курсовые,контрольные,дипломы,рефераты
КУРСОВАЯ РАБОТА
Проблема Тайваня в отношениях Японии и Китая в 90-е годы
Введение
Глава 1. Тайваньская проблема: истоки и развитие
1.1 История отделения Тайваня от КНР
1.2 Развитие тайваньской проблемы
1.3 Основной курс китайского правительства на разрешение тайваньского вопроса
Глава 2. Китайско-японские отношения: возможный альянс или неизбежная конфронтация
2.1 Проблема компенсации ущерба, нанесенного Японией Китаю в результате войны
2.2 Вопрос о моральной компенсации
Глава 3. Тайваньская проблема в отношениях между Китаем и Японией
3.1 Территориальный спор о принадлежности островов Сенкаку (Дяоюйдао)
3.2 Тайваньская проблема в 90-е годы
Заключение
Список использованных источников и литературы
В последнее десятилетие истекшего века отношения между Японией и Китаем получили развитие практически во всех областях, во всех сферах деятельности (торговля, инвестиции, наука и техника, образование, культурные обмены и т.д.). Сотрудничество в торгово-экономической сфере и ускоренно расширяющиеся гуманитарные обмены дополнились политическим диалогом. Обрели регулярный характер контакты высшего руководства, стали чаще встречаться представители военных ведомств двух стран[1].
Но тенденция, которая, казалось, свидетельствовала о постепенном установлении взаимопонимания, не привела к сближению политических позиций Токио с Пекином. Начавшись довольно активно, движение сторон навстречу друг другу вскоре замедлилось. Хотя в новый век они вошли, декларировав установление партнерских отношений, прочная основа для этого так и не возникла. Все последние встречи в верхах проходили неровно и имели малозначительные результаты. Топтание на месте в переговорах, так или иначе, связано с нерешенностью проблем послевоенного урегулирования. Не последнее место среди этих проблем занимает, так называемая, тайваньская проблема.
Представление о том, что Тайвань является неотъемлемой частью Китая, прочно и давно утвердилось в политической мысли Китая. На этих позициях всегда стояла и Компартия Китая, и Гоминьдан. И продолжают стоять сейчас. Но у этой проблемы есть не только политический аспект, но и аспект, связанный с общностью тенденций исторического развития, которая начинает проявляться при сопоставлении Тайваня и континента в рамках относительно длительного исторического отрезка времени. В основе этого процесса лежит, вероятно, общность глубинных социокультурных структур, своеобразный китайский "генетический код", социокультурная неотъемлемость Тайваня от остального Китая[2].
Естественно, что эта проблема могла быть поставлена сравнительно недавно: не тогда, когда Тайвань начал быстро развиваться в экономическом отношении, но только тогда, когда и КНР в ходе реализации коренных социально-экономических реформ добилась значительных успехов. Ибо только в это время, только сейчас все явственнее проступает сущностная общность поступательных социально-экономических процессов. Проступает вопреки противостоящим политическим фасадам, вопреки апологетическим истолкованиям этих процессов самими политическими руководителями.
Развитие КНР в первой половине 90-х годов показало способность существующего политического механизма не только преодолевать политические препятствия на пути экономических преобразований, но и обеспечивать поступательное развитие экономической реформы. Однако проблема заключается в том, что всякое движение экономики вперед в современных условиях Китая означает развитие элементов гражданского общества, все более несовместимых с тоталитарным политическим механизмом. Все это делает неизбежным – рано или поздно – реформирование политической системы, демократизацию политической жизни[3].
Как и когда, в каких формах это свершится – предсказать трудно. Китайская «социальная лаборатория» на Тайване показала один из возможных вариантов постепенного и достаточно безболезненной смены политического режима. В КНР хорошо знают этот политический опыт, разнообразные связи КНР с соотечественниками на Тайване стремительно растут. Быстрое социально-экономическое развитие по обе стороны Тайваньского пролива демонстрирует сходство (но не одинаковость) многих процессов модернизации китайского социума. Это еще раз подчеркивает социокультурное единство Тайваня с материком и, вместе с тем, демонстрирует процесс социально-политической конвергенции КНР и Тайваня. Большое значение для политической атмосферы Тайваня имели перемены в политической стратегии Гоминьдана в решении проблемы воссоединения Китая, предпринятые по инициативе Цзян Цзинго. После смерти Мао Цзэдуна руководство КПК выдвигает формулу «одно государство – две системы» как основу объединения Китая. Отклонив эту формулу, Гоминьдан вместе с тем на своем XII конгрессе (1981) выдвигает идею объединения Китая «на основе трех народных принципов Сунь Ятсена», снимая выдвинутый Чан Кайши лозунг «контрнаступления на материк»[4]. Гоминьдан как бы приглашал КПК к мирному соревнованию. Учитывая, что «три народных принципа Сунь Ятсена» были в 1923 – 1927 и в 1937 – 1945 гг. идеологической основой сотрудничества Гоминьдана и КПК, а также тот факт, что послереформенное экономическое развитие КНР и Тайваня во многом является реализацией суньятсеновских планов, выдвижение этой идеи не лишено большого смысла[5]. Эти политико-стратегические изменения открыли огромные возможности для развития не только экономических, но и культурных и политических контактов через Тайваньский пролив. Их бурное развитие в 80-е и 90-е гг. создает принципиально новые объективные предпосылки для объединения Китая.
В начале 1995 г. Цзян Цзэминь выступил с широкой программой сближения соотечественников. Эта программа еще раз свидетельствует о значимости тайваньского опыта для КНР, с одной стороны, и о влиянии успехов экономического развития КНР на процесс воссоединения – с другой. Чем быстрее идет процесс модернизации КНР, тем больше возможностей для мирного воссоединения, для объединения вокруг Пекина всех китайцев, для создания «Большого Китая»[6].
Актуальность данной работы. Огромный интерес российской общественности к прошлому и настоящему нашего великого соседа, его культуре и экономическим успехам, ко всем аспектам его жизни сегодня удовлетворяется публикацией значительного числа книг и статей самой разнообразной тематики. В настоящее время российское китаеведение – одна из наиболее плодотворно работающих отраслей российского востоковедения. Это в полной мере относится и к историкам-китаеведам, за последние годы опубликовавшим книги и статьи почти по всем периодам долгой и непрерывной китайской истории.
Но ощущается существенный недостаток работ по истории воссоединения Китая, так как этот процесс еще не нашел своего полного осмысления в историческом процессе. В своей работе мы попытались осветить некоторые современные проблемы связанные с воссоединением КНР с Тайванем.
Целью данной работы является рассмотрение проблемы Тайваня в отношениях Китая и Японии. Данная цель позволила сформулировать следующие задачи данного исследования:
1. Показать причины и развитие тайваньской проблемы.
2. Рассмотреть отношения между Китаем и Японией.
3. Показать взгляд со стороны Японии и Китая на тайваньскую проблему.
В своей работе мы опирались на труды таких исследователей как А.В. Семин, В.Г. Гельбрас, А.В. Меликсетов, С.А. Тихвинский, М.В. Карпов, К.А. Егоров, А.А. Брежнев, Н.Л. Мамаева, Ф.Б. Белелюбский, Л.М. Гудошников, Ю. Цыганов, Ю.М. Галенович, М.А. Титаренко, Е.П. Бажанов и многие другие.
Кроме этого были использованы Интернет-ресурсы с сайтов www.iass.msu.ru, www.kapustin.da.ru, www.mac.gov.tw, www.tecro.org, www.chinataiwan.org, www.state.gov.tw, www.chinadata.ru и www.lenta.ru.
В работе были также использованы некоторые иностранные источники.
Тайвань, расположенный вблизи юго-восточного побережья континентальной части Китая, является самым большим островом Китая и испокон веков принадлежит Китаю. Тайваньские соотечественники имеют те же корни и те же истоки, что и народ родного материка. Начиная с середины XIII столетия сменявшие друг друга правительства Китая учреждали на Тайване административные органы, осуществляя там свою юрисдикцию. В 1895 году Япония оккупировала Тайвань в результате захватнической войны против Китая. В 1945 г., одержав окончательную победу в антияпонской войне, китайский народ одновременно вернул себе и Тайвань. 25 октября того же года уполномоченный стран антифашистской коалиции по приему капитуляции на церемонии принятия капитуляции Японии на Тайване от имени китайского правительства торжественно провозгласил, что отныне Тайвань официально возвращается в состав территории Китая. Вся территория, все население и все административные дела с того дня и поныне поставлены под суверенитет Китая[7].
Возвращение Тайваня в лоно Китая было признано международным сообществом. Знаменитые Каирская и Потсдамская декларации ясно провозгласили, что Тайвань как отторгнутая Японией китайская территория должен быть возвращен Китаю[8]. После Второй мировой войны Тайвань был уже возвращен Китаю как де-юре, так и де-факто. Возникновение же тайваньского вопроса является как наследием гражданской войны в Китае, так и результатом вооруженного вмешательства США. 1 октября 1949 года было провозглашено создание Центрального народного правительства Китайской Народной Республики, которое вместо правительства Китайской Республики стало единственным законным правительством и единственным законным представителем всего Китая на международной арене[9]. В условиях неизменности тождественного субъекта международного права новый режим пришел на смену старому режиму, но суверенитет Китая и принадлежащая ему территория от этого отнюдь не изменились. Бегство на Тайвань части военного-политического персонала гоминьдановской группировки объективно создало ситуацию оторванности между двумя берегами Тайваньского пролива.
Военно-политический разгром Гоминьдана в результате народной революции (1945 – 1949) завершился его полным изгнанием из континентальной части страны. Уже в декабре 1949 г. гоминьдановское руководство приняло решение о переезде партийных и правительственных органов Китайской Республики на Тайвань. Одновременно происходит эвакуация на остров значительной части вооруженных сил, на остров бегут функционеры Гоминьдана, видные политические фигуры распадающегося режима, некоторые предприниматели, тесно связанные с режимом деятели науки и культуры. Перевозятся на остров многие культурные ценности, партийные и правительственные архивы. Всего на Тайвань переехало около 2 млн. человек (при населении острова в 6 млн.)[10].
Народно-освободительная армия, завершив освобождение континента, готовилась к десанту на остров Тайвань. Этой военной операции благоприятствовали не только огромное военное превосходство, но и международная обстановка на Дальнем Востоке. После образования КНР американская администрация президента Г. Трумена, отказав в признании КНР, вместе с тем заявила о своем невмешательстве во внутренние дела Китая, о стремлении избежать военной конфронтации с КНР в тайваньском проливе. Казалось, что судьба гоминьдановского режима на Тайване предрешена. Однако 25 июня 1950 г. северокорейская армия начала наступление на Южную Корею, сразу же принципиально изменив международную обстановку[11].
