База знаний студента. Реферат, курсовая, контрольная, диплом на заказ

РЕФЕРАТ

по истории

на тему:

Личность и политика

(Иван III)

 

ученицы 10 «В» класса

средней школы № 81

Никитиной Нины.

 

 

Москва, 2000 г.

ПЛАН РЕФЕРАТА:

I.  Введение.

II. Биография Ивана III.

1.     Детство и юность Ивана III.

2.     Первые годы правления Ивана III.

3.     Борьба с Казанью.

4.     Покорение Новгорода.

5.     Женитьба на Софье Палеолог. Семейные дела.

6.     Поход «миром» на Великий Новгород. Конец вечевой республики.

7.     Стояние на Угре. Конец ордынского ига.

8.     Покорение Твери и Вятки.

9.     Успехи внешней политики Ивана III.

10.   Внутренние преобразования.

III. Личность Ивана III.

IV. Заключение.

Середина XV столетия застала русские земли и княжества в состоянии политической раздробленности. Существовало несколько сильных политических центров, к которым тяготели все остальные области; каждый из подобных центров проводил вполне независимую внутреннюю политику и противостоял всем внешним врагам. Такими средоточиями власти были Москва, Новгород Великий, уже не раз битая, но всё ещё могучая Тверь, а также литовская столица – Вильно, которой подвластна была вся колоссальная русская область, именовавшаяся «Литовской Русью». За полтора века до этого рассеяние политической власти и силы было значительно большим: независимые центры, фактически самостоятельные государства на той же территории можно было исчислять десятками. Политические игры, междуусобья, внешние войны, экономические и географические факторы постепенно подчинили слабых сильнейшим (прежде всего Москве и Литве); сильнейшие же приобрели такое влияние и такую мощь, что могли претендовать на власть над всей Русью.

Появилась возможность создания единого государства. Выгоды его образования состояли прежде всего в способности общими силами организовать противостояние многочисленным внешним неприятелям: татарским ханствам, образовавшимся после распада Золотой орды, литовцам, ливонским рыцарям и шведам. Помимо этого оказались бы невозможными внутренние междуусобные войны, а экономическое развитие было бы облегчено введением единого законодательства, единой монетной системы и единых систем мер и весов.

Однако окончательное объединение русских земель и княжеств в могучую державу требовало целого ряда жестоких, кровавых войн, в которых одному из соперников надлежало сокрушить силы всех остальных. В не меньшей степени необходимы были внутренние преобразования; в государственной системе каждого из перечисленных центров продолжали сохраняться полузависимые удельные княжества, а также города и учреждения, имевшие заметную автономию. Их полное подчинение центральной власти обеспечивало тому, кто первый сумеет это сделать, крепкие тылы в борьбе с соседями и увеличение собственной военной мощи. Иными словами, наибольшие шансы на победу имело отнюдь не государство, обладавшее наиболее совершенным, наиболее мягким и демократичным законодательством, но государство, внутреннее единство которого было бы непоколебимым.

Прошло менее полувека. Не стало Новгородской республики и великого княжества Тверского, литовский рубеж далеко отодвинулся на запад; безоговорочно победила Москва. Она же подчинила себе Казань и Пермь Великую, отбила шведов и ливонцев. Невероятное, с трудом представимое усилие создало за эти несколько десятилетий Московское государство, Россию. До Ивана III, взошедшего на великокняжеский престол в 1462 г., такого государства еще не было, да и вряд ли кто-нибудь мог вообразить себе саму возможность его возникновения в столь короткий срок и в столь впечатляющих границах. Во всей русской истории нет события или процесса, сравнимых по своему значению с образованием на рубеже XV – XVI вв. Московского государства. Эти полстолетия – стержневое время в судьбе русского народа. Крещение Руси при Владимире, монголо-татарское нашествие, Петровские реформы, Октябрь 1917 г. и победа над Германией в 1945 г. – все это менее значимо. То, в каких условиях и как шло становление Московского государства, на пять веков предопределило социальную, политическую и культурную историю не только русского, но и во многом всех народов Восточной Европы.

ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ ИВАНА III.

В 1425 г. в Москве умирал великий князь Василий Дмитриевич. Неспокойно было у него на сердце. Он оставлял великое княжение своему малолетнему сыну Василию, хотя и знал, что не смирится с этим его младший брат – князь галицкий и звенигородский Юрий Дмитриевич. Свои права на престол Юрий обосновывал словами духовной грамоты (т.е. завещания) Дмитрия Донского: «А по грехом отъимет Бог сына моего князя Василия, а хто будет под тем сын мои (т.е. младший брат Василия), тому княж Васильев удел». Мог ли знать великий князь Дмитрий, составляя в 1380 г. свое завещание, когда его старший сын еще не был женат, а остальные и вовсе были отроками, что эта неосторожно брошенная фраза станет искрой, от которой зажжется пламя междоусобной брани.

В начавшейся после смерти Василия Дмитриевича борьбе за власть было все: и взаимные обвинения, и взаимные наговоры на ханском дворе, и вооруженные столкновения. Энергичный и опытный Юрий дважды захватывал Москву, но в середине 30-х годов XV века он умер на великокняжеском престоле в момент своего триумфа. Однако смута на этом не закончилась. Сыновья Юрия – Василий Косой и Дмитрий Шемяка – продолжили борьбу.

В такие времена войн смут появился на свет будущий «государь всея Руси». Поглощенный водоворотом политических событий, лишь скупую фразу обронил летописец: «Родися великому князю сын Иван генваря 22» (1440 г.). В далёком Новгороде Великом прозорливый старец Михаил Клопский говорил архиепископу Евфимию: «Ро­дися у великие княгини... сын Тимофей, дали ему имя (т.е. крестное, христианское имя.) Иоанн, яко будет наследник отцу своему и хощет разорение граду нашему, и разорение обычая земли нашея от него будет, злата и сребра сберет много и станет господарь всей земли Русской». Так и произошло.

Всего пять безмятежных лет было отпущено судьбой княжичу Ивану. Едва-едва начал он постигать по Псалтири книжную премудрость. Ещё слушал он былины и сказки, которые рассказывали ему няньки на материнской поло­вине терема, когда жизнь подхватила его и закружила в своём беспощадном водовороте. 7 июля 1445 г. московские полки были разбиты в битве с татарами у Спасо-Евфимьева монастыря под Суздалем, а мужественно бившийся великий князь Василий Васильевич, отец Ивана, попал в плен. В довершение бед вспыхнул пожар, поглотивший все деревянные строения Москвы. Осиротевшая вели­кокняжеская семья покидала страшный полы­хающий город...

Василий II возвратился на Русь после внесения огромного выкупа в сопровождении татарского отряда. Москва бурлила, недовольная поборами и приходом татар. Часть московского боярства, купцов и монахов строила планы возведения на престол Дмитрия Шемяки, злейшего врага вели­кого князя. В феврале 1446 г., взяв с собой сыновей Ивана и Юрия, великий князь отпра­вился на богомолье в Троице-Сергиев монастырь, видимо надеясь отсидеться. Узнав об этом, Дмит­рий Шемяка без труда захватил столицу. Его союзник, князь Иван Андреевич Можайский, устремился к монастырю. В простых санях привезли захваченного в плен великого князя в Москву, а тремя днями позже его ослепили. В то время как с отцом происходили эти трагические события, Иван и его брат укрывались в монастыре у тайных сторонников свергнутого великого князя. Забыли о них недруги, а может, и просто не нашли. После отъезда Ивана Можайского верные люди перевезли княжичей сначала в село Боярово — Юрьевскую вотчину князей Ряполовских, а потом в Муром. Так уже в шестилетнем возрасте Ивану пришлось испытать и пережить весть о военной неудаче, пленение отца, горе матери и бабушки, испуг и смятение сенных боярынь и нянек, тревоги бояр, неизвестность, страх.

Но уже в Муроме ему была предначертана крупная политическая роль - он стал символом сопротивления, знаменем, под которое стекались все, кто остался верен свергнутому Василию Темному. Понимал это и Шемяка, поэтому и приказал доставить Ивана в Переяславль. Оттуда его привезли к отцу в Углич, в заточение. Вместе с другими членами семьи Иван Васильевич стал свидетелем исполнения хитроумного плана своего отца, который, едва приехав в Вологду (пожалованный ему Шемякой удел), устремился в Кирилло-Белозерский монастырь. Здесь его освободили от крестного целования (т.е. клятвы верности) недругу.

В Твери у великого князя Бориса Александровича семья изгнанников нашла приют и поддержку. И опять Иван стал участником большой политической игры. Великий князь тверской согласился помочь не бескорыстно. Одним из его условий был брак Ивана Васильевича с тверской княжной Марией. Несмотря на то, что жениху было шесть лет, а невесте еще меньше, вскоре в величественном Спасо-Преображенском соборе их обручение совершил епископ тверской Илия.

Пребывание в Твери завершилось отвоеванием Москвы в феврале 1447г. Год назад, спешно покидая Москву, уезжал в неизвестность испуганный мальчик; теперь же в столицу вместе с отцом въезжал официальный наследник престола, будущий зять могущественного тверского князя. Летопись донесла до наших дней описание личности будуще­го государя: «Князь же великий Василий Василье­вич... обручах за сына своего большего, за князя Ивана Горбатого тако бо зва его отец». Трогатель­ная подробность. Слепой отец совсем в духе своего нового состояния так называл своего первенца.

