База знаний студента. Реферат, курсовая, контрольная, диплом на заказ

Введение

конвалидация недействительная сделка

Формирование классической теории недействительной сделки в таком виде, в котором она закреплена в действующем ГК РФ, происходило на протяжении нескольких сотен лет, на опыте различных государств. Особый интерес к ничтожным и оспоримым сделкам в законодательстве, доктрине и практике правоприменения обусловлен важностью сделки как юридического факта, основного средства правового регулирования социально-экономических связей между физическими и юридическими лицами. Будучи разнообразными по форме и содержанию, сделки опосредуют отношения практически во всех областях общественной жизни, являясь основой гражданского оборота.

В условиях рыночной экономики государство обязано осуществлять регулирование потока заключаемых сделок, исключая возможность нарушения прав и законных интересов индивидуальных и коллективных субъектов права. Частично этим можно объяснить консерватизм законодателя в вопросах нормативного регулирования недействительных сделок.

В то же время, с переходом к рыночной экономике значительно усложнилось гражданское законодательство, экономические связи между субъектами. Сложность и многообразие экономических связей обусловили возникновение новых правовых институтов, многие из которых уже определенно не вписываются в классическую теорию недействительности. Одним из таких институтов является институт конвалидации недействительной сделки.

Не смотря на то, что конвалидация не является новым правовым явлением, сущность и значение данного института в теории недействительных сделок не определены. Отсутствие теоретической базы порождает проблемы правоприменения: суды, сталкиваясь с необходимостью возвращения в гражданский оборот не сформировавшихся должным образом, но заслуживающих внимания правоотношений, основанных на сделках, вынуждены преодолевать консерватизм законодателя посредством расширенного толкования норм о недействительных сделках. Единообразия судебной практики при этом не наблюдается.

В связи с изложенным выше, актуальность настоящего исследования предопределена конфликтом, вызванным существованием правового явления конвалидации, востребованного на практике, но не нашедшего теоретического обоснования в доктрине и достаточного нормативного регулирования в действующем законодательстве Российской Федерации.

Объектом настоящего исследования являются правоотношения, связанные с исцелением недействительной сделки от признаков ничтожности, оспоримости, а также связанные с сохранением юридических последствий недействительной сделки.

Объект определяется предметом исследования, в качестве которого мы полагаем соответствующие нормы права о конвалидации; юридические факты, обусловливающие возникновение правоотношения по исцелению недействительной сделки; акты реализации права и акты правоприменения.

Цель настоящего исследования - формирование системного, научно-обоснованного представления о правовом институте конвалидации недействительной сделки посредством анализа моделей исцеления свойств ничтожности и оспоримости, закрепленных в действующем законодательстве Российской Федерации, исторического опыта и зарубежной практики.

Для достижения поставленной цели мы определили следующие задачи исследования:

1)  Разработка содержательного понятия явления конвалидации, определение объема правовой категории;

2)  Систематизация доктринальных представлений о правовой сущности конвалидации; критическое осмысление исследуемых позиций;

3)  Обобщение исторического опыта, а также практики зарубежных государств по вопросам исцеления недействительных сделок;

4)  Анализ норм действующего гражданского законодательства Российской Федерации о конвалидации; выявление моделей конвалидации; их систематизация и классификация по единому основанию – юридическому факту, порождающему исцеление недействительного акта;

5)  Исследование вопроса о возможности конвалидации оспоримых сделок, а также последствий недействительных сделок;

6)  Определение места института конвалидации в классической теории о недействительных сделках; конструирование классификации недействительных сделок, альтернативной классической классификации;

7)  Поиск путей и методов совершенствования законодательства о конвалидации; прогнозирование тенденций развития указанного правового института в российском гражданском праве.

Несмотря на то, что теория недействительной сделки относится к числу наиболее разработанных тем в отечественной цивилистике, институт конвалидации до настоящего времени остается практически не исследованным. Теоретическую базу настоящей работы составили монографии, учебные пособия, научные статьи, авторефераты таких известных теоретиков в области гражданского права, как М.М. Агарков, М.И. Брагинский, В.В. Витрянский, Д.М. Генкин, О.В. Гутников, Ю.П. Егоров, О.С. Иоффе, В.Б. Исаков, А.А. Киселев, И.В. Матвеев, Д.И. Мейер, И.Б. Новицкий, Н.В. Рабинович, В.А. Рясенцев, В.С. Толстой, Д.О. Тузов, Ф.С. Хейфец, В.П. Шахматов, Г.Ф. Шершеневич, Н.Д. Шестакова, Э.Б. Эйдинова и др. Данные исследователи анализировали общие вопросы теории недействительных сделок. Отдельные исследования по проблемам конвалидации недействительных сделок в отечественной цивилистике отсутствуют. Исключение составляют, пожалуй, лишь работы Д.О. Тузова, который впервые в современной доктрине обозначил проблему теоретического обоснования явления конвалидации, предлагая пути решения обозначенной проблемы.

В качестве нормативной базы исследования были проанализированы нормы ГК РФ, ФЗ «Об акционерных обществах», ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью», ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях», ФЗ «О некоммерческих организациях», ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» и др., регулирующие недействительные сделки и возможные способы их исцеления.

Эмпирическую базу исследования составили акты КС РФ, ВС РФ и ВАС РФ, постановления и определения федеральных арбитражных судов округов, арбитражных апелляционных судов, решения областных арбитражных судов, областных судов общей юрисдикции, районных судов.

Данная работа выполнена посредством использования комплекса общенаучных методов (анализ, синтез, системный подход, функциональный подход, сравнение, обобщение, аналогия, абстрагирование) и частноправовых (формально-юридический, сравнительно-правовой методы).

Глава I. Институт конвалидации недействительных сделок: понятие, признаки, ретроспективный анализ

 

§ 1. Понятие конвалидации недействительной сделки в узком и широком смысле

В настоящее время термин «конвалидация» практически не встречается в научной литературе о недействительных сделках. Некоторые авторы склонны относить его к новейшим разработкам отечественной доктрины.

В действительности, явление конвалидации не является новым: в настоящее время широко распространено применение данного термина в практике международных отношений (так, например, конвалидацией называется процедура подтверждения документа об образовании при переводе в зарубежное образовательное учреждение, при прохождении испытаний на соответствие занимаемой должности), в религиозной доктрине католической церкви (конвалидация - подтверждение брака, заключенного по обряду другой церкви), в медицине.

В переводе с латинского глагол «convalescere» означает «исправлять», «усиливать», «исцелять»[1].

В отечественной юриспруденции термин «конвалидация» практически не применялся. Исторически сложившаяся теория о дихотомии недействительных сделок на ничтожные и оспоримые хоть и вызывала некоторые критические высказывания со стороны отдельных авторов, в целом, не подвергалась системному пересмотру.

Интерес к правовому явлению конвалидации в современной юридической науке во многом объясняется появлением научных работ Д.О. Тузова[2], дискуссии о которых ведутся практически во всех современных монографиях о сделках и обязательствах.

В настоящее время под конвалидацией недействительной сделки чаще всего понимают придание ничтожной сделке юридической силы с момента ее совершения (ex tunc)[3]. Ничтожная сделка, не порождающая никаких юридических последствий кроме тех, которые связаны с ее недействительностью, посредством конвалидации превращается в юридически действительный акт, как будто бы такая сделка не содержит признаков порочности, наличие которых автоматически лишает ее юридической силы.

Обоснование этого правового явления, изначально противоречащего сложившейся теории недействительности сделки, заключается в том, что иногда субъекты правоприменения сталкиваются с практической проблемой возвращения в сферу права не сформировавшихся должным образом по формальным признакам, но заслуживающих защиты фактических общественных отношений. С точки зрения закона такие отношения не могут быть исцелены. Они как бы не существуют для субъектов правоотношения и для третьих лиц. При этом действует презумпция, что законодатель защитил все социально значимые и нуждающиеся в защите отношения, описав их в норме права и предусмотрев способы защиты прав участников таких общественных отношений. Другие отношения, которые в соответствие с законом не подлежат защите, должны регулироваться с помощью иных социальных норм (моральных, этических и т.д.). Для законодателя существование таких отношений является нежелательным либо их судьба является юридически безразличной.

Однако необходимо заметить, что всякое правило может содержать исключения. В виду разнообразия социальной реальности отношения, формально не подлежащие защите, могут представлять интерес как для участников таких отношений, так и для государства, общества в целом. В случае неуклонного следования аксиоме неисцелимости ничтожной сделки, такие отношения юридически невозможно было бы защитить.

С учетом того, что право преимущественно должно выражать реальные интересы общества, индивидов, в некоторых ситуациях отступление от правила является практически целесообразным.

Естественно, что применение этих исключений может быть результатом деятельности не всех субъектов, а лишь судов, как органов государственной власти, созданных в особом порядке и наделенных исключительным правом на осуществление правосудия в Российской Федерации[4]. Ограничение по субъектам необходимо, поскольку конструкция ничтожной сделки - это все-таки результат негативной оценки законодателем отношений, урегулированных данной сделкой. Возможность неограниченного исцеления таких сделок всеми субъектами права породила бы неопределенность, злоупотребление правами.

Кроме того, даже суды не во всех случаях могут конвалидировать недействительные сделки. Конвалидация допустима только в тех случаях, когда ее возможность прямо предусмотрена в норме материального права. Следовательно, далеко не всякая ничтожная сделка может быть исцелена судебным решением.

Анализируя рассмотренный подход, не сложно заметить, что конвалидация в указанном смысле применима только по отношению к ничтожной сделке. Действительно, до момента признания оспоримой сделки недействительной в судебном порядке, она является юридически действительной. Поскольку нет никакой необходимости исцелять действительную сделку, применение института конвалидации к оспоримым сделкам было бы логически невозможно.

Мы рассмотрели понятие конвалидации в узком смысле. Именно таким образом данное правовое явление преимущественно понимается в научных работах современных авторов.

На наш взгляд, явление конвалидации недействительной сделки может быть рассматрено также и в широком смысле.

Как мы уже выяснили, не все ничтожные сделки являются однородными: некоторые из них не могут быть исцелены ни при каких обстоятельствах, другие – в определенных случаях могут обрести юридическую силу с момента совершения. Аналогичным образом неоднородны и оспоримые сделки. Среди оспоримых сделок также встречаются такие, которые могут быть исцелены. Однако способы исцеления в этом случае будут несколько отличаться.

Итак, рассмотрим механизм исцеления оспоримой сделки.

Как известно, все оспоримые сделки предполагаются действительными, пока они не будут признаны недействительными в судебном порядке. Правом оспаривания в этом случае наделены лица, специально перечисленные в законе. Однако юридическая действительность оспоримой сделки до момента признания ее недействительной лишь формальна. Практически такая сделка не обладает признаками полноценного юридически действительного акта, правоотношения: защитить права сторон, обязать уполномоченную на оспаривание сделки сторону надлежащим образом исполнить обязательства по такой сделке практически невозможно.

В пределах срока исковой давности, который по требованиям о признании оспоримой сделки недействительной и о применении последствий ее недействительности составляет один год[5], уполномоченное на оспаривание сделки лицо вправе решать юридическую судьбу сделки, выбирать наиболее удобный для себя вариант, нередко ориентируясь на изменение рыночной обстановки.

Течение срока исковой давности в этом случае начинается со дня, когда истец узнал или должен был узнать об обстоятельствах, являющихся основанием для признания сделки недействительной. Следовательно, возможность субъективного усмотрения управомоченного на оспаривание сделки лица на практике может дополняться злоупотреблениями этого лица при определении дня, с которого начинает течь срок исковой давности.

Такое положение дел порождает ситуацию юридической неопределенности. Формально действительная сделка на протяжении фактически неограниченного периода времени может в любой момент быть признана недействительной с момента ее совершения и лишиться своих юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью.

В этой ситуации важным является создание юридических механизмов, которые при определенных обстоятельствах смогут ликвидировать эту неопределенность, придать сделке статус безусловно действительной. Такими механизмами являются отказ от права оспаривания и подтверждение оспоримой сделки.

На наш взгляд, данный механизм также с уверенностью можно назвать конвалидацией. И хотя юридического исцеления сделки в прямом смысле слова не происходит (оспоримая сделка формально считается действительной до момента признания ее недействительной в судебном порядке), результатом конвалидации в нашем случае является исцеление сделки от признака оспоримости.

Исходя из этих предпосылок, мы делаем вывод о том, что оспоримую сделку наряду с ничтожной также можно исцелить.

С практической точки зрения такая конвалидация является еще более значимой. Она позволяет минимизировать возможность злоупотребления правом управомоченных на оспаривание сделки лиц, дисциплинирует участников гражданского оборота, придает правоотношениям характер устойчивых.

Как и при конвалидации ничтожных сделок, конвалидация оспоримых сделок возможна только в случаях, прямо предусмотренных в законе. В отличие от конвалидации ничтожной сделки, оспоримую сделку может конвалидировать не только суд. Уполномоченные на конвалидацию оспоримой сделки субъекты должны быть определены в норме права.

Таким образом, и в случае с оспоримой сделкой, круг ситуаций, когда конвалидация может быть применена, строго ограничен.

Конкретные примеры конвалидации в действующем законодательстве Российской Федерации будут рассмотрены нами в Главе II настоящей работы.

Рассматривая конвалидацию в широком смысле необходимо отметить еще один случай. Это ситуация, когда сделка является недействительной в силу закона или по решению суда, ее недействительность не оспаривается ни участниками правоотношения, ни иными субъектами гражданского оборота, однако юридические последствия такой сделки сохраняются, как будто она является действительной.

Такая ситуация может быть вызвана многими обстоятельствами. Одна из причин, по которой сохраняются юридические последствия недействительной сделки, заключается в том, что любая сделка, даже если она является недействительной, обладает признаком публичной достоверности.

Теоретическая разработка признака публичной достоверности исторически является результатом синтеза двух теорий: теории видимости права и теории о защите доверия, противоположных в исходных посылках, но устремленных к одному конечному результату[6].

Теория видимости права представляет собой оригинальную разработку немецкой цивилистики. Истоки явления видимости права восходят к раннему периоду развития права, когда внешним формальным элементам придавалось существенное как материально-правовое, так и процессуальное доказательственное значение[7].

В основе теории видимости лежит представление о том, что внешняя видимость правового явления порождает все правовые последствия, из него вытекающие. Внешний видимый факт существования сделки делает ее действительной для всех субъектов гражданского правоотношения, пока не появится иной видимый факт, который покажет обратное (например, судебное решение о признании сделки недействительной).

Говоря иными словами, как участники правоотношения, так и третьи лица на практике часто заблуждаются относительно юридических свойств сделки или сознательно не принимают во внимание ее порочность, добровольно исполняют недействительную сделку, не взирая не ее недействительность. Тем самым, происходит конвалидация юридических последствий недействительной сделки исполнением сторон. При этом сама сделка не становится действительной, но не применяются последствия, связанные с ее недействительностью.

В рассматриваемом случае, решающую роль в конвалидации последствий играют обстоятельства неюридического характера – субъективная направленность воли сторон, заблуждение.

Однако существуют случаи, когда на первый план выходят причины юридически значимые.

 Это, например, происходит тогда, когда речь заходит о второй составляющей института публичной достоверности - теории о защите доверия, основанной на идее приоритета прав добросовестностых участников правоотношения.

Указанная теория нашла выражение в современном гражданском законодательстве Российской Федерации. Принцип защиты заключается в сохранении юридических последствий сделок, затрагивающих правовые интересы добросовестных лиц.

Правовые последствия недействительных сделок могут быть сохранены в случае сохранения юридической силы сделки при совершении ее неуправомоченным лицом (ст. 183 ГК РФ); в случае защиты прав и законных интересов добросовестного приобретателя посредством невозможности виндикации у него приобретенного по недействительной сделке (ст. 302 ГК РФ); в случаях, когда невозможна реституция по ст. 167 ГК РФ; в случаях, когда нет возможности признать сделку недействительной с момента совершения, она признается недействительной на будущее, таким образом, юридические последствия этой сделки с момента ее совершения конвалидируются.

Таким образом, мы пришли к выводу, что в настоящее время конвалидация недействительных сделок в доктрине рассматривается исключительно в узком смысле, как процедура придания ничтожной сделке юридической силы с момента ее совершения (ex tunc) в судебном порядке. В настоящей работе явление конвалидации будет рассмотрено в широком смысле: в качестве способов конвалидации, помимо традиционных, мы также рассмотрим отказ от права оспаривания и последующее одобрение недействительных сделок, а также случаи сохранения юридических последствий недействительных сделок.

 

§ 2. Исторические предпосылки формирования института конвалидации

 

2.1 Конвалидация недействительных сделок в римском праве

Не смотря на то, что отечественная юридическая доктрина обратилась к категории «конвалидация» относительно недавно, зачатки этого явления мы можем проследить при изучении источников права Древнего Рима.

Сам термин «конвалидация» имеет латинское происхождение и образован от глагола «convalescere».

Римские источники, посредством рецепции которых были сформированы правовые системы многих стран мира, уже содержали нормы о конвалидации, хотя как правовое явление исцеление ничтожной сделки в Древнем Риме не признавалось, в отличие от таких классических институтов, как, институт залога, исковой давности, юридического лица.

Непризнание конвалидации недействительной сделки в качестве самостоятельного правового института во многом было обусловлено тем, что римское учение о юридических актах проводило аналогию между недействительной сделкой и биологическим организмом[8]. Поэтому по отношению к сделке оперировали такими категориями, как жизнь и смерть, болезнь и здоровье.

Так, в «Курсе римского частного права» Ч. Санфилиппо, ничтожная сделка сравнивается с мертворожденным организмом, который не может быть излечен никакими средствами. Такая сделка ни при каких условиях не может приобрести юридическую силу. Ничтожность неисцелима. Стороны лишь могут совершить новую, аналогичную сделку, свободную от пороков, обусловивших ничтожность сделки предшествующей[9].

В основе таких представлений лежит постулат, закономерность материального мира: «ex nihilo nihil» (ничто не происходит из ничего). Римское право устанавливало: «quod initio vitiosum est non potest tractu temporis convalescere» (D. 50, 17, 29) – «то, что изначально порочно, не может с течением времени приобрести силу»; «quae ab initio inutilis fuit institution, ex postfacto convalescere non potest» (D.50,17, 210) – «назначение (наследника), которое изначально было недействительным, не может впоследствии стать действительным»[10].

Тем не менее, К.Н. Анненков, занимавшийся исследованием вопроса конвалидации недействительных сделок в римском праве, отмечал неоднозначный подход к проблеме: «Право римское разрешало этот вопрос двояким образом, смотря по тому – влекло то или другое из этих обстоятельств ничтожность сделки или безусловную ее недействительность, или же только ее недействительность относительную, а также ее оспариваемость. Относительно случаев отпадения по совершении сделки одного из обстоятельств первой категории, оно разрешало этот вопрос безусловно в смысле отрицательном…, отпадение впоследствии одного из этих обстоятельств не могло обратить сделку ничтожную в действительную... Относительно случаев отпадания по совершения сделки одного из обстоятельств второй категории право римское вопрос этот разрешало, напротив, в смысле положительном и допускало, что сделка относительно недействительная или подлежащая оспариванию могла впоследствии становиться действительной по одобрении или признанию ее, или даже вследствие пропуска давности на предъявление спора о ее недействительности или со стороны лица, от согласия которого зависит вступление ее в силу, или же со стороны самого контрагента сделки»[11].

Среди исследователей в области римского права существует относительное единство взглядов в вопросах, касающихся основных условий действительности сделки. Обобщая эти исследования, мы можем выделить следующие:

1)  Согласованная воля сторон, выраженная вовне в установленной форме;

2)  Законность содержания сделки;

3)  Соответствие содержания сделки «добрым нравам». Действовал принцип: «Соглашения позорного содержания нельзя брать во внимание»[12];

4)  Определенность сделки относительно ее предмета, субъектов, содержания;

5)  Возможность фактического совершения, исполнения сделки (impossibilium nulla est obligatio – «нет обязательства, если его предмет невозможен»);

6)  Предмет сделки должен представлять реальный интерес для ее сторон («Каждый должен приобретать то, что представляет для него интерес (quod sua interest)»).

Таковы основные условия для того, чтобы сделка считалась действительной. Несоблюдение хотя бы одного из них, по общему правилу, влекло недействительность.

Однако при изучении римских источников мы можем найти ряд примеров, когда при несоблюдении одного из вышеперечисленных условий сделка все-таки признавалась действительной.

Рассмотрим несколько таких примеров.

В зависимости от объема правосубъектности, недееспособые лица в римском праве подразделялись на infantes (до 7 лет) — вполне недееспособные; impuberes (мальчики от 7 до 14 лет, девочки от 7 до 12 лет). Последние для совершения сделок, которые могли привести к прекращению права или к установлению обязанности, должны были получить разрешение опекуна (auctoritas tutons), выражаемое при самом совершении сделки. Однако если несовершеннолетний все-таки совершал сделку без разрешения опекуна, она влекла для сторон юридические последствия в случае предоставления ему обогащения по такой сделке.

Для полностью дееспособных лиц в возрасте с 14 (для женщин с 12) до 25 лет по их просьбе со II в. н.э. стали признавать право испросить себе попечителя. В этом случае совершеннолетний становился ограниченным в своей дееспособности и для действительности совершаемых им сделок, с которыми связано уменьшение имущества, требовалось согласие (consensus) попечителя. Однако последующее одобрение сделки попечителем, совершенной без его согласия, исцеляло недействительность.

Как мы уже выяснили ранее, определенность относительно предмета, субъектов, содержания являлась одним из условий действительности сделки в римском праве. Как известно, содержанием сделки являются права и обязанности сторон. Эти обязанности должны были точно устанавливаться. Если, например, должник обязался предоставить кредитору что-либо по усмотрению кредитора, такая сделка считалась недействительной. Однако из этого правила также имелись исключения. Так, Ульпиан признавал действительным договор займа, в котором заемщику предоставлено право вернуть занятую сумму «в меру возможности» (D. 2.14.49)[13].

Еще один пример, касающийся исцеления купли-продажи украденной вещи. По общему правилу данная сделка являлась ничтожной как противоречащая закону и добрым нравам. Если покупатель, заключая договор, знал о том, что вещь была похищена, купля-продажа признавалась ничтожной, даже если продавец и не знал об этом факте. Однако, если добросовестный продавец уже произвел исполнение (передал покупателю вещь), контракт признавался порождающим юридические последствия и у покупателя возникала обязанность уплатить покупную цену[14]. Иными словами, юридическая сила договора зависела от последующих действий одной из сторон (продавца), посредством которых изначально ничтожный договор мог быть исцелен.

Множество примеров исцеления недействительной в силу закона сделки мы можем найти в Двадцать четвертой книге Дигестов Юстиниана «О дарении между мужем и женой» (De donationibus inter virum et uxorem). «В силу обычая у нас принято, что дарения между мужем и женой не имеют силы…» (D. 24.1.1)[15]. При этом «дарение истребуется обратно от того…, в чью пользу совершено дарение, следующим образом: если вещь еще имеется в наличности, то она виндицируется, если же вещь потреблена, то предъявляется кондикция в объеме обогащения одного из них (супругов)...» ( D. 24.1.18)[16]. Однако, «…если женщина получила от мужа деньги и внесла их за своего когната в качестве сбора при вступлении его в муниципальный совет, то … (дарение) имеет силу…» (D. 24.1.17)[17].

Действительной признавалась сделка дарения жене, сделанная «в мартовские календы или в день рождения» (D. 24.1.9.2)[18], сделка по передаче денег, расходуемых на «съестные припасы, или на мази, или на пищу для рабов» (D. 24.1.31.9)[19]; по передаче шерсти, которая использовалась для изготовления одежды (D. 24.1.29.1)[20].

Кроме того, не могли применяться последствия недействительности сделки в случае, если даритель умер на момент предъявления требований наследников о применении последствий недействительной сделки: «Является пристойным, что тот, кто подарил, может в этом раскаяться; но было бы проявлением жестокости и жадности, если бы подаренное было отнято наследниками, может быть, вопреки последней воле совершившего дарение…» (D. 24.1.32.3)[21].

Аналогичным образом признавалась юридически действительной сделка дарения между супругами, сделанная на случай смерти (D. 24.1.9.2)[22]; дарение денег на восстановление строений, принадлежащих жене и уничтоженных пожаром в сумме, которая требуется для постройки нового здания (D. 24.1.14)[23]; дарение жены мужу для получения им почетной должности (D. 24.1.40)[24].

Такое количество исключений из общего правила о недействительности в отношениях между супругами объясняет отрывок из Дигестов Юстиниана: «право, устанавливающее воспрещение дарения, не должно быть применяемо строго, и не так, как если бы речь шла о взаимоотношениях враждебных лиц, но сообразно с взаимоотношениями лиц, связанных великой любовью» (D. 24.1.28.2)[25].

Немалую роль в формировании института конвалидации в римском праве сыграла система преторского права. Именно для римского права специфичной является такая форма правообразования как эдикт магистрата, разновидностью которого являлся преторский эдикт.

Изначально термин «эдикт» (от лат. dico - говорю) обозначал устное объявление магистрата по тому или иному вопросу. С течением времени эдикт приобрел нормативные свойства: в эдиктах, обязательных для издававших их магистратов, последние объявляли, какие правила будут лежать в основе их деятельности, в каких случаях будут даваться иски, в каких нет. Формально эдикт был обязателен только для того магистрата, которым он был издан, однако фактически некоторые пункты эдиктов часто повторялись и приобретали устойчивое значение.

Примерно с III в. до н.э. в Риме получила довольно заметное развитие торговля с другими италийскими общинами; затем стали развиваться торговые связи и с неиталийскими странами. Общественные отношения, таким образом, значительно усложнились, вследствие чего старые неподвижные и весьма ограниченные нормы цивильного права перестали удовлетворять запросам экономики. Осуществляя руководство гражданским процессом, претор стал отказывать в иске при таких обстоятельствах, когда по букве цивильного права должна была бы быть предоставлена защита, и, наоборот, давать иск в случаях, не предусмотренных в цивильном праве[26].

Это послужило главным фактором для развития института конвалидации. Ряд недействительных по цивильному праву сделок могли быть признаны имеющими юридическую силу, интересы сторон недействительных сделок могли быть защищены.

Таким образом, преодолевались трудности, возникавшие вследствие несоответствия старых норм цивильного права новому укладу общественных отношений. Праву придавался прогрессивный характер, хотя формально не отменялись нормы цивильного права, к которым консервативные римляне относились с особым почтением.

Ни претор, ни другие магистраты, издававшие эдикты, не были компетентны отменять или изменять законы. Как правоприменитель претор мог лишь придать норме цивильного права рациональное значение. Кроме того, претор восполнял пробелы цивильного права. Впоследствии эдикт претора стал включать положения, которые были направлены на изменение и исправление норм.

В результате такой правотворческой деятельности преторов, наряду с ius civile, исконным гражданским правом, сложилась новая система норм, получившая название ius honorarium или ius praetorium — преторское право[27].

Правотворчество претора и других судебных магистратов не могло сохранить своего былого значения по мере того, как усиливалась власть императоров. Однако преторский эдикт, безусловно, являлся одним из способов конвалидации недействительных сделок.

Таким образом, система римского права, на основании которой был построен постулат о неисцелимости ничтожных сделок, уже содержала в себе достаточное количество исключений, когда в силу определенных обстоятельств изначально недействительная сделка могла быть «исцелена». Причины существования таких исключений состояли в многообразии общественных отношений, которые не всегда можно было с учетом принципа справедливости и приоритета интересов субъектов правоотношений подвести под существующие правовые догмы.

В результате исследования, мы с уверенностью можем сделать вывод, что конвалидация как правовое явление уже было сформировано в рамках гражданского права Древнего Рима.

2.2 Дореволюционное законодательство и доктрина о конвалидации

Изучение правового явления конвалидации по дореволюционному гражданскому законодательству представляет существенные трудности.

А.А. Тесля, занимаясь исследованием гражданско-правовых источников дореволюционного права, отмечает, что в этом вопросе можно выделить сразу несколько проблем: во-первых, значение форм, в которые облекались имперские правовые постановления, и в первую очередь вопрос о статусе Свода законов Российской империи; во-вторых, существование в российском гражданском праве параллельно так называемому «общему» праву также и системы права местного (jus particulare)[28].

Рассмотрение данных вопросов может быть предметом отдельного исследования, поэтому в рамках настоящей работы следует остановиться лишь на основных источниках гражданского права дореволюционного периода.

В первую очередь речь идет о Своде законов Российской империи 1832 г., который представлял собой официальное собрание действующих законодательных актов Российской империи, расположенных в тематическом порядке. Манифестом от 31 января 1833 г. Свод законов Российской империи был объявлен действующим источником права с 1 января 1835 г., причем источником «единожды устроенным», который «сохранится всегда в полноте его единства». Законы, изданные после этой даты, подлежали опубликованию по порядку книг Свода и с указанием на их статьи [29].

После падения императорской власти в 1917 г. некоторые законодательные материалы, содержавшиеся в Своде законов, подверглись переработке, но основная масса статей осталась без изменений и действовала до Октябрьской революции 1917 г., а на территориях, контролируемых белыми — вплоть до окончания гражданской войны.

