База знаний студента. Реферат, курсовая, контрольная, диплом на заказ

1. Введение

Основные черты и тенденции развития современной западной политико-правовой идеологии определялись столетие назад – в ходе глубоких социальных изменений, положивших начало новейшей истории.

На рубеже XIX – XX вв. ведущие индустриальные державы – Англия, США, Германия и Франция вступили в период зрелого капитализма (позднее аналогичный путь прошли Япония, Канада, Италия и некоторые другие страны). Как общественно-экономический строй зрелый капитализм характеризуется концентрацией собственности, господством крупного капитала и гигантских корпораций над массой мелких предпринимателей, а также преобладанием интенсивных способов ведения хозяйства.

С переходом к зрелому капитализму расширяются масштабы деятельности государственной власти. Рост крупной индустрии при многообразии форм собственности приводит к образованию особой системы управления обществом, в которой механизмы рынка сочетаются с государственным регулированием экономики (исследователи называют такую систему по-разному – организованным капитализмом, управляемой рыночной экономикой и т.п.). Составной частью этих процессов явился кризис классического либерализма, исключавшего вмешательство государства в экономическую жизнь.

Для обновления социально-политической теории важное значение имела демократизация общественной жизни в наиболее развитых странах конца XIX – начала XX в. Само понятие политики в связи с этим приобретало новый смысл: если раньше, примерно до середины XIX в., оно охватывало лишь сферу деятельности государственной власти, то теперь его начинают использовать для обозначения гораздо более широкого круга общественных отношений, включая отношения между социальными группами, политическими партиями, их фракциями. Появление на европейском континенте первых фашистских режимов заставило теоретиков политико-правовой мысли внести существенные коррективы в классификацию форм государства и обоснование демократии.

В ходе дискуссий, развернувшихся в обществоведении на рубеже столетий, были пересмотрены философские и методологические основания общественных наук, появилось немало новаторских учений о государстве и праве. Среди них такие авторитетные доктрины, определившие пути развития современной политико-правовой мысли, как социология М. Вебера, теория институтов М. Ориу, бихевиоризм Г. Лассвэлла, и др.

Теоретическое содержание современных политических учений сложилось под влиянием научно-технической революции и распространения в общественном сознании своеобразной идейной позиции, получившей наименование сциентизма (от латинского scientia – наука). Создавая новые доктрины, западные политологи и правоведы ориентируются на господствующие представления о науке. Особое внимание они уделяют методологическому обеспечению своих концепций. Проблемы методологии занимают сегодня центральное место в трудах наиболее видных теоретиков права и государства.

Для современного этапа развития политических и правовых исследований характерна тенденция к углублению их специализации. Наиболее отчетливо эта тенденция проявилась после окончания второй мировой войны, когда политическая наука обособилась от правоведения и обрела статус автономной отрасли знаний (в подавляющем большинстве западных университетов политологию и право теперь изучают на разных факультетах). Специализация исследований в свою очередь привела к изменению структуры как политической, так и правовой науки. Одним из проявлений этой тенденции выступает дифференциация политической теории, т.е. формирование внутри нее частных концепций, посвященных одной или нескольким проблемам, – таковы концепции тоталитаризма, плюралистической демократии, правящих элит.

Идеологическое содержание современных западных политико-правовых учений отражает противоборство социальных групп высокоразвитого индустриального общества.

Наиболее влиятельными течениями в буржуазной социально-политической мысли XX в. являются неолиберализм и консерватизм. Сторонники неолиберальной и консервативной идеологии в целом придерживаются довольно умеренных политических позиций, которые можно рассматривать как центр современного спектра общественной мысли. Левая часть этого спектра представлена различными доктринами социализма, коммунизма и так называемым левым радикализмом (концепции “новых левых”, левацкий экстремизм и т.п.). Противоположный полюс образуют теории, получившие обобщенное название правого радикализма (фашизм и неофашизм, “новые правые”, расизм).

2. Неолиберализм и консерватизм

Как идейные движения неолиберализм и современный консерватизм зародились на исходе XIX в., в условиях кризиса классической либеральной идеологии, вызванного расширением государственной деятельности по регулированию экономики в индустриально развитых странах. Со временем внутри каждого из этих направлений сложилось несколько течений и школ.

(Среди историков политических учений термины “неолиберализм” и “консерватизм” не получили общего признания. Для обозначения первого направления исследователи используют также понятия “социальный либерализм” (в противоположность старому, индивидуалистическому либерализму), “демократический либерализм” (а противоположность аристократическому), либерал-реформизм и др. Второе направление обозначают терминами “новый консерватизм”, “неоклассический либерализм”, “либерал-консерватизм” - Авт.).

Идеологи неолиберализма (Дж. Кейнс, А. Хансен, Дж. Гэлбрейт и др.) выражают взгляды реформистски настроенных слоев общества – крупных промышленников, связанных с государственным сектором экономики, высшего чиновничества, а также значительной части интеллигенции. Неолибералы привержены идеям расширения государственного воздействия на общественные процессы для достижения бескризисного и стабильного развития производства. Требование активного вмешательства государства в сферу частнопредпринимательской деятельности является отличительной чертой всех неолиберальных программ и концепций.

Ведущим течением в неолиберализме первой половины и середины XX в. выступало кейнсианство. Его основателем был английский экономист Джон Мейнард Кейнс (1883–1946 гг.), получивший мировую известность после выхода своей книги “Общая теория занятости, процента и денег”.

Книга была написана им вскоре после “великой депрессии” 1929–1933 гг. В противоположность марксистам, воспринимавшим события тех лет как подтверждение ленинской теории загнивающего капитализма, Кейнс доказывал, что рыночная экономика отнюдь не утратила способности к динамичному развитию. Охвативший ее кризис – явление временного порядка. Депрессию породили не внутренние пороки капитализма, а отношения свободной конкуренции, при которых в наиболее выгодном положении оказываются биржевые спекулянты и рантье, не заинтересованные в расширении производства. Аккумуляция богатства в их руках приводит к свертыванию инвестиций, спаду предпринимательской активности, что в свою очередь вызывает рост безработицы и обострение социальных конфликтов. В сложившейся ситуации, писал Кейнс, политики обязаны найти “новые средства, которые позволили бы спасти капитализм от того, что именуют большевизмом”.

Для этого необходимо прежде всего покончить с режимом свободного предпринимательства (одна из работ Кейнса так и называлась – “Конец laisser-faire”). Государство должно понизить ставки процентов на капитал, обложить спекулятивные сделки высокими налогами и, собрав таким образом необходимые средства, направить их на развитие производства и решение социальных проблем. “Эвтаназия рантье и праздных инвесторов, – заверял Кейнс, – не повлечет за собой никаких потрясений”. Государственное регулирование экономики представлялось ему единственным средством, способным гарантировать “успешное осуществление частной инициативы”.

Хотя Кейнс не занимался специально проблемами государства и права, разработанная им программа оказала непосредственное влияние на политическую практику и законодательство. После второй мировой войны во многих странах Западной Европы были проведены реформы, нацеленные на предотвращение кризисов в экономике, повышение уровня занятости населения и потребительского спроса (совокупность таких мероприятий неолибералы называют “кейнсианской революцией на Западе”, противопоставляя ей коммунистические революции в странах Восточной Европы). Кейнсианский принцип стимулирования занятости как постоянной функции государства закреплен в Конституции Нидерландов 1983 г., в законодательных актах других высокоразвитых стран.

Практическое осуществление принципов неолиберализма поставило перед теоретиками государства ряд новых проблем. Реализация этих принципов сопровождалась усилением власти правительства в ущерб законодательным органам, ибо парламентская процедура нередко оказывалась слишком громоздкой для того, чтобы корректировать проводимые реформы в соответствии с изменениями экономической конъюнктуры. Опасаясь перевеса исполнительной ветви власти над законодательной, идеологи неолиберализма обратились к разработке вопросов функционирования демократии в условиях регулируемой экономики и контроля за деятельностью правящей элиты.

Распространение идей кейнсианства достигло пика в 50–60-е гг. Они получили развитие в концепциях постиндустриального общества (Дж. Гэлбрейт), стадий экономического роста (В. Ростоу), государства благоденствия (Г. Мюрдаль) и др.

Идеология неолиберализма была подвергнута критике в учениях консерваторов.

Современные консерваторы (Ф. фон Хайек, И. Кристол, М. Фридман) выступают в защиту свободного предпринимательства. Социальную базу этого течения составляют бизнесмены, не заинтересованные в усилении правительства, финансовая олигархия, истэблишмент, зажиточное фермерство и определенные круги творческой интеллигенции. Не отвергая экономической деятельности государства полностью, консерваторы выдвигают проекты ее ограничения в интересах частного капитала. Роль государственной власти в экономике они стремятся свести к регулированию рынка.

Пространное обоснование идеологии неоконсерватизма выдвинул австрийский экономист Фридрих Август фон Хайек (1899–1992 гг.). В начале 30-х гг. он приехал для чтения лекций в Лондон, где вступил в полемику с Дж. Кейнсом; впоследствии преподавал в США, ФРГ и Австрии. На основе своей экономической концепции Хайек построил обширную социально-философскую доктрину, в которой поднимались проблемы методологии научного познания, организации современного общества, развития культуры. Политико-правовой тематике посвящены его работы “Дорога к рабству”, “Конституция свободы”, а также трилогия “Право, законодательство и свобода”,

Рыночная экономика, согласно Хайеку, представляет собой сложный спонтанный порядок, в рамках которого поступки одних индивидов координируются с поступками других посредством механизма цен. Последние выступают в качестве своеобразных сигналов, позволяющих передавать информацию (о предложении товаров, запросах потребителей и т.п.). Возникающие при этом отношения Хайек описывал как результат взаимодействия множества людей, имеющих различные интересы. Он подчеркивал, что общество с рыночной экономикой по своей природе является плюралистическим. (В своих ранних работах Хайек использовал понятия капитализма и капиталистической экономики. Позднее он отказался от этих категорий и ввел для обозначения рыночных отношений термин “каталлаксия” (от греч. “обмен”) - Авт.) Современное открытое общество, писал он, “выросло из осознания того, что люди могут жить вместе и приносить друг другу пользу, не имея согласия относительно частных целей, которые каждый из них преследует”.

Неотъемлемой чертой высокоразвитых социальных систем Хайек считал “рассеянное знание” (в обосновании этой идеи консерваторы видели главную заслугу философа). Для достижения поставленных целей каждый индивид накапливает массу сведений, необходимых ему в конкретных условиях места и времени. Полной информацией о происходящих событиях и процессах обладает поэтому только общество в целом, вся совокупность его членов. Отсюда делался вывод, что в современном обществе нет и не может быть какого-либо центра, способного направлять деятельность огромного множества людей. Частное предпринимательство рассматривалось философом как “единственная система, позволяющая обеспечить наиболее оптимальное использование знаний, рассеянных в общественном организме”.

Социальная концепция Хайека, по его собственному признанию, была направлена против любых форм государственного регулирования рынка, и в первую очередь против кейнсианства. Вмешательство государства в экономику ограничивает свободу индивидов и неизбежно приводит к дезорганизации их деятельности (именно этим Хайек объяснял причины экономической депрессии конца 20-х – начала 30-х гг.). Аналогичные доводы приводились им в опровержение социализма. Как общественная система социализм экономически несостоятелен, утверждал Хайек, поскольку вся масса данных, необходимых для централизованного планирования экономики, просто не поддается расчету. Социализация собственности во имя общего блага на практике оборачивается подавлением индивидуальной свободы и установлением тоталитарного режима.

Современному плюралистическому обществу, согласно его концепции, соответствует лишь государство, основанное на принципах верховенства права (Rule of Law). Государственная власть внутри страны имеет только одну задачу – обеспечить соблюдение всеми гражданами общих правил поведения, т.е. поддерживать правопорядок. Практически это означает, что “государство лишается возможности направлять и контролировать экономическую деятельность индивидов”. Как подчеркивал Хайек, верховенство права предполагает не только подчинение исполнительных органов власти закону (в таком случае фашистское государство тоже следовало бы признать правовым), но и невмешательство самой законодательной власти в сферу свободы и неотчуждаемых прав человека. Правовое государство подразумевает верховенство частного права над публичным и над конституцией в том числе, ибо “частная собственность является главной гарантией свободы”.