Уже 27 июня президент Трумен заявил о посылке 7-го флота в тайваньский пролив, чтобы предотвратить вторжение КНР на Тайвань, а также о военно-политической и экономической поддержке гоминьдановского режима[12]. Тем самым гоминьдановский pежим получил военно-политические гарантии своего существования. И всю вторую половину XX в. Тайвань фактически развивался под американской защитой. Однако в международном сообществе Тайвань рассматривался как неотъемлемая часть Китая. На этих же позициях стоят и политические противники Гоминьдан и КПК. Вместе с тем Тайвань — неотъемлемая часть Китая не только в политическом, но и, что гораздо важнее, в социально-культурном смысле. Развитие КНР и Тайваня во второй половине XX в. выявило значительную качественную общность экономических, социальных, политических процессов, быстро менявших облик континентальной и островной частей исторически единой страны.
Получив военно-политическую передышку, гоминьдановские руководители поспешили укрепить аппарат своей власти на острове, исключив возможность выступления каких-либо оппозиционных сил или проникновения на остров своих противников с континента. Впервые в истории гоминьдановского Китая власть Гоминьдана приобретает действительно диктаторский характер.
Однако гоминьдановское руководство не удовлетворяется упрочением жесткого полицейского режима. По инициативе Чан Кайши в Гоминьдане проводится глубокая переоценка прошлой политики и поиск путей создания прочной государственности[13]. И прежде всего в первые три года внимание уделяется перестройке самой правящей партии, которая определяется Чан Кайши как революционная и демократическая политическая организация, базирующаяся на «трех народных принципах» Сунь Ятсена, стремящаяся к освобождению родины и борющаяся против мирового коммунизма. Лидер Гоминьдана особо подчеркивал необходимость освободить партию от бюрократизма и коррупции, а также обновлять состав партии не за счет чиновничества (как было прежде), а за счет молодой интеллигенции, рабочих и крестьян. Уже к 1952 г. в партии почти половина ее состава приходилась на рабочих и крестьян, примерно 30 % — на долю лиц, имевших образование выше среднего[14]. Не переоценивая, естественно, этих показателей, нельзя не заметить существенных перемен в развитии правящей партии. Принимаются меры для «тайванизации» местных организаций Гоминьдана, а также для расширения участия тайваньцев в местных органах власти. С целью идеологического укрепления армии в ней вводятся политотделы и политработники, опирающиеся в своей работе на членов Гоминьдана (во многом по аналогии с НОА).
Поражение на континенте не могло не заставить Гоминьдан попытаться переоценить свою прежнюю экономическую политику в свете ее отрицательных социальных последствий. Вернуть поддержку собственнической части города и деревни — таково было требование к новой гоминьдановской программе. Предшествующий печальный опыт требовал отказаться от тоталитарных притязаний к экономике и прежде всего решить две тесно связанные между собой проблемы — аграрный вопрос и стимулирование частного предпринимательства.
Как для партии глубоко идеологизированной, для Гоминьдана такая радикальная трансформация программных установок совсем недавно принятых VI конгрессом Гоминьдана (курс на тотальное огосударствление хозяйства для непосредственного перехода к реализации своих социальных утопий в духе датун) была делом очень трудным. Однако руководство Гоминьдана и прежде всего Чан Кайши, продемонстрировали разумную гибкость своих идеологических установок[15].
Важным фактором изменения социально-экономической политики Гоминьдана было политическое и экономическое давление США на Гоминьдан с целью адаптации его программы и политики к китайским и международным реальностям. США создали военные предпосылки сохранения гоминьдановского режима на Тайване. Одновременно они стремились ускорить эволюцию гоминьдановского военно-бюрократического режима на Тайване в режим буржуазно-демократический, сделать Тайвань своеобразной «витриной» возможностей капиталистического развития стран «третьего мира». И хотя основная часть американской помощи шла на укрепление обороны острова, американские средства были важным фактором экономических преобразований. Помощь предоставлялась на весьма льготных в финансовом отношении условиях: более 80% помощи шло безвозмездно, а остальная часть — под невысокие проценты. В отличие от 40-х гг. теперь процедура помощи не заканчивалась передачей финансовых средств гоминьдановскому правительству, но как бы была продолжена во «внутренние» сферы его деятельности — США фактически взяли в свои руки контроль за реализацией предоставлявшихся средств[16].
Уже при проведении первого важного экономического преобразования — аграрной реформы — проявилось американское воздействие. Реформа проводилась при непосредственном содействии Объединенной комиссии по реконструкции сельского хозяйства, созданной еще в соответствии с законом 1948 г. о помощи Китаю, но только теперь получившей реальную возможность влиять на гоминьдановскую политику в деревне.
Начало реформе было положено проведением в жизнь в мае 1949 г. старого гоминьдановского аграрного закона, ограничившего размеры арендной платы (не более 37,5 % годового сбора), Что фактически означало для тайваньского крестьянина сокращение арендных платежей в два раза. Крестьяне были также освобождены от задолженности арендодателям и ростовщикам. В 1951 г. 237 тыс. крестьянским семьям было продано 110 тыс. га земель, находившихся в руках государства после экспроприации японского колониального землевладения. В 1953 г. был проведен принудительный выкуп сдававшейся в аренду земли — самый трудный этап земельной реформы. Землевладельцам оставляли не более 3 га поливных земель и 6 га — богарных. Стоимость выкупаемых земель выплачивалась государственными облигациями. 56 тыс. га выкупленной таким образом земли было продано 107 тыс. крестьянских семей. Продажа проводилась на льготных для крестьян условиях — земля оценивалась в размере стоимости 2,5-годового урожая с полученной земли с выплатой в рассрочку на 10 лет. В результате этих преобразований аграрные отношения на острове радикально изменились: если до начала реформы 2/3 крестьян были арендаторами, то теперь почти 90 % крестьян стали собственниками земли[17].
Одновременно правительство оказывало крестьянству значительную помощь. Поощрялось создание снабженческо-сбытовых кооперативов, которые получали государственную поддержку. Стимулировалось производство экспертных культур. Были предприняты меры по развитию сельской инфраструктуры, по снабжению деревни химическими удобрениями. Модернизации сельского хозяйства способствовали значительные правительственные кредиты. Сюда же направлялась существенная часть американской помощи. Радикальные изменения земельных отношений и модернизация сельскохозяйственного производства привели к непрерывному росту продуктивности аграрной сферы. Тайваньская деревня сумела накормить быстро растущее население острова, произвести ресурсы для экспорта, обеспечить рост благосостояния крестьянства. Не менее важны для Гоминьдана были и социальные последствия аграрных преобразований: Гоминьдан получил достаточно прочную социальную базу своего режима. Успехи обновленного сельского хозяйства стали надежным фундаментом социально-экономического развития острова[18].
Так был реализован один из уроков, вынесенных Гоминьданом из своего поражения на континенте. Реализация другого урока — по отношению к национальному и иностранному частному предпринимательству — оказалась делом и более трудным, и более долгим.
Гоминьдановское руководство достаточно быстро приняло идею поощрения частного предпринимательства как программную установку, но практически реализовать эту идею оказалось трудно — слишком велика была инерция и мышления, и производства. В начале 50-х гг. экономическая структура последней гоминьдановской провинции принципиально не отличалась от экономической структуры гоминьдановского Китая: командные и экономические высоты — банки, транспорт, внешняя торговля, крупная промышленность — находились в руках гоминьдановских властей. В руках частного капитала было в основном мелкое производство. Иностранных инвестиций не было. На новом этапе гоминьдановские руководители и их американские советники исходили из признания необходимости сохранения правительственного контроля за инфраструктурой и немногими отраслями промышленности и стимулирования частного национального и иностранного предпринимательства в большинстве остальных отраслей промышленности.
Однако простого признания желательности структурных изменений хозяйственной жизни было, как показывает опыт Тайваня первой половины 50-х гг., недостаточно для этого. Необходим был процесс продуманной приватизации государственной собственности и система юридических норм и экономических мероприятий, прямо поощрявших частные капиталовложения в промышленность острова. Гоминьдановская власть постепенно, медленно, лишь к концу 50-х гг., не только пришла к пониманию этого императива, но и сумела предпринять эффективные меры[19].
Вопрос о воссоединении КНР с Тайванем или о национальном объединении остается одной из самых сложных проблем региональных отношений. Истоки проблемы уходят к последним месяцам гражданской войны в Китае осенью 1949 года, когда бывшее центральное правительство Китайской Республики во главе с лидером Национальной партии (Гоминьдан) Чан Кайши под давлением коммунистических отрядов Мао Цзэдуна отступило на Тайвань. С тех пор каждое правительство – новое, коммунистическое, в Пекине и старое, гоминьдановское, в Тайбэе – претендовало на легитимность и считало себя единственным общекитайским правительством[20]. На материке КПК попыталась утвердить национальную идею при помощи тоталитарного государства, отмены частной собственности и эгалитаризма. На Тайване Гоминьдан избрал путь поощрения частной собственности и предпринимательства; их призвана была гарантировать авторитарная политическая система.
Развитие двух частей Китая дало разные результаты. В историю КНР 50 - 70-е годы вошли как время массовых политических кампаний: с помощью социально-экономических экспериментов КПК пыталась разработать собственные модели и коммунизма, и модернизации. Партия проводила тотальное огосударствление и обобществление собственности, сопровождавшиеся постоянными репрессиями против инакомыслящих внутри правящей партии и за ее пределами. Символами этого курса, принесшего стране огромные материальные затраты и многомиллионные человеческие жертвы, стали «народные коммуны» и «культурная революция» (1966 - 76)[21].
В итоге к середине 70-х годов континентальный Китай оставался слаборазвитым аграрным государством с диктаторским и репрессивным политическим режимом. Он объединил страну и отстоял независимость, но КНР, как и прежде, была далека от модернизации. Тридцатилетний коммунистический путь воплощения национального идеала оказался неэффективным и разрушительным.
На Тайване за эти десятилетия удалось, напротив, достичь внушительных успехов при проведении реформ. Несмотря на сохранение авторитаризма, эта часть Китая весьма успешно продвинулась по пути модернизации. Невиданные в истории страны темпы экономического развития позволили уже в начале 80-х годов подойти к рубежу, отделяющему развивающиеся страны от развитых: душевой валовой национальный продукт (ВНП) составил около двух тысяч долларов, что почти в 10 раз превосходило соответствующий показатель материкового Китая. Ежегодный прирост ВНП примерно на 6 - 7 процентов позволил Тайваню закрепить достигнутый успех, подняв к началу 90-х годов планку до 10 тысяч долларов на человека. Сейчас Китайская Республика, производящая высокотехнологичную и современную продукцию, - один из крупнейших держателей конвертируемой валюты (87 млрд. долларов в октябре 1997 года) и важнейших участников мировой торговли. Эта малая, но развитая часть Китая заметно приблизилась к целям, поставленным деятелями китайской национальной революции в начале века[22].
