База знаний студента. Реферат, курсовая, контрольная, диплом на заказ

Содержание: I.Введение……………………………………………………………………..……2        1. Актуальность работы……………………………………………………………………2        2. Цель работы…………………………………………………………………………….....3        3. Степень разработанности проблемы………………………………………………… 4   II.Основная часть………………………………………………………………...7 1.В преддверии великого реформатора………………………………………………….......7             2.Краткая библиография Столыпина………………………………………………………8             3.Столыпин и его земельная реформа……………………………………………………. 10                        1)Кто автор земельной реформы?......................................................................10                        2)Перед реформой: община и помещики………………………………………16                        3)Содержание земельной реформы…………………………………………… 19                        4)Результы и критика земельной реформы…………………………………..23                        5)Крестьянский подземельный банк…………………………………………...28                        6)Послесловие к реформе………………………………………………………..31 4.Переселенческая программа...............................................................................................32 5.Борьба с революцией………………………………………………………………………36 6.Столыпин и смертная казнь…………………………………………………………….39 7.Реформа  губернского, уездного и волостного управления……………………………43 8.Реформа полиции………………………………………………………………………….47                     9. Попытка Столыпина решить "еврейский вопрос"………………………………….50 III.Заключение………………………………………………………………….58             1.На смерть Столыпина………………………………………………………………….  58          2.Историческая роль Столыпина………………………………………………………...60   IV.Список используемой литературы……………………………………….62

I.Введение.

 

1.Актуальность работы.

Не так давно Россия  вступила в новый век и в новое тысячелетие,

Уже более десяти лет как сменился Советский режим, и Россия живет по демократическим принципам, но до сих пор стоит на распутье, ищет  именно тот приемлемый национальный путь, который и отличает ее от других стран. За последнее десятилетие проводилось множество реформ образцом которых чаще всего служили европейские и западные страны со своими индивидуальными специфическими особенностями, и их удачный национальный реформаторский опыт  был подтвержден десятилетиями и веками. Но в большинстве случаев они были мало эффективны и приемлемы для нашей страны,  несмотря на громкие политические лозунги различных политических движений, предлагающие свое эффективное решение проблем стране. Но зачастую воплощение этих идей на практики приводили в лучшем случаи к удовлетворительной стабильности в худшем   поворачивало реформирование в спять.  И дело не только в лоббировании крупных финансовых и промышленных инвесторов своих интересов, в специфической российской бюрократии и коррупции, но и нежелание учитывать самое ценное, что есть у человечества и в частности у любой страны это  учитывать исторический опыт, опыт предыдущих поколений.

Ис­то­ри­че­ский опыт пред­став­ля­ет со­бой не­ис­чер­пае­мый ис­точ­ник цен­ней­шей ин­фор­ма­ции: кон­крет­но ис­то­ри­че­ских при­ме­ров. Ес­ли речь идет о ре­фор­ма­тор­ской дея­тель­но­сти, то мож­но с уве­рен­но­стью ска­зать, что на ос­но­ве этих при­ме­ров мож­но в ка­кой то ме­ре при­бли­зить­ся к по­ни­ма­нию ре­форм со­вре­мен­ных, а в оп­ре­де­лен­ных слу­ча­ях и пред­ска­зать, спрог­но­зи­ро­вать прин­ци­пи­аль­ные на­прав­ле­ния их раз­ви­тия в бу­ду­щем. Здесь уме­ст­но до­ба­вить, что, к со­жа­ле­нию, цен­ный ис­то­ри­че­ский опыт ино­гда ос­та­ет­ся не­вос­тре­бо­ван­ным: мы сно­ва и сно­ва по­вто­ря­ем ошиб­ки про­шло­го, что­бы на­ши по­том­ки в свою оче­редь и в свое вре­мя за­бы­ли об ошиб­ках на­ших. Возможно это замкнутый круг. Не знаю, но хо­чет­ся ве­рить, что мак­си­маль­но ис­поль­зо­вать опыт пре­ды­ду­щих по­ко­ле­ний все-та­ки воз­мож­но.

Возможно, не случайно в середине восьмидесятых годов на заре перестройки советские историки, политики, общественные деятели стали все чаще оглядываться назад и пытаться найти ответы на свои вопросы именно там. И в этом отношении П.А.Столыпин является идеальным историческим примером, который попытался во имя общего блага преодолеть тот многовековой общинный застой и вечную российскую земельную проблему.

