МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ИВАНОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ЮРИДИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

КАФЕДРА ТЕОРИИ И ИСТОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА

            КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

ПО КУРСУ :

«ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА РОССИИ»

ВАРИАНТ № 2

Выполнил: студент первого года обучения

                     заочного коммерческого отделения

                     юридического факультета

                     Егоров Д.Ю.

ИВАНОВО 2000

СОДЕРЖАНИЕ

 TOC o "1-3" h z 1. ЗАКРЕПОЩЕНИЕ КРЕСТЬЯН В КОНЦЕ XVI ВЕКА. УКАЗЫ О ЗАПОВЕДНЫХ ЛЕТАХ И УРОЧНЫХ ГОДАХ. PAGEREF _Toc501085284 h 3

2. ПОЛНОЕ ЗАКРЕПОЩЕНИЕ КРЕСТЬЯН ПО СОБОРНОМУ УЛОЖЕНИЮ 1649 ГОДА.. PAGEREF _Toc501085285 h 11

3. КАЗУС. PAGEREF _Toc501085286 h 17

4. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ. PAGEREF _Toc501085287 h 20

1. ЗАКРЕПОЩЕНИЕ КРЕСТЬЯН В КОНЦЕ XVI ВЕКА. УКАЗЫ О ЗАПОВЕДНЫХ ЛЕТАХ И УРОЧНЫХ ГОДАХ.

По законодательным актам XIV-XVI веков все разряды крестьян – черные , дворцовые, боярские, вотчинные , поместные , по отношению к землевладельцам делились на три неравные категории:[1]

1.     

2.     

3.      частновладельчесих.

Старожильцы.

Наиболее многочисленная масса, зависимых крестьян известна нам по источникам XV—XVI вв. под именем старожильцев.

Как уже упоминалось, крестьяне-старожильцы иногда называются людьми пошлыми», т. е. старинными. В Белоруссии и на Украине эта группа крестьян носит назва­ние «стародавних»,  «извечных», «отчинных», «непоходячих». Это крестьяне, которые издавна живут за своими господами на участках земли, которыми они издавна владеют к с которых несут как государственные повин­ности («тягло»), так и повинности в пользу феодала-зем­левладельца («оброк» и «барщина»).

Правовое положение этих крестьян точно определить нет возможности. Без разрешения своего господина феодала они, как правило, уходить от него не могут. Разре­шение, необходимое для их ухода, дается господином по соглашению с данным крестьянином на известных условиях. Хозяин, соглашаясь на уход крестьянина, конечно,  ставил выгодные для себя условия, чтобы не остаться в убытке.

Первыми потерявшими право ухода от хозяина-господина были крестьян старожильцы. Первый общегосударственный за­кон о зависимых крестьянах не лишая права перехода, даже подчеркнул это право. Отсюда вывод: так как предыдущая законодательная практика по крестьянскому праву не была единой, то общая обще­государственная норма, внося в эту сторону жизни определенный принцип, вводила известный единый порядок как для тех крестьян, которые пользовались правом ухода при условии соглашения с хозяином — «отказ», так и для тех, кто этого права до сих пор не имел.[2]

Для небогатого дворянина, который часто вынужден был отыскивать сам для себя землю, государством ему обещанную, но за отсутствием свободного земельного фонда ему фактически не предоставленную, который вынужден был сам заботиться и о привлечении в свое поместье рабочих рук, такой порядок был в данный мо­мент вполне приемлемым и даже желательным.

Землевладелец для привлечения на свою землю кре­стьян пользовался различными средствами и способами. Самыми распространенными средствами для решения проблемы рабочих рук были:

-            

-            

-            

 Крестьяне – серебреники.

Серебрениками назывались люди, поступившие в за­висимость к богатым людям через «серебро», т. е. , через известную сумму денег, которую они получали от своих будущих хозяев в момент заключения с ними договора. В конце XV или в начале XVI в. устанавливается для этого договора техническая формула: «кабала за рост служити».

Вместе с ростом производительных сил, в связи с развитием внутреннего и внешнего рынка росла и  нужда в рабочей силе, которая привлекалась в сущно­сти старым способом, но в новой форме так называемой «служилой кабалы». Особенно растет количество зависи­мых людей этого типа во второй половине XV в., когда вместе с особым оживлением хозяйственной и политиче­ской жизни объединяющихся в централизованное госу­дарство отдельных княжений наблюдается увеличение контингента обедневших людей, вынужденных искать себе пристанище. Тогда же вырабатывается и единая форма договора. Закон, общий для всего Русского госу­дарства, начинает говорить об этой категории рабочего населения, закрепляемого за своими хозяевами феодаль­ными способами.

