База знаний студента. Реферат, курсовая, контрольная, диплом на заказ

Реферат

по Отечественной истории

на тему

Историография о монголах

Чита 2010

Введение

В начале XIII века монгольские племена, объединенные под властью Чингисхана, начали завоевательные походы, целью которых было создание огромной сверхдержавы. Уже во 2-й половине XIII века пространства от Тихого океана до Дуная оказались под контролем Чингизидов. Сразу после своего появления исполинская империя разделилась на отдельные части (улусы), крупнейшим из которых был улус потомков Джучи (старшего сына Чингисхана), куда вошли Западная Сибирь, часть Средней Азии, Приуралье, Среднее и Нижнее Поволжье, Северный Кавказ, Крым, земли половцев и других тюркских кочевых народов. Западная часть улуса Джучиева стала юртом сына Джучи Батыя и получила в русских летописях название «Золотая Орда» или просто «Орда».

Начало политической истории Золотой Орды относится к 1243 году, когда Батый возвратился из похода в Европу. В этом же году великий князь Ярослав первым из русских правителей прибыл в ставку монгольского хана за ярлыком на княжение.

Золотая Орда была одним из крупнейших государств средневековья. Ее военная мощь в течение долгого времени не имела равных. Дружбы с ордынцами искали правители даже отдаленных стран. По территориям Орды проходили важнейшие торговые маршруты, связывавшие Восток и Запад.

В научной и учебной литературе, как и на уровне обыденного сознания, утвердились некоторые стереотипы и заблуждения, связанные с Золотой Ордой. Это относится к развитию культуры, наличию городов, соотношению понятий «монголы» и «татары», некоторым моментам истории русско-ордынских отношений. Долгое время Золотая Орда была нежелательной темой в науке, любой положительный факт по отношению к ней казался сомнительным. Термин «татарщина» в трудах классиков марксизма был синонимом варварства и нес исключительно пренебрежительный смысл.

Растянувшись от Иртыша до Дуная, Золотая Орда с этнической точки зрения представляла пеструю смесь самых разных народов— монголы, волжские булгары, русские, буртасы, башкиры, мордва, ясы, черкесы, грузины и др. Но основную массу населения Орды составляли половцы, в среде которых уже в XIV веке стали растворяться завоеватели, забывая свою культуру, язык, письменность (подобные процессы характерны были и для других государств, созданных монгольскими завоевателями). Многонациональный характер Орды наследовался ею вместе с завоеванными территориями, принадлежавшими ранее государствам сарматов, готов, Хазарии, Волжской Булгарии.

В литературе самое широкое хождение получило наименование населения Золотой Орды «монголо-татарами». После знакомства с историческими фактами условность этого термина становится очевидной.

Этноним «монголы» являлся самоназванием объединенных Чингисханом племен, однако повсюду, где появлялись монгольские войска, их называли татарами. Это было связано исключительно с китайской летописной традицией, с XII века упорно именовавшей всех монголов «татарами», что соответствовало европейскому понятию «варвары». Это название китайцы распространяли не только на монголов. За одним из племен, несшим пограничную службу на северной границе Китая и охранявшим ее от монголов, этноним «татары» закрепился как самоназвание. Татары постоянно враждовали с монголами, в XII веке отравили отца Чингисхана. Придя к власти в Монголии, Чингисхан поголовно истребил их. Однако китайцы продолжали применять имя татар по отношению к монголам. Оно и было принесено в Европу из Китая задолго до похода Батыя. Русские летописи по отношению к населению Золотой Орды употребляли слово «татары», хотя на Руси хорошо знали, что основатели улуса Джучи называли себя монголами. Словесный гибрид «монголо-татары» возник в XIX веке и укоренился в российской историографии, хотя в войсках Чингисхана и Батыя никаких татар не было. Современные татары не имеют отношения к народу, обитавшему до XIII века на границе Монголии с Китаем. Они возникли в результате сложных межэтнических контактов и взаимодействий.

