были представления Декарта о процессе познания? Какой метод был положен им в его основу? Раскройте содержание понятия рационализм.

7. Расскажите о представителях рационализма - продолжателях философских идей Декарта.

8. Чем отличается декартовское учение о врожденных идеях от теории врожденного знания Лейбница?

9. В чем заключается сходство философских идей Ф.Бэкона и Р.Декарта?

10. Прочитав следующее рассуждение Декарта, определите, почему наилучшей из наук он считал математику и каким образом предлагал он распространить ее метод на другие области знания: “Те длинные цепи выводов, сплошь простых и легких, которыми геометры обычно пользуются, чтобы дойти до своих наиболее трудных доказательств, дали мне возможность представить себе, что и все вещи, которые могут стать для людей предметом знания, находятся между собой в такой же последовательности. Таким образом, если воздерживаться от того, чтобы принимать за истинное что-либо, что таковым не является, и всегда соблюдать порядок, в каком следует выводить одно из другого, то не может существовать истин ни столь отдаленных, чтобы они были недостижимы, ни столь сокровенных, чтобы нельзя было их раскрыть”.

3. Субъективизм Дэвида Юма

Оригинальными и вполне самостоятельными в философии Нового времени были учения английских мыслителей Джорджа Беркли и Дэвида Юма. Один из основных философских вопросов – о соотношении объективного и субъективного, мира и человека – решается у них достаточно самобытно. Если Бэкон выводил человеческое сознание из внешнего мира, а Декарт, наоборот, из мышления – окружающую действительность (а вернее – знания о ней), то Беркли и Юм, вообще, жестко разграничили области объективного (внешнего, физического) и субъективного (внутреннего, духовного) и фактически сняли вопрос об их соотношении и взаимодействии.

Мы уже неоднократно говорили о том, что наши представления о существовании окружающего мира присутствуют в сознании благодаря тому, что мы видим, слышим, осязаем, обоняем и т.д. Если у человека с рождения не работал бы ни один орган чувств, его сознание было бы абсолютно пустым или темным, в нем не могло бы возникнуть ни одного образа. Чувства – это те каналы, по которым к нам поступает информация о наличии вовне некой реальности. Но где гарантия того, что они совершенно точно воспроизводят действительность и предоставляют нам достоверное знание о ней? А если чувства искажают окружающий мир, обманывают нас, и в результате мы видим не совсем то или совсем не то, что существует на самом деле. Вспомним, что еще греческий софист Протагор говорил, что человек – это мера всех вещей, то есть утверждал о несуществовании общезначимого и для всех одинакового: как кому кажется, то для каждого и есть истина. Иначе говоря, мы не знаем, каков мир сам по себе, но знаем то, как каждый из нас его воспринимает или видит, не ведая объективной картины вещей, каждый имеет свое собственное представление о реальности. Последний и самый известный греческий скептик Секст Эмпирик уделил этой проблеме также немало внимания. У всех живых существ, говорил он, по-разному устроены органы чувств, поэтому неудивительно, что картина мира у каждого существа какая-либо своя и значительно отличается от восприятий других. Так, например, представим себе, что перед нами – комнатное растение. Наблюдая этот предмет, мы скажем, какой он величины и формы, каков его цвет и запах, гладкие или жесткие у него листья, сухой он или влажный и т.п. Таким образом, в нашем сознании сложилось определенное представление о нем. А теперь вообразим, что по данному растению ползает, скажем, муравей и тоже воспринимает его своими органами чувств, которые у него устроены совершенно иначе, нежели наши. Так вот его впечатление о данном предмете будет ли таким же, как и у нас? Скорее всего, оно будет совершенно другим. Стало быть, известно, какую картину действительности рисуют каждому живому существу его органы чувств, но мы ничего не можем сказать о том, каков мир на самом деле. Но если даже, продолжает Секст Эмпирик, не сравнивать восприятия человека и всех других живых существ, а остановиться на чувственном опыте только людей, то и в этом случае нам не откроется объективная картина вещей. Ведь органы чувств у всех устроены неодинаково: один лучше видит, другой – слышит, третий – обоняет, а, значит, и картина мира у каждого из нас будет отличаться от впечатлений любого другого. Так, например, человек, лишенный зрения и слуха, будет считать, что нет вообще ничего видимого и слышимого, нет цветов и звуков, а есть только осязаемое, обоняемое и вкусовое. А насколько отличается мир, видимый человеком со стопроцентным зрением от восприятия близорукого: стоит последнему надеть очки, как все вокруг него преображается и становится совершенно иным. Следовательно, мы можем сказать, какой нам кажется действительность в зависимости от наших чувственных данных, но ничего не знаем о том, какова она сама по себе. И, наконец, греческий скептик предлагает нам следующий замечательный пример. Представим себе, что перед нами – яблоко. Оно желтое (зрительное впечатление), гладкое (для осязания), благоуханное (восприятие обоняния), сладкое (на вкус) и хрустящее (для слуха). У нас пять органов чувств (так мы устроены) и поэтому нам кажется, что у наблюдаемого предмета пять вышеперечисленных качеств. Но если бы у яблока было не пять качеств, а, скажем, десять, то тогда сколько бы качеств мы воспринимали? Все равно пять, потому что у нас нет тех органов чувств, которыми мы могли бы воспринять оставшиеся качества. А если бы у яблока было только одно качество, то сколько мы в данном случае воспринимали бы качеств? Все равно пять, потому что каждый орган чувств это одно качество преподносил бы нам по-своему. И даже если бы у яблока вообще не было никаких качеств, то мы воспринимали бы их ровно пять, так как каждый действующий орган чувств рисовал бы нам некую определенную реальность. Значит, мы вообще не в состоянии сказать, каков предмет на самом деле и что собой представляет, но можем знать только, каким он нам кажется в зависимости от устройства наших чувств. Мы видим мир не таким, какой он сам по себе, но всегда – только таким, каким должны и единственно можем его увидеть в силу своей чувственной организации. Философская традиция, начинающаяся с Протагора и проходящая через учение греческих скептиков, называется субъективизмом (объективная реальность недоступна, но вполне известно, какой она представляется (кажется) познающему человеку – субъекту).

Беркли и Юм были последователями и продолжателями в новой философии этого направления и говорили, что когда мы воспринимаем какой-либо предмет, то в любом случае имеем его зрительный образ, слуховой, осязательный и т.д. Мы узнаем о наличии предмета через наши ощущения или чувства. Поэтому правильнее говорить, что перед нами – не предмет, а сумма наших ощущений или чувственных его восприятий. Ведь вне и помимо чувств мы не могли бы вообще ничего воспринимать. Мы имеем дело не с действительностью, а с нашими ощущениями этой действительности, которые для нас и являются настоящей, безусловной и первичной реальностью, то есть самой действительностью. Что стоит за ними, неизвестно. Какой реальный мир за ними скрывается, мы никогда не узнаем, потому что не в состоянии выйти за пределы из наших ощущений, воспринять существующее без них и помимо них. А в том, что они не представляют нам истинной картины вещей, сильно искажают действительность, обманывают нас, мы вполне убедились. То, что мы ощущаем и то, что есть на самом деле – далеко не одно и то же, но нам доступно только ощущаемое. Поэтому вполне можно утверждать, что действительность – это совокупность наших ощущений. Предметом философии, значит, должен быть поток впечатлений, сумма восприятий, чувственный опыт, а вопрос о том, каков подлинный мир, совершенно бессмыслен, так как мы абсолютно отрезаны от него своей субъективной реальностью (суммой ощущений). Более того, не имеет смысла даже вопрос о самом существовании объективного мира: не все ли нам равно, что стоит за нашими впечатлениями и стоит ли вообще что-либо, если единственно возможная для нас действительность – это мир собственных чувств и ощущений.

Однако в философии все же было и такое редкое воззрение, по которому считается, что весь мир – это именно только мои ощущения, то есть никакой реальности нет, а существую только я, все же, мной наблюдаемое вовне -–это мои чувства, иллюзии, вымысли, подобные образам сновидения. Я есть, а мира нет вовсе. Такое утверждение называется солипсизмом (от лат.solus – единственный и ipse – я сам). Данное положение достаточно трудно обосновать и отстаивать, поскольку в пользу него аргументов фактически нет, против же – огромное количество. Ни Беркли, ни Юм не разделяли позиции солипсизма. Поэтому их субъективизм можно назвать умеренным, а солипсизм – крайним вариантом субъективизма.

Ничего говорить о настоящей реальности мы не можем и познать ее - не в состоянии. Нам всегда будут неведомы причины происходящего, связи предметов и событий и взаимодействия вещей. Мы можем не объяснить совершающееся, а всего лишь описать свой чувственный опыт, наш ум бессилен открыть невидимые механизмы сущего, но способен только констатировать кажущееся. Поэтому знать ничего, по крупному счету, невозможно. Однако мы наблюдаем вокруг себя некую последовательность вещей и стабильность происходящих событий (день сменяется ночью, а зима – летом, булыжник непременно тонет в воде, газ горит и взрывается, любой живой организм нуждается во влаге, планеты движутся вокруг Солнца, а человеческий глаз воспринимает только освещенные предметы и т.д. и т.п.), в силу чего непроизвольно ожидаем, что в будущем они будут происходить так же, как в прошлом, что сегодня все совершится так же, как было вчера. Мы фактически бессознательно надеемся на то, что завтра Солнце взойдет на Востоке и будет новый день, что благодатная весенняя почва примет брошенные в нее семена и на исходе лета даст нам свои плоды, что у разожженного костра будет тепло и что вступивший в стадию ранней юности человек станет искать любви… Из нашего непроизвольного ожидания вырастает привычка к устойчивому порядку вещей, из привычки же рождается вера в этот порядок. В данном случае понятие “вера” трактуется предельно широко: речь идет не о веровании в потусторонние, сверхъестественные, высшие силы, но о вере во все происходящее вокруг нас. Поскольку мы ничего не можем знать о мире, нам ничего не остается, как верить в него. Мы верим, что весной должны разлиться реки, что всякий родившийся человек растет и взрослеет, что за год Земля непременно обернется один раз вокруг Солнца, и что на ясном ночном небосводе обязательно будут видны мириады далеких звезд. Эта всеохватывающая вера и есть главная характеристика нашего существования. Дэвид Юм назвал ее “естественной религией”, то есть – верой в существующее, в наличное и повседневно нас окружающее Бытие. В состоянии этой веры все мы и живем на земле, некоторые, правда, говорят о том, что могут что-то достоверно знать и пытаются постичь некие истины сущего, однако, все их усилия совершенно напрасны.

А философия вовсе и не должна открывать причины происходящего и проникать в его глубины и тайны, так как она все равно не сможет этого сделать. Ее задача гораздо скромнее: она должна быть практическим руководством в повседневной жизни, помогать человеку ориентироваться в окружающем мире, облегчать его реальное существование. Если философия спустится с небес и займется земными делами, она, тем самым, принесет немало ощутимой пользы, наполнится конкретным смыслом и вполне оправдает свое наличие в качестве вида духовной деятельности. Такое воззрение получило название утилитаризма (от лат. utilitas – польза) или прагматизма (от греч. прагма – дело, действие) и стало теоретической основой более поздних философских учений, ставших достаточно популярными и получивших широкое распространение в нынешнем столетии.

Вопросы и задания

1. Согласны ли вы с тем, что идея о несовпадении видимого нами с реально существующим является одной из наиболее важных в философии? Покажите на различных примерах из истории философии как эта идея выражалась в различных учениях.

2. Проблема несовпадения видимого и сущего решалась в философии двояко: одни мыслители предлагали, игнорируя видимое, искать вечно сущее; а другие считали, что надо ориентироваться на видимое, не пытаясь постичь истинно существующее. Какие мыслители из известных вам придерживались первой точки зрения, а какие - второй?

3. Как вы понимаете утверждение Беркли и Юма о том, что действительность - это поток ощущений?