Маоистские методы решения проблем континентального Китая потерпели неудачу, и потому во второй половине 70-х годов часть руководства КПК решилась на проведение реформ. Деревню деколлективизировали, в экономику допустили негосударственный, в том числе частный, сектор. Континентальный Китай приоткрылся для мирового рынка[23].
Его успехи общепризнанны. За 20 лет КНР более чем вдвое увеличила объем ВНП и доходы граждан. Страна стала одним из весьма заметных субъектов в сфере международных торгово-экономических связей. Существенно изменилось соотношение частного и государственного секторов национальной экономики: на второй приходится уже менее половины промышленного производства.
Однако со временем стали очевидны не только достижения реформ, но и ограничители, преодолеть которые будет сложно. Один из них унаследован от традиционного общества: огромное перенаселение. За годы реформ площадь пахотного клина даже сократилась, поскольку земли отводили для несельскохозяйственных целей. Технологическое и техническое перевооружение сельского хозяйства сдерживается многими факторами: низким культурно-техническим уровнем крестьянства, особенностями агротехники, отсутствием многих видов техники, соответствующих этим особенностям, а также нехваткой материальных и финансовых ресурсов. К тому же концентрация земли, необходимая для установления рациональных размеров землевладения, неизбежно вызовет отток из деревни миллионов (по разным оценкам от 100 до 200) людей, что породит практически неразрешимые проблемы
Не менее сложны реформы в промышленности. XV съезд КПК (сентябрь 1997 года) обсуждал прежде всего именно эту проблему и провозгласил курс на углубление экономических реформ в государственном секторе. Большая часть его предприятий будет постепенно акционирована. С радикализацией реформ в этой сфере для руководителей предприятий наступает нелегкие времена. Возможность социальных потрясений уже сейчас беспокоит власть[24].
Под влиянием реформ китайское общество на континенте перестало быть тоталитарным, поскольку появился сектор экономики, находящийся вне непосредственного государственного управления. На этом основании нынешнюю общественную систему КНР порой отождествляли с тайваньской 50 - 70-х годов[25]. Однако государство все еще напрямую участвовало в экономических процессах, причем в формах, которые не отличаются кардинальным образом от дореформенных, что мешало в полной мере согласиться с такой оценкой. Действительно, в КНР функционировала так называемая «двухколейная» система, весьма неорганично сочетавшая в себе элементы социализма и капитализма. Сейчас КНР стоит перед необходимостью выбирать между «социализмом с китайской спецификой» или «капитализмом с китайским лицом». Решения XV съезда позволяют надеяться, что колебаниям пришел конец.
Решиться на радикальную демократизацию политической системы нынешнему и будущему руководству КНР будет сложнее. Последний съезд партии заявил вполне определенно: политическая реформа будет продолжена, но ограничится укреплением «руководящей и направляющей» роли КПК в общественной жизни. Очевидно, что руководство страны видит единственно возможный путь углубления экономических преобразований: без одновременного проведения политических реформ. Причины отказа от них не сводятся лишь к эгоизму правящих элит, не желающих расставаться с привилегиями. Гораздо существеннее, что только компартия располагает сейчас политическими структурами, позволяющими избежать дезинтеграции китайского общества.
В стране, чьи регионы втягиваются в мировой рынок различными темпами, такая перспектива выглядит вполне реальной. Пока противоречия между отдельными частями страны выливаются в борьбу между отсталыми провинциями за дотации и развитыми, добивающимися сокращения своих отчислений в бюджет. К этому следует добавить проблемы, связанные с регионами, доставшимися нынешнему Китаю в наследство от Поднебесной. Национальное движение никогда не утихало в Тибете после его «освобождения» Народно-освободительной армией Китая в конце гражданской войны. На ситуацию в Синьцзяне, населенном не принадлежащими к ханьскому этносу меньшинствами, влияет тот факт, что их соплеменники в сопредельных странах имеют собственную государственность. Ареной национального движения вполне может стать и Внутренняя Монголия. Эти обстоятельства заставляют политологов серьезно задумываться над возможностью грядущего распада континентального Китая[26].
В перспективе нынешняя ситуация не исключает и возможности перехода к плюралистической политической системе. Для нее уже существуют институциональные предпосылки в виде так называемых демократических партий, которые пока не играют серьезной роли, но в случае «позволения» со стороны КПК могут сыграть роль основы новой многопартийной политической системы. Объективно такой же основой можно считать и саму КПК, насчитывающую 52 млн. по-разному настроенных членов. Это обнаружилось уже во второй половине 80-х годов, когда внутри правящей партии вспыхнула борьба вокруг выбора путей демократизации партии и общества. Победа осталась тогда за консервативно настроенными реформаторами[27].
Если углубление экономической реформы станет фактом, материковый Китай может стать еще более похожим на Тайвань, каким тот был несколько десятилетий назад. В таком случае КПК превратится из тоталитарной политической силы в авторитарную, в гаранта политической стабильности, необходимой для складывающегося капитализма. Для этого грядущий этап экономических реформ должен видоизменить отношения между властью и собственностью, сращивание которых было главной отличительной чертой тоталитарных систем.
Однако и на Тайване процесс реформирования не остановился. После отмены в 1986 году «Закона о военном положении» началось формирование демократической политической системы. В 1989 году (когда Пекин подавил выступление демократических сил на площади Тяньаньмэнь) в Китайской Республике состоялись выборы, положившие началу становления многопартийной системы: Гоминьдану впервые противостояла оппозиционная Демократическая прогрессивная партия (ДПП), которая объединила давних противников Гоминьдана, выступавших за демократию и независимость Тайваня. В выборах 1994 года участвовала третья влиятельная сила – Новая партия (НП), образовавшаяся в результате выхода из Гоминьдана части его членов[28].
Всеобщие президентские выборы на Тайване в 1996 году закрепили перемены. Победителю – Ли Дэнхуэю (Гоминьдан) – пришлось выдержать напряженную борьбу с оппозицией. Таким образом, политические реформы на острове естественным образом продолжили экономические преобразования, начатые и проводившиеся по инициативе авторитарного Гоминьдана. В результате и сам он постепенно утрачивает черты созданной Коминтерном в середине 20-х годов партии ленинского типа, начиная все сильнее походить на западные парламентские партии. Нынешний Гоминьдан – важнейшая движущая сила преобразований на Тайване. Его прежний политический механизм лишь с виду был демократическим, а на деле обеспечивал монопольное положение Гоминьдана (об этом говорилось даже на его XV съезде в августе 1997 года, прошедшим почти одновременно с XV съездом КПК)[29].
Решения двух съездов символическим образом продемонстрировали, что две части Китая, находясь на разных этапах развития, тем не менее развиваются в сходном направлении. На континенте продолжаются реформы тоталитарной экономики, на Тайване преобразование авторитарной системы. Сегодняшний Тайвань – развитое и демократическое общество[30]. Возникает вопрос: что для него реально означают такие составляющие китайского национального идеала, как независимость и единая государственность?
Скорейшее разрешение тайваньской проблемы, достижение полного объединения страны - это великая и священная миссия всего китайского народа, в том числе и тайваньских соотечественников. За более чем 50 лет китайское правительство прилагало к этому неустанные усилия. Основным курсом правительства КНР на разрешение тайваньского вопроса является "мирное объединение и одно государство, два строя"[31].
"Мирное объединение". Общим чаянием всего китайского народа является достижение единства страны путем контактов и переговоров, с помощью мирных средств. На обоих берегах Тайваньского пролива проживают китайцы. И для соотечественников на обоих берегах было бы сущим бедствием, если бы из-за раскола суверенитета и территориальной целостности Китая произошли вооруженные столкновения и брат пошел войной на брата. Мирное объединение отвечает интересам великого сплочения всей нации, благоприятствует социально-экономической стабильности и развитию Тайваня, благоприятствует расцвету, обретению богатства и мощи всем Китаем. Однако предпосылкой мирного решения тайваньской проблемы должно быть отстаивание положения, что в мире есть лишь один Китай и Тайвань является его неотъемлемой частью[32].
Мирное объединение - это принятый правительством КНР курс. Однако каждое суверенное государство имеет право предпринимать все меры, которые оно считает необходимыми, включая военный способ, для защиты суверенитета и территориальной целостности своей страны. Китайское правительство в вопросе об использовании тех или иных методов с целью решения внутренних дел в стране не обязано давать каких-либо обещаний любому другому государству или силам, покушающимся на раскол Китая. Если бы произошло серьезное событие, когда Тайвань под тем или иным предлогом был отторгнут от Китая, если бы произошло иностранное вторжение на Тайвань, если бы тайваньские власти постоянно отказывались путем переговоров мирно разрешить вопрос об объединении двух берегов Тайваньского пролива, то китайскому правительству не осталось бы ничего другого, как прибегнуть к любым возможным решительным мерам, в том числе и к использованию вооруженных сил, для защиты суверенитета и территориальной целостности Китая и завершения великого дела объединения страны.
"Одно государство, два строя". В случае достижения единства страны социализм на континентальной части и капитализм на Тайване будут сосуществовать и совместно развиваться в течение длительного времени. После объединения существующая ныне на Тайване социально-экономическая система останется неизменной, не изменится образ жизни, не изменятся экономические и культурные связи Тайваня с зарубежными странами. К примеру, правовую защиту будет иметь частная собственность, дома, земля, право собственности на предприятия, законные права наследования, инвестиции китайских эмигрантов и иностранцев и т. п. Тайвань станет Особым административным районом Китая и будет обладать высокой степенью автономии[33]. Он будет пользоваться правом на административное управление, законодательным правом, правом на независимое правосудие и окончательный вердикт, будет самостоятельно вершить партийные, правительственные, военные, экономические, финансовые и другие дела. Тайвань будет также иметь право подписывать с иностранными государствами торговые, культурные соглашения и другие права внешних сношений. Тайвань будет иметь собственную армию. Континентальная часть не будет посылать на Тайвань ни военный, ни административный персонал. Правительство Особого административного района и деятели различных кругов Тайваня могут занимать руководящие должности в центральных государственных органах власти, а также участвовать в управлении общегосударственными делами. Подобные соображения, касающиеся сосуществования двух строев, базируются главным образом на учете нынешнего положения Тайваня и практических интересов тайваньских соотечественников.