Одно из стереотипных представлений о Золотой Орде состоит в том, что это государство было чисто кочевническим и почти не имело городов. Этот стереотип переносит ситуацию времен Чингисхана на всю историю Золотой Орды. Уже преемники Чингисхана отчетливо поняли, что «нельзя управлять Поднебесной, сидя на коне». В Золотой Орде было создано более сотни городов, выполнявших функции административно-налоговых и торгово-ремесленных центров. Столица государства - город Сарай - насчитывала 75 тысяч жителей. По средневековым масштабам это был огромный город. Подавляющее большинство золотоордынских городов было разрушено Тимуром в конце XIV века, но некоторые сохранились до наших дней - Азов, Казань, Старый Крым, Тюмень и др. На золотоордынской территории строились города и с преобладанием русского населения - Елец, Тула, Калуга. Это были резиденции и опорные гарнизоны баскачества («Калуга» переводится как «застава»). Благодаря союзу городов со степью развивались ремесла и караванная торговля, создавался экономический потенциал, длительное время способствовавший сохранению могущества Орды.

Культурная жизнь Орды характеризовалась многоэтничностью, а также взаимодействием кочевого и оседлого укладов. В начальном периоде Золотой Орды культура развивалась во многом за счет потребления достижений завоеванных народов. Это не значит, тем не менее, что монгольский субстрат золотоордынской культуры не имел самостоятельного значения и влияния на покоренные племена. У монголов была сложная и очень своеобразная обрядовая система. В отличие от ситуации в соседних мусульманских странах в общественной жизни Орды довольно высокой была роль женщин. Очень характерным для монголов являлось чрезвычайно спокойное отношение к любым религиям. Веротерпимость вела к тому, что сплошь и рядом даже в одном семействе мирно уживались приверженцы различных исповеданий. К примеру, в роду, самих Джучидов хан Батый был язычником, его сын Сартак - христианином, а брат Батыя Берке - мусульманином.

Развивалась традиционная народная культура - особенно богатый и яркий фольклор героико-былинного и песенного характера, а также орнаментально-прикладное искусство. Важнейшей культурной чертой монголов-кочевников было наличие собственной письменности.

Строительство городов сопровождалось развитием архитектуры и домостроительной техники. После принятия ислама в качестве государственной религии в XIV веке стали интенсивно, сооружать мечети, минареты, медресе, мавзолеи, монументальные дворцы. В разных районах Золотой Орды достаточно четко выделялись зоны конкретного влияния различных градостроительных традиций - булгарских, хорезмских, крымских и т. п.

Постепенно различные элементы многоэтничной культуры объединялись в одно целое, перерастали в синтез, в органическое сочетание разнообразных черт духовной и материальной культуры разных народов, населяющих Золотую Орду. В отличие от Ирана и Китая, где монгольская культура быстро и легко растворилась без заметных следов, в Золотой Орде в один поток слились культурные достижения разных народов.

Одним из самых полемичных в отечественной историографии является вопрос об отношениях между Русью и Ордой, о степени тяжести так называемого «монголо-татарского ига» и его последствиях для хода русской истории.

В 1237 -1240 годах разобщенные в военно-политическом отношении Русские земли подверглись разгрому и разорению войсками Батыя. Удары монголов по Рязани, Владимиру, Ростову, Суздалю, Галичу, Твери, Киеву оставили у русских людей впечатление шока. После Батыева нашествия во Владимиро-Суздальской, Рязанской, Черниговской, Киевской землях более двух третей всех поселений было уничтожено. Массово вырезались и городские, и сельские жители. Такую или похожую картину рисовали русские летописцы и подавляющее большинство российских историков.

1.  Основная часть

Безусловно, первыми представителями русской историографии были летописцы. Советские исследователи, так или иначе касающиеся данной проблемы, обычно отмечают единодушное отношение русских летописцев к нашествию. Они "единогласны в оценке татарского нашествия как ужасной катастрофы, нанесшей непоправимый ущерб культуре Руси".