Поступивший в зависимость человек, получив некото­рую сумму денег, обязывался работать на своего госпо­дина-хозяина за проценты. Иногда эта сделка носила чи­сто формальный характер, и закабаляемый человек со­всем не получал ничего от своего хозяина и лишь писал по выработавшейся формуле кабалу, где обязательно упоминались деньги. Известны и такие случаи, когда ка­бальный человек деньги получал, но передавал получен­ную им сумму прежнему хозяину, у которого он жил до сих пор на тех же кабальных условиях. В последнем случае он переменял только хозяина. Правовое положе­ние его при этом нисколько не менялось. По прошествии года , если кабальный человек не мог выплатить обозначенной в договоре суммы, он обязывался остаться у своего хозяина навсегда.

В сохранившихся грамотах имеются указания на некоторые разновидности широкого понятия серебреничества. Под общим именем серебреников назывались «серебреники, половники, рядовые и юрьевские».  Здесь идет речь о той прослойке , которая работала у своих господ по договору: «половники» - люди , работающие по договору на земле своего хозяина «исполу»; «рядовые» - люди заключавшие с хозяином ряд ( договор ), «юрьевские» - люди заключавшие с хозяином договор на год – от Юрьева дня до Юрьева дня. Юрьев день ( 26 ноября по старому стилю ) считался наиболее подходящим для выхода, т.к. к этому времени заканчивались все сельхозработы. [3]

Крестьяне – новопорядчики.

Крестьянами - новопорядчиками назывались крестьяне, поселявшиеся на участке землевладельца вновь и за­ключавшие с ним поряд (договор), надеясь со временем стать в ряды крестьян - старожильцев. Те же причины, которые вызывали к жизни крестьянское кабаление, объ­ясняют и появление в большом количестве новоприходцев, или новопорядчиков: с одной стороны, появление массы неимущих, потерявших средства производства крестьян, с другой — потребность у крупных землевла­дельцев в расширении контингента людей, способных вести сельское хозяйство и в качестве зависимых приносить своим хозяевам доход.

Крестьян старались привлекать различными спосо­бами, среди которых наиболее распространенным была выдача вперед денег и инвентаря на обзаведение и предоставление льгот от всевозможных взносов и натураль­ных повинностей на известное количество лет (смотря по обстоятельствам от 3 до 20).

Количество новопорядчиков было велико и по мере расширения площади культурной земли росло. До нас дошло множество жалованных грамот XV в., особенно монастырям, где разрешалось и даже рекомендовалось землевладельцам называть на свои земли новых кре­стьян. Власть при этом ограничивала аппетиты земле­владельцев условием не принимать к себе людей тяглых и крестьян из княжеских имений. Само собой разумеется, что каждый землевладелец был заинтересован в том, чтобы крестьяне, обжившиеся на его земле» продолжали у него жить и впредь, и принимал с этой целью соот­ветствующие меры. Некоторые из землевладельцев  до­бились еще до издания общего закона о крестьянском «отказе» даже запрещения перехода с их земель крестьян - старожильцев.

Общей меры о запрещении крестьянского выхода го­сударство в это время еще не принимало, так как далеко не всем землевладельцам в данное время такая мера была выгодной. Она была прежде всего не выгодна тем землевладельцам, которые заводили свое хозяйство вновь и дорожили подвижностью рабочих рук. Это, как мы уже видели, прежде всего были основные кадры растущей армии Московского государства, так называемые поме­щики, дети боярские, опора крепнувшей власти центра­лизующегося государства.[4]

Деревенские бобыли.

Бобылем назывался крестьянин или посадский чело­век. не включенный в обязанность нести тягло и платя­щий лишь более легкий бобыльский оброк. Стало быть, в основе своей это бедные люди, которые, однако, имели основание дорожить своим льготным по отношению к тяглу положением даже и тогда, когда они успевали достигать материального достатка. В глазах землевладель­цев бобыли представляли даже некоторые преимущества: бобылю обычно отводилась не положенная в государст­венное тягло земля, т. е. земля еще не окультуренная. за бобыля не приходилось землевладельцу быть ответ­ственным перед государством в той мере, как он отве­чал за тягло крестьянина; в то же время бобыль распа­хивал землю и давал своему хозяину доход. Очень характерно, что бобыли, как правило, дают своему хо­зяину оброк деньгами. Иногда они работают и на барщине.

Половники.

Половник по своей социаль­ной природе очень близок серебреникам и новопорядчикам, т. е. людям, находившимся в зависимости срочной и устанавливаемой при участии денег, выдаваемых хо­зяином вперед. «А отказати серебреника и половника о Юрьеве дни, да и серебре заплатит». Это либо обедневший кре­стьянин, вследствие бедности не могущий справляться  со всеми крестьянскими обязанностями, либо «вольный», т. е. лишенный средств производства человек. Объеди­няет их то, что они были вынуждены идти на нелегкие условия, предлагаемые им землевладельцем.

Монастырские детеныши.