Иван Васильевич рано оказался в гуще полити­ческой борьбы. Василия Тёмного неотступно пре­следовала тревога за будущее своей династии. Слишком много он сам вытерпел и понимал по­этому, что в случае его смерти престол может стать яблоком раздора не только между наследником и Шемякой, но и между его, Василия, собственными сыновьями. Лучший выход — провозгласить Ивана великим князем и соправителем отца. Пусть подданные привыкают видеть в нём своего повели­теля, пусть младшие братья растут в уверенности, что именно он их господин и государь по праву; пусть недруги видят, что управление государством в надёжных руках. Да и сам наследник должен был почувствовать себя венценосцем и постичь премудрости правления державой. Не в этом ли заключалась причина его грядущих успехов?

Уже с 1448 г. Иван Васильевич титулуется в летописях великим князем, так же как и его отец. Задолго до вступления на престол в руках Ивана Васильевича оказываются многие рычаги власти; он выполняет важные военные и политические поручения. В 1448 г. он находился во Владимире с войском, прикрывавшим от татар важное южное направление, а в 1452 г. отправился в свой первый военный поход. Это был последний поход времён династической борьбы. Шемяка, давно уже бес­сильный, тревожил мелкими набегами, в случае опасности растворяясь в необъятных северных просторах. Возглавив поход на Кокшенгу, 12-лет­ний великий князь должен был изловить недруга. Но Шемяке опять удалось уйти от погони. Основательно ограбив местное племя кокшаров, московские рати возвращались домой. Одна за другой вставали перед Иваном величественные картины непро­ходимых лесов, заснеженных рек, бескрайних земель русского Севера.

В том же году настало время выполнить давнее обещание о породнении московского и тверского великокняжеских домов. «Того же лета женися князь великий Иван Васильевич месяца июня 4, в канун Троицыному дню». Год спустя в Новгороде неожиданно умер Дмитрий Шемяка: «князь Дмитрий Шемяка умре напрасной смертью в Новгороде и положен в Юрьеве монастыре». Людская молва утверждала, что его отравили по тайному заданию Василия II. Но как бы то ни было, перевернулась очередная страница истории, а для Ивана Васильевича кончилось детство, которое вместило столько драматических событий, сколько иной человек не переживал за всю жизнь.

С начала 50-х гг. XV в. и до смерти своего отца в 1462 г. Иван Васильевич шаг за шагом овладевал непростым ремеслом государя. Мало-помалу в его руки сходились нити управления сложной систе­мой, в самом сердце которой был стольный град Москва, наиболее сильный, но пока ещё не единственный центр власти на Руси. От этого времени дошли до наших дней грамоты, запеча­танные собственной печатью Ивана Васильевича, а на монетах появились имена двух великих князей — отца и сына. После похода великого князя в 1456 г. на Новгород Великий в тексте мирного договора, заключённого в местечке Яжелбицы, права Ивана были официально приравнены к правам его отца. К нему должны были приезжать новгородцы, чтобы высказывать свои «обиды» и искать «упра­ву». Появляется у Ивана Васильевича и другая важная обязанность: оберегать московские земли от непрошеных гостей — татарских отрядов. Трижды — в 1454, 1459 и 1460 гг. — полки, возглавляемые Иваном, выступали навстречу не­приятелю и заставляли татар отойти, нанося им урон.

15 февраля 1458 г. Ивана Васильевича ожидало радостное событие: у него родился первенец. Назвали сына Иваном. Раннее рождение наследни­ка давало уверенность, что усобица не повторится, а «отчинный» (т.е. от отца к сыну) принцип наследования престола восторжествует.

 

ПЕРВЫЕ ГОДЫ ПРАВЛЕНИЯ ИВАНА III

В конце 1461 г. был раскрыт заго­вор в Москве. Его участники хотели освободить томящегося в неволе серпуховского князя Василия Ярославича и под­держивали связь с лагерем эмигрантов в Литве — политических противников Василия II. Заговор­щики были схвачены. В начале 1462 г., в дни Великого поста, их предали мучительной казни. Кровавые события на фоне великопостных покаян­ных молитв знаменовали собой смену эпох и посте­пенное наступление единодержавия. Вскоре, 27 марта 1462 г., в 3 часа ночи великий князь Василий Васильевич Тёмный умер.

В Москве теперь был новый государь — 22-летний великий князь Иван. Как всегда в момент перехода власти, оживились внешние про­тивники, словно хотевшие убедиться в том, крепко ли держит в своих руках бразды правления моло­дой государь. Новгородцы давно уже не выполняли условий Яжелбицкого договора с Москвой. Пско­вичи изгнали московского наместника. В Казани у власти был недружественный Москве хан Ибра­гим. Василий Тёмный, в своей духовной прямо бла­гословил старшего сына «своей отчиной» — вели­ким княжением. С тех пор как Батый подчинил Русь, престолами русских князей распоряжался ордынский повелитель. Теперь же его мнения никто не спрашивал. Вряд ли мог смириться с этим Ахмат — хан Большой Орды, мечтавший о славе первых покорителей Руси. Неспокойно было и в самой великокняжеской семье. Сыновья Василия Тёмного, младшие братья Ивана III, получили по завещанию отца все вместе почти столько же, сколько унаследовал великий князь, и были недовольны этим. В такой обстановке молодой государь  решил действовать  напористо.  Уже в 1463 г. к Москве был присоединён Ярославль. Местные князья в обмен на владения в Ярославском княжестве получили земли и сёла из рук великого князя. Псков в Новгород, недовольные властной рукой Москвы легко смогли найти общий язык. В том же году в псковские пределы вошли немецкие полки. Пско­вичи обратились за помощью одновременно в Москву и Новгород. Однако новгородцы не спешили помочь своему «младшему брату». Вели­кий князь же три дня не пускал «на очи» прибывших псковских послов. Лишь после этого он согласился сменить гнев на милость. В результате Псков принял наместника из Москвы, а его отношения с Новгородом резко обострились. Этот эпизод наилучшим образом демонстрирует приёмы, с помощью которых Иван Васильевич обычно добивался успеха: он старался сначала разъединить и рассорить противников, а потом заключить с ними мир поодиночке, добившись при этом выгодных для себя условий. На военные столкновения великий князь шёл лишь в исклю­чительных случаях, когда были исчерпаны все другие средства. Уже в первые годы своего правления Иван III умел вести тонкую  дипломатическую игру. В 1464 г. на Русь задумал пойти надменный Ах­мат — повелитель Большой Орды. Но в решительный момент, когда татарские полчища были готовы хлынуть на Русь, в тыл им ударили войска крымского хана Азы-Гирея. Ахмат вынужден был подумать о собственном спасении. Таков оказался результат соглашения, заранее достигнутого меж­ду Москвой и Крымом.

БОРЬБА С КАЗАНЬЮ

Неотвратимо надвигался кон­фликт с Казанью. Боевым дейст­виям предшествовала длитель­ная подготовка. На Руси ещё со времён Василия II жил татарский царевич Касым, имевший несом­ненные права на престол в Казани. Именно его Иван Васильевич намеревался утвердить в Казани как своего ставленника. Тем более что местная знать настойчиво приглашала Касыма занять трон, обещая поддержку. В 1467 г. состоялся первый поход московских полков на Казань. С ходу город взять не удалось, а казанские союзники не осме­лились выступить на стороне осаждавших. В до­вершение всего Касым вскоре скончался.

Ивану Васильевичу срочно пришлось менять свои планы. Почти сразу после неудачной экспеди­ции татары совершили несколько набегов на русские земли. Великий князь распорядился укрепить гарнизоны в Галиче, Нижнем Новгороде и Костроме и занялся подготовкой большого похода на Казань. Были мобилизованы все слои московского населения и подвластных Москве земель. Отдельные полки целиком состояли из московских купцов и посадских людей. Братья великого князя возглавили ополчения своих владений.

Войско делилось на три группировки. Первые две, руководимые воеводами Константином Беззубцевым и князем Петром Васильевичем Оболен­ским, сходились под Устюг и Нижний Новгород. Третья рать князя Даниила Васильевича Ярослав­ского двинулась на Вятку. Согласно замыслу великого князя, основным силам следовало остано­виться, не дойдя до Казани, тогда как «охочий люди» (добровольцы) и отряд Даниила Ярослав­ского должны были заставить хана поверить, что главного удара следует ждать именно с этой стороны. Однако, когда стали выкликать желающих, почти вся рать Беззубцева вызвалась идти на Казань. Пограбив окрестности города, эта часть русских полков попала в трудное положение и вынуждена была с боем пробиваться к Нижнему Новгороду. В итоге главная цель вновь не была Достигнута.

Но не таков был Иван Васильевич, чтобы смириться с неудачей. В сентябре 1469 г. новая московская рать под командованием брата великого князя — Юрия Васильевича Дмитровского — вновь подступила к стенам Казани. В походе участвовала и «судовая» рать (т.е. войско, погруженное на речные суда). Осадив город и перекрыв доступ воды, русские вынудили хана Ибрагима капитулировать, «взяли мир на всей своей воле» и добились выдачи «полона» — соотечественников, томящихся в неволе.

ПОКОРЕНИЕ НОВГОРОДА

Новые тревожные вести пришли из Новгорода Велико­го. К концу 1470 г. новгородцы, воспользовавшись тем, что Иван Васильевич был поглощён сначала внутренними проблемами, а потом войной с Ка­занью, перестали платить Москве пошлины и вновь захватили земли, от которых отступились по договору с прежними великими князьями. В вече­вой республике всегда была сильна партия, ориен­тировавшаяся на Литву. В ноябре 1470 г. новго­родцы приняли князем Михаила Олельковича. В Москве не сомневались, что за его спиной стоял соперник московского государя на Руси — великий князь литовский и король польский Казимир IV. Иван Васильевич полагал, что конфликт неизбе­жен. Но он не был бы самим собой, если бы сразу вступил в вооружённое противостояние. На про­тяжении нескольких месяцев, вплоть до лета 1471 г., шла активная дипломатическая подготов­ка. Благодаря усилиям Москвы Псков занял ан­тиновгородскую позицию.