Действительно, каких-то кардинальных различий в позициях летописцев нет, но, тем не менее, некоторое разграничение необходимо.. Во-первых, никакого ощущения истинной катастрофы у летописцев не было. Сразу после описания нашествия здесь идёт перечисление местных событий, автор воспринял нашествие как преходящее событие, а фрагментарность её следующих сведений не даёт возможности определить, как было воспринято само появление Орды как нового политического фактора. Из всех новгородских летописных памятников тема ига затронута только в НПЛ, (при этом обширное рассуждение НПЛ старшего извода, подводящее итог рассказу о нашествии, не более чем прямая цитата из относящегося к XI веку "Поучения о казнях Божьих"). В псковских летописях, как и в Житии Довмонта, вообще нет упоминаний о нашествии.

1.1  Лаврентьевская летопись

Она считается относительно лояльно настроенной по отношению к Орде. Обычно это объясняется тяжелыми условиями ига на северо-востоке, где писать правду об Орде было слишком опасно. Не споря с этим заведомо неверном положением (Серапион создавал свои "Слова" именно на северо-востоке), отметим, что Лаврентьевская летопись характеризуется именно антиордынской направленностью. Её известия, относящиеся к XIII веку, явно отредактированы, в некоторых случаях переписаны заново, и подчинены нуждам политики Дмитрия Московского (тогда ещё не Донского).

1.2  Ипатьевская летопись

Ипатьевская летопись также не является аутентичным памятником XIII века, хотя изложение событий в ней заканчивается 1292 годом. Как показал Кучкин, выражения, вроде "тогда же бяхоу все князи в неволе татарьскои", вставлены в летопись значительно позже, ближе к 1425 году. Поступки татар здесь объясняются злобой, коварством, и, что очень показательно, религиозной нетерпимостью. Здесь можно говорить о позднейшей оценке нашествия, но не о синхронном событиям мнении.

Летопись далека от беспристрастности, в ней много и прямых искажений фактов. Очевидное возвеличивание автором Даниила Галицкого вело к соответствующему освещению событий в согласии с его политической позицией. Так, в противоречии с действительностью находится объяснение похода на Литву 1274 года "неволею" русских князей. В действительности галицкие князья просили помощи у Менгу-Тимура, которую тот и оказал, привлекая к походу брянских и смоленских князей. Это не было прямым подчинением русских князей Орде, ведь к Смоленску ордынцы и близко не подходили. В Повести о гибели Михаила Черниговского казнь князя, совершенная по чисто политическим причинам, представлена как мученичество за христианскую веру. "Повесть" очень своеобразно интерпретировала обычаи в Орде, упоминая о вынужденном, насильственном поклонении Михаила языческим идолам.

1.3  Взгляды хронистов разных стран

Метафорические измышления о нашествии, сопряжённые с эсхатологическими ожиданиями, характерны для всех стран, которых коснулось нашествие, вне зависимости от времени пребывания на конкретной территории монгольских войск и степени сопротивления местного населения. При описании монгольских нашествий хронистами самых разных стран использовались на удивление похожие приемы. Эти приемы, безусловно, не являлись исключительной "привилегией" именно XIII века. Сам расцвет жанра "плачей" по городам на арабском Востоке, например. Относится к XII веку, когда описывались бедствия городов Андалусии, некогда процветавших под началом арабов-мусульман, а позднее пришедших в упадок в результате варварских христианских завоеваний. Описания такого рода, как правило, стоятся на контрасте - город-эталон процветания и изящества после покорения иноземцами превращен в груду развалин, где скачут одинокие газели или другие представители местной фауны. Даже в этом противопоставлении заключен стереотип, указывающий на традицию. В чисто литературном плане могли использоваться гиперболы, метафоры, или, как на Руси, псевдореалистические описания.