Ведь Столыпин возглавил правительство в труднейшую для страны пору. Тяжелое поражение России в войне с Японией, экономический хаос, кризис власти, падение общественной морали и утрата нравственных ориентиров, разгул преступности, политиче­ского террора и массового неповиновения — вот некоторые штрихи тогдашней обстановки. В том и заключается историческая заслуга великого реформатора, что он прозорливее других увидел основные причины столь бедственного положения России, а главное, сумел предложить и во многом осуществить грандиозные планы ее преоб­разования, обеспечившие всестороннее и стремительное развитие страны.

Земля в то время была общей,  а значит — ничьей. Отсю­да — равенство в нищете, безынициативность, хозяйственная и со­циальная апатия тогдашней деревни. И вот эту-то общину, устраи­вавшую, казалось, всех — царя, помещиков, различные политиче­ские партии и вроде бы самих крестьян, Столыпин поставил целью разрушить и тем снять препятствия в развитии производительных сил страны. Лишь пять лет ему было отпущено судьбой для вопло­щения в жизнь столь дерзновенного предприятия, но первые значи­тельные результаты он увидел еще при жизни!

Возможно как у со нехватило политический воли не доконца были проанализированы исторические итоги, но как и принято в нашей стране  дальше полемики дело не пошло. 

И посей день различные политические структуры используют имя великого реформатора его лозунги его идеи как это не цинично его принципы -  его великий  патриотизм к русскому народу, своей стране преданность императору. Он понимал что только жесткая, авторитарная  централизованная власть как магнит способна удержать Великую Империю от экономической и политической  деградации, объединить пот своим начало народы культуры, религии и обеспечить их бесконфликтное и эффективное взаимодействие  друг с другом.

Он не лоббировал чьих-то интересов  и принципов. Для него высшей ценностью был российский императорский престол и русский народ. И в этом и была его как не парадоксально это звучит главная преграда и проблема, мешающая воплощению его великих реформаторских замыслов. Как не поразительно это звучит, но Столыпина не любил царь, завидовавший его популярно­сти, ненавидели царица, придворные, замаравшие себя связями с Распутиным, многие думские депутаты и вместе с тем революцион­ные круги — социал-демократы, эсеры, большевики, словом, и край­не правые, даже монархисты, и крайне левые — всяческие «потрясатели основ».

Он это знал, и знали это другие, те  кто так недоброжелательно к нему относился, боялся и ненавидел.

На главу российского правительства было совершено множество покушений. Смерть Столыпина от руки убийцы всколыхнула рус­ское общество, остро отозвалась и за рубежом. Драматические события почти всегда застают врасплох, кажутся неожиданными, однако можно сказать, что гибель Столыпина была предопределена, да и он сам неоднократно говорил об этом и, чувствуя краткость отведенного судьбой срока, как беспредельно мужественный человек действовал решительно, взвешенно, с неиссякаемой энергией, стремясь максимально полно свершить задуманное. Целью же своей он ставил со­здать обновленную, реформированную страну, благоденствующее, демократическое (конституционная монархия) государство. Известна его гневная отповедь, обра­щенная ко всяческим ниспровергателям: «Вам, господа, нужны ве­ликие потрясения, нам нужна великая Россия»

 Но прошел почти век, царский режим сменил социализм а его в свою очередь республиканские демократические преобразования но его  опыт и идеи и поныне будоражит, умы как сторонников так и противников Столыпина, и остаются актуальны и поныне.

 

2.Цель работы.

Цель данной работы это попытаться еще раз коснутся того времени, 

времени больших потрясений и великих реформаторских преобразований. Попытаться еще раз объективно взглянуть на великого реформатора, который своими идеями и взглядами не только опередил на многие десятилетия время, но и целую эпоху.

В данной работе я попытался затронуть реформаторскую деятельность Петра Аркадьевича Столыпина как основу показательного примера самоотверженного и грамотного реформирования различных сфер общества, Великого национального патриотизма, и любви своей родины. А это и есть тот показательней фактор и нравственный фундамент, который необходим для воплощения реформаторских идей в жизнь и который так не хватает современным политическим деятелям. 

Разумеется, и остальная  жизненная биография П.А.Столыпина также достойна пристального внимания и является показательным эталоном большой морали и нравственной чистоты, великолепный пример любящего и порядочного семьянина, грамотного целеустремленного хозяйственника-губернатора, профессионального и непревзойденного министра и дипломата.

Но охватить в одной этой скромной работе всю жизнедеятельность великого реформатора довольно тяжело, да я и не ставлю такую задачу. Я хочу уделить особое внимание его реформаторской деятельности, которой он так самоотверженно посвятил жизнь и которую он ставил даже выше своей любимой семьи, зная, что благо отечества превыше всего, ради чего он жил и ради чего он погиб, хотя это и предвидя, всеравно упорно шел доконца видя перед собой единственную цель – Великую, благополучную, обновленную Россию.

