Содержание

Введение. 3

Глава 1. Адвокатура дореформенного периода. 7

Глава 2. Российская адвокатура 19 – начала 20 в.в. 13

2.1. Первые проекты об адвокатуре. 13

2.2. Организация деятельности адвокатуры.. 18

2.3. Проекты реформы адвокатуры.. 35

Глава 3. Адвокатура в России в 20 веке и в современный период. 39

3.1. Адвокатура в период революций 1917 г. 39

3.2. Адвокатура при СССР. 46

3.3. Адвокатура в РФ.. 61

Заключение. 71

Библиография: 75

Введение

Тема о развитии русской адвокатуры была выбрана мною не случайно. История адвокатуры, как впрочем и вся история России, являет нам ярчайший пример беспрерывной борьбы. И оглядываясь на путь, пройденный адвокатурой, от далекого дореформенного периода до наших дней, ясно видишь все сложности социальных и правовых исканий России.

Говорят, что на ошибках учатся. И оглядываясь назад, я думаю, можно будет впредь избегать и множество неверно сделанных шагов, и принять во внимание положительные примеры прошлого. Это необходимо особенно сейчас, когда в судьбе адвокатуры наступает новый поворот, когда она пытается встать на одну ступень с западными адвокатами, стать полноценным звеном в цепи государство-общество. Вся история адвокатуры, от далекого дореформенного периода и до наших дней, раскрывает перед нами все сложности пути России в ее социальных и правовых исканиях.

С момента зарождения в России института адвокатуры, отношение к нему и органов государственной власти, и общества в целом, постоянно менялось. Но никогда равнодушным к себе общественное мнение адвокатура не оставляла, напротив, она вызывала живейший интерес, хотя практически никогда стоящие перед современными адвокатами проблемы не были обществу понятны. Но это не было единственной трудностью адвокатуры. Ведь было еще то, что власть в России питала против адвокатуры какое-то неодолимое предубеждение.

Однако не следует считать, что такое предубеждение против адвокатуры составляет какую-либо национальную или вообще специфическую особенность. Данное предубеждение встречалось весьма нередко и при самых разнообразных обстоятельствах, но непременно при одном условии – при отсутствии принципа законности и господства произвола.

Россия не была единственной страной со странными предрассудками в отношении адвоката. В такой схожей с Россией стране как Франция, борьба власти против адвокатуры была не менее ожесточенной. Так, учредительное собрание Франции 2 сентября 1790 года постановило уничтожить сословную организацию адвокатуры. А Наполеон I по поводу представленного ему проекта организации адвокатуры писал: «Пока я буду носить шпагу, я не подпишу подобного декрета. Я хочу, чтобы можно было отрезать язык всякому адвокату, который употребил его против правительства». Точно также во времена второй реставрации были люди, которые громко кричали, что адвокат, защищающий политического преступника, делается сообщником в преступлении.

Итак, мы подошли к тому основному, на чем базировались в своих объяснениях против адвокатуры монархи и властители – это политическая роль, которую она играла и продолжает играть.

Именно политический мотив во враждебном отношении к адвокатуре выдвигали и представители абсолютизма, и страстные деятели революции. Не потому вовсе, что, как объясняла Екатерина II, адвокатура защищает то справедливое, то несправедливое, а напротив, именно потому и постольку, поскольку она неустрашимо исполняет свой высокий долг. Понятно поэтому, что чем меньше в стране законности, чем безудержнее господствует произвол, тем враждебнее и нетерпимее должна относится власть к адвокатуре. А отсюда и политическая окраска, которою характеризовалась профессия адвоката и которая подчас приобретала весьма яркие оттенки. Нужно твердо помнить: не профессия адвоката сама по себе, а такое или иное отношение к ней власти придает профессии то более, то менее яркий политический оттенок, порою застилающий самое существо профессии. Исполняя свой профессиональный долг, отстаивая силу закона и протестуя против всяких на него посягательств, адвокат тем самым выступает против правительства, поскольку оно само насаждает произвол, и при таких условиях государственной жизни приобретает «противоправительственный» характер.

Таким образом, налицо актуальность сформулированной темы работы, которая позволяет не только определить новые подходы к исследованию истории российской адвокатуры.

История адвокатуры в России исследуется достаточно подробно, особенно в свете последних демократических преобразований.

Отдельные стороны проблемы истории и роли адвокатуры неоднократно рассматривались в литературе. Общетеоретические аспекты истории адвокатуры разрабатывали такие ученые, как Грудцына Л.Ю., Гулиев В., Шаламов М.П. и др.

В работе используются работы ученых, таких как Резник Г.М., Кучерена А.Г., Деханов С. А., Исанов С.Н. и других.

Цель и задачи исследования вытекают из актуальности и степени научной разработанности проблемы.

Целью представленной работы выступает комплексный историко-правовой анализ адвокатуры в России, проведенный по следующим направления:

-            всесторонний анализ истории происхождения и развития адвокатуры в России;

-            рассмотрение проблем содержания данного социально-правового института на современном этапе развития российского общества.

В рамках данных направлений предполагается решить следующие задачи:

-            выявить основные тенденции и механизмы развития российской адвокатуры;

-            определить содержание адвокатской деятельности и роль адвокатуры на современном этапе;

-            рассмотрение проблем исторического и правового характера, которые присущи действующему законодательству об адвокатуре.

Объектом научного анализа настоящей работы является история адвокатуры как историко-политическое явление социальной действительности.

Предметная направленность определяется выделением и изучением, в рамках заявленной темы, работ отечественных авторов.

Методологической основой исследования является диалектический метод. В ходе исследования использовались общие и частнонаучные, а также специальные методы познания.

Общими явились методы анализа и синтеза, индукции и дедукции, наблюдения и сравнения. В качестве общенаучных методов, с помощью которых проводилось исследование, использовались метод структурного анализа, системный и исторический методы. В качестве частнонаучного метода выступил конкретно-социологический. К специальным методам, использовавшимся в работе, следует отнести сравнительный, исторический.

Данные методы позволили наиболее последовательно и полно рассмотреть различные аспекты революции в рамках цели и задач исследования.

Научная новизна исследования заключается в том, что оно представляет собой одну из попыток комплексного теоретического анализа истории российской адвокатуры.

Глава 1. Адвокатура дореформенного периода

Чтобы понять все трудности на пути становления русской адвокатуры в первую очередь необходимо вспомнить, что же было в России до судебной реформы 1864 года.

Оглядываясь, в дореформенный период истории российской адвокатуры нам раскрывается вся безотрадность организации судебного представительства того времени. Чем же было это прошлое, и действительно ли в последствии с появлением «маленькой общины» прежний режим сгинул весь, без остатка? Ответить на эти вопросы будет не трудно, ведь законы того времени отличаются чрезвычайной краткостью в отношении судебного представительства.

В сравнительном изложении главных оснований судоустройства, существовавшего во время подготовки судебной реформы, и новых предположений, Государственная канцелярия так характеризует действующий порядок организации судебного представительства: «В настоящее время присяжные стряпчие находятся только при коммерческих судах; поверенными же по делам, производящимся в общих судебных местах, могут быть вообще все те, коим законом сие именно не воспрещено; к числу сих последних принадлежат: малолетние, духовные особы, монахи, чиновники, состоящие на службе, в тех местах, где они служат; люди, лишенные по суду доброго имени или подвергшиеся по суду телесному наказанию, и т.д.». Кроме того существовало еще постановление о «записке» ходатаев в контору адресов и уплате ими адресного сбора, как относящимися к классу людей, отправляющих разные должности в частных домах по найму и в других условиях.

Перечисленными правилами законодатели и ограничились в вопросе установления судебного представительства. А отсюда уже напрашивается вывод о том, что законодательной основы стряпчества и адвокатуры в то время не было вообще. И говорить о их существовании в России, как юридического института, совершенно бессмысленно.[1]

Но несмотря на столь печальное обстоятельство это ничуть не помешало «судохождению» сложиться в весьма определенное социальное явление, которое играло в общественном быту достаточно видную роль. А ярчайшим примером, подтверждающим сей факт, является изображение типа стряпчего в произведениях русских классиков того времени, являющего собой образ этакого пройдохи. Тогда же, хотя еще довольно робко, высказывались мнения о том, что нельзя исключать возможность появления в этой среде людей и образованных, и благонадежных. Но суровая действительность и условия оправления правосудия не были благодатной почвой для появления таких людей и ставили подобные высказывания под большое сомнение.

После подобного утверждения думаю самое время вспомнить, что же собой представлял дореформенный суд. То, что происходило в «старом» суде с большим трудом можно назвать правосудием. Несмотря на наличие законов зачастую вовсе не они решали исход гражданского или уголовного дела. Практически во всех делах роль закона играли либо громкие имена богатых сторон, либо влиятельные знакомства с высокопоставленными людьми. Личное влияние и закулисные средства воздействия на судебную канцелярию – вот неписаный закон на который опирался суд в принятии решения.

А вот, что писал о дореформенном суде русский юрист и общественный деятель И.С.Аксаков: «При одном воспоминании о нем волосы встают дыбом, мороз дерет по коже!.. Мы имеем право так говорить. Пишущий эти строки посвятил служебной деятельности в старом суде первые лучшие годы своей молодости... Он изведал вдоль и поперек все тогдашнее правосудие, в провинции и столице, в канцеляриях и в составе суда... Это было воистину мерзость запустения на месте святом. Со всем пылом юношеского негодования ринулся он, вместе со своими товарищами по воспитанию, в неравную борьбу с судейской неправдой, и точно так же, как иногда и теперь, встревоженный этим натиском, наш кривосуд поднимал дикий вопль: « вольнодумцы, бунтовщики, революционеры! « Помним, как однажды молодой обер – секретарь, опираясь на забытую и никогда не применявшуюся статью Свода Законов, отказался скрепить истинно неправильное постановление, благоприятствовавшее людям, занимавшим очень видное положение в высшем обществе, – и с каким шумом и гневом встретили сановные старики такое необычайное дерзновение! Помним, как рябой нахал со знатным именем подавал нашему товарищу для доклада присутствию свое письменное оправдание, рекомендуясь, что по милости царской он – сын барской, и как никакими доводами нельзя было предотвратить пристрастного « барскому сыну « решения. Пред нами невольно встают воспоминания – одно возмутительнее другого. Какие муки, какие терзания прочувствовала душа, сознавая бессилие помочь истине, невозможность провести правду сквозь путы и сети тогдашнего формального судопроизводства!...»[2]

Эти строки являются неоспоримым доказательством, что при таком судопроизводстве честным и благонадежным ходатаям делать нечего. И такая система судопроизводства порождала ситуацию, где участие стряпчего было достаточно формальным и сводилось к рукоприкладству и составлению различных бумаг, а его задача при этом состояла в том, чтобы как можно сильнее запутать и затянуть дело, а также найти средства воздействия на канцелярию суда. И к стряпчему обращались именно за этим, и с этой точки зрения оценивались его способности и знания.

Самое интересное то, что законодатели прекрасно знали о таком положении стряпчих. И в доказательство моего убеждения хочу привести характеристику, данную стряпчим Комиссией по составлению законов в 1820 году: «В России те, кои носят имя стряпчих, находятся в таком неуважении, какого большая часть из них заслуживает, судя по примерам, как некоторые из них исполняли принятые на себя обязанности, о чем могут засвидетельствовать самые присутственные места. Кто может с благонадежностью вверить им попечение о своих выгодах и положиться на них. Случалось, что они помогали той и другой стороне, затягивали и запутывали дела, и вместо того, чтобы мирить тяжующихся, по невежеству ли или с умыслом, раздражали их еще более и всегда почти бывали главнейшими виновниками ябед и несправедливых, неясных решений в низших инстанциях, которые потом столь трудно, а иногда и невозможно переделать в высшей инстанции».[3]

Это положение, официально констатированное, оставалось неизменным до самого конца дореформенного периода.

Однако стряпчие были не единственными кто занимался «хождением по делам». Со стряпчими конкурировали чиновники, которым запрещалось выступать поверенными только в тех местах, где они служат. Недоверие к стряпчим многих подталкивало прибегать к помощи чиновников, так как считалось, что человек самый сведущий в законах, но без связей, не скоро добьется желаемого в суде. Зная это чиновники, чье жалование было не слишком большим, охотно брали на себя хождение по чужим делам.

Однако все чаще стал возникать вопрос насколько возможно совмещение государственной службы с занятием стряпчеством. Причиной было наличие жалоб на чиновников занимающихся такого рода делами в судах. Вот тогда то Председательствующий Сенат и поставил перед собой вопрос, могут ли чиновники, находящиеся при должностях, иметь хождение по делам частных лиц в присутственных местах? Подобранные прецеденты, в виде Указов из Полного Собрания Законов, разрешили данный вопрос отрицательно. Но в из-за отсутствия точных и определенных постановлений, на подобные случаи, было решено довести возникшую проблему до Императора, для принятия окончательного решения и вынесения необходимого Указа. Так впервые возник законодательный вопрос, касающийся судебного представительства, переданный для предварительного рассмотрения в Комиссию составления законов. Но Комиссия значительно расширила рамки поставленной перед ней задачи, и найдя что создавшееся положение «это зло органическое», пришла к выводу о необходимости ввести в России институт стряпчества «ссылаясь на пример иностранных государств». Основываясь на таких выводах Комиссией, был создан проект постановления об учреждения сословия стряпчих в России. В проекте также предусматривалась неизбежность перемен в судопроизводстве, при учреждении стряпчих, которые послужат поводом для исправления имеющихся недостатки. Далее проект предусматривал введение запрета для чиновников, состоящих на службе, заниматься стряпчеством, с некоторыми исключениями и ответственностью за «ослушание» закона. В проекте также были предусмотрены обязанности стряпчих и их ответственность за определенные нарушения, а также необходимость создания «особой управы или Совета, избираемого стряпчими между собой, под покровительством министра юстиции» и обязанности указанного Совета.[4]

Печально, что данный проект никакого дальнейшего движения не получил, но вместо этого в 1832 году была сделана частичная попытка ввести некоторую организацию в представительство сторон для коммерческих судов. С этой целью был создан институт присяжных стряпчих. Но и от этой реформы уже заранее ничего нельзя было ожидать, исчерпываясь усилением надзора и репрессий, она ничего по существу не меняла. Присяжные заседатели не внесли ни малейшего штриха в картину создавшегося положения. Поэтому неудивительно, что в замечаниях, доставленных от членов Государственного Совета и из Министерства Юстиции на проект положения о присяжных поверенных, критики проекта ссылаются на институт присяжных стряпчих, как на доказательство от противного. «Разительным примером могут служить существующие ныне при коммерческих судах присяжные стряпчие, которые, несмотря на 20-летнее существование, не приобрели в публике решительно никакого доверия и ни малейшего авторитета»; и это вполне закономерно, т.к. при коммерческих судах присяжные стряпчие играли ту же роль канцелярских чиновников, но только под другим названием.