Следует отметить, что тайваньские власти ради разрушения принципа одного Китая, фабрикации "двух Китаев" и "одного Китая и одного Тайваня" усиленно распространяют измышления насчет того, что китайское правительство ограничивает так называемое "жизненное пространство" Тайваня на международной арене[34]. Между тем общеизвестно, что суверенитетом и территориальной целостностью любого государства нельзя пользоваться по отдельности и тем более их нельзя расчленять. Каждое суверенное государство может быть представлено лишь одним центральным правительством, Тайвань как часть Китая не вправе представлять Китай на международной арене, не может устанавливать дипломатические отношения и развивать отношения официального характера с другими странами. Он не обладает правом быть членом международных организаций, в которых могут участвовать лишь суверенные государства. Сфера его деятельности на международной арене может лишь соответствовать его положению как части Китая. Сегодня же то, чего добиваются тайваньские власти, заключается в попытках выступать в международных делах в качестве и в статусе "независимой и суверенной страны". Подобного рода помыслы, направленные на раскол страны, само собой разумеется, встречают решительное противодействие правительства и народа КНР[35]. Они отвергаются и подавляющим большинством стран и народов всего мира. Вместе с тем, учитывая потребности развития тайваньской экономики и практические интересы тайваньских соотечественников, правительство Китая не возражает против неофициального характера экономических и культурных отношений Тайваня с другими странами. Фактически Тайвань поддерживает с множеством стран мира широкие торгово-экономические и культурные связи, и в корне отсутствует проблема "жизненного пространства", которую ставят тайваньские власти[36].
Вместе с тем, настораживает тот факт, что через созданные в некоторых странах экономические и культурные комиссии, а также другие учреждения тайваньские власти приглашают деятелей, имеющих официальный статус, например, местных чиновников, парламентариев и др., посещать Тайвань, осуществляя тем самым на международной арене так называемую "практичную дипломатию", стремясь развивать официальные связи с этими странами, имеющими дипломатические отношения с КНР[37]. Тем самым они стремятся достичь цель создания ситуации "двух Китаев" и "одного Китая и одного Тайваня". Одновременно делается попытка подорвать двусторонние отношения Китая с указанными странами. Правительство КНР решительно выступает против этого. Следует указать, что подавляющее большинство государств мира способно ценить свои дружественные отношения с Китаем и скрупулезно соблюдать достигнутые с ним договоренности и взаимопонимание по тайваньскому вопросу. Китайское правительство выражает одобрение такой позиции. Однако некоторые страны нарушают обязательства, взятые на себя при установлении дипломатических отношений с Китайской Народной Республикой, развивая официальные связи с Тайванем и создавая препятствия в деле объединения Китая. Китайское правительство надеется, что правительства соответствующих стран смогут принять меры для исправления такого положения.
В мире существует лишь один Китай, его материковая часть и Тайвань принадлежат к одному Китаю. Китайский суверенитет и территориальная целостность неразделимы. Китай - это одна страна, в которую входит материковая часть и ocтpoв Тайвань. Соотечественники, проживающие по обоим бортам Тайваньского пролива, - это китайцы. Материк и Тайвань составляют территорию Китая. Правительство Китая убеждено, что лишь при условии признания принципа одного Китая можно обсуждать любые вопросы между Центральным правительством и тайваньскими властями. Однако лидеры тайваньских властей до сего дня не принимают принцип "одного Китая" и даже не признают, что они являются китайцами[38]. Поэтому отсутствует и база для переговоров. Китай выражает надежду, что лидеры тайваньских властей в самые кратчайшие сроки безоговорочно признают принцип одного Китая. Это будет способствовать стабильности тайваньского общества и благоприятствовать развитию отношений между двумя берегами Тайваньского пролива.
За 50 с лишним лет после образования Китайской Народной Республики ее совокупная национальная мощь и международный статус значительно повысились. И если сказать, что китайскому народу исторически оказалось по силам вырвать Тайвань из лап агрессоров и вернуть в лоно Родины, то сегодня китайский народ, идущий к процветанию и могуществу, тем более не позволит отторгнуть Тайвань от материка. Китайское правительство и китайский народ полны решимости и обладают возможностями защитить свой национальный суверенитет и территориальную целостность и в конечном счете решить великую задачу объединения страны[39].
Сотрудничество между Китаем и Японией практически охватило все сферы деятельности (торговля, инвестиции, наука и техника, образование, культурные обмены и т. д.). Обе стороны постоянно выражают удовлетворение состоянием отношений и надеются, что таковыми они будут и в следующем веке[40].
Страна Восходящего солнца является самым крупным торговым партнером КНР. В соответствии с китайскими расчетами в 1995 г. экспорт в Японию был равен 28,5 млрд. долл., а импорт - 29,0 млрд. долл[41].
На самом деле за внешним благополучием скрываются такие мощные рифы, что столкновение с ними может полностью разрушить «корабль китайско-японской дружбы», осколки от которого затронут всю систему международных отношений не только в регионе, но и в мире.
На поверхности отношения осложняют «старые проблемы». Среди них постоянно напоминает о себе «исторический синдром» - память о второй мировой войне, точнее об агрессии Японии против Китая в 1931 - 1945 гг. По мнению официального Пекина и китайского населения, Япония в целом не осознала свою преступность в ходе агрессии, по крайней мере, не сумела выразить «публичного извинения» в достаточно убедительной форме перед азиатской общественностью. Китайскую сторону (так же, между прочим, как и южнокорейскую) не удовлетворили формальные официальные извинения Японии в 1994 г., а также личное извинение премьер-министра Томити Мураяма в ходе его визита в Пекин в мае 1995 г., причем после того, как парламент отклонил, точнее, отложил, «резолюцию с извинениями»[42]. Дело в том, что многие члены ЛДП в парламенте, а также немало деятелей-членов кабинета, не чувствуют никакой вины за события пятидесятилетней давности. Так, один из них, бывший министр юстиции Сэйсукэ Окуно полагает, что «Япония воевала не против других стран Азии, а против Европы и США. Азия выступала против превосходства белых и завоевала независимость»[43].
Нежелание правящих и правых кругов Японии однозначно признать свою вину за агрессию в Азии рассматривается как оправдание этой агрессии, а также как возможность повторения ее в будущем, что связывается с продолжающимся наращиванием военных сил Японии. Причем поведение японских деятелей как будто нарочно провоцирует всплески антияпонизма, особенно в китайско-говорящей среде. Одним из провокационных действий рассматривается посещение официальными лицами Японии храма Ясукуни, являющегося символом милитаризма, поскольку в нем находятся поминальные дощечки с именами военных преступников страны, осужденных Токийским военным трибуналом. После посещения храма премьер-министром Ясухиро Накасонэ в 1985 г. никто в течение 11 лет этого не делал. Премьер-министр страны Рютаро Хасимото решил возобновить «традицию», посетив его в первый раз 26 июля 1996 г., чем вызвал очередную волну антияпонских настроений в Китае[44].
Остается много нерешенных и других послевоенных проблем. Остановимся на главных из них.
Этот вопрос при нормализации двусторонних отношений в 1972 г., в которой и Токио и Пекин были крайне заинтересованы, не занимал сколько-нибудь значительного места. Китайская сторона отказалась от получения репараций, в ответ японская - проявила готовность оказывать КНР экономическую помощь.
В Совместном коммюнике о восстановлении отношений правительство Японии заявило, что "полностью осознает ответственность за огромный ущерб, причиненный китайскому народу во время войны, и выражает в этой связи сожаление"[45].
Но последующие события неоднократно подтвердили, что вопрос о компенсации военного ущерба не снят, а отложен, и через некоторое время Пекин начал периодически ставить его публично, обычно увязывая это с другими вопросами китайско-японских отношений. При этом проблема, не будучи очерченной каким-либо обоюдным соглашением (кроме вышеупомянутого Совместного коммюнике 1972 года, которого японцам казалось достаточно), имеет, очевидно, тенденцию к разрастанию. Об этом, в частности, говорит тот факт, что требование компенсации от Японии разделяет все больше китайцев. Так, согласно одному из недавних опросов общественного мнения в КНР, требование поддержали в 1999 г. 58 % опрошенных, тогда как в 1995 г. их было 40 %[46].
По японским, возможно, неполным, данным, в ходе войны в Китае в 1937 - 1945 гг. было убито около 10 млн. китайских жителей. 3 млн. человек работали принудительно на японских оккупантов[47]. В начале 90-х гг. общий материальный ущерб от агрессии оценивался в Японии в 300 млрд. долл. В этой сумме 120 млрд. рассматривались в качестве ущерба, нанесенного государству (в 1951 г., при подписании Сан-Францисского договора, она составляла по оценке экспертов 50 млрд. долл.), а 180 млрд. - частным лицам[48].
В 1992 г., в период подготовки визита в Китай императора Японии Акихито, вопрос о материальной компенсации Китаю за японскую агрессию неожиданно был поднят средствами массовой информации КНР и имел немалый общественный резонанс. На сессии Всекитайского собрания народных представителей даже обсуждался законопроект о выплатах Японией 180 млрд. долл. в порядке компенсации материальных претензий частных лиц. Проект не был принят, но дебаты вокруг этого вопроса в китайских общественно-политических кругах оказали негативное влияние на атмосферу подготовки исторического визита в Китай императора Японии - первого за весь период истории отношений двух стран.
В 1998 г., во время официального визита в Японию председателя КНР Цзян Цзэминя, данная проблема обозначилась вновь, получив новое толкование китайской стороны. Лидер КНР, в частности, заявил: "Япония виновна в гибели 35 млн. жителей и ущербе на сумму свыше 600 млрд. долл., огромных бедствиях, причиненных китайскому народу"[49].
Токио, испытывая постепенно нараставшую обеспокоенность, стремится избегать открытой полемики и продолжает придерживаться позиции, изначально занятой и официально подтвержденной в 1993 г.: "Обязательства Японии по военным репарациям в отношении всех стран, за исключением Северной Кореи, выполнены в соответствии с международными соглашениями"[50]. Но в условиях нажима, которому подвергается японская сторона, ряд экспертов в последнее время высказывает сомнение в правильности той позиции, которую Япония заняла с самого начала. Необходимо было, считают они, не замалчивать проблему, а обозначить ее и предложить Пекину вступить в официальные переговоры. Рано или поздно это все равно придется сделать, по мнению, например, профессора университета Кэйо Т. Ямада[51]. Но при этом время работает не в пользу Японии.