4. Каким образом Беркли и Юм доказывают, что вопрос о существовании внешнего мира можно отбросить ввиду его несостоятельности? Согласны ли вы с этим их утверждением?

5. Можно ли охарактеризовать учение Юма такими понятиями, как агностицизм, скептицизм, эмпиризм? Если да, то почему? Обоснуйте свой ответ.

6. Что такое “естественная религия” в учении Юма? Каким образом тезис о “естественной религии” связан с юмовским скептицизмом?

7. Раскройте содержание понятий прагматизм и утилитаризм.

8. Как вы думаете о каких философских вопросах и проблемах идет речь в следующих словах Юма: “Все эти вопросы приводят меня в полное замешательство, и мне чудится, что нахожусь в самом плачевном положении, которое только можно вообразить... я чувствую себя запутавшимся в таком лабиринте, что не знаю, ни как исправить свои прежние мнения, ни как согласовать их друг с другом”.

4. Основные идеи и представители Просвещения

XVIII век вошел в историю под названием “века Просвещения” и в философском смысле завершил те идеи, которые появились в эпоху Возрождения и развивались далее в XVII веке. Просвещение было общеевропейским явлением, но более всего оно развернулось во Франции. Знаменитыми французскими просветителями были Вольтер, Монтескье, Руссо, Кондильяк, Ламетри, Дидро, Гольбах и другие. Каждый из них написал немалое количество сочинений и изложил свои воззрения по различным философским вопросам. Не рассматривая взглядов каждого представителя французского Просвещения, выделим наиболее общие и существенные черты их идейного наследия.

Для всех просветителей была характерна секулярность мышления и каждый так, или иначе выступил с критикой теистической христианской религии как мировоззрения. Большинство из них разделяли точку зрения деизма, в котором Богу отводится всего лишь роль первотолчка, исходной причины мироздания (он создал мир, но после этого его нигде, никак и никогда нет). Деизму понятие о Боге требуется только для объяснения происхождения мира и больше – ни для чего. Некоторые просветители разделяли атеистические воззрения. В любом случае, для всех философов Просвещения центральной реальностью и главным объектом изучения был физический мир или природа, которую, как они считали, можно понять и объяснить из нее самой, то есть найти естественные причины всего существующего и происходящего и не прибегать к понятиям о потустороннем, таинственном и неведомом. Эта характерная черта их мировоззрения называется натурализмом (от лат. natura – природа). Самым же совершенным существом природы является, по их мнению, человек. Эта особенность, как мы уже знаем, представляет собой антропоцентризм. Человек же вполне способен постичь окружающий мир, думали просветители, и поставить его себе на службу. У познания нет границ и препон: тайны Вселенной должны открыться перед могуществом человеческого интеллекта. Как видим, просветительская философия отличалась гносеологическим оптимизмом и рационализмом, ее представители безгранично верили в совершенство Разума, всесилие Науки и безусловность Прогресса. Последние три понятия и стоящие за ними реалии они почти обожествляли. Кроме того, просветители одной из своих основных задач считали повсеместное распространение и популяризацию главных идей новой философии, то есть, в буквальном смысле, стремились к просвещению широких масс населения, в силу чего их культурная деятельность и вошла в историю под названием Просвещения.

Однако центральная их мысль заключалась в следующем. Отчего люди живут плохо, спрашивали эти философы. Почему в человеческой истории невозможно найти хотя бы десяток безусловно счастливых лет, когда все процветали бы и вовсе не было вражды, насилия и несправедливости? Все несчастия происходят оттого, утверждали они, что люди просто не знают, как жить хорошо и поэтому живут плохо. Значит, для того, чтобы исправить общественную жизнь надо всего лишь показать всем, как следует жить хорошо, просветить человеческое сознание, наполнить умы людей добрыми идеями, и реальная жизнь тогда также станет добродетельной, справедливой и счастливой. Измените сознание, говорили они, и вслед за этим изменится сама реальность. Главная движущая сила прогресса и избавление от всех социальных бед усматривалось в просвещении, в силу чего само это понятие и приобрело значительный смысл и заняло центральное место в духовной культуре XVIII века.

Идеи, распространенные в умах, полагали просветители, делают общественную жизнь счастливой или несчастной, движут историю человечества. Это воззрение противостояло древнему и средневековому взгляду на исторические процессы, который является теологическим или богословским: считалось, что главной, единственной и скрытой причиной всего происходящего в истории является воля Бога, его замыслы и планы, а все люди – от раба до императора – всего лишь орудия для их осуществления. Теперь же на место божественных замыслов ставилось человеческое разумение: исторические события совершаются в силу тех или иных идей, поэтому новое понимание истории получило название идеалистического (не путать с идеализмом философским, по которому весь физический, материальный, видимый мир есть проявление или воплощение некого духовного, идеального, невидимого начала). Отныне считалось, что историю творит не Бог, но сами люди, однако делают это исходя из собственного произвола, ориентируясь на свои желания и мысли, совершают исторические события так, как хотят, и поэтому последние есть результат их вполне сознательной и целенаправленной деятельности. А поскольку бoльшим влиянием и властью пользуются монархи, полководцы, дипломаты и другие значительные люди, значит именно их желания и планы более всего влияют на ход общественной жизни, а история превращается поэтому в совокупность биографий выдающихся личностей. Более того, при таком понимании происходящих событий получается, что они, по крупному счету, случайны: ведь стоило бы не родиться тому или иному значительному историческому деятелю, и все могло бы быть совершенно иначе; или если бы некая мысль когда-либо не посетила чей-то выдающийся ум, то человечество ныне могло бы оказаться совсем не там, где находится. Историю делают великие по собственному произволу и на свое усмотрение. Блестящую критику такого понимания исторических процессов дал Л.Н. Толстой в эпилоге романа “Война и мир”, где он говорит о том, что в Новое время историки отказались от теологических объяснений, но предложили не менее наивные, и уж наверняка более смешные интерпретации: “… новая история не может отвечать таким образом [то есть теологически]. Наука не признает воззрения древних на непосредственное участие божества в делах человечества, и потому она должна дать другие ответы”. Далее Толстой предлагает прекрасный памфлет на это новое (идеалистическое) понимание истории, показывая, как оно пытается объяснить события Великой Французской революции и последовавших за ней наполеоновских войн.

“Новая история, отвечая на эти вопросы, говорит: вы хотите знать, что значит это движение, отчего оно произошло и какая сила произвела эти события? Слушайте: “Людовик XIV был очень гордый и самонадеянный человек; у него были такие-то любовницы и такие-то министры, и он дурно управлял Францией. Наследники Людовика тоже были слабые люди и тоже дурно управляли Францией. И у них были такие-то любимцы и такие-то любовницы. Притом некоторые люди писали в это время книжки. В конце 18-го столетия в Париже собралось десятка два людей, которые стали говорить о том, что все люди равны и свободны. От этого во всей Франции люди стали резать и топить друг друга. Люди эти убили короля и еще многих. В это же время во Франции был гениальный человек – Наполеон. Он везде всех побеждал, то есть убивал много людей, потому что он был очень гениален. И он поехал убивать для чего-то африканцев, и так хорошо их убивал и был такой хитрый и умный, что, приехав во Францию, велел всем себе повиноваться. И все повиновались ему. Сделавшись императором, он опять пошел убивать народ в Италии, Австрии и Пруссии. И там много убил. В России же был император Александр, который решился восстановить порядок в Европе и потому воевал с Наполеоном. Но в 7-м году он вдруг подружился с ним, а в 11-м опять поссорился, и опять они стали убивать много народа. И Наполеон привел шестьсот тысяч человек в Россию и завоевал Москву; а потом он вдруг убежал из Москвы, и тогда император Александр, с помощью советов Штейна и других, соединил Европу для ополчения против нарушителя ее спокойствия. Все союзники Наполеона сделались вдруг его врагами; и это ополчение пошло против собравшего новые силы Наполеона. Союзники победили Наполеона, вступили в Париж, заставили Наполеона отречься от престола и сослали его на остров Эльбу, не лишая его сана императора и оказывая ему всякое уважение, несмотря на то, что пять лет тому назад и год после этого все его считали разбойником вне закона. А царствовать стал Людовик XVIII, над которым до тех пор и французы и союзники только смеялись. Наполеон же, проливая слезы перед старой гвардией, отрекся от престола и поехал в изгнание. Потом искусные государственные люди и дипломаты (в особенности Талейран, успевший сесть прежде другого на известное кресло и тем увеличивший границы Франции) разговаривали в Вене и этим разговором делали народы счастливыми или несчастливыми. Вдруг дипломаты и монархи чуть было не поссорились; они уже готовы были опять велеть своим войскам убивать друг друга; но в это время Наполеон с батальоном приехал во Францию, и французы, ненавидевшие его, тотчас же все ему покорились. Но союзные монархи за это рассердились и пошли опять воевать с французами. И гениального Наполеона победили и повезли на остров Елены, вдруг признав его разбойником. И там изгнанник, разлученный с милыми сердцу и с любимой им Францией, умирал на скале медленной смертью и передал свои великие деяния потомству. А в Европе произошла реакция, и все государи стали опять обижать свои народы”.

Эти остроумные строки русского писателя и по сей день звучат достаточно актуально, потому что такого рода объяснения исторических событий встречаются и теперь весьма часто и мы, во многом непроизвольно, склонны, пожалуй, преувеличивать роль личности в истории. По крайней мере вполне очевидно, что суждения типа “Наполеон завоевал Европу”, “Гитлер развязал войну”, “Ленин устроил революцию”, “Горбачев затеял перестройку” и многие другие им подобные являются очень далекими от истинного положения дел минувших и нынешних. Мы конечно же не утверждаем, будто бы личность в истории ровным счетом ничего не значит. Наоборот, невозможно не признать, что ее роль в исторических процессах значительна. Мы только хотим подчеркнуть, что вряд ли возможно считать историю только результатом произвола выдающихся личностей; сомнительно, чтобы они делали ее исключительно по своей воле и на свое усмотрение; несправедливо рассматривать историю как совокупность биографий монархов, полководцев, дипломатов, президентов и их тайных и явных фаворитов и советчиков.

Просвещение не было однородным философским явлением. Как мы уже говорили, просветители в своем подавляющем большинстве выступали с апологией разума, науки и прогресса, считали одной из основных задач человека покорение природы и увеличение его могущества. Однако один из известных французских философов-просветителей выдвинул противоположные идеи. Это был Жан Жак Руссо, который в своих философских рассуждениях резко противопоставил природное (все естественное, не созданное человеком) и культурное (все искусственное, созданное человеком) и выступил с негативной оценкой второго.

Между естественной и гармоничной жизнью чувства и искусственностью и односторонностью рассудочного мышления, говорит Руссо, существует неразрешимое противоречие. Чувство – это первичная форма духовной деятельности, которая появляется в историческом пути человечества и в индивидуальном развитии каждого человека гораздо раньше, чем разум, и обуславливает пусть инстинктивные и несознаваемые, но в то же время в высшей степени целесообразные движения и действия, делает человека единым со всем мирозданием, а также – внутренне целостным и потому счастливым. Развитие разума и цивилизации, с точки зрения Руссо, разрушило в человеке первоначальную гармонию, нарушило правильное отношение между потребностями и способностями, ослабило естественную мощь человека. Главная причина человеческих страданий – это разорванность, раздвоенность человека, порожденная выпадением его из первоначального естественного (природного) и гармоничного состояния и превращением его в разумное, цивилизованное, социальное существо. В этом своем состоянии человек раздваивается между своими возможностями и желаниями, долгом и склонностями, природной организацией и социальными учреждениями и т.д. и т.п., то есть, говоря иначе, не принадлежит самому себе. “Сделайте человека вновь единым, - говорит Руссо, - и вы сделаете его таким счастливым, каким он только может быть”.