На этом основании Хайек отвергал антитрестовское законодательство, рассматривая его как пример публично-правового регулирования в области частноправовых отношений. Столь же негативно оценивалось им и социальное законодательство. Хайек объяснял появление социального законодательства в некоммунистических странах пагубным влиянием на политиков идей социализма.

На протяжении многих лет сочинения Хайека были известны лишь специалистам. Широкий резонанс и признание они получили в 60-е и 70-е гг., с началом так называемой “консервативной волны”, когда в США, Англии и некоторых других странах к власти пришли правоцентристские силы. Идеи Хайека использовались консерваторами при обосновании программ сокращения государственного сектора экономики, а также в антикоммунистической пропаганде.

3. Концепции плюралистической демократии

Общей посылкой в концепциях плюралистической демократии выступает положение о том, что государство является демократическим лишь при наличии множества организаций либо автономных групп, участвующих в осуществлении власти. Возникновение идей политического плюрализма было связано с усложнением социальной структуры зрелого капиталистического общества, ^формированием многопартийных систем в промышлен,но развитых странах.

I Начало плюралистическим воззрениям на политику доложили идеологи реформистского социализма. Многообразие социальных объединений рассматривалось ими как средство, призванное выражать и защищать интересы непривилегированных слоев общества, и прежде всего рабочих, которые в условиях парламентской демократии лишены возможности реально воздействовать на политику высших органов государства и добиваются защиты своих интересов с помощью альтернативных (негосударственных) организаций – профсоюзов, гильдий, потребительских кооперативов и пр.

С развернутым обоснованием идеала плюралистической демократии выступил Гарольд Ласки (1893– 1950 гг.) – видный деятель и теоретик лейбористской партии Великобритании. Он сформулировал такие понятия, как плюралистическая теория государства и политический плюрализм, которые были восприняты последующими сторонниками концепции и употребляются ныне в качестве ее наименований.

По учению Ласки, современный тип государства зародился в эпоху Реформации, когда светские правители, одержав победу над церковью, сосредоточили в своих руках всю полноту власти. В дальнейшем, по мере утверждения капитализма, государственная власть подверглась бюрократизации и превратилась в централизованную иерархическую систему управления, обслуживающую интересы частных собственников. Ласки называл такое государство монистическим. Представительные учреждения (парламент и органы местного самоуправления) принципиально дела не меняют, поскольку они включены в единую систему институтов, защищающих обладателей собственности. В странах парламентской демократии, писал Ласки, избирательные права рабочих имеют декларативный, формальный характер. “Граждане бессильны перед лицом эффективно действующей централизованной власти”. Отсюда был сделан общий вывод: “Капитализм несовместим со свободой”.

Утверждение свободы теоретик связывал с установлением нового общественного строя – промышленной демократии. Описывая будущее общество, Ласки исходил из того, что частная собственность в нем сохранится, но функции управления производством будут переданы коллективам трудящихся. На смену централизованной организации власти придет “плюралистическое государство”, в котором систему учреждений, построенных по территориальному принципу, дополнят органы представительства профессиональных интересов – производственные ассоциации (например, корпорация железных дорог), профсоюзы, объединения деятелей культуры и образования, независимые церкви. Тем самым произойдет дисперсия (рассеяние) государственного суверенитета: политическая власть рассредоточится по многочисленным объединениям, представляющим различные социальные интересы. Увеличение числа центров власти отразит федеративную природуобщества, его дифференцированную социальную структуру.

Аргументируя эти положения, Ласки подверг критике предшествующие учения о государственном суверенитете (Ж. Боден, Т. Гоббс), общей воле государства (Ж.-Ж. Руссо) и праве как выражении воли суверена (Дж. Остин). Названные доктрины с его точки зрения непомерно возвеличивают государство и противоречат федеративной природе общества. В действительности, “любая ассоциация, отдавая приказы своим членам, создает для них право, которое отличается от законов государства скорее уровнем, чем типом. Точно так же трудно провести различие между властью государства и властью иных ассоциаций, помимо различия их уровней”.

Не согласился Ласки и с концепциями правового государства. Для того чтобы стать правовым, современному государству необходимо признать и обеспечить своим гражданам такие естественные права человека, как право на прожиточный минимум и достаточный досуг, право объединяться для совместных социальных действий.

Ранние сочинения Ласки содержат программу мирного перехода к промышленной демократии. С середины 30-х гг. его взгляды претерпели существенную эволюцию под влиянием изменений, происшедших в расстановке социально-политических сил. Он отказался в этот период от пропаганды идеалов плюралистической демократии и занимался главным образом разработкой тактики Лейбористской партии на ближайшую перспективу. В годы второй мировой войны Ласки пришел к убеждению, что господство буржуазии, опирающееся на военную машину, может быть ниспровергнуто лишь путем насильственной революции.

Иную трактовку идеи политического плюрализма получили в неолиберальных доктринах (самые ранние концепции: институционализм М. Ориу во Франции, теория групп давления А. Бентли в США). Призывая государство к проведению активной экономической политики, неолибералы в то же время предвидели, что она способна обернуться режимом “наибольшего благоприятствования” для отдельных предпринимателей и корпораций. С учетом этого идеологи неолиберализма изыскивали дополнительные средства, которые препятствовали бы государственному вмешательству перерасти отведенные ему рамки гаранта стабильного развития экономики. Решающая роль среди таких средств принадлежала политическому обеспечению частных интересов, нейтрализации государственной власти автономными социальными институтами.

Морис Ориу (1856–1929 гг.), основоположник теории институционализма, был профессором и деканом факультета права Тулузского университета. Его труды оставили заметный след в истории социологии и юридической науки.

Французский юрист рассматривал общество как совокупность огромного числа институтов. Социальные механизмы, писал он, “представляют собой организации, или институты, включающие в себя людей, а также идею, идеал, принцип, которые служат своего рода горнилом, извлекающим энергию этих индивидов”. Если первоначально тот или иной круг лиц, объединившись для совместных действий, образует организацию, то с момента, когда входящие в нее индивиды проникаются сознанием своего единства, она предстает уже институтом. Отличительным признаком института Ориу считал именно направляющую идею.

По определению Ориу, институт – это идея дела или предприятия, осуществляемая правовыми средствами. Например, коммерческое предприятие построено на идее прибыльной спекуляции, госпиталь – на идее сострадания. Государство, подчеркивал Ориу, реализует идеи покровительства гражданского общества нации, защиты частной собственности как сферы свободы индивидов. С течением времени институты приобретают устойчивый характер и обычно живут значительно дольше, чем создавшие их лица.

Ориу выделял два типа институтов: корпоративные (торговые общества, ассоциации, государство, профсоюзы, церковь) и вещные (правовые нормы). Оба вида были охарактеризованы им как своеобразные идеальные модели социальных отношений. Различие между ними усматривалось в том, что первые инкорпорированы в социальные коллективы, тогда как вторые не имеют собственной организации и могут применяться в рамках любых объединений.

Основное внимание в теории Ориу было уделено корпоративным институтам. Как автономные образования они обладают общими чертами, а именно: определенной направляющей идеей, организацией власти и совокупностью норм, регулирующих внутренний распорядок. “Управление группами людей, осуществляемое посредством создания права и порядка, требует, чтобы те, кто управляет, сами могли творить право”, – указывал Ориу. Понятия власти, управления, права в его доктрине были распространены на все корпоративные институты. Социальные формирования тем самым были приравнены друг к другу; изображались явлениями одного порядка.

В отличие от Ласки, наполнившего концепцию плюрализма идеями социализации управления и рабочего контроля над производством, Ориу рассматривал корпоративные институты как инструменты упрочения капиталистического строя. Теория институтов отводила социальным группам роль механизмов, поддерживающих рыночную экономику в состоянии устойчивого равновесия. Для либерального режима важно, писал Ориу, чтобы “предпринимательство индивидов в экономическом производстве оставалось на первом месте, а предпринимательство социальных групп, в том числе и государства, было отодвинуто на задний план... В динамической концепции социальной жизни это означает, что усилия индивидов являются действием, тогда как усилия групп – противодействием, призванным уравновесить действия индивидов”.

Необходимость подобного рода противовесов Ориу объяснял тем, что частные предприниматели стремятся к накоплению капиталов и концентрации в своих руках экономической власти. Свобода предпринимательской деятельности, полагал он, приводит к нарушению равновесия в обществе. Как и другие идеологи неолиберализма, Ориу доказывал необходимость “признать государственное вмешательство, которое явится политическим вмешательством в целях поддержания порядка и не будет претендовать на то, чтобы превратить государство в экономическую общность” (имеются в виду коммунистические проекты огосударствления экономики). В свою очередь осуществление этой политики потребует дополнительных противовесов по отношению к правительственной власти.

Государство, согласно концепции Ориу, должно стать публичной службой либерального порядка. Его задача – направлять и контролировать экономическую жизнь общества, оставаясь в то же время общенациональным институтом, т.е. нейтральной посреднической силой. “Государство – это юридическая персонификация нации, приведенной к упорядоченному и уравновешенному режиму”. Сколь бы различны и даже противоположны ни были устремления социальных коллективов, общество оказывалось, по смыслу этой концепции, интегрированным в единую систему экономического и политического равновесия.

Вопрос о соотношении государства и других социальных институтов Ориу решал по формуле “первый среди равных”. Настало время, писал он, “рассмотреть государство не как суверенитет, но как институт институтов”.

Идеи политического плюрализма в теории Ориу еще не отличались четкостью формулировок. Предложенный им институционный подход к исследованию общества и государства тем не менее послужил основой, на которой сложились концепции плюралистической демократии Ж. Бюрдо, М. Дюверже и многих других французских политологов. Теория институтов способствовала утверждению в либеральной идеологии представлений о политике как сложном процессе с множеством участников и преодолению взглядов классического либерализма, сводивших анализ политики к взаимоотношениям между индивидом и государственной властью. К середине столетия институционалистические концепции заняли господствующее положение во французской политологии (это отразилось и на учебных планах университетов, где вместо традиционных курсов по государственному праву ввели курс конституционного права и политических институтов).

В послевоенный период идейное содержание теории политического плюрализма значительно расширилось. Большое место в ней было отведено критике тоталитарных (фашистских и коммунистических) режимов. Идеологи либеральной демократии в связи с этим подчеркивали преимущества многопартийной политической системы, усилили аргументацию в защиту идейного и мировоззренческого плюрализма, принципов терпимости по отношению к сторонникам иных политических взглядов, права граждан на оппозицию.

Дальнейшее развитие теории плюралистической демократии было связано с уточнением места и роли различных социальных формирований в политической системе общества. Политологи вплоть до настоящего времени активно обсуждают проблемы классификации партий, их особенностей по сравнению с массовыми движениями, группами давления и объединениями общественной поддержки.

В последние десятилетия XX в. западные политологи начинают распространять принципы плюрализма на исполнительную ветвь власти. Как отмечается в ряде работ, опубликованных в 80-е гг., плюрализм требует организации на многопартийной основе не только представительных органов государства, но и правительственных учреждений. Сторонники этой точки зрения убеждены, что последовательная плюралистическая демократия предполагает создание коалиционного правительства с участием представителей от различных политических партий, в том числе и таких, которые находятся в оппозиции по отношению друг к другу.

4. Концепции социального государства и политики всеобщего благоденствия

Формирование идей общественного благоденствия проходило параллельно с развитием социального законодательства в странах Западной Европы и США. Инициаторами реформ в области социального обеспечения, как правило, выступали левые силы – партии социалистической ориентации и профсоюзы. Реформы социального законодательства проводили также либеральные и консервативные партии, вынужденные учитывать в своей политике запросы и требования неимущих.

Идеи государства благоденствия и сам этот термин впервые появились в общественно-политической мысли Германии в 80-е гг. XIX столетия. Стремясь ослабить влияние партии социал-демократов, правительство О. фон Бисмарка подготовило тогда серию законов о страховании рабочих промышленных предприятий. Как указывалось в правительственном заявлении по этому поводу, лечение социальных недугов требует применения не только репрессивных мер против социал-демократов, но и заботы о “благосостоянии рабочих”. Социальная политика была возведена в ранг официальной доктрины Германии. Она получила закрепление в Веймарской конституции 1919 г. – первой европейской конституции, наделившей граждан социальными правами (правами на объединение в профсоюзы, защиту от безработицы, охрану здоровья и трудоспособности). С конца XIX в. отдельные меры в области социальной политики начинают осуществлять и другие государства, однако ее развитие было прервано экономическим кризисом 30-х гг.