3.Степень разработанности проблемы.

Личность и деятельность П. А. Столыпина были столь ярки и масштабны, что, кажется, никого не оставляли равнодушным. Более того, само его имя вызывало резкую поляризацию не только полити­ческих мнений, взглядов, пристрастий, но и сугубо личных чувств — от нескрываемого восхищения до неприкрытой ненависти. Одни называли его спасителем Родины, опорой Отечества, надеждой России в смутную пору, другие — обер-вешателем, черносотенцем, палачом, а выражения «столыпинский галстук», «столыпинский ва­гон» стали нарицательными.

Феномен Столыпина вызывал огромный исторический интерес. Честные, объективные исследователи, свободные от сословных, идео­логических пут, а тем более от пресловутого «классового подхода», так или иначе, сходятся в том, что Столыпин-реформатор был вост­ребован страной, Россией в тяжелейший, критический момент ее развития. И они же отмечают, что Столыпин был обречен — слиш­ком сильна, оказалась созданная вокруг него атмосфера ненависти и насилия, которая и привела к трагическому исходу.

Разумеется, и при всей очевидности жизненного подвига П. А. Столыпина нельзя, говоря о нем, впадать в панегирический тон, в безоглядное восхваление. И ему приходилось принимать непопуляр­ные решения, случалось совершать ошибки, прибегать к насилию. В слишком сложное время он жил, слишком тяжкое получил наследие и слишком многое тогда ставилось на карту. Да и не нуждается Столыпин в наших оправданиях! Единственное, что требуется в исс­ледованиях о нем, — это научная тщательность и добросовестность, честность, непредвзятость, стремление к истине. Но как раз этим отечественная историография, начиная пример­но с середины двадцатых годов, и не может похвастаться. С тех пор как наша историческая наука пошла в услужение идеологии, забо­тясь лишь угодить власть предержащим, говорить об объективности, увы, не приходится. Кормящиеся от щедрот сильных мира сего «ручные историки» намеренно искажали прошлое, лгали, пускались в откровенные фальсификации. И, надо сказать, вполне в том пре­успели. Их стараниями целые поколения в нашей стране оказались в плену жестких догм и примитивных взглядов.

Очень часто под "научностью" литературы о Петре Столыпине скрывается желание исказить историчес­кую правду. Понятно, что некоторые советские исто­рики десятилетиями сознательно лгали и искажали правду и им сегодня трудно вдруг стать объективны­ми и честными исследователями. Борьба против Пет­ра Столыпина - человека, реформатора, патриота - продолжается и в наше время. Через Столыпина бо­рются против подлинного возрождения России, про­тив реформ, против нашего национального самосоз­нания. За пеленой объективности видно всю ту же пато­логическую ненависть к русскому патриоту.

Некоторые авторы, правда, как и прежде, откровен­но врут. Например, некий В. Хотулев в книге "Петр Столыпин" значительную часть фактов выдумывает, не потрудившись даже обратиться к надежным источ­никам. Например, он вдруг заявляет, что у Петра Сто­лыпина не было старшего брата, а его младшего брата Александра, перепутав его с братом жены Петра Арка­дьевича (тоже Александром), записывает в картежни­ки и банкроты. Дальше и читать противно.

Доходит, порой, до смешного. Например, обсужда­ют, был ли он великим, и говорят, что вот западные ученые его великим не называют. Хорош аргумент! Пытаются доказать, что и реформы не его, да и не уда­лись они. Пытаются использовать слова врагов и недо­брожелателей, ищут мифических покровителей, пере­вирают все и вся.

Красноречивый пример такого рода - "научная" дея­тельность покойного А. Я. Авреха. Он посвятил значи­тельную часть жизни растиранию П. А. Столыпина в прах, а в конце 1980-х годов это делать столь же безо­глядно было уже невозможно. Поэтому в своей после­дней книге "П. А. Столыпин и судьбы реформ в Рос­сии" (1991), являющейся лишь слегка подновленным вариантом книги 1968 г. "Столыпин и Третья Дума", он пытается выглядеть объективным - но все равно брызжет ядом. Может ли настоящий честный историк делать заключения типа: ум у Столыпина заурядный, идей у него не было, смелостью не отличался - держал­ся за кресло, как все и т. д.? Печально, что этим псевдо­научным "наследием" и сегодня ангажированные писа­ки пользуются, как маоистским цитатником. Писателя Д. Жукова, осмелившегося сказать несколько добрых слов в отношении Петра Аркадьевича, буквально топ­тали ногами во множестве статей в течение несколь­ких лет.