«Определяемые по непосредственному усмотрению председателя настоящие присяжные стряпчие коммерческих судов вовсе не соответствуют своему назначению. Они, вследствие существующего порядка их определения, если не хуже, то ни в каком случае не лучше вольнопрактикующих ходатаев». [5]

Глава 2. Российская адвокатура 19 – начала 20 в.в.

 

2.1. Первые проекты об адвокатуре

К концу 50-х годов 19 столетия, необходимость проведения судебной реформы уже не является просто мыслью прогрессивных общественных деятелей, она приобретает характер неумолимой действительности.

По условиям времени реформа должна была совершиться в направлении введения состязательного начала, как основного регулятора судебного процесса, совпадая при этом с господствовавшим тогда убеждением, что состязательный процесс является самым древним и самым естественным, а потому единственно верным способом судопроизводства. При введении такой формы процесса, учреждение сословия адвокатов становится просто необходимостью, и конечно было бы логично, если вся энергия законодателя будет специально направлена на коренную реформу адвокатуры. Однако как это ни странно, именно здесь вдруг возникает опасность в осуществлении реформы правосудия вообще.

Дело в том, что общественное мнение было убеждено, что одной из первейших причин безсудия в России является отсутствие правильно организованной адвокатуры. Но этот факт не только не способствовал разработке законов в направлении организации сословия адвокатов, а наоборот, как я уже упомянула выше, служил угрозой проведения судебной реформы.[6] Причину такого странного настроя общества, в решении данного вопроса, думаю, необходимо рассмотреть более полно.

О том, что ходатаи по делам были совершенно неизбежным порождением господствовавшей тогда системы судебного процесса, я думаю объяснять не нужно. Но ведь принимая правила такого правосудия, они, в свою очередь, оказывали еще большее влияние на дальнейшую его деморализацию. То есть мы видим, как причина безнадежно переплетается со следствием. И учитывая то, какую выдающуюся роль играли ходатаи в общественной жизни, вывод общества не замедлил себя ждать – основной причиной всех зол являются ходатаи.

И вот теперь нам будет ясно, почему ко времени разработки судебной реформы против института адвокатуры существовало такое сильное предубеждение. И именно поэтому в 1857 году обсуждение Государственным Советом основных положений судебной реформы началось с чтения Высочайшего повеления, которым воспрещалось касаться 2-х вопросов – о суде присяжных и об адвокатуре. И пытаясь, подстроится под ситуацию, когда нельзя затрагивать тему адвокатуры и в то же время необходимо выполнять неумолимые требования состязательного процесса, остальные проекты того времени выглядели какими-то недоработанными и «куцыми».

После внесения на обсуждение Государственного Совета проектов судебной реформы, а также введения запрета на тему касающуюся адвокатуры, мнения служащих Министерства Юстиции сильно разделились.

Особенно видимые разногласия были именно по вопросу необходимости введения сословия адвокатов. Одни считали, что введение этого сословия не только возможно, но даже необходимо, так как для этого есть и предпосылки, и люди с достаточными юридическими познаниями. Другие же наоборот, считали, что в связи с отсутствием в России сословия адвокатов на момент проведения судебной реформы, понадобятся предварительные меры для создания такого сословия, а это может значительно отсрочить осуществление реформы.[7]

Итак, мы видим, что, не только критика в адрес адвокатуры была достаточно резкая, но и мнения о необходимости ее введения различны. Однако, несмотря на подобные обстоятельства и вопреки всему, к Императору со всеподданейшим докладом о необходимости организации у нас адвокатуры вошел граф Блудов. И очень интересно то, что пишет об этом сам граф: «На одном из всеподданейших докладов моих, в котором упоминалось между прочим, о предположении иметь при судах официальных поверенных, коим тяжущиеся могли бы вверять хождение по делам, и о том, что замена такими поверенными, которых следовало бы назвать присяжными стряпчими, нынешних частных ходатаев была бы весьма полезной не только для тяжущихся, но и для хода правосудия и облегчила бы усовершенствование нашего судопроизводства гражданского, Государь Император изволил собственноручно отметить: «если Вы признаете мысль эту действительно полезною, то можно бы ее предложить при будущем обсуждении устава о судопроизводстве в Совете».[8]

Результатом этого высочайшего повеления и был первый «проект постановления о присяжных стряпчих», впоследствии вошедший в IV том «Дела о преобразовании судебной части».

Весной 1859 года проект обсуждался в 2-х заседаниях Соединенных Департаментов – гражданском и законов, Государственного Совета. В первую очередь было решено, что название присяжный стряпчий необходимо заменить на присяжный поверенный, таким образом, в проект был введен элемент новизны, правда по сути чисто внешний. Далее решился вопрос о необходимости создания Совета присяжных поверенных, так как «поверенные должны составлять не независимое сословие, а учреждение, состоящее под надзором высшей судебной власти в Империи».

Но, по моему мнению, единственным серьезным и по настоящему деловым вопросом, поставленным Соединенными Департаментами при обсуждении проекта был тот, который касался обязательности участия адвокатов в процессе. И именно на решении этого вопроса мне хочется заострить внимание.

Дело в том, что проект графа Блудова не только не устанавливал обязательного участия адвокатуры в процессе, но и вообще предоставлял тяжущимся выбирать себе для хождения по делу либо присяжных стряпчих, либо поверенных из частных лиц. Но Государственный Совет поставил вопрос по – другому: «Должно ли хождение по делам непременно быть поручено присяжным поверенным или это может быть предоставлено и самим тяжущимся?». И такая постановка вопроса была вовсе не случайна.

В своем проекте граф Блудов отказался от принципиальных соображений о необходимости введения адвокатуры. Он мотивировал свое предложение чисто практическими соображениями процессуальных удобств: поверенные проживают в тех городах, где находится суд, и поэтому сроки ведения дел могут быть укорочены; поверенные настолько осведомлены в законах, что обременять уставы множеством мелких формальностей не будет необходимости. Но из этого уже следует обязательность участия адвокатуры в процессе. Однако Государственный Совет считал, что если процесс будет рассчитан на ведение дел только поверенными, а ведение дел самими тяжущимися будет проигнорировано, то такая реформа в конечном итоге не только не улучшит, а наоборот ухудшит положение судопроизводства.[9]

Рассуждая так Государственный Совет, пришел к выводу, что введение обязательного участия адвокатов в процессе не нужно и постановил, что тяжущиеся «отныне впредь могут давать доверенности на хождение по тяжебным делам их, в судах того города, где состоят присяжные поверенные, только принадлежащим к числу сих поверенных». Но, устанавливая адвокатскую монополию, проект вместе с тем возлагает на присяжных поверенных и обязанность вести поручаемое ему дело. Об отказе от предъявления в суд требований тяжущегося присяжный поверенный должен возможным поручить ведение дела другому поверенному, тяжущемуся предоставляется право сообщить Совету и, если Совет не находит выбрать себе поверенного из числа лиц, которые не принадлежат к сословию.

Далее проект Соединенных Департаментов должен был быть внесен на окончательное рассмотрение Общего Собрания Государственного Совета. Однако вместо этого он был разослан, вместе с рассмотренным тогда же проектом устава гражданского судопроизводства, членам Государственного Совета и чинам Министерства Юстиции для дачи заключения.

На предложенный проект о присяжных поверенных было принесено множество замечаний. Они очень ярко и живописно обрисовывают ситуацию, в которой создавалось сословие адвокатов. Одна из объяснительных записок к проекту, в противоположность общественному мнению, которое настойчиво требовало создание класса адвокатов из совершенно новых источников, подчеркивает, что ничего нового проект не вводит, и заботливо делает указания, что «цель их (т.е. присяжных стряпчих) установления не иная, как лучшее устройство такого порядка, который давно уже введен обычаем, или, лучше сказать, – необходимостью, и что только по названию это «новый», так сказать (!), элемент официальных поверенных».[10]

По моему же мнению задача авторов этой записки заключается совсем не в том, чтобы подкрепить и выяснить те основания, при которых сословие адвокатов будет правильно функционировать, а чтобы в очередной раз оправдать шаг создания этого сословия и развеять страхи.

Необходимо также отметить, что, как и сам граф Блудов, все служащие чиновники сразу же и единодушно отвергли возможность названия стряпчих адвокатами. По их мнению, единственное, что необходимо было сделать, это присовокупить к названию стряпчий приставку присяжный. Это как бы подтверждало то, что благонадежность стряпчих была одобрена самим правительством. Этот момент является очередным доказательством того глубокого закоренелого недоверия чиновников к адвокатуре и подчеркнутая опаска при создании этого института.[11]

Все поступившие на проекты замечания позже образовали собой часть III Свода замечаний, составляющих XI том «Дела о преобразовании судебной части».

После всех обсуждений и внесения замечаний, проект о присяжных поверенных, в окончательной редакции, составил 32 статьи, и его оставалось лишь внести в Общее Собрание Государственного Совета. Но этого опять не случилось, так как именно в то время произошло событие, являющееся, по общепринятому мнению, поворотом в истории судебной реформы.

2.2. Организация деятельности адвокатуры

В 1857 году II Отделением Собственной Его Величества канцелярией было разработано и внесено в Государственный Совет тридцать законопроектов: гражданских, уголовных, по судопроизводству и др. И в период с ноября 1857 по сентябрь 1859 г.г. Государственный Совет был занят рассмотрением указанных законопроектов. В октябре 1859 года рассмотренные проекты были напечатаны и разосланы как членам Государственного Совета, так и «опытным юристам, замечания коих признано было полезным иметь». Замечания были получены и сформированы в своды (об одном из которых я уже упоминала выше). После этого заседания Государственного Совета, посвященные теперь уже рассмотрению замечаний, были возобновлены и работа близилась к концу. Однако в октябре 1861 года вернувшийся из поездки в Крым Император Александр II, вдруг повелевает предоставить ему все сведения о ходе работ Государственного Совета по судопроизводству и судоустройству.

Рассмотрев предоставленную информацию Император пришел к выводу, что прежде чем внести положения и уставы по предмету судопроизводства и судоустройства в Общее Собрание Государственного Совета, их необходимо обсудить для решения главных основных начал. 23 октября 1861 года Императором Александром II было принято Высочайшее повеление, в соответствии с которым дальнейшее течение работ было приостановлено и вместо этого было велено составить «общую записку обо всем, что может быть признано относящимся к главным основным началам предположений для устройства судебной части в Империи, так, чтобы сия записка обнимала в возможной полноте и ясности все многоразличные предметы, к сей части принадлежащие».[12]

На первый взгляд это повеление кажется немного странным, ведь положение дел находилось в том состоянии, когда проекты оставалось лишь рассмотреть в Общем Собрании Государственного Совета, а составление объяснительной записки могло бы замедлить ход всего дела. Но это только видимость, так как на самом деле сущность Величайшего повеления состояла в том, чтобы дать работам новое направление по преобразованию судебной части. Это выражается в том, что из ведения II Отделения были изъяты все дела, находящееся там с 1848 года. А переданы они были в ведение Государственной Канцелярии, которая работала совместно с юристами, вызванными по особому повелению Императора. Исходя из изложенного выше можно предположить, что в работах по преобразованию судебной части должен наступить решительный перелом, который оправдает все возложенные на него надежды. Рассматривая этот момент я думаю не имеет смысла касаться вопроса преобразования судебной части во всем объеме, и поэтому остаюсь в рамках проекта о присяжных поверенных. Проект о присяжных поверенных, переработанный Соединенными Департаментами из первоначального проекта графа Блудова, и в котором, как утверждали «Замечания» нет ничего нового, тем не менее не был отвергнут. Наоборот, именно этот проект был взят Государственной Канцелярией за основу для составления Основных Положений.

 Основные Положения, касающиеся организации присяжных поверенных, составили 16 статей и практически полностью воспроизвели проект Соединенных Департаментов, но однако имели место и некоторые довольно существенные отличия. Некоторые носили характер только редакционных исправлений. Например, в проекте говорилось, что в присяжные поверенные «определяются», а вот Основные Положения более правильно трактуют, что к числу присяжных поверенных могут «приписываться».[13] Еще одно отличие состоит в том, что сохраняя председательствование в Совете за прокурором Судебной Палаты, Основные Положения делают робкий шаг вперед и упоминают в особой статье о председателе, которого присяжные поверенные избирают из своей среды и который замещает прокурора в Совете, в случае его болезни или отсутствия. И само собой разумеется, что установление адвокатской монополии не осталось без изменений, Основные Положения заранее фиксировали количество поверенных и вводили монополию там, где есть не менее десяти присяжных поверенных. Но самым важным дополнением введенным Основными Положениями я считаю то, что в них впервые упоминается о деятельности присяжных поверенных в уголовных делах. До этого времени во всех проектах говорилось лишь о гражданских делах и соответственно о тяжущихся, но ничего не говорилось о подсудимых. Одна из статей Основных Положений установила, что в уголовных делах присяжные поверенные осуществляют защиту подсудимых, либо по их поручению, либо по назначению председателя судебного места.

Но к сожалению этими изменениями и дополнениями новшества исчерпываются. И очень жаль, что многие более важные и принципиальные вопросы устройства адвокатуры Государственная Канцелярия вообще не затронула. Не внесенные в Основные Положения они остались открытыми. Например, не был оговорен вопрос об отрицательных условиях для вступления в присяжные поверенные, или вопрос о компетенции Совета присяжных поверенных. По моему мнению Комиссия просто решила пойти по наиболее легкому пути, решив предоставить времени решение таких спорных вопросов.[14]

Разработанные Государственной Канцелярией Основные Положения были рассмотрены в период с апреля по июль 1862 года в Соединенных Департаментах Государственного Совета. Основные Положения о присяжных поверенных не вызвали, в ходе обсуждений, никаких серьезных разногласий. А единственное изменение, внесенным Соединенными Департаментами, но по моему мнению весьма важное и существенное, заключалось в устранении прокурора от председательствования в Совете и замена его выборным председателем, причем это изменение не было ничем мотивировано.

4 сентября 1862 года Основные Положения по судоустройству были рассмотрены в Общем Собрании Государственного Совета, при отсутствии

каких-либо новых соображений в отношении института присяжных поверенных. А 29 сентября Основные Положения были Высочайше утверждены.