Не смотря на то, что нормы о конвалидации прямо не были закреплены в Своде законов, практика правоприменения в некоторых случаях допускала исцеление недействительной сделки. Так, например, в ст. 222 тома X несовершеннолетний, совершивший какой-либо акт без согласия опекуна, не подвергается по нему никакому ответу и взысканию и по достижению им совершеннолетия. Как отмечает К.Н. Анненков, многие исследователи понимали эту норму буквально, признавая невозможность одобрения подобных сделок по достижению совершеннолетия. Сенат, напротив, в целом ряде решений высказался, что обязательства, выданные несовершеннолетними без согласия их попечителей, «могут быть признаваемы в силе» в случае подтверждения и признания их по достижению совершеннолетия (решения №8 1869 г., №1079 1870 г., № 795 1871 г.), на том основании, что последующим признанием акта безусловно утверждается его сила и обязательность для контрагента, выдавшего его во время совершеннолетия. Давая оценку данным судебным решениям, автор отмечает их справедливость, поскольку «ограничение дееспособности малолетних и несовершеннолетних к совершению сделок установлены… исключительно в видах охраны частного интереса самих недееспособных, почему никак нельзя видеть препятствия к признанию совершенных ими сделок действительными в случае одобрения и признания их ими по приобретении дееспособности»[30].

В рамках настоящей работы внимания заслуживает также Проект Гражданского уложения как крупнейшая законодательная инициатива досоветской России, представляющая собой «самую последовательную и смелую попытку улучшения отечественного гражданско-правового регулирования». По разным причинам эти усилия не увенчались успехом: несмотря на то, что в 1913 г. в Государственную Думу была внесена часть Уложения, посвященная обязательствам, ни Проект в целом, ни проект об обязательствах так и не стали законами[31].

Особенностью норм о недействительных сделках в соответствие с Проектом Гражданского уложения[32] является то, что здесь уже хорошо прослеживается традиционное деление сделок на ничтожные и оспоримые. Так, например, в статьях 60-64 содержатся основания для признания сделки недействительной в судебном порядке, а нормы статей 93 – 97 посвящены сделкам, недействительным в силу закона.

Возможность конвалидации ничтожных сделок прямо не предусмотрена ни в одной норме. В то же время Проект содержит прогрессивную норму о возможности конвалидации оспоримых сделок: «cделки, действительность коих может быть оспорена по основаниям, указанным в статьях 60 - 64, a равно сделки, недействительные лишь в отношении определенного лица, могут быть подтверждены лицом, которое вправе было их оспорить» (ст. 97).

Данное положение представляется нам весьма интересным. Оно не было воспринято гражданским законодательством советского и постсоветского периода, однако, на современном этапе является весьма актуальным. В настоящее время высказываются предложения о необходимости введения в действующий Гражданский кодекс РФ специальной нормы о возможности подтверждения оспоримой сделки управомоченным на ее оспаривание лицом.

Еще более объемное представление об институте конвалидации в дореволюционный период мы можем получить при изучении гражданско-правовой доктрины. Для этого целесообразно в начале кратко остановиться об определении довереволюционными авторами видов недействительных сделок.

Научно-правовые воззрения дореволюцинного периода можно разделить по способу классификации недействительных сделок.

Интересным является факт, что ряд авторов придерживались точки зрения о трех типах недействительных сделок – абсолютно ничтожных, относительно ничтожных и оспоримых. Так, например, Д.И. Мейер полагал, что «недействительность сделки представляется троякой: или сделка недействительна от самого начала своего существования; или она становится недействительной впоследствии, тогда как сначала была действительной; или она сама по себе действительна, но может быть опорочена по определению суда»[33].

Традиционная теория о двухзвенной классификации недействительных сделок на ничтожные и оспоримые нашла отражение в работах Г.Ф. Шершеневича, К.Н. Анненкова, В.И. Синайского, В.Л. Исаченко.

Кроме того, существовало еще одно научное направление, когда в целом признавалась двухзвенная классификация недействительных сделок, однако ничтожные сделки предлагалось разделять на абсолютно и относительно ничтожные (Е.В. Васьковский, К.П. Победоносцев).

К.Н. Анненков, однако, отмечал, что все эти попытки классифицировать недействительные сделки являются лишь теоретическими, поскольку дореволюционное законодательство вообще не содержало строгого разграничения ничтожных и оспоримых сделок[34]. Аналогичное мнение было высказано Гордоном: термины «недействительная», «ничтожная» употребляются в Своде законов Российской империи часто произвольно, без разграничения смысловой нагрузки[35].

С учетом изложенного выше и принимая во внимание разнообразие позиций дореволюционных исследователей, рассмотрим как в дореволюционной доктрине решался вопрос о возможности конвалидации недействительных сделок.

Интересное мнение было высказано Д.И. Мейером, который рассматривал исцеление ничтожной сделки только как внешнюю (но не юридическую) составляющую. С точки зрения юридической, речь идет не о реанимации старой сделки, а о заключении новой. «…Может ли сделка, недействительная по недостатку законных принадлежностей при совершении ее, сделаться действительной впоследствии…? По-видимому, иногда и недействительная сделка оживляется; но это только «по-видимому»… В действительности нередко получает силу сделка, совершенная малолетним, как скоро он по достижении совершеннолетия признает эту сделку: но это не значит, собственно, что прежняя недействительная сделка вследствие признания участников становится действительной, а это признание имеет такую же силу, как бы была совершена новая сделка»[36].

По мнению Д.И. Мейера, аналогичным образом, не является юридическим исцелением недействительного духовного завещания утверждение его по достижении совершеннолетия особым письменным.

«Бывает, что дается сила сделке недействительной от начала, когда по заемному письму несовершеннолетнего производится взыскание, как скоро должник, по достижении совершеннолетия, признает долг. Но не потому суд присуждает должника к уплате долга, что он признает прежнюю, недействительную от начала сделку-заем и тем обращает ее в действительную, а такова уже сила судебного признания, что обстоятельство, им подтвержденное, … стоит незыблемой»[37].

Таким образом, мы можем сказать, что Д.И. Мейер допускал возможность конвалидации фактически, но юридически. Как правовое явление конвалидация им не признавалась. Автор предпочитал объяснять феномен исцеления посредством иных юридических конструкций («повторение сделки»[38]).

С критикой теории Д.И. Мейера выступил К.Н. Анненков, который считал, что подход к вопросу конвалидации, выработанный Д.И. Мейером, упрощает сложившийся порядок: «…Не может быть признано правильным… мнение Мейера о единообразном решении занимающего нас вопроса…, заключение его о невозможности обращения недействительной сделки в действительную во всех случаях отпадения ее недостатков в ее существенных принадлежностях, которые делали ее недействительной вначале… Подобно тому, как и по праву римскому, и у нас в видах разрешения этого вопроса различаемы случаи ничтожности или безусловной недействительности сделок и случаи только их оспариваемости или недействительности относительной, из которых только относительно первых вопрос должен решаться в смысле недопустимости…, но не по отношению вторых, когда, напротив, следует и у нас считать допустимым обращение вначале недействительной сделки в действительную…»[39].

По мнению К.Н. Анненкова, конвалидация оспоримых сделок возможна в двух случаях:

1)  при одобрении или признание сделки со стороны того лица, который уполномочен на возбуждение спора о признании ее недействительной;

2)  вследствие пропуска уполномоченным лицом срока исковой давности на предъявление требования о признании сделки недействительной.

Сходная позиция была высказана и Ю.С. Гамбаровым[40], исследовавшим явление конвалидации сравинительно-правовым методом.

Сходного мнения придерживался Е.В. Васьковский: «cделка, недействительная сначала, может стать действительной после, вследствие признания ее со стороны подлежащего лица (ratihabitio). Подобное приобретение … полной юридической силы происходит в двух случаях: 1) если сделка нарушает права третьего лица и потому может быть им оспорена, то она становится вполне действительной, когда это лицо признает ее; 2) при представительстве без полномочия: если действия представителя будут признаны тем лицом, от имени которого он действовал. В обоих случаях признание имеет обратную силу, то есть сделка рассматривается осуществившейся вполне в момент ее заключения (omnis ratihabitio retrotrahitur)»[41].

В то же время Е.В. Васьковский отмечал, что явление конвалидации присуще не всем видам недействительных сделок: «последующее признание может придать юридическую силу только такой сделке, которая существует, но может быть оспорена или опровергнута. Что же касается абсолютно ничтожных, а также уже уничтоженных по требованию управомоченного лица, то никакое признание не в состоянии обратить их в действительные: они юридически умерли и не в состоянии ожить. Подобная сделка, ничтожная с самого начала, никогда уже не может приобрести силы, хотя бы причина ее ничтожности впоследствии исчезла…»[42].

В.И. Синайский также предполагал возможность конвалидации только в отношении оспоримых сделок в случаях, прямо предусмотренных законом: «…возможно еще и исправление недействительной (оспоримой) сделки». В отношении ничтожных сделок автор выразил солидарность с Д.И. Мейером: «Исправление сделки следует, однако, следует отличать от заключения новой сделки с содержанием прежней недействительной сделки. Указанные случаи знает наша сенатская практика... Установить случаи, когда возможно исправление сделок – трудно. Критерием может служить и здесь частный интерес заинтересованного лица»[43].

Интересное замечание было высказано Г.Ф. Шершеневичем, который полагал, что оспоримая сделка может быть исцелена только посредством истечения срока исковой давности по требованию о признании оспоримой сделки недействительной, в отличие от ничтожной сделки, которая не может быть исцелена: «…Никакая давность не в состоянии придать ничтожной сделке юридическую силу… Право опровергать сделку может быть, как и всякое иное право, утрачено по давности»[44].

В то же время, например, К.П. Победоносцев не предусматривал возможность исцеления недействительной сделки в принципе: «…что само по себе ничтожно, то ничтожно с самого начала, в какую бы минуту ни было признано ничтожным. Акт, ничтожный сам в себе, может быть прямо отвергнут, как ничтожный, всяким, к кому обращено требование по такому акту, и вопрос о ничтожности его возникает по поводу прямого опровержения» [45].

Рассмотрев основные научные теории дореволюционного периода о недействительных сделках, мы можем сделать вывод, что, как и на современном этапе развития доктрины гражданского права, однозначной оценки явления конвалидации среди исследователей не было. Однако мы можем выявить некоторые общие научные тенденции:

1)  ориентация отечественной дореволюционной доктрины на классическое представление о недействительных сделках, выработанное еще в римском праве;

2)  стремление дифференцировать подход к явлению конвалидации в зависимости от того, о каком виде недействительности идет речь;

3)  как основание возможности конвалидации большинство авторов рассматривают частный интерес, который затрагивается конкретной сделкой – только в этом случае лицо приобретает возможность сделать действительным то, что не является таковым в силу закона.

2.3 Институт конвалидации в советском гражданском праве

В отличие от дореволюционного периода развития отечественного гражданского права советский период характеризуется снижением интереса доктрины к вопросам теории недействительности сделок, в частности к вопросам конвалидации. Традиционная для дореволюционных исследователей дискуссия о видах недействительности, о целесообразности исключений из правил о недействительности для советских авторов не являлась актуальной. Наука о сделках приобрела догматический характер: исследователи[46], в лучшем случае, пытались комментировать действующие тогда нормы на предмет правильного толкования и применения, не предлагая механизмы их совершенствования.

Мы полагаем, что такое положение дел было продиктовано, во-первых, тем, что в тот период в доктрине окончательно закрепилась двухзвенная концепция недействительности с разделением недействительных сделок на ничтожные и оспоримые. Возможность конвалидации недействительной сделки подорвала бы сложившиеся правовые догмы. Второй предполагаемой нами причиной, по которой проблемы конвалидации не были актуальны в советской доктрине гражданского права, является допущение этого правового института гражданскими законами ряда буржуазных стран.

Социалистическое право не могло уподобляться буржуазному в силу разного рода причин, прежде всего – политических. Ряд исследователей, занимавшихся изучением гражданского права зарубежных стран «в целях разоблачения», выделяли в качестве одного из основных преимуществ советского гражданского права – его определенность, отсутствие возможности для произвола со стороны правоприменителя, критикуя абстрактность буржуазного права[47]. Таким образом, попытки рецепции правовых идей зарубежных законодательств могли быть расценены как сопротивление действующему социалистическому правопорядку.

И, наконец, в-третьих, само гражданское законодательство советского периода практически полностью отказалось от конвалидации недействительных сделок. ГК РСФСР 1922 г.[48] вообще не содержит возможности последующего исцеления недействительной сделки. В ГК РСФСР 1964 г. содержится только одна норма, посвященная предмету нашего исследования: «если одна из сторон полностью или частично исполнила сделку, требующую нотариального удостоверения, а другая сторона уклоняется от нотариального оформления сделки, суд вправе по требованию исполнившей сделку стороны признать сделку действительной при условии, что эта сделка не содержит ничего противозаконного…» (ст. 47) [49].

Однако даже единственная норма о конвалидации вызывала критику в научных кругах. Так, Ф.С. Хейфец пишет: логика и последовательность изменяют авторам Гражданского кодекса, которые «дают правонарушителям легальную возможность обойти закон с помощью судебного решения… Законодатель проявляет непоследовательность и вместо закона, признающего сделку ничтожной и недействительной с момента ее заключения, дает возможность признавать ничтожную сделку действительной». Это «лазейки для правонарушителей, что вряд ли способствует стабильности гражданского оборота»[50]. Исключение из принципа неисцелимости ничтожной сделки еще могло быть понятно в конце 20-х годов XX века, поскольку тогда существовали эксплуататорские классы, а трудящиеся были недостаточно грамотны и юридическая помощь не всегда была доступна. Однако «соответствующие нормы ГК РСФСР 1964 г. не только нельзя оправдать, но следует признать их алогичными, непоследовательными и являющимися легальными лазейками для обхода закона»[51].

Аналогично высказался О.А. Красавчиков: «Предписание… о недействительности сделки, не соответствующей требованиям закона, имеет императивный характер. Из этого следует, что суд или арбитраж, разрешающие гражданско-правовой спор, не вправе отступать от указанного правила и квалифицировать в качестве действительной ту сделку, которая не отвечает требованиям закона»[52].

Сходную позицию также выразили Д.М. Генкин[53], О.С. Иоффе[54], М.М. Агарков[55].

Таким образом, общепризнанным мнением исследователей советского периода является непризнание конвалидации недействительной сделки в качестве логически возможного и практически целесообразного правового явления.

В то же время, в советской доктрине отдельными авторами высказывались и противоположные мнения.

Так, еще в середине 20-х годов Т.М. Яблочков в своей работе «Исцеление порока формы в договорах» писал, что всякий принцип может иметь исключение, поскольку ни одна логика обязательна для юриста. «Жизнь с ее запросами расширяет… брешь «исключений», и мы были бы неправы, если бы настаивали на абсолютной (то есть без всяких оговорок) силе указанного «принципа» права»[56].

П.И. Стучка полагал: «…При всей непоколебимости социалистических командных высот, мы на основах НЭПа не только разрешаем свободный гражданский оборот, но даже в интересах устойчивости нашего социалистического Госплана - гарантируем известную устойчивость и частного гражданского оборота»[57]. Исходя из описанных предпосылок, автор в качестве механизма обеспечения устойчивости гражданского оборота допускает возможность исцеления всякой недействительной сделки, включая ничтожную, по соображениям публичной целесообразности: «…мы не можем мириться ни с какими абсолютами и вполне допускаем возможность оставления в силе и договоров, по существу ничтожных, как незаконных, ибо для нас и законность является лишь организованною целесообразностью… Нам, конечно, покажется несуразностью обязательно разрушить договор, вполне эквивалентный, лишь потому, что молодому человеку не хватало 1-2 месяцев или дней до совершеннолетия…»[58].

Таким образом, по мнению П.И. Стучки: «Там, где нет преступных целей и нет нарушения интересов трудящихся или государства, для советского юриста нет оснований стремиться к уничтожению сделки или договора. Напротив, устойчивость оборота выдвигает принцип бережливого отношения и к дефектному договору»[59].

С одной стороны, изложенная выше позиция может показаться весьма прогрессивной для своего времени. Однако, на наш взгляд, это не совсем так. Автор не видит никаких пределов возможности исцеления недействительных сделок. Единственным условием, при котором любая, по его мнению, сделка может быть исцелена, является целесообразность существования правоотношения для государства, чьи интересы безоговорочно ставились выше частных интересов.

На наш взгляд, такое толкование недопустимо. Речь идет ни о придании конвалидации силы полноценного правового института, а о возможности пренебрежения нормой права в публичных интересах. Об этом писал Ф. Вольфсон: «…Допуская частную хозяйственную инициативу, защищая частные права, закон в то же время имеет в виду, что права и интересы частных лиц должны всегда уступать интересам государства, иначе говоря, что интересы частного хозяйства подчинены интересам всего народного хозяйства в целом»[60].

Таким образом, развитие правовой мысли о недействительных сделках и их конвалидации в советский период развития гражданского права происходит не достаточно интенсивно. Отдельные предложения, которые встречались в советской доктрине гражданского права, нельзя назвать прогрессивными, поскольку они не касаются поисков путей совершенствования действующего в тот период законодательства, а предполагают внедрение принципа неограниченного усмотрения правоприменителя, что на наш взгляд, не может являться допустимым.

2.4 Современные дискуссии о конвалидации

С принятием действующего Гражданского кодекса РФ и закреплением в нем впервые терминов «ничтожные» и «оспоримые» сделки, вопрос о конвалидации недействительных сделок приобрел особую актуальность: теперь в самом гражданском законе появилось открытое противоречие между правовой аксиомой неисцелимости ничтожных сделок и отдельными статьями, в которых эта исцелимость допускается.

Системные научные исследования вопросов конвалидации на современном этапе развития цивилистики отсутствуют (исключение составляют работы Д.О. Тузова). Исследователи преимущественно останавливаются на проблеме несовершенства классической теории недействительных сделок, критикуют законодательное закрепление терминов «ничтожность» и «оспоримость», не предлагая способов преодоления возникших противоречий.

На современном этапе актуальными аспектами исследования вопроса конвалидации ничтожных сделок являются следующие направления:

1)  Проблема обоснования логической возможности существования института конвалидации в рамках классической модели недействительной сделки;

2)  Проблема определения допустимых пределов применения института конвалидации;

3)  Проблема определения пределов усмотрения суда при конвалидации.

В настоящем разделе мы попытаемся раскрыть наиболее общие вопросы обозначенных выше проблем с позиции современной доктрины. Частные аспекты будут освещены в Главе II настоящей работы.

Прежде всего, необходимо отметить, что социальная реальность есть реальность особого рода. С одной стороны, она является результатом реализации субъективных представлений личности, с другой стороны, получая формальную определенность в норме права, она становится объективной, существует независимо от сознания человека.

Право, являясь элементом такой социальной реальности, также характеризуется указанными особенностями. Цель его создания - удовлетворение реальных интересов личности. Формально определенная норма не всегда может учесть многообразие общественных отношений: строгое и неуклонное соблюдение нормы права иногда бывает сопряжено с пренебрежением реальными интересами субъектов.

Руководствуясь соображениями недопустимости торможения развития гражданского оборота вследствие консервативности правовых норм, законодатель нормативно закрепляет исключения из общего правила, которые не всегда логично можно вписать в сложившуюся систему, однако, такие исключения практически целесообразны.

Мы руководствуемся именно этими соображениями при рассмотрении института конвалидации. Нерушимость классической модели недействительных сделок не может выступать приоритетом, если выбор идет между ней и реальными интересами субъектов, потребностями гражданского оборота. В противном случае, право стало бы самоцелью, а не институтом регулирования общественных отношений.

Как отмечает Д.О. Тузов, институт конвалидации недействительных сделок является не единственным правовым институтом, существование которого обуславливается целерациональностью. К таким институтам также можно отнести использование приема фикции; придание правовой норме, юридическому факту «обратной силы». Изначально сконструированное по образу материальных явлений, право «отступает от этих законов, как только следование им перестает быть удобным либо не позволяет достичь той или иной социально значимой цели…Созданная таким образом система права может утратить стройность и внутреннюю гармонию, однако позволяет добиться необходимых практических результатов…»[61].

Мы полностью разделяем высказанную точку зрения, полагая, что обоснование необходимости существования института конвалидации в российском гражданском праве должно производиться не с формально-логических позиций, а с позиций целерациональности.

Сторонники конвалидации[62] полагают основным аргументом утверждение: правовая реальность есть реальность особого рода, в основе которой лежит интерес субъекта. Использование конвалидации позволяет решить практическую проблему возвращения в сферу права не сформировавшихся должным образом, но заслуживающих защиты фактических общественных отношений[63].

В то же время, наличие конвалидации в системе российского права критикуется представителями классической доктрины[64], которые настаивают на логической невозможности исцеления недействительных сделок.

Одним из аргументов противников явления конвалидации является следующий тезис: поскольку признание сделки ничтожной в судебном порядке может инициировать неограниченное число лиц, то и предъявить требование о ее конвалидации должны все управомоченные лица. Если такие требования предъявляет только заинтересованное лицо, то подобное заявление с точки зрения логики может быть только отказом конкретного лица от права предъявлять требование о признании сделки недействительной. Однако представить себе ситуацию, когда все потенциально заинтересованные лица могут предъявить требование о конвалидации не представляется возможным.

Мы не считаем данный аргумент обоснованным. Иск о признании недействительной сделки действительной представляет собой типичную разновидность преобразовательного иска[65], положительное решение по которому имеет конститутивное (правообразующее, правоизменяющее или правопрекращающее) действие.

Что касается иска о ничтожности (негационного иска), то такой иск является декларативным, установительным. Судебное решение по нему ничего не изменяет в материально-правовых отношениях сторон сделки, не превращает сделку из действительной в недействительную. Такое судебное решение направлено лишь на устранение неопределенности в отношениях путем выяснения и подтверждения государством их подлинного состояния.

Следовательно, некорректно проводить аналогию между кругом лиц, уполномоченных на предъявление данных видов исков. Эффект исцеления не зависит от количества лиц, подтвердивших ничтожную сделку.

С некоторыми оговорками сходную позицию выразил А.А. Кот: «Следует отметить, что признание в судебном порядке ничтожной сделки действительной рассматривается в порядке исключения… Конвалидация сделки по своей сути означает признание законом ее правомерности путем принятия соответствующего судебного решения, выведение такой сделки из числа недействительных и соответственно наделение ее силой юридического факта, с которым закон связывает наступление правового результата. В связи с этим наличие в гражданском праве такого явления, как конвалидация, на наш взгляд, не влияет на общий вывод о противоправности недействительных сделок»[66].

Противники конвалидации утверждают, что исцеление недействительных сделок подрывает стабильность гражданского оборота. Так, например, Ф.С. Хейфец пишет: «… Нарушение формы сделки является правонарушением, и ничем нельзя объяснить равнодушие, иногда проявляемое в теории и практике по отношению к этим незаконным явлениям. Тем более непонятно, когда такое отношение к форме сделки допускает сам законодатель. Соблюдение требований закона об обязательной форме сделки должно быть таким же принципиальным, как и требование законности содержания сделки»[67].

На наш взгляд, указанная позиция весьма сомнительна. Устойчивость гражданско-правовых связей обеспечивается действительными юридическими актами, чему и способствует конвалидация. Недействительность сделки скорее негативное, чем позитивное явление для гражданского оборота. Его существование можно объяснить лишь необходимостью защиты интересов определенных лиц.

Критикуя позицию Ф.С. Хейфеца, Д.О. Тузов пишет: «…Подобный формализм основан на упрощенном, однако до сих пор господствующем в литературе представлении, согласно которому любая недействительная сделка является деянием противоправным... При таком понимании природы недействительности и в самом деле весьма нелегко объяснить, каким образом правонарушение, которым якобы является ничтожная сделка, может впоследствии по решению суда превратиться в правомерное действие, порождающее позитивные правовые последствия»[68].

Исследователи, которые занимаются изучением прикладных вопросов признания сделок недействительными в отдельных подотраслях и институтах гражданского права (корпоративное, коммерческое право, право интеллектуальной собственности, банкротство) в целом положительно относятся к явлению конвалидации и выступают за расширение возможностей применения данного института на практике.

Так, В.Н. Евдокимова, рассматривая недействительные сделки только применительно к лицензионным договорам, полагает, что «признание недействительным незарегистрированного в Роспатенте договора по очевидным причинам далеко не всегда отвечает интересам лицензиата... В ряде случаев добросовестный лицензиат на свой страх и риск не только несет затраты в связи с подготовкой к использованию запатентованного новшества, но и частично исполняет обязательства по платежам патентообладателю…»[69]. В этом случае, конвалидация признается не только не противоречащим логике права, но и весьма желательным и практически целесообразным правовым явлением.

Таким образом, как и в предшествующие периоды развития теоретических представлений о недействительных сделках, отечественная доктрина современного периода характеризуется отсутствием единого мнения о целесообразности и логической возможности существования института конвалидации в российском гражданском праве. Характерной особенностью современной доктрины является отсутствие системных исследований по указанному вопросу, разработанных моделей преодоления возникших противоречий в законодательном регулировании, а также методов разрешения проблем правоприменения.

На наш взгляд, институт конвалидации в российском гражданском праве – явление, свидетельствующее о многообразии общественных отношений и о гибкости правового регулирования. Логическое противоречие снимается, когда мы рассматриваем явление конвалидации в качестве исключения из общего правила, которое обосновано решением конкретных практических задач, целесообразно и имеет четкие законодательные границы.

§3. Институт конвалидации в гражданском законодательстве зарубежных стран

Анализируя нормы действующего гражданского законодательства ряда зарубежных стран, мы пришли к выводу, что возможность конвалидации недействительных сделок предусмотрена в более или менее широких пределах в одних странах, и практически полностью отрицается в других.

Прогрессивно развивающиеся демократические государства с рыночным укладом экономики преимущественно идут по первому пути. Выбор такой модели развития легко можно объяснить потребностью данных государств в устойчивости гражданского оборота, экономических правоотношений, складывающихся между частными лицами, на которых базируется экономика страны в целом.

Поскольку способы конвалидации недействительных сделок в зарубежных государствах во многом определяются принципами построения правовой системы в целом, рассмотрим явление конвалидации в странах романо-германской и англосаксонской правовой семьи раздельно.

Исследование норм о недействительных сделках в странах религиозной правовой семьи не представляет интереса в рамках настоящей работы, ввиду особенностей построения правовой системы указанных государств.

3.1 Нормы о конвалидации в действующем гражданском законодательстве стран романо-германской правовой семьи

Наиболее близкими для российской системы гражданского права являются способы конвалидации недействительных сделок, закрепленные в законодательстве стран романно-германской правовой семьи.

Действующее гражданское законодательство Германии содержит ряд примеров, когда ничтожная сделка может приобретать свойства действительной. При этом механизм исцеления принципиально отличается от предусмотренного в гражданском законодательстве Российской Федерации.

Общее правило конвалидации сформулировано в § 141 Германского гражданского уложения[70]: «если лицо, совершившее недействительную сделку, подтверждает ее, то это подтверждение рассматривается как совершение сделки вновь». В данном случае речь не идет об исцелении первоначальной сделки, однако, правовые последствия недействительности по отношению к такой сделке все же не применяются.

Примеры конвалидации мы можем наблюдать в отдельных составах недействительных сделок, регулируемых Германским гражданским уложением.

Так, для действительности волеизъявления несовершеннолетнего, которое не сводится к приобретению только правовых преимуществ, по общему правилу, требуется согласие его законного представителя (§ 107). Если же несовершеннолетний заключает договор без необходимого на то предварительного согласия, действительность договора зависит от последующего согласия (абз. 1 § 108), посредством которого исцеляется недействительность сделки.

Аналогичным образом исцеляется ничтожная сделка, совершенная несовершеннолетним без согласия законного представителя, если несовершеннолетний исполнит ее на средства, предоставленные ему для этой цели или переданные в полное его распоряжение представителем или третьим лицом с согласия представителя (§ 110).

Еще один случай конвалидации по германскому законодательству возможен посредством изменения толкования содержания сделки, когда условия одной недействительной сделки все же соответствуют требованиям, предъявляемым к другой сделке. В таком случае недействительная сделка признается действительной, в отношении нее действуют правила, относящиеся к последней сделке, если действительность такой сделки была бы желательна (§ 140). Следует подчеркнуть, что в данном случае речь не идет о притворной сделке, для которой характерно несоответствие воли и волеизъявления сторон.

Особенностью германского гражданского законодательства в сравнении с российским является то, что оно в некоторых случаях ограничивает возможность оспаривания сделок. Так, оспаривание не допускается, если сделка была подтверждена тем, кто имел право ее оспаривать.

Все рассмотренные примеры иллюстрируют устойчивую ориентацию германского законодателя на сохранение сложившихся гражданских правоотношений, придание им юридической силы даже в случае их порочности по формальным основаниям. И если не во всех случаях речь идет именно о конвалидации сделки, то, во всяком случае, нормы закона направлены на ограничение случаев применения последствий недействительности сделки.

Гораздо в меньшей степени данная тенденция проявляется в действующем гражданском законодательстве Франции. Кодекс Наполеона 1804 года в ряде случаев содержит термин «абсолютно недействительная сделка». Данная сделка не может быть исцелена ни в каком случае и является ничтожной с момента ее заключения. В нескольких случаях в качестве исключения все же допускается возможность придания юридической силы сделке, изначально обладающей свойствами недействительности.

Так, ст. 979 Гражданского кодекса Франции[71] содержит ряд требований к тайному завещанию, которое рассматривается в качестве односторонней сделки. Такое завещание под угрозой недействительности должно быть написано и подписано самим наследодателем; предъявлено нотариусу и свидетелям. Однако, «во всех случаях, … тайное завещание, которое не было составлено с соблюдением всех необходимых формальностей и которое в качестве тайного завещания будет поэтому считаться недействительным, тем не менее, будет действительным в качестве собственноручного завещания, если были выполнены все требования, предъявляемые к собственноручному завещанию…» (ст. 979).