1.4  Другие мнения

Немногие сохранившиеся произведения нелетописного круга далеко не однозначны. Помимо "Слов" Серапиона Владимирского, специализировавшегося на проповедях по случаям природных и иных бедствий, существуют и другие произведения, в которых оценка отношений с Ордой скорее нейтральна. Плачи Серапиона - прямой показатель суггестии в психологии общества, когда распространение эсхатологических настроений, страх как позиция, овладевают массами, и принимают пандемический характер. Дело здесь не только и не столько в происходящих вокруг бедствиях, сколько в напряжении общества. При оценке "Слов" Серапиона исследователи приводят лишь одну-две фразы, говорящие о жутких последствиях нашествия, забывая не менее страшные выражения, касающиеся отношений между людьми. Возможно, что в позднейшем летописании продолжал производиться, осознанный или нет, отбор сведений, подтверждающий антитатарскую позицию русских князей. Так, в этом свете можно рассматривать судьбу записи о поведении муромского князя в 1237 году, которая сохранилась только в позднейшей "Муромской летописи-топографии". Интересно, что в позднейшем летописании подобным вопросам уделялось значительно меньше внимания. В обществе существовало положительное представление о "правде татарской", наглядно выраженное в письмах Ивана Пересветова, но при этом именно "лютии же поганци татарове" названы корнем вражды русских князей в Прологе 1661 года.

1.5  Былины и фольклор

Совершенно чёткое представление по отношению к Орде сложилось в былинах и фольклоре. В них противопоставляется народ-богатырь и княжеско-боярская верхушка, всегда готовая пойти на соглашение с "погаными". И все же в большинстве былин исторические аналогии соответствуют борьбе с татарами XV века, хотя персонажи присутствуют домонгольские. Роль Москвы в антитатарской борьбе также замалчивается. Такие произведения, как былина об Авдотье-рязаночке, возможно, в некоторых вариантах, привязанная к XIII веку, достаточно редки для былинного круга. Заметим, что считать этот факт отражением позднейших набегов и социальных отношений не приходится, так как летописные сведения (о восстаниях 1262 года, сопротивлении "числу" в Новгороде) свидетельствуют о поляризации настроений в обществе. Из исключений отметим цикл о князе, много раз приводившем на Русь ордынские отряды - Федоре Ярославском. Улусник хана, он удостоился следующих строчек: "Все он суд правый правил/ Богатых и сильных не стыдился / Нищих и убогих не гнушался".

1.6  Мнения в XVIII веке

Тема "ига" становится популярной в XVIII веке в связи с европеизацией общества, когда "азиатчина" и "татарщина" становятся символами отсталости России и начинаются поиски по принципу "кто виноват". Способствовало этому и преобладание в исторической науке фактора обычаев и традиций. В результате дискуссия часто сводилась к поиску культурных влияний и заимствований, повлиявших как на характер государственности Руси, так и самого русского народа. Наряду с этим, происходит движение вперед в фактическом накоплении материала, изучении социально-экономических и политических последствий ига. Но эти темы, разрабатываемые В.Н. Татищевым, позже Н.М. Карамзиным, и каждый раз поднимавшие уровень изучения проблемы на новую ступень, тем не менее остаются несколько в тени, а на поверхности находятся сочинения Леклерка, М.М. Щербатова, А.Ф. Рихтера, И.Н. Болтина.

Если В.Н. Татищев дал лишь описание событий, то Н.М. Карамзин в своих работах поставил ряд проблем, нерешённых и по сей день. Концепция Карамзина отнюдь не сводилась к знаменитому тезису "Москва обязана своим величием ханам". Москва здесь не синоним России и самодержавия. Карамзин так и не смог решить для себя вопрос окраски влияния монгол на Россию. С одной стороны, отставание Руси в XIV-XV вв., по его мнению, вызвано татарщиной, которая "ниспровергла" Россию, "заградила" её от Европы. Борьба с Ордой, по Карамзину, была вопросом самого существования России. С другой стороны, если бы не нашествие, то Русь погибла бы в междоусобицах. Карамзин подчеркивает также развитие торговли в монгольский период, расширение связей с Востоком и роли Руси как посредника в международной торговли. Видимо, "сравнительный метод" Карамзина во многом диалектичен. Ущерб одной категории вызывал развитие другой, что в конечном итоге привело к сохранению целого. К сожалению, эта подсознательно выраженная идея Н.М. Карамзина не получила в будущей историографии практически никакого развития.