В монастырских хозяйствах в момент возникнове­ния и расширения собственной запашки были использо­ваны люди, с детства попадавшие в монастырь. Отсюда появление термина «монастырский детеныш». Монастырскими детенышами стала называться и часть работников, привлеченных по найму, поставленных в соответственные условия. Функциями сельскохозяйственных работников обя­занности детенышей не исчерпывались. Среди детены­шей есть и ремесленники и слуги, выполняющие раз­личные поручения монастырской администрации. Монастырским детенышам соответствуют в свет­ских вотчинах категории работников, привлекаемые на работу либо в виде прямого найма, либо в замаскиро­ванной форме серебреничества.

Перечисленными категориями не исчерпывается вся пестрота хозяйственного правового положения зависи­мого сельского люда. Это только наиболее часто встре­чающиеся в  источниках разновидности. К XVII в. эта пестрота значительно уменьшается. Почти все эти категории сливаются в одну крестьянскую массу, куда не вошли только так называемые люди дворовые. Но и часть дворовых, будучи посажена на землю «за двором», получившая отсюда название людей «задворных», тоже влилась в основные крепостные кадры крестьянства. Правовое положение всей зависимой крестьянской массы к этому времени очень серьезно изменилось. Все эти большие перемены в судьбе зависимого крестьянства были результатом дальнейшей экономической эволюции и больших политических событий, пережитых русским обществом во второй половине XVI и первой половине XVII в. 

Главным результатом борьбы помещиков и вотчинников за более прочное владение крестьянским трудом явился указ о заповедных летах 1581 года, отменивший действие положения о «Юрьеве дне» Судебника 1550 года. Эта мера была рассчитана на все Московское госу­дарство, но сначала предполагалась в качестве меры вре­менной, однако вследствие заинтересованности помещи­ков в ее сохранности и впредь  превратилась в факт весьма длительного действия.

Между крупными зем­левладельцами и землевладельцами бедными или сред­ней руки была лишь та разница, что богатые землевла­дельцы имели возможность собственными средствами не только сманивать к себе рабочие руки, но и удерживать их за собой. Мы имеем блестящее подтверждение этому в деятельности Троицкой Сергиевой лавры, которая су­мела своими собственными средствами организовать и привлечение на свои земли крестьян, и их оберегание от попыток бегства, и выслеживание каждого шага беглого, и его розыски. Можно просто удивляться тонкости ра­боты монастырского аппарата в этом направлении. Но такая организация дела была доступна только богатейшему из землевладельцев. Ни один среднего достатка помещик и мечтать об этом не мог. Не даром в течение первой половины XVII в. помещики сначала слезно, а потом и с угрозами просили правительство о полной отмене Юрьева дня, указывая при этом на незаконное сманивание крестьян крупными боярами, монастырями и Троицкой лаврой, в частности. После выхода закона «о заповедных годах» его выгоды для себя почувство­вали все виды и разряды землевладельцев.[5]

Самой обычной и массовой формой протеста крестьян против усиления феодального гнета было бегство.

Чем тяжелее становилась зависимость крестьян, тем чаще они прибегали именно к этой форме протеста. Это их стремление поисков лучших условий жизни пытались использовать наиболее богатые, предприимчивые и несклонные считаться с законами землевладельцы. Они  переманивали к себе крестьян, не считаясь с уголовным кодексом, а переманив, принимали все меры, явные и тайные, к удержанию за собой беззаконно принятых или же ими сманенных крестьян. Чем богаче и могуществен­нее был землевладелец, тем был он труднее досягаем для властей, менее уязвим и еще более агрессивен.

Для мелкого или среднего землевладельца борьба с крестьянскими побегами была затруднительна по мно­гим причинам: служилый человек часто отлучался из своего поместья, он не имел средств организовать охрану своего «живого инвентаря», наконец, он ничем не мог содействовать, властям в поисках бежавших. Часто по­мещик, будучи в походах, просто не знал, в каком поло­жении его хозяйство; а когда он возвращался домой, то нередко заставал тут картину настолько безнадежную, что трудно было найти выход из положения.

Надо иметь также в виду, что и аппарат государст­венной власти был далеко не достаточен, чтобы поспе­вать с выполнением бесчисленных челобитных, которые сыпались с разных сторон от служилого люда.

В такой обстановке появился знаменитый указ от 24 ноября 1597 г. Этим указом устанавливалась пяти­летняя давность исков на беглых крестьян. Землевла­дельцы, у которых выбежали крестьяне за 5 лет до 1597 г. и которые успели в этот срок подать челобитье о сыске беглых, имели право рассчитывать на содействие государственной власти: таким землевладельцам, гово­рит указ, «давать суд и сыскивать накрепко всякими сыск и по суду и по сыску тех беглых крестьян с же­нами и детьми и со всеми животы возити назад, где кто   жил». А относительно крестьян, выбежавших за 6, 7, 10 и более лет до 1597 г. и относительно которых в тече­ние этого срока от их господ не было челобитья, «суда не давати и назад их, где кто жил, не возити».

Введение заповедных лет , прекративших право крестьянского перехода в Юрьев день, и составление писцовых книг в комплексе с указом 1597 г. создали серию закрепостительных мероприятий конца XVI в. Именно тогда был узаконен принцип крестьянской крепости по писцовым книгам, но кре­пости не полной, а ограниченной. Действие писцовых книг как закрепощающего документа ограничивали урочные годы.