Еще один случай, когда происходит исцеление недействительной сделки: одобрение сделки, совершенной несовершеннолетним, по достижению им совершеннолетия. В рассматриваемом случае от несовершеннолетнего «не принимаются просьбы о пересмотре обязательства, независимо от того, является ли это обязательство недействительным по форме или оно дает только основание для восстановления» (ст.1311).

Аналогичные нормы об исцелении содержатся в отношении дарений, а также договоров об учреждении акционерных обществ.

Таким образом, французское законодательство, отдавая приоритет классической теории о недействительных сделках, тем не менее, предусматривает правовые средства, ограничивающие последствия ничтожности некоторых социально значимых правоотношениях.

Такое же мнение складывается и при анализе итальянского гражданского законодательства. В ст. 1243 Итальянского гражданского кодекса[72] провозглашается, что ничтожный договор не может быть подтвержден, если иное не указано в законе. Тем не менее, предусмотрена возможность преобразования ничтожного договора: ничтожный договор может порождать последствия иного договора, если реквизиты относительно формы и содержания последнего соблюдены и если стороны желали бы его заключения, если бы не знали о ничтожности (ст. 1424).

Французское и итальянское законодательство, также как и германское законодательство, предусматривают механизм подтверждения оспоримой сделки. Достаточно подтвердить сделку лицом, которое обладает правом ее оспаривания, и такая сделка приобретает свойства действительной вне зависимости от последующих действий заинтересованного лица. Так, в соответствие со ст. 1414 Итальянского гражданского кодекса оспоримый договор может быть подтвержден контрагентом, которому принадлежит иск об аннулировании, посредством акта, содержащего упоминание о договоре, об основании его оспоримости, а также заявление, направленное на его подтверждение. Такой договор также можно подтвердить конклюдентными действиями уполномоченного на оспаривание договора лица, исполнив договор, зная об основаниях его оспоримости.

Данная норма, на наш взгляд, является удачным решением проблемы злоупотребления материальным правом. Речь идет о случаях, когда один из контрагентов, определив, что договор является оспоримым, имеет возможность проверить экономический эффект сделки в пределах срока исковой давности, и если тот окажется нежелательным, по формальным критериям оспаривать сделку.

К сожалению, российское законодательство не содержит механизмов защиты от подобных ситуаций. Российская доктрина исходит из того, что до момента признания оспоримой сделки недействительной в судебном порядке, такая сделка является действительной. Однако всякое действительное правоотношение должно получать защиту со стороны государства, охраняться правом. В отношении оспоримой сделки это не в полной мере применимо. Правовая защита одной из сторон по оспоримой сделке прекращается в случае, если другая сторона оспаривает такую сделку.

В целом, изучение опыта гражданского правотворчества стран романо-германской правовой семьи позволяет выявить некоторые положения, которые можно было бы реципировать в целях совершенствования законодательства о недействительных сделках.

3.2. Англо-саксонская модель конвалидации недействительных сделок

Говоря о зарубежном опыте исцеления недействительных сделок целесообразным представляется рассмотреть модель конвалидации стран англо-саксонской правовой семьи.

Традиционно изучение права данных государств вызывает определенные трудности, связанные со спецификой источников права. Отдельные нормы в ряде случаев можно вывести только посредством обобщения нескольких судебных прецедентов, которые, в свою очередь, могут содержательно отличаться друг от друга.

В связи с этим, сразу необходимо определиться, что в рамках настоящего раздела под конвалидацией мы будем понимать исцеление недействительной сделки, независимо от того, предусмотрена ли возможность такого исцеления в норме права. Другими словами, возможность конвалидации недействительной сделки в странах англо-саксонской правовой семьи определяет не столько норма права, сколько усмотрение конкретного суда с учетом принципов справедливости, разумности, а также с учетом сложившейся практики применения. В других разделах настоящей работы мы будем придерживаться традиционного подхода к конвалидации как к предусмотренной нормой права возможности исцеления недействительной сделки.

Поскольку нашей целью является сравнительный анализ действующего российского законодательства и зарубежных моделей, изучение зарубежного опыта, представляется целесообразным рассмотреть англосаксонскую модель конвалидации на примере двух государств – Великобритании и США.

В большинстве случаев гражданско-правовая доктрина изучаемых стран использует термин «незаконный договор», который в свою очередь объединяет не только договоры, противоречащие норме права, но и договоры, противоречащие морали, приличиям или публичному порядку.

Р.О. Халфина в своей работе «Договор в английском гражданском праве»[73] выделила четыре основные группы недействительных договоров в гражданском праве стран англо-саксонской правой семьи:

1) Договоры, противоречащие норме права;

2) Договоры, противоречащие норме морали (преимущественно речь идет о моральных нормах, регламентирующих отношения в браке);

3) Договоры, в которых хотя бы одна из сторон является недееспособной;

4) Договоры, в которых проявляется несоответствие воли и волеизъявления сторон.

Однако, во-первых, данный перечень недействительных договоров не является исчерпывающим, а, во-вторых, каждая из групп содержит достаточное количество исключений, выработанных судебной практикой. При этом четкого перечня этих исключений нет. Решающая роль отдается суду, который в каждом случае должен взвесить все преимущества и недостатки того или иного отношения, и, в зависимости от этого, признать или не признатъ договор недействительным.

Не смотря на то, что в настоящее время наметилась устойчивая тенденция сокращения сферы применения судебного прецедента (принцип ratio decidenti)[74], и суды в большинстве случаев выносят решения на основании закона, ссылки на прецеденты, в том числе относящиеся к XVI—XVII вв., встречаются достаточно часто. «Количество судебных прецедентов, придающих неповторимое своеобразие всей английской правовой системе в целом, по-прежнему достаточно велико. Число их составляет около 800 тысяч»[75].

Р.О. Халфина отмечает, что весьма распространенный в США курс договорного права Уиллистона содержит вывод, основанный на анализе ряда судебных прецедентов: договор, нарушающий закон, может быть действительным, если ни одна из сторон не ссылается на противозаконность его и если действия, предусмотренные договором, не противоречат публичному порядку[76].

Рассмотрим некоторые судебные прецеденты[77], когда правоприменитель вопреки нормам статутного права признает сделку действительной.

Практически индивидуально всякий раз решается вопрос о признании договора недействительным вследствие несоответствия его нормам морали. Единых подходов судебной практикой не выработано. Суд может исцелить недействительный договор, опираясь на «право справедливости».

Так, в деле Шоу против Шоу женатый мужчина дал обязательство истице жениться на ней. После его смерти истица узнала о том, что он был женат и предъявила иск к наследникам о нарушении покойным обязательства и о возмещения причиненного этим ущерба. Суд признал, что договор, заключенный при жизни наследодателем с истицей, противоречил морали и публичному порядку и в иске отказал. Совершенно аналогичны были обстоятельства в деле Молстон против Вианнопулос. Разница заключалась лишь в том, что женатый мужчина, давший обязательство истице жениться, был жив. Иск был удовлетворен на том основании, что истица не знала, что ответчик был женат, а последний ее обманул и должен нести за это ответственность.

Гражданское право Англии признает недействительными договоры, заключенные недееспособными. Однако в связи с высоким возрастом совершеннолетия (21 год) в гражданском обороте фактически участвует довольно большое число лиц, обладающих частичной дееспособностью. Суд в каждом отдельном случае должен установить, в состоянии ли данное лицо, учитывая его возраст и развитие, осознавать значение своих поступков. В итоге значительное количество договоров, заключаемых с несовершеннолетними, признается действительными.

Закон говорит об абсолютной ничтожности договоров займа и купли-продажи, заключаемых несовершеннолетним. Однако судебная практика признает определенные правовые последствия таких договоров, которые совпадают с интересами несовершеннолетнего. Так, обычно признается, что если, во исполнение договора, несовершеннолетнему было передано в собственность какое-либо имущество, то право собственности переходит к несовершеннолетнему. Если несовершеннолетний уплатил деньги по такому договору, суд, как правило, не допускает возврата уплаченных денег.

Договоры, совершенные несовершеннолетними, могут быть исцелены и в том случае, если они подтверждены последними по достижении совершеннолетия.

Точно также не все договоры, заключаемые с душевнобольными, по английскому и американскому праву являются недействительными. Они исцеляются посредством судебных решений.

Недействительными признаются договоры, ограничивающие свободу промысла. Однако с конца XIX в. правоприменение выработало критерий «разумности» ограничения, что породило множество противоречивых прецедентов.

Так, в решении по делу конструктора оружия Норденфельда против компании Максим Норденфельд, палата лордов признала действительным обязательство Норденфельда не заниматься деятельностью по изготовлению вооружения, взрывчатых веществ и иной деятельностью, которую осуществляла фирма Максим Норденфельд. При этом суд указал на разумность такого ограничения. В решении по делу фирмы «Пальмолив К» против Фридмэна суд признал действительным договор, обязывавший ответчика не продавать мыла, вырабатываемого фирмой, дешевле чем по шесть пенсов за кусок. Суд также признал такое ограничение «разумным».

Необходимо заметить, что впоследствии нормы о договорах, ограничивающие свободу промысла, изменились с принятием Закона о соглашениях, ограничивающих свободу промысла 1956 года (Restrictive Trade Practices Act), однако полной определенности достичь так и не удалось. Закон по-прежнему наделял судей возможностью усмотрения по многим вопросам.

В английском праве по общему правилу признаются недействительными договоры, заключенные под влиянием принуждения (duress) и злоупотребления влиянием (undue influence). Однако, если договор, заключенный при злоупотреблении влиянием, подтвержден или в течение длительного времени не оспорен, он считается действительным.

Особый интерес вызывает судебная практика Великобритании, когда суд не только может исцелить недействительный договор своим решением, но и исправить его. Например, если стороны хотели вступить в договор, но по ошибке указали не те условия, суд может «ректифицировать» (исправить) договор, внеся в него изменения, которые он найдет справедливыми.

Необходимо заметить, что широкое усмотрение суда в применении закона является традиционным для английского права не только в вопросе о конвалидации недействительных сделок. Как известно, «общее право», представляющее собой основу правовой системы Англии, - право некодифицированное. Идеологически оно базируется на концепции естественного права, согласно которой право заложено в самой человеческой природе, разуме, справедливости. Поэтому в английском праве нет четкой грани между правоотношениями и общественными отношениями, не урегулированными нормами права, а суд имеет возможность создавать прецеденты, руководствуясь «правом справедливости»[78].

Р.О. Халфина критически оценивает такое положение дел: «Для английского гражданского права очень характерно сочетание внешнего формализма с почти ничем не ограниченным усмотрением суда. Суд формально связан прецедентом, но, пользуясь бесчисленным количеством юридических фикций…, суд может вынести, не отменяя правила, установленного прежним решением, прямо противоположное решение… Ничем не ограниченному произволу суда способствует неясность формулировок многих судебных решений, их огромное количество. Из массы противоречивых, запутанных прецедентов судья всегда имеет возможность выбрать тот, который он для данного случая считает более удобным»[79].

Период формирования института договора в английском праве в основном закончился в первой четверти XVII в., и в том виде, в каком он окончательно сложился в XVII—XVIII вв., был целиком перенесен английскими колонизаторами в Америку и лег в основу договорного права США.

В настоящее время на территории США действуют 50 штатных и одна федеральная правовая система, образование которой произошло уже после завоевания независимости и принятия Конституции 1787 г.[80]

Развитие договорного права США происходило по английской модели и не отличалось какими-либо качественно новыми особенностями. В период империализма предпринимались попытки издания единообразных законов, регулирующих отдельные виды договоров (например, почти во всех штатах США был принят единообразный закон о продаже товаров (Uniform Sales Act), закон о ценных бумагах). Однако эти законы в основных своих чертах чрезвычайно сходны с английскими законами.

Отдельно следует упомянуть об акте, содержащем общие нормы о договорах – о Своде договорного права (Restatement of the Law Contract), составленном Американским институтом права и изданном b 1932 г.

Свод договорного права в целом отражает американскую правовую доктрину и основан на судебных прецедентах[81]. В основном он воспроизводит нормы сложившегося в Англии общего права, представляя собой частную кодификацию норм, регулирующих договор, и не обладает нормативной силой. Однако нельзя не учитывать его значение. Несмотря на то, что Свод договорного права формально не является источником права, он имеет большой авторитет и широко используется судами при рассмотрении конкретных дел[82].

Как и система «общего права» Англии, Свод договорного права США устанавливает неопределенные, оставляющие возможности для судейского усмотрения правила о том, в каких случаях договоры, обладающие признаками недействительности, могут быть исцелены.

Итак, рассмотрев нормы гражданского права и судебную практику о недействительных сделках на примере права стран англосаксонской правовой семьи, мы можем сделать вывод о расширенных полномочиях судов, в том числе, и в аспекте конвалидации недействительных сделок. Исцеляя недействительную сделку правоприменитель ориентируется на соблюдение принципов справедливости, разумности, целесообразности.

Безусловно, такая модель конвалидации имеет ряд преимуществ, позволяя преодолевать формализм права материального при строгом сохранении формализованного процесса; индивидуализировать правовые последствия в конкретной ситуации с учетом обстоятельств, заслуживающих внимания по внутреннему убеждению судьи, но не нашедших отражение в норме права.

В то же время, мы соглашаемся с критикой безграничной свободы судейского усмотрения, выраженной Р.О. Халфиной. Презюмируется, что законодатель, определяя состав (признаки) недействительной сделки, отразил в норме права все существенные с точки зрения государства обстоятельства, выводя из-под защиты другие, не существенные. В условиях становления правового государства, недостаточно развитого правосознания (в ряде случаев, и правосознания правоприменителя), а также признавая необходимость достижения единообразия судебной практики, мы полагаем, что модель конвалидации недействительных сделок, применяемая в странах англосаксонской правовой семьи, является неприменимой в условиях современной российской правовой системы.

Недостатки модели признают и многие зарубежные исследователи. Не случайно в последнее время наметилась устойчивая тенденция нормативного закрепления в законодательстве стран англосаксонской системы как условий недействительности сделки, так и способов ее исцеления.

Тем не менее, некоторые отдельные положительные аспекты англосаксонской модели могли бы быть вполне успешно реализованы в российской правовой действительности. Так, например, ориентация на интересы сторон договора в случае признания его ничтожным по формальным причинам и обоюдного желания сторон его исцеления, в случае, если такое исцеление не противоречит публичному порядку, не порождает нарушение интересов общества, государства и третьих лиц. На наш взгляд, позитивной является возможность всестороннего исследования судьей обстоятельств дела, ориентация его на внутреннее убеждение, принципы справедливости, разумности, целесообразности, что согласуется с действующими ГПК РФ и АПК РФ.

Глава II. Условия и способы конвалидации недействительных сделок в действующем законодательстве Российской Федерации: проблемы нормативного регулирования и правоприменения

 

§ 1. Исцеление ничтожных сделок

 

Исцеление ничтожных сделок – это наиболее часто обсуждаемый и, в то же время, один из наиболее дискуссионных способов конвалидации. Более того, речь идет об экстраординарном правовом явлении.

Когда мы говорим об исцелении ничтожной сделки, мы имеем в виду конвалидацию в ее классическом смысле, то есть речь идет о придании ничтожной сделке юридической силы с момента ее совершения.

Ничтожная сделка в силу закона является недействительной, не создающей правовые последствия, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью; не нуждается в дополнительном утверждении ее в качестве недействительной сделки; является таковой для неограниченного круга лиц и, наконец, выражает негативную оценку государством поведения субъектов правоотношения, поскольку серьезность ее порока очевидна. Однако, не смотря на такую категоричность законодателя, существуют такие юридические факты, которые способны преодолеть порочность как неотъемлемое юридическое свойство ничтожной сделки, при этом преодоление происходит с обратной силой, то есть распространяется на ранее возникшие отношения.

В этом и состоит экстраординарность рассматриваемого явления: конвалидация ничтожной сделки не только противоречит классической теории недействительности, но и не совсем согласуется с иными общеправовыми аксиомами, в частности, о верховенстве закона, о произвольности акта правоприменения от правовой нормы, о распространении силы юридического акта только на отношения, возникающие после его совершения и т.д.

Способы исцеления ничтожных сделок неоднородны. В настоящие работе мы разделили их на группы, положив в основу классификации свойство юридического факта, порождающего конвалидацию. Рассмотрим каждую из групп отдельно.

1.1. Конвалидация ничтожных сделок посредством судебного решения (классическая модель конвалидации)

Действующее российское законодательство предусматривает следующие случаи исцеления ничтожных сделок:

Во-первых, в соответствии с п.1 ст. 165 ГК РФ: «несоблюдение нотариальной формы, а в случаях, установленных законом, - требования о государственной регистрации сделки влечет ее недействительность. Такая сделка считается ничтожной». Однако, уже в п.2 данной статьи сказано, что «если одна из сторон полностью или частично исполнила сделку, требующую нотариального удостоверения, а другая сторона уклоняется от такого удостоверения сделки, суд вправе по требованию исполнившей сделку стороны признать сделку действительной…».

Является целесообразным рассмотреть вопрос о том, почему в данном случае законодатель считает конвалидацию допустимой. Д.О. Тузов[83] выделяет, по меньшей мере, три причины, по которым законодатель закрепляет за некоторыми сделками требование обязательной нотариальной формы.

1) Нотариус проверяет правильность волеизъявления сторон и соответствие его подлинной воле, тем самым обеспечивая законность сделки.

На наш взгляд, суд имеет все возможности решить эту задачу не менее квалифицированно.

2) Любая квалифицированная форма сделки, включая нотариальную, служит целью фиксации факта совершения сделки: происходит отделение незавершенного волеизъявления от завершенного (конститутивное значение).

Во-первых, само исполнение сделки одной из сторон может иметь конститутивное значение (так называемые «конклюдентные действия»). Во-вторых, как известно, установление юридического факта возможно и в судебном порядке (Глава 28 ГПК РФ[84]; Глава 27 АПК РФ[85]). Таким образом, суд обладает компетенцией решать подобные вопросы.

3) Соблюдение нотариальной формы обеспечивает реализацию фискальных интересов государства: казна получает часть дохода в виде государственной пошлины за совершение нотариальных действий или доходов в виде налога с доходов частного нотариуса. Судебное признание действительности сделки, нотариальная форма которой не соблюдена, не предполагает последующее нотариальное удостоверение такой сделки.

В то же время, судебное рассмотрение искового заявления о признании ничтожной сделки действительной сопровождается уплатой государственной пошлины, не смотря на то, что размер такой пошлины меньше, чем за нотариальное удостоверения сделки.

С учетом того, что, как справедливо отмечает Д.О. Тузов, невозможно себе представить, чтобы стороны специально уклонялись от нотариального удостоверения сделки, чтобы посредством признания таковой действительной в судебном порядке сэкономить часть государственной пошлины, а также с учетом того, что подобные иски не имеют широкого распространения на практике, мы не можем считать, что единственный критерий соблюдения фискальных интересов государства может рассматриваться как камень преткновения, когда речь заходит о юридической судьбе сделки.

Таким образом, при подробном анализе указанной правой ситуации возможность конвалидации ничтожной сделки представляется вполне обоснованной. Тем более, что порочность в данном случае полностью порождена формальными причинами.

Представляется целесообразным расширить перечень конвалидируемых сделок, признаваемых ничтожными вследствие несоблюдения нотариальной формы. Например, в настоящее время обратиться в суд с требованием конвалидации возможно лишь при уклонении другой стороны от нотариального удостоверения сделки. Однако, во-первых, может случиться так, что нотариальному удостоверению препятствует не уклонение стороны от явки к нотариусу, а некоторое обстоятельство, не зависящее от ее воли (при безвестном отсутствии гражданина, смерти контрагента, признании его недееспособным и т.д.), которое само по себе не может препятствовать исцелению сделки. Во-вторых, норма права в данном случае не учитывает возможной ситуации, когда от нотариального удостоверения сделки уклоняется именно та сторона, которая ее исполнила (например, исполнив сделку, сторона обнаруживает невыгодность для себя ее условий и, намереваясь истребовать исполненное обратно, уклоняется как от нотариального исполнения, так и от встречного исполнения).

Например, в одном из определений Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ содержатся следующие выводы:

«К. обратился в суд с иском к Х. о признании действительным договора купли-продажи квартиры в доме по ул. Тарчокова в г. Нальчике, ссылаясь на то, что стороны полностью исполнили сделку, но лишены возможности оформить ее в нотариальном порядке, поскольку работники бюро технической инвентаризации не выдают необходимые для этого документы…

Заместитель Генерального прокурора РФ в протесте поставил вопрос об отмене всех судебных постановлений как вынесенных с нарушением норм материального и процессуального права.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ 21 июля 1997 г. протест удовлетворила по следующим основаниям. В соответствии с п. 2 ст. 165 ГК РФ, если одна из сторон полностью или частично исполнила сделку, требующую нотариального удостоверения, а другая сторона уклоняется от такого удостоверения сделки, суд вправе по требованию исполнившей сделку стороны признать сделку действительной… Как видно из дела и не оспаривалось сторонами, ни К., ни Х. не уклонялись от нотариального удостоверения сделки. В ходе судебного разбирательства они показали, что оба полностью исполнили сделку, но удостоверить ее нотариально не могли в связи с наложением судом ареста на квартиру по предыдущим имущественным спорам ответчицы Х. с М.

При таких обстоятельствах у суда не имелось предусмотренных п. 2 ст. 165 ГК РФ оснований для удовлетворения исковых требований К. о признании договора купли-продажи спорной квартиры действительным… Оснований для признания сделки действительной не имелось, поскольку никто не препятствовал ее оформлению в установленном законом порядке»[86].

Конечно, речь идет об особой ситуации: в рассмотренном случае предметом сделки явилось арестованное имущество, которое не могло отчуждаться в силу закона. Однако в мотивировке решения Верховный суд РФ не посчитал необходимым ссылаться на ст. 168 ГК РФ, которая, на наш взгляд, в данном случае является основанием ничтожности сделки. Суд указал, что основанием недействительности является п. 2 ст. 165 ГК РФ, где не предусматривается возможность исцеления сделки в случае, если другая сторона не препятствует ее нотариальному удостоверению.

Вызывает сомнения целесообразность формальных законодательных ограничений конвалидации в случаях, когда такие ограничения не имеют материально-правового смысла. Ситуация, когда исцелить сделку может только произведший исполнение по ней контрагент, не соответствует принципу равенства участников гражданских правоотношений и должна быть устранена в законодательном порядке путем предоставления каждой из сторон (независимо от того, кто исполнил сделку) права на конвалидацию[87].

Очевидна необходимость внесения изменений в действующее гражданское законодательство, предусматривающее ничтожность сделок вследствие порока формы, поскольку приоритет содержательных характеристик правоотношения над формальными, и, как следствие, возможность исцелить формально порочный акт при отсутствии содержательных пороков на современном этапе развития юридической мысли не вызывает сомнения. Право не должно пониматься как самоцель, это лишь средство защиты законных интересов субъектов, участников правоотношений.

Рассмотрим еще один случай конвалидации в соответствии с действующим ГК РФ: конвалидация ничтожных сделок малолетних и граждан, признанных недееспособными вследствие психического расстройства, которые по требованию законных представителей таких лиц могут быть признаны судом действительными, если совершены к выгоде соответственно малолетнего или гражданина, признанного недееспособным (п.2 ст.171, п.2 ст.172 ГК РФ).

Сущность порочности указанных сделок для законодателя состоит в том, что в силу возраста или расстройства психики, воля субъектов на совершение сделки не была надлежащим образом сформирована, что, как результат, провоцирует возможность злоупотребления правом контрагентами по таким сделкам, нарушение прав и законных интересов незащищенных субъектов.

Это своеобразная гипотеза законодателя о возможной модели развития подобного рода отношений. На практике могут встречаться ситуации, когда вследствие совершения сделки малолетний или недееспособный приобретают для себя определенные выгоды. В этой ситуации оставление за сделкой статуса ничтожной не только не повлекло бы защиту прав и законных интересов недееспособных и малолетних, а, напротив, ограничивало бы их права, способствовало нестабильности гражданского оборота. Следовательно, нет никаких логических препятствий для конвалидации таких сделок.

Обязательным условием конвалидации указанных сделок является требование, чтобы сделки были совершены к выгоде недееспособного или малолетнего. Первоначально сделку на предмет «выгодности» оценивают законные представители, которые наделены правом подавать соответствующие иски в суд. При этом законодатель презюмирует добросовестность указанных лиц.

Совершение сделки «к выгоде» слабой стороны не всегда является легко распознаваемым обстоятельством. Тем более, когда рыночная ситуация изменяется настолько, что мы уже не можем определить выгодность сделки на момент заключения договора.

По мнению Д.О. Тузова, выгода должна быть реальной и должна определяться не на момент совершения сделки, а на момент рассмотрения спора судом с учетом последующих изменений рыночной конъюнктуры[88].

Данная позиция в части возможности определения выгодности сделки на момент рассмотрения спора представляется нам не совсем справедливой. Выгодность сделки должна оцениваться на момент ее заключения. В противном случае мы ставим добросовестного контрагента по такой сделке в заведомо обременительную ситуацию ожидания, когда, например, узнав о ничтожности сделки, стороны вначале добровольно возвратили друг другу все полученное по такой сделке, а затем, вследствие изменения рыночной обстановки, законный представитель несовершеннолетнего или недееспособного обращается в суд с требованием о признании такой сделки действительной.

Однако не вызывает сомнений обоснованность позиции Д.О. Тузова о необходимости оценивать реальный интерес и выгоду незащищенных субъектов. Такая позиция уже нашла закрепление в судебной практике. Приведем пример.

«…Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ 29 августа 1997 г. удовлетворила протест Заместителя Генерального прокурора РФ, указав следующее. Разрешая спор, суд первой инстанции признал установленным факт продажи С. принадлежавшей ему и его несовершеннолетнему сыну квартиры. Согласие органа опеки и попечительства на заключение договора купли-продажи было получено, договор нотариально оформлен. В судебном заседании представители органа опеки и попечительства подтвердили факт получения С. согласия на отчуждение… квартиры. Между тем, оценивая это обстоятельство как решающее при рассмотрении вопроса о законности сделки…, суд не учел, что само по себе наличие согласия на совершение сделки по отчуждению имущества малолетнего ребенка не является достаточным подтверждением законности сделки. Именно реальное соблюдение прав несовершеннолетнего - критерий оценки действительности сделки. При рассмотрении дела суд не предложил истцу представить доказательства, свидетельствующие о том, что в результате совершенной сделки законные права несовершеннолетнего соблюдены, а именно, каким образом часть полученных от продажи квартиры средств была депонирована на счет ребенка в кредитном учреждении или израсходована в его интересах, например, для приобретения для него другого жилья. При отсутствии таких доказательств сделка по отчуждению спорной квартиры не могла быть признана судом соответствующей закону…»[89].

Рассмотренные случаи конвалидации являются классическими. Все они объединены общим обстоятельством: основным и единственным юридическим фактом, порождающим исцеление ничтожной сделки, является судебное решение.

1.2. Конвалидация ничтожных сделок посредством юридического состава

Интересным представляется рассмотрение вопроса о том, существуют ли в действующем законодательстве РФ случаи, когда ничтожная сделка может быть исцелена иными юридическими фактами, кроме судебного решения. В отечественной доктрине данный вопрос не исследовался.

На наш взгляд, таких юридических фактов не существует. Действительно, в некоторых ситуациях фактором, способствующим конвалидации, будет являться, например, последующее одобрение сделки. Однако отдельно взятый факт последующего одобрения не конвалидирует сделку. Он будет сопутствовать исцелению, являясь его обязательным условием. Непосредственное исцеление ничтожной сделки будет производиться исключительно по судебному решению. В указанном случае мы имеем дело с юридическим составом, когда для возникновения явления конвалидации требуется соблюдение не одного, а нескольких условий (совокупность фактов)[90].

Рассмотренное условие является принципиальным отличием механизма конвалидации ничтожной сделки: в случае с ничтожной сделкой правильно применить установленное в законе исключение из общего правила о ничтожности уполномочен только суд. Тем более, речь идет о сделках, порочность которых уничтожает действительность независимо от волеизъявления субъектов правоотношения.

Исследователи, которые занимаются рассмотрением вопросов конвалидации, на наш взгляд, незаслуженно обделяют вниманием нормы о возможности исцеления ничтожных сделок, которые не охватывает ГК РФ.

Например, ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях»[91] предусматривает несколько случаев ничтожных сделок вследствие несоблюдения условия о согласии собственника: совершение крупной сделки (п. 3 ст. 23); продажа, сдача в аренду, залог недвижимого имущества, внесение его в качестве вклада в уставный капитал, иное распоряжение (п. 2 ст. 18); предоставление займов, поручительств, получение банковских гарантий, сделки, связанные с иными обременениями; сделки, совершение которых в соответствие с Уставом возможно только с согласия собственника (п. 4 ст. 18).

Судебная практика определяет такие сделки ничтожными как не соответствующие закону (ст. 168 ГК РФ). Так, в Определении от 21.07.2008 г. № 8428/08 ВАС РФ согласился с судом кассационной инстанции, который указал, что

«…оспариваемый договор является крупной сделкой, решение о заключении которой должно было быть принято с согласия собственника, полномочным представителем которого является Департамент имущества г. Москвы. Поскольку оспариваемый договор был заключен без согласия собственника…, сделка заключена с нарушением требований ст. 23 ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях» и в силу ст. 168 ГК РФ является ничтожной»[92].