Главным покровителем вольного города был Казимир ГУ. В феврале 1471 г. его сын Владислав стал чешским королём, но в борьбе за престол у него появился могущественный конкурент — венгерский государь Матвей Корвин, которого поддержали Папа римский и Ливонский орден. Удержаться у власти без помощи отца Владислав не смог бы. Дальновидный Иван Васильевич почти полгода выжидал, не начиная боевых действий, пока Польша не втянулась в войну за чешский престол. Казимир IV не решился воевать на два фронта. Хан Большой Орды Ахмат тоже не пришёл на помощь Новгороду, опасаясь нападения союзни­ка Москвы — крымского хана Хаджи-Гирея. Новгород остался один на один с грозной и могущественной Москвой.

В мае 1471 г. был окончательно разработан план наступления против Новгородской республики. Решено было нанести удар с трёх сторон, чтобы заставить неприятеля раздробить силы. «Того же лета... князь велики с братию и с всею силою поиде к Новгороду Великому, с все стороны воюючи и пленяючи» — писал об этом летописец. Стояла страшная сушь, и это делало обычно непроходи­мые болота под Новгородом вполне преодолимыми для великокняжеских полков. Вся Северо-Восточ­ная Русь, послушная воле великого князя, сходилась под его знамена. Готовились к походу союзные рати из Твери, Пскова, Вятки, прибывали полки из владений братьев Ивана Васильевича. В обозе ехал дьяк Стефан Бородатый, умевший говорить по памяти цитатами из русских лето­писей. Это «оружие» весьма пригодилось потом при переговорах с новгородцами.

Тремя потоками вошли московские полки в новгородские пределы. На левом фланге действо­вал 10-тысячный отряд князя Даниила Холмского и воеводы Фёдора Хромого. На правый фланг был послан полк князя Ивана Стриги Оболенского, чтобы не допустить притока свежих сил из восточных владений Новгорода. В центре, во главе самой мощной груп­пировки, выступил сам государь.

Безвозвратно минули времена, когда в 1170 г. «мужи вольные» — новгородцы — наголову разбили рати московского князя Андрея Боголюбского. Словно тоскуя по тем временам, на исходе XV в. безвестный новгородский мастер создал икону, на которой изображена та славная победа. Теперь всё было иначе. 14 июля 1471 г. 40-тысячное войско — всё, что смогли собрать в  Новгороде, — сошлось в битве с отрядом Даниила Холмского и Фёдора Хромого. Как повествует летопись, «...вскоре побежали новгородцы, гони­мы гневом Божиим... Полки же великого князя гнались за ними, кололи их и секли». В плену оказались посадники, у которых был найден текст договора с Казимиром IV. В нём, в частности, были и такие слова: «А пойдёт князь великий Москов­ский на Великий Новгород, ибо тебе нашему господину честному королю всести на конь за Великий Новгород противу великого князя». Государь московский пришёл в ярость. Пленные новгородцы были без жалости казнены. Прибы­вавшие из Новгорода посольства тщетно просили унять гнев и начать переговоры.

Только когда в ставку великого князя в Коростынь прибыл архиепископ Новгородский Феофил, великий князь внял его мольбам, предва­рительно подвергнув послов унизительной проце­дуре. Вначале новгородцы били челом московским боярам, те в свою очередь обратились к братьям Ивана Васильевича, чтобы они упросили самого государя. Правота великого князя доказывалась ссылками на летописи, которые так хорошо знал дьяк Стефан Бородатый. 11 августа был заключён Коростынский договор. Отныне новгородская внешняя политика полностью подчинялась воле великого князя. Вечевые грамоты выдавались теперь от имени московского государя и скрепля­лись его печатью. Впервые он признавался верхов­ным судьёй в делах дотоле вольного Новгорода.

Эта мастерски проведённая военная кампания и дипломатический успех делали Ивана Василье­вича подлинным «государем всея Руси». 1 сен­тября 1471 г. въезжал он в свою столицу с победой под восторженные крики москвичей. Несколько дней продолжалось ликование. Все чувствовали — победа над Новгородом поднимает Москву и её государя на ранее недосягаемую высоту. 30 апреля 1472 г. состоялась торжественная закладка нового Успенского собора в Кремле. Он должен был стать зримым символом московского могущества и единства Руси.

В июле 1472 г. напомнил о себе хан Ахмат, который всё ещё считал Ивана III своим «улусни-ком», т.е. подданным. Обманув русские заставы, ждавшие его на всех дорогах, он внезапно появился под стенами Алексина — небольшой крепости на границе с Диким Полем. Ахмат осадил и зажёг город. Отважные защитники предпочли погибнуть, но не сложили оружия. Вновь грозная опасность нависла над Русью. Только соединение всех русских сил могло остановить ордынцев. Подошедший к берегам Оки Ахмат увидел вели­чественную картину. Перед ним простиралась «многыя полкы великого князя, аки море колеблющеся, доспехи же на них бяху чисты вельми, яко сребро блистающи, и вооружени зело». Поразмыслив, Ахмат приказал отступать...

ЖЕНИТЬБА НА СОФЬЕ ПАЛЕОЛОГ.

СЕМЕЙНЫЕ ДЕЛА

Первая жена Ивана III, тверская княжна Мария Борисовна, скон­чалась ещё 22 апреля 1467 г.: около полуночи «преставися благоверная и христолюбивая, добрая и смиренная великая княгиня Марья, дщи великого князя Тверского Бориса Александровича». Великой княгине было 25 лет. Ходили слухи об ее отравлении.

А 11 февраля 1469 г. в Москву прибыл посол из Рима грек Юрий— от карди­нала Виссариона. Он приехал к великому кня­зю, чтобы предложить ему жениться на жившей в изгнании после падения Константинополя племян­нице последнего византийского императора Кон­стантина XI Софье Палеолог. Для русских Ви­зантия долгое время была единственным право­славным царством, оплотом истинной веры. Визан­тийская империя пала под ударами турок, но, породнившись с династией её последних «василевсов» — императоров, Русь как бы заявляла о своих правах на наследие Византии, на величественную духовную роль, которую эта держава когда-то иг­рала в мире. Вскоре в Рим отправился предста­витель Ивана Ш, итальянец на русской службе Джан Баттиста делла Вольпе (Иван Фрязин, как его называли в Москве). В июне 1472 г. в соборе Святого Петра в Риме Иван Фрязин обручился с Софьей от имени московского государя, после чего невеста в сопровождении пышной свиты отправи­лась на Русь. В октябре того же года Москва встречала свою будущую государыню. Первым де­лом Софья отстояла молебен в церкви, а потом в сопровождении митрополита Филиппа отправи­лась в покои великой княгини Марии Ярославны, где встретилась со своим будущим мужем. В тот же день в недостроенном ещё Успенском соборе состоялся обряд венчания. Греческая принцесса стала великой княгиней московской, владимир­ской и новгородской. Отблеск тысячелетней славы некогда могучей империи озарил молодую Москву.

У венценосных владык почти не бывает спокой­ных дней. Таков уж жребий государя. Вскоре после свадьбы Иван III отправился в Ростов к больной матери и там получил известие о смерти брата Юрия. Всего на год Юрий был моложе великого князя. Вместе играли они в детстве, вместе делили тяготы мятежного 1446 года.

Вернувшись в Москву, Иван Ш решается на небывалый шаг. В нарушение древнего обычая он присоединяет все земли умершего Юрия к вели­кому княжению, не поделившись с братьями. Назревал открытый разрыв. Примирить сыновей сумела в тот раз мать — Мария Ярославна. По заключённому ими соглашению Андрей Большой (Углицкий) получал город Романов на Волге, Борис — Вышгород, Андрей Мень­шой — Тарусу. Дмитров, где княжил покойный Юрий, остался за великим князем. Давно Иван Васильевич лелеял мысль о том, чтобы добиться увеличения своей власти за счёт братьев — удельных князей. Ещё незадолго до похода на Новгород он провозгласил своего сына великим князем. По Коростынскому договору права Ивана Ивановича были приравнены к правам отца. Это поднимало наследника на небывалую высоту и исключало претензии братьев Ивана III на престол. И вот теперь был сделан ещё один шаг, закладывавший основу новых отно­шений между членами великокняжеской семьи.

В ночь с 4 на 5 апреля 1473 г. Москва была объята пламенем. Сильные пожары, увы, были делом нередким. В эту ночь отошёл в вечность митрополит Филипп. Его преемником стал епис­коп Коломенский Геронтий. Ненадолго пережил покойного владыку Успенский собор, его любимое детище. 20 мая рухнули стены храма, уже почти достроенного. Великий князь решил сам заняться возведением новой святыни. По его поручению в Венецию отправился Семён Иванович Толбузин, который вёл переговоры с искусным каменных, литейных и пушечных дел мастером Аристотелем Фиораванти. В марте 1475 г. итальянец прибыл в Москву. Он возглавил строительство Успенского храма, доныне украшающего Соборную площадь Московского Кремля.

 

ПОХОД «МИРОМ» НА ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД.

КОНЕЦ ВЕЧЕВОЙ РЕСПУБЛИКИ

Побеждённый, но не подчи­нившийся до конца, Новго­род не мог не беспокоить ве­ликого князя московского. 21 ноября 1475 г. Иван III прибыл в столицу вечевой республики «миром». Он всюду принимал дары от жителей, а вместе с ними и жалобы на произвол властей. «Вятшие люди» — вечевая верхушка во главе с владыкой Феофилом — устроили пышную встре­чу. Почти два месяца продолжались пиры и приё­мы. Но и здесь, должно быть, примечал государь, кто из бояр ему друг, а кто — скрытый «су­противник». 25 ноября представители Славковой и Микитиной улиц подали ему жалобу на самоуп­равство высших новгородских чиновников. После судебного разбирательства были схвачены и от­правлены в Москву посадники Василий Онаньин, Богдан Есипов и ещё несколько человек, все — лидеры и сторонники «литовской» партии. Не по­могли мольбы архиепископа и бояр. В феврале 1476 г. великий князь возвратился в Москву.