Процессы формирования идеологии общественного благоденствия возобновились после второй мировой войны. Кейнсианские представления о всеобщей занятости и высоких доходах населения оказали ощутимое влияние на реформы, проведенные социал-демократами Швеции и лейбористами Великобритании.

Под политикой социального благоденствия в 40–50-^ гг. понимали программы, направленные на достижение высокого жизненного уровня населения путем создания государственных систем образования, здравоохранения и поддержки жилищного строительства, а также оказания помощи гражданам, которые не в состоянии собственными силами обеспечить себе минимум доходов. В последующие годы эти программы дополнялись положениями о демографической политике государства, его задачах в области охраны окружающей среды, превенции социальных отклонений, защиты национальной культуры и др. Социальная политика промышленно развитых стран нашла отражение в многочисленных работах, опубликованных в Великобритании и США, где за ней закрепилось название политики государства благоденствия (Welfare State).

В официальных документах и законодательстве западных стран понятие государства благоденствия используется крайне редко. Чаще употребляется термин “социальное государство”. Эта формула содержится в программных документах многих политических партий, а также в конституциях трех государств Западной Европы: в Основном законе ФРГ 1949 г., Конституции Франции 1958 г. и Конституции Испании 1978 г.

Общественно-политические движения и партии вкладывают в понятие социального государства разное содержание.

Идеологи либерально-демократических партий трактуют его как “государство социальных услуг”. Либералы считают, что социальная политика позволяет стабилизировать развитие общества, уладить возникающие в нем конфликты и тем самым добиться утверждения в общественной жизни отношений солидарности и партнерства. Социальное государство, писал западногерманский юрист Э. Губер, представляет собой “государство современной индустриальной эпохи, которое стремится преодолеть посредством социальной интеграции конфликт между индустриальным классовым обществом и традиционной государственностью”. Важнейшими задачами современного государства он называл обеспечение полной занятости и “умиротворение общества”. Идеологи неолиберализма выдвигают лозунги общества с высоким уровнем потребления, оказания помощи малоимущим, но избегают говорить о всеобщем благоденствии, опасаясь породить у социальных низов завышенные ожидания.

Социал-демократические партии рассматривают социальное государство как ступень к своей главной цели – демократическому социализму. Государственная власть, заявляют они, призвана подготовить условия для перехода к социальной демократии, при которой демократические методы управления будут применяться во всех сферах общественной жизни. Одновременно подчеркивается, что социальная политика является не услугой или милостью со стороны государства, а его прямой обязанностью, вытекающей из предоставленных гражданам социальных прав. Теоретики социал-демократии разрабатывают идеи правового социального государства, ответственного перед своими гражданами, и возлагают на него обширный круг задач, вплоть до утверждения в обществе отношений социальной справедливости.

Промежуточное положение между позициями неолибералов и социал-демократов занимают концепции, выдвинутые идеологами средних классов и демократически настроенной интеллигенции. В идеологии именно этих слоев сложилась теория государства благоденствия. Она возникла в 50-е гг. – в период экономического подъема в странах Западной Европы и США.

Одним из создателей теории был шведский экономист и государственный деятель Карл Гуннар Мюрдаль (1898–1987 гг.), автор известной книги “За пределы государства благоденствия”.

В основе его концепции лежит утверждение о том, что всеобщее благоденствие уже достигнуто в индустриальных странах Запада. Остальные страны рано или поздно встанут на тот же путь экономического и социального развития. Суть теории общественного благоденствия, как ее формулировал Мюрдаль, заключается в том, чтобы “мирно и без революции – а фактически взамен революции – проводить в капиталистическом государстве скоординированную публичную политику, и притом с такой эффективностью, которая постепенно привела бы экономику страны в соответствие с интересами большинства граждан”.

Государства благоденствия, согласно его концепции, обладают рядом общих признаков.

Богатейшие страны Запада имеют смешанную экономику, т.е. рыночные отношения сочетаются в них с государственным планированием. Возражая Ф. фон Хайеку и его последователям, Мюрдаль доказывал, что планирование в современном капиталистическом обществе вызвано объективными причинами, и прежде всего образованием монополий. Индустриально развитые страны Запада, писал он, “бесконечно далеки от либеральной модели свободного рынка”. Государственное вмешательство необходимо для поддержания равновесия и стабильного роста экономики. Планирование призвано урегулировать деятельность крупных экономических объединений и не затрагивает, следовательно, индивидуальной свободы.

Для государств социального благоденствия характерна также тенденция к демократизации политической жизни. Всеобщее избирательное право и рост общественного благосостояния, утверждал Мюрдаль, позволяют перейти к децентрализации государства и передать часть функций, которые традиционно осуществляло правительство, органам местного самоуправления и добровольным объединениям граждан. В отличие от государств прошлого века, современная западная демократия предполагает удовлетворение интересов всех слоев общества, их участие в распределении социальных благ. Политический процесс в наиболее развитых государствах благоденствия (к ним Мюрдаль относил Швецию и Великобританию) поставлен под “расширяющийся народный контроль”. Общественная жизнь при всеобщем благоденствии изображалась теоретиком как состояние полной гармонии и преодоления идеологических разногласий,

Более обстоятельно эту тему осветил американский социолог Даниел Белл в своей книге “Конец идеологии”. Как и Мюрдаль, он называл отличительными признаками государства благоденствия смешанную экономику, децентрализацию политической власти и отсутствие в обществе идеологического противоборства вследствие удовлетворения интересов всех социальных слоев.

Недостатком современного государства теоретики считали его национальный характер. В связи с этим Мюрдаль призывал выйти за пределы организации благоденствия в национальных масштабах и положить идеи социальной политики в основу межгосударственных отношений. Будущее представлялось ему в виде мирового порядка социальною олагиденсгьия. В некоторых концепциях эти идеи были соединены с представлениями о конвергенции социализма и капитализма как общественно-экономических систем.

Экономический кризис 70-х гг. и последовавшие за ним события опровергли многие положения, содержавшиеся в теории государства благоденствия. В настоящее время она утратила целостный характер и развивается преимущественно в исследованиях, посвященных отдельным проблемам общественного благополучия – компенсаторной и распределительной справедливости (Дж. Роулс), прав граждан на равную долю социального благоденствия (Р. Дворкин) и др.

5. Теория “демократического социализма”

Теория “демократического социализма”, окончательно сформировавшаяся после второй мировой войны, стала официальной теорией многих социалистических и социал-демократических партий мира.

Идейные истоки ее лежат в политических взглядах Э. Бернштейна с его диллемой “реформа или революция”, а также К. Каутского, акцентировавшего внимание на проблеме “демократия и диктатура”. Несомненно и влияние идей солидаризма и институционализма, породивших идеологию плюралистической демократии.

Сам термин “демократический социализм” начал входить в политический обиход между первой и второй мировыми войнами как антитеза той модели социализма, которая создавалась в Советском Союзе. Однако обстоятельная разработка основных положений теории была начата во время второй мировой войны, когда появились работы духовных отцов “демократического социализма”: члена исполкома лейбористской партии Англии Г. Ласки “Размышления о революции нашего времени”, председателя социалистической партии Франции Л. Блюма “В человеческом масштабе”, председателя социал-демократической партии Австрии К. Реннера “Новый мир и социализм”.

Процессы, характерные для послевоенного развития западноевропейского общества, послужили питательной средой для дальнейшей разработки теории и определили ее достаточно широкое и, что не менее важно, стабильное влияние. Именно в этот период наряду с совершенствованием политических институтов демократии набирает силу тенденция к ее социализации. Возрастает социальная роль государства в результате активизации его экономических и социальных функций. Повлияло и усложнение политической организации современного общества. Все это создало объективную основу для поиска моделей социализма как “улучшенного капитализма” или “гуманного социализма”.

Авторы теории “демократического социализма” исходили из того, что предсказание Маркса и вслед за ним Ленина об обострении классовой борьбы и принятии ею революционных форм, их представления о государстве как организации господствующего класса, орудии его диктатуры, о сугубо классовом и формальном характере демократии не соответствуют современным реалиям, что на смену полярности классовых интересов приходит социальный плюрализм, позволяющий их согласовывать. Рабочие и капиталисты даже перестают быть врагами: капиталисты уже не обладают полновластием в обществе, а рабочие стали полноправными гражданами государства и могут использовать его для защиты своих интересов.

В современной развитой системе политической организации общества, утверждают авторы рассматриваемой теории, государство – только одна из форм входящих в нее ассоциаций, и права требовать повиновения индивидов у него не больше, чем у других ассоциаций, которые выполняют существенные общественные функции и лучше государства обслуживают социальные нужды. Отсюда рост их власти в решении общественных дел, отсюда диффузия, дисперсия власти над обществом между взаимодействующими ассоциациями и государством и, следовательно, снятие остроты проблемы борьбы за государственную власть. Вместо завоевания власти рабочим классом речь должна идти об исполнении власти его представителями – социалистическими партиями в условиях существующих форм демократии, позволяющих создать благоприятные условия для наступления социализма (у Реннера социализм “уже вступает в фазу своего осуществления в рамках капитализма”).

Пролетарская революция представляется авторам теории невозможной в современных условиях и нежелательной, ибо препятствует развитию демократии и приводит, как показал опыт, к диктатуре. Демократия и диктатура пролетариата несовместимы. Рабочий класс должен ориентироваться на завоевание парламентского большинства (что английские лейбористы назовут “революцией с согласия”). Это не должно привести к коренным изменениям отношений собственности, поскольку современная концепция социализма несовместима с общественной собственностью на все средства производства: целью должно являться сочетание общественной собственности в ряде важнейших отраслей производства с частной собственностью в значительно большей группе отраслей промышленности (т.е. то, что было сделано после второй мировой войны во многих развитых странах мира).

Ведущие идеи “демократического социализма” были закреплены в принятой в 1951 г. во Франкфурте I конгрессом Социалистического интернационала, объединившего около 50 социал-демократических и социалистических партий. Декларации “Цели и задачи демократического социализма”. В ней подвергается критике довоенный и послевоенный капитализм, признается обострение в ряде стран социальных и классовых противоречий, указывается на последствия поддержки крупным капиталом фашизма и провозглашается намерение преодолеть капитализм и создать строй, где “интересы всех стоят над интересами прибыли”.

Критикуются и система колониального господства, паразитические формы эксплуатации со стороны местных финансовых олигархий и иностранного капитала в экономически слаборазвитых странах, где народы “начинают распознавать в социализме ценную помощь в их борьбе за национальную свободу и лучшие условия жизни”.

Коммунизм, по мнению авторов Декларации, является инструментом нового империализма, породившим в Советском Союзе огромные контрасты в распределении богатств и привилегий, создавшим новое классовое общество, в котором отсутствует демократия и господствует “государственная монополия с тоталитарным планированием”.

Социализм характеризуется в Декларации как международное движение, участники которого стремятся к одной цели –”к системе социальной справедливости, лучшей жизни, свободе и миру во всем мире”. Социалисты могут исходить из марксистского или иного метода анализа общества, вдохновляться религиозными или гуманистическими принципами. Главное – расширение свободы индивидуума на основе социальной обеспеченности и постоянно растущего благосостояния. Необходимым условием этого является использование институтов демократии для создания социалистического общества и его развития.

Обязательными признаками демократии в Декларации называются свобода слова, образования, религиозных убеждений, свобода выборов при всеобщем голосовании, судебная система, обеспечивающая гласный процесс в независимых судах, партийный плюрализм и право на оппозицию.

Основные постулаты “демократического социализма”, изложенные во Франкфуртской декларации 1951 г., отражают многие реалии современного мира, существенно осложнившиеся политические системы в развитых странах. Наряду с защитой демократии и признанием ведущей роли ее институтов в современном мире (демократия как необходимое условие существования современного мира и развития социализма) видна и абсолютизация ее значения (демократия как практически единственное средство социалистических преобразований в обществе). Франкфуртская декларация в силу достаточно общих характеристик целей современного социалистического движения отразила идеи и левой и правой ориентации в “демократическом социализме” (левые не отрекаются полностью от марксизма, признавая его в основе гуманным, свободным и демократическим социализмом, правые отрицают всякое значение его, ориентируясь, например, на христианский социализм). Именно это сделало Декларацию приемлемой и для тех и для других. Поэтому ее основные положения и легли без существенных изменений в основу последующих программ социал-демократических партий мира (Годесбергская программа Социал-демократической партии Германии 1959 г. и др.). Среди наиболее существенных новых акцентов, появившихся после ее принятия, необходимо отметить характерное для нашего времени внимание к созданию условий для всестороннего развития, самоутверждения и самоосуществления каждого человека, его права занять в обществе место свободно мыслящего индивида.