В Постановлениях ФАС Уральского округа от 31.05.2007 г.[93], от 05.09.2006 г.[94], от 17.05.2006 г.[95] и ФАС Западно-Сибирского округа от 11.01.2007 г.[96] указано: «поскольку доказательств получения согласия на заключение сделки со стороны собственника в материалах дела не имеется, арбитражный суд удовлетворил заявленные требования и на основании ст. 168 ГК РФ признал договор…, заключенный в нарушение п. 4 ст. 18 ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях», ничтожной сделкой».

Однако во всех этих случаях возникает вопрос о необходимом моменте получения такого согласия собственника: возможны ли ситуации, когда согласие на ничтожную сделку может быть получено после ее совершения.

В доктрине данный вопрос рассматривается преимущественно не в пользу возможности последующего исцеления подобных сделок.

Приведем одну из таких позиций: «…Согласие – «разрешение» собственника - это всегда юридический факт или основание для возникновения права у предприятия на заключение определенного рода сделок. Отсутствие факта согласия влечет ничтожность сделки, а значит, и отсутствие правовых последствий. Именно поэтому сложно говорить о возможности «последующего» согласия – «одобрения сделки собственником»[97].

Изложенная доктринальная позиция, однако, не находит подтверждения на практике. Арбитражные суды полагают конвалидацию в рассматриваемом случае возможной:

«…При разрешении спора суды первой и апелляционной инстанций пришли к выводу, что договор о переводе долга не соответствует требованиям ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях», так как заключен без согласия собственника предприятия - администрации, поэтому в силу ст. 168 ГК РФ является недействительным.

В соответствии с п. 4 ст. 18 ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях» муниципальное предприятие не вправе без согласия собственника совершать сделки, связанные с … переводом долга. По утверждению общества, согласие администрации на заключение спорной сделки зафиксировано в соглашении о порядке расчетов от 19.10.05.

Суд первой инстанции данное соглашение не оценил, а апелляционная инстанция указала, что оно подписано после заключения договора о переводе долга от 06.10.05…

По общим правилам, согласие собственника должно быть выражено в письменной форме до совершения указанных сделок. Однако такой подход не является категоричным и не исключает, что воля собственника (одобрение) может быть выражена и после совершения сделки. Это отвечает интересам лиц - участникам договора и гражданского оборота»[98].

На наш взгляд, изложенная в судебном решении позиция исчерпывающим образом объясняет, почему конвалидация сделки при ее последующем одобрении является не только возможным с точки зрения закона, но и практически целесообразным, важным правовым явлением.

Позитивной тенденцией представляется то, что приведенное выше решение не является единичным примером использования судами возможности конвалидации. Так, ФАС Московского округа в Постановлении от 13.06.2007 г. выразил схожую позицию:

«ГУП «НПИЦ ИТ «Арктур-Н» обратилось в Арбитражный суд Московской области с иском к ЗАО «НПП «Арктур-И» о признании ничтожным заключенного между сторонами договора уступки права требования (цессии) № 002Ц/03 от 15.01.2003.

Решением Арбитражного суда Московской области от 28.10.2005, оставленным без изменения постановлением Десятого арбитражного апелляционного суда от 19.01.2006, в иске отказано. В кассационной жалобе правопреемник ГУП «НПИЦ ИТ «Арктур-Н» просит отменить решение, ссылаясь на нарушение норм … п. 4 ст. 18 ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях».

Изучив материалы дела, … кассационная инстанция не находит оснований для отмены судебных актов, исходя из следующего… Проверяя довод истца о том, что при совершении договора уступки от 15.01.2003 были нарушены требования п. 4 ст. 18 ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях», суд установил, что предварительного согласия собственника на совершение этого договора получено не было, однако Федеральное космическое агентство письмом от 21.10.2005 № 143/1168 за подписью начальника Управления автоматических космических комплексов и систем управления Д. одобрило конкретный договор уступки № 002Ц/03 от 15.01.2003 со ссылкой на то, что оплата по государственным контрактам произведена в 2003 году»[99].

При анализе практики арбитражных судов, мы можем встретить и противоположные решения.

«19.12.2007 г. между ГУП СО «Птицефабрика «Кировградская» и ООО «Строительная Компания «Никос» подписан договор №755 об уступке права требования (цессии)... В соответствии с п. 4 ст. 18 ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях» государственное или муниципальное предприятие не вправе без согласия собственника совершать сделки, связанные с уступкой требований.

Как следует из материалов дела, согласие собственника имущества ответчика… на заключение с ООО «Строительная компания «Никос» договора уступки права требования к ООО МТС «Уральская» было получено 12.02.2008 г., то есть после подписания оспариваемой сделки… Кроме того, в материалах дела содержится письмо МУГИСО № 78-3908 от 02.04.2008 г., которым указано, что письмо МУГИСО от 12.02.2008 г. № 78-1551… следует считать утратившим силу. Таким образом, МУГИСО отозвало свое согласие на совершение сделки предприятием. Учитывая изложенное, судом установлено, что договор … заключен сторонами в нарушение п. 4 ст. 18, п. 3 ст. 23 ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях» без согласия собственника имущества ответчика, указанный договор является недействительным»[100].

На наш взгляд, данное судебное решение содержит логическое противоречие. С одной стороны, суд не признает право собственника выразить согласие на заключение сделки после ее совершения, но, с другой стороны, признает его право на отозвание такого согласия, причем такой отзыв представляется суду юридическим фактом, препятствующим конвалидации ничтожной сделки.

Одна из причин, по которой в рассмотренном решении суд не принимает во внимание последующее одобрение сделки – это то, что согласие на сделку было получено на момент, когда сторона сделки, должная получить такое согласие, была ликвидирована. По нашему мнению, это обстоятельство не имеет юридического значения, когда речь идет о судьбе сделки, совершенной до ликвидации ее стороны. В противном случае надо было бы считать все сделки юридического лица ничтожными с момента внесения записи в Единый государственный реестр юридических лиц о ликвидации такого юридического лица, что недопустимо исходя из правовой аксиомы об отсутствии обратной силы нормы, индивидуально-определенного акта.

Интересным является тот факт, что относительно конвалидации крупных сделок государственных и муниципальных предприятий в судебной практике выработалась противоположная позиция. В большинстве судебных решений прослеживается тенденция недопустимости исцеления крупных сделок, если решение о совершении такой сделки было согласовано с собственником уже после ее совершения. Объяснением может служить следующее судебное решение.

«…Поскольку по спорному договору уступки права требования ГУП СО «Экология» приобрело право требования к ОАО «Дегтярское рудоуправление» уплаты денежной суммы в размере 10227529 руб. 09 коп., что составляет более 50 тысяч МРОТ, данная сделка для ответчика является крупной.

В соответствии с п. 3 ст. 23 ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях» решение о совершении крупной сделки принимается унитарным предприятием с согласия собственника имущества унитарного предприятия.

Как следует из материалов дела, согласие собственника имущества ответчика - органа местного самоуправления Свердловской области на заключение с истцом спорного договора уступки права требования, ответчиком получено не было…Ссылка истца на то, что ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях» не определен порядок и сроки получения согласия собственника на совершение крупных сделок, в связи с чем следует применять порядок…, установленный Законом Свердловской области № 9-ОЗ от 10.04.1995, в соответствии с которым получение согласия собственника на заключение крупной сделки должно осуществляться унитарным предприятием после подписания договора, отклоняется по следующим основаниям.

П. 3 ст. 23 ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях» установлена необходимость получения согласия собственника имущества унитарного предприятия на заключение крупной сделки именно до ее совершения, поскольку согласованию подлежит не договор, а само решение о необходимости заключения такого договора»[101].

Аналогичные выводы содержатся и в следующих решениях.

1) «ООО «ПетроСтройСоюз» и Предприятие заключили договор от 20.09.2004 №21, согласно которому последнее обязалось поставить ООО «ПетроСтройСоюз» мясо в количестве 10000 кг, а ООО «ПетроСтройСоюз» - принять товар и оплатить его.

Письмом от 07.09.2005 №30/ОХ/344/1 начальник 451 отдела сельского хозяйства Управления тыла ЛенВО разрешил Предприятию заключить договор поставки мяса с ООО "ПетроСтройСоюз"…

В силу п. 3 ст. 23 ФЗ «О государственных и муниципальных предприятиях» решение о совершении крупной сделки принимается с согласия собственника имущества унитарного предприятия. Судами установлено, что договор от 20.09.2004 № 21 является крупной сделкой...

Из изложенного следует, что договор от 20.09.2004 № 21 должен был согласовываться с Управлением тыла ЛенВО, однако доказательств получения такого согласия представлено не было. Апелляционный суд правомерно не признал надлежащим доказательством согласования крупной сделки представленное ООО «Фиолент» апелляционному суду письмо Предприятия от 11.02.2005 начальнику тыла ЛенВО о даче согласия на совершение Предприятием крупных сделок, поскольку данное письмо составлено после даты заключения договора поставки с ООО «ПетроСтройСоюз» и не содержит необходимых реквизитов…»[102].

2) «Письмо ВрИО начальника Управления сельского хозяйства МО РФ от 03.06.2005 № 163/УСЗ/492 также не может служить доказательством получения согласия собственника, поскольку … данное письмо составлено после даты заключения договора от 28.04.2005 № 57-1/05»[103].

Видимо в отношении крупных сделок государственных и муниципальных предприятий суды предпочитают более осторожный подход, основанный на буквальном толковании нормы права. Хотя с точки зрения логики, одобрение решения о совершении сделки и одобрение сделки принципиальных содержательно-смысловых различий не имеют, напротив, представляют собой акт волеизъявления собственника, выражающего согласие на совершение юридического действия. С этих позиций не совсем понятна логика законодателя и основанное на ней толкование нормы правоприменителем, которые проводят ограничения по столь невесомому критерию, решая юридическую судьбу крупных сделок.

Во всех рассмотренных ситуациях контрагенту, уклоняющемуся от исполнения своих обязательств по договору, достаточно было указать на факт последующего одобрения такой сделки собственником, чтобы оградить себя от гражданско-правовой ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств. На наш взгляд, налицо явная несоразмерность критерия порочности сделки и неблагоприятных для одной из сторон юридических последствий.

Необходимо также отметить неопределенность позиции законодателя. Действующее законодательство имеет примеры, когда непосредственно в норме права закрепляется предварительный характер одобрения. Так, например, в ст.ст. 28, 29 ФЗ «О защите конкуренции»[104] прямо предусматривается обязанность контрагента по сделке получить предварительное согласие антимонопольного органа для совершения отдельных групп сделок с акциями (долями), имуществом коммерческих организаций, правами в отношении коммерческих организаций; а также сделок с акциями (долями), активами финансовых организаций и правами в отношении финансовых организаций. В ст. 21 ФЗ «Об опеке и попечительстве»[105] указано, что опекун без предварительного разрешения органа опеки и попечительства не вправе совершать, а попечитель не вправе давать согласие на совершение сделок по сдаче имущества подопечного внаем, в аренду, в безвозмездное пользование или в залог, по отчуждению имущества подопечного… и на совершение любых других сделок, влекущих за собой уменьшение стоимости имущества подопечного и т.д. Исключительно предварительный характер одобрения предусматривается в п.4 ст.101, 153 и 154 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»[106].

В указанных случаях у судов не возникает сомнений, как квалифицировать возникшие отношения. Конвалидация таких сделок последующим одобрением невозможна.

В нашей ситуации законодатель как бы оставляет решение данного вопроса на усмотрение правоприменителя. Это обстоятельство не может способствовать единообразию практики правоприменения и вызывает затруднения у судов. Как можно заметить из приведенных выше примеров судебных решений, суды, занимаясь толкованием норм о сделках государственных и муниципальных предприятий, часто выводят самостоятельные нормы, которые применяются ими в конкретной ситуации, не находя отражение в общей практике правоприменения.

До настоящего времени остается открытым вопрос относительно возможности конвалидации ничтожных сделок, совершаемых на стадии банкротства.

В соответствие со ст. 64 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» органы управления должника могут совершать исключительно с согласия временного управляющего…, сделки: 1) связанные с приобретением, отчуждением или возможностью отчуждения имущества должника, балансовая стоимость которого составляет более 5 % балансовой стоимости активов должника на дату введения наблюдения; 2) связанные с получением и выдачей займов (кредитов), выдачей поручительств и гарантий, уступкой прав требования, переводом долга, с учреждением доверительного управления имуществом должника.

Б.С. Бруско отмечает: «… в цивилистике вопрос о правовой природе сделок, предусмотренных ст. ст. 63 и 64 Закона о банкротстве, является дискуссионным. Одна группа авторов считают их ничтожными…»[107]. В науке встречаются и противоположные взгляды на природу такого рода сделок[108].

В судебной практике сделки, совершаемые с нарушением предусмотренных условий, до недавнего времени признавались ничтожными на основании ст. 168 ГК РФ. Хотя, на наш взгляд, такой вывод являлся не бесспорным, с учетом того, что в ст. 66 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» право на предъявление иска о признании таких сделок недействительными представляется временному управляющему. Как известно, о ничтожности сделки, по общему правилу, может заявить любое лицо. Более того, ничтожные сделки по общему правилу вообще не подлежат признанию таковыми в судебном порядке.

Вопрос разрешился совсем недавно Президиумом ВАС РФ[109], который отнес данные сделки к оспоримым. Практика нижестоящих судов пока не сложилась, поэтому мы рассмотрим аспекты конвалидации данных сделок в параграфе, посвященном ничтожным сделкам, - существующая судебная практика именно таким образом интерпретирует вопросы исцеления указанных сделок.

В настоящее время арбитражные суды склоняются к позиции о невозможности конвалидации таких сделок в случае последующего получения согласия на их совершение. Предварительное письменное согласие рассматривается как условие действительности сделки. Рассмотрим несколько примеров:

1) «…Требование заявителя о включении в реестр кредиторов 896 405 руб. 51 коп. основано на соглашении о переводе долга от 06.01.2004 №2, по условиям которого ОГУП «Птицефабрика «Нижнетагильская» приняла на себя обязательства ЗАО «Торговый дом «Покровский» по оплате ОАО «Лайский комбикормовый завод» указанной суммы за отгруженный комбикорм.

Отказывая в удовлетворении требований ОАО «Лайский комбикормовый завод» в сумме 896405 руб. 51 коп., арбитражный суд исходил из отсутствия к тому правовых оснований, поскольку указанное соглашение не соответствует требованиям п. 2 ст. 64 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»…

Судом установлено и материалами дела подтверждено, что соглашение о переводе долга от 06.01.2004 г. №2 заключено должником в период наблюдения (определение о введении наблюдения от 07.10.2003) без письменного согласия временного управляющего.

При таких обстоятельствах указанное соглашение в силу ст. 168 ГК РФ является ничтожной сделкой, так как не соответствует требованиям п. 2 ст. 64 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»[110].

2) «Между ООО «Уралводоканал» и МУП «ПРЭП» заключен договор передачи взаимных обязательств от 01.11.2005, согласно которому ООО «Уралводоканал» передает МУП «ПРЭП» свои требования к МУП «Городские общежития» в сумме 2146959 руб. 83 коп... Оплата произведена векселем.

Судом также установлено, что временный управляющий МУП «ПРЭП» Высочанский Т.В. согласия на совершение рассматриваемой сделки не давал.

Таким образом, договор от 01.11.2005 совершен директором МУП «ПРЭП» в период действия в отношении МУП «ПРЭП» процедуры наблюдения без письменного согласия временного управляющего. При этом договор связан с отчуждением имущества должника (векселя), балансовая стоимость которого составляет более пяти процентов балансовой стоимости активов должника на дату введения наблюдения. Совершение такой сделки противоречит требованиям п. 2 ст. 64 ФЗ от 26.10.2002 №127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)». В силу ст. 168 ГК РФ сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов, ничтожна, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения…»[111].

Подобные рассуждения встречаются и в доктрине. Так, Н.Ю. Кавелина полагает, что «…в процедуре наблюдения для ряда действий руководителя требуется «двойное» одобрение: и компетентным органом управления должника, и временным управляющим. Цель этого - предупреждение злоупотреблений со стороны должника, в том числе защита интересов кредиторов. Признание допустимым последующего одобрения действий руководителя должника органами управления должника влечет применение по аналогии данного правила в отношении временного управляющего. Это, в свою очередь, влечет утрату нормой закона ее ценности, что представляется недопустимым»[112].

Мы не можем согласиться с указанной позицией. Применение аналогии в гражданском праве возможно лишь при наличии определенных условий: в частности, регулируемые отношения должны быть однородными. В рассматриваемом Н.Ю. Кавелиной случае однородности отношений не наблюдается. Кроме того, возможность применения аналогии закона вообще не должна влиять на применение норм о конвалидации судами.

В то же время однозначной позиции по этому вопросу не выработано. Так, М.В. Телюкина в Комментарии к ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» высказывает следующее мнение: «… из смысла п. 2 комментируемой статьи следует, что согласие управляющего должно быть предварительным, однако однозначно этот вопрос не решен; для целей стабильности отношений представляется допустимым признание последующего одобрения»[113].

В соответствие со ст. 101 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» крупные сделки, а также сделки, в совершении которых имеется заинтересованность, заключаются внешним управляющим только с согласия собрания кредиторов (комитета кредиторов).

Законодатель вновь оставил открытым вопрос о возможности конвалидации указанных сделок при последующем согласии на их совершение, оставив его разрешение на усмотрение правоприменителя. Не смотря на то, что эта же статья содержит вполне определенную норму: «сделки, влекущие за собой получение или выдачу займов, выдачу поручительств или гарантий, уступку прав требований, перевод долга, отчуждение или приобретение акций, долей хозяйственных товариществ и обществ, учреждение доверительно управления, совершаются внешним управляющим после согласования с собранием кредиторов…».

К.М. Алиева охарактеризовала такие законодательные положения как «противоречивые, разрозненные, характеризующиеся наличием ряда пробелов в правовом регулировании и отсутствием единообразной практики их применения»[114].

Аналогичная неопределенная ситуация складывается при толковании норм ФЗ «О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций»[115]. В соответствие со ст. 21 Закона органы управления кредитной организации вправе только с согласия временной администрации совершать сделки, связанные с передачей недвижимого имущества кредитной организации в аренду, залог, с внесением его в качестве вклада в уставный капитал, а также с распоряжением таким имуществом иным образом; связанные с распоряжением иным имуществом, балансовая стоимость которого составляет более 1% балансовой стоимости активов; с заинтересованными или аффилированными лицами, с лицами, в отношении которых кредитная организация является заинтересованным лицом и другие. В соответствие со ст. 22 Закона временная администрация вправе только с согласия совета директоров или общего собрания учредителей совершать сделки, связанные с передачей недвижимого имущества в аренду, залог, с внесением его в качестве вклада в уставный капитал; с распоряжением иным имуществом, балансовая стоимость которого составляет более 5% балансовой стоимости активов и другие.

Судебная практика по данному вопросу пока не сформировалась.

1.3. Пределы использования норм об исцелении ничтожных сделок. Злоупотребление правом на конвалидацию

До сих пор мы критически характеризовали случаи, когда законодатель или правоприменитель прямо или косвенно ограничивали возможность конвалидации ничтожных сделок.

Нужно отметить и противоположные тенденции. Учитывая, что ничтожная сделка содержит более существенные пороки, чем опоримая сделка, явление конвалидации, на наш взгляд, должно применяться к таким сделкам в качестве исключения.

Известны случаи злоупотребления возможностью конвалидации правоприменительными органами.

Так, например, в случае, когда содержание сделки противоречит закону (ст. 168 ГК РФ), применялись положения о конвалидации, предусмотренные ст. 165 ГК РФ.

До вступления в законную силу новой редакции ФЗ «Об акционерных обществах»[116], правоприменительная практика преимущественно склонялась к точке зрения, что крупные сделки акционерного общества, совершенные с нарушением установленного законом порядка, относятся к ничтожным на основании ст.168 ГК РФ. Законодательная возможность их конвалидации не предусматривалась. «Вместе с тем говорить о формировании единой судебной практики в период действия старой редакции ФЗ не приходится»[117]. Так, в п.14 совместного постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 2.04.1997 г. №4/8 сказано, что

«такие сделки могут быть признаны судом имеющими юридическую силу и создающими для акционерного общества вытекающие из них права и обязанности, если будет установлено, что в последующем они были одобрены советом директоров (наблюдательным советом) либо общим собранием акционеров общества»[118].

Некоторые нижестоящие суды, восприняв подобное указание, начали относить крупные сделки акционерных обществ, совершенные с нарушением установленного ФЗ «Об акционерных обществах» в редакции от 24.05.1999 г. порядка, к оспоримым, а не к ничтожным. К примеру, приведем позицию ФАС Московского округа:

«Сделка не может быть признана ничтожной в силу несоблюдения ст.79 ФЗ «Об акционерных обществах», поскольку, как следует из п.14 совместного постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ «О некоторых вопросах применения ФЗ «Об акционерных обществах», допустимо последующее одобрение такой сделки; сделка является оспоримой»[119].

Анализ судебно-арбитражной практики округов по вопросу квалификации крупных сделок, совершенных с нарушением установленного законом порядка в период действия прежней редакции Закона, позволяет прийти к выводу, что единообразная практика по данному вопросу не выработана[120]: ФАС Московского, Северо-Западного и Уральского округов преимущественно исходили из оспоримого характера подобных сделок.

Впоследствии ВАС РФ фактически отошел от позиции, указанной в п.14 постановления от 2.04.1997г. №4/8. Так, в абзаце 2 п.1 и п.2 постановления Пленума ВАС РФ от 14.05.1998 г. №9 «О некоторых вопросах применения ст.174 ГК РФ при реализации органами юридических лиц полномочий на совершение сделок» сказано, что «ст. 174 ГК РФ, предусматривающая оспоримый характер сделок органа юридического лица, совершенных с превышением полномочий, не применяется в случаях, когда орган юридического лица действовал с превышением полномочий, установленных законом; в указанных случаях надлежит руководствоваться ст. 168 ГК РФ»[121].

Правовая позиция по поводу ничтожности крупных сделок акционерных обществ была развита Президиумом ВАС РФ, который указал, что «в случае превышения полномочий органа юридического лица при заключении сделки норма п.1 ст.183 ГК РФ, предусматривающая последующее одобрение сделки, совершенной с превышением полномочий, применяться не может»[122].

Таким образом, высшая судебная инстанция, однажды допустив возможность конвалидации крупных сделок акционерных обществ как оспоримых, сама же исключила подобное положение.

Напомним, что в действующей редакции ФЗ «Об акционерных обществах» крупные сделки акционерных обществ отнесены законодателем к оспоримым, арбитражные суды признают возможность конвалидации таких сделок.

Еще один вариант злоупотребления институтом конвалидации – исцеление ничтожности сделки последующим изменением закона, устраняющим ранее существовавшее основание недействительности.

«Это, казалось бы, бесспорное положение иногда тоже игнорируется в судебной практике»[123]. Так, Д.О. Тузов рассматривает пример, когда в одном из информационных писем ВАС РФ, изданном до принятия части первой ГК РФ, содержится следующее разъяснение:

«…При рассмотрении иска о признании недействительным договора аренды необходимо сопоставить законодательство, действующее как в момент совершения сделки, так и при разрешении спора. Если в момент совершения сделки арендодатель в соответствии с действовавшим законодательством не вправе был заключать договор аренды…а на день разрешения спора эти запреты в законодательном порядке отменены, то нет оснований признавать такой договор недействительным только потому, что он не соответствует ранее действовавшему законодательству»[124].

Критикуя подобный подход, Д.О. Тузов называет такую конвалидацию «реанимацией» изначально ничтожного акта, когда действительность сделки вопреки общеправовым представлениям предлагается определять ни на момент ее совершения, а на момент рассмотрения спора судом.

Проанализировав нормативную базу, судебную практику и немногочисленные исследования представителей российской цивилистики, посвященные проблеме конвалидации ничтожных сделок (большинство из этих работ базируются на зарубежной доктрине), мы полагаем, что существование института конвалидации по отношению к ничтожным сделкам является целесообразным, поскольку обеспечивает решение ряда практических проблем, делает нормы права о недействительных сделках более диспозитивными, позволяя максимально учитывать интересы сторон.

Однако нельзя также забывать, что по большей части предусмотренные в ГК РФ нормы о ничтожных сделках призваны защищать законные интересы – частные или публичные. Злоупотребление правом на конвалидацию может существенно ограничивать эти интересы. Поэтому «исцелять» такие сделки нужно очень аккуратно. Допущение конвалидации – скорее исключение, чем правило, следовательно, оно должно соответствовать целям тех правовых предписаний, которыми устанавливается недействительность сделки.

Решая вопрос о возможности конвалидации в каждом из случаев необходимо обращать внимание на следующие условия:

1) Конвалидация применяется к ничтожным сделкам, возможность исцеления которых прямо предусмотрена в соответствующей статье ГК РФ, причем сделка не должна иметь иных пороков, обуславливающих ее ничтожность. Однако возможна конвалидация при сочетании в сделке пороков ничтожности, каждый из которых допускает конвалидацию либо в случае существования наряду с пороком ничтожности основания оспоримости.

2) Право требования конвалидации имеют только те лица, которые указаны в норме права.

3) Основанием для рассмотрения вопроса о конвалидации ничтожной сделки является предъявление и поддержание в суде конститутивного иска, предметом которого является исцеление ничтожной сделки.

4) Конвалидация ничтожной сделки может осуществляться только в судебном порядке, который в полной мере обеспечивает легитимность факта исцеления.

Вопрос о границах самостоятельности суда при конвалидации сделок является дискуссионным, поскольку в действующем ГК используется формулировка «сделка может быть признана судом действительной». На наш взгляд, подобное закрепление роли суда при конвалидации не может идти на пользу гражданскому обороту. Исходя их того, что право на конвалидацию является охранительным субъективным правом, мы можем констатировать обязанность (а не возможность) суда защищать данное право в соответствии с задачами правосудия. Наличие судейского усмотрения в данном случае не способствует решению подобных задач.

5) Иск о конвалидации ничтожной сделки предъявляется при соблюдении срока исковой давности. Так как в ст. 181 ГК РФ не предусмотрено специальной нормы о сроках исковой давности по требованиям о конвалидации, то к данным требованиям применяется общий трехлетний срок (ст.196 ГК РФ).

Отсутствие исследований явления конвалидации в доктрине гражданского права отрицательно сказывается на работе правоприменительных органов. Правовой институт исцеления ничтожной сделки требует ликвидации пробелов в нормативном регулировании, которые на сегодняшний день проявляются в многочисленных случаях злоупотреблениях правом на конвалидацию, а также в отсутствии единого толкования норм о конвалидации судами всех уровней.

§2. Отказ от права оспаривания и последующее одобрение оспоримых сделок как разновидность конвалидации

 

Прежде чем приступать к анализу действующего законодательства и судебной практики, необходимо ответить на главный вопрос: возможно ли конвалидировать оспоримые сделки в принципе.

С точки зрения формальной логики, конвалидация оспоримых сделок не возможна. Классическая теория о недействительных сделках содержит аксиому: до момента признания оспоримой сделки недействительной в судебном порядке, считается, что такая сделка является действительной. Таким образом, конвалидируя оспоримую сделку, мы как бы исцеляем сделку действительную, что само по себе не имеет юридического смысла.

Однако если рассматривать явление конвалидации в широком смысле, то есть как исцеление сделки от любых проявлений ее порочности, то очевидным станет, что оспоримая сделка может быть исцелена.

Необходимо сразу пояснить, что речь не идет о классическом понимании исцеления сделки, когда недействительная сделка становится действительной с момента ее совершения. Мы будем рассматривать ситуацию, когда формально действительная до момента признания ее недействительной в судебном порядке сделка в результате конвалидации приобретает новые юридические свойства, благодаря которым:

1)  Право на оспаривание сделки за управомоченным лицом сохраняется;

2)  Иск о признании сделки недействительной не подлежит удовлетворению.

 

2.1 Отказ от права оспаривания

В первую очередь, конвалидировать оспоримую сделку может лицо, которое управомочено на ее оспаривание посредством отказа от своего права оспаривания. Таким способом может быть исцелена любая оспоримая сделка.

По действующему российскому законодательству отказаться от реализации права на оспаривание сделки можно только фактически. Юридически закрепить отказ от права оспаривания сделки на будущее время не представляется возможным. В соответствии со ст. 22 ГК РФ, никто не может быть ограничен в правоспособности. Полный или частичный отказ гражданина от правоспособности или дееспособности и другие сделки, направленные на ограничение правоспособности, ничтожны, если иное не предусмотрено законом.

Право лица оспорить сделку в случаях, предусмотренных в законе, является элементом его правоспособности. Таким образом, поскольку законодательство не содержит возможности субъекта ограничить свое право на оспаривание, например, посредством сделки, отказ от реализации права оспаривания во всех случаях будет обусловлен фактической, ничем не ограниченной волей управомоченного на оспаривание сделки субъекта.

На наш взгляд, данное положение нуждается в корректировке. В случае, когда управомоченное на оспаривание сделки лицо еще при заключении сделки осведомлено о ее оспоримости или становится осведомленным об оспоримости непосредственно после заключения сделки, такое лицо предпочитает отказываться от права оспаривания до тех пор, пока сделка является экономически целесообразной для него. Однако во всех случаях, когда вследствие изменения внешних обстоятельств исполнение сделки перестает быть выгодными для управомоченного субъекта, он имеет преимущество в судебном порядке заявить о недействительности сделки. При этом, так как определить момент начала течения срока исковой давности по таким требованиям практически не всегда представляется возможным, субъекты сделки находятся в состоянии неопределенности в течение длительного периода времени, при этом одна из сторон обладает юридическим преимуществом.