Законодательные мероприятия начала XVII в., устанавливали  разные сроки сыска беглых, исходили от сменявших друг друга правителей, а потоку имели временный характер. Пяти­летний срок сыска беглых крестьян официально восстановлен к 1619 г. На практике вскоре сложи­лось положение, когда урочные годы стали трактоваться н использоваться помещиками как иско­вые, т. е. - исчисляться не со времени побега крестьян, а со времени подачи исковых челобитных, которые возобновлялись и тем самым продлевали действие урочных лет.  Использование уроч­ных лет как исковых было проявлением борьбы против них основной массы дворянства. Поскольку Поместный и иные приказы не противодействовали такому пониманию урочных лет, сама приказная практика вела к их подрыву.

До определенного момента сторонникам урочных лет выступали помещики юга, куда шел основной поток беглых. Со времени строительства Белгородской оборонительной черты картина  к 30-м гг. изменилась. Другой силой, заинтересованной в сохранения урочных лет, были крупные феодалы — «сильные люди», укрывавшие беглых в своих обширных владениях и использовавшие связи в приказной среде с целью воспрепятствовать сыску беглых до определенного срока. Не случайно жалобами на « сильных людей» пронизаны челобитные дворян и детей боярских.

В ответ на челобитную 1637 г. указом 20 февраля. 1637  г. урочные годы были продлены до 9 лет. Следующая челобитная 1641 г. повлекла удлинение урочных лет на один год. Этот срок сыска распространялся и на черносошных крестьян.

В ответ на челобитье 1645 г. правительство указом 19 октября этого же года оставило в силе десятилетний срок сыска беглых, но обещало, что, как только будут составлены переписные книги, «по тем переписным книгам крестьяне и бобыли и их дети, и братья, и племянники будут крепки и без урочных лет». Такой вариант отмены урочных лет не устроил дворянство, поскольку отменялось действие писцовых книг 20-х гг., в силу чего дворяне теряли владельческие права на большое количество крестьян. Так возникло новое требование, изложенное в челобитной 1648 г.,— признание крепостной силы писцовых книг 1626—1628 гг.[6]

Возрастание роли писцовых и переписных книг в процессе закрепощения натыкалось на ограни­чивающее действие урочных лет. Удлинение срока не устраняло противоречия. Указы об урочных годах как бы снижали значение писцовых книг. Такая противоречивость характеризует практику судебных дел о крестьянстве. Это противоречие и было снято Уложением 1649 г. путем полной отмены урочных лет сыска беглых.

2. ПОЛНОЕ ЗАКРЕПОЩЕНИЕ КРЕСТЬЯН ПО СОБОРНОМУ УЛОЖЕНИЮ 1649 ГОДА..

Центральное и наиболее важное место в Соборном Уложении занимает глава XI. Ее название «Суд о крестьянех» показывает , что целью главы служило правовое регулирование взаимоотношений землевладельцев в вопросах владения крестьянами. Монопольное право владения крестьянами закреплялось в Уложении за всеми категориями служилых чинов по отечеству . Закон о наследственном (для феодалов) и потомствен­ном (для крепостных) прикреплении крестьян является наиболее крупной и радикальной нормой Уложения, а отмена урочных лет сыска беглых стала необходимым следствием и условием претворения этой нормы в жизнь.  Ничего подобного ни по значению, ни по последствиям другие главы Уложения не содержат.[7]

Закон о прикреплении Уложение распространяет на все категории крестьян и бобылей. Оно делит крестьян на две крупные разновидности: крестьяне государевы — дворцовые и черносош­ные «государевы дворцовых сел и черных волостей крестьяне в бобыли и крестьяне вотчин и поместий служилых людей по  отечеству. Подвидом частновладельческих крестьян предстают  крестьяне патриарших, властелинских (митрополичьих, епископ­ских) и монастырских вотчин.

Ст.1. Которые  государевы  дворцовых  сел  и  черных   волостей крестьяне  и  бобыли,  выбежав  из государевых дворцовых сел и исчерных волостей,  живут за патриархом,  или за митрополиты,  и за архиепископы, и епископом, или за монастыри, или за бояры, или за околничими и за думными и за комнатными людьми,  и за стольники и за стряпчими и за дворяны московскими, и за дьяки, и за жильцы, и за городовыми дворяны и детьми боярскими,  и за  иноземцы,  и  за всякими вотчинники и помещики, а в писцовых книгах, которые книги писцы подали в Поместной  в  иные  приказы  после  московского пожару  прошлого  134-го году,  те беглые крестьяне,  или отцы их написаны за  государем,  и  тех  государевых  беглых  крестьян  и бобылей  сыскивая  свозити в государевы дворцовые села и в черные волости,  на старые их жеребьи по писцовым книгам з  женами  и  з детьми и со всеми их крестьянскими животы без урочных лет.[8]