Крупнейшим толчком в исследовании нашей проблемы могло стать и объявление в 1822 году Императорской Академией Наук конкурса на написание лучшей работы по вопросу о монгольском влиянии на историю России. К сожалению, крайняя неразработанность источниковой базы (или исторических талантов) привела к тому, что, несмотря на повторное объявление конкурса, первая премия так и не была присуждена. Вопрос оставался во многом в области публицистики, наглядно представленной трудами А.Ф. Рихтера и М.С. Гостева. В историографии XIX века встречаются сочетания заимствований из политических последствий нашествия и ига по Карамзину и рассуждений в духе Рихтера о "обычаях, нравах и одеждах". Типичный пример - работа Н.А. Полевого.

Новое поколение историков, начиная с К.Д. Кавелина, волновал в первую очередь вопрос о политическом устройстве до- и послемонгольской Руси. Господство политической школы привело к тому, что достижения на практическом уровне изучения проблемы в области археологии, востоковедения, нумизматики (работы А.В. Терещенко, В.В. Григорьева, И.Н. Березина, В.Г. Тизенгаузена) оставались в тени, и не были использованы в полной мере в обобщающих работах.

К наиболее позитивным воздействиям нашествия и последующего ига К.Д. Кавелин относил разрушение удельной системы, но в целом внешнее воздействие Орды он оставлял без внимания, делая акцент на "непрерывное" воздействие факторов внутреннего развития Руси. С.М. Соловьёв уделял нашествию и игу ещё меньше внимания, считая его влияние незначительным.

Большой интерес и споры среди историков в 50-60-ые годы вызвала теория "двух потоков" М.П. Погодина. Дискуссия продолжалась еще долгое время, но основное положение Погодина о запустении Киевской Руси в результате походов Батыя и ее последующее заселение выходцами из Карпат в целом были отвергнуты.

Взгляды Н.М. Карамзина получили развитие у Н.И. Костомарова и В.О. Ключевского, (у последнего наряду с заимствованием и развитием теории "новых городов" С.М. Соловьёва). При всей кажущейся разности их взглядов, главным "достижением" ига оказывается у обоих сдерживание междоусобиц, у Н.И. Костомарова и становление единодержавия вообще.

Такое последствие нашествия, как прекращение контактов с Западом, было положительно оценено в трудах первых русских славянофилов. Для Аксакова и Хомякова принципиальные отличия кочевой культуры монгол и городской русских оказались спасительным кругом, не давшей православию потонуть в культуре Запада, нам близкой, но извращённой.

1.7  XIX - XX века

В конце XIX-начале XX века тема нашествия разрабатывается достаточно слабо, в исторической науке превалирует использование данной тематики при появлении новых концепций, вроде концепции Руси-Украины М.С. Грушевского. Однако ряд интересных положений всё же высказывается. Крайне отрицательно оценивал влияние нашествия на последующее развитие Руси М. Любавский. По его мнению, впоследствии поддержанному в советское время, нашествие и иго "надолго и совершенно искусственно" задержали экономическое развитие русских княжеств, а сами князья постепенно превратились в сельских землевладельцев. Положение об ухудшении функционирования волжского торгового пути высказывается А. Пресняковым. Поддержал Любавского и Преснякова в наше время В.А. Кучкин. Несколько выбивается из общего ряда исследований сухая и насыщенная фактами и точным анализом летописных известий работа А.В.Экземплярского.