Но вернемся немного назад, чтобы рассмотреть то, на чем заострила свое внимание Государственная Канцелярия, составляя Основные Положения. По ее мнению, для правильного действия новых гражданского и уголовного уставов судопроизводства, необходимо, чтобы к моменту их введения институт присяжных поверенных был уже не только введен, но и работал. А для этого нужно, сразу после рассмотрения Соединенными Департаментами главных положений о поверенных, немедленно начать составление полного проекта о присяжных поверенных. Затем, не ожидая окончания работ по разработке уставов судопроизводства и судоустройства, проект должен быть представлен на дальнейшее его рассмотрение и Высочайшее утверждение. А уже после этого положение о присяжных поверенных должно быть обнародовано, чтобы лица, желающие вступить в сословие присяжных поверенных, могли начать приписываться к судебным местам и готовиться к исполнению своих обязанностей, при действии новых уставов судопроизводства.[15]

Соединенные Департаменты единогласно признали целесообразность

 этого предложения, находя однако, что разработка полного проекта должна осуществляться уже после рассмотрения и Высочайшего утверждения основных положений. Мысль эта была также одобрена и Общим Собранием Государственного Совета. После Высочайшего утверждения Основных Положений (29 сентября 1862 года) от того же числа последовало мнение Государственного Совета, один из пунктов которого гласит следующее: «Как Государственный Совет признал необходимым учредить присяжных поверенных прежде введения в действие устава судопроизводства, то означенной комиссии (учреждаемой при Государственной Канцелярии под непосредственным ведением и начальством Государственного Секретаря) поручить немедленно заняться обработкой полного проекта о сих поверенных и проект этот, по рассмотрении оного главноуправляющим Вторым Отделением и Министром Юстиции, внести, через Государственного Секретаря, на рассмотрение Соединенных Департаментов».[16]

Это мнение Государственного Совета в этот же день получило Высочайшее утверждение, но оно так и не было выполнено. Дело в том, что вся судебная реформа производилась с огромной быстротой, требовавшей максимального напряжения, и видимо именно поэтому Положение о присяжных поверенных не было выработано отдельно. Но несмотря на такую быстроту, Основные Положения было велено опубликовать для всеобщего сведения, что и было сделано 30 сентября 1862 года в дополнении к № 78 «Сенатских Вестей». А кроме того, Положения были разосланы в университеты, судебные и другие места, с предложением прислать свои замечания не позднее 1 декабря.

Русские ученые отнеслись к данному предложению весьма равнодушно и замечания поступили лишь от пары профессоров. А вот общественное мнение отнеслось к опубликованным Положениям очень активно. За тот короткий срок, который был дан на прием замечаний, их поступило около 400 (впоследствии они были систематизированы и составили 6 томов). Замечания эти имели большую ценность, как принципиальную, так и практическую, так как в них содержалось много нужных и довольно серьезных сведений. Часть этих замечаний была принята к руководству при соблюдении судебных уставов, а часть была реализована позже, и возможно, что часть из них сохранила свое значение до настоящего времени.

Но вернемся к Основным Положениям.

Составление проектов судоустройства и судопроизводства, по опубликованным Положениям, было поручено Государственной Канцелярии. А так как объем работ был довольно большим, то в ее составе была создана особая Комиссия, под непосредственным начальством Государственного Секретаря. В комиссию вошли служащие чиновники Государственной Канцелярии, Правительствующего Сената, II Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, Министерства Юстиции и Министерства Внутренних Дел, а также губернских судебных учреждений. А для успешного производства предварительных работ, Комиссия была разбита на три отделения.

Отделение судоустройства было составлено под председательством заместителя председателя Комиссии, состоявшего при Государственной Канцелярии, В.М.Плавского. Данное отделение с ноября 1862 по сентябрь 1863 г.г. собиралось 47 раз, для обсуждения представленного проекта судоустройства. При рассмотрении проекта Положения о присяжных поверенных, в собраниях начинались жаркие споры, так как именно здесь возникло большое число разногласий. В частности, самым дискуссионным был вопрос о возможности допуска в присяжные поверенные лиц, являющихся профессорами или преподавателями юридических наук. Также затрагивались вопросы о правах и обязанностях присяжных поверенных, о их помощниках, о Совете присяжных поверенных и т.д. После всех обсуждений проект Комиссии, а также объяснительная записка к нему, опубликованы не были. Но зато они были разостланы в Министерство Юстиции, II Отделение, а также сенаторам и обер-прокурорам, для дачи заключения. Наиболее важные и деловые замечания были получены от министра юстиции, в которых он коснулся вопросов о порядке приема в присяжные поверенные, о Совете присяжных поверенных и об обжаловании постановлений Совета.

В виду того, что темп продвижения реформы был очень быстрым, поступившие на проект Комиссии замечания обсуждены не были. Замечания поступили сразу в Государственный Совет. Соединенные Департаменты законов и гражданских дел рассмотрели весь проект всего в 4-х заседаниях. И я думаю, что именно из-за такой «сжатости» обсуждения не появились какие-либо новые суждения или серьезные возражения на рассуждения Комиссии. Хотя одно разногласие все-таки имело место – это был все тот же вопрос о возможности принятия в присяжные поверенные профессоров юридических наук. И довольно естественно, что решен он был не в пользу юристов-ученых, так как ко всем прежним доводам Соединенных Департаментов (а это единственный случай) прибавили совершенно новое и веское соображение. Было решено, что по проекту в число присяжных поверенных вообще не допускаются лица, состоящие на службе. Очевидно это было оговорено потому, что от них, как от подчиненных, по роду их службы, нельзя ожидать ни необходимой присяжным поверенным независимости, ни свободы располагать временем, без которого невозможно исполнение многочисленных обязанностей поверенного. Другие разногласия, которые вызывали достаточно бурные дискуссии в Комиссии, не остановили на себе внимания Государственного Совета. Соединенные Департаменты согласились практически с большинством мнений Комиссии. Однако в этом моменте у Соединенных Департаментов есть одна заслуга. Они полностью ликвидировали вопрос о служебных правах и преимуществах присяжных поверенных, возбуждающий так много споров и разногласий во всех предыдущих проектах.[17]

На этом, собственно, и кончается обсуждение реформы. Общее Собрание Государственного Совета посвятило учреждению судебных установлений только одно заседание 2 октября 1864 г. И естественно, что никаких принципиальных изменений, не говоря уже о поправках, внесено не было. Общее Собрание Государственного Совета согласилось со всеми переменами и доводами, внесенными в проект Комиссией Соединенными Департаментами. Обсуждение реформы было закончено и 20 ноября 1864 года судебные уставы получили Высочайшее утверждение, и адвокатура получила свое юридическое бытие.

Выше я уже отмечала, что при утверждении Основных Положений судебной реформы, было решено Положение о присяжных поверенных выработать как можно быстрее и отдельно внести его на рассмотрение Государственного Совета. А вызвано это было тем всеобщим убеждением, что новые уставы нельзя привести в действие без учреждения адвокатуры. Однако существовали некоторые опасения, что на первое время может не найтись достаточное количество юристов, которые бы отвечали всем условиям, проектируемым для принятия присяжных поверенных. И поэтому уже с самого начала предполагалось, наряду с постоянными правилами, формулировать ряд переходных мер.

В первоначальных проектах переходные меры имели весьма неопределенный характер, что на мой взгляд было довольно опасно. Рассмотрев в 1859 году Блудовский проект, Государственный Совет к общим условиям принятия в присяжные поверенные присоединил правило о том, что пока не будет установлено четкое число кандидатов, отвечающее необходимым требованиям, они могут быть назначены из тех желающих отставных чиновников, которые благонадежны, и имеют достаточные знания по части ведения судебных гражданских дел, даже если они были приобретены лишь практикой. Однако в замечаниях на проект указывалось, что это может иметь за собой достаточно вредные последствия, так как им может быть оказано недоверие со стороны тяжущихся. А сословие присяжных поверенных, в первую очередь, должно быть составлено так, чтобы вызвать в народе полное доверие к себе. Соблюдение этого условия было необходимо для возможности вступления в данное сословие впоследствии людей честных, достойных и образованных.

Печально, что замечания не затронули другую сторону этого вопроса. Они оставили без внимания срок действия этих льготных правил, срок их действия остался незафиксированным, и получилось что он зависел от того, когда же число кандидатов, удовлетворяющих постоянным условиям, будет признано достаточным. Однако те замечания, которые были сделаны по существу, так подействовали на Государственный Совет при пересмотре им проекта в 1861 году, что данное правило было решено исключить и льготных правил, даже на первое время, не вырабатывать. И тогда же было решено – вместо временных мер ускорить разработку Положения о присяжных поверенных и ввести его в действие раньше судебных уставов.[18]

При рассмотрении составленных Государственной Канцелярией Основных Положений, Соединенные Департаменты поддержали мнение об установлении строгих условий для поступления в присяжные поверенные. Однако вскользь была высказана мысль о возможности исключения из правил на первое время, для того, чтобы как можно скорее усилить сословие поверенных. Исключение это заключалось в том, чтобы в течение первых шести лет разрешить вступление в сословие присяжных поверенных беспорочно служивших в должностях председателей палат, обер-секретарей, секретарей Сената и губернских прокуроров. Основываясь на этом Государственная Канцелярия, одновременно с выработкой проекта судоустройства, составила также временные правила о присяжных поверенных. Эти правила состояли из 4-х статей и заключались в том, что лица, окончившие курс обучения в высших учебных заведениях, даже не по юридическому факультету, но прослужившие в судебном ведомстве не менее трех лет, и на таких местах, на которых могли приобрести практические сведения в производстве и решении судебных дел, принимаются в число присяжных поверенных в течение первых шести лет. Точно так же могут быть принимаемы лица, окончившие курс обучения в высших учебных заведениях по юридическому факультету. Третью группу составили те, которые, хотя и не окончили высшего учебного заведения, но занимают в ведомстве Министерства Юстиции должность не ниже 7-го класса, а также секретари Сената. И наконец, четвертую группу составили присяжные стряпчие при коммерческих судах.

Свои отступления Государственная Канцелярия мотивировала так: «За лиц, кончивших курс в высших учебных заведениях по юридическому факультету, служит ручательством их теоретическое образование в юридических науках; за лиц, занимавшихся по судебному ведомству перечисленные должности, ручается их судебная практика, и за допущение в присяжные поверенные присяжных стряпчих говорит то, что они и теперь занимают уже при сих судах такое положение, какое присяжные поверенные должны занять при общих судебных местах.»

Однако с такой мотивировкой не согласился министр юстиции, считая, что Государственная Канцелярия слишком раздвигает необходимые границы. «Как ни желательно скорее установить сословие поверенных и допустить некоторое облегчение в отношении условий, необходимых для поступления в присяжные поверенные, все-таки облегчение это не должно быть расширено настолько, чтобы могло иметь последствием совершенное уничтожение означенных условий. Облегчения эти, напротив того, должны главнейшим образом касаться только приспособления установленных проектом условий к тем данным, которые могут быть ныне найдены в нашем обществе... В настоящее время, когда нет еще значительного числа лиц, получивших юридическое образование, может быть допущено исключение для лиц, не получивших оного, но хорошо ознакомившихся на практике с делами судебного ведомства, но вместе с тем нет основании даже на первое время допускать прямо в присяжные поверенные таких лиц, которые, хотя и окончили курс юридических наук, но не состояли на службе и не занимались ведением дел6 потому что, на основании проекта, одно юридическое образование не дает права быть поверенным. Посему представляется более подходящим под условия, установленные проектом, требовать даже и в первое время образования и предварительной службы, хотя бы и не по судебному ведомству, или же, за исключением юридического образования, службы предварительной непременно по судебному ведомству и на таких должностях, на которых можно было приобрести сведения в производстве и решении судебных дел.».[19]

Кроме того, в отношении к присяжным стряпчим коммерческих судов министр предлагал ограничить их прием в присяжные поверенные только теми, которые получат одобрительные свидетельства от председателей судов. Министр также не был согласен с шестилетним сроком, считая, что срок должен быть не более трех или четырех лет.

Что же касается порядка осуществления этих временных правил, то, опять же по мнению министра, их следовало рассмотреть отдельно от обсуждения переходных мер вообще. Причем рассмотреть их следовало сразу же, так как еще в 1862 году было получено Высочайшее повеление о введении в первую очередь в действие присяжных поверенных. Однако Государственный Совет не согласился с министром юстиции хотя, ко времени обсуждения Соединенными Департаментами проектов, уже было совершенно ясно, что Положение о присяжных поверенных не будет выработано раньше Судебных Уставов. И даже не смотря на перечисленные обстоятельства, Государственный Совет оставил проект временных правил без рассмотрения, так как посчитал, что эти правила, по существу, не отличаются от всяких других временных правил. «Правила эти собственно не принадлежат к постоянному закону об учреждении судебных установлений, а составляют предмет особых постановлений о порядке введения в действие сего учреждения вообще, когда оное будет утверждено, и посему Соединенные Департаменты, не признавая удобным входить в настоящее время в рассмотрение сих правил, положили обсуждение оных отложить до пересмотра работы Комиссии о порядке введения в действие новых уставов уголовного и гражданского судопроизводства и учреждения судебных установлений.».[20]

Одновременно с составление проектов судебных уставов, Комиссия проектировала также и правила, относительно порядка введения в действие составленных новых уставов судоустройства и судопроизводства, когда они будут Высочайше утверждены. Соображения этой Комиссии не имеют прямого отношения к законодательным судьбам адвокатуры, но следует вспомнить, какую выдающуюся роль играла адвокатура в представлении составителей судебных уставов.

Когда обсуждался вопрос о числе окружных судов в каждой губернии, в Комиссии возникло серьезное разногласие. Некоторые члены Комиссии считали, что в каждой губернии должен быть учрежден только один суд. Мотивировали это тем, что если в губернии будет создано несколько судов, то гонорар присяжных поверенных будет очень незначительным и это будет сказываться на желании вступать в сословие, а оно должно быть создано как можно скорее. Однако большинство членов Комиссии не согласились с такими соображениями и настаивали на том, чтобы на первый план, при учреждении окружных судов, были бы поставлены интересы населения, и именно населению должно быть отдано преимущество.

Хочется отметить, что все эти рассуждения и споры характерны скорее, для выяснения господствовавших тогда точек зрения на адвокатуру, даже более чем для постановления закона.

Своих работ Комиссия до конца не довела, так как 11 января 1865 года Высочайшим повелением Государя Императора, ей было дано новое устройство. Новая Комиссия была образована под председательством члена Государственного Совета Буткова и состояла из десяти человек, участвовавших в работе прежней Комиссии. Работы новой Комиссии носили название «Соображения Комиссии, Высочайше учрежденной для окончания работ по преобразованию судебной части, о порядке введения в действие Судебных Уставов 20 ноября 1864 года.»

Установлению первоначальных распоряжений по образованию сословия присяжных поверенных была посвящена часть IV главы II «Соображений». А исходной точкой их создания, для Комиссии, послужили правила, которые проектировал министр юстиции, в своих замечаниях на проект судоустройства. Комиссия посчитала полезным допустить, при вступлении в сословие, те облегчения, которые привел министр. Но при этом она решительно высказалась против допущения присяжных стряпчих коммерческих судов в присяжные поверенные, даже по рекомендации председателей судов. Комиссия также вернулась к вопросу о необходимости составления особых правил, которые бы содействовали скорейшему образованию сословия присяжных поверенных, в связи с тем, что они должны быть готовы ко времени введения Судебных Уставов.