Препарируя эту классификацию, следует ответить, что в Уложении речь идет о двух основных разновидностях крестьян и бобылей — частновладельческих и государственных. Уложение провозглашало закон о прикреплении черносошных крестьян к своим наделам наряду с прикреплением  крестьян частновладельческих. Основанием прикрепления тех и других становились писцовые книги 1626 г. .  Правитель­ство, следовательно, пошло дальше обещаний, данных в наказе писцам 1646 г. В отношении вотчинных и поместных крестьян для периода после 1626 г. законом устанавливались дополнительные основания крепости — отдельные или отказные книги, в ко­торых крестьяне и бобыли или их дети записаны «по новым дачам» «после тех писцовых книг» .

Ст. 2 . «…и тех крестьян и бобылей по суду и   161 по  сыску  отдавати  по  писцовым  книгам,  которыя книги писцы в Поместной приказ отдали после московского пожару прошлого  134-го году,  будет  те их беглыя крестьяне,  или тех их беглых крестьян отцы,  в тех писцовых книгах за  ними  написаны,  или  после  тех писцовых  книг  те  же  крестьяне,  или  их дети,  по новым дачам написаны за кем в отделных или  в  отказных  книгах.  А  отдавати беглых  крестьян  и  бобылей  из  бегов по писцовым книгам всяких чинов людем без урочных лет».[9]

 Основанием возврата  крестьян, бежавших как с черносошных, так и с частновладельческих земель, признавался факт записи в писцовых книгах  1626 г. их самих или их отцов. Возврату подлежали одновременно  жены и дети беглых.

Ст.3 «…  и  тех  крестьян отдавати з женами и з детми и со всеми их животы,  и с хлебом стоячим и с молоченым».[10]

Уложение, следовательно,  закрепляло потомственную крепостную принадлежность, распространяя её на членов семьи крестьянина и бобыля. В качестве другого основания крепостной зависимости на бу­дущее время устанавливались переписные книги 1646—1648 гг., которые учитывали мужское население крестьянских и бобыльских дворов любого возраста. На будущее значительно расширялся круг родственников крестьян и бобылей, на которых распространялась крепостная зависимость. Помимо жен и детей, закрепощенных писцовыми книгами 20-х гг., в этот круг по переписным книгам 1646—1648 гг. включались братья, племянники и внучата с женами и детьми.

Ст.9. «…и  тех  беглых  крестьян  и бобылей, и их братью, и детей, и племянников, и внучат з женами и  з детьми и со всеми животы,  и с хлебом  стоячим  и  с  молоченым отдавать из бегов тем людем, из-за кого они выбежат по переписным книгам,  без урочных лет, а впредь отнюд никому чюжих крестьян не приимать, и за собою не держать».[11]

Уложение, следовательно, распространяло потомственную крепостную  принадлежность по прямой нисходящей до четвертого колена (правнуки) и по боковой нисходящей до третьего колена (дети племянников), включая жен и мужей. Писцовые книги 20-х гг. и переписные 40-х гг. как основание крепостной зависимости могли дополнять друг друга , (отцы могли значиться в первых, а дети — во вторых) или выступать независимо друг от друга: крепостная принадлежность устанавливалась:[12]

1) по записи отцов в писцовых книгах, если даже дети почему-либо не попали в переписные;

2) по записи в переписных книгах, если отцы записанных в них не значились в писцовых книгах.

Ст. 11 «А  будет  кто на кого учнет государю бити челом о беглых же крестьянех и бобылях, а в писцовых книгах тех крестьян и отцов их  за исцом и за ответчиком ненаписано,  а написаны те крестьяне за исцом или за ответчиком в переписных книгах прошлых  154-го  и 155-го  годов,  и  тех  крестьян и бобылей отдавати по переписным книгам тому, за кем они в переписных книгах написаны».[13]

Крепостное право включало в себя две формы прикрепления  непосредственного производителя: прикрепление к земле — к феодальному владению и прикрепление к личности феодала — к вотчиннику и помещику. Это отражено в Уложении 1649 г. Крестьянин выступает в нем как органическая принадлежность поместья и вотчины независимо от личности владельца. Это видно из запрета переводить крестьян из поместий в вотчины даже в пределах одного владения. Стоя на позициях охраны поместного землевладения и мотивируя запрет перевода крестьян опасением, что в противном случае поместья могут запустеть, законодатель исходил из принципа прикрепления кре­стьян к земле, а потому и распространял запрет перевода на тех крестьян, которые записаны в книгах за поместьями.