Здесь для японцев ясности ничуть не больше, чем с проблемой компенсации материальной. Условно в вопросе имеется как бы две стороны. Первая - неудовлетворенность Пекина выражением извинений официального Токио в связи с содеянным в результате агрессии против Китая, несмотря на то, что при нормализации японо-китайских отношений было документально зафиксировано признание Японией ответственности за причиненный ущерб китайскому народу и выражалось сожаление. В 90-е годы японская сторона неоднократно подтверждала "покаянную" позицию в заявлениях официальных лиц:
- в 1992 г. император Японии выразил "глубокое сожаление в связи со страданиями" китайского народа, вызванными войной, которую Япония вела в Китае;
- в 1993 г. впервые официальным лицом - премьер-министром М. Хосокава - был публично признан "акт агрессии" Японии в отношении Китая;
- в 1995 г. премьер-министр Т. Мураяма подтвердил в официальном заявлении, что "народы Китая и других азиатских стран стали жертвой агрессии и колониализма" со стороны Японии[52].
В 1998 г. вопрос был поднят вновь в связи с японо-китайской встречей на высшем уровне в Токио в ноябре, в которой участвовали председатель КНР Цзян Цзэминь и премьер-министр Японии К. Обути. В японской прессе появились предположения относительно того, какую форму "покаяния" хотела бы зафиксировать документально китайская сторона
Как полагали, Пекин добивался, чтобы содержание соответствующего пункта в коммюнике было аналогичным тому, которое в октябре того же года было принято по итогам переговоров премьер-министра Японии К. Обути с президентом Южной Кореи Ким Дэ Чжуном. Там говорилось: "Касаясь японо-южнокорейских отношений в этом веке, премьер-министр К. Обути со смирением признает исторический факт того, что Япония нанесла огромный ущерб и страдания народу Южной Кореи в результате колониального правления, и заявляет о своем глубоком сожалении и искреннем извинении"[53].
Нежелание Японии пойти навстречу ожиданиям Пекина встретило весьма негативную реакцию Китая. Переговоры на саммите 1998 г. шли трудно, их итоги получили невысокую оценку наблюдателей. В прямой связи с ходом обсуждения указанной проблемы председатель КНР сделал ряд резких заявлений, он, в частности, подчеркнул: "Японии следует пересмотреть события войны и усвоить их уроки" и указал на "различие в понимании истории как на одну из главных проблем в японо-китайских отношениях"[54].
Это "различие в понимании истории" (военного прошлого), по-видимому, можно конкретно рассматривать как вторую сторону проблемы компенсации морального ущерба. Впервые в контактах с японской стороной Цзян Цзэминь обозначил эту сторону в ноябре 1995 г. на встречах с премьер-министром Т. Мураяма, в ходе Осакской конференции АТЭС. Китайский лидер подчеркнул тогда необходимость для Японии корректировки "неправильного понимания истории" в ответ, как посчитали наблюдатели, на очередной призыв к КНР прекратить ядерные испытания[55].
Военная тема, по объективным причинам, лишь ненадолго выпадала из поля зрения общественности двух стран. Обращение средств массовой информации к прошлому в условиях Японии порой подогревается стремлением политиков использовать "историческую картину" в конкретных политических целях. Это было заметно особенно в период 1994 - 1995 гг., когда ощущался повышенный интерес к теме в связи с 50-летием окончания второй мировой войны. Тогда в СМИ были опубликованы новые и забытые факты военного времени. Значительный, к примеру, резонанс вызвала огласка некоторых ранее неизвестных документальных свидетельств о деятельности на китайской территории и в других странах японского "отряда 731", который занимался чудовищными экспериментами над живыми людьми, производством и планированием применения бактериологического оружия[56].
С газетных полос обеих стран начиная с 1990 г. не сходит и тема оставленных японской армией с войны 1937 - 1945 гг. на территории Китая складов с химическими боеприпасами. По оценке официальных японских источников, насчитывается около 700 тыс. снарядов, по китайским данным - их 2 млн. 90 % этих боеприпасов содержатся в подземных хранилищах в провинции Цзилинь[57]. Согласно Конвенции о химическом оружии, вступившей в силу в апреле 1997 г., оно должно быть уничтожено в течение 10 лет. Япония признала необходимость принятия практических мер, с учетом реальной опасности, которую представляют химические снаряды для китайского населения. Оболочки снарядов разрушаются - и от утечек в атмосферу горчичного газа уже пострадало множество жителей, но процесс принятия практических мер за прошедшее десятилетие мало продвинулся вперед. В Китае побывали несколько групп японских экспертов, изучающих вопрос. В июне 1999 г. между двумя странами был подписан меморандум о сотрудничестве. Однако конкретных планов утилизации боеприпасов пока нет, главным образом в связи со сложностью технической стороны данной проблемы. И, естественно, сохраняется почва, как предполагают, надолго, для соответствующих настроений, прежде всего в Китае.
КНР в последние годы не раз получала поводы для официальных заявлений, протестов в адрес правительства Японии - то в связи с содержанием школьных учебников, "неправильно" освещающих события войны; то в связи с публичными выступлениями японских официальных лиц: в одном только 1994 г. это были министр юстиции С. Нагано, министр внешней торговли и промышленности Р. Хасимото, которые своими высказываниями на тему войны затрагивали чувства китайцев. Поводом для острой полемики в печати двух стран в 1998 г. стали комментарии, интервью и заявления очевидцев событий военного времени в Нанкине после выхода в США книги И. Чанг "Насилие в Нанкине - забытый холокост второй мировой войны"[58]. В августе 2000 г. китайское правительство фактически отказалось принять с визитом в согласованные сторонами сроки министра транспорта Х. Морита, который вызвал эту реакцию своим участием в ритуальном посещении вместе с некоторыми другими членами японского кабинета министров токийского храма Ясукуни, где находится мемориал тех, кто мировым сообществом признан военными преступниками[59]. Другими славами, военное прошлое не только не преодолено в общественном сознании, но не устранено и из обращения в сфере политического взаимодействия Японии и Китая.
Острова Сенкаку (китайское название Дяоюйдао) расположены в Восточно-Китайском море в 420 км к западу от японской Окинавы, 420 км от китайского порта Фучжоу и в 190 км к северо-востоку от тайваньского порта Цзилун. Острова необитаемы, среди них три относительно крупных, общей площадью 6,3 кв. км. Самый большой - Уодзуридзима, два почти равных по площади - Китакодзима и Минамикодзима[60].
История принадлежности островов весьма запутана. Впервые они упоминаются в китайских хрониках XIV в. как принадлежавшие Китаю в составе королевства Рюкю (ныне префектура Окинава). В начале XVII в. Рюкю было захвачено японскими самураями с острова Кюсю. Но в период правления в Китае династии Цинь (1644 - 1911) Сенкаку были включены в китайскую провинцию Тайвань. По условиям Симоносекского договора 1895 г., после войны с Китаем Япония получила Тайвань вместе с Пэнхуледао и Дяоюйдао (Сенкаку). Последние административно вошли в префектуру Окинава. Согласно Сан-Францисскому мирному договору 1951 г., Япония отказалась от территорий, захваченных в результате агрессии, в том числе от Тайваня, но не от Сенкаку. На последние, в составе японской Окинавы, до 1972 г. распространялись права опеки США. Некоторое время американцы использовали острова в качестве артиллерийского полигона. В 1968 г. появились первые сообщения об обнаружении на шельфе Сенкаку запасов нефти[61].
В июне 1971 г. было подписано японо-американское соглашение о передаче Японии прав на острова Рюкю (Окинава). Острова Сенкаку были включены в перечень переданных Японии территорий, которая с того времени осуществляет над ними контроль. Согласно другому соглашению, подписанному в тот период, Япония взяла на себя ответственность за оборону островных территорий. К концу 1972 г. на Окинаве был размещён контингент японских сил самообороны, а акватория, прилегающая к Сенкаку, стала патрулироваться кораблями и самолетами береговой охраны Японии.
Первый территориальный спор вокруг Сенкаку возник в 1971 г. Примечательно, что инициатива принадлежала Тайбэю, сделавшему в июне 1971 г. официальное заявление о своих правах на острова. В декабре того же года с аналогичным заявлением выступил Пекин. В ответ на эти шаги в марте 1972 г. свою позицию обозначил Токио. Мотивировка суверенных прав на острова у Тайваня и КНР была одинаковой: исторически и географически Сенкаку всегда считались частью провинции Тайвань. При этом делались ссылки на китайские "Хроники XIV века". Япония сочла обращение к истории неубедительным и выдвинула свои аргументы: после включения Сенкаку в состав Рюкю (Окинава) возражений ни от одной страны не возникало; острова не включались в перечень территорий, от которых Япония отказывалась по Сан-Францисскому мирному договору. Характерно, что в этом споре с самого начала Вашингтон занял "нейтральную" позицию, отнеся разрешение проблемы целиком к заинтересованным странам. Позднее эта позиция была официально подтверждена государственным департаментом США[62].
При подписании японо-китайского Совместного коммюнике о восстановлении двусторонних отношений в 1972 г. КНР не заявляла о правах на Сенкаку. Но подписание в 1978 г. японо-китайского Договора о мире и дружбе было отмечено инцидентом: китайцы организовали в районе островов своеобразную демонстрацию, задействовав в ней до 140 судов, включая джонки. Таким образом, претензии были обозначены, после чего Дэн Сяопин во время пребывания в Токио заявил, что спор о принадлежности островов замораживается. Он подчеркнул: "Пусть всегда будет так, как сейчас. Япония может владеть островами 20 - 30 лет"[63]. Другими словами, часовой механизм этой "мины замедленного действия" с 1978 г., возможно, уже включен, о чем японцы не забывают. Тем более, что об этом напоминают и периодически возникающие инциденты.
В середине 90-х гг. территориальный спор вокруг Сенкаку стал подогреваться интересами сторон в отношении якобы имеющихся в районе запасов нефти. Китай с 1993 г. стал импортером нефти, его зависимость от ее ввоза с каждым годом возрастала. Остроту ситуация обрела с решением Токио в 1996 г. ввести режим 200-мильной исключительной экономической зоны вокруг Японии. Этим дополнительно подтверждались японские права на Сенкаку. В отличие от относительной сдержанности официальных властей КНР на начальном этапе спора, на этот раз реакция китайской стороны была и шумной, и масштабной, в нее включились этнические китайцы в странах Юго-Восточной Азии. Осенью 1996 г. антияпонские демонстрации прошли на Тайване, в Гонконге, Макао. Создавались организации "защитников Дяоюйдао". Участники акций обратились к руководству КНР с призывом продемонстрировать Японии военную мощь. В Пекине было объявлено о создании "оперативной группировки сил, специально предназначенной для направления в случае необходимости в район Дяоюйдао". В Токио ряд наблюдателей в тот период высказывал мнение, что шумиха вокруг Сенкаку, объединившая на этнической основе различные политические силы, возможно, поддерживается теми, кто стремится заложить основы будущей "сферы Большого Китая"[64].