Решить обозначенную проблему, на наш взгляд, помогла бы юридически закрепленная возможность отказа от права оспаривания посредством сделки. Данная норма означала бы возможность внесудебной конвалидации всякой оспоримой сделки, стороны которой, включая управомоченное на оспаривание сделки лицо, признали взаимную выгодность такой сделки и ее экономическую целесообразность.

Поскольку сама конструкция оспоримой сделки призвана защитить частные интересы прежде всего управомоченного на ее оспаривание лица, признание последним действительности сделки вполне могло бы быть юридическим фактом, конвалидирующим оспоримую сделку.

Фактический отказ от права оспаривания сделки управомоченным лицом является не единственным способом конвалидации оспоримых сделок.

2.2 Последующее одобрение оспоримой сделки управомоченным субъектом

Действующее гражданское законодательство предусматривает ряд случаев, когда оспоримая сделка приобретает все свойства действительной вне субъективной воли управомоченного на ее оспаривание лица. Этот вариант мы полагаем целесообразным подробно рассмотреть в рамках настоящего раздела.

Юридическим фактом, конвалидирующим оспоримые сделки в рассматриваемом случае, является последующее одобрение оспоримой сделки лицом, чье согласие должно быть получено для ее совершения.

Это является принципиальным моментом. В ситуации с ничтожными сделками мы выяснили, что последующее одобрение сделки также может присутствовать как юридический факт, способствующий исцелению ничтожной сделки, однако непосредственно действительной ничтожная сделка становится только благодаря судебному решению о ее конвалидации. До принятия соответствующего решения в судебном порядке, сделка является ничтожной. Это вытекает из общей теории недействительности сделки, согласно которой ничтожная сделка является таковой с момента ее совершения в силу закона.

В отличие от конвалидации ничтожных сделок, для исцеления сделки от признака оспоримости достаточно будет последующего одобрения сделки (выражения согласия на ее совершение). Исцеление сделки будет непосредственно обусловлено данным юридическим фактом и не требует никаких дополнительных юридических фактов.

На практике состояние действительности сделки в рассматриваемом случае чаще все-таки подтверждается судом. Причиной этому служит явление «видимости права».

Указанное явление было подробно исследовано Е.Ю. Самойловым[125]: юридическое состояние сделки, особенно если речь идет о сложных договорных отношениях, не всегда является очевидным для сторон сделки и для третьих лиц. Очевидно, что «видимое» состояние правоотношения может отличаться от реального. Прояснить ситуацию для всех субъектов права может судебное решение, которое само по себе не устанавливает права и обязанности, но констатирует их существование.

По этой же причине практика высших судебных инстанций позволяет обращаться в суд с исками о признании ничтожной сделки недействительной. Сам судебный акт в этом случае не изменяет юридическую природу сделки, однако делает факт ее ничтожности «видимым», «очевидным» и вследствие этого признаваемым всеми субъектами права.

Выяснив, что наряду с отказом от права оспаривания юридическим фактом, конвалидирующим оспоримую сделку, является последующее ее одобрение, рассмотрим последний юридический факт более подробно.

С момента последующего (после заключения сделки) одобрения при условии, что такое одобрение совершено до момента рассмотрения в суде первой инстанции иска управомоченного лица о признании такой сделки недействительной, оспоримая сделка приобретает свойства абсолютно действительной, конвалидируется ее порочность.

Как отмечает А.В. Габов, проблема «последующего одобрения» сделки всегда была в центре внимания судов. В доктрине этот вопрос также относится к дискуссионным. «Анализируя определение момента одобрения…, нельзя не задаться вопросом: какое значение имеет именно предварительное одобрение сделки и запрет ее последующего «исцеления». Понятно, что правило о предварительном одобрении направлено на то, чтобы участники корпоративных отношений не ставились «перед фактом» совершения сделки и ее возможных негативных последствий... Однако есть и другая сторона - раскрытие существенных элементов сделки во внешней среде, в том числе имеющих характер коммерческой тайны, может поставить под сомнение не только эффективность будущей сделки, но и привести к срыву ее совершения вследствие контрмер конкурентов. Такая опасность реальна, и именно она может препятствовать выполнению требований закона о предварительном одобрении. С такой точки зрения последующее одобрение можно признать более позитивным... Возможный способ решения проблемы - допустить заключение договоров под условием их последующего одобрения»[126].

Сходную позицию выразили О.В. Гутников, который полагает, что последующее одобрение сделки возможно, если оно имеет место до рассмотрения судом спора[127]; а также Г.С. Шапкина: «Представляется, что и при существующем регулировании не следует полностью исключать возможность принятия в отдельных случаях судом во внимание решения о последующем одобрении сделки, если все обстоятельства ее совершения и исполнения свидетельствуют, что экономического ущерба обществу оно не наносит…»[128].

Рассмотрим некоторые примеры данного способа конвалидации в действующем законодательстве Российской Федерации.

ФЗ «Об акционерных обществах» предусматривает несколько видов так называемых экстраординарных сделок – сделок, совершаемых в особом порядке. К данной категории сделок мы можем отнести, в том числе, крупные сделки акционерных обществ, которые одобряются советом директоров или общим собранием акционеров в зависимости от стоимости предмета сделки квалифицированным большинством голосов (ст. 79 ФЗ «Об акционерных обществах»). Если сделка совершена с нарушением указанных требований, она может быть признана недействительной по иску общества или акционера.

До недавнего времени правоприменитель неоднозначно решал вопрос о возможности одобрения таких сделок после их совершения. Сравнительный анализ норм о сделках акционерных обществ, в совершении которых имеется заинтересованность (ст. 83 ФЗ «Об акционерных обществах») показывает, что в случае со сделками с заинтересованностью законодатель однозначно определяет исключительно предварительный характер одобрения. Возникал вопрос: в связи с чем отсутствует подобная формулировка в случае с крупными сделками.

В настоящее время, проанализировав судебную практику по данному вопросу, мы уже можем констатировать формирование определенной тенденции признания за последующим одобрением крупных сделок акционерных обществ значения юридического факта, конвалидирующего оспоримую сделку. Рассмотрим несколько примеров.

ФАС Западно-Сибирского округа, рассматривая дело в кассационном порядке, согласился с тем, что последующее одобрение общим собранием крупной сделки акционерного общества конвалидирует ее:

«Как следует из материалов дела, 03.12.2001 между ЗАО МПЗН «Омский» и ЗАО «Омпромкомплект» был заключен договор купли-продажи № 12, согласно которому ЗАО «МПЗН «Омский» отчуждает второй стороне на возмездной основе недвижимое имущество... Судом установлено, что исходя из критериев, установленных в ст. 78 Закона об акционерных обществах, данная сделка относится к категории крупных, решение о совершении которой должно было приниматься общим собранием акционеров большинством (в 3/4 голосов) акционеров - владельцев голосующих акций, присутствующих на собрании.

В подтверждение последующего одобрения сделки общим собранием акционеров ЗАО «МПЗН «Омский» ответчиками представлен протокол общего собрания акционеров от 14.03.2002, согласно которому собрание одобрило заключенную генеральным директором крупную сделку от 03.12.2001. На общем собрании присутствовало 66,9 % акционеров, решение принято единогласно… Требования, предъявляемые ст. 79 Закона об акционерных обществах к порядку совершения крупной сделки, сторонами не нарушены. Суд правомерно пришел к выводу об отсутствии оснований для признания оспариваемой сделки недействительной»[129].

При рассмотрении иска о признании крупной сделки акционерного общества недействительной, в обоснование которого истец ссылается на отсутствие ее предварительного одобрения, судом обычно устанавливается, принималось ли общим собранием акционеров или советом директоров общества решение об одобрении сделки после ее совершения.

Например, в Постановлении Арбитражного суда Свердловской области содержатся следующие выводы:

«Как следует из материалов дела и подтверждается бухгалтерскими документами ОАО «Свердловский кустовой вычислительный центр», …стоимость взаимосвязанных сделок составляет 33% активов баланса. Поскольку общая стоимость отчужденного имущества составила более 25% от балансовой стоимости активов, согласно ст. 78 ФЗ «Об акционерных обществах» данные сделки являются крупными.

В случае совершения крупной сделки директором акционерного общества или уполномоченным им лицом при отсутствии необходимого решения совета директоров или общего собрания акционеров в соответствии с п. 6 ст. 79 ФЗ «Об акционерных обществах» такая сделка может быть признана недействительной. Однако она может быть признана судом имеющей юридическую силу и создающей для общества вытекающие из нее права и обязанности, если при рассмотрении спора будет установлено, что в последующем данная сделка была одобрена соответственно советом директоров либо общим собранием акционеров общества. В нарушение требований ст. 79 ФЗ «Об акционерных обществах» данные сделки и после их совершения не были одобрены полномочным советом директоров ОАО «Свердловский кустовой вычислительный центр»[130].

Аналогичные выводы содержатся в Постановлении ФАС Уральского округа от 01.02.2005 № Ф09-60/05 ГК[131], Постановлении ФАС Северо-Западного округа от 24.03.2005 № А56-25258/04[132].

Схожая ситуация складывается и в отношении экстраординарных сделок обществ с ограниченной ответственностью[133]. Как и в случае с крупными сделками акционерных обществ, нормы о крупных сделках и сделках с заинтересованностью в обществах с ограниченной ответственностью не содержат четких указаний о моменте их одобрения.

Вопрос окончательно разрешился с принятием совместного Постановления Пленума ВС РФ №90, Пленума ВАС РФ №14 от 09.12.1999г.:

«Сделка, в совершении которой имеется заинтересованность, или крупная сделка, заключенная от имени общества директором или уполномоченным им лицом с нарушением требований, предусмотренных соответственно ст.ст. 45 и 46 Закона, является оспоримой и может быть признана судом недействительной по иску общества или его участника. Если к моменту рассмотрения такого иска общим собранием участников, а в соответствующих случаях советом директоров общества будет принято решение об одобрении сделки, иск о признании ее недействительной не подлежит удовлетворению»[134].

Указанные разъяснения были восприняты нижестоящими судами.

Так, в Рекомендациях научно-консультативного совета при ФАС Уральского округа №3/2007 сказано:

«…Как следует из ст. 79, 83 Закона об акционерных обществах, ст. 45, 46 Закона об обществах с ограниченной ответственностью совершение обществом крупных сделок и сделок с заинтересованностью требует одобрения общего собрания акционеров (участников) либо совета директоров общества.

Возможность последующего одобрения не исключается в отношении крупных сделок, совершаемых акционерным обществом, а также крупных сделок и сделок с заинтересованностью, совершаемых обществом с ограниченной ответственностью... Сделка с заинтересованностью, совершаемая акционерным обществом, должна быть согласно п. 1 ст. 83 Закона об акционерных обществах одобрена до ее совершения...»[135].

Приведем еще несколько примеров.

1)  «Как следует из материалов дела, 12.05.2003 между ООО «Континент» и ООО РК «Приморский промысловик» заключен договор купли-продажи судна № 03/03-1... При исследовании и оценке доказательств, имеющихся в деле, суд установил, что договор купли-продажи от 12.05.2003 №03/03-1 по основаниям, указанным истцом, является оспоримой сделкой. Балансовая стоимость отчуждаемого имущества по данному договору составила 7135423,57 руб., а стоимость всего имущества ООО РК «Приморский промысловик» согласно данным бухгалтерского баланса на 01.04.2003 - 123315000 руб.

Установив факт того, что для совершения спорной сделки решения общего собрания участников не требовалось, однако после заключения договора купли-продажи (12.05.2003) общим собранием участников ООО РК «Приморский промысловик» (24.06.2003) было принято решение о ее одобрении… Арбитражный суд обоснованно не принял доводы ответчика о признании сделки недействительной по основаниям, предусмотренным ст. 179 ГК РФ, и правомерно отклонил его требования и в этой части»[136].

2)  «При рассмотрении спора судом первой инстанции установлено, что 29.04.2004 на общем собрании участников ООО «КеНоТЭК» проведено голосование по вопросу о совершении сделки, в совершении которой имеется заинтересованность. На основании этого решения общего собрания участников, 30.04.2004 ООО «КеНоТЭК» совершило с ООО «ТК «Мереть-К» сделку - заключило договор купли-продажи части железнодорожного хозяйства… Вступившим в законную силу решением Арбитражного суда Кемеровской области от 29.09.2004 по делу № А27-9352/2004-1 признано недействительным решение общего собрания участников ООО «КеНоТЭК» от 29.04.2004.

Судом установлено также, что согласно протоколу внеочередного общего собрания участников ООО «КеНоТЭК» от 15.02.2005 большинством голосов принято решение об одобрении договора купли-продажи части железнодорожного хозяйства от 30.04.2004...

При разрешении заявленных требований суд исходил из положений п. 5 ст. 45 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» и принял во внимание то обстоятельство, что к моменту рассмотрения иска о признании оспоримой сделки недействительной принято решение об одобрении сделки общим собранием участников общества. При таких обстоятельствах суд пришел к выводу об отказе в удовлетворении исковых требований»[137].

3)  «Как видно из материалов дела, 19.09.2003 ООО «Фирма «Малыш» и ООО «Фирма «Восторг» заключили договор купли-продажи недвижимого имущества... Истцы, полагая, что указанная сделка совершена с нарушением норм действующего законодательства, обратились с иском в арбитражный суд.

Суд правомерно отказал в иске… Договор купли-продажи помещений ООО «Фирма «Малыш» от 19.09.2003 заключен Арганашвили Н.Д. с превышением полномочий, при отсутствии решения общего собрания участников общества. Вместе с тем, как установил суд первой инстанции, 22.06.2004 на общем собрании участников ООО «Фирма «Малыш» заключенная Арганашвили Н.Д. сделка купли-продажи недвижимого имущества от 19.09.2003 была одобрена»[138].

4)  «Как правильно установлено судом в решении и подтверждается материалами дела, 13.07.2006 ООО «Юсар» и ООО «Прайвел» заключен договор уступки товарных знаков № ЮП-07/06. Арькова Е.П., оспаривая указанную сделку, полагает, что она является крупной и совершена с нарушением ст. 46 Закона… Из материалов дела следует, что собрания участников общества для принятия решения об одобрении договора уступки товарных знаков не проводилось… Решением № 1б от 23.05.2007 сделка по уступке товарных знаков по договору от 13.07.2006 одобрена единственным участником ООО «Юсар», в связи с чем в удовлетворении иска обоснованно отказано…»[139].

Даже в случае отсутствия спора о факте одобрения сделок рассматриваемой категории, арбитражные суды выясняют у сторон о наличии (отсутствии) такого одобрения. Причем юридически значимым является одобрение сделки не на момент ее заключения, а на момент рассмотрения дела в суде первой инстанции. Выяснив, что сделка является оспоримой в силу того, что отсутствует ее предварительное одобрение, суд самостоятельно проверяет возможность ее конвалидации на момент рассмотрения дела судом первой инстанции.

Приведем несколько примеров из судебной практики.

1)  «Из материалов дела следует и лицами, участвующими в деле, не оспаривается, что общее собрание участников Общества по вопросу заключения спорного договора поручительства не проводилось и решение по данному вопросу не принималось.

При таких обстоятельствах судами обеих инстанций сделан правильный вывод о том, что оспариваемый договор поручительства является для Общества крупной сделкой, совершенной с нарушением требований ст. 46 Закона об ООО.

Как следует из материалов настоящего дела, к моменту рассмотрения судом первой инстанции настоящего иска общее собрание участников Общества также не принимало решение об одобрении спорного договора поручительства…»[140].

2)  «…Между обществом «Уральский завод ЖБИ №1» и предпринимателем Уфимцевым С.В. был подписан договор займа от 18.09.2006.

Как видно из имеющихся в материалах дела протоколов общих собраний участников общества «Уральский завод ЖБИ № 1»… вопрос об одобрении заключения договора займа на повестку дня ни одного из них не выносился. Судом первой инстанции верно указано, что доказательств наличия последующего одобрения общим собранием участников общества «Уральский завод ЖБИ №1» оспариваемой сделки ответчиком суду не представлено... Таким образом, поскольку решения о заключении договора займа от 18.09.2006 либо последующем его одобрении общим собранием участников общества «Уральский завод ЖБИ № 1» не принимались, суд первой инстанции правомерно признал оспариваемый договор недействительным на основании ст. 168 ГК РФ...»[141].

Интересным является тот факт, что судебная практика по данному вопросу оказалась более прогрессивной, чем доктрина. Исследователи в области корпоративного права не высказывали столь категоричных позиций о возможности исцеления оспоримых сделок посредством их последующего одобрения. Более того, многие авторы ограничительно толкуют вышеуказанные нормы ФЗ «Об акционерных обществах» и ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью».

Так, в Комментарии В.Г. Коряковцева к ФЗ «Об акционерных обществах» содержится следующий вывод: «Введение в настоящую статью положений об одобрении сделок должно толковаться как принятие решения о заключении сделки тем органом, в чью компетенцию входит этот вопрос. Исполнительный орган прежде, чем заключить сделку, которая считается крупной, согласно ст. 78 настоящего Закона обязан получить разрешение на это либо у совета директоров, либо у общего собрания акционеров»[142].

Сомнения по поводу возможности конвалидации подобных сделок высказывают и авторы другого Комментария: «Новая формулировка п. 1 позволяет давать различные толкования однозначному прежде положению. Термин «одобрение» в русском языке и в законотворческой практике используется в прямо противоположных ситуациях. В самом Законе в п. 3 ст. 10 термин «одобрение» используется для обозначения действия, последовавшего после совершения иных юридически значимых действий... Последовательность очевидна: сначала были совершены сделки, а затем их одобрили или нет…»[143].

В.И. Добровольский отмечает: «Согласно ст. ст. 79, 83 Закона крупная сделка и сделка, в совершении которой имеется заинтересованность, должны быть одобрены до их совершения советом директоров или общим собранием акционеров в соответствии с требованиями данного Закона»[144].

Хотя есть и другие мнения. Г.С. Шапкина объясняет допустимость конвалидации крупных сделок акционерных обществ следующим образом: для юридической безупречности крупной сделки необходимы два элемента - соответствие ее нормам законодательства, регулирующим правоотношения, складывающиеся на основе данной сделки, и наличие согласия на ее совершение со стороны определенного органа управления общества, то есть нужен сложный юридический состав. Отсутствие любого из этих элементов лишает крупную сделку юридической силы. Но если сделка по своему содержанию соответствует нормам законодательства, то появление второго элемента юридического состава с некоторым разрывом во времени можно расценивать как несоблюдение срока ее одобрения, не влияющего, однако, на юридическую полноценность этой сделки[145].

Таким образом, из приведенного обзора мнений представителей отечественной доктрины мы видим, что большинство авторов выражают сомнения относительно возможности конвалидации рассматриваемых сделок. И хотя законодательный запрет на последующее одобрение не установлен, учитывая, что при таком одобрении возникает риск судебного оспаривания и признания совершенной обществом сделки недействительной, рекомендуется все экстраординарные сделки одобрять до их совершения.

Такой вывод, в частности, содержится в п. 1.2 Главы 6 Кодекса корпоративного поведения: «Рекомендуется, чтобы все крупные сделки одобрялись до их совершения. В соответствии с законодательством отсутствие одобрения крупной сделки делает ее оспоримой, что создает риск признания сделки недействительной и порождает нестабильность в отношениях общества с контрагентами. Поэтому, хотя законодательство и не исключает возможности последующего одобрения крупной сделки, рекомендуется, чтобы такая сделка предварительно одобрялась соответствующим органом»[146]. Необходимо отметить, что данный нормативный акт не является источником права и носит рекомендательный характер.

По-прежнему неясной остается позиция законодателя, в соответствие с которой сделки акционерных обществ, в совершении которых имеется заинтересованность, принципиально выделены из группы экстраординарных сделок корпораций, как требующие предварительного одобрения. Аналогичные нормы о сделках с заинтересованностью в ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью», ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях», ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», ФЗ «О некоммерческих организациях»[147] не содержат категоричных выводов о моменте их одобрения.

Именно для сделок с заинтересованностью акционерных обществ хронологически момент принятия решения об одобрении сделки должен предшествовать дате заключения соответствующего договора[148]. Отметим, что данное требование было специально продублировано для сделок, связанных с размещением эмиссионных ценных бумаг. К примеру, в п. 10.23 Стандартов эмиссии акций, размещаемых путем конвертации, облигаций, конвертируемых в дополнительные акции, и их проспектов, было установлено, что «решение об одобрении сделки, являющейся размещением ценных бумаг посредством подписки, в совершении которой имеется заинтересованность, должно быть принято до ее совершения...»[149]. В настоящее время правовое регулирование несколько скорректировано.

Нельзя не отметить противоречивые решения судов по этому вопросу. Во многом такое положение дел является следствием формулировки старой редакции ФЗ «Об акционерных обществах», в которой не было специального указания, что сделка должна быть одобрена «до ее совершения». По действующему законодательству возможность конвалидации сделок акционерных обществ, в совершении которых имеется заинтересованность, однозначно исключена, однако некоторые суды до сих пор выносят решения, в которых признается возможность последующего «исцеления»:

1)  «... в нарушение требований п. 3 ст. 83 ФЗ «Об акционерных обществах» сделка была совершена без решения общего собрания акционеров... Последующего одобрения сделки общим собранием акционеров также не было»[150].

2)  «...правомерно установлено, что оспариваемая сделка впоследствии была одобрена общим собранием, то есть соблюдено требование, предусмотренное п. 3 ст. 83 ФЗ «Об акционерных обществах», а потому оснований для признания ее недействительной не имеется»[151].

3)  «...суд обоснованно отклонил довод... об имевшем... место одобрении сделки... сделка может считаться имеющей юридическую силу и создающей для акционерного общества вытекающие из нее права и обязанности только тогда, когда она впоследствии одобрена решением того же органа, который должен был принять решение о ее заключении. Совершения юридическим лицом действий по исполнению сделки, что могло бы свидетельствовать о ее одобрении, в данном случае для «исцеления» сделки недостаточно...»[152].

4)  «...то обстоятельство, что сделка одобрена общим собранием акционеров после ее совершения, не может служить достаточным основанием для признания договора недействительным»[153].

Однако в судебной практике все же преобладают противоположные решения:

1) «...доводы ответчика о том, что впоследствии сделка была одобрена путем утверждения общим собранием отчетов о прибылях и убытках общества, не могут быть приняты во внимание, так как в п. 17 ст. 48 ФЗ «Об акционерных обществах» прямо определено, что решение о заключении сделок в случаях, предусмотренных ст. 83 этого Закона, относится к компетенции общего собрания акционеров, то есть вопрос о совершении сделки должен быть решен собранием до ее заключения»[154].

2) «… ст. 83 Закона «Об акционерных обществах» не установлено право последующего одобрения сделки, в совершении которой имеется заинтересованность. Следовательно, доводы кассационной жалобы о том, что решение о заключении договора от 8 октября 1997 года общим собранием акционеров... одобрено 24 ноября 1998 года, то есть спустя более одного года, правового значения не имеют»[155].

С резкой критикой такой ситуации выступил А.В. Габов: «Вся эта казуистика лишний раз обнаруживает одну существенную деталь в существующей процедуре одобрения заинтересованных сделок - количество норм, в том числе разного рода «исключений» из правила, с каждым новым «витком» правового регулирования увеличивается. Однако в конечном счете за всем этим нагромождением правил теряется главное - а зачем вообще нужна вся эта сложная процедура? Неужели от того, что мы ввели указанное исключение в закон, мы защитили чьи-то права? …Нет! Все эти приемы юридической техники, все эти «ухищрения», направленные на упорядочивание принятия решения, только подтверждают ранее высказанную гипотезу о несовершенстве, абсурдности самого института заинтересованных сделок в настоящем его виде»[156].

Аналогичного мнения придерживается В.В. Долинская: «Целесообразно закрепить в федеральном законе возможность последующего одобрения экстраординарных сделок уполномоченными органами акционерного общества не позднее их следующего заседания и исключить иные, противоречащие этому нормы»[157].

На наш взгляд, подобная критика является абсолютно справедливой. Любое исключение из правил должно быть практически целесообразным. Трудно отыскать обоснование невозможности конвалидации сделок с заинтересованностью в практике акционерных обществ.

Нам представляется, что последующее одобрение должно стать универсальным способом конвалидации оспоримых сделок корпораций, которое должно быть применяемо при рассмотрении вопроса о юридической природе всех сделок, предусматривающих механизм одобрения (дачи согласия) на их совершение, если момент выражения такого согласия законодательно не определен (сделки государственных и муниципальных унитарных предприятий, в совершении которых имеется заинтересованность; сделки некоммерческих организаций, в совершении которых имеется заинтересованность).

В настоящее время подобная судебная практика уже существует. При рассмотрении вопроса о действительности таких сделок суды выясняют о факте наличия (отсутствия) согласия не на момент заключения сделки, а на момент рассмотрения дела в суде первой инстанции:

1)  «Суд установил, что 28 июня 2006 года руководители предприятий обратились в Управление сельского хозяйства Министерства обороны РФ с ходатайством о получении согласия на отчуждение состоящего на балансе ФГУСП «Малюс» движимого имущества… Согласие испрашивалось также в связи с наличием в совершаемой сделке признаков заинтересованности. В письмах от 29.06.2007 Управление сельского хозяйства… выразило согласие на отчуждение имущества.

Поскольку указанные нормы Закона направлены на защиту интересов собственника имущества предприятия, то собственник вправе в последующем одобрить сделку, что влечет ее исцеление.»[158].

2)  «Материалами дела установлено, что на момент заключения договора от 07.11.2005 № 05/210/800 П. входил в состав органов управления Академии: являлся членом президиума и президентом Некоммерческого партнерства «Евразийская Академия Телевидения и Радио». Одновременно П. являлся генеральным директором, президентом ОАО «ТВ Центр». ОАО «ТВ Центр», как следует из предмета оспариваемого договора, является поставщиком услуг для Академии. Таким образом, оспариваемый договор обладает признаками сделки с заинтересованностью. Доказательств одобрения указанной сделки не представлено»[159].

3)  «Рыболовецкий колхоз «Сахалин» является членом некоммерческой организации Ассоциация «Союз рыболовецких колхозов и предприятий Сахалинской области». На основании п. 3 ст. 27 ФЗ «О некоммерческих организациях» в указанном случае сделка должна быть одобрена органом управления некоммерческой организации, правлением Ассоциации. Такого одобрения в материалах дела не имеется»[160].

В целях изучения явления конвалидации, в рамках настоящего раздела рассмотрим также группу оспоримых сделок, заключаемых в ходе процедур, применяемых в деле о банкротстве.

Как мы уже говорили, определить вид недействительности сделки в соответствие с ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» не всегда представляется возможным. Признаки ничтожности и оспоримости для данной категории сделок весьма условны. Так, например, в большинстве случаев сделки, совершенные с нарушением п.1 ст. 104 Закона признаются оспоримыми, в то же время крупные сделки и сделки с заинтересованностью (ст. 101 Закона) признаются ничтожными.

Придерживаясь позиции, выработанной в судебной практике, выделим несколько групп оспоримых сделок, совершаемых в процедурах банкротства, в отношении которых теоретически допустима конвалидация посредством последующего одобрения, предоставления согласия:

1) Сделки должника, совершенные в ходе финансового оздоровления без согласия собрания кредиторов, в совершении которых у него имеется заинтересованность или которые: связаны с приобретением, отчуждением или возможностью отчуждения имущества, балансовая стоимость которого составляет более 5% балансовой стоимости активов должника; влекут за собой выдачу займов, выдачу поручительств и гарантий, а также учреждение доверительного управления имуществом должника;

2) Сделки должника, влекущие за собой возникновение новых обязательств, совершенные в ходе финансового оздоровления без согласия собрания кредиторов, если размер денежных обязательств должника, возникших после введения финансового оздоровления, составляет более 20% суммы требований;

3) Сделки должника, совершенные в ходе финансового оздоровления без согласия административного управляющего, если они: влекут за собой увеличение кредиторской задолженности более чем на 5% суммы требований кредиторов на дату введения финансового оздоровления; связаны с приобретением, отчуждением имущества; влекут за собой уступку прав требований, перевод долга; влекут за собой получение займов (кредитов) и другие;

4) Сделки, связанные с отчуждением заложенного имущества, передачей его в аренду или безвозмездное пользование либо иным распоряжением, обременением предмета залога правами и притязаниями третьих лиц, совершенные в ходе финансового оздоровления без согласия кредитора, требования которого обеспечены залогом такого имущества;

5) Сделки должника, совершаемые в ходе внешнего управления без согласия собрания кредиторов и влекущие за собой его новые денежные обязательства, за исключением сделок, предусмотренных планом внешнего управления, в случаях, если размер денежных обязательств должника, возникших после введения внешнего управления, превышает на 20% размер требований конкурсных кредиторов.

При анализе норм права, регулирующих данные виды сделок, мы не обнаружим указаний о предварительном характере согласия уполномоченного субъекта на совершение данных сделок. Следовательно, теоретически конвалидация возможна.

Аналогичного мнения придерживается В.В. Витрянский. Говоря о правовом значении согласия комитета кредиторов на совершение сделки в процессе банкротства, автор пишет: «Представляется, что несоблюдение в момент заключения сделки требования о необходимости ее согласования (например, в случае арифметической ошибки, допущенной внешним управляющим) может быть восполнено последующим одобрением сделки собранием кредиторов (комитетом кредиторов). В этом случае основания для признания сделки недействительной отпадают»[161].