Ст. 30. «А за которыми помещики и вотчинники крестьяне и бобыли в писцовых,  или  во отдельных или во отказных книгах,  и в выписях написаны на поместных их и на вотчинных  землях  порознь,  и  тем помещикам  и  вотчинником крестьян своих с поместных своих земель на вотчинныя свои земли не  сводити,  и  тем  своих  поместей  не пустошити».[14]

Уложение рассматривало крестьянина и его имущество (инвентарь, скот, хлеб во всех  видах) в неразрывном единстве. Отсюда категорические требования закона о возврате беглых крестьян вместе с имуществом  независимо от того, из каких земель они бежали —  частновладельческих или черносошных. Черносошные крестьяне сидели на земле, принадлежавшей государству, но дворы, скот, инвентарь и другое имущество крестьянского двора было собственностью крестьян.  

Наконец, поскольку с отменой урочных лет сыск беглых становился бессрочным, возврат беглого с имуществом через большой промежуток времени мог означать, что крестьянин возвращался с имуществом, приобретенным на новом месте, у нового хозяина. Закон не оговаривал, что последний лишался крестьянского имущества в виде санкции за держание беглого (как, например, это оговорено в Уложении относительно ссуды). Иму­щество н в данном случае принадлежало крестьянину. В Уложе­нии закреплено право помещика и вотчинника наряду с предъяв­лением иска к кому-либо о своем беглом крестьянине, предъявлять иск и об имущество (животах) беглого. Если при этом истец не укажет ни состава, ни цены животов, все равно иск об иму­ществе удовлетворялся (в размере пяти рублей), невзирая на утверждение ответчика, будто беглый крестьянин пришел к  нему без животов. Такие животы назывались «глухими».

Ст. 26. «А  кто ответчик во крестьянех не запрется,  а про животы скажет,  что к нему тот крестьянин пришол без  животов,  а  истец скажет,  что крестьянин его к тому его ответчику пришол з животы, а сколько каких животов у того крестьянина его  было,  и  того  в исковой  своей  челобитной  и цены тем крестьянским животам не напишет же,  а доведетца до веры  же,  и  за  такие  крестьянские глухие животы у веры класти по пяти же рублев, а крестьян, взяв у

ответчика, отдати исцу».[15]

Если на суде ответчик отрицал наличие беглых крестьян и их имущества, а затем признавался в их сокрытии при крестоцеловании, то все равно он нес наказание — возмещал стоимость кре­стьянского имущества. Законодатель мотивировал это стремлением покорыстоваться ( т.е. завладеть ) крестьянским имуществом .

Ст. 29. «А  которые ответчики учнут на суде в беглых крестьянех и в их крестьянских животах  запиратца,  а  после  того  у  веры  у крестнаго целованья тех крестьян они у себя скажут, и учнут исцом отдавать,  а в животах их учнут по прежнему запиратца, и на них те крестьянские   животы   велеть  доправить,  и  отдать  исцом  без крестнаго целованья, потому что они на суде во всем запиралися, в людех  и в животах,  а после того крестьян отдают,  а животами их сами хотят корыстны быть».[16]

Во всех ука­занных случаях закон исходил из понимания неразрывной связи крестьянина с имуществом как исходного условия его произво­дительной деятельности. Более того, по той же причине земля фактически принадлежала крестьянину, что влекло за собой закрепление за ним определенного (весьма ограниченного и услов­ного) права владения и пользования ею. Таким образом , Уложение 1649 года   в сравнении с предшествующим законодательством значительно детальнее и глубже разработало правовые основы принадлежности крестьянам их имущества и его возврата по принадлежности как необходимого условия функционирования крестьянского хозяйства.

Выводы:

Подводя итог анализу норм Уложения, относящихся к крестьянству, отметим, что с Уложением 1649 г. связано установление  постоянной наследственной и потомственной крепостной зависимости крестьян, включая их семьи, а также прямых и боковых родственников. В силу этого были отменены урочные годы сыска беглых. Сыск становился бессрочным.

К волостным общинам прикреплялись и черносошные кре­стьяне, подлежавшие сыску и возврату на прежние наделы на общих основаниях. Уло­жение 1649 г. закрепило монопольное право владения крестьянами за всеми категориями служилых чинов по отечеству. Юридическим основа­нием прав на крестьян, их прикрепления и сыска служили пис­цовые книги 20-х гг. XVII в., а для периода после Уложения в дополнение к ним - переписные книги 1646—1648 гг., отдель­ные и отказные книги, жалованные грамоты, акты сделок на крестьян между феодалами, описи возврата крестьян в результате сыска. Уложению принадлежит разработка правовых основ, сыска беглых крестьян. Для придания частным актам сделок на крестьян официальной силы была обязательна их регистрация в Поместном приказе.