В соответствии с Судебными Уставами присяжные поверенные принимались в сословие Советом. Но так как в момент открытия новых судебных установлений Советов еще не будет, Комиссия решила образовать в каждой губернии особые комитеты, из председателей и товарищей председателя судебных палат и губернского прокурора, на которых и возложить рассмотрение всех прошений о принятии в число присяжных поверенных, а также представление об окончательном их утверждении министру юстиции.

Министр юстиции, в замечаниях на эти правила, предложил введение в них, на мой взгляд весьма существенного дополнения, чтобы Совет присяжных поверенных не был образован из лиц, поступивших в это сословие по облегчительным правилам.

После этого проект Комиссии, измененный в соответствии с принесенными на него замечаниями, был рассмотрен в особом соединенном собрании департаментов, в пяти заседаниях в июле-августе 1865 года. По вопросу об образовании сословия присяжных поверенных Государственным Советом были внесены два изменения. Первое касалось тщательности составления комитета для приема в присяжные поверенные, в связи с чем назначение председателя комитета предоставлялось министру юстиции. А второе, и по моему мнению более важное, касалось права министра юстиции отказывать в утверждении в звании присяжного поверенного, без объяснения причин. Правда Государственный Совет также решил, что присутствие в законе такой оговорки может ослабить доверие к распоряжению министра. Поэтому полагал, что для недопущения такого недоверия, необходимо постановить, что недовольные отказом министра могут предоставить ему свои объяснения, а тот должен представить дело на рассмотрение Первого Департамента Правительствующего Сената. Это предложение вызвало оживленные прения, при рассмотрении правил в общем Собрании Государственного Совета, так как некоторые члены посчитали, что предоставление такого права лицу, не утвержденному министром юстиции в звании присяжного поверенного, равносильно праву жалобы на распоряжение министра. Однако большинство членов общего Собрания Государственного Совета не согласилось с такими доводами, считая, что было бы несправедливым лишить лицо, которому отказано в принятии в сословие, права приносить жалобу. И объяснялось это тем, что получение звания присяжного поверенного не является получением служебной должности. Это занятие считалось скорее особого рода промыслом, который должен быть равно доступен всякому, кто только совмещает в себе условия, положенные законом для приобретения этого звания. И именно мнение большинства получило Высочайшее утверждение 19 октября 1865 года.[21]

Первоначальное образование сословия присяжных поверенных составило главу V Положения о введении в действие Судебных Уставов, и имело семь статей.

Хотя временные правила и получили силу закона 19 октября 1865 года, и скорейшее образование сословия присяжных поверенных считалось делом неотложной важности, первый комитет, установленный правилами, был образован лишь в марте 1866 года в Санкт-Петербурге.

Письмом от 9 марта 1866 года министр юстиции уведомил сенатора М.Ф.Гольтгоера, предназначенного на должность председателя Судебной Палаты, о том, что комитет образован под его председательством. В письме также были перечислены лица, из которых и будет состоять комитет. Первое заседание комитета состоялось 14 марта, и на нем было решено собираться на заседания по понедельникам в 2 часа дня. А после заседания в газетах появилось объявление о принятии и рассмотрении прошений лиц, желающих поступить в число присяжных поверенных по округу Санкт-Петербургской Судебной Палаты. И первое прошение поступило уже 15 марта, от одного из присяжных стряпчих коммерческого суда Санкт-Петербурга. Всего же в комитет поступило 68 прошений, из которых 12 лицам, по формальным и неформальным причинам, было отказано в принятии в сословие присяжных поверенных. 27 из числа принятых прошений 11 апреля были представлены для утверждения министру юстиции, которых он все и утвердил. А так как 17 апреля в Санкт-Петербурге были открыты новые судебные учреждения, то министр юстиции посчитал свои полномочия исчерпанными. Поэтому он уведомил председателя комитета, что теперь все прошения, в соответствии со ст.ст.367 и 378 ¹⁴ Учреждения судебных установлений, впредь до образования Совета присяжных поверенных надлежит рассматривать Окружному Суду, в связи с чем сам комитет подлежит закрытию. Однако Окружному Суду не пришлось исполнять обязанности Совета присяжных поверенных и рассматривать прошения лиц, желающих быть присяжными поверенными, так как к тому времени Совет уже образовался и все дела и бумаги были переданы ему. И если в Санкт-Петербурге Совет присяжных поверенных был образован немедленно, то в Москве дела обстояли немного по другому. К моменту открытия новых судебных учреждений поверенных еще не было. Из 27 поступивших прошений было удовлетворено лишь 18, и далее число принятых увеличивалось весьма и весьма медленно. Совет присяжных поверенных был образован в Москве лишь в сентябре 1866 года.

Очень любопытна дальнейшая судьба этих временных правил.

 Статья 44 «Правил» имела в тексте фразу «на первое время», то есть фактически действие этих правил не было ограничено каким-либо сроком. И ведь именно так предлагал установить министр юстиции в своих замечаниях. Поэтому впоследствии, при введении в действие судебных уставов, возник закономерный вопрос, сохраняют ли свою силу временные правила, и совместимо ли одновременное действие облегчительных правил и Положения о присяжных поверенных. Советы решили этот вопрос положительно, в первую очередь потому, что многие статьи Положения сохранили свое полное значение и после введения в действие судебных уставов. Но самым главных доводом Советов был тот, что если признать статью 44 «Правил» утратившей силу, это может весьма уменьшить число лиц, могущих поступить в присяжные поверенные. Этого взгляда Советы присяжных поверенных продолжали придерживаться неизменно, и инициатива отмены статьи принадлежала министру юстиции. Поэтому в конце 1871 года состоялось распоряжение Министерства Юстиции о прекращении действия облегчительных правил, установленных статьей 44 Положения от 19 октября 1965 года. Таким образом действие закона было прекращено простым распоряжением министра, хотя закон этот отнюдь не давал ему соответствующих на то полномочий.

          2.3. Проекты реформы адвокатуры

 

          Момент осуществления Судебных Уставов, бесспорно оказал решительное влияние на судьбы российской адвокатуры. Он дал первый сильный толчок, определивший направление, по которому двинулось развитие сословной жизни. Но такой момент не может длиться вечно, ведь на смену ему приходят будни. И вот тогда то недостатки, на которые было указано еще при выработке Судебных Уставов, все сильнее и сильнее стали давать знать о себе.

          Впервые вопрос о необходимости реформы адвокатуры возник в 1876 году, когда Министерство Юстиции внесло проект уничтожения независимости адвокатуры. В своем представлении Министерство Юстиции указывало, что у него имеется достаточно материала для разработки проекта реформы, а предлагаемая мера вносится, как неотложная, в качестве временной. Но никакого движения в сторону реформы так и не последовало. Все накопленные материалы продолжали оставаться в недрах канцелярий.

          Лишь в 1885 году Министерство Юстиции все-таки вернулось к вопросу о необходимости пересмотра существующих положений о присяжных поверенных. Для этой цели была учреждена Комиссия, под председательством бывшего обер-прокурора Первого Департамента Председательствующего Сената Г.А.Евреинова. Но вскоре обер-прокурор был назначен товарищем министра пуей сообщения и этого оказалось достаточно, чтобы вопрос реформы был отложен. Внось вопрос был поднят в 1890 году, в связи с чем была учреждена Комиссия под председательством директора Первого Департамента М.В.Красовского. Эта Комиссия довела свою работу до конца, составив полный проект изменений к правилам судебных уставов о присяжных поверенных. Спустя еще 3 года этот проект, с некоторыми незначительными изменениями был внесен министром юстиции в Государственный Совет. Однако через две недели, после внесения проекта в Государственный Совет, одно министра юстиции сменил другой Н.В.Муравьев. Этого оказалось достаточно, чтобы проект не получил дальнейшего движения. Он был взят обратно и в качестве материала передан в Особую Комиссию по пересмотру законоположений по судебной части. Эта Комиссия тоже успела закончить свои работы. Особого труда эти работы не требовали, так как Комиссия без всяких существенных изменений просто переписала проект Красовского.

          Спустя почти 10 лет, в 1904 году, проекты, выработанные Комиссией, были представлены в Государственный Совет. Но вскоре после этого произошло изменение в политическом строе, и реформированный Государственный Совет возвратил все находившиеся у него проекты в Министерство Юстиции. Проект реформы адвокатуры дальнейшего движения не получил.[22]

          Таким образом, выработанные проекты никакого практического значения не получили. Но я считаю, что с исторической точки зрения они представляют огромный интерес и могут пролить яркий свет на судьбы русской адвокатуры. Это подтверждает то, что несмотря на энергичные нападки об упразднении адвокатуры, о возвращении к прежним порядкам речи уже не было.

           В чем же заключалась суть этой несостоявшейся реформы?

          При разработке проектов не раз было подчеркнуто, что необходимо придерживаться исходной точки зрения судебной реформы 1864 года. И направление реформы вовсе не в том, чтобы ослабить, а наоборот укрепить связь адвокатуры с судом. В связи с этим и были подняты вопросы о компетенции наложения дисциплинарных взысканий к присяжным поверенным, об изменении порядка выбора Совета, об организации помощников присяжных поверенных. Также был поднят вопрос о недопущении в адвокатуру лиц нехристианских исповеданий, так называемый “еврейский вопрос”. Что самое интересное, этот вопрос везде указывался как частный, хотя на самом деле он был одним из центральных.

          Но несмотря на всю пылкость дискуссий, по поводу реформы и касающихся ее вопросов, проект реформы так и не получил претворения в жизнь.

         

На этом я и хочу закончить экскурс в историю российской адвокатуры 19-начала 20 века. Я думаю русская адвокатура с честью вышла из всех неблагоприятных условий, которые давили на нее в течение всего того времени о котором я рассказала. И оглядываясь назад понимаешь, что адвокатура сумела сделать для России и в какую организацию она смогла развиться за эти годы. И если бы адвокатура не проявила своей непобедимой жизнеспособности, не заняла бы видного места в обществе, если бы она не сделалась его органическим элементом, я думаю она не сумела бы сохранить свою независимость и оградить в отведенном ей месте начала Судебных Уставов, несмотря на все попытки их ликвидировать.

          Глава 3. Адвокатура в России в 20 веке и в современный период

3.1. Адвокатура в период революций 1917 г.

Февральская революция породила надежду на демократизацию российского общества и адвокатуры. В Декларации Временного правительства о его составе и задачах от 3 марта 1917 г. утверждалось: «Временный комитет членов Государственной Думы при содействии и сочувствии столичных войск и населения достиг в настоящее время такой степени успеха над темными силами старого режима, что он дозволяет ему приступить к более прочному устройству исполнительной власти». В этой же Декларации провозглашалась полная и немедленная амнистия по всем делам политическим и религиозным, свобода слова, печати, союзов, собраний и стачек, отмена всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений. Подкомитет по законопроектам готовил новый закон об адвокатуре в России. Временное правительство разрешило женщинам заниматься адвокатской практикой, и это было прогрессивным явлением. Трудно сказать, какой бы стала в конце концов русская адвокатура в результате преобразований Временного правительства, но период его деятельности был весьма кратким, а Великая октябрьская социалистическая революция 1917 г. и последовавшая за ней диктатура пролетариата привели к уничтожению так называемой «буржуазной» адвокатуры и ее лучших традиций.

Многие адвокаты были уничтожены физически как представители враждебного пролетариату класса, другие оказались в концлагерях, третьи – оставшиеся на свободе – лишены права выступать в судах, и лишь немногим удалось эмигрировать за границу. Численность адвокатов в России сократилось с 13 тыс. (в 1917 г.) до 650 человек (в 1921 г.).

Декретом о суде от 24 ноября 1917 г. № 1 социалистическая революция упразднила все судебные учреждения российского буржуазного государства, а наряду с ними – присяжную и частную адвокатуру. Этим же Декретом были созданы советские суды. В качестве защитников и обвинителей допускались все неопороченные лица обоего пола, пользующиеся гражданскими правами. Вопрос о судебной защите решался именно таким образом, специальной организации защиты создано не было.

Естественно, бывшие присяжные поверенные с тревогой встретили Декрет о суде, требуя созыва Учредительного собрания, освобождения арестованных членов Временного правительства и др.

В том же году 19 декабря была издана инструкция «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний». В соответствии с ней Народный комиссариат юстиции образовал при революционных трибуналах коллегии правозащитников, которые действовали наряду с общегражданскими обвинителями и защитниками. В такие коллегии могли вступать любые лица, желающие «помочь революционному правосудию» и представившие рекомендацию от Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.[23]

Первые российские суды решали дела, руководствуясь революционной совестью и пролетарским сознанием. Наказом Изюмского съезда местных судей от 20 декабря 1917 г. предписывалось: В «основу своего судейского изъявления полагать волю революционного народа, все правовые нормы, противоречащие революционной совести, не принимать во внимание... и руководствоваться единственно голосом этой последней. Судопроизводственные нормы признать и руководствоваться этими последними, поскольку они способствуют выяснению истины и не насилуют стороны в свободном волеизъявлении. Существующие уголовные нормы не только не удовлетворяют требованиям момента, но и не предусматривают гарантий революционной власти».[24]

Государство массово привлекало трудящихся к работе в суде. Те из них, кто участвовал в судах в качестве защитников, никакой юридической помощи, по сути, не оказывали и заменить адвокатов, конечно же, не могли. Обвиняемые редко обращались к помощи защитников из упомянутых коллегий правозаступников, ибо эти коллегии по существу были коллегиями обвинителей. Граждане прибегали в основном к помощи бывших адвокатов.

Судебное следствие в революционных трибуналах должно было производиться с участием обвинения и защиты. В качестве защитника обвиняемый мог либо сам пригласить любое лицо (не обязательно из коллегии правозаступников), пользующееся политическими правами, либо просить об этом трибунал, который предоставлял ему такового из коллегии правозаступников. Более того, обвиняемый мог воспользоваться защитником и из числа лиц, присутствующих в зале суда.

Члены коллегии правозаступников выступали лишь по наиболее сложным уголовным делам, подсудным трибунала. Всю иную юридическую помощь (досудебная подготовка, сбор доказательств по делу, составление необходимых процессуальных документов и т.п.) гражданам оказывали бывшие присяжные поверенные, присяжные юрисконсульты и другие лица, нелегально занимавшиеся адвокатской практикой.[25]

Со временем пролетарскому государству потребовалась новая форма организации защиты, и такая форма была введена 7 марта 1918 г. Декретом о суде № 2: «При Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов учреждается коллегия лиц, посвятивших себя правозаступничеству, как в форме общественного обвинения, так и в форме общественной защиты. В эти коллегии поступают лица, выбранные Советами рабочих, крестьянских депутатов. Только эти лица имеют право выступать в суде за плату».

Правозаступничество объявлялось общественной функцией, т.е. должно было защищать интересы трудового народа.