Обострение конфликта вокруг Сенкаку дало повод для различных оценок, в том числе крайнего порядка. К примеру, шеф токийского бюро (а ранее пекинского) "Нью-Йорк таймс" Н. Кристофер высказывал мнение, что Китай в будущем может пойти на овладение островами силой. Свою точку зрения он мотивировал так. В китайском руководстве сильны позиции сторонников военного решения проблемы Тайваня, но это нереально из-за угрозы вмешательства США[65]. С Сенкаку иначе: Япония вряд ли станет воевать из-за них, США - тем более, они не занимают определенной позиции по вопросу принадлежности островов, и поэтому из-за них американские вооруженные силы применяться не будут.
Инцидент в конечном итоге был исчерпан сам по себе, не получив развития. Стало очевидным, что Пекин не собирается идти на резкое ухудшение отношений, но проблема не снята и может использоваться и в дальнейшем в качестве "дипломатической карты", в целях оказания давления на Токио, получения от него уступок на тех направлениях взаимодействия, которые будут представлять наибольшую актуальность.
То, что проблема сохраняется, подтвердили некоторые последующие события. Так, в мае 1999 г. японская пресса обеспокоено сообщала о том, что китайские суда ведут геологоразведку, предположительно на нефть, на шельфе островов Сенкаку, в исключительной экономической зоне Японии. В связи с этими действиями Токио предложил правительству КНР провести японо-китайские консультации по проблеме морского права. Но Пекин отказался, заявив о непризнании действия экономической зоны Японии. В Токио позиция Китая была расценена как стремление к утверждению суверенитета над Сенкаку де-факто. Высказывались мнения, что в связи с этим может возникнуть острая политическая проблема.
Весной 2000 г. имел место очередной инцидент. Китайская сторона выдвинула официально требование снести на Сенкаку храмовое сооружение, возведенное "японскими националистами" в память о погибших на островах во вторую мировую войну японцах, и принять меры к исключению в дальнейшем подобных действий. Токио уклонился от ответа
Проблема Тайваня своим происхождением связана с прошлым японо-китайских отношений. И остается по-прежнему актуальной, будучи увязанной отношениями Японии не только с Китаем, но и США, Тайванем, со стратегическими, оборонными и другими интересами страны. Возникнув как результат восстановления межгосударственных отношений с КНР (1972 г.), эта проблема с годами не утратила остроты. На данном этапе это объясняется, с одной стороны, постепенным ужесточением курса Пекина после решения вопроса с Гонконгом (1997) и Макао (1999) на конечное воссоединение с Тайванем, и стремлением китайского руководства получить в этом вопросе дипломатическую поддержку Токио, а с другой - постепенным расширением обязательств Японии в рамках союза с США по ведению военных действий в Тайваньском проливе в случае возникновения чрезвычайной ситуации, что, естественно, встречает негативную реакцию КНР. "Распространение на Тайваньский пролив японо-американского сотрудничества в области обороны нарушает суверенные права Китая", - заявил в 1997 г. министр обороны КНР Чи Хаотянь[66].
Японию со стратегической точки зрения, по-видимому, устраивает статус-кво Тайваня. Ее не может не беспокоить перспектива образования "Большого Китая", включающего КНР, Гонконг, Макао и Тайвань. Такая структура угрожала бы экономическим интересам Японии на азиатском рынке, как считают американские эксперты[67]. Есть еще один аспект гипотетического присоединения Тайваня к Китаю в представлении японских аналитиков: если это произошло бы в условиях сохраняющегося недоверия между Японией и Китаем, остров мог бы стать базой китайских ВМС и у Китая появилась возможность блокирования жизненно важных коммуникаций Японии с Юго-Восточной Азией, Европой и с Ближним Востоком - главным источником японского нефтеимпорта. К тому же были бы облегчены условия для овладения КНР островами Сенкаку.
Япония сохраняет значительные интересы на Тайване, продолжает развивать с ним весьма широкие торгово-экономические и гуманитарные связи. После установления дипломатических отношений с КНР и разрыва их с Тайбэем была создана специальная организация - Ассоциация по отношениям с Восточной Азией, с 1992 г. она именуется Представительством Тайбэя по экономике и культуре. Наряду с Токио, представительские учреждения действуют в Осаке, Фукуоке и Иокогаме (в помещениях бывших консульских учреждений Тайваня). Японские интересы на Тайване защищает Японо-тайваньское общество взаимообменов. Хотя тайваньское руководство не совсем удовлетворено возможностями неофициальных контактов, в целом двусторонние отношения в 90-х годах развивались очень активно, что особенно было заметно в области торговли[68].
В 1998 г. японо-тайваньский торговый оборот составил 36,2 млрд. долл., при экспорте 9,3 млрд. и импорте 27 млрд. долл. Кстати, как и с Китаем, у Японии с Тайванем проблемой является хронический торговый дефицит: в 1990 г. он был равен 7,6 млрд. долл., а в 1998 г. - 19,7 млрд. долл. До 1992 г. двусторонний товарооборот Японии с Тайванем был выше, чем с Китаем, но и позднее он продолжал расти, вплоть до рубежа 1996 г., когда начало сказываться ухудшение экономической ситуации в Японии[69].
До 1990 г. наблюдался и рост японских инвестиций на Тайване, достигавший почти 500 млн. долл. в год. Позднее приток японских капиталовложений сократился, при одновременном увеличении их в Китае, тем не менее он удерживался в 1992 - 1999 гг. на уровне 250 млн. долл. в год.
В 90-е годы, как и прежде, Тайвань привлекал многочисленных туристов, деловых людей из Японии. Одновременно нарастал туристический бум тайваньцев в Японию, и к началу 90-х гг. их общая численность превысила количество путешественников из США. В 1992 г. с Тайваня в Японии побывало около 700 тыс. туристов, из КНР - чуть более 100 тыс. К тому времени 156 рейсов в неделю выполняли две авиакомпании Тайваня и две - Японии. Заметим, что тайваньская сторона не использовала, в силу статуса отношений с Японией, такие основные японские международные аэропорты, как Нарита и Кансайский[70].
Необходимо подчеркнуть, что там, где речь идет о развитии деловых связей, Япония без больших проблем сочетает свою политику в отношении Китая и Тайваня. И такое положение может сохраниться надолго. Судя по всему, японский бизнес готов смотреть на Тайвань через призму перспективы образования единого экономического организма, куда вместе с Китаем, Гонконгом войдет и Тайвань.
Говоря о японских интересах на Тайване, сегодня безусловно приходится класть на чашу весов интересы Японии в Китае. К концу 90-х гг. они уже представлялись весьма серьезными, можно сказать - приоритетными. Но решающую роль в подходе Токио к вопросу о Тайване, являющемуся фактически составной частью японо-китайских отношений, играет учет позиции Соединенных Штатов. Именно они в состоянии гарантировать реализацию того или иного варианта решения тайваньского вопроса. А Япония, при этом, выступала бы в качестве заинтересованного, но все же зависимого партнера США по военно-политическому союзу. В этой ситуации говорить о вполне самостоятельном подходе Токио к тайваньской проблеме не приходится, обращает на себя внимание, что изначально этот подход лишен "прозрачности", что объясняется как внешнеполитическими, так и внутриполитическими обстоятельствами. Примером является одно из принципиальных положений пересмотренных в 1997 г. Основных направлений японо-американского сотрудничества в области обороны, касающееся Тайваня. Очевидное включение Тайваньского пролива в сферу действия японо-американского договора безопасности вызвало озабоченность в Китае и некоторых других странах Восточной Азии. Ответом были неясные разъяснения японских чиновников разного уровня, только добавившие беспокойства соседям Японии[71].
Свое стремление избегать публичных заявлений по Тайваню японские представители часто объясняют тем, что Япония, отказавшись от прав на него по Сан-Францисскому договору, не может высказываться относительно решения тайваньской проблемы и статуса острова. Объяснение - малоубедительное, тем не менее, стиль выдерживается. Как и при подписании Совместного коммюнике о нормализации отношений с КНР, Япония уклоняется от четкого формулирования своего отношения к известной китайской позиции по тайваньскому вопросу: "Китай - один, Тайвань - часть его", ограничиваясь в официальных документах лишь выражением "понимания подхода Китая"[72]. Пекину этого недостаточно. На данном этапе он хотел бы, используя Японию, препятствовать тенденции к провозглашению независимости Тайваня. Поэтому Китай заинтересован в дипломатической поддержке со стороны Токио и соответствующем японском воздействии на Тайбэй. "Если не будет поддержки Японии и США, провозглашение Тайванем независимости станет невозможным", - подчеркивал посол КНР в Японии Цзян Чэнь[73]. Китайская сторона усиливала в последние годы нажим на японцев по вопросу с Тайванем, хотя добивалась, разумеется, в первую очередь изменения американской позиции в тайваньском вопросе.
В ходе визита в Китай в июле 1998 г. президент Б. Клинтон сделал заявление, которое в американской печати было расценено как самое важное по Тайваню за последние 15 лет. Суть состоит в том, что США приняли "три нет" по Тайваню. Американский президент указал, что "США не будут поддерживать независимость Тайваня; любое решение, направленное на создание "двух Китаев" или одного Китая и одного Тайваня; принятие Тайваня в такие организации, как ООН". При этом, судя по реакции Токио в тот момент, Вашингтон сделал свое заявление, идя навстречу Пекину, без предварительного обсуждения со своим ближайшим военно-политическим союзником в Азии, каким для США является Япония[74].
О том, что японский партнер оказался не вполне готов к принятию нового подхода Вашингтона к Тайваню свидетельствуют, к примеру, некоторые суждения японских экспертов, сделанные незадолго до визита Б. Клинтона в КНР. Так, известный политолог, ранее дипломат высокого ранга Х. Окадзаки подчеркивал: "Если бы США согласились с китайской целью блокировать тайваньскую декларацию о независимости, то компенсацией за принятие такого обязательства, чреватого риском и сомнительной эффективностью, должен бы быть, как минимум, отказ Китая от использования силы против Тайваня... Воспрепятствование независимости Тайваня, подчиняясь китайскому диктату без минимальной компенсации, означает, что единственным вознаграждением являются интересы американского бизнеса. ...Такой результат был бы моральной катастрофой"[75].
Но признаки того, что Вашингтон, идя на сближение с Китаем, был готов скорректировать свой курс в отношении Тайваня, японскими наблюдателями фиксировались. Не прошло, в частности, без внимания высказанное в печати мнение бывшего помощника министра обороны США, профессора Джозефа Ная о том, что "пришло время внести ясность", и что "Тайвань следует побудить к заявлению об отказе декларировать свою независимость". США при этом должен заявить, что "они воздержатся от использования военной силы в случае возникновения конфликта между Китаем и Тайванем"[76].