Теория “демократического социализма” оказала влияние на политические концепции в ряде стран, освободившихся после второй мировой войны от колониальной зависимости. К ней близки разного рода теории “национального социализма”: “индийский образец социалистического общества”, “индонезийский социализм”, “бирманский путь к социализму”, “африканский социализм”, “арабский социализм”.

Наиболее значительно влияние “демократического социализма” на идеи “индийского образца социалистического общества “ и “арабского социализма”.

Возглавлявший национально-освободительное движение в Индии Индийский национальный конгресс (ИНК) после провозглашения независимости продолжал ориентироваться на социально-политические взгляды Ганди, но отошел от некоторых их крайностей (возврат к патриархальному образу жизни, “ненасильственная власть”). ИНК пытался совместить гандизм с идеологией “демократического социализма”.

В резолюции ИНК “Демократия и социализм” ставится задача построения в Индии социализма демократическим путем. Сами понятия “демократия” и “социализм”, по мнению авторов резолюции, динамичны и будут изменяться, поэтому им “нельзя дать никакого окончательного определения” – само развитие страны покажет, к какой демократии и какому социализму придет Индия. В настоящее время можно дать лишь общее представление о них. Демократическое социалистическое общество в Индии будет обществом, где исчезнет бедность и установятся равенство и равные возможности для всех. “Методы производства” в этом обществе должны находиться под контролем государства, но не все принадлежать ему. Такая смешанная экономика, контролируемая государством, будет функционировать на благо всех членов общества, а не отдельных его групп, что приведет к последовательным изменениями в мышлении людей, распространению в их сознании социалистических идеалов, связанных с нравственными традициями индийского мировоззрения.

В духе этой резолюции в 1976 г. в преамбулу Конституции Индии была внесена поправка, говорящая о намерении народа страны идти по пути строительства “суверенной, социалистической, светской, демократической республики”.

Нужно иметь в виду, что в последние годы в идеологии ИНК акцент со слова “социализм” все больше перемещается на слово “демократический” и даже “гандийский”.

Менее близок к “демократическому социализму” “арабский социализм”, в котором превалирует религиозный фактор как главное средство обоснования социалистического идеала. Отправляясь от некоторых принципов мусульманской морали с ее проповедью равенства и братства всех мусульман, представители этого направления “национального социализма” утверждают, что уже Мухаммед был социалистом, что социализм возник вместе с исламом и что раннее арабское общество было социалистическим. Выдвигается идея о том, что религиозные догматы ислама не противоречат современной действительности и могут быть стимулом практической деятельности по ее преобразованию.

Путь преобразований, по мнению одного из влиятельных египетских пропагандистов “арабского социализма” Ляман Мутыла, предполагает налаживание двух экономических секторов производства – частного и общественного. Это со временем и снимет проблему эксплуатации человека человеком, господству одного класса над другим должен придти конец и будет создано общество, в котором каждый будет удовлетворять свои законные требования в условиях сотрудничества и социального спокойствия.

6. Современная западная политическая наука

После второй мировой войны получила международное признание политическая наука (политология), предметом которой являются политические отношения, субъекты политики, политическое сознание, их историческое развитие и др. Эта наука сложилась на стыке социологии, государствоведения, юриспруденции, психологии, антропологии и других наук еще во второй половине XIX в. Западная традиция политических исследований уходит корнями в эпоху античности. Современные политологи основателем политической науки (в широком смысле этого слова) чаще всего называют Аристотеля, а не Платона, так как произведения Аристотеля более соответствуют сегодняшним представлениям о научном изложении проблем политики (отсутствуют миф в качестве способа аргументации и диалог в качестве формы произведения).

Создание политической науки во второй половине XIX в. было вызвано рядом факторов. Французский политолог П. Фавр относит к ним как общие условия появления социальных наук (экономики, психологии, антропологии др.), так и особые условия возникновения политической науки – одной из социальных наук. В число первых он включает расцвет промышленной революции и индивидуализма, придание большого значения науке в обществе, а также формирование особого класса “производителей и потребителей гуманитарных наук” в связи с ростом среднего уровня образования населения и становлением структуры современного университета. К особым условиям, способствовавшим специализации политической науки, Фавр относит: а) более четкое разграничение экономических, моральных, социальных и политических категорий, что оправдывало изучение особого мира – политического. Известно, что уже в 20-е гг. XIX в. Гегель отличал гражданское общество (социальная категория) от государства (политическая категория);б) появление в государстве современного управленческого персонала, что определило развитие административного права и политической науки; в) демократизация политики путем расширения политического участия избирателей, что способствовало развитию политических дискуссий в обществе.

Все эти условия и способствовали появлению политической науки почти одновременно в ряде западных стран в последней трети XIX в. Национальные особенности развития политической науки имели преобладающее значение вплоть до окончания второй мировой войны.

В США политическая наука формируется первоначально как специальная университетская (в отличие от других стран) учебная дисциплина. В 1880 г. профессор истории и политической экономии Джон Берджесс создал Школу политической науки Колумбийского университета; с 1886 г. эта Школа стала издавать политологический журнал “Ежеквартальник политической науки”. Аналогичные школы были созданы в других крупных университетах США (в частности, Корнельском, Иельском). Вскоре была организована Американская Ассоциация политической науки (1903 г.), которая стала выпускать Американский журнал политической науки (с 1906 г.). Классическими политологическими работами, изданными до 1900 г., стали труды Д. Вулси “Политическая наука, или государство, рассматриваемое с теоретической и практической точек зрения” (1878 г.), В. Вильсона “Государство” (1889 г.), В. Уиллогби “Исследование природы государства” (1896 г.), “Изучение политической философии” (1896 г.).

В начале своего развития американская политическая наука находилась под значительным влиянием подходов, выработанных юридической и исторической науками. Однако постепенно американская политология сосредоточилась на конкретно-эмпирических исследованиях деятельности правительственных институтов и политического поведения людей. Речь шла уже о том, чтобы описывать “не легальные формы политической активности, но саму реальность” (М. Гравитц). Две области политических исследований в связи с этим стали вплоть до 50-х гг. XX в. наиболее притягательными для американских политологов – правление и публичная администрация. В рамках данной тематики американские политологи стремились сделать свою науку в значительной степени прикладной. Большая заслуга в этом принадлежит Ч. Мерриаму, одному из основателей политической науки США, автору известного высказывания о том, что “политика джунглей и научное исследование политики несовместимы, они не могут жить в одном и том же обществе”.

В политологии США появилось немало работ, в которых активно используются социологические понятия и количественные методы анализа; политология обогащалась также за счет достижений психологии. Возникают новые области исследований, которые впоследствии стали признанными сферами политологии. В частности, группам влияния посвящена работа А. Бентли “Процесс управления, изучения социального влияния” (1908 г.).

Изучение общественного мнения получило в США особое развитие, что было связано, по мнению французского исследователя П. Фавра, со слабым использованием американскими политологами понятий социального класса или массы; общественное мнение очень рано стало рассматриваться как “основание политической жизни”. Эта тема раскрыта в книге У. Липпмана “Общественное мнение” (1922 г.).

Политическую науку США, да и многих других стран, трудно представить без такой области исследований, как политическая философия и история политических идей. Один из основателей этого направления – У. Даннинг, автор трехтомного издания: “История политических теорий, древность и средние века” (1902 г.), “История политических теорий: от Лютера до Монтескье” (1905 г.), “История политических теорий: от Руссо до Спенсера” (1920 г.),

Начало становления политической науки во Франции связывают с 1871 г., когда в Париже была создана частная Свободная Школа политических наук. В 1886 г. появился ее печатный орган – журнал “Анналы Свободной Школы политических наук”. Научному взаимообогащению исследований способствовали проводимые Школой (с 1900 г.) конгрессы по политическим наукам. В ней преподавали многие известные ученые, в том числе А. Зигфрид, заложивший основы изучения поведения избирателей (“Политическая таблица западной части Франции”, 1913 г.).

Значительную роль в развитии политической науки во Франции сыграли факультеты права в университетах. Многие французские правоведы считали, что политическая наука есть не более чем конституционное право. Поэтому во Франции широкое распространение получил юридический подход к анализу политических явлений. Основатели этого подхода – Л. Дюги и М. Ориу, автор таких произведений, как “Принципы публичного права” (1910 г.) и “Элементарный учебник по конституционному праву” (1925 г.).

Политическая наука в Англии получила свое признание в конце XIX – первой половине XX в. В 1895 г. при Лондонском университете была образована Школа экономики и политической науки. Развитию английской политологии способствовало и наличие целого ряда специализированных журналов: “Публичная Администрация” (с 1923 г.), “Политический ежеквартальник” (с 1930 г.), “Политика” (с 1934 г.).

Большой вклад в развитие политологии в Англии внес Г. Ласки, который в своих работах отводил большое место политической философии (вопросам природы политической власти и подчинения, суверенитета и т.д.). Он автор таких работ, как “Основания суверенитета” (1921 г.), “Власть в современном государстве” (1927 г.), “Государство в теории и на практике” (1936 г.), и др.

Английская политическая наука занимается и другими областями исследований, в частности историей политических идей, одной из важных частей политологии, которая берет начало с работ Р. Карлайл и А. Карлайл “История средневековой политической теории на Западе” (1903 г.) и Э. Баркера “Политическая мысль Платона и Аристотеля” (1906 г.).

Специалисты английского конституционного права в силу специфики своего предмета тоже непосредственно столкнулись с политической проблематикой. В связи с этим назовем работу известного английского юриста А. Дайси “Конституционное право” (1885 г.).

В течение XIX в. в Германии происходил интенсивный рост научных исследований по социальной проблематике. Поэтому зарождение и развитие политической науки было здесь закономерным. Однако этот интеллектуальный процесс был искусственно прерван в связи с массовой эмиграцией немецких ученых после прихода к власти Гитлера в 1933 г.

Политическая наука в Германии оказалась генетически связанной с политической философией, у истоков которой стоит Гегель. Под влиянием Гегеля немецкие ученые особое внимание уделяли изучению государства. Большую роль в создании автономной науки о государстве сыграл немецкий правовед Лоренц фон Штейн, автор фундаментального восьмитомного труда “Учение о правлении” (1865–1884 гг.). После объединения Германии в 1871 г. многие правоведы, прежде всего специалисты по конституционному праву, создали труды в области науки о государстве: “Правовое государство немецких государств” (1876–1882 гг.) П. Лабанда, “Общее учение о государстве” Г. Еллинека (1905 г.) и др.

Фундамент политической науки в Германии закладывали своими работами и немецкие социологи. Назовем произведения М. Вебера “Политика как призвание и профессия” (1918-1919 гг.), К. Шмитта “Диктатура” (1921 г.), “Понятие политического” (1927 г., журнальный вариант), “Легальность и легитимность” (1932 г.).

Новая политическая действительность Германии конца XIX – начала XX в. обусловила интерес немецких ученых и к таким областям анализа, как политическая география (Ф. Ратцель – “Политическая география”, 1897 г.) и политические партии (Р. Михельс – “Социология политических партий в условиях современной демократии”, 1911 г.).

На последнюю четверть XIX в. приходится формирование политической науки в Испании. Характерной чертой естественного развития этой науки до момента установления диктатуры Франко было преобладание исследований в двух областях: политической философии и теории государства в юридическом преломлении.

У истоков испанской политической науки стоят Ф. Лос Риос (“Юридические и политические учения”, 1875 г.) и его ученики. Однако международную известность получил А. Посада со своим “Трактатом по политическому праву” в двух томах (1893–1894 гг.).

Для испанской политической науки было характерно почти полное отсутствие интереса к анализу таких политических явлений, как политические партии и выборы. Напротив, философское исследование роли политики в жизни общества нашло свое оригинальное воплощение в ряде работ философа Ж. Ортеги-и-Гассета. Он полагал, что “понятие поколения – самое важное в истории”. Эта концепция поколений использовалась автором в целом ряде произведений.

Политическая наука в Италии в конце XIX – начале XX в. еще не имела значительного распространения. Основные дискуссии по проблемам политико-правовой теории носили философский характер и были связаны с распространением гегельянства и марксизма.