В основу декрета были положены поправки В.И. Ленина, которые давали ответы на три основных вопроса организации защиты:

– при каком органе должны состоять защитники;

– какой должна быть организация защиты;

– кем комплектуются органы советской защиты.

Все эти вопросы были освещены в Положении о коллегии правозаступников, изданном Советом депутатов трудящихся на основании названного Декрета.

Но уровень правовой культуры в судах по-прежнему был низок, защитники попали в зависимость от местных властей, которая усилилась после принятия Декрета ВЦИК от 30 ноября 1918 г., утвердившего Положение о народном суде РСФСР.[26]

Безоговорочно признавалось сохранение коллегий правозаступников, которые теперь стали именоваться коллегиями защитников, обвинителей и представителей сторон в гражданском процессе. «Для содействия суду в деле наиболее полного освоения всех обстоятельств, касающихся обвиняемого или интересов сторон, участвующих в гражданском процессе, при уездных исполнительных комитетах советов рабочих и крестьянских депутатов и при губернских исполнительных комитетах советов рабочих и крестьянских депутатов учреждаются коллегии защитников, обвинителей и представителей сторон в гражданском процессе» (ст. 40).

Члены коллегии защитников фактически признавались должностными лицами и получали содержание в размере оклада, устанавливаемого для народных судей по смете Народного комиссариата юстиции (ст. 42 Положения). Кроме членов коллегии, защитником и представителем сторон в суде могли быть близкие родственники тяжущихся (родители, дети, супруги, братья, сестры) и юрисконсульты советских учреждений по уполномочию их руководящих органов.

Обязательным участие защитника в уголовном процессе было тогда, когда дело по его обвинению рассматривал народный суд с участием шести народных заседателей, т.е. по делам об убийстве, разбое, изнасиловании, спекуляции, а также во всех случаях когда по делу выступал обвинитель. Контроль за деятельностью коллегий защитников возлагался на губернские отделы юстиции, которые должны были периодически проводить совместные совещания членов коллегий, следственных комиссий и народных судей для координации и выработки единого направления их деятельности. Это фактически означало полную зависимость адвокатуры от государственных органов в лице губернских отделов юстиции.[27]

В июле 1920 г. на III Всероссийском съезде деятелей советской юстиции прозвучало мнение, что коллегии себя не оправдывают, защитники злоупотребляют доверием и получают высокие гонорары. В связи с этим В.И. Ленин в «Детской болезни левизны в коммунизме» писал: «Мы разрушали в России, и правильно делали, что разрушали, буржуазную адвокатуру, но она возрождается у нас под прикрытием советских правозаступников».[28] Вождь пролетариата объяснял это тем, что комплектование правозащитников проводилось в основном из буржуазной интеллигенции. Тем самым была дана команда на уничтожение коллегий еще до внесения соответствующих изменений в законодательство.

Окончательно коллегии правозаступников были упразднены новым Положением о народном суде РСФСР 1920 г., в соответствии с которым обвинители состояли при отделах юстиции, а назначали и отзывали их губисполкомы.

В качестве защитников судебный орган привлекал граждан, способных исполнять эту обязанность (ст. 43). Районные, городские и уездные исполкомы должны были формировать особые списки кандидатов. Состоящие на службе лица, привлеченные судом в качестве защитников, освобождались на время участия в процессе от своей основной работы с сохранением зарплаты; не состоящие на службе – получали минимальную заработную плату, установленную для данной категории лиц.

При отсутствии в списке лиц, подлежащих привлечению для защиты в порядке трудовой повинности, суд имел право привлечь для этих целей консультантов отделов юстиции и представителей общественных организаций, в которых состоял обвиняемый. В гражданском процессе в качестве представителей сторон помимо близких родственников могли выступать представители советских учреждений, уполномоченные их руководством. Некоторые ученые считали, что «переход к защите в порядке трудовой повинности являлся временной мерой, просуществовавшей лишь до организации института советской адвокатуры».[29] На самом деле период 1917-1920 гг. ознаменовался тотальным уничтожением русской адвокатуры, всего того прогрессивного и полезного, что было заложено в судебных реформах 60-х годов XIX в.

В российском государстве постреволюционной поры имели место серьезные отступления от законности. Уголовную ответственность и судопроизводство в 1917-1922 гг. устанавливали высшие органы государственной власти, органы государственного управления, суды и трудовой класс. Образовывались и действовали органы внесудебной репрессии. Была существенно принижена роль права. В отдельные периоды юридическая профессия вообще, а адвокатура в особенности не находила себе должного применения.

Те из юристов, кто привлекался в те годы к защите в качестве трудовой повинности, часто не имели необходимого уровня знаний в деле защиты подсудимых, а потому такая защита, по существу, носила формальный характер. К тому же не было особой материальной заинтересованности при защите в форме трудовой повинности.

Тем не менее можно полагать, что в отдельных регионах страны коллегии правозащитников по характеру выполняемых ими функций и организационному устройству весьма близко приближались к адвокатуре. Положением о коллегии правозащитников, утвержденным юридическим отделом Московского Совета рабочих и крестьянских депутатов 21 августа 1918 г., на коллегии возлагалось учреждение юридических организаций для дачи устных и письменных советов, составления деловых бумаг. Они избирали свой руководящий орган – совет коллегии, издавали правила и инструкции, определяющие их деятельность.[30]

В обществе постепенно зрело осознание необходимости возрождения института адвокатуры. Для выхода из глубокого социально-экономического кризиса в соответствии с новой экономической политикой требовалось развивать экономику с элементами рынка. А для защиты интересов предпринимателей, в собственность или пользование которых передавалась часть национализированной промышленности, нужны были квалифицированные адвокаты.

IX Всероссийский съезд Советов в специальном постановлении провозгласил очередной задачей «водворение во всех областях жизни строгих начал революционной законности. Новые отношения, созданные в процессе революции, и на основе проводимой властью экономической политики должны получить свое выражение в законе и защиту в судебном порядке. Для разрешения всякого рода конфликта в области имущественных отношений должны быть установлены твердые гражданские нормы.

Граждане и корпорации, вступившие в договорные отношения с государственными органами, должны получить уверенность, что их права будут сохранены. Судебные учреждения Советской республики должны быть подняты на соответствующую высоту».[31]

С того момента активизировалась законодательная деятельность, направленная на создание единой судебной системы, которая должна была заменить собой ревтрибуналы. Эта система состояла прежде всего из народных судов, губернских судов и Верховного Суда РСФСР.

В ходе судебной реформы 1922 г. была учреждена прокуратура, создано новое отраслевое законодательство, отразившее вступление советского общества в этап НЭПа. Все это объективно требовало наличия профессиональной адвокатуры, однако в тот исторический момент государство не было к этому готово.

3.2. Адвокатура при СССР

Декрет о суде № 1, принятый 22 ноября 1917 г., упразднил адвокатуру. Однако адвокаты на местах отказались признавать ликвидацию и продолжали какое-то время работать на началах, установленных для сословий присяжных поверенных и их помощников Судебными уставами 1864 г. По Декрету о суде впредь до преобразования всего порядка судопроизводства к выполнению функции защиты в уголовных делах и представительства в гражданских допускались «все неопороченные граждане обоего пола, пользующиеся гражданскими правами» (ст. 3). Однако в Декрете не определялась конкретная форма судебной защиты. Поиски наиболее приемлемой для нового советского суда формы продолжались в течение первых пяти лет советской власти.[32]

Инструкция Народного комиссариата юстиции революционного трибунала от 19 декабря 1917 г. предусматривала организацию при революционных трибуналах «универсальных» коллегий правозаступников, члены которых могли выступать в судебном процессе как обвинителями, так и защитниками. Функцию защиты могли выполнять лица, приглашенные самими обвиняемыми из числа граждан, пользующихся политическими правами.

Декрет о суде № 2 от 7 марта 1918 г., допуская участие в судебных прениях одного защитника из присутствовавших на заседании граждан, возложил основную задачу защиты на коллегии правозаступников. По Декрету вступление в коллегию по-прежнему не ограничивалось никакими цензами, однако Советы рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов не только избирали членов коллегии, но и имели право их отвода, что позволяло не допускать к защите лиц, враждебно настроенных по отношению к советской власти. Кроме обвинителя и защитника из состава членов коллегии правозаступников Декрет разрешил участвовать в судебных прениях одному обвинителю и одному защитнику из зала суда.

В соответствии с принятым ВЦИК Положением о народном суде от 30 ноября 1918 г. для содействия суду в деле наиболее полного освещения всех обстоятельств, касающихся обвиняемого или интересов сторон, участвующих в гражданском процессе, при исполнительных уездных и губернских комитетах Советов рабочих и крестьянских депутатов были учреждены коллегии защитников, обвинителей и представителей сторон в гражданском процессе. Их члены избирались исполкомами на общих со всеми должностными лицами Советской республики основаниях и получали содержание по смете Наркомата юстиции РСФСР. Эти коллегии сыграли свою роль в усилении правовых гарантий советского правосудия, но в них по-прежнему было велико количество представителей буржуазной адвокатуры, даже несмотря на жесткий отбор кандидатов, проходивший под наблюдением отделов юстиции губернских исполкомов. Именно поэтому III Всероссийский съезд деятелей советской юстиции (июнь 1920 г.), подвергнув коллегии резкой критике, счел нужным ликвидировать их и постановил организовать судебную защиту в порядке трудовой повинности. Это решение нашло выражение в принятом ВЦИК 21 октября 1920 г. новом Положении о народном суде.

После гражданской войны, когда жизнь в Стране Советов стала налаживаться, возникла объективная необходимость вернуться к кодифицированной форме законодательства. Работа в этом направлении поставила на повестку дня вопрос о восстановлении основных институтов юстиции – адвокатуры и прокуратуры. Эти процессы шли практически параллельно – после воссоздания прокуратуры в составе Верховного суда фактически была восстановлена и адвокатура, деятельность которой подробно регламентировалась в Положении о коллегии защитников от 5 июля 1922 г. Солдаты и матросы, рабочие и крестьяне видели в адвокатуре классового врага, совершенно ненужный хлам, доставшийся советскому государству в наследство от царизма. Об этом свидетельствуют многочисленные высказывания делегатов, прозвучавшие в выступлениях на IV Всероссийском съезде деятелей советской юстиции, которые можно свести к одному: «адвокатура – это по существу своему лавочка...».[33] И речи быть не могло о выработке адвокатами собственных этических принципов и норм, особенно в отношениях между адвокатом, с одной стороны, и клиентом, судьей, прокурором и следователем – с другой, и так продолжалось вплоть до 1970 г. Четкого представления об этике не удалось выработать до революции, а при советской власти такие изыскания могли привести к печальным последствиям. В 20-е годы вышло всего несколько книг, посвященных этой проблеме. Стоит сказать, что всеобщее небрежение к юристам было характерно для всего советского периода, но никогда это явление не было столь велико, как в первые десятилетия советской власти.

Возрождение коллегий защитников проходило сначала при губернских отделах юстиции, а потом и при губернских судах. Их независимость и автономия выражались в том, что только первый состав коллегии утверждался президиумом исполнительного губернского комитета по представлению отдела юстиции, а дальнейший прием в члены производился уже самой коллегией, но с доведением до сведения губернского исполкома, которому было предоставлено право отвода вновь принимаемых. Органом управления коллегии являлся президиум, избиравшийся общим собранием ее членов. Он принимал в коллегию и имел право налагать дисциплинарные взыскания, осуществлял наблюдение за исполнением защитниками своих обязанностей, назначал бесплатную защиту, распоряжался денежными фондами, организовывал юридические консультации для юридического обслуживания населения. Коллегия защитников считалась общественной организацией, а потому в ее состав не могли входить лица, работавшие в государственных учреждениях и на предприятиях, за исключением занимавших выборные должности, а также профессора и преподаватели высших учебных заведений. Труд защитников оплачивался по соглашению с клиентом, однако при обращении за помощью рабочих и служащих плата взималась по таксе, утвержденной Наркоматом юстиции РСФСР; лицам, признанным судом неимущими, юридическая помощь оказывалась бесплатно.

Через год Положение о коллегии защитников постановлением ВЦИК от 7 июня 1923 г. было включено в Положение о судоустройстве в качестве отдельной главы.

В 1924 г. 29 октября ЦИК СССР принял Основы судоустройства СССР и союзных республик. Ими в статье 17 было определено, что коллегии защитников организуются на началах самопополнения под контролем губернских (областных) исполнительных комитетов на основе особого положения, общие принципы которого устанавливаются общесоюзным законодательством. Однако общефедеративного положения об адвокатуре в то время издано не было, и деятельность ее регулировалась республиканским законодательством. В Положении о судоустройстве РСФСР, принятом 19 ноября 1926 г., подтверждавшем установленный ранее статус коллегий защитников, указывалось, что они действуют под непосредственным надзором и руководством областных, губернских и окружных судов. И хотя новое Положение установило правило, согласно которому число членов коллегии не лимитировалось, практика пошла по иному пути, продиктованному жизнью: 29 июня 1928 г. коллегия Наркомата юстиции РСФСР предоставила губернским и окружным судам, при которых состояли коллегии защитников, устанавливать предельное число ее членов, исходя из численности населения соответствующей территории и количества судебных дел. Вслед за Положением о судоустройстве РСФСР аналогичные положения были приняты в других союзных республиках, во многом повторявшие общефедеративное и лишь по отдельным вопросам об организации коллегий отличавшиеся от него.[34]

Несмотря на законодательную регламентацию деятельности коллегий защитников, некоторые судебные работники все еще продолжали настаивать на ликвидации коллегий за ненадобностью и даже вредностью их для правосудия, исходя из предположения, что советский суд способен сам разобраться в любом деле и что участие защитника способствует одностороннему подходу к делу. Эта ошибочная точка зрения была отвергнута.

В 1932 г. 27 февраля коллегия Наркомата юстиции приняла Положение о коллективных защитниках, в соответствии с которым была закреплена новая организация работы адвокатуры. Коллективы защитников создавались в районах, городах и действовали под руководством президиума областных коллегий защитников, а общее руководство и надзор осуществляли областные суды. Они вели непосредственно судебную и консультационную работу, правовую пропаганду, призваны были способствовать повышению уровня политических и профессиональных знаний населения. Все поручения на оказание юридической помощи принимались только через коллектив, в кассу которого вносилось вознаграждение за помощь. В Положении нашло подтверждение одно из важнейших условий обеспечения права на защиту – право каждого обращающегося выбирать себе защитника из числа членов коллегии по своему усмотрению.[35]

Проходившие по всей стране с разной степенью интенсивности так называемые чистки не могли не затронуть адвокатуру, но наибольший урон адвокатскому сословию нанесла чистка 1935 г. (только в Москве количество адвокатов сократилось в десятки раз). Начиная с 1936 г. ситуация стала меняться. И хотя адвокатов по-прежнему признавали неизбежным злом, но, понимая, что без них не обойтись, решили взять адвокатуру под усиленный контроль. С этой целью в ноябре был образован отдел правовой защиты при Наркомате юстиции СССР. Именно с этого момента стала проводиться активная кампания по увеличению численности адвокатов, и прежде всего из числа трудящихся. Правда, эта кампания, можно сказать, провалилась, ибо все еще превалировало число буржуазных специалистов над так называемыми адвокатами «из народа», которые к тому же не обладали достаточным опытом и юридическими знаниями. Не смогла изменить это соотношение социальных сил среди адвокатов и значительно увеличить влияние Коммунистической партии в их рядах вторая по масштабам чистка в 1938 г. Сама структура адвокатуры, право ее рядовых членов избирать членов президиума и председателя – все это затрудняло тотальный контроль над ней. Однако уже через год, в январе 1939 г., с либеральным порядком проведения выборов в коллегиях было покончено, и коммунистов по заданию партии стали направлять на работу в коллегии. А 16 августа 1939 г. Совет министров СССР одобрил Положение об адвокатуре. К тому времени коллегии насчитывали 8 тыс. адвокатов при населении страны в 191 млн человек.