После того, как США официально сформулировали свою позицию, ситуация подталкивала Токио уточнить линию поведения в тайваньском вопросе. Но, вероятно, на это необходимо время. Требуется отказаться от прежней позиции при "сохранении лица". Во всяком случае, на токийском саммите лидеров Японии и Китая в 1998 г. японское руководство этого не сделало. В Совместном коммюнике по итогам встречи содержание пункта по тайваньской проблеме мало отличалось от того, что было зафиксировано в тексте документа о восстановлении японо-китайских отношений 1972 г[77].
Подводя некоторый общий итог, можно подчеркнуть следующее. Каждая из вышерассмотренных проблем, будучи непростой, в то же время не является непреодолимым препятствием на пути развития двусторонних связей в тех областях, где интересы Японии и Китая более всего совпадают. Вообще, как представляется, указанные проблемы до сих пор не преодолены отчасти потому, что нужны в качестве средства регулирования уровня и темпов развития отношений между двумя странами. На данном этапе, по-видимому, главным образом от Пекина зависит определение меры в этих взаимоотношениях.
Китайское руководство, безусловно, учитывает важность отношений с Японией, тем не менее, для него:
- еще важнее - успех в развитии отношений с США (Пекин явно здесь проявляет большую, чем с Японией, готовность к компромиссу), что может оказаться весьма эффективным средством воздействия и на позицию Токио, в том числе по тайваньскому вопросу;
- также важно - решение сложных внутриполитических задач, а сегодня это - консолидация партии, общества на новом рубеже реформ, когда ставка делается на "идеи национального возрождения, национальной гордости, национального превосходства"[78].
И в этом смысле тема военного прошлого в политико-идеологических усилиях занимает особое место, принося свои результаты. Анкетный опрос, проведенный в КНР Молодежным ежегодником Китая среди 100 тыс. чел. в 1997 г. в канун 25-летия нормализации отношений с Японией, дал такие результаты: 80 % опрошенных связывали свои представления о Японии с войной, а образ японца - с массовой резней в Шанхае. Свыше 50 % - наиболее характерной чертой японцев назвали "жестокость". Тенденция подтвердилась и при другом опросе, который проводился в 1999 г. Центром изучения китайско-японских отношений при Пекинской академии наук среди студентов, изучающих японский язык. 61 % респондентов заявили, что они с недоверием относятся к Японии, столько же дали низкую оценку отношений между двумя странами[79]. Настроения недоверия и настороженности в отношении соседнего Китая сохраняются и среди японского населения. Согласно данным изучения общественного мнения, проведенного газетой "Иомиури" в 1999 г., негативные настроения в отношении друг друга среди общественности и Японии и Китая даже за последние годы усилились. Так, среди опрошенных японцев негативное отношение к Китаю высказали 45,9 % (в 1995 г. - 34,9 %), положительное - 47,7 % (1995 - 54,6 %); у китайцев Япония вызывала отрицательные эмоции 50,4 % респондентов (1995 - 37,8 %), положительные - 43,3 % (1995 - 52,5 %)[80].
Поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что указанная тенденция продолжает находить отражение и в СМИ, и в руководящих звеньях обеих стран. К примеру, в своем выступлении на сессии Всекитайского собрания народных представителей в марте 2000 г. премьер Госсовета КНР Чжу Жунцзи, говоря об китайско-японских отношениях, подчеркнул, почти как в давние времена, необходимость "бдительности в отношении ультраправых сил" в Японии. Ответ не заставил себя ждать: в японской прессе заявление китайского руководителя было расценено как "проявление присущего Пекину взгляда на тенденции в японской политике"[81].
Таким образом, на пути к политическому сближению Японии и Китая остается не одно препятствие. И такое положение имеет шансы сохраняться долго. До тех пор, пока, как представляется, между двумя странами не будет выработана согласованная модель политического взаимодействия. Этой моделью вряд ли можно считать декларированное сторонами в 1998 г. "партнерство на основе сотрудничества в XXI веке". При этом - в таком взаимодействии должна возникнуть и заинтересованность у Вашингтона. Вероятнее всего японо-китайские отношения останутся достаточно сложными, поскольку строятся на противоречивой основе: в сочетании сотрудничества с соперничеством, при непреодоленном недоверии друг к другу и наличии нерешенных проблем.
1. Источники
1. Дэн Сяопин О строительстве специфически китайского социализма. - Пекин, 1985. - Режим доступа: http://chinadata.khv.ru/press_gwy.htm, свободный.
2. Принцип одного Китая и Тайваньский вопрос: Материалы пресс-канцелярии Госсовета КНР. – Режим доступа: http://www.chinadata.khv.ru/press_tw.htm, свободный.
3. Deng Xiaoping's Six Conceptions for the Peaceful Reunification. – Режим доступа: http://www.chinataiwan.org/tra/sinica/sinica-02.htm, свободный.
4. Position Paper on the Amendments to the “Act Governing Relations Between Peoples of the Taiwan Area and the Mainland Area”. – Режим доступа: http://www.mac.gov.tw/regional/ea/uschina/taiwact.htm, свободный.
5. President Chen's 520 Inaugural Speech. – Режим доступа: http://www.mac.gov.tw/052r-112499-idx.html, свободный.
6. President Chen's Televised Statement of the Peace Referendum on March 20. – Режим доступа: http://www.state.gov.tw/regional/ea/uschina/taiwact.htm, свободный.
2. Литература
7. Бажанов Е.П. Китай и внешний мир. – М., 1990.
8. Брежнев А.А. Китай: тернистый путь к добрососедству: Воспоминания и размышления. – М., 1998.
9. Восток в современных культурологических интерпретациях. - М., 1989.
10. Галенович Ю.М. Тайвань – отрезанный ломоть Китая? – Режим доступа: http://www.iass.msu.ru/info/nation/russia/2000/01/frame.htm, свободный.
11. Гельбрас В. Куда идет Китай // Мировая экономика и международные отношения. – М., 1998. - № 4. – С. 35 – 43.
12. Гельбрас В.Г. Проблемы международной безопасности в Тайваньском проливе. – Режим доступа: http://www.iass.msu.ru/news/full.html?id=2647, свободный.
13. Гудошников Л.М., Кокарев К.А. Политическая система Тайваня. – М., 1997.
14. Егоров К.А. Китайская Народная Республика: Политическая система и политическая динамика (80-е годы). – М., 1993.
15. История Китая и современность: Сб. тр. / Под ред. С.А. Тихвинского. – М., 1978.
16. История Китая с древнейших времен и до наших дней. – М., 1985.
17. История Китая: Учебник / Под ред. А.В. Меликсетова. – М., 1998.
18. Купустин А.Е. Китай. – Режим доступа: http://www.kapustin.da.ru/presstw.htm, свободный.
19. Карпов М.В. Экономические реформы и политическая борьба в КНР (1984 – 1989 гг.) / МГУ. ИСАА. – М., 1997.
20. Китай на пути модернизации и реформ. – М., 1999.
21. Китай не допустит независимости Тайваня // Golden Telecom [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.lenta.ru/websity/ins.nst/50&expend=16, свободный.
22. Ли Дуо Проблемы и перспективы экономических отношений КНР с Сянганом (Гонгоном) и Тайванем. – М., 1998.
23. Мамаева Н.Л. Проблема исторической преемственности и политика Гоминьдана на Тайване. – Режим доступа: http://www.iaas.msu.ru/strana:open.view&start=1&count, свободный.
24. Меликсетов А.В. Тайваньский прецедент. – Режим доступа: http://www.iaas.msu.ru/russian/index.html, свободный.
25. Меликсетов А.В. Победа китайской революции 1945 - 1949. - М., 1989.
26. Национализм в международных отношениях России, стран Восточной Европы и Восточной Азии. – М., 1992.
27. Новое в изучении Китая: Сб. ст. / Под ред. М.А. Титаренко. – М., 1987.
28. Общественные объединения Китайской Народной Республики, 80-е – начало 90-х гг.: В 2 т. / Отв. ред. Ф.Б. Белелюбский, Л.М. Гудошников. – М., 1992.
29. Особенности современной политической борьбы в КНР. Доклады и тезисы научной конференции. - М., 1975.
30. Семин А.В. Что мешает достижению согласия между Токио и Пекином // Проблемы Дальнего Востока. – 2001. - № 2. – С. 37 – 46.
31. Семин А.В. Эволюция и проблемы японо-китайских отношений (1972 – 1992 гг.). – М., 1995.
32. Справочник «Япония 2000»: ИДВ. 2000.
33. Тайвань: Проблемы развития: Материалы научно-практической конференции. – М., 1990.
34. Цыганов Ю. Тайвань в структуре безопасности Восточной Азии. – М., 1998.
35. Широков Г.К., Лунев С.И. Россия, Китай и Индия в современных глобальных процессах. – М., 1998.
36. Шэн Лицзюнь Дилемма Китая: Тайваньский вопрос // Проблемы Дальнего Востока. – 2001. - № 5. – С. 186 – 189.
37. Юридическая жизнь в Китае / Отв. ред. Л.М. Гудошников. – М., 1990.
38. Япония: полвека обновления. – М.
39. Gold Th. The Status-quo is not Static. Mainland Relations. // Asian Survey. – Berkeley. – 1987. – V. 27. - № 3.
40. Lee Teng-hui. Peace through Democratic Reforms. – N.-Y., 1999.
41. Lee Teng-hui. The Reality is a Divided China // Time. – June 22. – 1998. – Vol. 151. – No. 24.
42. Tiang Zemin's Eight-point Proposal for the Development of the Cross-straits Relations. – Режим доступа: http://www.chihataiwan.org/tra/int-0312.htm, свободный.
43. Unification or Independence? – Режим доступа: http://www.mac.gov.tw/tra/int-0321.htm, свободный.
44. Visits across the Taiwan Strait. – Режим доступа: http://www.tecro.org/tra/sinica/sinica-05.htm, свободный.
[1] Семин А.В. Что мешает достижению согласия между Токио и Пекином // Проблемы Дальнего Востока. – 2001. - № 2. – С. 37 – 38.
[2] Тайвань: Проблемы развития: Материалы научно-практической конференции. М., 1990. С. 132 – 134.
[3] Китай на пути модернизации и реформ. – М., 1999. – С. 82.
[4] Мамаева Н.Л. Проблема исторической преемственности и политика Гоминьдана на Тайване. – Режим доступа: http://www.iaas.msu.ru, свободный
[5] Меликсетов А.В. Победа китайской революции 1945 - 1949. - М., 1989. – С. 127 – 129.