Однако некоторые шаги в направлении развития итальянской политической науки были сделаны Г. Моска, разработавшим концепцию “политического класса”, и В. Парето, создавшим концепцию “правящей элиты”. Они продолжили традицию политических исследований, заложенную еще Н. Макиавелли. Назовем работы Г. Моска “Теория форм правления и парламентское правление” (1884 г.), “Элементы политической науки” (1896 г.) и В. Парето “Трактат по всеобщей социологии” (1916 г.).

Определенную роль в развитии политической науки сыграла Школа социальных наук “Cesare Alfieri”, созданная во Флоренции в 1874 г. С 1883 г. эта Школа стала выпускать журнал “Обозрение социальных и политических наук”.

В 20-е гг. XX в. в Италии установился фашизм, официальным теоретиком которого стал Д. Джентили (“Корни и доктрина фашизма”, 1929 г., “Политическая форма фашизма”, 1937 г. и др.). Вне рамок официальной идеологии политические исследования стали невозможны. Такой научный вакуум обусловил тот факт, что итальянская политическая наука после второй мировой войны, подчеркивал Фавр, восприняла “американскую научную модель как теоретически, так и методологически”.

После 1945 г. западная политическая наука получила международное признание. Это было вызвано прежде всего созданием в 1949 г. при ЮНЕСКО Международной Ассоциации политической науки, коллективными членами которой выступают национальные ассоциации (хотя существует и индивидуальное членство).

Национальные ассоциации политической науки после второй мировой войны появились во многих странах (так, в 1949 г. была образована Французская Ассоциация политических наук). Увеличивается число специализированных политологических журналов (с 1941 г. издается “Журнал политических исследований” в Испании, а с 1951 г. выходит “Французский журнал политической науки”).

За политической наукой основательно закрепляется статус учебной дисциплины, преподаваемой в западных университетах. Быстро растут политологические исследования. Идет процесс интеграции и систематизации этих исследований. Так, в 1970 г. был создан Европейский консорциум политических исследований, объединяющий в настоящее время более 100 университетов, исследовательских центров и т.п.

Трактаты, посвященные политической науке, за редким исключением, становятся теперь результатом работы больших коллективов авторов и имеют внушительный объем: в 1975 г. под редакцией Ф. Гринстейна и Н. Полби опубликовано восьмитомное “Руководство по политической науке”, а в 1985 г. вышел в свет четырехтомный “Трактат по политической науке” под редакцией Мадлен Гравитц и Жана Лека. В 1980 г. началось третье издание многотомного “Трактата по политической науке” французского правоведа и политолога Ж. Бюрдо.

В послевоенный период сообщество политологов предпринимает попытку уточнить предмет политической науки. В 1948 г. в Париже по инициативе ЮНЕСКО был проведен международный коллоквиум по вопросам политической науки. Через два года эксперты ЮНЕСКО подвели итоги работы коллоквиума, выделив следующие направления исследований:

Политическая теория:

а) политическая теория;

б) история политических идей.

Политические институты:

а) конституция;

б) центральное управление;

в) региональное и местное управление;

г) публичная администрация;

д) экономические и социальные функции управления;

е) сравнительное изучение политических институтов.

Партии, группы и общественное мнение:

а) политические партии;

б) группы и ассоциации;

в) участие граждан в управлении и администрации;

г) общественное мнение.

Международные отношения:

а) международная политика;

б) политика и международные организации;

в) международное право.

Эксперты ЮНЕСКО определили предмет политической науки эмпирически, на основе обобщения существовавшей тогда практики политологических разработок. Теоретически решить этот вопрос оказалось сложнее. В настоящее время в политической науке отсутствует однозначное определение ее предмета. Это объясняется тем, что политика, “политический универсум” – совокупный предмет политической науки – не является изначально заданной и четко ограниченной областью. По мнению французского правоведа и политолога Ж. Бюрдо, политическая наука не имеет пределов, так как “политический коэффициент влияет на все виды человеческой деятельности”.

Однако на теоретическом уровне существуют несколько распространенных подходов к пониманию политики.

Для одних политологов ее сферу составляет все то, что относится к власти. Так, для Ж. Бюрдо предмет политической науки – “универсум, поляризованный феноменом власти”.

Другие политологи признают постоянной величиной в политической реальности феномен господства. Например, немецкий политолог М. Хеттих определяет политику как “основанное на господстве всеобъемлющее регулирование и формирование общественной жизни”.

Наиболее древней и формальной является концепция, согласно которой “политический универсум” определяется государством. Такой взгляд на проблему опирается прежде всего на этимологию слова “политический” (от древнегреческого polls, что может быть переведено и как государство). Этой точки зрения придерживался французский правовед и политолог М. Прело, для которого политическая наука – это “знание всего государства”.

В 80-е гг. XX в. наметилась тенденция исключить из сферы теоретического рассмотрения политологов классический вопрос о предмете политической науки. Так, некоторые французские авторы (М. Гравитц, Ж. Лека) считают, что показателем науки больше не является наличие строго очерченного предмета исследований, жизненность политической науки” определяется практической их значимостью.

Множественность и качественная разнородность областей политического анализа обусловили методологическое разнообразие современной западной политической науки.

Политологи предпринимали попытки найти наиболее эффективный способ изучения политических явлений. На эту роль претендовал бихевиоризм (от английского behaviour – поведение). В 1950–1959 гг. бихевиоризм стал главным методологическим направлением в американской политологии, оттеснив исторические, философские, юридические и описательные институциональные исследования.

Политологи бихевиористской ориентации интенсивно изучали поведение людей, преследующих свои политические цели, причем приоритет отдавался сбору и обработке эмпирических данных в ущерб интерпретации и теоретическому обобщению полученных результатов. Это объяснялось попыткой создать объективную науку путем отделения фактологических исследований от рассуждений о должном. Широко использовались количественные методы анализа (опросы, анкетирование, интервьюирование и т.п.). Такие методы получили наибольшее применение в тех областях исследования, которые поддаются измерению: голосование, участие избирателей в выборах, общественное мнение, политические партии, группы влияния и т.д. Бихевиоризм критиковался американскими и европейскими учеными как метод (не всякая политическая реальность может быть измерена), как идея (не может быть нейтральной политической науки), как результат (“гиперфактуализм”, по выражению Д. Истона). Кроме того, Бюрдо замечал, что не может быть автоматизма при переходе от суммы полученных в результате наблюдения данных к созданию теории.

Другой важной вехой в западной политологии в 50 – 60-е гг. XX в. стало распространение системного подхода к изучению политики. Он возник как ответная реакция на “гиперэмпиризм” американской политологии. Прогресс политической науки стал ассоциироваться с выработкой теорий и моделей, а не с расширенным “коллекционированием грубых фактов”. Многие политологи осознали, что необходимы теоретические рамки, которые направляли бы исследования и позволяли бы объяснять их результаты.

Это новое направление политических исследований было начато работой канадского политолога, профессора Чикагского университета Д Истона “Политическая система” (1953 г.).

Представители системного направления в политической науке стремились выявить логику организации и функционирования политической жизни в обществе. Они рассматривали мир политического как живую систему, которая органически и генетически связана с окружающей средой и которая стремится к самосохранению.

Для того чтобы наглядно представить функционирование политической системы, создавались формальные модели (использовалось графическое изображение политической системы). Эти модели позволяли описывать политическую реальность в форме понятий и отношений между ними.

Системный подход тоже не был признан научным сообществом политологов безупречным. Отмечалось, что моделирование политической жизни имеет свои пределы, так как не все ее составляющие поддаются формализации. Политологов-системников упрекали и за то, что они исключительно большое внимание уделяли анализу стабильности политической системы; это фактически приводило их к апологии существующего.

Некоторые западные политологи вообще снимают с повестки дня проблему поиска лучшего метода: “Нет непогрешимого метода, предпочтительнее уметь его своевременно менять” (Ж. Бюрдо).

В современной западной политической науке по-разному ориентированы национальные политологические школы. Политология в США ориентируется преимущественно на прикладные эмпирические исследования. В европейской политической науке актуальны разработки специалистов по публичному праву, историков, философов. Так, французский ученый Ж. Бюрдо, используя достижения этих и ряда других наук, поставил перед собой цель “получить доступ к тотальному постижению политических феноменов, которые разворачиваются одновременно на уровне наблюдаемой реальности и в глубине психики”.

Различные области политической науки в разных странах разработаны неравномерно. Такая страна, как США, выделяется трудами в области политической экономии, которая “представляет собой одну из главных областей американской политологии и характеризуется большой продуктивностью и заметными достижениями” (М. Доган). По мнению французского исследователя Ж. Лека, Франция достойно представлена в таких областях, как история политических идей, теория партийных систем, теория капиталистического государства, и др.

Политическая наука развивается в результате накопительных процессов: политологические теории последовательно совершенствуются поколениями ученых. Одним из примеров тому может служить “открытие воздействия техники выборов на системы политических партий” (по суждению М. Догана).

Продолжается процесс специализации политических исследований, результатом чего, как полагает Фавр, может быть “распад этой науки на все более автономные субдисциплины”. Например, американская политическая наука в настоящее время включает в себя 27 областей специализации.

Современную политическую науку характеризуют как “науку – перекресток”, акцентируя внимание на подверженности политологии влиянию со стороны других наук – общественных и естественных. Так, некоторые ученые подчеркивают тенденцию политической науки усваивать “проблематику или теории, созданные для экономических, психологических или биологических, например, исследований” (М. Гравитц, Ж. Лека).

В рамках взаимодействия политологии с другими науками сформировались такие научные дисциплины, как политическая антропология, политическая география, политическая психология, политическая экология, политическая экономия, политическая философия.

Политическая антропология занимается изучением политических явлений в “архаических” обществах, что связано с исследованием институтов управления и социального контроля в этих обществах. Активные разработки политических антропологов начались в 40-х гг. XX в. Аргументация политических антропологов строится на обобщении результатов, полученных в ходе исследований “архаических” обществ, сохранившихся до настоящего времени. Политическая антропология позволяет западным ученым преодолеть европоцентристские представления о политическом развитии общества. Политическая антропология имеет ряд фундаментальных достижений, к которым относится теория вождества (англ. chiefdom). Вождество признается одной из форм социальной интеграции наряду с такими формами, как локальная группа, община, раннее государство, национальное государство.

Политическая география объединяет географию народонаселения и одну из областей политологии – международные отношения. В политической географии исследуется влияние географических факторов на внешнюю политику государств. Одно из ключевых понятий политической географии – геополитика. Этот термин был предложен в начале XX в. шведским ученым Ю.Р. Челленом для характеристики государства как особого организма, который стремится к расширению зоны своего “обитания”.

Политическая психология берет начало в работе американского ученого Г. Лассвэлла “Психопатология и политика” (1930 г.) и других его работах. Она тесно связана с изучением политического поведения. Поэтому бихевиористское течение в американской политологии в 50–60-е гг. способствовало интенсивному развитию политической психологии. Положения политической психологии используются в исследовании таких вопросов, как электоральное поведение, политическое лидерство, политическая социализация, политические установки, политические конфликты, политическое сотрудничество, и пр. В политической психологии используются как традиционные социологические методы анализа (в частности, интервьюирование, контент-анализ, эксперимент), так и методология психоанализа, которая позволяет исследовать “глубинную” психологию политических деятелей.

Политическая экология рассматривает проблемы, связанные с взаимодействием политической системы с окружающей средой. Подчеркивается значение окружающей среды для устойчивого функционирования политической системы. Анализируются последствия взаимного воздействия политической системы и окружающей среды. Экспертные оценки политических экологов приобретают все большее значение, особенно для развивающихся стран, в которых радикальные изменения, например в агротехнике, могут вызвать кризис существующей политической системы.

Политическая экономия получила в настоящее время широкое развитие в США, Англии, странах Скандинавии. Она пользуется признанием среди политологов, которые стремятся использовать экономические модели для изучения политической реальности. Показательна в этом отношении книга И. Шумпетера “Капитализм, социализм и демократия” (1942 г.), в которой автор впервые предложил экономическое толкование демократии, используя теорию конкурентного лидерства. Современная западная политическая экономия представлена теорией политических циклов Э. Даунса, теорией “общественного выбора” К. Эрроу, экономическим анализом политического поведения Г. Беккера – Нобелевского лауреата 1992 г. – и рядом других исследований.

Политическая философия – это философский анализ “политического универсума”. Она исследует: 1) сущностные основы политической реальности, стремясь абстрагироваться от национальных и исторических форм ее проявления; 2) политические ценности, изучая их на предмет соответствия той или иной системе моральных и этических ценностей (нормативная философия);3) смысл политических понятий, способы познания сферы политики и т.д. (аналитическая философия). К политической философии наиболее тесно примыкает история политических учений.