“Все выходит прекрасным из рук Творца, все вырождается в руках человека”, - это один из вечных философских сюжетов, который по-разному проявлялся в различные эпохи. Вспомним, о совершенстве природы и несовершенстве человека как социального существа, говорили и китайские даосы, и греческие киники, один из которых – Диоген – жил в бочке и призывал людей вернуться назад к природе, ибо движение вперед, по его мнению, - это путь не в светлое будущее, а в бездну самоуничтожения. На вопрос Александра Македонского, что он может сделать для него, Диоген ответил: “Отойди и не загораживай мне Солнца”. Что он хотел этим сказать? По всей видимости – следующее: “Ты воображаешь себя сейчас властелином мира, юный Александр, перед тобой трепещут народы и царства, ты прольешь реки крови и натворишь много дел, создав необъятную империю. Но пройдет время, и твое могучее царство рухнет, и все, с таким трудом тобой создаваемое, пойдет прахом, и от дел твоих ничего не останется, равно как и от тебя самого, твоего величия и славы. И после тебя по Земле пройдут еще тысячи таких же тщеславных александров, которые так же превратятся в прах и тлен, а безмолвное яркое Солнце будет так же неспешно ходить по лазурному небосводу, освещая и согревая всех, как и миллионы лет до тебя, Александр, и миллионы – после. Что ты по сравнению с вечностью мира? Не бесконечно ли смешны и жалки твои честолюбивые планы и наивное сознание собственного иллюзорного величия? Неужели суетным, вздорным и мимолетным делам человеческим должны посвящать мы свои взоры и помыслы, а не вечной красоте и гармонии необъятного мироздания, простому естеству природы и человека? Так отойди же, ничтожный царь Македонский и не мешай мне смотреть на бескрайнее чистое небо и великое Солнце”.

Идеи даосов, киников и Руссо о совершенстве природы и несовершенстве общества, о разрушительной силе цивилизации разделял русский писатель и философ Л.Н.Толстой. Вспомним, в романе “Война и мир” есть знаменитая сцена, почти полностью по смыслу совпадающая со встречей Диогена и Александра. Раненый князь Андрей лежит на поле Аустерлица. Он шел на войну 1805 года, завидуя славе и величию Наполеона и тайно мечтал так же прославиться. Он бросился вперед со знаменем в руках, увлекая за собой солдат и был сражен, лежал на поле и видел над собой бездонное небо, вечное и безмолвное, под которым люди от века убивали и предавали друг друга, отчаянно стремились к богатству и славе, напрягались, суетились и сменяли друг друга поколение за поколением; тщетные помыслы и дела человеческие быстро проходили и навсегда исчезали, а это бескрайнее небо всегда оставалось. Около раненого Андрея оказался Наполеон, объезжавший поле битвы, и, указывая на него, сказал: “Вот прекрасная смерть”. Болконский смотрел на Наполеона, своего недавнего кумира, и понимал насколько смешон и жалок этот маленький тщеславный человек, мнящий себя сейчас властелином мира, насколько он ничтожен со всеми своими планами и делами перед глубиной и вечностью бескрайнего неба: ведь скоро ни от самого Наполеона, ни от его свершений ничего не останется, по Земле пройдут и сгинут неведомо куда еще тысячи таких же честолюбивых наполеонов, а это великое небо останется и будет так же молчаливо смотреть на людскую суету, как смотрело тысячи лет назад. Так не есть ли, думал князь Андрей, естественная жизнь человека и природы нечто неизмеримо более совершенное и истинное, чем суетная жизнь социального организма, гордо называющего себя цивилизацией?

Все эти идеи, противопоставляющие природное и социокультурное и резко критикующие второе не казались особенно серьезными и не имели широкого распространения ни на заре человеческой истории, ни в Новое время. Китайские даосы были довольно немногочисленным и во многом изолированным философским сообществом, над греческими киниками их сограждане и современники по преимуществу смеялись, Руссо был единственным известным представителем французского Просвещения, который выступил против апологии разума, науки, прогресса и вообще культуры, антицивилизационные идеи Л.Н.Толстого вызывали удивление и раздражение у многих его современников. Однако ситуация значительно изменилась к настоящему времени. Пессимистических прогнозов будущего, которое ожидает человеческое общество, становится все больше. И это неудивительно, ведь мы – люди рубежа тысячелетий – можем уже по-настоящему заглянуть за край той бездны, на котором стоим, приведенные туда пресловутым прогрессом цивилизации.

Вопросы и задания

1. Какую эпоху в истории философии называют Просвещением? Каковы основные черты философии Просвещения?

2. Какие надежды связывали философы XVIII в. с просвещением человеческих умов?

3. Какова специфика понимания просветителями движущих сил исторического процесса?

4. В чем заключаются достоинства и недостатки идеалистического понимания истории?

5. Из курса Новой истории вспомните взгляды французских просветителей XVIII в. Какую роль сыграли их идеи в подготовке Великой французской буржуазной революции 1789-1794 гг.?

6. Как вы думаете, какие идейные цели преследует следующее рассуждение французского материалиста П.Гольбаха: “Религия повергает человечество на колени перед существом не обладающим протяженностью и, вместе с тем, бесконечным и все наполняющим своей безмерностью; перед существом всемогущим и никогда не выполняющим своих желаний; перед существом бесконечно добрым и возбуждающим одно недовольство; перед существом, стремящимся к гармонии и всюду сеющим раздоры и беспорядок. Пусть же кто-нибудь попробует разгадать, что такое бог богословов?”.

7. Прочитав следующее рассуждение известного французского просветителя Жан Жака Руссо определите, в чем он видит главный источник общественных несчастий и как предлагает усовершенствовать социальную жизнь. “Первый, кто напал на мысль, огородив участок земли, сказать: “Это мое” и нашел людей, достаточно простодушных, чтобы этому поверить, был подлинным основателем гражданского общества. От скольких преступлений, войн и убийств, от скольких бедствий и ужасов избавил бы род человеческий тот, кто выдернув колья и засыпав ров, крикнул бы своим ближним: “Не слушайте лучше этого обманщика, вы погибли, если способны забыть, что плоды земные принадлежат всем, а земля - никому!”.

8. В чем философские идеи Руссо резко расходятся со взглядами других представителей французского Просвещения? В чем заключается близость его воззрений с идеями китайского даосизма, греческого кинизма и философскими идеями Л.Н.Толстого?

9. Ж.Ж.Руссо считал, что в человеке чувства важнее разума. Он был не только философом, но и выдающимся писателем, основателем одного из крупных течений в европейской культуре и художественной литературе XVII века. Попытайтесь определить, к какому из названных ниже направлений литературы имел отношение Руссо: романтизму, классицизму, сентиментализму или реализму?

5. Критическая философия Иммануила Канта

Философия Нового времени достигла своего расцвета во второй половине XVIII – первой половине XIX века в Германии в учениях нескольких выдающихся мыслителей. Их интеллектуальная деятельность вошла в историю под названием немецкой классической философии. Ее родоначальником был Иммануил Кант.

Исходным пунктом его воззрений является утверждение о том, что прежде чем познавать мир, надо выяснить можем ли мы его в принципе познать. Если да, то насколько. Необходимо установить возможности нашего познания, его границы. Главное познавательное орудие – это разум, стало быть прежде всего необходимо выяснить способности и возможности нашего разума. Всестороннее исследование их Кант назвал его критикой, а философия, по его мнению, должна быть не постижением внешнего мира, а критикой разума, то есть изучением его устройства, специфики и законов. Немецкий философ говорил, что к такому выводу его подтолкнуло учение Дэвида Юма, который “разбудил его от догматического сна”. Вспомним утверждение последнего о том, что мир неизбежно скрыт от нас и поэтому знание возможно не о нем, а о своих собственных состояниях (ощущениях, чувствах, мыслях и т.п.) или что предметом философии может быть вполне доступная нам субъективная (внутренняя, психическая, духовная) реальность, но ни в коем случае – не объективная (внешняя). Так же полагал и Кант: откуда нам знать каков мир, если мы имеем дело не с ним самим, а с его отражением в нашем сознании, в силу чего последнее может и должно быть главным объектом философского внимания.

То, что существует само по себе, он назвал ноуменом или “вещью в себе”, которая непознаваема, то же, что видим мы, то, как реально существующее представляется нам, он обозначил феноменом или “вещью для нас”. Главный вопрос заключается в том, насколько соответствует первое второму, или в какой мере феномены могут предоставить нам информацию о ноуменах. Кант утверждал: две эти области жестко разграничены, видимое нами – совсем не то же самое, что действительно есть. В нашем уме содержатся некие врожденные или априорные (доопытные) формы сознания, под которые мы как бы подгоняем окружающий мир, втискиваем его в них и он существует в нашем представлении совсем не в том виде, каков он на самом деле, а в том, каким он только и может быть в этих априорных формах. Вспомним учение Секста Эмпирика: каждое живое существо устроено неким определенным образом и поэтому оно воспринимает действительность не такой, какая она сама по себе, но всегда видит только то, что может и должно увидеть в силу этого своего устройства. У человека, говорит Кант, тоже по-особенному устроены органы чувств и разум, и мы воспринимаем окружающий мир именно таким, каким он должен быть по нашим представлениям, то есть не сознание сообразуется с реальными вещами, познавая их, а наоборот, вещи – с формами сознания. Иначе говоря, мы наделяем мир своими изначальными, врожденными, доопытными формами, схемами, структурами и постигаем в действительности то, что сами же в нее вкладываем. Например, мы считаем, что реально существует время. Но давайте вдумаемся в это понятие – оно ведь существует только в человеческом уме, являясь специфическим термином, которого нет ни у какого другого живого существа. А если бы не было вовсе на земле человека, то кто тогда говорил бы о времени, ведь в этом случае данного понятия нигде, никак и никогда не могло бы быть. Что же тогда такое “время”: реальность или же – наш способ восприятия реальности? Но ведь то же самое можно сказать и обо всем остальном. Мысленно проведем такую процедуру – устраним человека из мира, представим себе реальность без него. Чем тогда будет мир? Неужели таким же , как и сейчас? Но кто тогда назовет один предмет – деревом, другой – животным, а третий – рекой, кто тогда скажет, что гора выше, чем растение, что весенняя листва зеленая, что птицы летают и т.п.? Ведь нет существа, которое могло бы выработать все эти понятия и увидеть действительность через их призму. Мы просто настолько привыкли к своему представлению о мире, что считаем его самим миром, наше субъективное восприятие реальности так прочно к ней приклеилось, что мы уже давно не замечаем, что эта реальность совсем не такова, какой мы ее мним. Вспомним всем хорошо знакомую с детства операцию: какое-либо простое слово (например, “кастрюля”) надо повторить 30-50 раз, при этом постоянно вдумываясь в его значение. Через несколько десятков повторений это слово потеряет для нас свой смысл, превратится в абсурдный набор звуков, и мы с удивлением спросим себя, почему данная вещь называется именно таким “странным” термином, а не другим. Мы привыкли к тому, что один предмет называется “кошкой”, другой – “планетой”, а третий – “цветком” и совершенно не задумываемся о связи названия с самим предметом, никогда не спрашиваем себя, почему дерево – это “дерево”. Точно так же мы не задумываемся о связи наших представлений о мире с самим миром (хотя на самом деле связи-то никакой нет) и не спрашиваем себя, такая ли на самом деле действительность, какой мы ее видим (нисколько не подозревая, что она совершенно иная).