Звезда Новгорода Великого неумолимо прибли­жалась к закату. Общество вечевой республики давно уже разделилось на две части. Одни стояли за Москву, другие с надеждой смотрели в сторону короля Казимира IV. В феврале 1477 г. в Москву приехали новгородские послы. Приветствуя Ивана Васильевича, они назвали его не «господином», как обычно, а «государем». По тем временам подобное обращение выражало полное подчинение. Иван Ш немедленно воспользовался этим обстоя­тельством. В Новгород отправились бояре Фёдор Хромой, Иван Тучко Морозов и дьяк Василий Долматов, чтобы осведомиться, какого «государст­ва» хотят от великого князя новгородцы. Соб­ралось вече, на котором московские послы изло­жили суть дела. Сторонники «литовской» партии услышали, о чём идёт речь, и бросили в лицо побывавшему в Москве боярину Василию Ники­форову обвинения в измене: «Переветник, был ты у великого князя и целовал ему крест против нас». Василий и ещё несколько активных сторонников Москвы были убиты. Шесть недель волновался Новгород. Послам было заявлено о желании жить с Москвой «по старине» (т.е. сохранить новгород­скую вольность). Становилось ясно, что нового похода не избежать.

Но Иван Ш, по своему обыкновению, не спе­шил. Он понимал, что с каждым днём новгородцы будут всё более погрязать во взаимных дрязгах и обвинениях, а число его сторонников станет расти под впечатлением нависшей вооружённой угрозы. Так и произошло. Когда великий князь выступил из Москвы во главе объединённых сил, новгородцы не смогли даже собрать полки, чтобы попытаться отразить нападение. В столице был оставлен молодой великий князь Иван Иванович. По дороге в ставку то и дело прибывали новгородские посольства в надежде завязать переговоры, но их даже не допускали к государю. Когда до Новгорода оставалось не более 30 км, приехал сам архиепис­коп Новгородский Феофил с боярами. Они назы­вали Ивана Васильевича «государем» и просили «отложить гнев» на Новгород. Однако, когда дело дошло до переговоров, оказалось, что послы недостаточно отчётливо представляют себе сложив­шуюся ситуацию и требуют слишком многого.

Великий князь с войском прошёл по льду озера Ильмень и встал под самыми стенами города. Московские рати со всех сторон обложили Новго­род. То и дело подходили подкрепления. Прибыли псковские полки с пушками, братья великого князя с войском, татары касимовского царевича Данияра. Феофилу, в очередной раз побывавшему в московском стане, был дан ответ: «Восхощет нам, великим князем, своим государем, отчина наша Новгород бити челом, и они знают, отчина наша, как... бити челом». Между тем положение в осаждённом городе заметно ухудшалось. Не хва­тало продовольствия, начался мор, усилились междуусобные склоки. Наконец, 7 декабря 1477 г. на прямой вопрос послов, какого «государства» хочет Иван III в Новгороде, государь московский ответил: «Хотим государства своего как на Москве, государство наше таково: вечевому колоколу в отчине нашей в Новгороде не быть, посаднику не быть, а государство нам своё держать как у нас на низовской земле». Эти слова прозвучали пригово­ром новгородской вечевой вольнице. Территория собираемого Москвой государства увеличилась в несколько раз. Присоединение Новгорода — один из важнейших итогов деятельности Ивана III, великого князя московского и «всея Руси».

СТОЯНИЕ НА УГРЕ.

КОНЕЦ ОРДЫНСКОГО ИГА

 

12 августа 1479 г. в Москве был освящён новый собор во имя Ус­пения Божьей Матери, задуманный и постро­енный как архитектурный образ единого Русского государства. «Бысть же та церковь чюдна вельми величеством и высотою, светлостью и звонкостью и пространством, такова же преже того не бывала в Руси, опроче (помимо) Владимерскыя церкви...» — восклицал летописец. Тор­жества по случаю освящения собора продлились до конца августа. Не раз под праздничный гул коло­колов московский люд собирался в Кремле, чтобы принять участие в торжественных церковных об­рядах и поглядеть на своих великих князей, мит­рополита, духовенство и на бояр. Высокий, чуть сутулившийся Иван III выделялся в нарядной толпе своих родственников и придворных. Не было рядом с ним только его братьев Бориса и Андрея.

Однако не прошло и месяца с начала празд­неств, как грозное предзнаменование грядущих бед потрясло столицу. 9 сентября Москва неожиданно загорелась. Пожар быстро распространялся, под­ступая к стенам Кремля. Все, кто мог, вышли на борьбу с огнём. Даже великий князь и его сын Иван Молодой тушили пламя. Многие оробевшие, видя своих великих князей в алых отблесках огня, также занялись тушением пожара. К утру стихию удалось остановить. По городу ещё носился горький запах дыма, а по церквам уже начинались ранние службы. Думал ли тогда уставший великий князь, что в зареве пожара начинается самый трудный период его княжения, который продлится около года? Именно тогда на кон будет поставлено всё, чего удалось достичь за десятилетия кропотли­вого государственного труда.

До Москвы доходили слухи о назревающем заговоре в Новгороде. Иван III вновь отправился туда «миром». На берегу Волхова он провёл остаток осени и большую часть зимы. Одним из результатов его пребывания в Новгороде был арест архиепископа Новгородского Феофила. В январе 1480 г. опального владыку под конвоем отправили в Москву. Новгородской оппозиции был нанесён ощутимый удар, однако тучи над великим князем продолжали сгущаться. Впервые за много лет Ливонский орден напал большими силами на земли Пскова. Из Орды доходили смутные из­вестия о подготовке нового нашествия на Русь. В самом начале февраля пришла ещё одна плохая новость — братья Ивана III князья Борис Волоцкий и Андрей Большой решились на откры­тый мятеж и вышли из повиновения. Нетрудно было догадаться, что союзников они будут искать в лице великого князя литовского и короля польского Казимира и, может быть, даже хана Ахмата — врага, от которого исходила самая страшная опасность для русских земель. В сложив­шихся условиях московская помощь Пскову сделалась невозможной. Иван Ш спешно покинул Новгород и выехал в Москву.

Государство, раздираемое внутренними смута­ми, перед лицом внешней агрессии было обречено. Иван III не мог не понимать этого, и потому первым его движением было желание уладить конфликт с братьями. Их недовольство было вызвано плано­мерным наступлением московского государя на принадлежавшие им удельные права полунеза­висимых властителей, уходившие своими корнями во времена политической раздробленности. Вели­кий князь был готов идти на большие уступки, однако не мог перейти грань, за которой начи­налось возрождение прежней удельной системы, принёсшей на Русь столько бедствий в прошлом. Начавшиеся переговоры с братьями зашли в тупик. Своей ставкой князья Борис и Андрей избрали Великие Луки — город на границе с Литвой — и вели переговоры с Казимиром IV. О совместных действиях против Москвы договорился с Казимиром и Ахмат.

Весной 1480 г. стало ясно, что достичь соглашения с братьями не удастся. В эти же дни пришло страшное известие — хан Большой Орды во главе огромного войска начал медленное продвижение на Русь. Хан не торопился, ожидая обещанной помощи от Казимира. «Того же лета, — повествует летопись, — злоименитый царь Ах­мат... поиде на православное христьяньство, на Русь, на святые церкви и на великого князя, похваляся разорити святые церкви и все правосла­вие пленити и самого великого князя, яко же при Батый беше (было)». Летописец не напрасно вспомнил тут Батыя. Опытный воин и честолюбивый политик, Ахмат мечтал о полном восстановлении ордынского господства над Русью.

Ситуация становилась критической. В череде плохих известий отрадным было одно, пришедшее из Крыма. Туда по указанию великого князя отправился Иван Иванович Звенец Звенигород­ский, который должен был любой ценой заклю­чить с воинственным крымским ханом Менгли-Гиреем договор о союзе. Послу была поставлена задача добиться от хана обещания, что тот в случае вторжения Ахмата в русские пределы ударит ему в тыл или по крайней мере нападёт на земли Литвы, отвлекая силы короля. Цель посольства была достигнута. Заключённый в Крыму договор стал важным достижением московской диплома­тии. В кольце внешних врагов Московского государства была пробита брешь.

Приближение Ахмата ставило великого князя перед выбором. Можно было запереться в Москве и ждать врага, надеясь на прочность её стен. В этом случае огромная территория оказалась бы во власти Ахмата и ничто уже не смогло бы помешать соединению его сил с литовскими. Был другой вариант — двинуть русские полки навстречу врагу. Именно так поступил в 1380 г. Дмитрий Донской. Последовал примеру своего прадеда и Иван Ш.

В начале лета на юг были посланы большие силы под командованием Ивана Молодого и верного великому князю брата Андрея Меньшого. Русские полки разворачивались по берегу Оки, тем самым создавая мощный заслон на пути к Москве. 23 июня в поход выступил сам Иван Ш. В тот же день из Владимира в Москву была привезена чудотворная икона Владимирской Божьей Матери, с заступничеством которой связывали спасение Руси от войск грозного Тамерлана в 1395 г.

В течение августа и сентября Ахмат искал слабое место в русской обороне. Когда ему стало ясно, что Ока крепко охраняется, он предпринял обходной манёвр и повёл свои войска к литовской границе, надеясь в районе устья реки Угры (приток Оки) прорвать линию русских полков. Иван III, озабоченный неожиданным изменением намере­ний хана, срочно выехал в" Москву «на совет и думу» с митрополитом и боярами.