7. Социологическая юриспруденция

Формирование социологического направления в современной теории права и государства началось на исходе XIX в., когда социология выделилась в самостоятельную отрасль знаний и ее методы получили широкое распространение в общественных дисциплинах.

Значительную роль в развитии социологического правоведения в XX в. сыграл американский юрист Роско Паунд (1870–1964 гг.). Он преподавал в крупнейших университетах США и на протяжении многих лет был деканом Гарвардской школы права. В 1950–1956 гг. Паунд – президент Международной академии сравнительного правоведения. Свои теоретические взгляды он изложил в ряде небольших монографий, содержание которых впоследствии обобщил в пятитомной “Юриспруденции”.

Мировоззренческой основой учения Паунда послужили идеи прагматизма – ведущего направления в философии США начала XX в. Краеугольный постулат философии прагматизма гласит: любые теоретические построения необходимо оценивать с точки зрения их практического значения, или пользы (отсюда и название доктрины). Следуя этому принципу, Паунд призывал юристов не ограничиваться изучением “права в книгах” (т.е. права в законе, в нормативных актах) и обратиться к анализу “права в действии”. Юридическая наука, считал он, призвана показать, как право реально функционирует и влияет на поведение людей. Противопоставление “права в книгах” и “права в действии” со временем стало лозунгом всей прагматистской юриспруденции в США.

Социологическая направленность концепции Паунда наиболее ярко проявилась в трактовке права как формы социального контроля. Согласно взглядам ученого, право является одним из способов контроля за поведением людей наряду с религией, моралью, обычаями, домашним воспитанием и др. Такой подход ориентировал юридическую науку на изучение права в контексте социальных отношений, требовал учитывать взаимодействие правовых норм с иными регуляторами общественной жизни.

Первоначально, в древности, механизмы социального контроля находились в нерасчлененном состоянии и право не отделялось от религии и морали. Значение правовых способов воздействия на поведение индивидов, по мнению Паунда, возрастает вместе с развитием государства начиная с XVI в. В современную эпоху, когда государство берет на себя бремя разрешения конфликтов индустриального общества, право становится важнейшим средством осуществления социального контроля. “Все остальные виды социального контроля сегодня действуют под надзором и в соответствии с требованиями права”.

Паунд выделяет в современном праве три аспекта. Во-первых, право – это правовой порядок или режим регулирования социальных отношений посредством систематического и упорядоченного применения силы органами государства. Во-вторых, правом называют официальные источники, которые служат руководством при вынесении судебных и административных решений (в этом смысле говорят, например, о праве штата Индиана). В-третьих, право есть судебный и административный процесс. Если свести эти определения воедино, то, по словам Паунда, мы придем к пониманию права как “высоко специализированной формы социального контроля, осуществляемого на основе властных предписаний в рамках судебного и административного процесса”.

В этих рассуждениях американского теоретика следует обратить внимание на ряд моментов. Прежде всего отметим, что приведенные формулировки не содержат определения сущности права. Сторонники прагматистской юриспруденции в своих концепциях стремились раскрыть не сущность права, а совокупность его значений, которые приняты среди юристов, в особенности среди юристов-практиков. Именно поэтому трехчленное определение было построено Паундом как сумма (синтез) социологических, нормативных и практико-процессуальных представлений о праве. Взгляды Паунда развивались в русле идей, получивших название многоаспектного подхода к исследованию права.

Согласовать различные определения в концепции предлагалось с помощью понятия цели. В одной из своих ранних работ Паунд противопоставил это понятие категории сущности, заявив, что “дискуссии о природе права сегодня уступают место рассмотрению его цели или назначения”. Принцип целесообразности права является средоточием его доктрины. Вслед за Иерингом он считал, что обоснование цели правопорядка должно быть обеспечено концептуально-понятийным единством юридической доктрины, поскольку позволяет не только согласовать различные определения права, но и связать общезначимые социальные идеалы с интересами и субъективными устремлениями участников общественных отношений. Рассматривая право как средство (инструмент) реализации социально значимых целей, Паунд придал своим теоретическим построениям инструменталистский характер. Среди американских юристов Паунд пользуется репутацией одного из зачинателей современного инструментализма.

Цель права, согласно его концепции, состоит в улаживании социальных конфликтов и достижении цивилизованных отношений между людьми. Паунд не уставал повторять, что право должно служить не разъединению членов общества, а, наоборот, укреплению согласия и кооперации между ними (подобного рода воззрения называют интегративной моделью права; в противовес ей выделяют конфликтные модели, к числу которых относят марксистское понимание права как средства подавления классовых противников). В настоящее время, писал он, “наметилась тенденция к тому, чтобы осознанно направить правовые и политические институты на утверждение общечеловеческих целей”. Деятельность по установлению рационального порядка в обществе представлялась ему “социальной инженерией”. “О работе инженера судят по ее соответствию поставленным целям, а не по тому, соответствует ли она идеальной форме определенного традиционного плана. В отличие от прошлого мы так же подходим к деятельности юристов, судей, законодателей. Мы хотим изучать правопорядок, вместо того чтобы вести споры о природе права”, – разъяснял свою позицию Паунд.

Вместе с тем Паунд специально подчеркивал, что социальная инженерия посредством права исключает активное вмешательство государства в сферу частных интересов. Его учение было направлено одновременно как против социалистических идеалов плановой экономики, так и против неолиберализма. Достаточно сказать, что он не поддержал “Новый курс”, проводимый администрацией президента Ф. Рузвельта. Сторонник республиканской партии, Паунд выступал с умеренно-консервативных позиций, предполагавших достижение социального равновесия путем поиска компромиссов и политически сбалансированных государственных решений. Ключевая роль в этом процессе отводилась судам.

Паунд создал наиболее последовательный вариант прагматистской теории права. Несмотря на то, что прагматизм за последние годы потеснен другими доктринами, концепция Паунда продолжает оказывать весьма существенное влияние на развитие политико-правовой мысли в США.

8. Нормативизм Г. Кельзена

Политическое и правовое учение нормативизма своими корнями восходит к формально-догматической юриспруденции XIX в. Оно сложилось на основе методологии, выработанной в юридическом позитивизме, и представляет собой реакцию на распространение в современном западном правоведении социологических, психологических и новейших этико-философских концепций.

Родоначальником и крупнейшим представителем нормативистской школы был австрийский юрист Ганс Кельзен (1881–1973 гг.). Его теоретические взгляды окончательно сформировались в период, последовавший за распадом Австро-Венгерской монархии. В то время Кельзен преподавал в Венском университете и занимался активной политической деятельностью, выступая в роли советника по юридическим вопросам первого республиканского правительства. По поручению К. Реннера, главы кабинета, Кельзен возглавил подготовку проекта Конституции 1920 г., юридически оформившей образование Австрийской республики (с некоторыми изменениями эта Конституция действует и в настоящее время). После аншлюса Австрии нацистской Германией ученый эмигрировал в США.

Кельзену принадлежит большое число работ по общей теории права и государства, по конституционному и международному праву, а также несколько сочинений, посвященных опровержению марксизма. Самая известная его работа – “Чистая теория права” (в заголовок вынесено авторское название нормативизма; книга вышла в 1934 г.).

Под чистой теорией права Кельзен понимал доктрину, из которой устранены все элементы, чуждые юридической науке. Современные юристы, писал он, обращаются к проблемам социологии и психологии, этики и политической теории, пренебрегая изучением своего собственного предмета. Кельзен был убежден, что юридическая наука призвана заниматься не социальными предпосылками или нравственными основаниями правовых установлении, как доказывают приверженцы соответствующих концепций, а специфически юридическим (нормативным) содержанием права.

При обосновании этой позиции Кельзен опирался на философию неокантианства, сторонники которой разграничили две области теоретических знаний – науки о сущем и науки о должном. К первой группе наук, согласно взглядам Кельзена, относятся естественные науки, история, социология и другие дисциплины, изучающие явления природы и общественной жизни с точки зрения причинно-следственных связей. Вторую группу – науки о должном – образуют этика и юриспруденция, которые исследуют нормативно обусловленные отношения в обществе, механизмы и способы социальной регламентации поведения людей. В науках о сущем главным постулатом выступает принцип объективной причинности, в науках о должном – принцип вменения.

В соответствии с этим учением нормативисты призывали освободить юриспруденцию от исследовательских приемов, заимствованных из других областей познания. Как подчеркивал Кельзен, чистая теория “не отрицает того, что содержание любого позитивного юридического порядка, будь то право международное или национальное, обусловлено историческими, экономическими, моральными и политическими факторами, однако она стремится познать право с внутренней стороны, в его специфически нормативном значении”.

Чистота теории права предполагает также исключение из нее идеологических оценок. Кельзен одним из первых поставил задачу деидеологизации правоведения, создания строго объективной науки о праве и государстве. Согласно его воззрениям, подлинная наука носит релятивистский характер, так как признает возможность существования в обществе множества систем идеологии и отрицает превосходство какой-либо одной из них над другими. “Чистая теория стремится преодолеть идеологические тенденции и описать право таким, каково оно есть, не занимаясь его оправданием или критикой”.

Кельзен определяет право как совокупность норм, осуществляемых в принудительном порядке (данное определение в концепции используется для дифференциации права от других нормативных систем, таких, как религия и мораль).

По учению Кельзена, право старше государства. Оно возникло еще в первобытную эпоху, когда общество, разрешив индивидам совершать акты принуждения (например, акты мести) в одних случаях и запретив – в других, установило монополию на применение силы для обеспечения коллективной безопасности. Впоследствии правовое сообщество перерастает в государство, где функции принуждения осуществляются централизованным путем, т.е. специально созданными органами власти. С образованием таких органов децентрализованные способы принуждения сохраняются лишь за рамками государства – в области международных отношений. Современное ему право Кельзен рассматривает как совокупность государственных правопорядков и децентрализованного международного права.

В национальных правовых системах нормы согласованы между собой и располагаются по ступеням, образуя строгую иерархию в виде пирамиды (среди последователей теоретика такое описание получило название ступенчатой концепции права). На вершине этой пирамиды находятся нормы конституции. Далее следуют “общие нормы”, установленные в законодательном порядке или путем обычая. И, наконец, последнюю ступень составляют так называемые индивидуальные нормы, создаваемые судебными и административными органами при решении конкретных дел. В изображении Кельзена и его учеников внутригосударственное право выступает замкнутой регулятивной системой, где каждая норма приобретает обязательность благодаря тому, что она соответствует норме более высокой ступени.

Источником единства правовой системы Кельзен называет основную норму – трансцендентально-логическое понятие (“мысленное допущение”), которое дается нашим сознанием для обоснования всего государственного правопорядка в целом. Основная норма непосредственно связана с конституцией, принятой в государстве, и может быть представлена в виде следующего высказывания: “Должно вести себя так, как предписывает конституция”. Такое высказывание не содержит нормативных предписаний в собственном смысле слова. Его назначение в том, чтобы придать нашим представлениям о легитимности существующего правопорядка логически завершенную форму. “Согласно основной норме государственного правопорядка, эффективное правительство, которое на основании действенной конституции создает действенные общие и индивидуальные нормы, есть легитимное правительство этого государства”, – писал Кельзен.

Нормативистское учение существенно отличалось от предшествующих концепций формально-догматической юриспруденции. Кельзен модифицировал юридический позитивизм, включив в него теоретические конструкции, выдвинутые представителями социологического правоведения и философии неокантианства.

С теоретиками социологической ориентации нормативистов сближает трактовка права как эффективно действующего, динамичного правопорядка. В теории Кельзена понятие права охватывает не только общеобязательные нормы, установленные государственной властью, но и процесс их реализации на практике. Весьма показательно, что применение общих норм судебными и административными органами было истолковано им как продолжение правотворческой деятельности государства, как создание индивидуальных нормативных предписаний. “Применение права есть также и создание права”, – указывал Кельзен. В этой части его доктрины методы юридического позитивизма сочетаются с принципами функционального подхода к исследованию нормативных систем.

Политическое учение Кельзена построено на отождествлении государства и права. Как организация принуждения государство идентично правопорядку, считал родоначальник нормативизма. Аргументируя свою позицию, Кельзен пришел к выводу, что любое государство, включая авторитарное, является государством правовым. Этот вывод резко контрастировал с доктринами либеральной демократии середины XX в., в которых правовое государство рассматривалось как альтернатива тоталитарным политическим режимам.