Положение предусматривало организацию адвокатуры в виде областных, краевых и республиканских коллегий. Таким организационное построение адвокатуры оставалось вплоть до принятия 31 мая 2002 г. Федерального закона № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации». Общее руководство деятельностью адвокатов возлагалось на союзно-республиканский Народный комиссариат юстиции СССР, обладавший рядом прав в этой области, включая право отвода (по сути же, действиями адвокатов руководил Совет министров СССР). Непосредственное руководство коллегией осуществлял выборный президиум. Коллегии комплектовались из лиц с высшим и средним образованием, хотя допускался прием и лиц, не имевших юридического образования, но проработавших не менее трех лет в качестве судей, прокуроров, следователей или юрисконсультов. Положение подчеркивало коллективный характер деятельности адвокатуры. Заниматься адвокатской деятельностью могли лишь члены коллегии и только через юридическую консультацию, а не путем оказания индивидуальных юридических услуг. Через юридическую консультацию должна была производиться и оплата труда адвокатов.

В результате таких преобразований адвокаты стали больше походить на производственные единицы, действующие по указке заведующего юридической консультации (к тому же единолично управлявшего ею), нежели на юристов. Свободно организованные коллективы упразднялись, и адвокаты вынуждены были переходить в юридические консультации, которые подчинялись президиуму коллегии адвокатов. И хотя за основу модели консультации была взята дореволюционная консультация, но более мощный механизм контроля, характерный для эпохи сталинизма, несомненно, подавлял любую инициативу и творчество. Заведующие были подчинены непосредственно президиумам, а не общим собраниям. Не разрешалась частная практика, за исключением отдаленных сельских районов. Юрисконсульты больше не могли быть членами коллегии адвокатов. Надо заметить, что ситуация в стране вынуждала адвокатов вступать в ряды КПСС, ибо это, безусловно, способствовало и карьере, но зачастую не отвечало действительным идеологическим предпочтениям.[36]

Помимо всего прочего адвокаты утратили часть контроля за установлением размеров своих гонораров – Комиссариат юстиции отныне имел право выпускать инструкции, устанавливающие обязательные тарифы за оказание юридической помощи. И этим правом он успешно пользовался до конца сталинского периода, сведя в конце концов практически на нет возможности самой адвокатуры в определении собственной гонорарной политики. Так, своим приказом от 26 октября 1939 г. № 98 Наркомат юстиции сам себе предоставил полномочия по управлению выборами президиума; приказом от 2 октября 1939 г. № 85 – устанавливать ставки оплаты труда адвокатов; приказом от 22 апреля 1941 г. № 65 – осуществлять контроль за приемом в коллегии.

Положение дел стало меняться при Н.С. Хрущеве, который стремился усилить роль права и профессиональных юристов в строительстве социализма. В речи на 6-й сессии Верховного Совета СССР в 1957 г. он призвал адвокатов «помогать усилению социалистической законности и отправлению правосудия». В этих целях были внесены изменения в Основы уголовно-процессуального законодательства СССР (1958 г.) и в отдельные уголовно-процессуальные кодексы союзных республик. Появилось гораздо больше возможностей участвовать на более ранних стадиях уголовного разбирательства дел некоторых категорий клиентов. Защитник мог уже на стадии предварительного расследования представлять интересы несовершеннолетних, инвалидов, людей, не говоривших на языке, который использовался в суде (ст. 22 Основ). В 1961 г. Верховный Совет СССР издал Указ об особенностях судопроизводства, по которому вводился, в частности, открытый процесс при полном составе суда, а защите давалось достаточное время для подготовки к процессу.

Ощущая определенную поддержку Н.С. Хрущева, либеральные юристы, а среди них были и адвокаты, приступили к разработке проекта Основ уголовно-процессуального законодательства СССР, в ходе которой им, отстаивавшим право обвиняемого на защиту, пришлось столкнуться с консервативно настроенными представителями правоохранительных органов и аппарата ЦК КПСС.

Следует отметить, что большую часть работы проделали адвокаты уголовной секции МГКА. А кроме того, именно адвокаты Московской коллегии, специализировавшиеся по гражданским делам, впервые подняли вопрос о пересмотре гражданского и гражданско-процессуального кодексов.

Начиная с 50-х годов уже не ставилось под сомнение значение роли адвокатов в уголовном и гражданском судопроизводстве, их «терпели» даже в кассационном суде, хотя большая часть их ходатайств и кассационных жалоб на этом уровне не удовлетворялась. Государство, по сути, сводило роль защиты в суде к роли прокурора. Адвокат в ходе судебного разбирательства должен был разъяснить общественно-политическое значение дела, подвергнуть анализу и оценке полученные доказательства, дать юридическую оценку установленным фактам, охарактеризовать личность обвиняемого и, наконец, высказать свое понимание меры преступления или призвать к оправданию обвиняемого. И такое понимание было характерно до 90-х годов.

Реформа законодательства потребовала внести изменения в уставные документы коллегий. Например, в 1961 г. коллегии адвокатов Москвы и Ленинграда заменили общие собрания всех членов коллегии конференциями представителей консультаций коллегии (причем впоследствии это было закреплено и в Положении РСФСР об адвокатуре 1980 г.), что существенно сузило возможности для влияния рядовых адвокатов на решение профессиональных проблем.[37]

В Положении об адвокатуре 1962 г. была предпринята – по сути первая после ликвидации адвокатуры в 1917 г. – попытка возвратить ей былую независимость. Несмотря на то что свою деятельность коллегии адвокатов осуществляли по-прежнему под непосредственным контролем отделов юстиции исполкомов краевых, областных и городских Советов депутатов трудящихся, их сословное самоуправление уже во многом напоминало дореволюционное. Коллегиальный орган руководства адвокатской деятельностью коллегии состоял из общего собрания адвокатов коллегии, ее президиума и ревизионной комиссии. В коллегиях, насчитывавших более трехсот адвокатов, вместо общего собрания могли созываться конференции. Президиум коллегии из своего состава открытым голосованием избирал председателя президиума и его заместителя; утверждал штаты и сметы юридических консультаций; распоряжался сметами коллегии, вел статистическую и финансовую отчетность; контролировал соблюдение порядка оплаты юридической помощи, оказываемой адвокатами; проверял выполнение правил внутреннего распорядка. Положение об адвокатуре закрепило обязанность оказания юридической помощи не только гражданам, но и государственным предприятиям, организациям, совхозам и колхозам. Поэтому адвокаты, будучи и государственными адвокатами, и юрисконсультами, не могли сосредоточиться на своей основной деятельности – судебном представительстве.[38]

Следует отметить, что благодаря улучшению юридического образования, а также в результате повышения статуса защиты в судопроизводстве (по крайне мере по закону) все больше людей желало стать адвокатами, хотя их численность по отношению к населению страны была значительно ниже, чем в большинстве стран Запада. К тому же к концу 50-х годов количество студентов дневной формы обучения сократилось по приказу Н.С. Хрущева, который счел, что в СССР выпускается слишком много юристов. Это привело к существенному разрыву в качестве подготовки адвокатов, обучавшихся на дневных отделениях юридических вузов, и адвокатов, окончивших вечернее, а тем более заочное отделение. Поскольку выпускники вечерних и заочных отделений не подлежали государственному распределению, получить такое образование стремились многие бывшие госчиновники.

Начавшиеся при Н.С. Хрущеве процессы, касающиеся, среди прочего, и адвокатуры, носили эволюционный характер, но не были столь однозначны при Л.И. Брежневе. Конечно, адвокаты могли проводить шумные кампании, в которых отстаивали свое видение реформы правовой системы, и были уверены, что их за это уже не казнят, но в этой системе им отводили сколь-нибудь серьезного места.

После косыгинских реформ в связи с увеличением спроса на правовые услуги в экономической сфере значительно выросло число юрисконсультов, работавших на советских предприятиях. У адвокатов, которые в основном оказывали услуги в области применения хозяйственного права (хотя гражданские дела, как правило, продолжали рассматриваться без их участия), такое «вторжение» в их епархию (по меткому замечанию З. Зайла) вызывало озабоченность. Тогда ЦК КПСС и Совет Министров CССР выпустили 23 декабря 1970 г. совместное постановление «Об улучшении правовой работы в народном хозяйстве», которым предусматривались меры по работе адвокатов на тех предприятиях, где не было постоянных юрисконсультов. Тем самым ликвидировался пробел в их юридическом обслуживании. А 8 декабря 1972 г. Министерство юстиции СССР утвердило типовой договор «Об оказании правовых услуг на предприятиях, в институтах и других организациях (кроме колхоза) юридическими консультациями при коллегиях адвокатов». Ровно через год был утвержден типовой договор, разрешивший адвокатам предоставлять правовые услуги колхозам.

В конце 70-х годов шла дальнейшая разработка вопросов правового обоснования адвокатуры как института. В статье 161 Конституции СССР 1977 г. адвокатура впервые официально признавалась конституционным органом, и с этого момента она становилась все в большей степени «государственным делом», нежели оставалась полуавтономной и независимой профессией.

Одновременно 30 ноября 1979 г. были приняты всесоюзный Закон и Закон РСФСР «Об адвокатуре», а 20 ноября 1980 г. – «Положение об адвокатуре в РСФСР». Эти документы четко определяли новые права и обязанности адвокатов, хотя и не внесли принципиальных изменений в структуру адвокатуры. Они, с одной стороны, предоставляли адвокатуре большую легитимность, но с другой – подтверждали ее зависимость от Министерства юстиции СССР (РСФСР). Коллегии адвокатов рассматривались как «общественные организации», но могли быть образованы только с одобрения местных государственных органов и республиканского министерства юстиции.

Безусловно, законы определяли задачи адвокатуры на основании существовавших в 80-е годы политических и идеологических установок, партийных предписаний и моральных норм. Она была призвана содействовать «охране прав и законных интересов граждан и организаций, осуществлению правосудия, соблюдению и укреплению социалистической законности, воспитанию граждан в духе точного и неуклонного исполнения советских законов, бережного отношения к народному добру, соблюдению дисциплины труда, уважения к правам, чести и достоинству других лиц, к правилам социалистического общежития» (ст. 1).

Но самое главное, в законах отсутствовало определение столь важных понятий, как «адвокатура» и «адвокатская деятельность». Это упущение привело к расширительному толкованию данных понятий в начале либеральных реформ 1991-1993 гг., в результате чего в институт адвокатуры были включены частнопрактикующие юристы, коммерческие фирмы и т.п. Вследствие этого были созданы многочисленные «параллельные» адвокатские структуры, коллегии адвокатов, юридические центры. Между тем, надо полагать, при разработке положения ст. 1 законодатель в лице Верховного Совета не ставил перед собой задачи расширения юридических структур. Перед ним стояла иная цель – приравнять функции адвокатуры к правоохранительным и идеологическим органам в целях соответствующего воздействия на гражданина.[39]

Вместе с тем законы об адвокатуре заложили основы для развития и совершенствования законодательства об адвокатуре уже в новых условиях, которые были не за горами. Так, наличие высшего юридического образования у адвокатов стало обязательным для всех без исключений. Большое внимание уделялось вопросам уголовно-процессуальной защиты, в отношении которой было поставлено под сомнение традиционное представление о сходстве сущности в уголовном процессе защиты и обвинения. В целях обеспечения максимально возможных процессуальных основ защиты в процессе предусматривалось не только право адвоката запрашивать через юридические консультации из государственных и общественных организаций справки, характеристики и иные документы, необходимые для оказания юридической помощи, но и обязанность в установленном порядке выдавать эти документы или их копии. Эта норма (ст. 6) имела важное значение, ибо создавала гарантии права адвоката на сбор доказательств (ранее организация, получившая запрос юридической консультации, могла его проигнорировать), способствуя тем самым повышению эффективности оказываемой адвокатом правовой помощи и росту его активности в процессе.

Изучение судебной практики тех лет показывает, что конституционный принцип обеспечения обвиняемому права на защиту в большинстве случаев соблюдался, и это имело, безусловно, положительное влияние на качество правосудия.

Завершая обзор советской эпохи, следует отметить, что десятилетиями государство удерживало численность адвокатов на низком уровне (из расчета 1 адвокат на 13 тыс. человек), контролировало деятельность адвокатов путем учета дел и следя за их поведением в зале суда. Помимо своего прямого предназначения – оказание юридической помощи гражданам и организациям – адвокаты должны были выступать с публичными лекциями о социалистической законности, поскольку в их обязанности входило распространение правовых знаний.

Считалось, что адвокаты наиболее автономны – их близость к государству меньше, чем у представителей других юридических профессий. Эффективность работы адвоката в суде была ограничена в определенной степени заинтересованностью государства в обеспечении высокого уровня осуждения, именно поэтому адвокатам был затруднен доступ к клиентам и материалам дела до, а иногда и во время процесса. При проведении расследования адвокаты расценивались как помеха, поскольку их внимание к соблюдению процессуальных норм мешало запутывать уголовное дело. В этой игре обычно побеждали следователи и прокуроры, особенно на стадии досудебного разбирательства. Адвокаты выступали в суде по 70% уголовных дел, но присутствовали лишь на одной трети предварительных расследований. Статистические данные Министерства юстиции СССР показывают, что в 70-е годы более 70% ходатайств и заявлений адвокатов РСФСР были отклонены следователями.[40]

В 1986-1988 гг. в стране произошел «корпоративный бум»: во всех сферах деятельности – от медицины до «оборонки» – начали появляться кооперативы. Оказание правовых услуг не могло быть исключением – стали возникать первые правовые кооперативы, которые, кстати, не воспринимались общественностью как нечто положительное. Достаточно просмотреть газеты тех лет, чтобы вспомнить, что слово «кооператор» ассоциировалось в то время с чем-то негативным. Соответственно те, кто «был в порядке» – действующие судьи, прокуроры, следователи, нотариусы, адвокаты, юрисконсульты, – не кинулись «очертя голову» в правовую кооперацию, оставив, по существу, это поле деятельности тем, кто в силу разных причин не смог найти себя в существующей системе.