Как всё изменилось в его стольном городе! Толпы испуганных людей, пришедших в Москву «от многих градов» в надежде на защиту её стен, блуждали по улицам. Кто-то собирал вещи, чтобы бежать на север. Многие молились в церквах, полагаясь на помощь Господа. Ходили самые невероятные слухи.

В Кремле состоялся совет. Митрополит Геронтий, мать великого князя, многие из бояр и высшего духовенства высказались за решительные действия против Ахмата. Было решено готовить город к возможной осаде. Московские посады были сожжены, а их жители переселены внутрь крепост­ных стен. Как ни тяжела была эта мера, опыт подсказывал, что она необходима: в случае осады расположенные рядом со стенами деревянные по­стройки могли послужить неприятелю укреплени­ями или материалом для строительства осадных машин.

В те же дни к Ивану III пришли послы от Андрея Большого и Бориса Волоцкого, которые заявили о прекращении мятежа. Великий князь пожаловал братьям прощение и повелел им двигаться со своими полками к Оке. Затем он вновь покинул Москву.

Тем временем Ахмат попытался форсировать Угру, но его атака была отбита силами Ивана Молодого. Несколько дней продолжались бои за переправы, которые также не принесли ордынцам успеха. Вскоре противники заняли оборонитель­ные позиции на противоположных берегах реки. Началось знаменитое «стояние на Угре». То и дело вспыхивали перестрелки, но на серьёзную атаку ни одна из сторон не решалась.

В таком положении начались переговоры. Ахмат потребовал, чтобы к нему с изъявлением покорности явился сам великий князь, или его сын, или по крайней мере его брат, а также чтобы русские выплатили дань, которую задолжали за несколько лет. Все эти требования были отклоне­ны, и переговоры прервались. Вполне возможно, что Иван III пошёл на них, стремясь выиграть время, поскольку ситуация медленно менялась в его пользу. На подходе были силы Андрея Большого и Бориса Волоцкого. Менгли-Гирей, выполняя своё обещание, напал на южные земли Великого княжества Литовского.

В эти же дни Ивану III пришло пламенное послание архиепископа Ростовского Вассиана Ры­ло. Вассиан призывал великого князя не слушать лукавых советников, которые «не перестают шептать в ухо... слова обманные и советуют... не противиться супостатам», а последовать примеру прежде бывших князей, «которые не только обороняли Русскую землю от поганых (т.е. не христиан), но и иные страны подчиняли». «Только мужайся и крепись, духовный сын мой, — писал архиепископ, — как добрый воин Христов по великому слову Господа нашего в Евангелии: „Ты пастырь добрый. Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец..."»

…Наступала зима. Угра замерзала и из водной преграды с каждым днём всё более превращалась в крепкий ледяной мост, соединяющий враждую­щие стороны. И русские, и ордынские воеводы начинали заметно нервничать, опасаясь, что противник первым решится на внезапное на­падение. Сохранение войска сделалось главной заботой Ивана III. Цена необдуманного риска была слишком велика. В случае гибели русских полков Ахмату открывалась дорога в самое сердце Руси, а король Казимир IV не преминул бы воспользо­ваться случаем и вступить в войну. Не было уверенности и в том, что сохранят лояльность братья и недавно подчинённый Новгород. Да и крымский хан, видя поражение Москвы, мог быстро позабыть о своих союзнических обещаниях. Взвесив все обстоятельства, Иван III в начале ноября приказал отвести русские силы от Угры к Боровску, который в зимних условиях пред­ставлял собой более выгодную оборонительную позицию.

И тут случилось неожиданное! Ахмат, решив, что Иван III уступает ему берег для решающей битвы, начал спешное отступление, похожее на бегство. Хотя дело так и не дошло до сражения, всем было ясно, на чьей стороне победа. В погоню за отступающими ордынцами были отправлены небольшие русские силы. Иван III с сыном и всем воинством вернулся в Москву, «и возрадовашася, и возвеселишася все людие радостию велиею зело». Ахмат спустя несколько месяцев был убит в Орде заговорщиками, разделив судьбу другого неудач­ливого завоевателя Руси — Мамая.

Современникам спасение Руси показалось чу­дом. Однако неожиданное бегство Ахмата имело и земные причины, не исчерпывавшиеся цепочкой счастливых для Руси военных случайностей. Стратегический план обороны русских земель в 1480 г. был хорошо продуман и чётко осуществлён. Дипломатические усилия великого князя предотвратили вступление в войну Польши и Литвы. Свою лепту в спасение Руси внесли и псковичи, к осени остановившие немецкое наступление.

Да и сама Русь была уже не той, что в ХШ в., во времена нашествия Батыя, и даже в XIV в. - перед лицом орд Мамая. На место полунезависи­мых, враждующих друг с другом княжеств пришло сильное, хотя ещё и не совсем окрепшее внутренне. Московское государство.

Тогда, в 1480 г., трудно было оценить значение случившегося. Многие вспоминали рассказы дедов о том, как всего через два года после славной победы Дмитрия Донского на Куликовом поле Москва была сожжена войсками Тохтамыша. Однако история, любящая повторы, на этот раз пошла по другому пути. Иго, тяготевшее над Русью два с половиной столетия, окончилось.

ПОКОРЕНИЕ ТВЕРИ И ВЯТКИ

Спустя пять лет после «стояния на Угре» Иваном III был сделан ещё один шаг к окончательному объединению рус­ских земель: в состав Русского государства было включено Тверское княжество.

Давно прошли те времена, когда гордые и отважные тверские князья спорили с московскими о том, кому из них собирать Русь. История разрешила их спор в пользу Москвы. Однако Тверь ещё долго оставалась одним из крупнейших русских городов, а её князья были в числе самых могущественных. Совсем ещё недавно тверской монах Фома восторженно писал про своего вели­кого князя Бориса Александровича (1425— 1461 гг.): «Много искал я в премудрых книгах и среди существовавших царств, но нигде не нашёл ни среди царей царя, ни среди князей князя, кто бы был подобен сему великому князю Борису Александровичу... И воистину подобает нам радо­ваться, видя его, великого князя Бориса Александ­ровича, славное княжение, исполненное многого самовластья, ибо покоряющимся — от него честь, а непокоряющимся — казнь!»

Сын Бориса Александровича Михаил уже не имел ни могущества, ни блеска своего отца. Однако он хорошо понимал, что происходит на Руси: всё движется к Москве — вольно или невольно, добровольно или уступая силе. Даже Новгород Великий — и он не устоял перед московским князем и расстался со своим вечевым колоколом. Да и тверские бояре — разве они не перебегают один за другим на службу к Ивану Московскому?! Всё движется к Москве... Не придёт ли однажды и его, великого князя тверского, очередь признать над собой власть москвича?..

Последней надеждой Михаила сделалась Литва. В 1484 г. он заключил с Казимиром договор, нарушивший пункты достигнутого ранее соглаше­ния с Москвой. Остриё нового литовско-тверского союза было недвусмысленно направлено в сторону Москвы. В ответ на это в 1485 г. Иван Ш объявил Твери войну. Московские войска вторглись в тверские земли. Казимир не спешил помочь своему новому союзнику. Не имея сил сопротивляться в одиночку, Михаил поклялся, что больше не будет иметь никаких отношений с врагом Москвы. Однако вскоре после заключения мира свою клятву он нарушил. Узнав об этом, великий князь в том же году собрал новую рать. Московские полки подступили к стенам Твери. Михаил тайно бежал из города. Тверичи во главе со своими боярами открыли великому князю ворота и присягнули ему на верность. Независимое великое княжество Тверское прекратило своё существование.

В 1489 г. к Русскому государству была присоединена Вятка — отдалённая и во многом загадочная для современных историков земля за Волгой. С присоединением Вятки дело собирания русских земель, не входивших в Великое кня­жество Литовское, было закончено. Формально самостоятельными оставались только Псков и великое княжество Рязанское. Однако они нахо­дились в зависимости от Москвы. Расположенные на опасных рубежах Руси, эти земли часто нуждались в военной помощи великого князя московского. Власти Пскова уже давно не реша­лись ни в чём перечить Ивану III. В Рязани правил юный князь Иван, который приходился великому князю внучатым племянником и был ему во всём послушен.

УСПЕХИ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ИВАНА III

К концу 80-х гг. Иван III окончательно принял титул «великого князя всея Руси». Названный титул был известен в Москве ещё с XIV в., но именно в эти годы он сделался офи­циальным и из политической мечты превратился в реальность. Два страшных бедствия — политиче­ская раздробленность и монголо-татарское иго — ушли в прошлое.

Достижение территориального единства рус­ских земель было важнейшим итогом деятельности Ивана III. Однако он понимал, что останавливаться на этом нельзя. Молодое государство нуждалось в укреплении изнутри. Надлежало обеспечить без­опасность его границ. Ждала своего решения и проблема русских земель, попавших в последние столетия под власть католической Литвы, которая время от времени усиливала нажим на своих православных подданных.

В 1487 г. великокняжеские рати совершили поход на Казанское ханство — один из осколков распавшейся Золотой Орды. Казанский хан при­знал себя вассалом Московского государства. Тем самым почти на двадцать лет было обеспечено спокойствие на восточных рубежах русских зе­мель. Дети Ахмата, владевшие Большой Ордой, Уже не могли собрать под свои знамена войско, сравнимое по численности с войском их отца. Крымский хан Менгли-Гирей оставался союзни­ком Москвы, и дружественные отношения с ним еще более укрепились после того, как в 1491 г. во время похода детей Ахмата на Крым Иван III послал на помощь Менгли русские полки.