Но если нам ничего неизвестно о мире, то как в нем ориентироваться и, вообще, жить. Надо выяснить, есть ли (или может ли быть) что-либо общее и безусловное для всех людей, некое представление или убеждение, или знание, в котором бы никто вообще не мог сомневаться. Таким принципом является понятие добра, которое неизменно представлено в сознании любого нормального (не больного психически) человека. Каждый из нас прекрасно знает, что хорошо, а что плохо, что делать можно и чего нельзя, и считает добро, как и зло чем-то реально существующим, а не просто человеческой выдумкой. Предположим, что вам предложили убить человека, гарантировав отсутствие всякого юридического наказания, а также привели убедительные аргументы в пользу того, что добро и зло – это вздор и всего лишь вымысел ума, что в действительности их нет и поэтому каждый волен делать абсолютно все. Вам доказали, что убить можно, станете ли вы убивать? Конечно же, нет. Но почему? Потому что, что-то вас удерживает от этого, вы, несмотря ни на какие аргументы, видите, что этого делать нельзя, что это зло и преступление. Вам не требуется никаких доказательств, так как вы это знаете наверняка, а точнее – не знаете, а верите в это полностью и безусловно. Такая вера и является врожденной идеей добра, которая прочно встроена в наше сознание, является его неотъемлемой частью и удерживает нас от непозволительных поступков. Ведь если бы мы искренне считали добро произвольной выдумкой, то творили бы все подряд.

Значит, мы однозначно верим в то, что добро существует само по себе, в качестве некой реальности. Откуда в нашем уме эта идея? Оттуда же, откуда Солнце в небе, сердце в груди, крылья у птицы. Что следует из нее? Ведь если добро, как мы полагаем, существует на самом деле, значит должен быть какой-то вечный его источник или некий незыблемый гарант, которым может быть только Бог. Иначе говоря, если мы неизбежно верим в наличие добра в действительности, то вследствие этого мы также обязательно верим в Бога, как в непременную причину этого добра. Такое рассуждение является знаменитым кантовским доказательством существования Бога, который чаще всего называют нравственным аргументом. Он будет четвертым по счету после трех, рассмотренных нами в главе о средневековой философии. Кант говорит, что ни доказать, ни опровергнуть неким логическим путем существование Бога невозможно. Поэтому его мысль только условно можно назвать аргументом, ведь в ней Бог выводится из нравственности. Захочется ли нам, спрашивает немецкий философ, жить в мире, который устроен по законам зла, где торжествуют злодеи и страдают невинные, где процветает только ложь и подлость, насилие и жестокость, где преступление почитается добродетелью и возможна одна несправедливость, где творятся самые жуткие и немыслимые вещи? Конечно же, не захочется. Мы непроизвольно считаем, что мир, в котором мы живем, не таков, что в нем есть и правда, и справедливость, и добро, и порядок. И поскольку мы так твердо убеждены в этом, то обязательно должны признать существование Бога как гарантии действительности и незыблемости всего вышеперечисленного. Такое предположение абсолютно необходимо, так как без него наше существование совершенно немыслимо. Таким образом, если бы Бога и не было, то мы все равно не могли бы в него не верить, а значит, его следовало бы создать или – если Бога и нет, то он все равно есть. Вот так парадоксально, но в то же время вполне убедительно звучит кантовский аргумент.

Его можно было бы сформулировать и иначе. Представьте себе, что один человек строит свое благополучие за счет другого. Знакомая ситуация? Наверное, каждый из нас с ней сталкивался. Удивляет нас такая ситуация? Нисколько не удивляет, ведь вполне естественно для человека думать о личной выгоде, улучшать свою жизнь, следовать инстинкту самосохранения и проявлять эгоизм. Так существует вся природа: одно растение устремляется к Солнцу и забивает собой другое, лев в пустыне пожирает антилопу и т.д. и т.п. Жить по закону личной выгоды и эгоизма – значит жить по закону природы, и когда человек так живет, то в этом нет ничего удивительного, потому что таким образом он проявляет себя как природное, естественное существо. Однако иногда (пусть очень редко, но все же!) человек поступает не по, а вопреки законам природы, поступает не естественно, а сверхъестественно. Например бросается в ледяную воду и спасает тонущего, хотя сам может утонуть или делится последним куском хлеба с нуждающимся, хотя прекрасно знает, что сам будет завтра голодать. Откуда в человеке такие действия и порывы? Ни из каких законов природы они не следуют и никак с ними не связаны. А если они не от природы, значит от Бога, ведь больше предположить нечего. Если человек поступает порой естественно, “поедая” например своего ближнего, следовательно есть природа, которая порождает такие действия, а если порой он поступает сверхъествественно, например рискуя собственной жизнью спасает ближнего, значит есть Бог, от которого исходят такие проявления человека. И вообще все благородное, честное, доброе, бескорыстное и жертвенное в нас говорит о том, что помимо естественного мира есть также мир сверхъестественный, помимо природы есть Бог. Ведь если бы его не было, то не было бы и человека. Когда последний живет по закону личной выгоды и эгоизма, он очень недалеко стоит от природы и поэтому является не столько человеком, сколько суперобезьяной. Почему супер? Потому что более хитер, умен, ловок, чем просто обезьяна, потому что лучше знает где достать пищу. А когда же человек из суперобезьяны превращается в собственно человека? Тогда, когда становится выше законов природы, освобождается от них, когда способен рискуя собой спасти другого, когда способен поступить по чести и справедливости, даже если пострадает от этого, когда неспособен совершить подлость, если даже она принесет ему немалую выгоду.

Обратите внимание, есть тысячи оправданий и мотивов для наших плохих поступков: я был слаб, ленив, струсил, все так делают, а мне нельзя что ли. Только нет никаких мотивов для поступков хороших. Ты почему, рискуя жизнью спас тонущего, почему бросился один против десяти хулиганов, приставших к девушке, почему сказал правду, когда все вокруг молчали и боялись? На все эти “почему” нет ответов. Да не почему, а просто по совести! Когда не почему, тогда – по совести, которая и есть показатель человеческого в человеке. Ее полное отсутствие даже при блестящей внешности, выдающемся уме и высоком социальном положении говорит о том, что перед нами не человек, а всего лишь суперобезьяна.

Человек совестливый является человеком в полном смысле этого слова. Он способен совершать добрые дела просто так, безо всякой личной выгоды. Такие поступки Кант называет моральными (т.е. по-настоящему добрыми). Если же человек делает что-то хорошее в надежде на какую-то выгоду (например, спасая тонущего, я знаю, что он очень богат и щедро меня отблагодарит), то его поступок обесценивается и добрым в полной мере не является. Такие поступки Кант называет легальными. Как видим, кантовская философия посвящена не только проблемам познания, но и в не меньшей мере проблемам морали. В этой части своего учения он сформулировал знаменитый категорический императив – простое и однозначное правило, соблюдение которого и является главным мерилом нравственности, делает человека по-настоящему человеком. В его формулировке оно звучит следующим образом: “Поступай всегда так, чтобы максима твоей воли могла стать принципом всеобщего законодательства”. Говоря иначе, живи всегда по совести, не придумывай себе никаких оправданий, когда ты ей изменяешь, умей быть сполна виноватым и искренне раскаиваться в своих плохих поступках, будь ответственным за все, что думаешь и делаешь, будь, проще говоря, человеком, а не суперобезьяной. Категорический императив можно было бы сформулировать и так: совершай по преимуществу моральные, а не легальные поступки, потому что именно они действительно прекрасны. И правда, что может быть более удивительным в нас, чем голос совести, который как мы уже говорили, ставит человека выше законов Вселенной, делает его свободным от них? Голос совести или, выражаясь по-кантовски, моральный закон в душе – это самое прекрасное, что есть в человеке. Этот закон как внутренняя красота и совершенство человека заставляет нас трепетать и восхищаться не в меньшей степени, чем видимая физическая гармония и великолепие мироздания. Две вещи, говорит Кант, всегда завораживали и потрясали меня: это звездное небо над головой и моральный закон в душе.

Вопросы и задания

1. В чем видел И.Кант главный предмет философии? Почему его философия называется критической?

2. Что такое феномен и ноумен в учении Канта? Как они соотносятся?

3. Что называл Кант априорными формами сознания? Каким образом выглядит процесс познания в его учении?

4. Считается, что Кант произвел в философии переворот, равный по своему значению перевороту Коперника в естествознании. Как вы думаете, в чем заключается “коперниканский переворот” Канта?

5. Каковы этические воззрения Канта? Что представляет собой нравственное доказательство существования Бога? Какие поступки Кант называет легальными, а какие – моральными? Что такое категорический императив?

6. Когда Кант говорил, что моральный закон в душе так же прекрасен, как звездное небо над головой, что он, на ваш взгляд называл моральным законом?

7. Философскую деятельность Канта принято делить на докритический период и критический, в который он создал свои главные произведения. Сам Кант говорил, что в докритическом периоде своего творчества он находился в догматическом сне, и что разбудил его от этого сна Д.Юм. Какие идеи Д.Юма оказали влияние на формирование кантовской философии?.

8. Согласны ли вы со следующим рассуждением Канта, доказывающим и иллюстрирующим наличие априорных форм сознания (обоснуйте свой ответ): “Однако не только в суждениях, но даже и в понятиях обнаруживается априорное происхождение некоторых из них. Отбрасывайте постепенно от вашего эмпирического понятия тела все, что есть в нем эмпирического: цвет, твердость или мягкость, вес, непроницаемость; тогда все же останется пространство, которое тело (теперь уже совершенно исчезнувшее) занимало и которое вы не можете отбросить... Поэтому вы должны под давлением необходимости, с которой вам навязывается это понятие, признать, что оно а priori пребывает в нашей познавательной способности”.

6. Пантеистический идеализм Георга Гегеля

Наиболее выдающейся фигурой в немецкой классической философии был Георг Гегель, система которого по своему размаху и значительности в духовной жизни Нового времени может быть сравниваема с учением Платона, составившим целую эпоху в культуре античного мира. Кроме того, как и Платон, Гегель был представителем классического идеализма, по которому физический мир есть только проявление или инобытие духовной, незримой реальности.

Основной гегелевской мыслью является положение – “все действительное разумно, все разумное действительно”, которое, на первый взгляд, кажется не совсем понятным. Вдумаемся в первую часть фразы: “все действительное разумно”. Речь идет о том, что окружающий нас мир (действительность) устроен необыкновенно разумно. Мы наблюдаем порядок и гармонию во всем существующем. Вспомним телеологический аргумент, который говорит как раз о целесообразности и безупречности мирового целого. Могла ли физическая природа, будучи неразумной (отсутствие духа есть свойство материи) сама по себе так правильно и разумно устроиться? Если не могла (а это очевидно), то совершенно необходимо предположить реальность некого разума, намного более совершенного, чем человеческий, который и привел материальное в состояние целесообразности и гармонии. Из того, что все действительное разумно, неизбежно следует наличие чего-то разумного, духовного, идеального, что существует не в качестве человеческого мышления, но самостоятельно, отдельно, само по себе и является некой невидимой нами реальностью. И поскольку это разумное представляет собой не выдумку, не фантазию, не продукт нашего ума, а нечто реально существующее, то мы говорим, что оно действительно, что оно есть (об этом и идет речь во второй части гегелевского положения: “все разумное действительно”). Таким образом, по мнению Гегеля, чувственный или физический мир создан какой-то духовной реальностью, а более точно – является ее проявлением, воплощением, реализацией в иной, материальной форме. Эта мысль, несомненно, пантеистическая: то, что мы видим вокруг себя – это совсем не то, что есть на самом деле, но – всего лишь по-иному явленная нам идеальная, невидимая, умопостигаемая действительность. Что она собой представляет, чем является: душой мироздания (подобной Брахману в индийской философии), Числом (как у Пифагора), безличным Единым (как у Ксенофана), Всеобщим законом (как гераклитовский Логос), миром идей (как у Платона), теистическим началом (как в Средние века), божественным максимумом Бытия (как у Николая Кузанского)? Гегель называет эту высшую духовную реальность Абсолютной Идеей или Мировым Разумом, а все существующее представляет как ее саморазвитие. Абсолютная Идея – это безличное пантеистическое начало, в котором сконцентрировано все вообще, и поэтому оно является Бытием, пребывающем в различных формах или проходящем в своем саморазвитии три основных этапа.