Второй раз консерватизм и недальновидность руководства адвокатуры проявилась в самом начале 90-х годов. К тому времени слабые, неподготовленные и нечистоплотные на руку правовые кооператоры стали постепенно «вымирать», сильные и квалифицированные юристы, объединившиеся в кооперативы, заняли свое место под солнцем. В это самое время между Министерством юстиции РФ и адвокатурой шла своеобразная борьба по поводу проекта закона об адвокатуре. Адвокатура хотела получить закон, который предоставил бы ей полную независимость и неподконтрольность государству, а Минюст, напротив, пытался провести законопроект, который противоречил основным принципам формирования адвокатского корпуса и деятельности адвокатуры как саморегулирующейся организации.[41] Ни одна из сторон не была готова идти на компромисс. Результат оказался весьма плачевным для всех. Минюст санкционировал создание так называемых альтернативных коллегий адвокатов.

3.3. Адвокатура в РФ

После принятия Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», который разрешил ряд проблем, связанных с организацией и деятельностью адвокатуры, вполне закономерно возникли вопросы дальнейшего совершенствования ее организационного и правового статуса.

Содержание Закона не оставляет сомнений в том, что адвокатура рассматривается законодателем как особый публично-правовой институт. И такой подход полностью оправдан, ибо соответствует сущности, природе и назначению адвокатуры в правовом государстве. Публичность адвокатуры обусловлена ее функциями и задачами, отражающими предназначение адвокатуры – защищать права, свободы, интересы граждан и организаций. Поскольку ни одному субъекту права не предоставлена возможность действовать с нарушением установленного правопорядка, постольку защита его свобод, прав и интересов возможна только в пределах, признаваемых юридическими нормами и предписаниями. Выход за правовое пространство при оказании юридической помощи будет означать утрату адвокатурой своего публично-правового статуса.[42]

Высказываемые в современной литературе взгляды на адвокатуру как разновидность общественной организации[43] не соответствуют ни сущности адвокатуры в российском обществе, ни интересам становления правовой государственности, ни перспективам развития самой адвокатуры в реформируемой России. Дореволюционная правовая мысль второй половины ХIХ в. занимала в этом вопросе более прогрессивную позицию, рассматривая адвоката как общественного деятеля, а адвокатуру как «институт публичного права».[44] В этих характеристиках как нельзя лучше отражается особое публично-правовое предназначение адвокатуры. Не случайно Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» не относит адвокатские образования к общественным организациями, придавая им совершенно самостоятельный организационно-правовой статус и отводя особое место в системе некоммерческих организаций.

Публично-правовая природа адвокатуры имеет весьма специфическое содержание.

Согласно ст. 3 Закона адвокатура является профессиональным сообществом адвокатов и как институт гражданского общества не входит в систему органов государственной власти и органов местного самоуправления. Но мало предусмотреть особый статус и независимость адвокатуры от каких-либо органов власти. Так, широко провозглашаемая законодательством независимость судебной власти от иных ветвей государственной власти не только прокламируется, но и обеспечивается материальными и организационными средствами. В отношении адвокатуры ничего подобного не существует. Для многих видов деятельности (например, малого предпринимательства) действует специальное федеральное законодательство и приняты целевые программы, направленные на их государственную поддержку.[45] Между тем адвокатура, несмотря на всю ее значимость в условиях формирования российской правовой государственности, никакой государственной поддержкой не пользуется. Столь деструктивный подход, надо полагать, основывается на небезызвестном сравнении адвокатов с саранчой.

Руководствуясь предписаниями федерального закона об адвокатуре, органы государственной власти в целях обеспечения доступности для населения юридической помощи и содействия адвокатской деятельности должны обеспечивать гарантии независимости адвокатуры, осуществляют финансирование деятельности адвокатов, оказывающих юридическую помощь гражданам Российской Федерации бесплатно в случаях, предусмотренных законодательством, и выделять при необходимости адвокатским образованиям служебные помещения, средства связи. Но на деле доступность профессиональной юридической помощи основной массе российского населения оставляет желать лучшего. Юридические услуги адвокатских образований дороги, а потому в большинстве случаев граждане и организации предпочитают обходиться своими силами при решении тех или иных юридических вопросов, не прибегая к профессиональной помощи адвокатов. Проблема заключается в том, что самим адвокатским образованиям не так-то просто снизить цены на оказываемые юридические услуги.[46]

Для выхода из сложившейся ситуации среди прочих мер предлагается учредить государственную адвокатуру. Это вполне разумно, но нельзя не учитывать недостаточность такого предложения. Ведь возможности государственного бюджета не безграничны и вряд ли позволят содержать достаточные штаты государственной адвокатуры. А между тем обеспечению доступности адвокатуры способствовало бы снятие необоснованных, на наш взгляд, запретов, введенных Законом для адвокатов.

Известно, например, что адвокат не вправе заниматься другой оплачиваемой деятельностью, за исключением научной, преподавательской и иной творческой деятельностью. Подобного рода запрет существует для государственных служащих, и это вполне оправданно, поскольку государство в полном объеме берет на себя заботу по материальному и социальному обеспечению граждан, состоящих на государственной службе. Что касается адвокатов, то, во-первых, их статус таков, что они не только не являются госслужащими, но, по всей видимости, никогда и не будут таковыми, а во-вторых, они не пользуются такими гарантиями своей деятельности, какие установлены для госслужащих. Поэтому установление указанного запрета, в сущности, не имеет под собой каких-либо разумных оснований. Трудно представить, чтобы занятие иной оплачиваемой деятельностью сказалось на выполнении адвокатом своих профессиональных обязанностей. Неясно, как и каким образом предпринимательская деятельность, в которой участвует адвокат, может оказать влияние на рассмотрение и разрешение того или иного дела. Организационно-функциональные принципы отправления российского правосудия по различным категориям дел достаточно надежно охраняют объективность и беспристрастность, необходимые для вынесения законного, обоснованного и справедливого решения.[47]

В пользу снятия запрета на оплачиваемую деятельность адвокатов свидетельствует и зарубежная практика, не знающая подобных запретов и весьма благосклонно относящаяся к дополнительным и оплачиваемым видам деятельности, которыми занимаются адвокаты.[48]

Необоснованно ограничивает правовое положение адвокатов и норма ст. 20 Закона об адвокатуре, по смыслу которой адвокат вправе осуществлять свою деятельность только в одном адвокатском образовании, учрежденном в соответствии с федеральным законодательством. Невольно возникает вопрос, почему только в одном, а не в двух или трех: Ведь согласно Закону адвокатская деятельность не относится к предпринимательской (ч. 2 ст. 1). Поскольку адвокатская деятельность не обладает качествами предпринимательской деятельности, то к ней не применимы правила или принципы конкурентной борьбы и состязательности соответствующих субъектов. Таким образом, невозможно обнаружить разумные основания, в силу которых можно было бы аргументировать запрет на адвокатскую деятельность одновременно в нескольких адвокатских образованиях.

Статьей 20 Закона установлены формы адвокатских образований – адвокатский кабинет, коллегия адвокатов, адвокатское бюро и юридическая консультация. Все они являются юридическими лицами, за исключением адвокатского кабинета, которого, по всей видимости, можно квалифицировать как особый субъект материального права. Коллегия адвокатов, адвокатское бюро и юридическая консультация представляются нагромождением организационно-правовых форм адвокатских образований и юридических лиц.[49]

Безусловно, было бы неправильно лишать профессиональное адвокатское сообщество коллективных форм адвокатской деятельности. Но мало оправданно закреплять в действующем законодательстве организационно-правовые формы адвокатских образований и юридических лиц, по сути не различающиеся между собой.[50]

Коллегия адвокатов действует на основе учредительного договора, в котором ее учредители в силу ст. 22 Закона об адвокатуре должны определить условия передачи коллегии адвокатов своего имущества, порядок участия в ее деятельности, порядок и условия приема в коллегию новых членов, права и обязанности учредителей (членов) коллегии, порядок и условия выхода учредителей (членов) из ее состава. Наряду с этим должен быть разработан устав коллегии адвокатов с содержанием, аналогичным содержанию учредительного договора. К отношениям, возникающим в связи с учреждением, деятельностью и ликвидацией коллегии адвокатов, применяются правила, предусмотренные для некоммерческих партнерств Федеральным законом «О некоммерческих организациях», если эти правила не противоречат положениям Закона об адвокатуре.

Адвокатское бюро действует на основе партнерского договора, содержание которого согласно ст. 23 Закона об адвокатуре сводится примерно к тем же элементам, что и учредительный договор коллегии адвокатов:

– срок действия партнерского договора;

– порядок принятия партнерами решений;

– порядок избрания управляющего партнера и его компетенция;

– иные существенные условия.

Поскольку к отношениям, возникающим в связи с учреждением и деятельностью адвокатского бюро, применяются правила ранее упомянутой ст. 22, если иное не предусмотрено рассматриваемой статьей, то, следовательно, организационно-правовой и имущественно-правовой режим создания и деятельности коллегии адвокатов и адвокатского бюро практически совпадают.[51] Возникает закономерный вопрос: для чего нужно такое усложнение организационно-правовых форм адвокатских образований?

Еще больше вопросов возникает при анализе правовых условий учреждения юридической консультации, которая может существовать в форме учреждения. Для создания юридической консультации необходимо, чтобы на территории одного судебного района общее число адвокатов во всех адвокатских образованиях, расположенных на территории данного судебного района, составляло менее двух на одного федерального судью.[52] Но как быть в случае, когда уже после учреждения юридической консультации общее число адвокатов во всех адвокатских образованиях превысит установленный Законом норматив? Означает ли это обязанность адвокатской палаты по ликвидации юридической консультации?

Думается, что как обозначенных, так и многих других вопросов и неясностей можно было избежать при установлении двух организационно-правовых форм адвокатских образований: адвокатского кабинета (для адвокатов, желающих заниматься адвокатской деятельностью на индивидуальных началах) и коллегии адвокатов (для адвокатов, предпочитающих по тем или иным причинам коллективные формы адвокатской деятельности).

Организационно-правовой формой коллегии адвокатов должно остаться некоммерческое партнерство. Соотношение Федерального закона «О некоммерческих организациях» и Закона об адвокатуре моделируется как соотношение общих и специальных норм: в Закон об адвокатуре необходимо включить только нормы, отражающие специфику организации и деятельности коллегии адвокатов.[53]

В соответствии со ст. 25 Закона об адвокатуре правовой основой взаимоотношений адвокатских образований и доверителей является соглашение об оказании юридической помощи. Анализ ст. 25 позволяет сделать вывод, что по своей юридической природе соглашение об оказании юридической помощи квалифицируется как разновидность договора поручения.

Определенно, что соглашение представляет собой гражданско-правовой договор, заключаемый в простой письменной форме между доверителем и адвокатом (адвокатами), на оказание юридической помощи самому доверителю или назначенному им лицу. Адвокат выступает в качестве представителя доверителя в конституционном, гражданском, административном судопроизводстве, в качестве представителя или защитника доверителя в уголовном судопроизводстве и судопроизводстве по делам об административных правонарушениях, а также представляет интересы доверителя в органах государственной власти, органах местного самоуправления, в отношениях с физическими лицами только на основании договора поручения. Иные виды юридической помощи адвокат оказывает на основании договора возмездного оказания услуг. Таким образом, участие адвоката в различных видах судопроизводства опосредуется договором поручения, а во всех остальных случаях – договором возмездного оказания правовых услуг. С учетом публично-правовой сущности адвокатуры в Российской Федерации данные договорные типы с участием адвокатских образований нуждаются в особом правовом регулировании.[54]

Устанавливается, что вопросы расторжения соглашения об оказании юридической помощи регулируются Гражданским кодексом Российской Федерации с изъятиями, предусмотренными Законом об адвокатуре. Однако в особом регулировании нуждаются не только и не столько вопросы расторжения такого соглашения, сколько весь набор вопросов его заключения и исполнения. Действующее законодательство гораздо подробнее и детальнее регламентирует договор розничной купли-продажи товаров, хотя соглашение об оказании юридической помощи, безусловно, более значимо и сложнее по своей сути для обратившегося лица.

Существенными условиями соглашения признаются:

указание на адвоката (адвокатов), принявшего (принявших) исполнение поручения в качестве поверенного (поверенных), а также на его (их) принадлежность к адвокатскому образованию и адвокатской палате;

предмет поручения;

условия выплаты доверителем вознаграждения за оказываемую юридическую помощь;

порядок и размер компенсации расходов адвоката (адвокатов), связанных с исполнением поручения;

размер и характер ответственности адвоката (адвокатов), принявшего (принявших) исполнение поручения.

Никакие другие условия надлежащего исполнения соглашения об оказании юридической помощи не предусматриваются. А между тем желательно было бы ввести указание на них хотя бы в виде рекомендательных норм, рассчитанных на применение обратившимися лицами. После ознакомления с текстом Закона об адвокатуре обратившееся лицо смогло бы принять решение о заключении соглашения об оказании юридической помощи на интересующих его условиях.

         
          Заключение

          Таким образом, следует признать, что адвокатура является институтом гражданского общества и главная цель, ради которой она создается – это защищать частных лиц в правовом споре с государством.

Я считаю, что адвокатская деятельность должна основываться на особых, доверительных, скрытых от постороннего глаза отношениях адвоката и клиента, которые бы охранялись не только законом, но и нормами профессиональной морали. Хотя зачастую эти отношения обладают повышенной уязвимостью для злоупотреблений как со стороны недобросовестных адвокатов, так и со стороны недобросовестных клиентов. И именно поэтому, а также помня все сложности через которые прошла адвокатура, принятие закона становится просто необходимостью на пути создания истинно правового государства. И поэтому представляется достаточно очевидным, что государство как гарант конституционного права на получение каждым квалифицированной юридической помощи не может стоять в стороне от решения вопроса о том, кто такую помощь оказывает.

Таким образом, Российское государство находится на этапе формирования нового правового обоснования деятельности адвокатуры, которая за время своего существования приобрела огромную значимость. Наличие в государстве лиц, способных грамотно и квалифицированно оказать юридическую помощь является залогом гармоничного существования общества в целом. Конечно, в нашей стране еще далеко до института адвокатуры западных стран и во многом это проблема не только кадрового состава адвокатуры, но и ее финансирования. Надеемся, что со вступлением в силу Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» эти и многие другие вопросы найдут наиболее верное решение, а адвокатура, в свою очередь, не только не потеряет свой государственно-значимый статус, но и поднимает его на более высокий уровень.