Относительное спокойствие на востоке и юге позволило великому князю обратиться к решению внешнеполитических задач на западе и северо-за­паде. Центральной проблемой тут оставались взаимоотношения с Литвой. В результате двух русско-литовских войн (1492—1494 гг. и 1500— 1503 гг.) в состав Московского государства удалось включить десятки древних русских городов, среди которых были такие крупные, как Вязьма, Чернигов, Стародуб, Путивль, Рыльск, Новгород-Северский, Гомель, Брянск, Дорогобуж и др. Титул «великого князя всея Руси» наполнился в эти годы новым содержанием. Иван III провозгласил себя государем не только подвластных ему земель, но и всего русского православного населения, которое проживало на землях, входивших некогда в состав Киевской Руси. Не случайно Литва долгие десяти­летия отказывались признать законность этого нового титула.

К началу 90-х гг. XV в. Россия установила дипломатические отношения со многими государ­ствами Европы и Азии. И с императором Свя­щенной Римской империи, и с султаном Турции великий князь московский соглашался разговари­вать только как равный. Московское государство, о существовании которого ещё несколько десяти­летий назад мало кто знал в Европе, быстро получало международное признание.

ВНУТРЕННИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ

Внутри государства по­степенно отмирали пе­режитки политической раздробленности. Князья и бояре, ещё недавно обладавшие огромной властью, теряли её. Это про­исходило непросто и порой драматично. Множест­во семей старого новгородского и вятского боярства насильно были переселены на новые земли. Для многих это явилось подлинной трагедией.

В последние десятилетия великого княжения Ивана III, наконец, исчезли удельные княжества. После смерти Андрея Меньшого (1481 г.) и двоюродного дяди великого князя Михаила Андреевича (1486 г.) прекратили своё существование Вологодский и Верейско-Белозерский уделы. Пе­чальна была судьба Андрея Большого, удельного князя углицкого. В 1491 г. он был арестован и обвинён в измене. Старший брат припомнил ему и мятеж в тяжёлом для страны 1480 году» и другие его «неисправления». Сохранилось свидетельство, что впоследствии Иван III раскаивался в том, сколь жестоко он обошёлся с братом. Но что-либо изменить было уже поздно — после двух лет заключения Андрей умер. В 1494 г. скончался последний брат Ивана III — Борис. Свой Волоцкий удел он оставил сыновьям Фёдору и Ивану. По завещанию, составленному последним, большая часть причитавшегося ему отцовского наследства в 1503 г. перешла к великому князю. После смерти Ивана III удельная система в прежнем своём значении никогда уже не возрождалась. И хотя он наделил своих младших сыновей Юрия, Дмитрия, Семёна и Андрея землями, они уже не имели в них реальной власти.

Уничтожение старой удельно-княжеской систе­мы потребовало создания нового порядка управле­ния страной. В конце XV в. в Москве начали формироваться органы центрального управле­ния — «приказы», которые были  прямыми пред­шественниками  петровских «коллегий» и мини­стерств XIX в. В провинции главную роль стали играть наместники, назначавшиеся самим вели­ким князем. Претерпевало изменение и войско. На место княжеских дружин приходили полки, состоящие из помещиков. Помещики получали от государства на время своей службы населённые земли, которые и приносили им доход. Земли эти назывались «поместьями». Провинность или ран­нее прекращение службы означали потерю по­местья. Благодаря этому помещики были заинте­ресованы в честной и долгой службе московскому государю.

В 1497 г. был издан Судебник — первый общегосударственный свод законов со времён Киевской Руси. Судебник вводил единые правовые нормы для всей страны, что явилось важным шагом к упрочению единства русских земель.

Не упускал из поля зрения Иван III и вопрос о своём преемнике. В истории не раз случалось, что споры претендентов на престол ввергали страну в долгие кровавые смуты. Не стёрлись из памяти Ивана III и страшные воспоминания детства, связанные с жестокой войной за власть между его отцом и представителями другой линии потомков Дмитрия Донского.

В 1490 г. в возрасте 32 лет скончался сын и соправитель великого князя, талантливый полко­водец Иван Иванович Молодой. Его смерть привела к долгому династическому кризису, который омрачил последние годы жизни Ивана III. После Ивана Ивановича остался малолетний сын Дмит­рий, представлявший старшую линию потомков великого князя. Другим претендентом на престол был сын Ивана III от второго брака, будущий государь всея Руси Василий III (1505—1533 гг.). За обоими претендентами стояли ловкие и вли­ятельные женщины — вдова Ивана Молодого валашская принцесса Елена Стефановна и вторая жена Ивана III, византийская прин­цесса Софья Палеолог. Каждого из возможных наследников поддержи­вали группировки придворной знати.

Выбор между сыном и внуком оказался для Ивана Ш делом крайне непростым, и он несколько раз менял своё решение, стремясь отыскать такой вариант, который бы не привёл к новой череде междуусобий после его смерти. Поначалу верх взяла «партия» сторонников Дмитрия-внука, и он в 1498 г. был коронован по неизвестному до того чину великокняжеского венчания, несколько на­поминавшему обряд венчания на царство визан­тийских императоров. Юный Дмитрий был про­возглашён соправителем деда. На плечи ему были возложены царственные «бармы» (широкие оплечья с драгоценными камнями), а на голову — золотая «шапка».

Однако торжество «великого князя всея Руси Дмитрия Ивановича» продолжалось недолго. Уже в следующем году он и его мать Елена попали в опалу. А ещё через три года за ними сомкнулись тяжёлые двери темницы. Такова была цена поражения в династической борьбе. Новым наслед­ником престола стал княжич Василий. Тор­жественного обряда венчания на этот раз не было — очевидно, чтобы не будить воспоминаний о судьбе Дмитрия-внука.

Ивану III, как и многим другим великим политикам эпохи средневековья, пришлось в очередной раз принести в жертву государственной надобности и свои родственные чувства, и судьбы своих близких.

Между тем к великому князю незаметно подкрадывалась старость. За плечами у него была долгая жизнь. Ему удалось завершить дело, завещанное отцом, дедом, прадедом и их пред­шественниками, дело, в святость которого уверо­вал ещё Иван Калита, — «собирание» Руси. Быстро прошла жизнь. Побед в ней было больше, чем поражений. Но было ли в ней больше дней счастливых, чем тревожных и горестных?.. Дали о себе знать и волнения  последних лет. В июле 1503 г. он начал «изнемогати тяжелой болезнью». Сказалась и смерть в апреле того же года жены – Софии  Палеолог.  Судя   по  описаниям,   у 63-летнего  Ивана III  произошло  кровоизлияние в мозг. 27 октября 1505 г. он умирает.

ЛИЧНОСТЬ ИВАНА III

Настало время задуматься о душе. Иван III, нередко круто обходившийся с духовенством, был тем не менее глубоко набожен. Перед скорой встречей с грозным Судией нужно было ещё раз вспомнить всю жизнь, покаяться в совершённых грехах. Больной государь отправился на богомолье по монастырям. О чём рассказывал он умудрённым старцам-монахам, что тревожило его совесть более всего? Смерть брата? Или судьба внука? Кто знает... Поездка была недолгой — как по­зволило здоровье. Посетив Троицу, Ростов, Яро­славль, великий князь вернулся в Москву. В 1505 г. Иван III, «божиею милостию государь всея Руси и великий князь Володимирский, и Москов­ский, и Новгородский, и Псковский, и Тверской, и Югорский, и Вятский, и Пермский, и Болгар­ский, и иных» умер. В старину, да и не только в старину, государственные деятели нередко по­лучали в добавление к своим именам емкие прозвища. Некоторые так и вошли с ними в историю — Семён Гордый, Дмитрий Донской, Василий Тёмный. Были прозвища и у Ивана III. Его называли то Грозным, то Державным, то Правосудом, то Горбатым. Но точнее всего роль этого государя в русской истории выразило ещё одно его прозвище — Иван Великий.

Личность Ивана Великого была противоречива, как и время, в которое он жил. В нём уже не было пылкости и удали первых московских князей, но за его расчётливым прагматизмом ясно угадыва­лась высокая цель жизни. Он бывал грозен и часто внушал ужас окружающим, но никогда не прояв­лял бездумной жестокости и, как свидетельствовал один его современник, был «до людей ласков», не гневался на мудрое слово, сказанное ему в упрёк. Он никогда не торопился, но, поняв, что время действовать настало,  действовал быстро и  реши­тельно. Мудрый и осмотрительный, Иван III умел ставить перед собой ясные цели и достигать их.

Ивана III можно уверенно назвать выдающимся русским государственным деятелем, проявившим незаурядные военные и дипломатические способности. Именно при нем русские земли обрели единство, сбросили татаро-монгольское иго.

Иван был умелым политиком, патриотом и Руси, и ее столицы — Москвы. При нем русские архитекторы и умельцы вместе с пригна­нными из Италии мастерами начали перестройку Кремля, были воздвигнуты  доныне   поражающие гармонией и красотой Успенский и Благовещенский соборы, заложен Архангельский,  многие  светские дворцовые здания.

Глава могучего государства, Иван III к титулу великого князя и государя прибавляет слова «всея Ру­си» (такие попытки делались и ранее, при Иване Калите например, но амбиции тогда не подкреплялись реальной властью; теперь же она была). И дело тут не в тщеславии рус­ского государя, а в престиже России в делах международных.

И вот уже папа римский спешит укрепить дружеские связи католического мира с православной Россией, представшей могучей и великой перед лицом изумленной Ев­ропы. Ивану III предлагается рука православной христианки Зои Палеолог, воспитывавшейся после взятия турками Константинополя в 1453 г. при дворе римского папы. И на брак этот Иван III соглашается во имя престижа России. Жена рус­ского государя получила при венчании имя Софьи. Брак это поднял международный авторитет Ивана III.