Тем не менее, судебная практика по данному вопросу складывается иначе: возможность конвалидации не используется; арбитражные суды устанавливают факт согласия на совершение сделки на момент ее заключения. Вопрос о последующем согласии на совершение сделки судами не исследуется.

1) «В период внешнего управления между Компанией и ОАО «ГМК «Дальполиметалл» подписан договор от 01.07.2004 №ЛГРК-040701 на выполнение работ и оказание услуг... Ориентировочная стоимость работ и услуг по договору составляет 20000000 руб...

Признавая указанный договор недействительным, арбитражный суд исходил из того, что он заключен с нарушением ст. 104 Закона о банкротстве без согласия собрания кредиторов Компании, хотя цена данного договора более чем на 20% превышает размер денежных обязательств Компании перед конкурсными кредиторами, требования которых включены в реестр требований кредиторов»[162].

2) «…Правила реализации заложенного имущества устанавливаются п. 5 ст. 101 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», согласно которому имущество, являющееся предметом залога, продается только на открытых торгах. Продажа имущества, являющегося предметом залога, допускается только при согласии кредитора, требования которого обеспечены залогом этого имущества… В соответствии с п. 15 Постановления Пленума ВАС РФ от 15.12.2004 № 29 "О некоторых вопросах практики применения ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» сделки с заложенным имуществом в ходе финансового оздоровления и внешнего управления могут быть совершены лишь с согласия залогового кредитора...

Как усматривается из материалов дела и установлено судебными инстанциями, реализация предмета залога в период внешнего управления осуществлялась без согласия Сбербанка, чьи требования были обеспечены залогом товаров в обороте...»[163].

Рассмотрев наиболее типичные случаи конвалидации оспоримых сделок по действующему законодательству Российской Федерации, мы можем сделать вывод, что правоприменитель далеко не во всех случаях применяет конструкции конвалидации на практике. В большинстве случаев, суды используют ограничительное толкование норм о сделках, подлежащих одобрению уполномоченными субъектами с неопределенным моментом такого одобрения, не смотря на то, что теоретическая возможность конвалидации в этом случае существует.

Равным образом неполноценно функционирует еще одна разновидность конвалидации оспоримых сделок: отсутствует возможность юридически отказаться от права на оспаривание посредством сделки с участием лица, наделенного законом правом на предъявление иска о признании сделки недействительной.

На наш взгляд, применительно к оспоримым сделкам ограничительное толкование норм, предусматривающих возможность исцеления таких сделок, недопустимо.

Конструкция оспоримой сделки является преимущественно способом защиты частных интересов лиц, наделенных правом на ее оспаривание. В случае, если вследствие совершения оспоримой сделки интересы управомоченного на оспаривание сделки лица не нарушены, более того, он выражает волю на признание такой сделки действительной, нет никаких препятствий для того, чтобы оспоримая сделка была исцелена. Невозможность конвалидации в данном случае не только не способствует обеспечению интересов субъектов оспоримой сделки, но и препятствует реализации таких интересов, способствует неопределенности правовых состояний, негативно отражается на развитии гражданского оборота.

 

§3 Сохранение юридических последствий недействительных сделок без их конвалидации

 

Обращаясь к широкому толкованию термина «конвалидация», мы можем рассмотреть еще одно направление, когда так или иначе происходит преодоление свойств недействительности.

До этого в Главе II настоящей работы были рассмотрены случаи конвалидации, сопровождающиеся изменением юридических свойств самой сделки: в случае с конвалидацией ничтожных сделок, недействительная сделка становилась действительной; при конвалидации оспоримых сделок действительная сделка, обладающая пороком оспоримости, избавлялась от этого порока.

В настоящем разделе, мы полагаем целесообразным рассмотреть ситуацию, когда юридические свойства недействительной сделки не изменяются, однако, к сделке не применяются последствия, связанные с ее недействительностью. Таким образом, конвалидируется не сама сделка, а ее юридические последствия.

Действующее законодательство РФ не предусматривает возможность сохранения юридических последствий ничтожной сделки по соглашению сторон. Более того, требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки может быть предъявлено любым заинтересованным лицом. Суд вправе применить такие последствия по собственной инициативе.

Указанные нормы можно объяснить тем, что конструкция ничтожной сделки предусмотрена не только для защиты частных интересов участников сделки, но и призвана охранять публичные интересы, интересы неограниченного круга лиц. Соглашение сторон не может изменить публичный порядок.

В то же время, применение последствий недействительности ничтожной сделки – право, но не обязанность суда. Такие выводы были сделаны в Определении ВАС РФ от 7.11.2007 г.:

«Довод заявителя о том, что судами не были применены последствия недействительности ничтожной сделки отклоняется, поскольку требование о применении таких последствий не заявлялось, а согласно п. 2 ст. 166 ГК РФ применение последствий недействительности по своей инициативе является правом, а не обязанностью суда»[164].

Таким образом, в случае с ничтожной сделкой, когда сторона не заявляет требование о применении последствий недействительности, суд может и не применять такие последствия самостоятельно, то есть конвалидировать их.

Интересным является факт, что такого рода конвалидация на практике происходит достаточно часто. Приведем несколько примеров:

«…Требования о применении последствий недействительности ничтожной сделки также не заявлялись истцом…Вопрос о применении последствий недействительности ничтожной сделки является правом, а не обязанностью суда.

Поэтому довод заявителя кассационной жалобы о неприменении п. 2 ст. 166 ГК РФ является несостоятельным…»[165].

В приведенном примере суд установил факт ничтожности договора, однако не стал проявлять инициативу относительно применения последствий ничтожности, в результате полученное сторонами по ничтожной сделке не было возвращено в порядке двусторонней реституции.

В следующем примере суд также не стал решать вопрос о последствиях недействительности ничтожной сделки:

«Проверяя правомерность и законность совершенной сторонами сделки по уступке прав требования долга с ОАО «Сибнефтегазпереработка», на основании которой истцом заявлены требования о взыскании этого долга, суд апелляционной инстанции посчитал сделки цессии ничтожными, как не соответствующие положениям главы 24 ГК РФ…

Что касается применения последствий недействительности ничтожных сделок, то, как видно из материалов дела, со стороны участников признанных судом недействительными сделок таких заявлений не поступало. При отсутствии соответствующих заявлений рассмотрение вопроса о применении последствий недействительности сделки является правом (а не обязанностью) арбитражного суда – п. 2 ст. 166 ГК РФ. В то же время согласно правилам названной статьи Кодекса любое заинтересованное лицо может заявить требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки…»[166].

В отношении оспоримых сделок согласиться с сохранением юридических последствий означало бы отказаться от права оспаривания. Соглашение об отказе от права оспаривания, как мы уже выяснили ранее, не возможно, поскольку является сделкой, направленной на ограничение правоспособности лица. Юридические последствия оспоримой сделки могут быть сохранены только при фактическом отказе лица от права оспаривания, без юридического оформления.

В то же время, ГК РФ не предусматривает, что юридические последствия оспоримой сделки могут быть применены по инициативе суда. Это значит, что наряду с требованием о признании оспоримой сделки недействительной уполномоченное на предъявление такого иска лицо должно также заявить требование о применении последствий недействительности. В противном случае суд не вправе выйти за пределы заявленных исковых требований. Следовательно, будет иметь место конвалидация юридических последствий оспоримой сделки.

Приведем несколько примеров из судебной практики, в которых конвалидируются юридические последствия оспоримых сделок.

ФАС Западно-Сибирского округа проверяя решение суда апелляционной инстанции в кассационном порядке, указал на следующее:

«Признав договор займа недействительным, суд по ходатайству представителя ОАО «Пурнефтегазгеология», заявленному в заседании суда апелляционной инстанции, применил последствия недействительности сделки… Вместе с тем, ст. 166 ГК РФ предусматривает право, в соответствии с которым, требование о признании оспоримой сделки недействительной может быть предъявлено лицами, указанными в Кодексе.

Поскольку недействительным признан договор по основанию, предусмотренному для оспоримых сделок, то требование о применении последствий ее недействительности исходя из ст. 166 ГК РФ вправе заявить истец, предъявивший иск о признании сделки недействительной… Как самостоятельное исковое такое требование никем не заявлялось. Суд на основании упомянутой нормы не вправе был по своей инициативе применять последствия недействительности оспоримой сделки.

Поэтому ходатайство ОАО "Пурнефтегазгеология" (ответчика по встречному иску) о применении последствий недействительности оспоримой сделки произведено судом апелляционной инстанции с нарушением норм материального права и норм процессуального права - без подачи искового требования об этом…»[167].

Приведем еще пример.

«…В силу прямого указания п. 2 ст. 104 Закона сделки должника, совершенные с нарушением п. 1 ст. 104 Закона, являются оспоримыми.

Требования о признании оспоримой сделки недействительной по основаниям, предусмотренным п. 1 ст. 104 Закона, и о применении последствий ее недействительности истцом не заявлены, в связи с чем суд не вправе был выйти за пределы исковых требований и дать оценку действительности договора от 10.09.2007 № 161 по названному основанию…»[168].

В рассматриваемых выше ситуациях мы имели дело с такими случаями конвалидации юридических последствий недействительной сделки, когда основой исцеления являлся отказ управомоченного субъекта от реализации права на применение последствий недействительности.

В действующем гражданском законодательстве РФ предусмотрены ситуации, когда возможность конвалидации юридических последствий недействительной сделки закреплена нормой права.

В частности речь пойдет о ситуациях, когда:

1) правом защищаются добросовестные лица, столкнувшиеся с неуправомоченным контрагентом при совершении сделок и исполнении обязательств (например, сторона по недействительной сделке не может получить переданное по такой сделке в натуре, если имущество находится у добросовестного приобретателя);

2) из содержания оспоримой сделки вытекает, что она может быть лишь прекращена на будущее время (в этом случае суд, признавая сделку недействительной, прекращает ее действие на будущее время, сохраняя в силе юридические последствия, произошедшие до момента такого признания).

Рассмотрим указанные случаи по порядку.

Гарантировать обеспечение прав и законных интересов добросовестных лиц в российском праве призваны институт невозможности виндикации и институт исцеления сделки, заключенной лицом, не имеющим полномочий на ее совершение.

Относительно института исцеления сделки, заключенной лицом, не имеющим полномочий на ее совершение, необходимо отметить следующее.

На наш взгляд, это явление нельзя относить к разновидности конвалидации правовых последствий недействительных сделок. В ст. 174 ГК РФ говорится, что в случае, если полномочия лица на совершение сделки ограничены договором либо полномочия органа юридического лица - его учредительными документами по сравнению с тем, как они определены в доверенности, в законе либо как они могут считаться очевидными из обстановки, и при ее совершении такое лицо или орган вышли за пределы этих ограничений, сделка может быть признана судом недействительной по иску лица, в интересах которого установлены ограничения, лишь в случаях, когда будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных ограничениях.

Данная норма определенно содержит некоторые признаки конвалидации. Однако речь скорее идет о законодательном установлении особого состава оспоримой сделки.

Отдельного внимания также заслуживает ситуация, предусмотренная ст. 183 ГК РФ, которая в традиционной доктрине не относится к разновидности конвалидации, однако, на наш взгляд, наделена отдельными признаками данного института. По смыслу ст. 183 ГК РФ, при отсутствии полномочий действовать от имени другого лица или при превышении таких полномочий сделка считается заключенной от имени и в интересах совершившего ее лица, если только представляемый впоследствии прямо не одобрит данную сделку.

При этом согласно разъяснениям ВАС РФ:

«…под прямым последующим одобрением сделки представляемым, в частности, могут пониматься письменное или устное одобрение…; признание представляемым претензии контрагента; конкретные действия представляемого, если они свидетельствуют об одобрении сделки (например, полная или частичная оплата товаров, работ, услуг, их приемка для использования, полная или частичная уплата процентов по основному долгу…); заключение другой сделки, которая обеспечивает первую или заключена во исполнение либо во изменение первой; просьба об отсрочке или рассрочке исполнения; акцепт инкассового поручения»[169].

В данном случае речь идет о ситуации, когда представляемая сторона сделки вообще не выразила волю на ее совершение. Лицо, действующее от имени представляемой стороны, также не изъявило желания приобрести права и обязанности по такой сделке. Однако законодатель полагает, что сделка является заключенной, действительной и порождает правовые последствия для совершившего ее лица, либо для представляемого лица в случае ее последующего одобрения.

Тем не менее, рассмотренный нами случай не может являться случаем конвалидации недействительной сделки, поскольку сущностью его является исцеление незаключенной сделки.

Наибольшего внимания в рамках настоящей работы заслуживает институт невозможности виндикации у добросовестного приобретателя (ст. 302 ГК РФ), сущность которого состоит в том, что при отчуждении имущества неуправомоченным лицом при внешней видимости его управомоченности недостаток распорядительной способности отчуждателя исцеляется в пользу добросовестной стороны, вступившей с ним в сделку.

По мнению Е.Ю. Самойлова, теоретической основой невозможности виндикации является принцип публичной достоверности: исцеляются те юридические пороки сделки, которые в обычных условиях невидимы, незаметны, нераспознаваемы для приобретателя.

Добросовестность в современном значении понимается как незнание или ошибка в знании, обусловленная извинительными фактами, то есть субъективное ошибочное знание об отсутствии правовых недостатков при отсутствии подозрительных моментов[170].

Подозрительные моменты - это все, что в конкретной ситуации является отклоняющимся от обычных условий и дает повод к проверке. Типичными подозрительными моментами судебной практикой признаются: знание о неуправомоченности правопредшественника продавца; не cответствующая рыночной стоимости цена; ошибки и несоответствия в документах; в отношении недвижимого имущества - особые отметки регистратора в ЕГРП (например, отметки о наличии правопритязаний, об оспаривании в судебном порядке права)[171].

Вообще, вопрос о невозможности виндикации относится к проблемным в доктрине гражданского права и поэтому мог бы быть предметом отдельного исследования[172]. В настоящем разделе данный вопрос будет рассмотрен лишь в объеме, необходимом для того, чтобы раскрыть его признаки как разновидности явления конвалидации.

До недавнего времени в судебной практике остро стоял вопрос о соотношении норм об общих последствиях недействительности сделок (ст. 167 ГК РФ) и норм о недопущении виндикации (ст. 302 ГК РФ). Суды, применяя общие положения ст. 167 ГК РФ в случае, когда переданное по недействительной сделке было возмездно отчуждено добросовестному приобретателю, вынуждены были принимать решения, нарушающие права и законные интересы добросовестных приобретателей. Такая судебная практика подрывала экономическую стабильность и устойчивость гражданского оборота.

В отечественной литературе данный вопрос неоднократно обсуждался.

Так, В.А. Рахмилович замечает, что диспозиция ст. 302 ГК РФ исключает такой элемент действительности и законности сделки, как управомоченность отчуждателя. При этом остальные элементы сделки сохраняют свое значение. Однако это крайне сомнительный рецепт конвалидации ничтожной сделки[173].

Другие выводы делают М.И. Брагинский и В.В. Витрянский: обнаружив в законе конкуренцию реституционного и виндикационного исков, они предлагают установить некоторую иерархию их системного применения. Поскольку реституция относится к общим способам защиты прав, а виндикация – к специальным, приоритетному применению должны подлежать нормы о виндикации[174].

Ситуация изменилась принятием 21.04.2003 г. Постановления Конституционного суда РФ, которое окончательно, вслед за Постановлением Пленума ВАС РФ от 25.02.1998 г. обеспечило единство судебной практики.

Конституционный суд РФ обратил внимание на то, что права владения, пользования и распоряжения имуществом обеспечиваются не только собственникам, но и иным участникам гражданского оборота. В тех случаях, когда имущественные права на спорную вещь, возникшие на предусмотренных законом основаниях, имеют другие, помимо собственника, лица, этим лицам также должна быть гарантирована государственная защита их прав. К числу таких имущественных прав относятся и права добросовестных приобретателей. В противном случае для широкого круга добросовестных приобретателей, проявляющих при заключении сделки добрую волю, разумную осмотрительность и осторожность, будет существовать риск неправомерной утраты имущества. Поскольку добросовестное приобретение в смысле ст. 302 ГК РФ возможно только тогда, когда имущество приобретается не непосредственно у собственника, а у лица, которое не имело права отчуждать это имущество, последствием сделки, совершенной с таким нарушением, является не двусторонняя реституция, а виндикация. Следовательно, права лица, считающего себя собственником имущества, не подлежат защите путем удовлетворения иска к добросовестному приобретателю с использованием правового механизма, установленного п.п. 1 и 2 ст. 167 ГК РФ. Такая защита возможна лишь путем удовлетворения виндикационного иска, если для этого имеются те предусмотренные ст. 302 ГК РФ основания[175].

Таким образом, Конституционный суд РФ сформировал правовую позицию, согласно которой общие положения о последствиях недействительной сделки не распространяются на добросовестных приобретателей. Если имущество было приобретено возмездно, и приобретатель не знал и не мог знать о том, что приобретает имущество от лица, которое не имеет право его отчуждать, собственник вправе истребовать это имущество от приобретателя лишь в случае, когда имущество утеряно собственником, либо похищено у него, либо выбыло из его владения иным путем помимо его воли (ст. 302 ГК РФ).

Добросовестно приобретая имущество у лица, которое получило его в качестве исполнения по недействительной сделке, приобретатель защищен от удовлетворения исков об истребовании имущества из чужого незаконного владения. Законодатель исцеляет юридические последствия недействительной сделки в интересах добросовестного приобретателя.

Аналогичные разъяснения дает нам судебная практика ВАС РФ:

«Если по возмездному договору имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, собственник вправе обратиться с иском об истребовании имущества из незаконного владения лица, приобретшего это имущество.

Если… при разрешении данного спора будет установлено, что покупатель отвечает требованиям, предъявляемым к добросовестному приобретателю (ст. 302 ГК РФ), в удовлетворении исковых требований о возврате имущества должно быть отказано»[176].

На основании разъяснений ВАС РФ, сформировалась практика нижестоящих арбитражных судов по вопросу конвалидации юридических последствий недействительных сделок:

«Из материалов дела следует, … что здание…, являющееся предметом спора по настоящему делу, было передано от имени истца - ООО «Копания «СТИН» - по договору купли-продажи недвижимого имущества от 16.11.00 ООО «Стеклоагрегат».

Впоследствии указанное недвижимое имущество было продано ООО «Стеклоагрегат» по договору купли-продажи от 27.12.01 ООО «Белые ночи». В свою очередь ООО «Белые ночи» передало спорное имущество ответчику по настоящему делу - ООО «Русанол» по договору купли-продажи спорного имущества от 04.10.02.

Переход права собственности в отношении каждого нового собственника спорного имущества по каждой из указанных сделок в установленном порядке был зарегистрирован…Ответчику не было известно и о том, что продавец имущества - ООО «Белые ночи» - приобрел его в результате совершения несколькими лицами совокупности последовательных сделок, одна из которых… впоследствии признана недействительной... Кроме того, право собственности на спорное имущество на момент приобретения его ответчиком было в установленном порядке зарегистрировано за продавцом - ООО «Белые ночи». Доказательств того, что ответчик знал об отсутствии полномочий у Д. на совершение предшествующего договора от 16.11.2000, по делу не имеется.

При таких обстоятельствах ответчик ООО "Русанол" отвечает требованиям, предъявляемым к добросовестному приобретателю в соответствии со ст. 302 ГК РФ…»[177].

Схожие выводы были сделаны судом в следующих решениях.

«Департамент имущества г. Москвы обратился в Арбитражный суд г. Москвы с иском о признании недействительным договора купли-продажи недвижимости от 04.10.2004 г., заключенного между ЗАО «Плантехэлемент» и ООО «КомЭкс»…

Договор купли-продажи объекта приватизации, заключенный между Фондом имущества г. Москвы и ООО «КомЭкс», признан судом недействительным в силу ничтожности. Следовательно, право собственности на данный объект у ООО «КомЭкс» не возникло, а, соответственно, не возникло и право распоряжаться этим объектом, в силу чего договор купли-продажи, заключенный ООО «КомЭкс» в качестве продавца с ЗАО «Плантехэлемент», является недействительным…. Добросовестность приобретателя по рассматриваемой сделке не влияет на правовую оценку договора как недействительного...

Данное обстоятельство не ведет к нарушению интересов ЗАО «Плантехэлемент» и не лишает его права ссылаться на добросовестность своего приобретения при предъявлении к нему виндикационного иска»[178].

Рассмотрим теперь несколько примеров того, как судами конвалидируются последствия недействительных сделок в случаях, когда из содержания оспоримой сделки вытекает, что она может быть лишь прекращена на будущее время.

1)  «Согласно п. 2 ст. 449 ГК РФ признание торгов недействительными влечет недействительность договора, заключенного с лицом, выигравшим торги… Учитывая, что контракт сторонами фактически исполнялся, выполненная часть работы не может быть уничтожена и подлежит оплате по условиям контракта, апелляционный суд не находит оснований для применения последствий недействительности сделки в виде обязания сторон возвратить все полученное по сделке.

В соответствии с ч. 3 ст. 167 ГК РФ суд считает возможным прекращение действия муниципального контракта № 23 от 12.07.2006 на будущее время.

Исковые требования о применении последствий недействительности сделки удовлетворению не подлежат»[179].

2)  «Принимая во внимание, что конкурсной комиссией решение о признании ООО «Нутриция» победителем Конкурса принималось без учета мнения экспертной комиссии, заявки участников Конкурса рассмотрены по истечении 10 дней с момента вскрытия конвертов с этими заявками, а итоги конкурса подводились неоднократно, суды первой и апелляционной инстанций правомерно пришли к выводу о том, что обжалуемые решения конкурсной комиссии приняты с нарушением требований Закона…, а потому подлежат признанию недействительными...

Если из содержания оспоримой сделки вытекает, что она может быть лишь прекращена на будущее время, суд, признавая сделку недействительной, прекращает ее действие на будущее время.

Учитывая, что Контракт от 17.07.2007 исполнен его сторонами на 75%, к нему в связи с признанием недействительным не могут быть применены предусмотренные п. 2 ст. 167 ГК РФ последствия, судом принято правильное решение о прекращении его действия на будущее время»[180].

В обоих случаях суд подтверждает недействительность сделок, однако конвалидирует их юридические последствия, наступившие до момента признания недействительности в судебном порядке, руководствуясь принципом целесообразности. Необходимо отметить, что такая конвалидация невозможна в отношении ничтожных сделок, а также в случаях, когда применение общего правила о последствиях недействительных сделок не является возможным исходя из характера предмета.

Рассмотрим несколько примеров.

1) «…судом ошибочно применена норма материального права – п. 3 ст. 167 ГК РФ, поскольку суд признал договор от 11.01.2005 с учетом соглашения к нему от 19.07.2006 ничтожной сделкой, в то время как применил последствия ее недействительности путем прекращения указанного договора на будущее. Однако такие правовые последствия недействительности сделки применяются судом в отношении оспоримых сделок»[181].

2) «В силу п. 1, 3 ст. 167 ГК РФ недействительная сделка не влечет юридических последствий и недействительна с момента ее совершения. Если из содержания оспоримой сделки вытекает, что она может быть лишь прекращена на будущее время, суд, признавая сделку недействительной, прекращает ее действие на будущее время. Из содержания сделки купли-продажи, результатом которой является переход права собственности от продавца к покупателю на предмет продажи, не следует, что она может быть прекращена лишь на будущее время»[182].

Таким образом, по результатам проведенного в настоящем разделе работы исследования, мы выяснили, что действующему гражданскому законодательству РФ, а также арбитражной практике известны случаи, когда конвалидируется не сама сделка как юридический факт, а ее юридические последствия: к сделкам не применяются последствия, связанные с их недействительностью.

С учетом вышесказанного, мы приходим к выводу, что явление конвалидации недействительной сделки является гораздо более многоплановым, чем оно представлено в современной доктрине. Арбитражные суды уже используют разнообразные конструкции конвалидации, что свидетельствует о целесообразности и востребованности данного правового явления на практике.

Современная доктрина не дает логически выстроенной теоретической базы для системного применения судами норм о конвалидации, поэтому суды используют предоставленную им возможность исцелять недействительные сделки, их юридические последствия казуально.

Глава III. Институт конвалидации и классическая модель недействительности сделок: проблемы и методы совершенствования

 

Классическая теория недействительности сделок с разделением их на ничтожные и оспоримые в неизменном виде сохраняется в отечественной доктрине гражданского права уже на протяжении нескольких сотен лет.

Признавая исключительную важность классической теории недействительности, мы должны заметить, что стремительное развитие рыночных отношений, переход к новому типу экономики диктуют свои требования к нормативной базе о сделках. Многообразие экономических связей обусловило возникновение новых правовых институтов, в судебной практике вырабатываются правовые позиции, отвечающие потребностям современного гражданского оборота.

Многие из этих институтов уже определенно не вписываются в классическую теорию недействительности, а порой даже открыто противоречат ей. В доктрине они рассматриваются как единичные исключения, при этом авторитет классической теории остается непререкаемым.

Институт конвалидации как раз является одним из таких правовых явлений. В Главе II настоящей работы мы исследовали различные конструкции конвалидации и выяснили, что имеем дело с многоплановым правовым явлением, актуальным как для ничтожных, так для оспоримых сделок, и уже активно используемым арбитражными судами.

Таким образом, речь идет ни об отдельном исключении, а о полноценном правовом институте, существование которого уже не вызывает сомнения, однако, по-прежнему не вписывается в доктрину о недействительных сделках.

С учетом вышесказанного, в настоящей главе целесообразно рассмотреть критерии, которые применяются для ограничения ничтожных и оспоримых сделок в классической доктрине, а также выяснить, насколько целесообразно сохранять дихотомию о ничтожности и оспоримости; выработать методы совершенствования законодательства по данному вопросу.

§1. Критерии классификации недействительных сделок в классической доктрине: достаточность и целесообразность

 

Вопрос о критериях разграничения ничтожных и оспоримых сделок должным образом не исследован в отечественной цивилистике. Некоторые авторы предлагают разделять все существующие критерии на две группы – материальные и формальные[183]. Другие не признают материальных критериев, ограничиваясь рассмотрением только формальных признаков[184]. Существует еще одна группа исследователей, которые утверждают, что с появлением совместного Постановления Пленума ВС РФ и ВАС РФ от 1.07.1996 г. №6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой ГК РФ»[185] несовершенство рассматриваемой классификации стало столь очевидным, что вопрос о каких-либо критериях разграничения отпадает.

Мы полагаем, что необходимо рассмотреть все представленные в доктрине критерии, а также оценить достаточность каждого из них. Таким образом, мы сможем сделать вывод о целесообразности существования классической классификации недействительных сделок, сформулировать методы совершенствования действующего законодательства.

 

1.1. Материальные критерии

1) В зависимости от основания признания сделки недействительной[186]

Сущность данного критерия сводится к тому, что закон предусматривает два вида оснований недействительности сделки (основания ничтожности и основания оспоримости). Поэтому нет никаких проблем определить, какая именно сделка перед нами.

На наш взгляд, данный критерий не представляет интереса в рамках настоящей работы: он не имеет целью обосновать необходимость классической классификации, а лишь определяет порядок законодательного регулирования ничтожных и оспоримых сделок.

2) в зависимости от характера интересов, нарушаемых сделкой

Данный критерий был введен в науку в начале XX века Н. Растеряевым: «…В основании различия двух родов недействительных сделок положены следующие принципы: если сделка нарушает нормы, охраняющие права лиц и запрещающие известные действия в интересе общественном или государственном, нарушает права публичные, то нарушение этих норм поражает сделку ничтожностью; если же сделки нарушают нормы, охраняющие интересы частного лица, право частное, признать сделку недействительной можно лишь по требованию потерпевшей стороны»[187].

На наш взгляд, с учетом построения в России правового государства данный критерий не может быть принимаем безоговорочно. Государство обязано равным образом защищать интересы публичные и частные. Тем более, что при рассмотрении оснований недействительности сделок, закрепленных в законе, мы не можем сказать, что все ничтожные сделки посягают лишь на публичные интересы. К примеру, признание ничтожности сделки, совершенной несовершеннолетним, не достигшим четырнадцати лет (ст. 172 ГК РФ) –скорее мера, направленная на защиту интересов самого малолетнего, чем средство защиты публичных интересов. Также на основании ст. 168 ГК РФ признаются недействительными сделки, не соответствующие закону – такой закон может защищать как частные так и публичные интересы.

Поэтому, мы не считаем данный критерий существенным.

3) в зависимости от степени важности нарушаемого права

Данный критерий был введен в науку И.Б. Новицким: «Государство выделяет в одну группу более важные случаи, когда сделка нетерпима с точки зрения интересов государства, и относит в другую группу случаи, признаваемые государством менее важными…»[188].

Данная позиция подвергалась жесткой критике в доктрине[189]. Содержание ее сводится к мысли, что «оспоримые сделки по существу также являются противозаконными в том смысле, что условия их заключения и их существование не соответствуют закону. Они столь же недопустимы как и любая ничтожная сделка. Если закон выделяет их в особую группу, то это вовсе не значит, что он признает сомнительным или спорным несоответствие их правопорядку или что он руководствуется признаком большей или меньшей значимости нарушаемых такой сделкой интересов государства и общества»[190].

На наш взгляд, критика является абсолютно справедливой. Правовой защите подлежат все права и законные интересы, вытекающие из гражданско-правовых отношений, в равной степени.