Первый из них – это существование Абсолютной Идеи в собственном лоне, когда она является самою собой, находится в исключительно идеальной сфере, в области чистого духа, совершенного мышления. Эта сфера называется у Гегеля Логикой и подобна миру платоновских идей – области высшей, запредельной и неощущаемой. Поэтому важно отметить, что Логика в учении немецкого философа – это совсем не то же самое, что мы разумеем обычно в этом понятии: это ни в коем случае не наука, которую изучают в школе или институте, а идеальный, незримый и умопостигаемый мир, являющийся первичной и истинно сущей реальностью. На втором этапе Абсолютная Идея покидает сферу Логики и переходит в иную форму, воплощаясь в физический или материальный мир, который, таким образом, является не самостоятельной действительностью, а инобытием Абсолютной Идеи. Природа – это в чувственном или телесном виде существующий дух, или же она есть, по словам Гегеля, “застывшая мысль” (под термином “мысль” здесь понимается, конечно же, Абсолютная Идея). В этом пункте наиболее прослеживается гегелевский идеализм. Получается, что видимый нами мир – совсем не то, что есть на самом деле, он – проявление невидимой реальности, которую мы и должны усмотреть за всем физическим и чувственно воспринимаемым. Иначе говоря, нам только кажется, будто бы он существует сам по себе, на самом же деле он – иллюзия или фантом, потому что представляет собой в материальном виде воплотившееся идеальное Бытие. Представьте себе, что перед вами – чистый лист бумаги. На нем ничего нет, но в вашем сознании есть какие-то образы или представления, которые вы можете с помощью карандашей и красок перенести на бумагу, то есть – изобразить в рисунке некий свой замысел. Теперь на этом листе каждый прекрасно видит, что именно было в вашем сознании, какие образы хотели вы передать через свой рисунок, который, следовательно, есть не что иное, как в другой форме представленные мысли и чувства, инобытие или проявление вашего духа. Почему бы не предположить, что окружающая нас природа – воплощение какого-то разумного замысла, грандиозная материализовавшаяся композиция некой духовной реальности, в физических объектах выраженные понятия и мысли? В любом случае такое понимание окружающего мира не исключено, но и нет никаких гарантий, что все обстоит действительно так. Основными разделами природы как инобытия Абсолютной Идеи являются, по Гегелю, механика (пространство, время, материя, движение, всемирное тяготение), физика (небесные тела, свет, теплота, химизм и т.п.), органика (геологические реалии, растительный и животный мир). На третьем этапе саморазвития Абсолютная Идея переходит из области физического или природного в сферу опять идеальную или разумную, которая является человеческим сознанием. Теперь она существует в мышлении или - в человеческом духе. Формами ее Бытия на этом этапе являются субъективный дух (антропология, феноменология, психология), объективный дух (право, нравственность, государство) и абсолютный дух (искусство, религия, философия).

В гегелевском учении о трех стадиях саморазвития Абсолютной Идеи мы видим триаду. Существование ее в собственном лоне – это пребывание (тезис), переход в форму чувственного мира, в предметы и вещи, является отпадением ее от самой себя (антитезис), ибо она материализуется, как бы изменяет своей идеальной природе, однако новое ее воплощение в различных видах человеческого сознания (синтез) представляет собой вновь обретенную ей духовность, а значит – возвращение к самой себе. С триадой мы неоднократно сталкивались раньше, она присутствует в самых различных учениях, как древних, так и современных, находит место и в идеалистических и в материалистических построениях и поэтому является то ли “врожденной идеей” человеческого ума (как сказал бы Декарт), то ли вечным философским сюжетом, а возможно – и тем и другим одновременно.

Гегель был не только создателем одного из классических вариантов идеалистической философии. В его воззрениях достигла своего апогея диалектика – философское учение (зародившееся еще в древности) о всеобщей взаимосвязи и вечном изменении и развитии всего существующего. Он сформулировал основные законы (всеобщие правила или принципы) и категории (основные понятия) диалектики, которые являются с его точки зрения универсальными, то есть пронизывают собой все Бытие. Но поскольку последнее по Гегелю – это прежде всего Мировой Разум или Абсолютная Идея, то его диалектическое учение относится по преимуществу именно к этой духовной реальности и уже во вторую очередь – к материальному миру, который является ее инобытием. Гегелевские идеи во многом стали основой философских идей выдающихся немецких философов XIX века – Карла Маркса и Фридриха Энгельса, которые восприняли диалектику Гегеля, но дали ей иную, материалистическую интерпретацию.

Первый закон – единства и борьбы противоположностей – говорит, что все в мире состоит из противоположных начал (день-ночь, расцвет-упадок, созидание – разрушение и т.д. и т.п.), которые вечно борются друг с другом. Эта борьба и есть источник постоянного движения, изменения и развития. Но противоположные начала не только находятся в состоянии борьбы, они также образуют единство: без одной противоположности не может быть другой, они друг друга обуславливают, предполагают, создают (об этом законе мы уже говорили в параграфе про элеатов и Гераклита).

Второй закон – перехода количественных изменений в качественные – говорит о том, что количество и качество, будучи противоположностями, диалектически взаимосвязаны таким образом, что при изменении количества (увеличении или уменьшении) до какого-то предела (меры) происходит переход (скачок) к новому качеству. Например воду можно нагревать до 10, 20, 30, 40, 50, 60 и т.д. градусов по Цельсию, но она все равно будет оставаться водой; однако в некий момент прибавление всего одного градуса – 990С + 10С (изменение количества) – приводит к резкому изменению качества – вода превращается в пар.

Третий закон – отрицания отрицания – говорит о том, что любая вещь, появляясь на свет из какой-нибудь другой вещи (своей причины), занимает ее место и тем самым отрицает ее, но через какое-то время сама отрицается новой вещью, которую она порождает себе на смену. Так например, брошенное в весеннюю землю семя превращается в растение и уступает ему место, отрицается им, а потом это растение превращается в созревшие на исходе лета плоды, в свою очередь – отрицается ими. Как видим, отрицание – это не уничтожение, а переход на новый уровень существования: старое присутствует в новом в ином, преобразованном (или снятом, выражаясь по-гегелевски, виде). По крупному счету, до Гегеля существовало два основных представления о движении: прямолинейное и циклическое. В одном случае имеет место постоянное возникновение нового (графически это можно изобразить восходящей прямой), а в другом - бесконечное повторение старого (графически изображается окружностью). Движение, в основе которого лежит закон отрицания отрицания, представляет собой диалектическое единство противоположных начал: и создания нового, и повторения старого, и графически может быть изображено витками спирали (старое повторяется, но каждый раз -–на новом уровне). Так например нынешняя зима – такая же, как и прошлогодняя (холодно, снежно и т.д.), но все же это именно новая, нынешняя зима, а не прошлогодняя, которая навсегда ушла в прошлое. Примеры, иллюстрирующие законы диалектики, бесконечны, потому что эти законы универсальны, то есть действуют на всех уровнях организации мира.

Важным элементом гегелевского диалектического учения являются его основные категории – наиболее общие (широкие) понятия, максимально охватывающие различные области существующего и являющиеся парными, то есть обозначающими противоположности, находящиеся в борьбе и единстве.

Одна из пар – это общее и единичное: любая вещь сочетает в себе признаки, делающие ее сходной с другими вещами и – отличной от них. Так например любой из нас обладает чертами, присущими всем людям, человеку вообще (прямохождение, членораздельная речь, мышление, социальность и т.п.), но в то же время ни один человек на Земле не похож полностью на другого, уникален и единичен. Его общая человеческая природа выражается через его единичную уникальность: каждый конкретный человек – это диалектическое единство общего и единичного. Вторая пара категорий – это причина и следствие: любая вещь имеет какую-либо причину (ведь ничто не происходит из ничего) и является ее следствием, но через какое-то время сама становится причиной для будущих следствий. Например растение – следствие брошенного в землю зерна, но в то же время – причина будущих семян, которые в нем созреют. Таким образом, любая вещь – это диалектическое единство причины и следствия. То же самое можно сказать и о других парных категориях, таких как возможность и действительность, форма и содержание, целое и часть, сущность и явление.

Подробнее следует остановиться на парах категорий свобода – необходимость и случайность – закономерность. На первый взгляд свобода и необходимость друг друга исключают, ведь свобода – это отсутствие какого-либо внешнего принуждения, полная произвольность, а необходимость, наоборот, - наличие внешнего принуждения, непроизвольность. Однако при более пристальном взгляде на свободу и необходимость оказывается (с точки зрения и гегельянства и марксизма), что они диалектически взаимосвязаны. Приведем простой пример. Допустим два человека заблудились в лесу. Один из них, пытаясь выйти из него, движется совершенно свободно в любом произвольно выбранном направлении. Когда угодно он может изменить свой путь и идти куда заблагорассудится, будучи абсолютно свободным. Только, действуя таким образом, он вряд ли выберется из леса. Другой заблудившийся, наоборот, ориентируется по звездам и идет в неком определенном, строго заданном направлении, никуда не отклоняясь от него. Понятно, что в этом движении он несвободен, но именно поэтому ему удается выйти из леса и обрести свободу. Как то ни удивительно, свобода заключается в познании необходимости и ее практическом использовании. Говоря иначе, свобода – это познанная необходимость.

То же можно сказать о случайности и закономерности. На первый взгляд – это взаимоисключающие противоположности. Никто, наверное, не будет отрицать наличие в мире закономерности. Еще древние философы говорили, что если бы ее не было, то все представляло бы собой сплошной хаос, в котором невозможно было бы разобраться: муравьи могли бы рождаться от слонов, а мыши – от крокодилов, окружность запросто могла бы быть треугольником, а Солнце – планетой и т.д. и т.п. Но если в мире присутствует упорядоченность и закономерность, то что же тогда представляет собой случайность? И гегелевская, и марксистская диалектика утверждает, что случайность – это форма реализации закономерности, ее дополнение: закономерность пробивает себе дорогу через массу случайностей. Говоря иначе, случайность – это неопределенность в проявлении (осуществлении) закономерности по месту, времени и форме (событие неизбежно должно произойти, но неизвестно где, когда и как оно совершится). Например французский ученый Анри Беккерель открыл явление радиоактивности случайно: урановая соль оказалась в одном шкафу с фотопластинкой. Однако не будь этой случайности, радиоактивность все равно была бы обнаружена, так как это открытие было подготовлено всем ходом развития науки, было закономерным (возможно, что оно могло бы быть сделано в другое время и в другом месте, и – не Беккерелем, но оно не могло бы вообще не быть сделанным).

Вопросы и задания

1. Как понимать одно из центральных положений гегелевской философии: “Все действительное разумно, все разумное действительно”?

2. Можно ли утверждать, что учение Гегеля продолжает пантеистическую философскую традицию? В чем заключается гегелевский пантеизм?

3. Что представляет собой мироздание по Гегелю? Какие стадии саморазвития проходит гегелевская Абсолютная Идея?

4. Как понимать гегелевское утверждение о том, что природа - это застывшая мысль?

5. Что такое гегелевская триада? Охарактеризуйте ее основные элементы.

6. Почему систему идеализма Гегеля называют классической? Определите черты сходства платоновского и гегелевского идеализма.

7. В одном из своих сочинений Гегель говорит, что многие из факта наличия разнообразных философских систем и учений, противоречащих друг другу и называющих себя - каждое - истиной, выводят вообще невозможность философии. Этому утверждению он противопоставляет следующее рассуждение: “Мы должны дать понять, что это многообразие философских систем не только не наносит ущерба самой философии - возможности философии, - а что, наоборот, такое многообразие было и есть безусловно необходимо для существования самой науки философии, что это является ее существенной чертой... исходным пунктом, конечной целью философии является познание, что эта единая истина вместе с тем есть источник, только из которого истекает все другое, все законы природы, все явления жизни и сознания, представляющие собою лишь отражение этого источника; или, выражая это иначе, цель философии состоит в том, чтобы свести все эти законы и явления, обратным на внешний взгляд путем, к этому единому источнику, но сделать это лишь для того, чтобы познать, как они из него выводятся”. Как вы думаете, о какой единой истине и едином источнике идет речь в этих гегелевских словах?