Но какой-то общей оценки нашествия не появляется вплоть до трудов М.Н. Покровского. М.Н. Покровский разделил факторы, влияющие на развитие страны, на внутренние и внешние "толчки", при этом, по его мнению, вторые являлись второстепенными и могли лишь ускорять развитие, способствуя разрешению внутренних кризисов. Таким кризисом на Руси, по Покровскому, являлся процесс разложения городской Руси X-XII веков, её "перегнивание". Соответственно, общая оценка нашествия исследователем оказывалась положительной, несмотря на противоречивость некоторых его высказываний. Впоследствии практически все пункты концепции М.Н. Покровского подверглись критике А.Н. Насонова.

Революция 1917 года и последовавшая за ней эмиграция разделили русскую историческую школу на два лагеря, в том числе и по отношению к нашествию. Возникшая в конце 20-ых годов как реакция на эсхатологическую атмосферу, царившую в русской эмиграции, евразийская школа, пытаясь найти историко-философское обоснование случившемуся, своеобразно интерпретировала взгляды славянофилов, смешав их с "туранской" концепцией русской истории Н.С. Трубецкого. Основные положения евразийцев сводились к признанию "внутреннего разложения" Руси к середине XIII века и "нейтральности" монгольской культурной среды, позволившей православию сохранить свою идейную чистоту. При этом одновременно признавалось значительное влияние "азиатского элемента" на быт, социальную и политическую организацию, образ жизни и психологию Руси. В целом основной упор делался на концептуальную сторону вопроса, а не на конкретные исторические изыскания. В Советском Союзе в это время появляются первые значительные работы, полностью посвящённые вопросам нашествия и его последствиям. Лучшей работой такого рода, стала книга А.Н. Насонова "Монголы и Русь". Анализ межкняжеских столкновений и влияния на них ордынской дипломатии, данный в этой книге, стал классическим образцом подобного исследования. Постепенно формируется мнение о катастрофических последствиях нашествия, призванное объяснить причины отставания России, а после и СССР, от западных стран. Мнение, сформулированное ещё А.С. Пушкиным, становится господствующим как в специальной литературе, так и в школьных и в вузовских учебниках, а постепенно, в том числе и через талантливые произведения В.Г. Яна, в широких кругах населения. Все конкретные достижения в этой области заслоняются застывшей догмой, вскоре после войны вроде бы получившей археологическое подтверждение в трудах М.К. Каргера и Б.А. Рыбакова и наглядно сформулированной в работах К.В. Базилевича. Таким образом, выстраивается своеобразная пирамида, когда исследователь данной узкой области в начале своей работы оказывается вынужден повторить предложения о "катастрофических последствиях", другой учёный, также работающий в этой области, ссылается уже на него и тезис получает многотонную систему поддерживающих его ссылок, хотя за ними стоит опять-таки тезис и не более.

Идеи евразийцев уже в наше время нашли свое развитие в глобальной этнологической концепции Л.Н. Гумилева. К сожалению, многократно отмеченное своеобразное отношение автора к одним источникам при не всегда точном анализе других и безусловном доверии к третьим дало повод к разнокалиберной критике, в чем-то похоронившей под собой достижения новой методы исследователя.

1.8  Отношение западных историков

Западные историки в основном придерживались т.н. "смягченной" концепции ига, впервые сформулированной в работах Ф. Грэхэма и Дж. Куртэйна. Под влиянием идей евразийской школы эта концепция стала все более расходиться с позициями советской исторической школы. Труд Г.В. Вернадского, хотя и признавал тяжелые последствия нашествия и ига, но, как и в других трудах западных историков, в нем признавался лишь общий (т.е, размытый) политический контроль Орды над русскими землями в первые сто лет ига. Менее громоздкий, но не менее интересный труд Дж. Феннела стал рубежом нового этапа в изучении проблемы. Для советской школы он стал своего рода стимулом, вызовом. Основными, опорными пунктами книги являются отказ от взгляда на нашествие как причину всех бедствий Руси и привлечение внимания к анализу психологии отношений между субъектами исторического процесса. Видны в этой книге, как и в труде Гальперина, попытка избавиться от наносных обобщений евразийской школы. Однако все основные проблемы, затронутые в работе Феннела, до сих пор остаются без ответа.