4) критерий «распознаваемости»

Впервые критерий был предложен О.С. Иоффе[191].

В некоторых случаях сделка имеет порок, заметный для каждого. В таком случае суд принимает во внимание недействительность сделки вне зависимости от мнения заинтересованного лица. Иногда порочность сделки трудно, а порой невозможно заметить со стороны. «Это обстоятельство не бросается в глаза, и всякий может предположить, что сделка вполне действительна. Здесь необходимо проявление активности со стороны потерпевшего лица…»[192].

Безусловно, признак «распознаваемости» не является достаточным. Ведь как ничтожная сделка может быть трудно вычисляемой, требующей предоставления и оценки определенных доказательств, так и оспоримая может «бросаться в глаза». «Дело не в трудности или легкости установления фактических обстоятельств по делу…»[193], а в том, что при отсутствии иска уполномоченного лица в оспоримой сделке нельзя устанавливать предпосылки недействительности. Поэтому мы не считаем данный критерий обоснованным.

5) в зависимости от метода правового регулирования

 Данный критерий в отечественной цивилистике появился совсем недавно, в работах Ю.П. Егорова. Основная аргументация автора состоит в следующем: в методе гражданско-правового регулирования преобладают диспозитивность и юридическое равенство, но не являются единственными. Нормы права, регламентирующие институт сделки, содержат также запреты и позитивные обязывания. Институт сделок содержит их только в нормах о ничтожности. Это абсолютные запреты. В отношении оспоримых сделок действуют относительные запреты, которые выражаются в нормах-рекомендациях[194].

 Данный критерий предполагает разграничение ничтожности и оспоримости сделки путем исследования метода правового регулирования – дозволительного, запрещающего, рекомендательного. Мы полагаем, что в нормах, касающихся недействительных сделок (в особенности оспоримых сделок) это сделать довольно трудно, ведь нельзя в полной мере отнести их ни к запретам – иначе бы неблагоприятные для сторон последствия в виде признания сделки недействительной возникали бы независимо от усмотрения заинтересованного лица, ни к дозволениям – по сути, оспоримые сделки также неправомерны, как и ничтожные. Поэтому данный подход, на наш взгляд, также в полной мере не отражает существа классификации.

 С учетом рассмотренных выше обстоятельств, мы полагаем, что в настоящее время отсутствуют достаточные, системообразующие материальные критерии разграничения недействительных сделок на ничтожные и оспоримые. Существующие в доктрине критерии носят в большей степени философский характер, основаны на некоторых типичных характеристиках видов недействительных сделок, однако, не могут претендовать на достаточность и существенность.

1.2. Формальные критерии

В отличие от материальных, формальные критерии признаются абсолютным большинством авторов по понятным причинам: игнорировать их просто невозможно в силу прямого закрепления в нормах гражданского закона.

Однако данные критерии также не лишены своих недостатков.

«Основным недостатком всех формальных критериев деления является то, что они не раскрывают сущности сделок и никак не связаны с материальным основанием такого деления. Это создает иллюзию, что по произволу законодателя к оспоримым или к ничтожным сделкам можно отнести абсолютно любые составы недействительных сделок»[195].

В соответствии с нормами ГК РФ, к основным формальным критериям разграничения ничтожных и оспоримых сделок можно отнести: порядок признания сделки недействительной; круг лиц, имеющих право предъявлять требования о признании сделки недействительной; особые условия доказывания; сроки исковой давности.

1) Порядок признания сделки недействительной

В соответствии со ст.166 ГК РФ, оспоримая сделка может стать недействительной в силу признания ее таковой судом, ничтожная – с самого начала ее совершения независимо от решения суда.

В российском законодательстве судебный порядок признания оспоримой сделки недействительной является обязательным условием недействительности. «Сами стороны, совершившие сделку, не управомочены на принятие решения о признании сделки недействительной…»[196]. Иными словами, признание оспоримой сделки недействительной по соглашению сторон не допускается.

Хотя в судебной практике встречаются и противоположные выводы:

«Действительно, договор купли-продажи между ООО «Агат» и ООО ТПК «Норд-М» от 24.03.93 г. в судебном порядке недействительным не признавался, но это, однако, не делает его действительным, поскольку в материалах дела имеются соглашения сторон по данному договору…, в которых они признают недействительность договора. При таком положении решение суда о признании договора недействительным не требуется. Договор в соответствии о ст.168 ГК РФ является ничтожной сделкой…»[197].

Указанное решение является скорее исключением, несмотря на то, что признание сделки недействительной посредством соглашения сторон в некоторых случаях способствовало бы частичной разгрузке судов. Применение такого метода установления недействительности сделок уже положительно зарекомендовало себя в гражданском законодательстве зарубежных стран[198]. Кроме того, закрепление за оспоримой сделкой возможности быть признанной недействительной только на основании судебного решения – ограничение способов защиты гражданских прав. Ведь, помимо предусмотренной в ст.11 ГК РФ судебной защиты, в ст.12 ГК РФ допускается такой способ, как самозащита.

Судебный метод установления ничтожности сделки, по общему правилу, не применяется. Однако далеко не всегда ничтожность сделки является очевидной. В связи с этим в п.32 совместного Постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС от 1 июля 1996 г. № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой ГК РФ», закреплено правило:

«Учитывая, что Кодекс не исключает возможность предъявления исков о признании недействительной ничтожной сделки, споры по таким требованиям подлежат разрешению судом в общем порядке по заявлению любого заинтересованного лица»[199].

Допуская возможность признания ничтожности в судебном порядке, данное Постановление фактически стирает границы между видами недействительных сделок. Практика арбитражных судов складывается так, что большинство ничтожных сделок признаются таковыми в судебном порядке.

Если предположить, что законодательство будет развиваться в сторону дальнейшего увеличения диспозитивных методов правового регулирования, то вполне возможно, что аннулирование оспоримых сделок станет возможным по соглашению сторон. В этом случае, рассматриваемый критерий полностью потеряет смысл.

Исходя из сказанного, основной законодательно закрепленный критерий классификации недействительных сделок также не является достаточным.

2) Круг лиц, имеющих право предъявлять требования о признании сделки недействительной

Данный критерий разграничения ничтожности и оспоримости недействительных сделок также относится к нормативно закрепленным. Суть его состоит в том, что пороки ничтожной сделки нетерпимы со стороны государства, поэтому ничтожная сделка недействительна независимо от признания ее таковой; о ничтожности сделки вправе заявить любое лицо. Если вопрос о признании ничтожной сделки недействительной попадает в поле зрения суда, то, независимо от заявления о том заинтересованной стороны, суд обязан принять во внимание факт ничтожности, если это имеет значение для рассматриваемого дела.

В соответствии с п.2 ст. 166 ГК РФ: «Требование о признании оспоримой сделки недействительной может быть предъявлено лицами, указанными в настоящем Кодексе». Так, например, в ст. 176 ГК РФ лицом, имеющим право подавать такой иск, называется попечитель; в ст. 177 ГК РФ – лицо, находящееся в момент совершения сделки в состоянии, когда оно не было способно понимать значение своих действий и руководить ими и иные лица, чьи права и охраняемые законом интересы нарушены.

Однако в случае с ничтожной и оспоримой сделками условием предъявления иска в суд в обоих случаях будет наличие у истца интереса. Данное правило закреплено в процессуальных кодексах как условие предъявления иска (3 ГПК РФ и ст. 4 АПК РФ).

Таким образом, в случае с ничтожными сделками круг лиц, уполномоченных обращаться в суд с требованиями о признании, также является ограниченным.

В отношении оспоримой сделки ситуация не является однозначной. Практика высших судебных инстанций такова, что если совершением недействительной сделки нарушаются права лица, которое не участвовало в ней, данное лицо может воспользоваться общими способами защиты права.

 Иванов А. обратился в суд с иском о признании недействительным договора о приобретении квартиры, договора купли-продажи ее и признания его права собственности на квартиру к Иванову Н., АО «Московский инвестиционный торговый центр жилья г. Москвы», комитету муниципального жилья города Москвы. Истец указал, что является покупателем двухкомнатной квартиры, так как оплатил ее стоимость. Однако Иванов Н. – отец его бывшей жены путем обмана оформил указанные договоры на себя.

ВС РФ, рассматривая данный вопрос, указал:

«Так как Иванов А. оплатил 3200 тыс. рублей за квартиру, он – ее покупатель, а потому вправе оспорить оформленные договоры о приобретении упомянутой квартиры, если считает, что они нарушают его права, а также требовать и признания за ним права собственности на данное жилое помещение»[200].

Исходя из указанных выше обстоятельств, мы делаем вывод, что и критерий субъекта, уполномоченного требовать признания недействительности, также не является достаточным. Практика правоприменения корректирует установленный законом порядок в сторону расширения круга лиц, уполномоченных на предъявление иска о признании оспоримой сделки недействительной, в то время как процессуальное законодательство ограничивает круг управомоченных лиц по отношению к ничтожным сделкам.

3) Наличие особых обстоятельств, подлежащих доказыванию

Объявление сделки недействительной ГК иногда ставит в зависимость от особых условий, которые подлежат доказыванию. Так, «в некоторых случаях возможность признания оспоримой сделки недействительной законодателем ставится в зависимость от добросовестности контрагента, которая входит в число фактов, являющихся основанием иска, а также в предмет доказывания»[201].

На наш взгляд, вышеизложенный критерий не в полной мере отражает разграничение видов недействительных сделок. Факт необходимости доказывать определенные обстоятельства в оспоримых сделках безусловно существует. Однако не все оспоримые сделки включают особые обстоятельства, подлежащие доказыванию. По большей мере, выделение данного критерия основано на существовавшей в советское время теории «очевидности распознаваемости ничтожной сделки», в отличие от оспоримой сделки, обстоятельства которой с неизбежностью подлежат доказыванию. Как уже было отмечено выше, не всегда обстоятельства ничтожной сделки являются очевидными и в ряде случаев также подлежат установлению в судебном порядке.

4) Сроки исковой давности;

 Обращение в суд с требованием о признании оспоримой сделки недействительной и о применении последствий недействительности сделки (как оспоримой, так и ничтожной) может быть осуществлено в пределах срока исковой давности.

В соответствии с п.2 ст.181 ГК РФ: «Срок исковой давности по требованию о признании оспоримой сделки недействительной и о применении последствий ее недействительности составляет один год…”. В качестве точки отсчета, по общему правилу, выступает момент времени, когда лицо узнало или должно было узнать об обстоятельствах, являющихся основанием недействительности сделки.

В п.1 ст.181 ГК РФ установлен срок исковой давности по требованию о применении последствий недействительности ничтожной сделки, равный три года. Вопрос о сроках исковой давности по требованию о признании ничтожной сделки недействительной законодателем не поставлен, поскольку ничтожная сделка недействительна и без установления данного факта судом.

Так, «кассационная инстанция ФАС Северо-Кавказского округа отменила решение суда первой инстанции, отказавшей в рассмотрении дела в связи с истечением срока исковой давности, и признала сделку приватизации ОАО «Туапсинский судоремонтный завод» незаконной, поскольку сделка, совершенная с нарушением закона, является ничтожной»[202].

В настоящее время «трехгодичный срок исчисляется со дня, когда началось исполнение ничтожной сделки, поскольку при отсутствии такого исполнения ничтожная сделка не приводит ни к каким правовым последствиям»[203].

Открытым остается вопрос о сроке исковой давности для предъявления требования о конвалидации. Очевидно, в соответствии со ст.196 ГК РФ, следует руководствоваться общим сроком исковой давности в три года.

Как и в случае с первым из материальных критериев (критерий основания недействительности), представляется, что рассматриваемый критерий не представляет научного интереса в рамках настоящей работы, поскольку построен лишь на толковании позиции законодателя. Критерий не позволяет решить вопрос о целесообразности законодательного закрепления классической классификации недействительных сделок, не касается материальной сущности разделения недействительных сделок на ничтожные и оспоримые. Поэтому нельзя признать его достаточным в целях нашего исследования.

Проанализировав критерии разграничения ничтожных и оспоримых сделок, выработанные отечественной доктриной гражданского права, мы можем сделать вывод, что среди них нет таких, которые бы являлись достаточными, а именно, тех, которые бы позволили разделить все существующие недействительные сделки на группы – ничтожные и оспоримые сделки. Одни из приведенных критериев вообще не соответствуют современной правовой реальности; другие позволяют разграничить недействительные сделки лишь в части, с оговорками; третьи носят слишком абстрактный характер.

В целом, критику классической теории недействительности наиболее удачно можно выразить словами О.В. Гутникова: «…разграничение ничтожных и оспоримых сделок по признакам, указанным в законе, по сути, зашло в тупик. В результате этого создалось впечатление, что любую недействительную сделку, в зависимости от воли законодателя можно сделать ничтожной или оспоримой»[204].

Такое положение дел еще раз показывает несостоятельность классической модели недействительности в современных условиях и диктует необходимость выработки совершенно новых подходов к проблеме классификации недействительных сделок.

§ 2. Проблемы совершенствования законодательства и доктрины о недействительных сделках; альтернативная классификация недействительных сделок

Вопрос об определении формы недействительной сделки на сегодняшний день вызван скорее практической необходимостью, как результат нормативного закрепления. Исходя из анализа судебной практики, можно отметить существование целого ряда проблем, связанных с применением законодательства о ничтожных и оспоримых сделках.

В связи с этим в отечественной цивилистике появилась группа специалистов, которые доказывают несостоятельность классической классификации[205].

По мнению данных авторов, в основе традиционного для отечественной науки гражданского права разделения недействительных сделок на ничтожные и оспоримые скрыта логическая ошибка, поскольку сама классификация производится по различным основаниям, а явления «ничтожность» и «оспоримость» частично пересекаются в своем объеме. Кроме того, наличие в нормативных актах данных терминов не выполняет никакой существенной функции, однако затрудняет работу правоприменительных органов.

Ввиду несостоятельности классической теории некоторые современные исследователи вновь начали выдвигать положения в пользу теории права оспаривания, выработанной французскими цивилистами Жапью и Годэмэ, в основе которой лежит право суда определять каждый случай ничтожности в зависимости от обстоятельств[206].

Наибольшее количество споров в доктрине вызывают вопросы:

1)  О возможности противопоставления ничтожных и оспоримых сделок;

2)  Об корректности терминов «ничтожность» и «оспоримость».

 Рассмотрим их по порядку.

Еще в 1914 г. Д.М. Генкин высказал сомнения относительно соизмеримости категорий ничтожности и оспоримости: «ничтожность указывает на отсутствие положительного результата от сделки, а оспоримость – на необходимость определенного действия»[207].

В основе критического подхода лежит идея, что ничтожная сделка – не есть сделка вообще, в отличие от оспоримой сделки, которая до момента признания ее недействительной в суде – суть действительная сделка. Указанное обстоятельство исключает возможность классической классификации, так как правовые явления ничтожности и оспоримости предполагают различные основания.

Исследователи предлагали решать проблему различными способами.

Так, М.М. Агарков полагал, что вместо классификации сделок на ничтожные и оспоримые логичнее было бы классифицировать волеизъявления: «Волеизъявления… следовало бы делить на ничтожные (не сделки) и действительные (сделки)…Вторые, то есть сделки, надо делить на безусловно действительные и на условно действительные (или оспоримые)[208]».

О.А. Ковалев делает вывод о том, что «фактические правовые последствия, вызванные оспоримой сделкой, признанной недействительной, ничем не отличаются от правовых последствий, вызванных ничтожной сделкой. В этом смысле оспоримая сделка также ничтожна. Поэтому мы вправе и «ничтожные сделки», и «оспоримые сделки», когда они не оспорены, отнести к одной категории – не сделок…, которые не вызывают того правового результата, на достижение которого они были направлены»[209].

Иного подхода придерживается Ф.С. Хейфец. Поскольку единственным различием между ничтожностью и оспоримостью автор признает способ признания сделок недействительными, он предлагает классифицировать не сами недействительные сделки, а условия их недействительности. «Советское гражданское законодательство все условия недействительности сделок подразделяет на условия, при которых сделки признаются ничтожными, и условия, при которых сделки могут быть оспорены. Никакой иной классификации, которая бы охватывала все основания недействительности сделок, действующее законодательство не знает...»[210].

 В наибольшей степени критичной можно признать теорию, представленную И.Б. Новицким. Не отрицая в целом необходимость классификации недействительных сделок, автор констатирует: «Терминологию «ничтожность» и «оспоримость» сделок – вообще нельзя признать удачной. В юридической литературе было обращено внимание на несоизмеримость категорий ничтожности и оспоримости...». Термин «ничтожность», по мнению автора, является не подходящим, так как он «наводит на мысль, что в данном случае не получается ничего, что из ничтожной сделки не возникает никаких юридических последствий. В действительности же ничтожность сделки означает, что сделка не установила, не изменила и не прекратила того правоотношения, которое имели в виду лица, заключавшие сделку»[211]. Но другие последствия из ничтожной сделки возникают (реституция, обязанность передать полученное в доход государства).

Поэтому И.Б. Новицкий предлагает заменить существующую терминологию; классифицировать недействительные сделки на абсолютно недействительные (недействительные непосредственно в силу закона), и относительно недействительные (становятся таковыми в силу признания суда).

Е.А. Суханов[212], В.А. Рясенцев[213] признают предложенный вариант наиболее корректным и поддерживают точку зрения И.Б. Новицкого.

И.В. Матвеев полагает, что «более соответствует законам логики… классификация, предпринятая М.В. Кротовым – деление недействительных сделок на недействительные сделки с пороком содержания, формы, субъектного состава и воли»[214].

Вообще, любая классификация есть разделение единого объекта на группы по единому основанию, при этом каждый из элементов, составляющих объект, должен непременно относиться к одной из групп, не должно быть промежуточных элементов.

Рассмотрев высказанные в науке критические позиции, с учетом всех представленных аргументов, мы полагаем, что ставшая классической классификация недействительных сделок не является состоятельной, поскольку нет единого основания, по которому могли бы быть разделены все составляющие институт недействительных сделок элементы. Даже такое нормативное основание как порядок признания недействительности было преобразовано правоприменительными органами и в настоящее время не является достаточным.

Кроме того, с точки зрения гражданского закона, двуединая природа оспоримой сделки предполагает период неопределенности, в течение которого решается ее дальнейшая участь. В этот период отнесение ее к недействительным сделкам не является правомерным, равно как в полной мере оспоримая сделка не является действительной.

Ничтожная сделка в некоторых случаях также может быть исцелена с момента ее совершения. В связи с этим рассмотрение ее как юридического нуля, «мертворожденного организма» не представляется возможным.

Говоря о терминологии, нельзя не отметить, что существование терминов «ничтожность» и «оспоримость» в доктрине употреблялось еще в дореволюционный период. Сложилась традиция их использования в советский и постсоветский период. В настоящее время указанные термины закреплены в нормах гражданского права. Они заслуживают право на существование хотя бы потому, что позволяют «избежать терминологической путаницы»[215]. Если разделение недействительных сделок на ничтожные и оспоримые нельзя в полной мере назвать классификацией, это не исключает практической значимости использования терминов «ничтожность» и «оспоримость».

Таким образом, признавая значение классической теории о недействительных сделках, которая делает их правовое регулирование более гибким: в большей мере позволяет применять принцип диспозитивности к оспоримым сделкам и ограничивает его применение к ничтожным сделкам, нельзя не согласиться с тем, что в последнее время произошло существенное сближение ничтожных и оспоримых сделок, которое во многом делает классическую классификацию недействительных сделок несостоятельной.

В связи с вышесказанным, полагаем, что необходимость появления новых, альтернативных классификаций не вызывает сомнения. На наш взгляд, такая альтернативная классификация обязательно должна учитывать существование правового явления конвалидации и, в то же время, учитывать традиции классической теории о недействительных сделках, сложившуюся терминологию.

Продолжая рассуждения Д.О. Тузова, выделявшего среди ничтожных сделок самостоятельную группу сделок, которые потенциально «могут быть исцелены» (так называемые «условно недействительные сделки»), мы предлагаем следующую альтернативную классификацию недействительных сделок:

I. Безусловно действительные сделки - сделки, которые в действующем законодательстве мы понимаем как действительные. Такие сделки не имеют пороков, которые могли бы повлечь недействительность, основаны на нормах права.

II. Условно действительные (в нашем понимании – оспоримые сделки) – сделки, которые являются действительными до момента признания их недействительности в судебном порядке или, в случае нормативного закрепления такой возможности в законе, по соглашению сторон.

III. Условно недействительные сделки - ничтожные сделки, которые могут быть исцелены в результате конвалидации. Виды таких сделок должны быть прямо предусмотрены в законе.

IV. Безусловно недействительные сделки - ничтожные сделки, которые не могут быть исцелены.

В основу такой классификации мы положили единый критерий – степень действительности сделки.

На наш взгляд, единая классификация сделок является весьма удачной, поскольку она помогает охватить все виды сделок, предусмотренные действующим гражданским законодательством; снимает противоречие, связанное с пересечением понятий «ничтожность» и «оспоримость»; впервые учитывает явление конвалидации, но, в то же время, не противоречит классической теории недействительных сделок, вырабатываемой веками.

Данная классификация логически обоснована и удобна для восприятия. Мы полагаем, что использование ее правоприменительными органами помогло бы преодолеть ряд затруднений, связанных с толкованием норм материального права, на которые мы обращали внимание выше в рамках данной работы

Заключение

 

Расширение сферы индивидуального регулирования в условиях формирования рыночной экономики, развитие гражданского оборота и демократизация гражданского законодательства – явления, безусловно, позитивные. Рыночная экономика может успешно развиваться лишь в том случае, если субъекты гражданского права обладают необходимой свободой, проявляют предприимчивость, инициативность и иную активность. Последнее было бы невозможно без воплощенного в нормах гражданского права принципа дозволительной направленности гражданско-правового регулирования общественных отношений.

Законодательное закрепление института конвалидации недействительной сделки еще раз свидетельствует об ориентации законодателя на дальнейшее развитие диспозитивных начал в российском гражданском праве.

По результатам произведенного исследования, мы сделали вывод об исключительной важности института конвалидации в условиях современной, динамично развивающейся экономики, когда формальная составляющая правоотношения должна уступить место содержательной составляющей. Не сформировавшиеся должным образом, но заслуживающие признания и защиты общественные отношения, не должны исключаться из гражданского оборота по формальным основаниям, если это нарушает реальные интересы участников гражданского оборота.

Сравнительный анализ норм российского и зарубежного законодательства о недействительных сделках позволяет сделать вывод об ограниченном применении института конвалидации в российском гражданском праве. Часто нормы, которые содержат возможность конвалидации недействительной сделки, сформулированы неопределенно, что вызывает затруднения правоприменителя при их толковании и способствует отсутствию единообразия судебной практики.

Причины указанных проблем заключаются в отсутствии научного обоснования места института конвалидации в классической теории недействительной сделки.

До сих пор доктрина рассматривала исследуемый институт как логически невозможное явление, которое включено в теорию недействительных сделок либо по ошибке законодателя, либо как исключение, которое вызвано лишь целесообразностью и не может быть обосновано с научной точки зрения.

Однако, в результате настоящего исследования, мы доказали, что явление конвалидации – это не отдельно взятые нормы-исключения о ничтожных сделках. Конвалидация – это полноценный правовой институт, который охватывает:

1)   Ничтожные сделки в случаях, прямо предусмотренных законом (по решению суда);

2)   Оспоримые сделки, когда решающая конвалидирующая роль отводится инициативе сторон;

3)   Правовые последствия недействительной сделки.

Каждой из указанных групп объектов конвалидации соответствуют определенные юридические факты, которые конвалидируют правоотношения.

В связи с указанным, недопустимо дальнейшее обособление института конвалидации в классической теории недействительной сделки. Необходима научно обоснованная концепция включения конвалидации в систему ничтожных и оспоримых сделок.

В настоящей работы мы попытались построить альтернативную классификацию недействительных сделок, учитывающую явление конвалидации, предлагая разделять все недействительные сделки на безусловно действительные; условно действительные; условно недействительные; безусловно недействительные сделки.

Вместе с тем, свобода усмотрения участников гражданских правоотношений не безгранична и существует в определенных юридических рамках. Либерализация правовых институтов всегда порождает почву для злоупотребления правом. Не стали исключением и нормы о конвалидации. В работе был рассмотрен ряд примеров, когда вследствие неправильного толкования исцелялись правоотношения, которые в соответствие с законом не могут быть исцелены ни при каких обстоятельствах.

Анализ судебной практики по вопросам конвалидации недействительных сделок выявил целый ряд дополнительных проблем, связанных с неправильным толкованием правоприменителем норм материального и процессуального права. В связи с этим в работе были сделаны следующие предложения: 1) о ликвидации правовых пробелов в нормативном регулировании института конвалидации; 2) о приведении судебной практики к единообразному толкованию норм о конвалидации.

Несмотря на выявленные проблемы, нельзя не заметить и позитивные изменения. Так, например, появляются научные работы отечественных авторов о некоторых аспектах института конвалидации (работы Д.О. Тузова о сущности исцеления ничтожных сделок). Ранее институт конвалидации был предметом исследования лишь зарубежной доктрины.

Как практические достижения можно рассматривать пересмотр высшими судебными инстанциями собственных правовых позиций, сформулированных в некоторых рассматриваемых в работе постановлениях. Данные постановления содержали фактические ошибки толкования норм права. Нижестоящие суды воспринимали их как руководящие положения, чем существенно подрывали стабильность гражданского оборота, общий уровень правосознания. В настоящее время эти ошибки устранены, хотя о формировании единообразного правоприменения по вопросам конвалидации говорить еще рано.

Таким образом, основной задачей законодателя применительно к институту конвалидации в настоящее время является обеспечение оптимального сочетания методов диспозитивности и императивности гражданско-правового регулирования исследуемого правового явления.

В целом, выявленные позитивные тенденции позволяют сделать прогнозы о динамичном развитии института конвалидации в современном отечественном праве.

---

[1] Латинско-русский и русско-латинский словарь / Под ред. Подосинова А.В. – М.: Флинта, 2007. – С. 156

[2] Например, Тузов Д.О. Общие учения теории недействительных сделок и проблемы их восприятия в российской доктрине, законодательстве и судебной практике : автореф. … дис. д-ра юрид. наук : 12.00.03. – Томск, 2006; Тузов Д. О. Реституция в гражданском праве : автореф. дис. … канд. юрид. наук : 12.00.03. – Томск, 1999; Тузов Д.О. Ничтожность и оспоримость юридической сделки. – М.: Статут, 2006; Тузов Д.О. Иски, связанные с недействительностью сделки: теоретические очерк / Под ред. Хаскельберга Б.Л., Чернова В.М. – Томск : Пеленг, 1998

[3] Тузов Д.О. Конвалидация ничтожных сделок в российском гражданском праве // Вестник ВАС РФ. – 2004. - №7. – С.146

[4] Конституция РФ : принята всенародным голосованием 12.12.1993г. // Российская газета. – 1993. - 25 дек.

[5] Гражданский кодекс РФ. Часть первая : принят ГД 21.10.1994 г. : подписан Президентом РФ 30 ноября 1994 г. // Российская газета. – 1994. – 8 дек.