8. Вспомните, что такое диалектика. Каковы ее основные законы, сформулированные Гегелем? Попытайтесь привести примеры из самых различных областей жизни, иллюстрирующие законы диалектики.

9. Что такое категории диалектики? Почему они являются парными? Каково содержание парных категорий общего и единичного, причины и следствия, свободы и необходимости, случайности и закономерности? Попытайтесь самостоятельно раскрыть содержание парных категорий возможности и действительности, формы и содержания, целого и части, сущности и явления.

7. Антропологический материализм Людвига Фейербаха

Гегель считал, что за видимым нами физическим миром стоит неощущаемая духовная реальность, которая и является подлинным или истинным существованием. Однако с не меньшим основанием можно было бы предположить, что никакой идеальной действительности нет, а есть только нас окружающее и чувственно воспринимающееся, и единственная реальность – это природный мир, что и сделал последний представитель немецкой классической философии Людвиг Фейербах. По его мнению, понятия “Бытие”, “природа”, “реальность” обозначают одно и тоже. Можно, конечно же, при желании усмотреть за телесными объектами что угодно и нафантазировать любые неявные причины и скрытые основания (разумеется, обладающие идеальной природой) всего, что мы видим вокруг себя. Но стоит ли это делать, когда в том нет никакой надобности? Зачем сочинять еще какую-то реальность, помимо ощущаемой нами? Неужели нам мало одной? Или, может быть, считать, что она одна – скучно и неинтересно и поэтому непременно надо предположить вторую? Или невозможно объяснить существующее одними только естественными причинами? Но в том-то все и дело, что можно, говорит Фейербах. Прежняя философия прибегала к представлениям о высшем и запредельном, потому что люди мало знали и многого не понимали, теперь же (когда мы значительно продвинулись вперед в области познания) – самое время отбросить вымыслы и объяснить мир из него самого. Натурализм и атеизм должны стать главными чертами грядущей философии, которую немецкий мыслитель называл “новой философией” или “философией будущего”. Основная ее идея прекрасно может быть выражена словами Фауста у Гете:

“ Я этот свет достаточно постиг.

Глупец, кто сочинит потусторонний,

Уверует, что там его двойник,

И пустится за призраком в погоню.

Стой на своих ногах, будь даровит,

Брось вечность утверждать за облаками!

Нам здешний мир так много говорит!

Что надо знать, то можно взять руками.

Так и живи, так к цели и шагай,

Не глядя вспядь, спиною к приведеньям,

В движеньи находя свой ад и рай,

Не умаленный ни одним мгновеньем!”

Природа или физический мир – единственно сущее, ниоткуда не взявшееся и никуда не могущее деться, бесконечное и самотождественное (равное самому себе, ни в чем не нуждающееся для своего существования и предполагающее полное отсутствие чего-либо еще, кроме себя самого). Есть только материальный мир, бескрайний в пространстве и времени, необъятно многообразный, организованный на самых различных качественных уровнях (более или менее сложные тела и организмы) и постоянно меняющийся, развивающийся, эволюционирующий. Живая природа возникла из неживой, однако, почему же теперь мы не видим, чтобы где-нибудь или когда-нибудь из неживого происходило живое и поэтому не можем это экспериментально обосновать? Отвечая на этот вопрос, Фейербах говорит, что данное превращение было возможно в определенных условиях, которые имели место миллионы лет назад и отсутствуют сейчас, отчего мы и лишены возможности непосредственно наблюдать такой процесс. Точно так же разумная природа (человек) много тысячелетий назад выделилась из живой, и по тем же причинам этого не происходит сейчас. То есть утверждение о давным-давно случившемся происхождении человека от обезьяны вовсе не означает, что нынешние обезьяны непременно должны тоже превращаться в людей и нисколько не умаляется от невозможности этого сегодня. Человек, наделенный разумом, является самым совершенным созданием природы. Она же, как мы уже видели, по мнению Фейербаха есть единственная реальность. Поэтому предметом философии может и должно быть не что иное, как физический мир и человеческое сознание. “Созерцайте же природу, - восклицает он, - созерцайте человека! Здесь перед вашими глазами вы имеете мистерии философии”.

Поскольку немецкий мыслитель решительно отрицал что-либо потустороннее и сверхчувственное, значительное место в его учении занимает острая критика религии. Вспомним, как греческий философ Ксенофан, рассматривая олимпийских богов, говорил, что они выдуманы людьми, так как почти ничем не отличаются от последних. По Фейербаху Бог также является человеческой фантазией. Откуда она берется? Из неудовлетворенных потребностей, нереальных стремлений и несбыточных желаний. Неудивительно, что наличная жизнь, как правило, не устраивает человека вполне. Кто из нас мог бы похвастаться тем, что совершенно счастлив? Любой хочет бoльшего и лучшего. Понятно, что представления о благе у каждого свои, и недоволен жизнью всякий по-своему. Однако, чем могут быть недовольны все, какая претензия является наиболее общей, и чего себе пожелал бы кто угодно, независимо от возраста, пола, национальности, характера, взглядов и всего прочего? Вспомним, что Эпикур всеобщей человеческой особенностью считал страх перед смертью, наличие которой заставляет мучительно искать смысл жизни, а также – перед богами и судьбой, которые влияют на нас, подчиняя себе и игнорируя наши желания и планы. Мысль о собственной смертности и слабости является основной угнетающей идеей любого ума. Кто же из нас не хотел бы быть неподвластным смерти и неограниченным в своих возможностях? Мечта о бессмертии и могуществе – основная в людском сознании. Но при этом, мы хорошо понимаем, что такое желание в высшей степени нереально и никто никогда не достигнет ни того, ни другого. Что же нам остается? Ничего, кроме как, отчаявшись, вымечтать сквозь слезы существо идеальное, бессмертное и всемогущее (а также абсолютно справедливое), поклониться его совершенству и уверовать в него как в реальность. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Бог – это представление (или мечта) человека о себе самом, только более совершенном, которое неизбежно порождается нашим умом. Свою собственную сущность, самих себя мы непроизвольно доводим до абсолюта, до возможного предела желаний, затем получившийся результат также безотчетно отрываем от своего реального существования (отчуждаем) и помещаем на Небо. Фейербах назвал религию “бессознательным самосознанием человека”. Будучи не в состоянии что-либо существенно изменить в земной жизни, мы уповаем на потустороннюю и запредельную сферу, в которой отсутствующее на земле не только может, но и непременно должно быть.

И если это действительно так, то никакой высшей реальности на самом деле нет, а есть только мы (и ничего и никого больше во всем мироздании), а Бог – всего лишь фантазия, понятно каким образом возникающая в сознании. Но тогда не стоит ли нам гордо поднять голову и расправить плечи, почувствовать себя свободными и независимыми? Человек должен собственную сущность, отчужденную в Боге, вернуть к самому себе и здесь, на земле осуществить то, что он перенес в выдуманный, сверхъестественный мир. И пусть невозможно стать непосредственно бессмертным, но можно увековечить себя своими деяниями, внести собственной жизнью вклад в общий путь человечества, явиться пусть маленьким, но звеном в неразрывной и бесконечной цепи мироздания и тем самым преодолеть смертность и обрести вечность. Пусть невозможно стать всемогущим, но увеличивать свою силу и делать себя менее подчиненным внешнему миру человек вполне способен. В наших возможностях – стать творцами собственной жизни и обуздать судьбу, а также – непрерывным трудом усовершенствовать себя и изменить жизнь, сделав ее более счастливой. Замечательно иллюстрируют эту мысль строки В.В. Маяковского:

“Жилы и мускулы – молитв верней.

Нам ли вымаливать милостей времени!

Мы –

каждый –

держим в своей пятерне

миров приводные ремни!”

Фейербах говорит, что религию как бессознательное самосознание надо заменить осознанным, то есть представлением о том, что человек - самое совершенное существо природы, над которым нет никаких высших сил. На место веры в Бога следует поставить веру в человека и возможно даже вместо старой теистической религии создать новую антропоцентрическую, которая будет верой в силы и возможности человека, восхищением его физической и духовной красотой, готовностью исполнить свое земное предназначение. И поскольку основным объектом внимания и изучения становится человек, то философия по мнению Фейербаха должна превратиться в антропологию, главным вопросом которой будет установление нашей сущности, то есть – общих черт, связывающих и объединяющих всех людей, обязательно присущих любому, несмотря ни на какие индивидуальные особенности. Эти общие черты он называет человеческой природой, неизменной и независящей ни от эпохи, ни от национальности и ни он чего прочего, которая и является основной движущей силой всякой конкретной жизни. Наиболее существенные свойства человеческой природы – это любовь к жизни, инстинкт самосохранения, эгоизм (в широком смысле(!), то есть восприятие мира через себя) и, конечно же, стремление к счастью, состоящее из множества слагаемых (наиболее важным из которых является жажда любить и быть любимым).

В философии часто звучал вопрос о том, хорош или плох человек по своей природе и, разумеется, существует мнение, что он изначально добр, равно как есть утверждение, что он, в любом случае, порочен. Фейербах считал, что человеческая природа не является ни дурной, ни хорошей: человек сам по себе ни плох и не добр, он такой, какой он есть, и никакую оценку с точки зрения добра и зла ему дать невозможно. А вот условия человеческой жизни как раз и делают каждого хорошим или плохим, то есть нейтральная в моральном смысле наша природа по-разному реализуется в конкретных обстоятельствах. И поэтому, если вы хотите, чтобы человек был хорош, то создайте ему такие условия, в которых его неизменная (от него не зависящая) природа проявилась бы наилучшим образом. Если же эти условия отсутствуют, не удивляйтесь тому, что человек плох и не обижайтесь на него. Наши пороки – это неудавшиеся добродетели, они стали бы добродетелями, если бы условия нашей жизни были иными.

По поводу преобразования общественной жизни всегда было два мнения: одни говорили, что необходимо нравственное усовершенствование каждого, исправление нашей природы (позиция, как правило, религиозная или идеалистическая), другие же предлагали радикально менять условия человеческой жизни, считая их несовершенство главной причиной всех несчастий (как правило, материалистическое воззрение). Фейербах, конечно же, разделял вторую точку зрения, а его философские взгляды во многом стали идейной основой появившегося в середине XIX века марксизма – теории революционного преобразования действительности, сокрушения старого, несправедливого общественного порядка и построения новой социальной реальности, которая обеспечит процветание общества и благополучие каждого его представителя. Основоположники этого учения К. Маркс и Ф. Энгельс считали утопичным самостоятельное нравственное перерождение каждого, но полагали вполне осуществимым организованное коренное изменение общественного строя и создание таких условий, в которых всякий человек неизбежно станет лучше в моральном отношении. Поэтому главное по их мнению – это не отвлеченные размышления о причинах несовершенства нашей жизни, а активная деятельность по ее преобразованию. “Философы лишь различным образом объясняли мир, - говорит Карл Маркс, – но дело заключается в том, чтобы изменить его”.

Вопросы и задания

1. Какова центральная идея Л.Фейербаха? Почему философия, по его мнению, должна сосредоточиться на изучении природы и человека?

2. Каковы главные причины возникновения религии с точки зрения Фейербаха? Чем предлагает он заменить религиозные представления?

3. Почему учение Фейербаха называют антропологическим?

4. Что понимал Фейербах под неизменной человеческой природой? Каковы ее основные признаки с его точки зрения? Согласны ли вы с характеристикой человеческой природы, предложенной Фейербахом?

5. Охарактеризуйте основные точки зрения социальной философии на исправление общественных несовершенств? Какой из них придерживался Фейербах?