Глубокую недостаточность разработки темы доказывают появление в последние время около- и фантастических работ, вроде книг Гордеева или А.Т. Фоменко, опирающихся на существенные пробелы и противоречия в на первый взгляд стройной системе взглядов отечественной историографии.

В то же время огромное количество работ, в той или иной мере посвященных нашествию и его последствиям, открывают широкий простор для появления обобщающих работ, свободных от какой-либо идеологической нагрузки.

Заключение

Трудно сомневаться, что агрессия монголов принесла жестокие несчастья русскому народу. Но в историографии имелись и другие оценки. Так, в 1930 году М. Нечкина писала: «Жестокости и «зверства» татар, на описание которых русские историки-националисты не жалели самых мрачных красок, были в феодальную эпоху обычным спутником любых феодальных столкновений... Трудовое население покоряемых татарами земель зачастую рассматривало их в начале покорения как союзников в борьбе против угнетателей - русских князей и половецкой аристократии». Смягченную оценку батыева погрома Руси пытался дать Л.Н. Гумилев, но и он не мог затушевать жестоких расправ монголов над русскими в конце 30 - начале 40-х гг. XIII в.

Монгольское нашествие нанесло жестокую рану русскому народу. Завоеватели в течение первого десятка лет после нашествия не брали дань, занимаясь только грабежами и разрушениями. Но такая практика означала добровольный отказ от долговременных выгод. Когда монголы осознали это, начался сбор систематизированной дани, ставшей постоянным источником пополнения монгольской казны. Отношения Руси с Ордой приняли предсказуемые и устойчивые формы - рождается явление, получившее название "монгольское иго". При этом, однако, практика периодических карательных походов не прекращалась до XIV в. По подсчетам В.В. Каргалова, в последнюю четверть ХШ в. Орда провела не менее 15 крупных походов. Многие русские князья подвергались террору и запугиванию с целью не допустить с их стороны антиордынских выступлений.

Русско-ордынские отношения были непростыми, но сводить их только к тотальному давлению на Русь было бы заблуждением. Еще С.М. Соловьев четко и однозначно «развел» период опустошений русских земель монголами и последующий за ним период, когда они, живя вдалеке, заботились только о сборе дани. При общей негативной оценке «ига» советский историк А.К. Леонтьев подчеркивал, что Русь сохранила свою государственность, не была прямо включена в состав Золотой Орды. Негативно влияние монголов на русскую историю оценивает А.Л. Юрганов, но и он признает, что хотя «непокорных унизительно наказывали... те князья, которые охотно подчинялись монголам, как правило, находили с ними общий язык и даже более того - роднились, подолгу гостили в Орде». Многие русские князья становились - по выражению Юрганова - «служебниками» монгольских ханов.

Н.М. Карамзин считал, что зависимость от монголов способствовала преодолению раздробленности русской земли, созданию единой государственности, подводя русских к мысли о необходимости объединения. Разделяя эту мысль, В.О. Ключевский выделял еще одну сторону власти монгольского хана над русскими князьями - он полагал, что она выступала для Руси в качестве объединительного фактора и что без арбитража Орды «князья разнесли бы Русь в клочья» своими усобицами.

Л.Н. Гумилев категорически отвергал понятие «монголо-татарское иго», называя его мифом. При этом он утверждал, что «...говорить о завоевании России монголами нелепо, потому что монголы в 1249 году ушли из России, и вопрос о взаимоотношениях между Великим монгольским Улусом и Великим княжеством Владимирским ставился уже позже и решен был в княжение Александра Невского, когда он добился выгодного союза с Золотой Ордой».

Писатель Б. Васильев одну из своих статей прямо озаглавил «А было ли иго?», приводя доводы в пользу добровольности русско-ордынского союза, говоря о дани как законной плате монголам за охрану русских границ, о фактах участия русских войск в организованных монголами военных походах. (Действительно, русские отряды участвовали в завоевании Северного Кавказа, Южного Китая и др.).