[6] Самойлов Е.Ю. Публичная достоверность в гражданском праве: теоретическая конструкция и условия использования института  // Вестник гражданского права. -  2007. -  №4. – С. 65

[7] Там же. – С. 67

[8] Тузов Д.О. Конвалидация ничтожных сделок в российском гражданском праве // Вестник ВАС РФ. – 2004. - №7. – С.147

[9]  Санфилиппо Ч. Курс римского частного права. – М.: БЕК, 2000. – С. 80-81

[10] Дигесты Юстиниана: Избранные фрагменты / Перевод И.С. Перетерского.  – М.: Наука,1984  - С. 324

[11] Анненков К.Н. Система русского гражданского права. Т. 1. Введение и общая часть. – С. 544-545

[12] Романовская В.Б., Курзенин Э.Б. Основы римского частого права. – Н.Новгород, 2000 – С. 82

[13]  Дигесты Юстиниана: Избранные фрагменты / Перевод И.С. Перетерского.  – М : Наука,1984  - С. 243

[14] Цит. по: Тузов Д.О. Конвалидация ничтожных сделок в российском гражданском праве // Вестник ВАС РФ. – 2004. - №7. – С.147

[15] Дигесты Юстиниана: Избранные фрагменты / Перевод И.С. Перетерского.  – М : Наука,1984  - С. 315

[16] Там же. - С. 319

[17] Там же. - С. 319

[18] Там же. - С. 325

[19] Там же. - С. 327

[20] Там же. - С. 320

[21] Там же. - С. 328

[22] Там же. - С. 325

[23] Там же. - С. 317

[24] Там же. - С. 321

[25] Там же. - С. 317

[26] Новицкий И.Б. Римское право. – М.: МГУ, 2002. - С. 24

[27] Новицкий И.Б. Римское право. – М.: МГУ, 2002. - С. 24-26; Римское частное право / Под ред. И.С. Перетерского. – М.: Юриспруденция, 1999. – С. 18-19

[28] Тесля А. А. Источники гражданского права Российской Империи в XIX – начале XX века. -  Хабаровск : Издательство ДВГУПС, 2005.  – С. 7

[29] Там же.  – С. 16

[30] Анненков К.Н. Система русского гражданского права. Том 1. Введение и Общая часть. – СПб: Тип. М.М. Стасюлевича, 1894.  - С. 545

[31] Слыщенков В.А. Проект Гражданского уложения 1905 г. и модернизация русского гражданского права // Правоведение. - 2004.  - № 4. - С. 247

[32] Гражданское уложение. Книга 1. Положения общие. Проект Высочайшей Учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского Уложения (с объяснениями, извлеченными из трудов Редакционной комиссии) / под ред. И.М. Тютрюмова. – М.: Волтерс Клувер, 2007

[33] Мейер Д.И. Русское гражданское право. Часть 1. – М.: Статут, 1997.  – С. 193

[34] Анненков К.Н. Система русского гражданского права. Том 1. Введение и Общая часть. – СПб: Тип. М.М. Стасюлевича, 1894.  - С. 517

[35] Цит. по: Анненков К.Н. Система русского гражданского права. Том 1. Введение и Общая часть. – СПб: Тип. М.М. Стасюлевича, 1894.  - С. 156

[36] Мейер Д.И. Русское гражданское право. Часть 1. – М.: Статут, 1997.  – С. 195-198

[37] Там же. - С. 195-198

[38] Там же. - С. 197

[39] Анненков К.Н. Система русского гражданского права. Том 1. Введение и Общая часть. – СПб: Тип. М.М. Стасюлевича, 1894. - С. 546

[40]  Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. – М.: Зерцало, 2003. – С.743

[41] Васьковский Е.В. Учебник гражданского права. – М.: Статут, 2003. – С.129

[42] Там же. – С.128

[43] Синайский В.И. Русское гражданское право. Выпуск II. Обязательственное, семейное и наследственное право. - Киев: Тип. Р.К. Лубковского, 1915. – С. 338

[44] Шершеневич Г.Ф.  Учебник русского гражданского права. В 2 т. Т.1. – М.: Статут, 2005. – С. 347

[45] Победоносцев К.П. Курс гражданского права. В 3 частях. Третья часть. Договоры и обязательства. - М.: Зерцало, 2003. – С. 236

[46] Например, Красавчиков О.А. Советское гражданское право. В 2-х томах. Том 1. – М.: Высшая школа, 1985. – С. 235-262; Братусь С.Н., Генкин Д.М., Лунц Л.А., Новицкий И.Б. Советское гражданское право. Учебник в 2-х томах. Т.1 / Под ред. Д.М. Генкина. - М.: Госюриздат, 1950. - C. 225-239

[47] Халфина Р.О. Договор в английском гражданском праве. – М.: Издательство академии наук СССР, 1959. – С.7

[48] Гражданский кодекс РСФСР : утв. Постановлением ВЦИК от 11.11.1922 «О введении в действие Гражданского кодекса РСФСР» // Известия ВЦИК. – 1922. – 12 нояб.

[49] Гражданский кодекс РСФСР : утв. ВС РСФСР 11.06.1964 // Ведомости ВС РСФСР. – 1964. - № 24

[50] Хейфец Ф.С. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву. – М.: Юрайт, 1999. – С.33

[51] Там же. – С. 33-34

[52] Красавчиков О.А. Советское гражданское право. В 2-х томах. Том 1. – М.: Высшая школа, 1985. – С. 235

[53] Братусь С.Н., Генкин Д.М., Лунц Л.А., Новицкий И.Б. Советское гражданское право. Учебник в 2-х томах. Т.1 / Под ред. Д.М. Генкина. - М.: Госюриздат, 1950. - C. 225-239

[54] Иоффе О. С. Избранные труды в 4 т., Т. 2. Советское гражданское право. – М. : Юрид. центр Пресс, 2004. – С. 264

[55]Агарков М.М. Понятие сделки по советскому гражданскому праву // Советское государство и право.  - 1946.  - № 3-4. - С. 41-55; Агарков М.М. Избранные труды по гражданскому праву. В 2-х т. Т. II. – М.: Центр ЮрИнфоР, 2002. -  С. 333-360

[56] Яблочков Т.М. Исцеление порока формы в договорах  // Вестник советской юстиции. - 1926. - № 6. – С. 231

[57] Стучка П.И. Курс советского гражданского права. Том 2. Общая часть гражданского права. – М.: Издательство Коммунистической академии, 1929. - С. 241

[58] Там же. – С. 244

[59] Там же. – С. 265

[60] Вольфсон Ф. Учебник гражданского права РСФСР. Часть 1. – М.: Юридическое издание НКЮ РСФСР, 1925. - С.57

[61] Тузов Д.О. Конвалидация ничтожных сделок в российском гражданском праве // Вестник ВАС РФ. – 2004. - №7. – С.146

[62] Например, Егоров Ю.П., Тузов Д.О., Шестакова Н.Д., Яблочков Т.М.

[63] См. Тузов Д.О. Конвалидация ничтожных сделок в российском гражданском праве // Вестник ВАС РФ. – 2004. - №7. – С.145-146

[64] Например, Новицкий И.Б., Санфилиппо Ч., Хейфец Ф.С.

[65] Тузов Д.О. Иски, связанные с недействительностью сделок : Теоретический курс / Под ред. Б.Л. Хаскельберга, В.М. Чернова. –  Томск: Пеленг,1998. – С.36

[66] Кот А.А. Природа недействительных сделок // Недействительность в гражданском праве: проблемы, тенденции, практика. Сборник статей. – М.: Статут, 2006. – С. 97

[67] Хейфец Ф.С. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву. – М.: Юрайт, 1999. – С.89

[68] Тузов Д.О. Конвалидация ничтожных сделок в российском гражданском праве // Вестник ВАС РФ. – 2004. - №7. – С.156

[69] Евдокимова В.Н. Судебно-арбитражная практика по спорам, связанным с заключением, исполнением и расторжением договоров уступки патента и лицензионных договоров // Гражданин и право. - 2002.  - № 6. – С. 60

[70] Гражданское уложение Германии. Вводный закон к Гражданскому уложению: Перевод с немецкого. – М.: Волтерс Клувер, 2004

[71] Гражданский кодекс Франции (Кодекс Наполеона) / Под ред. В.Н. Захватаева. – М.: Истина, 2006

[72] Цит. по: Тузов Д.О. Теория недействительности сделок: опыт российского права в контексте европейской правовой традиции. – М.: Статут, 2007. – С. 548-558 (Приложение)

[73] Халфина Р.О. Договор в английском гражданском праве. – М.: Издательство Академии наук СССР, 1959

[74] Каменецкая М.С. Международное частное право. – М.: Изд. центр ЕАОИ, 2007. – С. 48

[75] История государства и права зарубежных стран: учебник для юридических вузов и факультетов. Часть 2 / Под ред. О.А. Жидкова, Н.А. Крашенинникова. -  М.: Норма, 1998. – С.549

[76] Халфина Р.О. Договор в английском гражданском праве. – М.: Издательство Академии наук СССР, 1959. – С. 181

[77] Примеры судебных прецедентов цит. по: Халфина Р.О. Договор в английском гражданском праве. – М.: Издательство Академии наук СССР, 1959

[78] См. Р. Давид, К. Жоффре-Спинози. Основные правовые системы современности. – М.: Международные отношения, 1999. – С. 154

[79] Халфина Р.О. Договор в английском гражданском праве. – М.: Издательство Академии наук СССР, 1959. – С.7

[80] История государства и права зарубежных стран: учебник для юридических вузов и факультетов. Часть 2 / Под ред. О.А. Жидкова, Н.А. Крашенинникова. -  М.: Норма, 1998. – С. 579

[81]  Белов А.П. Расторжение внешнеэкономического договора // Право и экономика. - 1999. - №5. – С.72

[82]  Гражданское и торговое право зарубежных государств: учебник. В 2 т. Т. 2 / Под ред. Е.А. Васильева, А.С. Комарова.  -  М.: Международные отношения, 2005. – С. 55

[83] Тузов Д.О. Конвалидация ничтожных сделок в российском гражданском праве // Вестник ВАС РФ. – 2004. - №7. – С.153-155

[84] Гражданский процессуальный кодекс РФ : принят ГД 23.10.2002г. : одобрен СФ 30.10.2002 г. // Российская газета. – 2002. – 20 нояб.

[85] Арбитражный процессуальный кодекс РФ : принят ГД 14.06.2002 : одобрен СФ 10.07.2002 г. // Российская газета. – 2002. – 27 июля

[86] Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда РФ от 21.07.1997 // БВС. - 1997. - №11

[87] См. Тузов Д.О. Конвалидация ничтожных сделок в российском гражданском праве // Вестник ВАС РФ. – 2004. - №7. – С.161-162

[88] Тузов Д.О. Конвалидация ничтожных сделок в российском гражданском праве // Вестник ВАС РФ. – 2004. - №7. – С.161

[89] Определение Судебной коллегии Верховного суда РФ по гражданским делам от 29.08.1997 // БВС. – 1998. - № 2

[90] Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права: учебник. – М.: Юристъ, 2004. – С. 289

[91] О государственных и муниципальных унитарных предприятиях : федеральный закон : принят ГД 27.09.2002г.: одобрен СФ 16.10.2002г. // Российская газета. – 2002. – 2 нояб.

[92] Определение ВАС РФ от 21.07.2008 г. Дело № 8428/08 // Консультант Плюс

[93] Постановление ФАС Уральского округа от 31.05.2007 г. Дело № Ф09-3344/07-С4 // Консультант Плюс

[94] Постановление ФАС Уральского округа от 05.09.2006 г. Дело № Ф09-6773/06-С4 // Консультант Плюс

[95] Постановление ФАС Уральского округа от 17.05.2006 г. Дело № Ф09-3727/06-С3 // Консультант Плюс

[96] Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 11.01.2007 г. Дело № Ф04-8724/2006 // Консультант Плюс

[97] Алексеев С.С., Бекленищева И.В., Беляев К.П., Захаров В.А., Кравчук Н.Р., Кудреватых С.А., Рябова С.Э., Степанов С.А. Научно-практический комментарий к Федеральному закону «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях».  – М.: Статут, 2003. – С. 231

[98] Постановление ФАС Северо - Кавказского округа от 21.01.2008 г. Дело № Ф08-8943/07 // Консультант Плюс

[99] Постановление ФАС Московского округа от 13.06.2006 г. Дело № КГ-А41/4242-06 // Консультант Плюс

[100] Решение Арбитражного суда Свердловской области от 30.05.2008 г. Дело № А60-4090/2008 – С2 // Консультант Плюс

[101] Постановление Арбитражного суда Свердловской области от 15.03.2005 г. Дело № А60-33860/2004-С4 // Консультант Плюс

[102] Постановление ФАС Северо-Западного округа от 19.07.2007 г. Дело № А56-47239/2006 // Консультант Плюс

[103] Постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 29.10.2007 г. Дело № А56-19025/2006 // Консультант Плюс

[104] О защите конкуренции : федеральный закон : принят ГД 8.07.2006 г. : одобрен СФ 14.07.2006 // Российская газета. – 2006. – 27 июля

[105] Об опеке и попечительстве : федеральный закон : принят ГД 11.04.2008 г. : одобрен СФ 16.04.2008 г. // Российская газета. – 2008. -  30 апр.

[106] О несостоятельности (банкротстве) : федеральный закон : принят ГД 27.09.2002 г. : одобрен СФ 16.10.2002 г. // Российская газета. - 2002. – 2 нояб.

[107]  Бруско Б.С. Категория защиты в Российском конкурсном праве. – М.: ВолтерсКлувер, 2006. – С. 32

[108] Витрянский В.В. Пути совершенствования законодательства о банкротстве // Вестник ВАС РФ. - 2001. - № 3. – С. 7

[109] Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 14.04.2009 «О некоторых вопросах практики применения арбитражными судами положений абзаца второго пункта 1 статьи 66 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» // Консультант Плюс

[110] Постановление ФАС Уральского округа от 14.04.2005 г. Дело № Ф09-542/05-ГК // Консультант Плюс

[111] Постановление ФАС Уральского округа от 19.01.2007 г. Дело № Ф09-12070/06-С4 // Консультант Плюс

[112] Кавелина Н.Ю. Особенности деятельности совета директоров акционерного общества в процедуре наблюдения // Законы России: опыт, анализ, практика. -  2008. - № 4. – С. 45

[113] Телюкина М.В. Комментарий к Федеральному закону от 26.10.2002 №127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (Подготовлен для системы Консультант Плюс, 2003) // Консультант Плюс

[114] Алиева К.М. Сделки с участием заинтересованных лиц по акционерному законодательству и законодательству о банкротстве //Юрист. – 2006. - №8. – С. 23

[115] О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций : федеральный закон : принят ГД 18.09.1998 г. : одобрен СФ 14.10.1998 г. // Российская газета. – 1999. – 4 марта

[116] Об акционерных обществах : федеральный закон : принят ГД 24.11.1995 г. // Российская газета. - 1995. – 29 дек.

[117] Степанов Д. О недействительности крупных сделок акционерных обществ // Хозяйство и право. – 2003. -  №11. – С.52.

[118] Постановление Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 2.04.1997г. №4/8 «О некоторых вопросах применения ФЗ «Об акционерных обществах» // Консультант Плюс

[119] Постановление Президиума ФАС Московского округа от 23.03.2000 г. №3 «Обзор практики рассмотрения споров, связанных с применением ст.ст. 78,79,81,83 ФЗ от 26.12.1995 г. №208-ФЗ «Об акционерных обществах» // Консультант Плюс

[120] Марголин М.А. Недействительные крупные сделки и сделки с участием заинтересованных лиц  // Законодательство. – 2001. -  №3.

[121] Постановление Пленума ВАС РФ от 14.05.1998 г. №9 «О некоторых вопросах применения ст.174 ГК РФ при реализации органами юридических лиц полномочий на совершение сделок» // Вестник ВАС РФ. – 1998. - №7

[122] Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 23.10.2000 г. №57 «О некоторых вопросах практики применения ст. 183 ГК РФ» // Вестник ВАС РФ. – 2000. - №12

[123] Тузов Д.О. Конвалидация ничтожных сделок в российском гражданском праве // Вестник ВАС РФ. – 2004. - №7. – С.157

[124] Цит. по : Тузов Д.О. Конвалидация ничтожных сделок в российском гражданском праве // Вестник ВАС РФ. – 2004. - №7. – С.158

[125] Самойлов Е.Ю. Публичная достоверность в гражданском праве: теоретическая конструкция и условия использования института // Вестник гражданского права. – 2007. - № 4

[126]  Габов А.В. Сделки с заинтересованностью в практике акционерных обществ: проблемы правового регулирования. – М.: Статут, 2005. – С. 138; Габов А.В. Проблемы и перспективы правового регулирования сделок акционерного общества, требующих особого порядка их совершения // Цивилист. – 2007. - №1,2. – С. 52

[127]  Гутников О.В. Недействительные сделки в гражданском праве. Теория и практика оспаривания. - М.: Бератор-Пресс, 2003. -  С. 451

[128] Комментарий к Федеральному закону «Об акционерных обществах» / Под ред. Шапкиной Г.С. - М.: Юридический Дом «Юстицинформ», 2002.  - С. 333

[129]  Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 15.06.2004 г. Дело № Ф04/3280-713/А46-2004 // Консультант Плюс

[130] Постановление Арбитражного суда Свердловской области от 13.02.2006 г. Дело № А60-23680/05-С4 // Консультант Плюс

[131]  Постановление ФАС Уральского округа от 01.02.2005 г. Дело № Ф09-60/05 ГК // Консультант Плюс

[132]  Постановление ФАС Северо-Западного округа от 24.03.2005 г. Дело № А56-25258/04 // Консультант Плюс

[133] Об обществах с ограниченной ответственностью : федеральный закон : принят ГД 14.01.1998 г. : одобрен СФ 28.01.1998 г. // Российская газета. - 1998. – 17 февр.

[134] П.20 Постановления Пленума ВС РФ № 90, Пленума ВАС РФ №14 от 09.12.1999 г. «О некоторых вопросах применения ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» // Вестник ВАС РФ. – 2000. - №2

[135] П. 29 Рекомендаций научно-консультативного совета при ФАС Уральского округа №3/2007 «По вопросам рассмотрения споров, связанных с применением корпоративного законодательства, и споров, связанных с применением законодательства об исполнительном производстве»  (по итогам заседания, состоявшегося 12-13 декабря 2007 года в г. Перми) // Консультант Плюс

[136] Постановление ФАС Дальневосточного округа от 21.03.2006 г. Дело № Ф03-А51/06-1/329 // Консультант Плюс

[137] Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 19.10.2005 г. Дело № Ф04-5367/2005 (15854-А27-5), Ф04-5367/2005(15252-А27-5) // Консультант Плюс

[138] Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 21.03.2007 г. Дело № Ф08-525/2007 // Консультант Плюс

[139] Постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 13.12.2007 г. Дело № А56-3197/2007 // Консультант Плюс

[140] Постановление ФАС Северо-Западного округа от 08.09.2006 г. Дело № А26-8003/2005-12 // Консультант Плюс

[141] Постановление ФАС Уральского округа от 18.06.2008 г. Дело № А60-26423/2007-С2 // Консультант Плюс

[142] Коряковцев В.Г. Комментарий к Федеральному закону «Об акционерных обществах» (постатейный). – М.: Издательство БЕК, 1996. – С. 228

[143] Залесский В.В., Соловьева С.В., Тихомиров М.Ю., Тихомиров Ю.А. Комментарий к Федеральному закону «Об акционерных обществах». – М.: Юридический Дом «Юстицинформ», 2002. – С. 214

[144] Добровольский В.И. Проблемы корпоративного права в арбитражной практике. – М.: Волтерс Клувер, 2006. – С. 354

[145] Шапкина Г.С. Некоторые вопросы применения корпоративного законодательства // Вестник ВАС. - 1999.  - №5. - С. 91

[146] Распоряжение ФКЦБ РФ от 04.04.2002 №421/р «О рекомендации к применению Кодекса корпоративного поведения» (вместе с «Кодексом корпоративного поведения» от 05.04.2002) // Вестник ФКЦБ России. – 2002. - № 4

[147] О некоммерческих организациях : федеральный закон : принят ГД 08.12.1995 г. // Российская газета. – 1996. – 24 янв.

[148] Глушецкий А.А., Липаев Ф.А., Пантелеев П.А. Практический комментарий к изменениям и дополнениям к Федеральному закону «Об акционерных обществах» // Практикум акционирования. Периодическое издание-бюллетень. Спец. выпуск.  -  М.: Центр деловой информации еженедельника «Экономика и жизнь», 2002.  -  С. 111

[149] Постановление ФКЦБ РФ от 30.04.2002 №16/пс «Об эмиссии акций и облигаций, конвертируемых в акции» // Российская газета. – 2002. – 6 авг.

[150] Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 18.06.2002 г. Дело № А33-17577/01-С1-Ф02-1518/02-С2 // Консультант Плюс

[151] Постановление ФАС Московского округа от 19.05.1999 г. Дело № КГ-А40/1396-99 // Консультант Плюс

[152] Постановление ФАС Северо-Западного округа от 24.07.2001 г. Дело № А56-31047/00 // Консультант Плюс

[153] Постановление ФАС Северо-Западного округа от 25.09.2003 г. Дело № А44-567/03-С11 // Консультант Плюс

[154] Постановление ФАС Центрального округа от 13.04.2000 г. Дело № А54-2487/99-С11 // Консультант Плюс

[155] Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 04.06.1999 г. Дело № А19-7679/98-35-Ф02-883/99-С2-ПС-4 // Консультант Плюс

[156] Габов А.В. Сделки с заинтересованностью в практике акционерных обществ: проблемы правового регулирования. – М.: Статут, 2005. – С. 348

[157] Долинская В.В. Акционерное право: основные положения и тенденции. Монография. – М.: Волтерс Клувер, 2006. – С. 342

[158] Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 07.05.2008 г. Дело № А32-17928/2007-22/315 // Консультант Плюс

[159] Постановление ФАС Московского округа от 19.03.2007 г. Дело №  КГ-А40/718-07 // Консультант Плюс

[160] Постановление Девятого арбитражного суда от 08.12.2004 г. Дело № 09АП-3838/04-ГК // Консультант Плюс

[161] Научно-практический комментарий (постатейный) к Федеральному закону «О несостоятельности (банкротстве)» / под ред. В.В. Витрянского. – М.: Статут, 2003. – С.352

[162] Постановление ФАС Дальневосточного округа от 06.03.2007 г. Дело № Ф03-А51/06-1/5526 // Консультант Плюс

[163] Постановление ФАС Центрального округа от 11.08.2006 г. Дело № А14-13640-2004/79/7б// Консультант Плюс

[164] Определение ВАС РФ от 7.11.2007 г. №13856/07 об отказе в передаче дела в Президиум ВАС РФ // Консультант  Плюс

[165] Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 04.04.2006 г. Дело № А58-1752/05-Ф02-275/06-С2 // Консультант Плюс

[166] Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 18.03.2003 г. Дело № Ф04/1169-151/А75-2003 // Консультант Плюс

[167] Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 17.06.2004 г. Дело № Ф04/2807-247/А81-2004, Ф04/2807-348/А81-2004 // Консультант Плюс

[168] Постановление ФАС Северо-Западного округа от 22.07.2008 г. Дело № А05-1080/2008 // Консультант Плюс

[169] Информационное письмо ВАС РФ от 23.10.2000 № 57 «О некоторых вопросах практики применения статьи 183 Гражданского кодекса Российской Федерации» // Вестник ВАС РФ. – 2000. - №12

[170] Самойлов Е.Ю. Публичная достоверность в гражданском праве: теоретическая конструкция и условия использования института // Вестник гражданского права. – 2007. -  № 4

[171] П. 20 Постановления Правительства РФ от 18.02.1998 № 219 «Об утверждении правил ведения Единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним» // Российская газета. – 1998. – 04 марта

[172] Исследованием данного вопроса в отечественной доктрине занимались: Агарков М.М. Основы банкового права. Учение о ценных бумагах.  - М.: Волтерс Клувер, 2005.  - С. 205 - 208; Добровольский В.И. Защита корпоративной собственности в арбитражном суде. – М.: Волтерс Клувер, 2006; Ивачев И.Л. Купля-продажа недвижимости. Защита прав сторон: материалы судебной практики. – М.: Статут, 2004; Моргунов С.В. Виндикация в гражданском праве. Теория. Проблемы. Практика. – М.: Статут, 2006; Скворцов О.Ю. Сделки с недвижимостью в коммерческом обороте. – М.: Волтерс Клувер, 2006; Скловский К.И. Применение гражданского законодательства о собственности и владении. Практические вопросы. – М.: Статут, 2004; Черепахин Б.Б. Юридическая природа и обоснование приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя. Труды по гражданскому праву.  – М.: Статут, 2001 - С. 258 – 269

[173] Рахмилович В.А. О праве собственности на вещь, отчужденную неуправомоченным лицом добросовестному приобретателю (к вопросу о приобретении права от неуправомоченного лица) // Проблемы современного гражданского права: Сборник статей.  - М., 2000.  - С. 132 - 133

[174] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая. - М.: Статут, 2001. – С. 653

[175] Постановление Конституционного суда РФ от 21.04.2003 №6-П «По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса РФ в связи с жалобами граждан О.М. Мариничевой, А.В. Немировской, З.А. Скляновой, Р.М. Скляновой и В.М. Ширяеевой» // Вестник Конституционного Суда РФ. – 2003. - №3

[176] П. 25 Постановления Пленума ВАС РФ от 25.02.1998 №8 «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» // Вестник ВАС РФ. - 1998. - №10

[177] Постановление Арбитражного апелляционного суда от 16.12.2004 г. Дело № 09АП-4169/04 // Консультант Плюс

[178] Постановление ФАС Московского округа от 19.03.2008 г. Дело № А40-8466/07-85-54 // Консультант Плюс

[179] Постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 30.10.2007 г. Дело № А21-5775/2006 // Консультант Плюс

[180] Постановление ФАС Северо-Западного округа от 15.05.2008 г. Дело № А66-4400/2007 // Консультант Плюс

[181] Постановление ФАС Дальневосточного округа от 31.07.2007 г. Дело № Ф03-А51/07-1/2516 // Консультант Плюс

[182] Постановление ФАС Северо-Западного округа от 30.11.2007 г. Дело №А56-12243/2006 // Консультант Плюс

[183]  Например, Гутников О. В, Шестакова Н. Д.

[184] Например, Ковалев А.О., Рабинович Н.Б., Сергеев А.П., Толстой Ю.П., Хейфец Ф.С.

[185] Постановление Пленума ВС РФ и ВАС РФ от 1.07.1996г. №6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой ГК РФ» // Вестник ВАС РФ. – 1996. - №9

[186] Например, Киселев А. А., Суханов Е. А., Шестакова Н. Д.

[187] Цит. по : Киселев А. А. Проблемы классификации недействительных сделок // Юрист. – 2004. – С.25

[188] Новицкий И. Б. Сделки. Исковая давность. – М. : Госюрисдат, 1954. - С.69

[189] Например, Рабинович Н.В. Недействительность сделок и ее последствия. – Л. : Издательство Ленинградского университета, 1960. – С.15

[190] Там же. – С.15

[191] Иоффе О.С. Избранные труды в 4 т. Т. 2. Советское гражданское право. – М. : Юрид. центр Пресс, 2004. – С.230

[192] Новицкий И.Б. Сделки. Исковая давность. – М. : Госюрисдат, 1954. - С.69

[193] Рабинович Н. В. Недействительность сделок и ее последствия. – Л. : Издательство Ленинградского университета, 1960. – С.16

[194] См. Егоров Ю. П. Правовой режим сделок // Государство и право. – 2002. - №11. – С. 39-43

[195] Гутников О. В. Недействительные сделки в гражданском праве. Теория и практика оспаривания. – М. : Бератор-Пресс, 2003. – С.171

[196] Шестакова Н.Д. Недействительность сделок. – СПб : Юрид. центр ПРЕСС, 2001. – С.17

[197] Постановление ФАС Северо-Западного округа от 26.01.1998 г. Дело № 56-2259/97 // Консультант Плюс

[198] Например, в гражданском законодательстве Нидерландов

[199] Постановление Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 1.07.1997 г. №6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой ГК РФ» // Российская газета. - 1996. – 13 авг.

[200] Цит. по : Шестакова Н. Д. Недействительность сделок. – СПб : Юрид. центр ПРЕСС, 2001. –  С.177

[201] Шестакова Н. Д. Недействительность сделок. – СПб : Юрид. центр Пресс, 2001. – С.178

[202] Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 13.10.2003 г. № Ф08-3690.2003 // Консультант Плюс

[203] Гражданское право : учебник : в 3 т. Т.1 / Под ред.: А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. – М. : Проспект, 2005. – С.313

[204] Гутников О. В. Недействительные сделки в гражданском праве. Теория и практика оспаривания. – М. : Бератор-Пресс, 2003. –С.160

[205] Гутников О. В. Недействительные сделки в гражданском праве. Теория и практика оспаривания. – М. : Бератор-Пресс, 2003. – С. 186; Щекин Д.М. Налоговые последствия недействительных сделок. - М. : МЦФЭР, 2004. - С. 21; Томилин А. Ничтожные и оспоримые сделки: трудности правоприменительной практики // Хозяйство и право.  - 1998.  - № 8.  - С. 108; Анохин В. Недействительность сделок в практике арбитражного суда // Хозяйство и право.  - 2001.  - № 8.  - С. 88; Зинченко С., Газарьян Б. Ничтожные и оспоримые сделки в практике предпринимательства // Хозяйство и право.  - 1997.  - № 2.  - С. 121

[206] Тигранян А.Р. Классическая теория ничтожных и оспоримых сделок и теория права оспаривания Годэмэ // Юридический мир. – 2006. - №6. – С. 44-50

[207] Генкин Д.М. Недействительность сделок, совершенных с це­лью, противной закону // Ученые записки ВИЮН, Вып.V. - М. : Юриздат, 1947. - С. 50

[208] Агарков М. М. Понятие сделки по советскому гражданскому праву //Советское государство и право. – 1946. -  №3-4. – С. 48 – 49

[209] Ковалев А.О. Понятие сделки и некоторые вопросы ее недействительности по гражданскому праву России. – М. : Спутник, 2001. – С.44

[210] Хейфец Ф. С. Недействительность сделок по советскому гражданскому праву : автореф. … канд. юрид. наук : 12.00.03. – М., 1972. – С.8

[211] Новицкий И. Б. Сделки. Исковая давность. – М. : Госюрисдат, 1954. - С.69-70

[212] Гражданское право : в 4т. Т.1. Общая часть : учебник / Под ред. Е.А. Суханова. – М. : Волтерс Клувер, 2004. – С.481

[213] Рясенцев В.А. Вопросы недействительности сделок в судебной практике // Социалистическая законность. – 1950. - №8. – С.34

[214] Матвеев И. В. Правовая природа недействительных сделок. – М. : Юрлитинформ, 2002. – С.64-65

[215] Егоров Ю. П. Сделки в гражданском праве. – Новосибирск: Наука, 1999. - С.123

Введение конвалидация недействительная сделка Формирование классической теории недействительной сделки в таком виде, в котором она закреплена в действующем ГК РФ, происходило на протяжении нескольких сотен лет, на опыте различных государств

 

• 14:21 05 Июля 2016
  Российско-китайский медуниверситет откроет магистерскую программу по TCM
• 01:21 05 Июля 2016
  На форуме МГУ Россия и Китай обсудят научно-образовательное сотрудничество
• 11:00 04 Июля 2016
  Реморенко: "ЕГЭ-туризм" в России сходит на нет
• 10:52 04 Июля 2016
  Летняя российско-австрийская школа откроется в Москве
• 15:31 01 Июля 2016
  В СПбГУ могут воссоздать географический факультет

Заказать уникальную работу