6. Прочитайте следующее рассуждение Фейербаха. “Я понимаю под эгоизмом эгоизм необходимый, неизбежный, не моральный, ... а метафизический, то есть эгоизм, основывающийся на существе человека без его ведома и воли, тот эгоизм, без которого человек не может жить: ибо для того, чтобы жить, я должен постоянно присваивать себе то, что мне полезно, и отстранять то, что мне враждебно и вредно, тот эгоизм, стало быть, который коренится в самом организме, в усвоении усвояемой материи и в выбрасывании неусвояемой. Я понимаю под эгоизмом любовь человека к самому себе, то есть любовь к человеческому существу, ту любовь, которая есть импульс к удовлетворению и развитию всех тех влечений и наклонностей, без удовлетворения и развития которых человек не есть настоящий, совершенный человек и не может им быть; я понимаю под эгоизмом любовь индивидуума к себе подобным индивидуумам, - ибо что я без них, что я без любви к существам, мне подобным? - любовь индивидуума к самому себе лишь постольку, поскольку всякая любовь к предмету, к существу есть косвенно любовь к самому себе, потому что я ведь могу любить лишь то, что отвечает моему идеалу, моему чувству, моему существу”. Как вы думаете о каком эгоизме идет речь в этих словах Фейербаха? Как отражается в них его представление о неизменной человеческой природе? Согласны ли вы с этим представлением?

8. Диалектический материализм Фридриха Энгельса и исторический материализм Карла Маркса

Значительным событием в истории философской и общественной мысли XIX века было появление марксизма. Духовное наследие, оставленное немецкими мыслителями Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом представляет собой не только систему философских взглядов, но также (и даже в большей степени) – экономическую теорию и социально-политическое учение.

Марксизм вырос из предшествующих ему философских, экономических и социально-политических идей, созданных во второй половине XVIII – первой половине XIX вв. Каждой из его составных частей соответствует свой источник. Так например источником философских построений марксизма является немецкая классическая философия в лице уже рассмотренных нами учений Гегеля и Фейербаха. У Гегеля основатели марксизма заимствовали диалектику, а у Фейербаха – материализм. Поэтому марксистская философия называется диалектическим материализмом или – материалистической диалектикой. Однако марксистская философия не исчерпывается диалектическим материализмом, потому что его предметом является природа. Объяснению же общества и истории посвящена вторая часть марксистской философии, которая называется историческим материализмом. Источником экономической теории марксизма является английская классическая политэкономия Адама Смита и Давида Рикардо, а источником социально-политического учения – французский социализм Анри Сен-Симона и Шарля Фурье – мыслителей, которые нарисовали проекты совершенного общественного устройства. Только их социализм Маркс и Энгельс называли утопическим (как и предшествующую ему социально-философскую традицию начиная с учения Платона об идеальном обществе), то есть несбыточным, а свой – научным, то есть вполне осуществимым. Одно из произведений Энгельса так и называется – “Развитие социализма от утопии к науке”. В этом учебнике нас будут интересовать философская и социально-политическая стороны марксизма.

В произведении “Диалектика природы” Энгельс, определяя философию, говорит, что она представляет собой науку о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления. Как мы уже отмечали, природе и мышлению посвящен такой раздел марксистской философии как диалектический материализм, а обществу и истории – исторический материализм.

Понятие материи является одним из главных в диалектическом материализме. Маркс и Энгельс были учениками и последователями Гегеля, в учении которого, по словам Маркса, почти все верно, за тем только исключением, что его философская система стоит кверху ногами и поэтому ее надо всего лишь перевернуть и поставить с головы на ноги. Вспомним, пантеистический идеализм Гегеля утверждал, что физический или материальный мир – это инобытие (иная форма существования) мировой духовной реальности – Абсолютной Идеи. Это утверждение Маркс и называет стоящим кверху ногами и предлагает его перевернуть: первична не духовная реальность (Мировой Разум или Абсолютная Идея), а материальная, а все духовное есть продукт длительной эволюции материи от низших форм к более высоким и связано только с мыслящим человеком, вне и помимо которого нет никакого духа или сознания. Таким образом, утверждая, что не материальный мир – инобытие духа, а наоборот, дух – инобытие материи, Маркс, по его собственным словам, поставил учение Гегеля с головы на ноги. (Хотя справедливости ради надо отметить, что невозможно наверняка выяснить какое учение стоит на голове, а какое - на ногах, то есть является более верным, и вполне возможно, что – вообще никакое. Об этом шла речь во второй главе книги “Что было раньше?.. (Четыре глобальных объяснения мира)”.

Диалектический материализм утверждает, что материя является единственным началом и причиной мироздания. Никаких других начал, кроме нее, нет, а все бесконечное многообразие мира – это различные формы материи, которая несотворима, неуничтожима, самотождественна (является причиной самой себя), бесконечна во времени и пространстве, а также – в своих свойствах и качествах, способна к саморазвитию, то есть обладает творческим началом, благодаря которому может самостоятельно переходить от более низких форм существования к более высоким. Перечитаем последнее предложение, обратив внимание на перечисленные свойства материи. Быть вечным, обладать творческим началом, порождать бесконечное многообразие мироздания – как не назвать эти качества божественными? В диалектическом материализме дух, сознание, творчество – все нематериальное – переносится в материю и растворяется в ней, поэтому возможно утверждать, что в этом учении она представляет собой пантеистическое начало, а марксистскую философию природы, в какой-то мере, можно назвать материалистическим пантеизмом или пантеистическим материализмом. И действительно, если создатели марксизма поставили гегелевское учение с головы на ноги, а последнее является идеалистическим пантеизмом, то у Маркса и Энгельса неизбежно должен был получиться материалистический пантеизм. Они, конечно же, никогда не говорили о пантеизме, подчеркивая, что являются, вслед за Фейербахом, твердыми материалистами и атеистами, хотя оттого, что их материализм – пантеистический, он вовсе не перестает, по крупному счету, быть материализмом. Вспомним, что в философии Возрождения и Николай Кузанский и Джордано Бруно были пантеистами, однако их учения имеют более различий, чем сходства, ведь первый был кардиналом католической церкви, а второй был жестоко казнен церковью за свои убеждения. Пантеизм Николая Кузанского был идеалистическим (мистическим, теологическим – природа растворена в Боге), а пантеизм Джордано Бруно был, по крупному счету, материалистическим (натуралистическим – мировое духовное начало растворено в природе).

Неотъемлемым свойством материи с точки зрения диалектического материализма является движение, а вернее – не столько свойством, сколько способом существования: материя существует только в вечном движении, изменении, развитии. Как видим, движение в данном случае понимается не только в механическом смысле (как перемещение из точки в точку), а гораздо шире. Энгельс выделял пять основных форм движения материи: 1. Механическое движение (простое перемещение материальных тел в пространстве), 2. Физическое движение (различные взаимодействия материальных тел), 3. химическое движение (взаимодействия, изменения и превращения различных веществ), 4. биологическое движение (сложные процессы изменения и развития, происходящие в живой природе), 5. социальное движение (изменения, процессы, события, происходящие в человеческом обществе). Каждая следующая форма движения, говорит Энгельс, базируется на предыдущих и включает их в себя, однако не сводится автоматически к ним, а представляет собой новый, более высокий уровень, качественно отличающийся от предшествующих.

Давайте вспомним, что философское учение о вечном движении, изменении и развитии, а также о всеобщей взаимосвязи существующего называется диалектикой, которая, появившись еще в древней философии, достигла вершины своего развития в учении Гегеля. Его диалектические идеи были восприняты основателями марксизма. Только у Гегеля диалектика относится, прежде всего, к пребыванию Абсолютной Идеи в ее собственном лоне – сфере Логики, а у Маркса и Энгельса она является неотъемлемой характеристикой материального мира и методом его познания. (Последний представлен в диалектическом материализме грандиозной иерархией различных уровней организации материи, начиная с атомов и молекул и заканчивая человеческим обществом). Гегель сформулировал основные законы (всеобщие правила, принципы) и категории (основные понятия) диалектики главным образом применительно к первой стадии саморазвития Абсолютной Идеи – Логике, а основатели марксизма перенесли их на материальный мир, утверждая, что они являются его всеобщими или универсальными основаниями и принципами.

Законы и категории марксистской диалектики в одинаковой степени представлены как в диалектическом материализме, так и в историческом материализме – социально-философском учении об обществе и истории. Приступая к нему, отметим, что марксизм начинался именно с исторического материализма, основные идеи которого были созданы К.Марксом, а диалектический материализм – это произведение Ф.Энгельса, которым был дополнен исторический материализм для превращения марксизма во всесторонне и полное философское учение.

С давних времен человека интересовал вопрос о том, какова главная причина событий, происходящих в человеческом обществе, где та невидимая пружина, которая движет историю. Ведь если ее найти, то можно обнаружить объективные исторические законы, понять прошлое, разобраться в настоящем и даже предвосхитить будущее, то есть построить историческую науку в полном смысле этого слова. Но если такой главной причины или пружины истории не существует, если все исторические события – грандиозный хаос непонятно как связанных друг с другом фактов, которые можно только констатировать, но не объяснить, тогда историческая наука – строгая и беспристрастная – невозможна.

Чаще всего люди все же верили в наличие этой основной причины и пытались ее найти (вспомним: “Во всем мне хочется дойти до самой сути…”). В истории философской мысли давались различные глобальные объяснения исторических событий.

Одно из них называется теологическим и утверждает, что все происходящее в человеческом обществе напрямую зависит от воли Бога. А поскольку она непостижима, то разобраться в исторических событиях, а тем более влиять на них невозможно. Такое понимание истории было характерно для древности.

Другое объяснение появилось в XVII-XVIII веках в связи с идейной секуляризацией Нового времени: теперь причины исторических событий связывались не с божественным провидением, а с волей значительных исторических личностей (монархов, полководцев, дипломатов и т.п.). Считалось, что идеи в их головах приводят в движение народы и государства, поэтому такое понимание истории чаще всего называется идеалистическим. (О нем мы более подробно говорили в параграфе 38 “Век просвещения”).

В XX веке в социально-психологических учениях Зигмунда Фрейда и особенно его последователей появилось биологическое понимание человека и общества, в силу которого все, что происходит с человеком и человечеством – это результат стихийной деятельности наших бессознательны желаний, страстей и инстинктов, среди которых главным является сексуальный инстинкт. Бессознательное может быть как личным, так и коллективным; трансформируясь в разнообразные формы, оно порождает как различные проявления одного человека (его научную, религиозную, политическую и какую угодно другую деятельность), так и грандиозные социальные события (войны, восстания, революции и т.п.).

Близким к биологическому является иррационалистическое (от лат. Irrationalis – неразумный) понимание человека и общества, выдвинутое немецкими философами Артуром Шопенгауэром (XVIII в.) и Фридрихом Ницше (XIX в.), которые считали, что и мироздание, и человек, и общество, и история есть проявление некой мировой воли – слепой неразумной страсти, которая влечет человечество в неведомом ему направлении.

И наконец в том же XIX веке в философии прозвучала идея отказа от поиска главной причины исторических событий. В силу этой идеи таких причин – великое множество, и все они в одинаковой мере влияют на происходящее, а поэтому и разобраться в нем, скорее всего, невозможно. Мы можем только описывать события, но не объяснять их, только констатировать последовательность фактов, но не устанавливать их причинно-следственную связь; наша задача – скользить по поверхности истории, не пытаясь проникнуть в ее глубины. Данное понимание общества и истории часто называется многофакторным и характерно для такого философского направления второй половины XIX – первой половины ХХ вв. как позитивизм. Об этом направлении и его представителях, а также более подробно о Шопенгауэре, Ницше и Фрейде пойдет речь в следующей главе этой книги. Здесь же только отметим, что во всех перечисленных подходах к пониманию истории, по крупному счету, звучит мысль о ее по преимуществу случайном характере и поэтому непостижимости, о невозможности объективной и строгой исторической науки.