Где с помощью брачной церемонии, где — оружием дипломатии, в коей был весьма искусен, а где и мечем добивается Иван III все новых успехов во имя России.

Столь же успешной была и внутриполитическая   деятельность Ивана III. По воспоминаниям со­временников, был он грозен с под­данными, но мудр в делах госу­дарственных. Склонностью своею добиваться успехов, говоря языком летописи, «многаго совета ради с мудрыми и мужественными» со­ратниками своими и «ничего не начинати без глубочайшего и мно­гаго совета» Иван III напоминает Петра I.

Формально Иван III оставался великим князем. Однако ему удалось закрепить за своими наследниками титул царя и самодержца. При нем вошел в практику торжественный придворный церемониал.

Но это все — как бы внешний антураж царской власти. Для по­следующей судьбы России куда важнее были другие нововведения Ивана III. Это и рост влияния Боярской думы (Иван III «встречи», т. е. выражения непокорности, не терпел, но с мнением бояр счи­тался, с Думой — советовался). Это и совершенствование управле­ния государственными делами, сформировавшее фундамент нового аппарата власти — приказов XVI в. Это и принятие в 1497 г. Судебника, создавшего новое судопроизводство. Надо сказать, что ни Англия, ни Франция, ни Германия общегосударственных законов, по­добных Судебнику Ивана III, тогда еще не имели.

Разумеется, Иван III создавал Российскую державу как феодаль­ное, классовое государство. Конечно же, будучи сыном своего жестокого века, он бывал жесток (и прозвище Грозного тоже заслужил, однако, в похвальном смысле: грозный для врагов…), бывал и ко­варен в отстаивании своих инте­ресов. Но обладал замечательным качеством, ставящим его в ряд выдающихся государей тогдашней Европы: когда надо было решать государственные дела, умел подниматься выше личных интересов и предрассудков вре­мени. Его биографы, современники, дворянские и буржуазные историки последующих веков, соотечествен­ники и иноземцы отдавали должное радению государя всея Руси за интересы Отечества. Так, отмечают, что он охотно использовал передовой опыт западноевропейской науки и техники, поощряя эти занятия и в своей отчизне. Он приглашал в Россию видных архитекторов, вра­чей, деятелей культуры, мастеров. Обладая тонким знанием человече­ских характеров, он выдвигал из окружающей среды талантливых полководцев, умных дипломатов, де­ловых администраторов, порою воп­реки дворцовой интриге.

Один из лучших портретов Ивана III принадлежит Н. М. Ка­рамзину, обратимся к нему. Итак, московский князь Иван III пробыл на великокняжеском престоле 43 года. В далеком 1462 г. он унас­ледовал от отца, Василия Темного, большое Московское княже­ство, территория которого состав­ляла 400 тысяч квадратных кило­метров.

А сыну своему княжичу Ва­силию Иван III оставил огромную державу, ее площадь выросла в пять раз и превышала 2 миллиона квадратных километра.

На двадцать втором году жизни сделался Иван III государем.

«Но в лета пылкого юноше­ства он изъявлял осторожность, свойственную умам зрелым, опыт­ным, а ему природную: ни в начале, ни после не любил дер­зкой отважности; ждал случая, из­бирал время; не быстро устрем­лялся к цели, но двигался к ней размеренными шагами, опасаясь равно и легкомысленной горячно­сти, и несправедливости, уважая общее мнение и правила века. Назначенный судьбою восстановить единодержавие в России, он не вдруг предпринял сие великое дело и не считал всех средств дозво­ленными»

Но не будем идеализировать Ивана III, был он достаточно противоречив. Что ж... Был он сыном своего времени, нес в себе все его черты. Как верховный правитель феодального государства он действительно немало сделал для того, чтобы уже в обозримом будущем поднялось и окрепло, стало первым сословием государства рус­ское дворянство. Как полководец, воевал с себе подобными средне­вековыми правителями. Но воевал не ради грабежа, не за присоеди­нение чужих владений, а за воз­вращение в российское лоно земель древней Киевской державы. Под знаком этой борьбы и прошел почти полувековой срок его княжения.

Также он, по наблюдению историков, умел превращать военные про­блемы в дипломатические, владея обоими этими искусствами — во­енным и дипломатическим — в равной мере.

«Иоанн, рожденный и воспи­танный данником степной Орды... без учения, без наставлений, ру­ководствуемый только природным умом, дал себе мудрые правила в политике внешней и внутренней: силою и хитростию восстановляя свободу и целость России, губя царство Батыево, тесня, обрывая Литву, сокрушая вольность новго­родскую, захватывая уделы, рас­ширяя владения московские до пу­стынь сибирских и норвежской Лапландии, изобрел благоразумней­шую, на дальновидной умеренности основанную для нас систему войны и мира, которой его преемники долженствовали единственно следо­вать постоянно, чтобы утвердить величие государства. Бракосочета­нием с Софиею обратив на себя внимание держав, раздрав завесу между Европою и нами, с любо­пытством обозревая престолы и цар­ства, не хотел мешаться в дела чуждые: принимал союзы, но с условием ясной пользы для России; искал орудий для собственных за­мыслов и не служил никому орудием, действуя всегда, как свойст­венно великому, хитрому монарху, не имеющему никаких страстей в политике, кроме добродетельной любви к прочному благу своего народа. Следствием было то, что Россия, как держава независимая, величественно возвысила главу свою на пределах Азии и Европы, спо­койная внутри, и не боясь врагов внешних».

Чрезмерно благостная картина? Идеальный образ правителя?

Излишняя восторженность в создании образа Ивана III замеча­ется и самим историком. И спустя несколько страниц он размышляет:

«История не есть похвальное слово и не представляет самых ве­ликих мужей совершенными. Иоанн как человек не имел любезных свойств ни Мономаха, ни Донского, но стоит как государь на высшей степени величия. Он казался иногда боязливым, нерешительным, ибо хо­тел всегда действовать осторожно. Сия осторожность есть вообще бла­горазумие: оно не пленяет нас по­добно великодушной смелости; но успехами медленными, как бы не­полными, дает своим творениям прочность. Что оставил миру Алек­сандр Македонский? — славу. Иоанн оставил государство, удиви­тельное пространством, сильное на­родами, еще сильнейшее духом правления, то, которое ныне с любовью  и гордостью  именуем нашим   любезным   отечеством».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ПЕРВЫЙ ГОСУДАРЬ ВСЕЯ РУСИ

Государства похожи на людей. Они рождаются, растут, крепнут, стареют и умирают. В истории Русского государства, центром кото­рого стала Москва, вторая половина XV столетия была временем юности — быстро расширялась территория, одна за другой следовали военные победы, завязывались отношения с далёкими странами. Старый обветшавший Кремль с неболь­шими соборами уже казался тесным, и на месте разобранных древних укреплений выросли мощ­ные стены и башни, сложенные из красного кирпича. Внутри стен поднялись просторные соборы. Засияли белизной камня новые княжеские терема. Сам великий князь, принявший гордый титул «государя всея Руси», облачился в златотка­ные одеяния, а на своего наследника торжественно возложил богато расшитые оплечья — «бармы» — и драгоценную «шапку», похожую на корону. Казалось, молодое государство выросло из своих старых одежд и теперь примеряло роскошные, блистающие наряды, подобающие его новому состоянию.

Но, для того чтобы каждый — будь он русский или иноземец, крестьянин или государь соседней страны — осознал возросшее значение Москов­ского государства, одного внешнего великолепия было недостаточно. Необходимо было найти и новые понятия — идеи, в которых отразились бы и древность русской земли, и её независимость, и сила её государей, и истинность её веры. Этим поиском занялись русские дипломаты и лето­писцы, князья и монахи. Собранные воедино, их идеи составили то, что на языке науки называется идеологией.

Начало формирования идеологии единого Мос­ковского государства относится к периоду кня­жения великого князя Ивана III (1462—1505 гг.) и его сына Василия (1505—1533 гг.). Именно в это время были сформулированы две основные идеи, остававшиеся неизменными на протяжении не­скольких столетий, — идеи богоизбранности и независимости Московского государства.

В 70—80-х гг. XV в. произошёл целый ряд важнейших для русской государственности собы­тий. С присоединением Новгорода (1478 г.), Твери (1485 г.) и Вятки (1489 г.) Москва в основном завершила дело почти двухвекового «собирания» северных и восточных русских земель. В 1480 г. пало монголо-татарское иго. Русские послы от­правлялись в дальние страны, владыки которых привыкли смотреть на московских князей лишь как на данников ордынских ханов. Теперь же всем предстояло узнать, что на востоке Европы появи­лось новое и сильное государство — Россия. Иван III и его окружение выдвинули новую внешнеполитическую задачу — присоединить за­падные и юго-западные русские земли, находив­шиеся под властью Великого княжества Ли­товского.

В политике далеко не всё решается одной военной силой. Стремительное возвышение власти великого князя московского привело его к мысли о необходимости искать достойные обоснования своим действиям. Следовало объяснить вольно­любивым новгородцам и гордым тверичам, почему именно московский князь, а не тверской или, к примеру, рязанский великий князь, является законным «государем всея Руси» — единственным владыкой всех русских земель. Нужно было Доказать чужеземным монархам, что их русский собрат ни в чём не уступает им — ни в знатности, ни в могуществе. Надо было, наконец, заставить Литву признать, что она владеет древними русски­ми землями «не по правде», незаконно.