Уложение завершило процесс правового сближения бобылей с крестьянами, распространив на бобылей равную меру крепост­ной зависимости. Будучи важным этапом на пути правового сближения поместий и вотчин, Уложение вместе с тем в целях сохранения поместной системы, преобладавшей еще в первой половине XVII в., ограничивало права распоряжения крестьянами, записанными в книгах за поместьями: запрещалось переводить их  на вотчинные земли и давать им отпускные. Права на вотчинных  крестьян были полнее. Признание экономической связи феодального владения с крестьянским хозяйством нашло выражение в защите законом имущества и жизни крестьянина от произвола феодала, хотя санкция феодалу в таких случаях определялась значительно слабее, чем представителям низших сословий за исключением предумышленного убийства крестьянина. Таким образом, Уложение, следуя за непосредственно предшествующим законо­дательством и дополняя его, решало поземельный и крестьянский вопросы во взаимосвязи, подчиняя вопрос о крестьянстве позе­мельному вопросу.[17]

По основной массе дел дееспособность крестьян была ограничена (за них «искали» и «отвечали» помещики), но в уголовных делах они оставались субъектом преступления. Как субъект права крестьянин мог участвовать в судебном процессе, в каче­стве свидетеля, быть участником повального обыска. В граждан­ско-правовой сфере он мог предъявлять материальные иски в пределах 20 рублей. В факте возмещения за бесчестье и увечье, предусмотренного Уложением, крестьянин наряду с другими со­словиями получил признание (с позиций феодального обще­ства) — определенный комплекс гражданских прав, присущих низ­шему классу-сословию этого общества. Крестьянин, по Уложению, обладал определенной право- и дееспособностью. У черносошных крестьян объем этих прав был больше, чем у частновладельческих.

Важнейшей задачей Уложения и прежде всего главы XI была борьба с побегами крестьян , но содержание главы не сводится только к этому. И хотя глава XI далеко не исчерпывает всего разнообразия норм Уложения касающихся крестьян, на ее основе все же можно заключить , что Уложение 1649 года, завершив юридическое оформление крепостной зависимости для всех категорий крестьян , одновременно создавало в определенной мере правовое ограждение сословно-классовой целостности крестьянства, стремясь замкнуть его в сословных рамках. Будучи в социально-правовом отношении приниженным классом-сословием , от которого господствующий класс был отделен значительными перегородками права-привилегии , крестьяне тем не менее обладали правом собственности на своё имущество, включая орудия производства, а также определенными правомочиями и дееспособностью , что обеспечивало для той поры устойчивое равновесие и функционирование всей феодально-крепостнической системы. В связи с общей концепцией крепостного права как юридического выражения производственных отношений феодального общества историки связывают с Соборным Уложением 1649 года новую ступень на пути окончательного закрепощения основных производителей материальных благ.

3. КАЗУС.

27 января 1682 года монастырский крестьянин Петров сбежал и поселился на льготе у помещика Семенова. Вместе с ним  сбежали 2 брата с женами и детьми. Игумен монастыря потребовал выдачи беглых крестьян.

Какими нормами права следует руководствоваться при решении казуса ? Какие органы власти должны решить спор ?

РЕШЕНИЕ.

При решении данного казуса необходимо руководствоваться правовыми нормами, установленными Соборным Уложением 1649 года, в частности его главой XI «Суд о крестьянех».

Борьба с побегами крестьян была важнейшей задачей Уложения и прежде всего его XI главы. Крупной вехой на пути дости­жения этой цели в ответ на требования дворянства явилась от­мена урочных лет сыска беглых. И, несмотря на то, что никакие  законы не были в состоянии приостановить побеги, как и другие   формы протеста крестьян, отмена урочных лет облегчила все же господствующему классу, его основной массе — дворянству, возвращение беглых крестьян и тем самым открыла пути к наиболее полной реализации права на зависимое население.

Другое важное обстоятельство, облегчавшее возвращение бег­лых крестьян, состояло в законодательном закреплении широкого круга документальных оснований сыска — писцовых, переписных книг, актов пожалования вотчин и поместий с крестьянами, актов сделок на крестьян между их владельцами и т. п. В порядке  борьбы с побегами крестьян Уложение стремилось исключить возможность получения ими убежища. Отсюда запрет «а впредь отнюд никому чюжих крестьян не приимать, и за собою не держать».[18] Соответственно устанавливалась ответственность за прием беглых и определялась санкция — в ка­честве возмещения государственных податей и помещичьего до­хода за каждого беглого крестьянина и бобыля назначался штраф в размере 10 рублей в год в пользу истца.

Ст. 10. «А  будет  кто  с  сего  государева уложенья учнет беглых крестьян, и бобылей, и их детей и братью и племянников приимать и за  собою  держать,  а  вотчинники  и  помещики  тех своих беглых крестьян за ним сыщут,  и им тех их беглых крестьян и бобылей, по суду  и  по  сыску,  и по переписным книгам отдавать з женами и з детьми,  и со всеми их животы и с хлебом стоячим и с молоченным и з  земляным  без  урочных  же  лет.  А  сколько они за кем с сего государева уложенья в бегах поживут, и на тех, за кем учнут жити, за  государевы  подати  и  за  помещиковы доходы взяти за всякого крестьянина по десяти рублев за год,  и отдавати  исцом,  чьи  те крестьяне и бобыли».[19]