В свою очередь, публицист В. Кожинов, не отрицая монгольского ига, отвергает тезис о его чрезвычайной обременительности для русского народа. При этом он ссылается на исследование историка П.Н. Павлова «К вопросу о русской дани в Золотую Орду», опубликованное в 1958 году. Согласно выкладкам, приведенным в этой работе, выявляется, что в среднем на душу населения годовая дань составляла всего лишь 1 - 2 рубля в современном исчислении. Такая дань не могла быть тяжелой для народа, хотя она сильно ударяла по казне русских князей.

Специфику составляло и то, что угнетение не было прямым: угнетатель жил вдалеке, а не среди покоренного народа. Такая форма зависимости не направлялась на отдельно взятые личные интересы, а связывала их круговой порукой. По мере ослабления Орды угнетение теряло остроту.

Своеобразие русско-ордынских отношений становится понятным только в контексте той исторической эпохи. В середине XIII века децентрализованная Русь подверглась двойной агрессии - с Востока и с Запада. При этом западная агрессия несла несчастья никак не меньшие: она была подготовлена и финансирована Ватиканом, заложившим в нее заряд католического фанатизма. В 1204 году крестоносцы разграбили Константинополь, затем обратили взоры к Прибалтике и Руси. Их давление было не менее жестоким, чем у монголов: немецкие рыцари поголовно уничтожали сербов, пруссов, ливов. В 1224 году они вырезали русское население города Юрьева, ясно дав понять, что ждало бы русских в случае успешного продвижения немцев на восток. Цель крестоносцев - разгром православия - затрагивала жизненные интересы славян и многих утро - финнов. Монголы же были веротерпимы, духовной культуре русских они всерьез угрожать не могли. И в отношении территориальных захватов монгольские походы заметно отличались от западной экспансии: после первоначального удара по Руси монголы отошли назад в степь, а до Новгорода, Пскова, Смоленска они вообще не дошли. Католическое же наступление шло по всему фронту: Польша и Венгрия устремились на Галицию и Волынь, немцы - на Псков и Новгород, шведы высадились на берегах Невы.

Как писал крупнейший русский историк Г.В. Вернадский, «Русь могла погибнуть между двух огней в героической борьбе, но устоять и спастись в борьбе одновременно на два фронта она не могла. Предстояло выбирать между Востоком и Западом».

Список литературы

1.)Борисов Н.С. Отечественная историография о влиянии татаро-монгольского нашествия на русскую культуры.// Проблемы истории СССР. Вып.V. М., 1976.

2.)Кучкин В.А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников (XIII - пер. четв. XIV В.).// Русская культура в условиях иноземных нашествий и войн X - н. XX вв.

3.)Прохоров Г.М. Кодикологический анализ Лаврентьевской летописи, // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1972.; Прохоров Г.М. Нашествие Батыя ( по русским летописям).// ТОДРЛ. Т. XXVIII. Л., 1974.

4.)Татищев В.Н. История Российская. Т.

5.)Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IV.

6.)Щербатов М. История Российская от древнейших времен. Т.3. М., 1771.

7.)Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. Берлин., 1925.

8.)Насонов А.Н. Монголы и Русь. М.-Л., 1970.

Реферат по Отечественной истории на тему Историография о монголах Чита 2010 Введение В начале XIII века монгольские племена, объединенные под властью Чингисхана, начали завоевате

 

• 14:21 05 Июля 2016
  Российско-китайский медуниверситет откроет магистерскую программу по TCM
• 01:21 05 Июля 2016
  На форуме МГУ Россия и Китай обсудят научно-образовательное сотрудничество
• 11:00 04 Июля 2016
  Реморенко: "ЕГЭ-туризм" в России сходит на нет
• 10:52 04 Июля 2016
  Летняя российско-австрийская школа откроется в Москве
• 15:31 01 Июля 2016
  В СПбГУ могут воссоздать географический факультет

Заказать уникальную работу