В противовес этим доктринам Кельзен делил государства на демократические и недемократические. Согласно его учению, демократия не сводится к утверждению законов большинством голосов и формально-юридическим способам разрешения социальных конфликтов. По своей сути демократия есть поиск компромисса: она предполагает уважение к чужим взглядам и требует защиты интересов меньшинства. “Движущим принципом всякой демократии в действительности служит не экономическая свобода либерализма, как иногда утверждали (ибо демократия может быть как либеральной, так и социалистической), а, скорее, духовная свобода – свобода высказывать свое мнение, свобода совести и убеждений, принцип терпимости и, особенно, свобода науки”. В признании Кельзеном идеи социалистической демократии сказалась его близость к теоретикам австромарксизма.

В своих работах по международному праву Кельзен выдвинул проект установления мирового правопорядка на основе добровольного подчинения суверенных государств органам международной юрисдикции. Он различал предписания международного права и его основную норму, обосновывал мысль о том, что основные нормы и конституции государств необходимо привести в соответствие с демократическими принципами (основной нормой) международного правопорядка.

Учение Кельзена оказало глубокое воздействие на теоретические представления и юридическую практику в странах Запада. Под влиянием нормативизма правоведы стали больше уделять внимания противоречиям в праве, формированию стройной системы законодательства. С концепциями нормативизма связано также широкое распространение в современном мире идей верховенства международного права над законодательством государств, учреждение институтов конституционного контроля (создание специального органа конституционной юстиции впервые было предусмотрено в Конституции Австрии 1920 г., которую отредактировал Кельзен).

Нормативизм шел навстречу запросам современной юридической науки, отвечал потребности в формализации права, вызванной развитием автоматизированных способов обработки нормативного материала.

9. Теории естественного права

Среди политико-правовых концепций XX в. особое место занимают учения о естественном праве. Они продолжают традиции философского осмысления права и опираются на различные доктрины, сложившиеся в современной западноевропейской и американской философии, – томизм, неокантианство, неогегельянство, экзистенциализм, феноменологию, персонализм.

Подобно классическим учениям XVII–XVIII вв., современные естественно-правовые теории признают существование наряду с позитивным правом (законами и обычаями) идеального порядка отношений между людьми. Этот высший нормативный порядок и называют естественным правом. Согласно таким взглядам, законы государства являются действительными и легитимными лишь в том случае, если они соответствуют идеальному праву.

Современное понимание естественного права вместе с тем существенно отличается от предшествующих трактовок. По сравнению с эпохой антифеодальных революций коренным образом изменились прежде всего взгляды на человека как носителя естественных прав. В противоположность доктринам прошлого, основанным на представлениях об изолированном, обособленном индивиде, философия и правоведение XX в. рассматривают человека с точки зрения его социальных определений, как участника многообразных общественных связей. В перечень естественных прав соответственно включают не только неотъемлемые права личности, призванные гарантировать ее независимость от государственной власти, но и социально-экономические права человека, свободу объединения в политические партии и общественные союзы, права социальных общностей (например, право наций на самоопределение, право народа устанавливать конституцию государства и т.п.). Новейшие естественно-правовые учения смыкаются с теориями социального государства и плюралистической демократии.

С этим связана и другая особенность современных концепций. Естественное право в них не рассматривается больше как совокупность незыблемых, раз и навсегда установленных разумом предписаний. Метафизическим и априорным доктринам эпохи Просвещения противопоставляют идеи “естественного права с изменяющимся содержанием” (термин введен в оборот немецким юристом Р. Штаммлером), принципы исторически развивающегося правосознания, нравственные и духовные ценности конкретного общества или народа. Естественноправовые воззрения в современной юриспруденции, иначе говоря, сочетаются с историческим и социологическим изучением правовых идеалов.

В литературе начала XX в. такой подход именовали “возрожденным естественным правом”, понимая под ним возрождение на новой методологической основе традиций рационалистического обоснования права, которые были прерваны во второй половине прошлого столетия развитием юридического позитивизма и формально-догматической юриспруденции. К настоящему времени этот термин вышел из употребления.

Неотомисты (Ж. Маритен, В. Катрайн, И. Месснер) возводят свое понимание естественного закона к философии Фомы Аквинского, чье учение в 1879 г. получило одобрение и поддержку со стороны католической церкви. Официальное толкование доктрины было дано в энциклике папы Льва XIII “Rerum novarum” (1891 г.), в последующих энцикликах римских первосвященников. (Энциклика – окружное послание папы римского христианам. В соответствии с установившейся традицией энциклики называют по первым словам латинского текста, заголовок обычно не переводят. “Рерум новарум” начинается словами “Новых вещей...” (касаюсь я...). - Авт.)

Виднейший представитель современного томизма – французский философ и общественный деятель Жак Маритен (1882–1973 гг.). Известность пришла к нему в 30-е годы, когда он преподавал в США и Канаде и приложил немало усилий к тому, чтобы укрепить позиции католицизма на американском континенте. В 1945 – 1948 гг. Маритен был послом Франции в Ватикане, участвовал в подготовке проектов Всеобщей декларации прав человека. Главные его сочинения по проблемам социально-политической теории – “Интегральный гуманизм”, “Права человека и естественный закон”, “Человек и государство”.

Концепция Маритена, как и концепции других последователей неотомизма, построена на соединении традиционных для религиозной философии представлений о божественном происхождении государства и права с положениями современной науки, принципами историзма, идеями развития культуры и социальной обусловленности политики. Философ стремился выработать “интегральную” доктрину, открытую для гуманистических и демократических воззрений современной эпохи. В своих трудах Маритен проводил различие между первопричиной социальных институтов (усматривая таковую в боге) и реальной детерминацией происходящих в обществе событий. “Проистекая всецело от народа, власть изначально происходит от Бога”, – писал он. Учение Маритена представляло собой не что иное, как один из вариантов модернизации социальной теории католицизма применительно к условиям высокоразвитого индустриального общества.

Источником естественного закона, согласно его концепции, является бог, который обладает абсолютным суверенитетом над своими созданиями и не несет перед ними моральных обязанностей. Маритен определял естественный закон как установленные божественным разумом “универсальные нормы права и долга”. Бог – первый принцип естественного права. Человек же имеет естественные права и способен осознать их в силу своей сопричастности божественному разуму. “Личность обладает абсолютным достоинством, поскольку она состоит в прямых отношениях с Абсолютом”. Как ревностный католик, Маритен был убежден, что верующие полнее и глубже ощущают веления естественного закона, чем атеисты. В его сочинениях подчеркивалась также роль католической церкви как хранительницы естественного права.

Признавая существование вечного и неизменного закона, Маритен считал, что естественное право раскрывается людям постепенно, по мере развития культуры и приближения человека к богу. Каждая эпоха, полагал он, имеет свой “исторически конкретный идеал”. В связи с этим Маритен оценивал как бесплодные попытки составить полный каталог естественных прав индивида на все времена. “Декларация прав человека никогда не будет исчерпывающей и окончательной. Она всегда будет зависеть от уровня морального сознания и от уровня цивилизации в данный период истории”. Современная эпоха характеризуется, по мнению философа, стремлением расширить и обновить понимание естественного права, сложившееся в XVIII столетии.

Маритен предложил собственную классификацию прав человека, разделив их на три вида.

Фундаментальные права личности (человека как такового) включают в себя: право на жизнь и личную свободу, право вступать в брак, право частной собственности, право на стремление к счастью и др. Эти права являются естественными в строгом значении слова, ибо коренятся в самой природе человека как свободного и духовного существа. Личность, писал Маритен, принадлежит миру высших ценностей.

Политические права (или права гражданина) определяются законодательством страны, однако косвенно они зависят от естественного права и образуют его продолжение, ибо установления государственной власти становятся законом лишь в силу их соответствия естественному праву.

К политическим правам относятся: право народа устанавливать конституцию государства и определять форму правления, право граждан на активное участие в .политической жизни, в том числе в выборах, право объединения в политические партии, свобода высказываний и дискуссий, равенство граждан перед законом и судом. Согласно взглядам Маритена, реализация этих прав с помощью церкви приведет к установлению христианской демократии, т.е. “по-христиански устроенного светского государства”.

Наконец, социальные права человека (права трудящегося) охватывают: право на труд, право объединения в профсоюзы, право на справедливую заработную плату, право на социальное обеспечение в случае безработицы или болезни, по старости и т.п. Трудящиеся вправе участвовать при наличии соответствующих условий в управлении предприятием, стать его совладельцем. Признание социальных прав личности наряду с правом частной собственности позволяет, считал Маритен, избежать пороков как капитализма, так и социализма. Философ отстаивал идеи “третьего пути” развития общества.

Учение Маритена явилось одной из концепций, идейно подготовивших разработку Всеобщей декларации прав человека, принятой ООН в 1948 г.

Современные теории естественного права получили наибольшее распространение в середине столетия. Интерес к ним во многом был обусловлен стремлением демократических кругов покончить с практикой авторитарных режимов на европейском континенте. Естественно-правовые концепции того времени сыграли видную роль в дискредитации фашизма, в утверждении общечеловеческих ценностей и норм международного права как основы современной демократии.

С принятием Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г.. Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г. и других конвенций, имеющих обязательную силу для присоединившихся к ним государств, влияние естественно-правовых учений пошло на убыль.

Политики и юристы, аргументируя свои позиции по правам человека, предпочитали ссылаться на международные пакты и во многих странах утратили интерес к теории естественных прав личности. “Эта индивидуалистическая философия естественного права повсюду изжила себя и не встречает больше сочувствия у законодателей и влиятельных мыслителей”, – писал в 1972 г. французский социолог Р. Арон. Примерно в это же время В. Майхофер и А. Кауфман, крупнейшие представители естественно-правовой школы в немецкой юриспруденции, выступили с заявлениями о бесперспективности дальнейших теоретических исследований естественного права.

В 80-е гг. идеи естественного права продолжали разрабатывать католические философы (Дж. Финнис), последователи религиозного персонализма.

Заключение

Политические и правовые учения прошли многовековой путь развития. Поначалу они были органической частью религии, философии, общего взгляда на мир, как нечто, противостоящее человеку. Но уже в Древнем мире возникало стремление осмыслить государство и право как создание человеческого искусства, подчиненное общественным потребностям. Могучий импульс разработке учений о государстве и праве дала эпоха Возрождения. Освобождение разума от пут средневекового догматизма, первостепенный интерес к подлинно человеческим проблемам выразились во множестве политических и правовых учений, впервые в истории поставивших и в духе времени решавших вопрос о правовом равенстве всех людей, их свободе и естественных правах. После буржуазных революций бурное развитие гражданского общества, освобожденного от феодальных оков, показало, что недостаточно только юридического равенства людей, необходимы материальные гарантии прав и свобод, социальная обеспеченность личности. Одновременно выявились ограниченность теоретического решения политикоправовых проблем с позиций рационализма и индивидуализма, потребность исследования государства и права в связи с социально-экономической структурой и уровнем развития культуры общества.

В процессе развития и смены политико-правовых доктрин различны были исторические судьбы присущих им трех структурных элементов – философско-методологической основы, теоретического содержания и программных требований.

На всех этапах истории политических и правовых учений каждая из политико-правовых доктрин несла на себе четкий отпечаток конкретно-исторических условий страны и эпохи, политических симпатий и антипатий автора доктрины и его единомышленников. Поэтому содержавшиеся в доктринах конкретные политические программы были преходящими и в новых исторических условиях сменялись другими политико-правовыми требованиями, ориентированными на новые идеалы.

С развитием общечеловеческой культуры и систем мировоззрения менялась и методологическая основа политических и правовых учений. Абстрактность философско-методологических предпосылок политико-правовой идеологии создавала возможность использовать их для обоснования порой противоположных программных требований. Религиозное отношение к государству многие века было основой консервативных и реакционных политико-правовых программ; но ссылками на божий промысел обосновывались и программы демократии: “Всякая власть – от бога, я это признаю, ~ писал Руссо, – но и всякая болезнь от него же; значит ли это, что запрещено звать врача?” Исследование природы индивидов и их отношений давало логическую аргументацию как авторитарной доктрине Гоббса, так и демократической теории Спинозы. Ссылками на закономерности развития промышленного общества обосновывались и выводы Сен-Симона о грядущем поглощении политики экономикой, и проект казарменной социократии Конта, и индивидуалистические идеалы Спенсера. Притом и сама методология имела исторически преходящий характер, будучи частью мировоззрения эпохи.