Тем золотым ключом, который подобрали создатели идеологии единого Русского государства сразу к нескольким политическим «замкам», стало учение о древнем происхождении власти великого князя. Об этом думали и раньше, но именно при Иване III Москва со страниц летописей и устами послов громко заявила, что власть свою великий князь получил от самого Бога и от своих киевских прародителей, владевших в Х—XI вв. всей русской землей. Подобно тому, как возглавлявшие русскую церковь митрополиты жили сначала в Киеве, затем во Владимире, а позднее в Москве, так и киевские, владимирские и, наконец, московские великие князья самим Богом были поставлены во главе всех русских земель в качестве наследных и полновластных христианских государей.

Именно на это ссылался Иван III, обращаясь в 1472 г. к непокорным новгородцам: «Вотчина моя это, люди новгородские, изначала: от дедов, от прадедов наших, от великого князя Владимира, крестившего землю Русскую, от правнука Рюрика, первого великого князя в вашей земле. И от того Рюрика и до сегодняшнего дня знали вы един­ственный род тех великих князей, сначала киевских, и до самого великого князя Дмитрия-Всеволода Юрьевича Владимирского (Всеволод Большое Гнездо, владимирский князь в 1176— 1212 гг.), а от того великого князя и до меня... владеем мы вами...». Тридцать лет спустя, во время мирных переговоров с литовцами после удачной для России войны 1500—1503 гг., посольские дьяки Ивана III подчёркивали: «Рус­ская земля от наших предков, из старины, наша отчина... хотим за свою отчину стояти, как нам Бог поможет: у нас Бог помочник и наша правда!»

«Старину» дьяки вспомнили не случайно. В те времена это понятие было очень важным. Ценным и законным считалось то, что имело свою «старину», которую признавали ещё деды и прадеды и которая понималась как плод мудрости многих поколений. Даже тогда, когда в жизни появлялось что-то новое, его часто старались одеть в одежды «старинного». Так уж был устроен человек средневековья! Именно поэтому великому князю было очень важно заявить о древности своего рода, показать, что он — не выскочка, а правитель русской земли по «старине» и «правде».

Не менее важна была и мысль о том, что источником великокняжеской власти является воля самого Господа. Это ещё больше возвышало великого князя над его подданными, которые, как писал один иностранный дипломат, побывавший в начале XVI в. в Москве, постепенно начинали верить, что «воля государя есть воля Божья». Провозглашаемая «близость» к Богу накладывала на монарха ряд обязанностей. Ему надлежало быть благочестивым, милостивым, заботиться о сохра­нении его народом истинной православной веры, творить справедливый суд и, наконец, «боронить» (защищать) свою землю от врагов. Конечно, в жизни далеко не всегда великие князья и цари соответствовали этому идеалу. Но именно такими хотел их видеть русский народ.

Новые идеи происхождения власти великого князя московского, древности его династии позво­лили ему уверенно заявить о себе среди европей­ских и азиатских правителей. Русские послы давали понять иностранным владыкам, что «го­сударь всея Руси» — независимый и великий правитель. Даже в отношениях с императором Священной Римской империи, который в Европе признавался первым монархом, Иван III не желал поступаться своими правами, считая себя равным ему по положению.  По  примеру того же импера­тора он приказал  вырезать  на своей печати символ власти — увенчанного коронами двуглавого орла. По европейским образцам был составлен и новый великокняжеский титул: «Иоанн, Божиею милостию государь всея Руси и великий князь Володимирский, и Московский, и Новгородский, и Псковский, и Тверской, и Югорский, и Вятский, и Пермский, и Болгарский, и иных».

При дворе начали вводиться пышные цере­монии. Своего внука Дмитрия, впоследствии попавшего в немилость, Иван Ш венчал на великое княжение по новому торжественному обряду, напоминавшему обряды венчания византийских императоров. О них Ивану могла рассказывать его вторая жена — византийская принцесса Софья Палеолог...

Так во второй половине XV в. в Москве создавался новый образ великого князя — силь­ного и полновластного «государя всея Руси», равного по своему достоинству императорам.

Вероятно, в последние годы жизни Ивана 1П или вскоре после его смерти в придворных кругах было написано сочинение, призванное ещё больше прославить род московских князей, наложить на него отблеск величия древних римских и визан­тийских императоров. Это сочинение получило название «Сказание о князьях владимирских».

Автор «Сказания» старался доказать, что род русских князей связан с самим царём «всеа вселенныа» Августом — императором, правившим в Риме с 27 г. до н.э. по 14 г. н.э. У этого императора, говорилось в «Сказании», был некий «сродник» (родственник) по имени Прус, которого он послал правителем «на берега Вислы-реки в города Мальборк, и Торунь, и Хвоини, и преславный Гданьск, и во многие другие города по реке, называемой Неманом и впадающей в море. И жил Прус очень много лет, до четвёртого поколе­ния; и с тех пор до нынешних времён зовётся это место Прусской землей». А у Пруса, говорилось дальше, был потомок, которого звали Рюрик. Этого-то Рюрика и позвали новгородцы к себе на княжение. От Рюрика произошли все русские князья — и великий князь Владимир, крестивший Русь, и 'правнук его Владимир Мономах, и все последующие — вплоть до великих князей москов­ских.

Связать свою родословную с древними рим­скими императорами стремились почти все евро­пейские монархи того времени. Великий князь, как мы видим, не стал исключением. Однако на этом «Сказание» не кончается. Далее оно повест­вует о том, как в XII в. древние царские права русских князей были особо подтверждены визан­тийским императором Константином Мономахом, приславшим  великому  князю  киевскому Влади­миру  (1113—1125 гг.) знаки  императорской   влас­ти — крест, драгоценный «венец» (корону), сердо­ликовую чашу императора Августа и другие предметы. «И с тех пор, — гласит «Сказание», — великий князь Владимир Всеволодыч стал имено­ваться Мономахом, царем великой Руси... С тех пор и доныне тем венцом царским, который прислал греческий царь Константин Мономах, венчаются великие князья владимирские, когда ставятся на великое княжение русское».

У историков достоверность этого предания вызывает большие сомнения. Но современники отнеслись к «Сказанию» иначе. Его идеи проникли в московское летописание XVI столетия и сдела­лись важным звеном официальной идеологии. Именно на «Сказание» ссылался Иван IV (1533— 1584 гг.), добиваясь признания за собой царского титула. Не забывал он о нём и впоследствии, гордо напоминая иностранным государям, что его род ведётся от самого Августа-кесаря.

Центром, где создавалась новая идеология, была Москва. Однако о новом значении Москов­ского государства задумывались не только в Кремле. Образованные люди размышляли об этом повсюду.

Долгими бессонными ночами при дрожащем свете лучины думал о судьбе России, о её настоящем и будущем монах Псковского Елеазарова монастыря Филофей. Свои мысли он изложил в посланиях великому князю Василию III и его дьяку Мисюрю Мунехину.

Филофей был уверен, что Россия призвана сыграть в истории особую роль. Она — последняя страна, где сохранилась истинная православная вера в своём первоначальном, неиспорченном виде. Вначале чистоту веры сохранял Рим, но по­степенно вероотступники замутили чистый источ­ник. На смену Риму пришёл Константинополь, столица Византии, — «второй Рим». Но и там от истинной веры отступили, согласившись на унию (объединение) с католической церковью. Произо­шло это в 1439 г. А в 1453 г. в наказание за этот грех древний город был предан в руки «агарян» (турок). «Третьим» и последним «Римом», центром мирового православия, стала с тех пор Москва.

«Так знай, — писал Филофей Мунехину, — что все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве... и это — российское царство: ибо два Рима пали, а третий стоит, а четвёртому не бывать!»

Из этого Филофей сделал вывод, что русский государь «во всей поднебесной есть христианам царь» и является «сохранителем... святой все­ленской апостольской церкви, возникшей вместо римской и константинопольской и существующей в богоспасаемом граде Москве». Однако Филофей отнюдь не предлагал великому князю силою меча привести все христианские земли под свою власть. Его идея была в другом. Чтобы Россия стала достойна этого высокого предназначения, он призвал великого князя «хорошо урядить своё царство» — искоренить в нём несправедливость, немилосердие и обиды.

Идеи Филофея в совокупности составили так называемую теорию «Москва — третий Рим». И хотя эта теория не вошла в официальную идеологию, она подкрепила одно из важнейших её положений — о богоизбранности России, став вехой в развитии русской общественной мысли.

Идеология единого Московского государства, основа которой была заложена во второй половине XV — начале XVI вв., продолжала развиваться в XVI—XVII столетиях, приобретая более законченные и вместе с тем неподвижные, окостеневшие формы. О первых же десятилетиях её создания напоминают величественные соборы Московского Кремля и гордый  двуглавый орёл, в начале 90-х гг. XX столетия вновь ставший государственным гербом России.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:

1.   Энциклопедия «История России и ее ближайших соседей», М., «Аванта +», 1995 г.,

2.   Ю. Г. Алексеев «Государь Всея Руси»,

3.   Энциклопедия «Всемирная история»,

4.   В. Ф. Антонов «Книга для чтения по истории СССР с древнейших времен до конца XVIII века», 1988 г.,

5.   Карамзин Н. М. «История государства российского».

РЕФЕРАТ по истории на тему: Личность и политика (Иван III) ученицы 10 «В» класса средней школы № 81 Никитиной

 

• 14:21 05 Июля 2016
  Российско-китайский медуниверситет откроет магистерскую программу по TCM
• 01:21 05 Июля 2016
  На форуме МГУ Россия и Китай обсудят научно-образовательное сотрудничество
• 11:00 04 Июля 2016
  Реморенко: "ЕГЭ-туризм" в России сходит на нет
• 10:52 04 Июля 2016
  Летняя российско-австрийская школа откроется в Москве
• 15:31 01 Июля 2016
  В СПбГУ могут воссоздать географический факультет

Заказать уникальную работу