Исторический материализм представляет собой один из вариантов понимания истории наряду с вышеперечисленными точками зрения. Одно из его основных утверждений заключается в том, что людям прежде чем о чем-либо думать или испытывать какие-либо чувства надо есть, пить, одеваться и иметь крышу над головой, потому что без этих прозаических и для многих даже презренных вещей невозможна физическая, а значит и любая другая (кроме, разумеется, загробной, которой с точки зрения марксизма нет) жизнь человека. Хочет он того или нет, но его материальные потребности и интересы являются определяющими для жизни. Складываясь с потребностями и интересами других людей, они составляют тот суммарный исторический вектор, который и есть внутренняя логика и скрытая воля истории. Известный русский марксист Г.В.Плеханов говорил по этому поводу следующее: “Общественные отношения людей не представляют собой плода их сознательной деятельности. Люди сознательно преследуют свои частные, личные цели. Каждый из них сознательно стремится, положим, к округлению своего состояния, а из совокупности их отдельных действий выходят известные общественные результаты, которых они, может быть, совсем не желали и, наверное, не предвидели”. Речь идет о том, что не сознание людей (их мысли, чувства, желания, предпочтения, цели, идеалы и все прочее) определяет их реальную жизнь, а наоборот, реальная или материальная, или экономическая жизнь людей (производство, потребление, распределение и обмен ими материальных благ) определяющим образом влияет на их сознание. “Во дворцах думают иначе, чем в хижинах”, - утверждают марксисты.

Такое понимание общества и истории получило название материалистического. Исследование экономической сферы жизни общества, материальных интересов отдельных людей, социальных групп и целых народов, по мнению Маркса, дает ключ к пониманию общественных событий, позволяет установить объективные законы истории, создать беспристрастную историческую науку. А это позволит людям, в свою очередь, не пассивно созерцать исторический процесс, а стать его сознательными участниками, творцами и преобразователями. “Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его”, - в этих словах Маркса – пафос его социально-философского учения.

Одной из главных отличительных черт человека, говорит он, является труд или трудовая деятельность (прежде всего – по производству материальных благ). Эта деятельность направлена на какой-либо предмет труда (различные природные материалы), из которого при помощи средств труда (разнообразных орудий и приспособлений) человек создает всевозможные материальные блага. Предмет труда и средства труда составляют средства производства, которые вместе с людьми, обладающими производственными знаниями, умениями и навыками складываются в производительные силы общества. В процессе производства между людьми возникают определенные отношения – производственные отношения. Как правило, это отношения между теми, кто непосредственно трудится и теми, кто присваивает себе результаты этого труда на том основании, что они владеют средствами производства. Например между рабовладельцем и рабом существуют рабовладельческие производственные отношения, а между помещиком и крепостным крестьянином – феодальные производственные отношения. Производительные силы и производственные отношения образуют способ производства материальных благ.

Выше мы уже говорили о том, что с точки зрения исторического материализма экономическая жизнь общества (которая базируется на определенном способе производства) определяет, в конечном итоге, все другие сферы его жизнедеятельности. Поэтому способ производства обуславливает некую социальную организацию общества, его политическое устройство и даже культурную жизнь. Определенный этап в развитии общества, в основе которого лежит некий способ производства с соответствующими ему социально-политическими и культурными характеристиками называется в историческом материализме общественно-экономической формацией.

Подчеркивая наличие в истории объективных законов, марксизм утверждает, что внешне необычайно пестрая палитра исторической жизни народов в основе своей содержит некие общие принципы, которые и позволяют говорить об истории человечества не как о конгломерате различных цивилизаций, культур и исторических судеб, а как о всеобщем и едином процессе, руководимом определенными закономерностями и имеющим внутреннюю логику.

Основной исторический закон с точки зрения марксизма заключается в следующем. Производительные силы общества постоянно развиваются: сложнее становятся орудия труда, совершенствуются технологии, приумножаются человеческие знания и навыки. Поэтому производительные силы – это мобильная (подвижная) часть способа производства. А производственные отношения, будучи в течение какого-то времени неизменными, являются стабильной (неподвижной) частью способа производства. На неком этапе производственные отношения полностью соответствуют характеру и уровню развития производительных сил, но, постепенно совершенствуясь, последние через какое-то время перерастают эти производственные отношения, которые, таким образом, превращаются в оковы для их дальнейшего поступательного развития. Возникает необходимость в смене старых производственных отношений новыми. Эта смена происходит, как правило, в форме социальной революции, приводящей к установлению нового способа производства и новой общественно-экономической формации, после чего все повторяется, но уже на другом эволюционно-историческом уровне. Таким образом, производственные отношения – это как бы общественные одежды, из которых постоянно вырастает социальный организм в лице производительных сил. Однако смена этих одежд не всегда происходит в форме социальной революции.

Исторический материализм выделяет пять общественно-экономических формаций: первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую, коммунистическую и, соответственно, - четыре глобальных перехода от одной к другой. Первые два перехода осуществляются безреволюционным путем, а вторые два происходят в форме революций.

Первая общественно-экономическая формация характеризовалась примитивным уровнем развития производительных сил, отсутствием частной собственности, имущественным равенством людей и коллективным трудом во имя выживания рода или племени. Дальнейшее развитие производительных сил привело к появлению излишков материальных благ, имущественному расслоению людей и частной собственности. Общество раскололось на две больших группы или на два класса, один из которых владеет средствами производства, а у другого почти ничего нет. Понятно, что первый класс гораздо малочисленнее, чем второй, но в его руках – экономическая, а потому и политическая сила, с помощью которой он может заставлять другой класс работать на себя или – эксплуатировать его. А для подчинения эксплуатируемых эксплуататорам нужен особый аппарат насилия, которым является государство.

Рабовладельческая, феодальная и капиталистическая общественно-экономические формации являются классово-антагонистическими (от греч. антагонидзомай – бороться, сражаться), основанными на классовой борьбе, эксплуатации человека человеком, на социальной несправедливости, где процветание одних строится на лишениях и несчастьях других (ведь очевидно, что если где-то чего-то больше, то в другом месте должно быть ровно на столько же меньше), где одни имеют все именно потому что у других нет ничего. В эксплуататорском обществе трудящийся (будь то раб или крепостной крестьянин, или наемный рабочий) работает до изнеможения, а результаты его труда присваивает себе собственник средств производства – угнетатель (будь то рабовладелец, помещик или буржуазный предприниматель), который по сути разбойно грабит другого человека, лишая его права на все то, что сам имеет сполна. Эксплуататорские общества, утверждает Маркс, глубоко антигуманны, ведь трудящийся полностью лишается результатов своего труда. Получается, что его труд (заполняющий всю его жизнь), а значит и его жизнь не принадлежит ему, отчуждается от него. Таким образом, отчуждение (одно из главных понятий марксизма), делающее человека не принадлежащим самому себе является неотъемлемой чертой всех классово-антагонистических формаций.

Принципиальное утверждение марксизма заключается в том, что антигуманные эксплуататорские общественно-экономические формации, пришедшие на смену первобытнообщинному бесклассовому равенству благодаря поступательному развитию производительных сил общества рано или поздно в результате дальнейшего их развития сменятся новой общественно-экономической формацией – коммунистической, в которой не будет частной собственности на средства производства, враждебных классов, государства, эксплуатации и отчуждения, в которой вновь восторжествует социальная справедливость, но теперь уже на новом, неизмеримо более высоком по сравнению с первобытной эпохой уровне развития общества (вспомним диалектическую спираль отрицания отрицания).

Однако новая формация не выйдет на арену истории сама собой, не наступит столь же естественно, как природная весна – за нее надо бороться. Эксплуатируемый класс – пролетариат – последней классово-антагонистической формации – капиталистической – должен, говорит Маркс, подняться на эту борьбу и, увлекая за собой другие социальные силы, в пламени революции смести буржуазные производственные отношения и построить новый общественный строй.

Как видим, одна из центральных идей исторического материализма заключается в том, чтобы на основе познания объективных законов истории превратить человека из ее стороннего наблюдателя и слепого орудия в активного участника и подлинного творца.

Надо не объяснять мир (так как многочисленные и разнообразные его объяснения все равно ни к чему не ведут), а менять его здесь и сейчас (осознав, что это вполне в нашей воле), утверждает марксизм – социально-философское учение, на несколько десятилетий ставшее официальной идеологией нашего государства. Это значит, что все мы должны были считать всю мировую философию каскадом более или менее наивных заблуждений человеческой мысли, а марксизм – единственно верным учением. Хотя всегда было очевидным (обратите внимание – и раньше, а не только сейчас!), что никакое учение нельзя назвать “единственно верным”, но также вряд ли возможно какое-либо учение считать совершенно неверным. Марксизм – это один из многочисленных вариантов постижения природы, человека и, особенно, - общества и истории, который занимает свое законное и достойное место в грандиозной мозаике мировой философской мысли.

Вопросы и задания

1. Что такое марксизм? Каковы его источники и составные части?

2. Что такое диалектический материализм? Как понимать утверждение Маркса о том, что он перевернул гегелевское учение с головы на ноги?

3. Как трактуется материя в диалектическом материализме? Возможно ли называть его пантеистическим материализмом? Попытайтесь отметить достоинства и недостатки такого определения.

4. Как соотносятся понятия материи и движения в диалектическом материализме? Какие формы движения материи выделяются Ф.Энгельсом?

5. Что такое исторический материализм? Какие варианты объяснения общества и истории были созданы философской мыслью в различные эпохи? Что представляет собой материалистическое понимание общества и истории, предложенное марксизмом? Какой из вариантов объяснения общества и истории представляется вам наиболее убедительным и почему? Вспомните какие-нибудь крупные события мировой или отечественной истории и попытайтесь прокомментировать и объяснить их, последовательно отталкиваясь от каждого из рассмотренных в параграфе вариантов объяснения истории.

6. Каково содержание основных понятий исторического материализма: производительные силы, производственные отношения, способ производства, общественно-экономическая формация? Что представляет собой закон соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил? Насколько успешно, на ваш взгляд, описывает этот закон исторические события?

7. В любой общественно-экономической формации К.Маркс выделял две основные составные части: “базис” и “надстройку”. Как вы думаете, что в историческом материализме подразумевается под тем и другим понятием?

8. Что представляет собой классово-антагонистический общественный строй? Каковы с точки зрения марксизма причины появления частной собственности, антагонистических классов и эксплуатации человека человеком? Что называет Маркс отчуждением?

9. Каково по Марксу будущее эксплуататорских общественно-экономических формаций? Какой общественный строй должен прийти им на смену с его точки зрения? Как вы думаете, марксистское учение о будущем человеческого общества представляет собой утопию или же, наоборот, вполне осуществимый научный прогноз? Обоснуйте свой ответ.

10. Вспомнив марксистскую диалектику случайности и закономерности и свободы и необходимости попытайтесь определить, что говорит марксизм о случайности и закономерности в историческом процессе и о роли личности в истории?

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.manekin.narod.ru/

1. Эмпиризм Френсиса Бэкона Новое время – это эпоха, которая охватывает в истории человечества XVII, XVIII и XIX века. Условно началом Новой истории считается Английская буржуазная революция 1640 года (есть и другие точки зрения на начало Новой

 

• 14:21 05 Июля 2016
  Российско-китайский медуниверситет откроет магистерскую программу по TCM
• 01:21 05 Июля 2016
  На форуме МГУ Россия и Китай обсудят научно-образовательное сотрудничество
• 11:00 04 Июля 2016
  Реморенко: "ЕГЭ-туризм" в России сходит на нет
• 10:52 04 Июля 2016
  Летняя российско-австрийская школа откроется в Москве
• 15:31 01 Июля 2016
  В СПбГУ могут воссоздать географический факультет

Заказать уникальную работу