[6] Tiang Zemin's Eight-point Proposal for the Development of the Cross-straits Relations. – Режим доступа: http://www.chinataiwan.org, свободный.
[7] Принцип одного Китая и Тайваньский вопрос: Материалы пресс-канцелярии Госсовета КНР. – Режим доступа: http://www.chinadata.ru, свободный.
[8] Китай не допустит независимости Тайваня // Golden Telecom [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.lenta.ru., свободный.
[9] История Китая: Учебник / Под ред. А.В. Меликсетова. – М., 1998. – С. 279.
[10] Тайвань: Проблемы развития: Материалы научно-практической конференции. – М., 1990. – С. 109.
[11] История Китая с древнейших времен и до наших дней. М., 1985. С. 276 – 277.
[12] Цыганов Ю. Тайвань в структуре безопасности Восточной Азии. – М., 1998. – С. 46.
[13] Unification or Independence? – Режим доступа: http://www.mac.gov.tw, свободный.
[14] Гудошников Л.М., Кокарев К.А. Политическая система Тайваня. – М., 1997. – С. 68.
[15] Гудошников Л.М., Кокарев К.А. Политическая система Тайваня. – М., 1997. – С. 70.
[16] История Китая: Учебник / Под ред. А.В. Меликсетова. – М., 1998. С. 341.
[17] История Китая: Учебник / Под ред. А.В. Меликсетова. – М., 1998. – С. 357 – 358.
[18] Мамаева Н.Л. Проблема исторической преемственности и политика Гоминьдана на Тайване. – Режим доступа: http://www.iaas.msu.ru, свободный.
[19] Новое в изучении Китая: Сб. ст. / Под ред. М.А. Титаренко. – М., 1987. – С. 25 – 26.
[20] Тайвань: Проблемы развития: Материалы научно-практической конференции. – М., 1990. – С. 42 – 43.
[21] Меликсетов А.В. Победа китайской революции 1945 - 1949. - М., 1989. – С. 172 – 174.
[22] Галенович Ю.М. Тайвань – отрезанный ломоть Китая? – Режим доступа: http://www.iass.msu.ru, свободный.
[23] История Китая: Учебник / Под ред. А.В. Меликсетова. – М., 1998. – С. 297.
[24] История Китая: Учебник / Под ред. А.В. Меликсетова. – М., 1998. – С. 304.
[25] Китай на пути модернизации и реформ. – М., 1999. – С. 102 – 104.
[26] Широков Г.К., Лунев С.И. Россия, Китай и Индия в современных глобальных процессах. – М., 1998. – С. 72 – 75.
[27] Егоров К.А. Китайская Народная Республика: Политическая система и политическая динамика (80-е годы). – М., 1993. – С. 109.
[28] Гудошников Л.М., Кокарев К.А. Политическая система Тайваня. – М., 1997. – С. 91 – 92.
[29] Китай на пути модернизации и реформ. – М., 1999. – С. 152 – 153.
[30] Мамаева Н.Л. Проблема исторической преемственности и политика Гоминьдана на Тайване. – Режим доступа: http://www.iaas.msu.ru, свободный.
[31] Принцип одного Китая и Тайваньский вопрос: Материалы пресс-канцелярии Госсовета КНР. – Режим доступа: http://www.chinadata.ru, свободный.
[32] Deng Xiaoping's Six Conceptions for the Peaceful Reunification. – Режим доступа: http://www.chinataiwan.org, свободный.
[33] Бажанов Е.П. Китай и внешний мир. – М., 1990. – С. 218 – 219.
[34] Принцип одного Китая и Тайваньский вопрос: Материалы пресс-канцелярии Госсовета КНР. – Режим доступа: http://www.chinadata.ru, свободный.
[35] Position Paper on the Amendments to the “Act Governing Relations Between Peoples of the Taiwan Area and the Mainland Area”. – Режим доступа: http://www.mac.gov.tw, свободный.
[36] Галенович Ю.М. Тайвань – отрезанный ломоть Китая? – Режим доступа: http://www.iass.msu.ru, свободный.
[37] Китай не допустит независимости Тайваня // Golden Telecom [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.lenta.ru., свободный.
[38] Меликсетов А.В. Тайваньский прецедент. – Режим доступа: http://www.iaas.msu.ru, свободный.
[39] Принцип одного Китая и Тайваньский вопрос: Материалы пресс-канцелярии Госсовета КНР. – Режим доступа: http://www.chinadata.ru, свободный.
[40] Семин А.В. Эволюция и проблемы японо-китайских отношений (1972 – 1992 гг.). – М., 1995. – С. 23 – 25.
[41] Япония: полвека обновления. – М., 1995. – С. 68.
[42] Широков Г.К., Лунев С.И. Россия, Китай и Индия в современных глобальных процессах. – М., 1998. – С. 82 – 83.
[43] Семин А.В. Что мешает достижению согласия между Токио и Пекином // Проблемы Дальнего Востока. – 2001. - № 2. – С. 39.
[44] Семин А.В. Что мешает достижению согласия между Токио и Пекином // Проблемы Дальнего Востока. – 2001. - № 2. – С. 39.
[45] Семин А.В. Эволюция и проблемы японо-китайских отношений (1972 – 1992 гг.). – М., 1995. – С. 72.
[46] Китай на пути модернизации и реформ. – М., 1999. – С. 173.
[47] Япония: полвека обновления. – М., 1995. – С. 536.
[48] Япония: полвека обновления. – М., 1995. – С. 536.
[49] Китай на пути модернизации и реформ. – М., 1999. – С. 218.
[50] Япония: полвека обновления. – М., 1995. – С. 79.
[51] Семин А.В. Что мешает достижению согласия между Токио и Пекином // Проблемы Дальнего Востока. – 2001. - № 2. – С. 40.
[52] Семин А.В. Эволюция и проблемы японо-китайских отношений (1972 – 1992 гг.). – М., 1995. – С. 142 – 143.
[53] Япония: полвека обновления. – М., 1995. – С. 162.
[54] Брежнев А.А. Китай: тернистый путь к добрососедству: Воспоминания и размышления. – М., 1998. – С. 102.
[55] Семин А.В. Что мешает достижению согласия между Токио и Пекином // Проблемы Дальнего Востока. – 2001. - № 2. – С. 41.
[56] Position Paper on the Amendments to the “Act Governing Relations Between Peoples of the Taiwan Area and the Mainland Area”. – Режим доступа: http://www.mac.gov.tw, свободный.
[57] Гельбрас В.Г. Проблемы международной безопасности в Тайваньском проливе. – Режим доступа: http://www.iass.msu.ru, свободный.
[58] Семин А.В. Что мешает достижению согласия между Токио и Пекином // Проблемы Дальнего Востока. – 2001. - № 2. – С. 42.
[59] Семин А.В. Что мешает достижению согласия между Токио и Пекином // Проблемы Дальнего Востока. – 2001. - № 2. – С. 43.
[60] Справочник «Япония 2000»: ИДВ. 2000. – С. 71.
[61] История Китая с древнейших времен и до наших дней. – М., 1985. – С. 128 – 130.
[62] Тайвань: Проблемы развития: Материалы научно-практической конференции. – М., 1990. – С. 62 – 63.
[63] Дэн Сяопин. О строительстве специфически китайского социализма. - Пекин, 1985. – С. 172.
[64] Семин А.В. Что мешает достижению согласия между Токио и Пекином // Проблемы Дальнего Востока. – 2001. - № 2. – С. 37 – 46.
[65] Position Paper on the Amendments to the “Act Governing Relations Between Peoples of the Taiwan Area and the Mainland Area”. – Режим доступа: http://www.mac.gov.tw, свободный.
[66] Цыганов Ю. Тайвань в структуре безопасности Восточной Азии. – М., 1998. – С. 57 – 58.
[67] Национализм в международных отношениях России, стран Восточной Европы и Восточной Азии. – М., 1992. – С. 45 – 50.
[68] Япония: полвека обновления. – М., 1995. – С. 192.
[69] Справочник «Япония 2000»: ИДВ. 2000. – С. 175 - 176.
[70] Цыганов Ю. Тайвань в структуре безопасности Восточной Азии. – М., 1998. – С. 73.
[71] Гельбрас В.Г. Проблемы международной безопасности в Тайваньском проливе. – Режим доступа: http://www.iass.msu.ru, свободный.
[72] Семин А.В. Что мешает достижению согласия между Токио и Пекином // Проблемы Дальнего Востока. – 2001. - № 2. – С. 43.
[73] Шэн Лицзюнь Дилемма Китая: Тайваньский вопрос // Проблемы Дальнего Востока. – 2001. - № 5. - С. 187.
[74] Меликсетов А.В. Тайваньский прецедент. – Режим доступа: http://www.iaas.msu.ru, свободный.
[75] Галенович Ю.М. Тайвань – отрезанный ломоть Китая? – Режим доступа: http://www.iass.msu.ru, свободный.
[76] Visits across the Taiwan Strait. – Режим доступа: http://www.tecro.org, свободный.
[77] Семин А.В. Что мешает достижению согласия между Токио и Пекином // Проблемы Дальнего Востока. – 2001. - № 2. – С. 45.
[78] Гельбрас В.Г. Куда идет Китай // Мировая экономика и международные отношения. – М., 1998. - № 4. – С. 39.
[79] Китай на пути модернизации и реформ. – М., 1999. – С. 235 – 236.
[80] Китай на пути модернизации и реформ. – М., 1999. – С. 236.
[81] Семин А.В. Что мешает достижению согласия между Токио и Пекином // Проблемы Дальнего Востока. – 2001. - № 2. – С. 45.
КУРСОВАЯ РАБОТА Проблема Тайваня в отношениях Японии и Китая в 90-е годы ОГЛАВЛЕНИЕ Введение Глава 1. Тайваньская проблема: истоки и развитие 1.1 История отделения Тайваня от КНР 1.2 Развитие тайваньской проблемы 1.3 Основ
Проблеми та песпективи підвищення рівня економічного розвитку України та ступеня її участі в міжнародних відносинах
Проблемы адаптации российской экономики и её предприятий к условиям ВТО
Проблемы вхождения России во Всемирную Торговую Организацию
Проблемы глобализации в системе международного культурного обмена
Проблемы и перспективы деятельности резидентов свободных экономических зон в Республике Беларусь
Проблемы применения терминов Инкотермс
Проблемы развития торгово- экономических отношений Российской Федерации со странами Содружества Независимых государств на современном этапе
Проблемы энергетической безопасности в японо-китайских отношениях
Проблемы ядерного разоружения Индии и Пакистана
Продуктивні сили Китаю
Copyright (c) 2024 Stud-Baza.ru Рефераты, контрольные, курсовые, дипломные работы.