Теоретическое исследование государства и права, как отмечено, в научном отношении не выходило за пределы эмпирической, описательной, классификационной науки. И все же именно теоретическая проблематика оставалась наиболее стабильным элементом политических и правовых учений. Важнейшей частью этой проблематики всегда были вопросы о соотношении народа и государства, государства и общества, права и государства, политики и морали, государства, права и истории человечества. При любом подходе к решению этих проблем главным было и остается определение места человека в системе политических и правовых учреждений.

В странах Древнего Востока и еще более в Античном мире уже зарождались теоретические основы преодоления взглядов на государство и право как на нечто сверхъестественное. Таковы рассуждения античных мыслителей о политике как искусстве, о праве как выражении интересов народа, афористические суждения “человек – существо политическое”, “государство – дело народное”. Тогда же возникли идеи демократии, мысль о подчинении государства закону, проекты “смешанной республики”, дающей возможность разным частям народа (исключая рабов) принять участие в политической деятельности.

Но в Античном мире складывались основы и противоположных взглядов на государство, политику, право. Логически простая и привлекательная идея правления умелых, знающих, мудрых в конкретно-исторических условиях своего времени была средством обоснования притязаний землевладельческой аристократии на монопольную власть, а в общеисторическом плане выступала как одно из главных орудий идеологической борьбы против демократии, за технократию и олигархическое правление. Признание политики искусством порой сопровождалось рассуждениями о недоступности этого искусства подавляющему большинству людей, о политической деятельности как призвании и уделе только узкого круга правителей. Заманчивая идея господства закона, соединенная с консервативными планами укрепления землевладения, основанного на труде рабов, превращалась в проекты тоталитарного общества и государства.

Противоборство демократических, либеральных, гуманистических идей, с одной стороны, и идей, обосновывавших отстранение народа от власти, правовое неравенство, привилегии власть имущих, преобладание произвола над законом либо тоталитарный режим – с другой, проходит через всю историю политических и правовых учений.

История политических и правовых учений свидетельствует о том, что важным показателем степени свободы и демократизма того или иного общества и государства является состояние политико-правовой мысли.

Для кастовых, деспотических, тоталитарных обществ и государств характерно существование и распространение одной политической доктрины и преследование инакомыслия. Эта доктрина носит апологетический характер; ее программная часть ориентирована на сохранение существующего общественно-политического строя и пронизана мотивами социальной мифологии, обещает “царство божие” на небе или создание общества всеобщего благоденствия на земле. Как правило, содержание таких доктрин основано на вере, а не на системе логических доказательств. Оно выражено не столько в понятиях, отражающих реальную общественно-политическую действительность, сколько в терминах-символах, призванных обосновать неизменность устоев существующего общества, государства и права. В кастовых, деспотических и тоталитарных обществах и государствах политическая риторика носит религиозный, псевдодемократический или наукообразный характер. В политико-правовых доктринах типичны ссылки на волю бога или народа, на общее благо, на ученость или мудрость правящих лиц. Типичны утверждения, что таким государством правит “божий помазанник”, “божественный император”, “совет мудрейших”, “вождь нации”, “мудрый и великий вождь народа”, “величайший полководец всех времен и всех народов”. Государство именуется “божественным установлением”, “народной демократией”, “общенародным государством”, а право – “воплощением всенародной воли”, “божественным правом”.

Монопольное существование официальной политико-правовой доктрины, возведенной на уровень государственной религии, обеспечивается преследованием тех, кто сомневается в ее истинности либо мыслит иначе, чем предписано государством, господствующей церковью или правящей партией. Идеологическая борьба с вольнодумцами и их идеями осуществляется не посредством открытых дискуссий, обмена доводами, опирающимися на логико-теоретическую аргументацию, а угрозами, запугиванием, политическими обвинениями. Для политической риторики тоталитаризма характерно использование терминов-ярлыков, слов, оторванных от действительного происхождения и содержания понятий, которые ими первоначально обозначались, и используемых для создания образа “врага нации”, “отщепенца”, “врага народа”. Таковы, например, термины “еретик”, “раскольник”, “сектант”, “подозреваемый”, “диссидент”, “оппортунист”, “экстремист”, “реформист”, “демагог”, “соглашатель”, “ревизионист”, “вольнодумец”, “догматик”, “бунтовщик” и т.п. Используемые в агрессивно-обвинительном тоне, свойственном идеологам тоталитаризма, эти термины-ярлыки становятся политическим обвинением, исключающим нормальную полемику и дискуссию.

Политико-правовая идеология тоталитаризма не допускает ни свободной мысли, ни открытой дискуссии. Это закономерно, поскольку для кастовых, деспотических, тоталитарных обществ и государств характерны не многообразие, а искусственно насаждаемое единство, не свободное развитие мысли, а догматизм и слепая вера, не уважение к человеческому разуму и истине, а их отторжение, принципиальный алогизм, ограничение мышления толкованием священных книг, изречений вождей, решений церковных и партийных соборов.

Естественным состоянием идеологии в демократическом обществе, где нет гонения на свободную мысль, является многообразие политико-правовых доктрин, обусловленное соревнованием нескольких общественно-политических идеалов. Эти идеалы, ориентированные на достижение какой-либо общественной цели, являются источником общественной и политической активности людей, их объединений, социальных групп, классов. Содержание идеалов определяется не только экономическими интересами социальных общностей, но и религиозными мотивами, нравственными нормами, идеями гуманизма, патриотизма и другими идеологическими построениями.

Содержанием идеалов предопределяется программная часть, свойственная каждой политико-правовой доктрине. Социальная неоднородность общества обусловливает конкуренцию идеалов, разнообразие политико-правовых доктрин, их соревнование в общественном сознании. Это является непосредственным и ближайшим источником развития учений о государстве и праве.

Существование в общественном сознании нескольких идеалов, разновидностей каждого из них, а также различных представлений о способах их достижения естественно и по той причине, что люди по своей природе неспособны мыслить одинаково. “Из столь кривого дерева, из какого сделан человек, – справедливо замечал Кант, – не может быть вытесано ничего совершенно прямого”. Именно поэтому единство и однообразие идеологии в каком-либо обществе – верный признак тоталитаризма, искусственно и насильственно насаждающего единомыслие, пресекающего всякое отступление от него.

Наконец, многообразие политических и правовых учений в обществе, допускающем свободомыслие, определяется сложностью государственно-правовой реальности, которую эти учения отражают. Политико-правовые доктрины всегда сложнее и разнообразнее, чем современная им государственно-правовая действительность. Это определяется не только тем, что в содержании доктрин отражается опыт прошлого и делается попытка предсказать будущее, но и закономерностями развития самой идеологии, отличающимися от тенденций развития того общества, в котором она существует. Как известно, организация и жизнь любого общества основываются либо на подавлении одной части общества другой его частью, либо на компромиссах, соглашениях, на увеличении численности “среднего класса” за счет низших и высших слоев общества, на сглаживании общественных антагонизмов и противоречий. В политической и правовой идеологии противостоящие учения не поглощаются новыми доктринами, выражающими социальное равновесие.

Так, если в учениях о государстве крайними направлениями считать, с одной стороны, анархизм, а с другой – авторитаризм (в духе теории Гоббса) или тоталитаризм (как в “Кодексе природы” Морелли), то между этими крайностями находится концепция правового и социального государства с развитым общественным самоуправлением. Достаточно очевидно, что эта “теоретическая середина” является не соединением названных крайних направлений, а отрицанием того и другого, качественно иной и новой концепцией.

Важно отметить и то, что после создания концепции правового и социального государства и попыток воплощения ее в политическую и правовую жизнь, концепции и идеи анархизма, авторитаризма и тоталитаризма сохраняют свою жизненность.

Сложность социальных и политических проблем, порожденных развитием государства в современном обществе, рост государственного механизма, усиление государственного регулирования общественной жизни остаются причиной живучести анархизма, давшего непревзойденную критику “феномена власти”, который порой существенно влияет на психологию лиц, занятых государственной деятельностью, предсказавшего опасности, проистекающие из поглощения общества государством, подавляющим личность.

В то же время социальная неустроенность больших групп населения, рост преступности, экологический и демографический кризисы, другие острые общественные проблемы являются питательной средой для распространения авторитарных и даже тоталитарных идей и концепций, зовущих к усилению государственной власти, к расширению вмешательства государства во все сферы общественной жизни.

Растущее многообразие учений о государстве предопределяется тем, что эти учения по-разному отражают сложнейший по устройству, функциям, общественной роли механизм государства.

“Говорят, -- писал Гете, – что между двумя противоположными мнениями лежит истина. Никоим образом! Между ними лежит проблема”.

В гражданском обществе закономерно и многообразие правовых концепций, основанных на различных пониманиях права, каждое из которых столь же верно, сколь и уязвимо. Юридический позитивизм и разработанная на его основе нормативная концепция права являются основой основ законности правоприменительной практики в правовом государстве. Социологическая концепция права дает возможность выявить жизненные интересы и отношения, требующие юридического признания и защиты, но еще не предусмотренные законом. Только на основе теории естественного права возможны нравственная оценка действующего права и обоснование естественных прав человека, предшествующих закону и практике его применения.

Однако нормативная концепция права отождествляет право и тексты законов, открывая тем самым возможность как подмены юридических норм декларациями, бессодержательными дефинициями, лозунгами и призывами в текстах нормативных актов, так и издания законов, грубо противоречащих общепризнанным нормам гуманизма и нравственности. Концепция естественного права (и родственная ей психологическая теория) способна принять и выдать за право разнообразные и противоречивые представления о добре и зле, справедливом и несправедливом, похвальном и постыдном, моральном и аморальном, содержащиеся в общественном, групповом, индивидуальном сознании. Социологическое понимание права, отождествляя право с правопорядком, порождает представление о праве как о любом порядке, заменяя право распространенной практикой, “обычностью”, “общепринятостью”, целесообразностью и эффективностью.

Отсюда, конечно, не следует, что общее понятие права может быть создано в результате соединения, синтеза этих трех концепций. Напротив, каждое из понимании права – необходимый противовес другим пониманиям, не дающий уйти за пределы права к беззаконию и произволу. Суть дела в том, что между крайними точками зрения различных концепций находится не истина, а право, которое в любой из своих частей может стать и бытием свободы, и орудием порабощения и произвола; и компромиссом общественных интересов, и средством угнетения; и основой порядка, и пустой декларацией; и надежной опорой прав личности, и узаконением тирании и беззакония. Может быть, социальное назначение и польза каждой из концепций в том и состоят, чтобы через критику уязвимых сторон других концепций выявить негативные свойства и опасные тенденции самого права.

Существование и соревнование в общественном сознании нескольких идеалов и сконструированных в соответствии с ними политических и правовых доктрин – важнейшее средство ориентации человека в политической жизни гражданского общества.

История политических и правовых учений показывает также, что теоретиками государства и права различных эпох разработан ряд выводов и положений, не выходящих за пределы эмпирической, описательной науки, но имеющих непреходящее значение для государственно-организованного общества, в том числе для современного. Так, бесспорна и очевидна актуальность рассуждений Аристотеля о преобладании “среднего класса” как об условии прочности государственного строя. Столь же злободневны выводы Полибия, что сочетание правильных форм государства, создающее систему государственных органов, в рамках которой достигается политическое решение общественных споров и противоречий, является залогом того, что монархия не выродится в тиранию, аристократия – в олигархию, демократия – в охлократию. В учебнике отмечена актуальность и многих других политических и правовых идей мыслителей прошлого.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://feelosophy.narod.ru

1. Введение Основные черты и тенденции развития современной западной политико-правовой идеологии определялись столетие назад – в ходе глубоких социальных изменений, положивших начало новейшей истории. На рубеже XIX – XX вв. ведущие индустри

 

• 14:21 05 Июля 2016
  Российско-китайский медуниверситет откроет магистерскую программу по TCM
• 01:21 05 Июля 2016
  На форуме МГУ Россия и Китай обсудят научно-образовательное сотрудничество
• 11:00 04 Июля 2016
  Реморенко: "ЕГЭ-туризм" в России сходит на нет
• 10:52 04 Июля 2016
  Летняя российско-австрийская школа откроется в Москве
• 15:31 01 Июля 2016
  В СПбГУ могут воссоздать географический факультет

Заказать уникальную работу