Уложение не устанавливало новой системы сыска беглых, но ликвидация урочных лет создавала условия для сыска массового, обезличен­ного и организованного, который и получил раз­витие во второй половине XVII в. .  Процедура воз­врата беглых их владельцам включала составление отписей «впредь для спору», которые в дворцовых селах и черных воло­стях передавались приказчикам, а в вотчинах и поместьях — владельцам. В Москве и городах отписи составляли площадные подьячие, а в селах и деревнях — земские и церковные дьячки. Самих же беглых крестьян и бобылей, возвращенных, по сыску,  суду и просто по Уложению, надлежало регистрировать в Поместном приказе за их владельцами, а государевы подати по переписным книгам за таких крестьян  брать не с держателей беглых , а с тех , кому они переданы. Реально запись возвращенных владельцам беглых крестьян велась не в Поместном приказе, а в сыскных приказах сыщиков, действовавших в уездах. В составе делопроизводства сыщиков велись специальные книги записей «полюбовных договоров» и «мировых зарушных челобитных» о беглых крестьянах. В дальнейшем эти материалы сосредоточивались в Поместном приказе . Таким образом , Уложение впервые узаконило государственную регистрацию сделочных записей на крестьян, включая отписи о возвращении беглых и обозначило  виды крепостной документации, возникающей в итоге сыска беглых и возвращения их прежним владельца. [20] Узаконялось и вчинение исков об имуществе беглых крестьян. Решение спора о животах с применением крестоцелования допускалось в пределах 5 рублей, «а в больших животах вершити по суду» (Глава XI, статья 25).[21]  Уложение закрепляло непреложный закон возврата беглых с семьей и род­ственниками по прямой и боковой линиям и со всем принадлежа­щим им имуществом.

Таким образом , применительно  к нашему казусу, требование игумена монастыря является абсолютно правомерным. Выдаче подлежит и крестьянин Петров и его братья вместе с семьями и имуществом . Данный спор должен разрешить земский ( или церковный ) дьячок на основании записей в переписных книгах 1646-48 гг. , а также на основании жалованных грамот , актов сделок на этих крестьян, отказных книг , если таковые имеются . Эти документы являются юридическим основанием прав на крестьян . Возврат крестьян следовало зарегистрировать в Поместном приказе , владельцу передать отпись о возвращении беглых , которая будет иметь силу при разрешении будущих подобных споров. Кроме этого , если беглые крестьяне прожили более одного года у помещика Семенова , с него следовало взыскать в пользу монастыря 30 рублей штрафа ( по 10 рублей с крестьянина ) , т.к. государевы подати за этот период платил монастырь.

4. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ.

1. Греков Б.Д. Крестьяне на Руси . М., 1954.
2. Законодательные акты Русского государства второй половины XVI – первой половины XVII веков. М., 1986.
3. Золотухина Н.М. Развитие русской средневековой политико-правовой мысли. М., 1985.
4. История государства и права России. М., 1996.
5. Маньков А.Г. Уложение 1649 года – кодекс феодального права России. Л., 1980.
6. Пресняков А.Е. Российские самодержцы. М., 1990.
7. Развитие Русского права в XV- первой половине XVII вв. М., 1986.
8. Соборное Уложение 1649 года. Л., 1987.

---

[1] История государства и права России. М., 1996. С.73-74.

[2] Греков Б.Д. Крестьяне на Руси . М., 1954. С.94-100.

[3] История государства и права России. С.73.

[4]  Крестьяне на Руси . С 102-105.

[5] Крестьяне на Руси . С.120.

[6] Соборное Уложение 1649 года. Л., 1987. С. 230.

[7] Маньков А.Г. Уложение 1649 года – кодекс феодального права России. Л., 1980. С. 96.

[8] Соборное Уложение. С.64.

[9] Соборное Уложение . С.64.

[10] Там же.

[11] Там же. С.65.

[12] Маньков А.Г. Уложение 1649 года … С. 97.

[13] Соборное Уложение . С.66.

[14] Там же . С. 68.

[15] Соборное Уложение . С.67.

[16] Там же. С.68.

[17] Маньков А.Г. Уложение 1649 года … С. 110.

[18] Соборное Уложение . С.65.

[19] Соборное Уложение . С.65.

[20] Развитие Русского права в XV- первой половине XVII вв. М., 1986. С.56.

[21] Соборное Уложение . С.67.

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ИВАНОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ЮРИДИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ КАФЕДРА ТЕОРИИ И ИСТОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА             КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА ПО КУРСУ : «ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И П

 

• 14:21 05 Июля 2016
  Российско-китайский медуниверситет откроет магистерскую программу по TCM
• 01:21 05 Июля 2016
  На форуме МГУ Россия и Китай обсудят научно-образовательное сотрудничество
• 11:00 04 Июля 2016
  Реморенко: "ЕГЭ-туризм" в России сходит на нет
• 10:52 04 Июля 2016
  Летняя российско-австрийская школа откроется в Москве
• 15:31 01 Июля 2016
  В СПбГУ могут воссоздать географический факультет

Заказать уникальную работу