Адвокаты с трибуны первого Всероссийского конгресса адвокатов приняли резолюцию, в которой обратились ко всем адвокатам России с призывом о необходимости неуклонного соблюдения в профессиональной деятельности профессионально-этических норм, содержащихся в Общем кодексе правил для адвокатов стран Европейского сообщества. При этом руководителям коллегий адвокатов рекомендовано разрабатывать и внедрять правила профессиональной этики адвокатов, повысить требования к соискателям звания «адвокат», совершенствовать уровень квалификационных комиссий, повышать взаимную требовательность в адвокатских сообществах и внедрять систему ответственности за нарушение профессионально-этических норм, вплоть до публичного принесения присяги и применения мер ответственности за ее нарушения.

Институт адвокатуры, имеющий непростую судьбу в российской истории дореволюционного, и особенно советского периода, на современном этапе переживает новый этап развития. Именно сейчас с появлением Закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» у адвокатского сообщества появился шанс на практике реализовать пожелание законодателя, выраженное в ст. 3 Закона и превратить совокупность адвокатов в профессиональное сообщество. В свою очередь это профессиональное сообщество со временем получит шанс поистине стать институтом гражданского общества.

Подчеркнем, что на наш взгляд, адвокатура, как и любой другой институт гражданского общества, не может являться таковым только на основании законоположения. Так, ни предлагаемая Президентом России Общественная палата, ни уже созданный Совет при Президенте Российской Федерации по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека (Указ Президента РФ от 6 ноября 2004 г. № 1417) не смогут создать гражданское общество. Максимум чего можно ожидать – это появление во власти «свежей струи», т.е. новых, ранее не участвовавших в политических процессах людей.

Вообще государство как партнер и оппонент гражданского общества не может создавать ни институты гражданского общества, ни, разумеется, само гражданское общество. В этой связи трудно согласиться с мнением коллеги А. Кучерены, что для строительства гражданского общества «нужна политическая воля и активная позиция государства, прежде всего, разумеется, президента».[55] Нам представляется, что государство может лишь создавать условия для развития гражданского общества или только внешнюю видимость существования его институтов. Истинное же гражданское общество может появиться в результате активной деятельности самого общества и отдельных его членов.

Необходимо констатировать, что в настоящий момент степень доверия и уважения населения к адвокатскому сословию находится на довольно низком уровне и в этом смысле сопоставимо с уровнем доверия к государственным институтам.

В заключение хотелось бы сказать несколько слов о реализации и развитии принципов самоуправления и корпоративности адвокатуры. Для этого необходимо рассмотреть возможность применения по отношению к адвокатуре института саморегулирования, который в последнее время оживленно обсуждается как законодательной, так и исполнительной властью в рамках проводимой административной реформы и ликвидации административных барьеров. Безусловно, при этом необходимо учитывать исторический опыт и национальную специфику нашей страны, которые могут свести на нет новые институциональные образования, чуждые отечественному правопорядку.

Примером организации саморегулирования может служить, например, организация адвокатуры в Англии, где согласно Акту об Адвокатах от 1974 г. каждый выполняющий определенные юридические функции должен являться членом Юридического общества. Это организация зарегистрирована королевской грамотой. Для вступления в организацию необходимо иметь соответствующее образование и соблюдать устав Общества. Общество действует на основе Руководства по профессиональному поведению, в нем создается компенсационный фонд, в который всеми участниками вносятся пожертвования, используемые для компенсации потерь клиентов, ставших жертвами мошенничества адвокатов. Однако возможные формы саморегулирования адвокатов, а также его цели и задачи требуют дальнейшего изучения и обсуждения.

Чтобы пройти этот длинный и непростой путь, адвокатскому сообществу надо приложить немало усилий, направленных на повышение собственного профессионализма и уровня морально-этических представлений. В результате этой работы над собой и своими ошибками адвокатура сможет заслужить доверие широких масс населения, а вместе с ним – и высокое право именовать себя институтом гражданского общества.

Библиография:

Нормативные акты

1.        Конституция Российской Федерации (с изм. от 14.10.2005) // РГ от 25.12.1993, № 237, СЗ РФ от 17.10.2005, № 42, ст. 4212.

2.        Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» от 31.05.2002 № 63-ФЗ (ред. от 28.10.2003) / СЗ РФ от 10.06.2002, № 23, ст. 2102, СЗ РФ от 03.11.2003, № 44, ст. 4262.

3.        Кодекс профессиональной этики адвоката (принят Всероссийским съездом адвокатов 31.01.2003) / Бюллетень Минюста РФ. – 2004. – № 3.

4.        Положение об адвокатуре РСФСР, утвержденное Законом РСФСР от 20 ноября 1980 г. // Ведомости ВС РСФСР. – 1980. – № 48. – Ст.1596. (Утратило силу с 1 июля 2002 г. в связи с принятием Закона об адвокатуре (п. 2 ст. 45 Закона об адвокатуре).

Научная литература

5.        Адвокатура и современность. – М., 1987.

6.        Арсеньев. Заметки о русской адвокатуре. – М., 1997.

7.        Багаутдинов Ф, Закон об адвокатуре: взгляд с другой стороны // Российская юстиция. – 2001. – № 5.

8.        Баренбойм П.Б., Резник Г. М. Адвокатура как защитник гражданского общества // Законодательство и экономика. – 2004. – № 9.

9.        Баренбойм П.Б., Резник Г. М. Адвокатура как защитник гражданского общества // Адвокат. – 2004. – № 8.

10.      Бернам У., Решетникова И.В., Пришляков А.Д. Судебная адвокатура. – СПб., 1996.

11.      Власов А.А. Адвокат как субъект доказывания в гражданском и арбитражном процессе. – М., 2000.

12.      Гофштейн М. Обзор ходатайств и заявлений адвокатов РСФСР // Советская юстиция. – 1989. – № 21.

13.      Грудцына Л.Ю. В Закон об адвокатуре необходимы продуманные поправки // Адвокат. – 2004. – № 7.

14.      Грудцына Л.Ю. Российской адвокатуре 140 лет: историческая ретроспектива // Адвокат. – 2004. – № 10, 11.

15.      Гулиев В. Адвокатура как правовой институт российской демократии // Российский адвокат. – 1995. – № 1.

16.      Деханов С. А. Адвокатура, гражданское общество, государство // Адвокат. – 2004. – № 12.

17.      Исанов С.Н. О некоторых нормах законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре // Адвокат. – 2004. – № 11.

18.      Комментарий к Федеральному закону «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерацию» (постатейный) / Под ред. А.В. Гриненко – М.: Велби, 2003.

19.      Кузьмина Н.Г. Новый Закон об адвокатуре: проблемы теории и практики // Адвокат. – 2002. – № 11.

20.      Кучерена А. Меньше трех не собираться. – Российская газета. 2004.

21.      Кучерена А.Г. Роль адвокатуры в становлении гражданского общества в России: Монография. – М., 2002.

22.      Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 41.

23.      Мельниченко Р.Г. Поправки к Закону об адвокатуре: работа над ошибками // Адвокат. – 2005. – № 5.

24.      Пальховский. О праве представительства на суде. – М., 1876.

25.      Постановление IX Всероссийского съезда Советов. Изд. ВЦИК.– М., 1921.

26.      Резник Г.М. «Настройка» Закона об адвокатуре: от правовой концепции к непротиворечивой практике // Российская юстиция. – 2002. – № 10.

27.      Резник Г.М. Неопределенностью закона кто-то обязательно воспользуется, чтобы извратить его действительный смысл // Адвокат. – 2004. – № 11.

28.      Шаламов М.П. История советской адвокатуры. – М., 1939.

---

[1] Арсеньев. Заметки о русской адвокатуре. – М., 1997. – С. 12.

[2] Адвокатура и современность. – М., 1987. – С. 15.

[3] Цит. по: Арсеньев. Заметки о русской адвокатуре. – М., 1997. – С. 13.

[4] Адвокатура и современность. – М., 1987. – С. 17.

[5] Арсеньев. Заметки о русской адвокатуре. – М., 1997. – С. 14.

[6] Грудцына Л.Ю. Российской адвокатуре 140 лет: историческая ретроспектива // Адвокат. – 2004. – № 10. – С. 27.

[7] Грудцына Л.Ю. Российской адвокатуре 140 лет: историческая ретроспектива // Адвокат. – 2004. – № 10. – С. 28.

[8] Адвокатура и современность. – М., 1987. – С. 21.

[9] Грудцына Л.Ю. Российской адвокатуре 140 лет: историческая ретроспектива // Адвокат. – 2004. – № 10. – С. 29.

[10] Адвокатура и современность. – М., 1987. – С. 22.

[11] Грудцына Л.Ю. Российской адвокатуре 140 лет: историческая ретроспектива // Адвокат. – 2004. – № 10. – С. 25.

[12] Адвокатура и современность. – М., 1987. – С. 23.

[13] Грудцына Л.Ю. Российской адвокатуре 140 лет: историческая ретроспектива // Адвокат. – 2004. – № 10. – С. 29.

[14] Грудцына Л.Ю. Российской адвокатуре 140 лет: историческая ретроспектива // Адвокат. – 2004. – № 10. – С. 30.

[15] Грудцына Л.Ю. Российской адвокатуре 140 лет: историческая ретроспектива // Адвокат. – 2004. – № 10. – С. 31.

[16] Адвокатура и современность. – М., 1987. – С. 24.

[17] Адвокатура и современность. – М., 1987. – С. 24.

[18] Грудцына Л.Ю. Российской адвокатуре 140 лет: историческая ретроспектива // Адвокат. – 2004. – № 10. – С. 32.

[19] Адвокатура и современность. – М., 1987. – С. 25.

[20] Грудцына Л.Ю. Российской адвокатуре 140 лет: историческая ретроспектива // Адвокат. – 2004. – № 10. – С. 33.

[21] Грудцына Л.Ю. Российской адвокатуре 140 лет: историческая ретроспектива // Адвокат. – 2004. – № 10. – С. 34.

[22] Грудцына Л.Ю. Российской адвокатуре 140 лет: историческая ретроспектива // Адвокат. – 2004. – № 10. – С. 35.

[23] Шаламов М.П. История советской адвокатуры. – М., 1939. – С. 26.

[24] Материалы НКЮ РСФСР. – М., 1918. – Вып.2.

[25] Шаламов М.П. История советской адвокатуры. – М., 1939. – С. 28.

[26] Собрание узаконений РСФСР. – 1920. – № 15.

[27] Шаламов М.П. История советской адвокатуры. – М., 1939. – С. 35.

[28] Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 41. – С. 101.

[29] Шаламов М.П. История советской адвокатуры. – М., 1939. – С. 37.

[30] Шаламов М.П. История советской адвокатуры. – М., 1939. – С. 38.

[31] Постановление IX Всероссийского съезда Советов. Изд. ВЦИК.– М., 1921.

[32] Кучерена А.Г. Роль адвокатуры в становлении гражданского общества в России: Монография. – М., 2002. – С. 39-40.

[33] Материалы Народного комиссариата юстиции СССР. – 1922. – Вып. 16. – С. 130, 131.

[34] Шаламов М.П. История советской адвокатуры. – М., 1939. – С. 41.

[35] Бернам У., Решетникова И.В., Пришляков А.Д. Судебная адвокатура. – СПб., 1996. – С. 11.

[36] Бернам У., Решетникова И.В., Пришляков А.Д. Судебная адвокатура. – СПб., 1996. – С. 15.

[37] Бернам У., Решетникова И.В., Пришляков А.Д. Судебная адвокатура. – СПб., 1996. – С. 22.

[38] Кучерена А.Г. Указ. соч. – С. 61.

[39] Бернам У., Решетникова И.В., Пришляков А.Д. Судебная адвокатура. – СПб., 1996.  – С. 34.

[40] Гофштейн М. Обзор ходатайств и заявлений адвокатов РСФСР // Советская юстиция. – 1989. – № 21. – С. 31.

[41] Багаутдинов Ф, Закон об адвокатуре: взгляд с другой стороны // Российская юстиция. – 2001. – № 5. – С. 19.

[42] Комментарий к Федеральному закону «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерацию» (постатейный) / Под ред. А.В. Гриненко – М.: Велби, 2003. – С. 17.

[43] Напр.: Адвокатура и современность. – М., 1987. – С. 7, 11; Бернам У., Решетникова И.В., Пришляков А.Д. Судебная адвокатура. – СПб., 1996. – С. 10; Власов А.А. Адвокат как субъект доказывания в гражданском и арбитражном процессе. – М., 2000. – С. 6.

[44] Арсеньев. Заметки о русской адвокатуре. – С. 146; Пальховский. О праве представительства на суде. – М., 1876. – С. 215.

[45] Мельниченко Р.Г. Поправки к Закону об адвокатуре: работа над ошибками // Адвокат. – 2005. – № 5. – С. 36.

[46] Резник Г.М. Неопределенностью закона кто-то обязательно воспользуется, чтобы извратить его действительный смысл // Адвокат. – 2004. – № 11. – С. 42.

[47] Резник Г.М. «Настройка» Закона об адвокатуре: от правовой концепции к непротиворечивой практике // Российская юстиция. – 2002. – № 10. – С. 31.

[48] Кузьмина Н.Г. Новый Закон об адвокатуре: проблемы теории и практики // Адвокат. – 2002. – № 11. – С. 18.

[49] Гулиев В. Адвокатура как правовой институт российской демократии // Российский адвокат. – 1995. – № 1. – С. 29.

[50] Грудцына Л.Ю. В Закон об адвокатуре необходимы продуманные поправки // Адвокат. – 2004. – № 7. – С. 28.

[51] Исанов С.Н. О некоторых нормах законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре // Адвокат. – 2004. – № 11. – С. 44.

[52] Баренбойм П.Б., Резник Г. М. Адвокатура как защитник гражданского общества // Адвокат. – 2004. – № 8. – С. 36.

[53] Баренбойм П.Б., Резник Г. М. Адвокатура как защитник гражданского общества // Законодательство и экономика. – 2004. – № 9. – С. 42.

[54] Деханов С. А. Адвокатура, гражданское общество, государство // Адвокат. – 2004. – № 12. – С. 32.

[55] Кучерена А. Меньше трех не собираться. – Российская газета. 2004. – С. 14.

Содержание Введение. 3 Глава 1. Адвокатура дореформенного периода. 7 Глава 2. Российская адвокатура 19 – начала 20 в.в. 13 2.1. Первые проекты об адвокатуре. 13 2.2. Организация деятельности адвокатуры.. 18 2.3. Проекты реформы

 

• 14:21 05 Июля 2016
  Российско-китайский медуниверситет откроет магистерскую программу по TCM
• 01:21 05 Июля 2016
  На форуме МГУ Россия и Китай обсудят научно-образовательное сотрудничество
• 11:00 04 Июля 2016
  Реморенко: "ЕГЭ-туризм" в России сходит на нет
• 10:52 04 Июля 2016
  Летняя российско-австрийская школа откроется в Москве
• 15:31 01 Июля 2016
  В СПбГУ могут воссоздать географический факультет

Заказать уникальную работу