Среди критиков П. Столыпина нового типа есть люди типа некоей Анны Герт, статью которой я встретил в Интернете. Даже сюда добрались "столыпиноненавистники", причем обладающие энергией, достойной луч­шего применения. Она нагло берется на восьми страни­цах развенчать П. Столыпина на основе цитат из Ричарда Пайпса, которого как первоисточник в данном вопросе использовать просто неприлично.

Повторяя все старые советские мифы, автор идет и дальше, делая из П. Столыпина предтечу И. Сталина и 1937 года. Цитирую: "Убийства, возведенные в ранг госу­дарственной политики, способствовали отравлению народ­ного сознания, подготовив его к последующим событиям, таким как коллективизация и 1937 год". Более непри­личного идиотизма я никогда не читал, смесь комму­нистической пропаганды с советом "учиться у молодой динамичной Америки искусству конкретно мыслить " не может вызвать ничего, кроме недоумения.

Вообще, Интернет превратился в рассадник антисто­лыпинской гнусной клеветы. Здесь можно найти ста­тью некоего В. Снитковского из Бостона "Столыпин без маски", в которой изобилует примитивная ложь со ссыл­ками на все того же Р. Пайпса (!), А. Ф. Керенского, П. Н. Милюкова и князя Андронникова. Снитковский просто распространяет мифы и подтасовывает факты. Тут же писания такого уважаемого "классика", как Л. Д. Троцкий с традиционным "поливом" П. Столыпина, которого обзывают антисемитом, черносотенцем, погромщиком. Печально, что много лет спустя продол­жается такая откровенная травля.

Интересно, что извращенное представление о П. Сто­лыпине характерно не только для России. Не так давно в Интернете я нашел западную энциклопедию (encyclopedia.com) и поинтересовался, что там написа­но о Петре Столыпине. Оказалось, что немного, при­чем списано как будто из советского учебника, но с "за­падным" уклоном.

Там было всего три "факта": "Его режим военных трибуналов казнил сотни людей за революционные дей­ствия. Через реформирование системы распределения зем­ли, созданной в 1861 г. и давшей землю общинам, а не отдельным людям, он попытался создать лояльный класс крестьян-землевладельцев. Его секретная полиция зани­малась репрессиями, но он позволял реакционным группам продолжать совершать возмутительные антиеврейские действия". Предвзятость и явная глупость такой примитивной оценки личности Столыпина очевидна любо­му нормальному человеку.

Если кратко сформулировать, кем был Петр Столы­пин, то в голову приходят, прежде всего, два простых слова: реформатор и патриот. Сочетание удивительное, которое в нашей стране встречалось и встречается край­не редко. Я могу назвать в качестве его предшествен­ников в России лишь Петра Великого и, быть может, Григория Потемкина и Александра II. Из наших совре­менников назвать пока некого.

Но уничтожить и осквернить память о Столыпине никак не удается. История все расставляет по местам. Петр Аркадьевич был, бе­зусловно, одним из самых великих государственных де­ятелей России. И вот на наряду со старыми, идеологическими работами, начинаются появляться все новые, более исторически объективные работы и исследования о великом деятеле и  реформаторе, в которых авторы пытаются более объективно переосмыслить историю и личность Петра Аркадьевича Столыпина как человека и реформатора.

Среди интересных материалов   П.А.Столыпину - ар­хивные материалы, воспоминания дочери премьер-ми­нистра Марии Бок (первый вариант опубликован в 1935 г.), воспоминания дочери Александры (опублико­ваны в 1931 г.), мемуары сына Аркадия, появившиеся в 1996 г. после смерти автора. Из современных книг наиболее интересными работами мне показались монографии П. Зырянова и американской исследовательницы М. Конрой, а также книга американца А. Ашера. Последний считает свою книгу биографи­ей П. Столыпина, но, как и в других работах, боль­шая часть жизни реформатора (до Саратова) умеща­ется в нескольких страницах вступления.

Интересной работой можно считать Б.Г.Федорова Петр Столыпин: «Я верю в Россию»     В своей кни­ге, он делается попытку посмот­реть на П. Столыпина, прежде всего как на человека, на личность, на факты его биографии, а не рассматри­вает подробно существо всей его многогранной деятель­ности и реформ. Например, только столыпинской аг­рарной реформе посвящены гигантская "научная" литература, тонны псевдонаучных книг и статей.

Автору интересно было узнать все подробности о роде Столыпиных, о его семье, образовании, чертах характе­ра, взглядах. Он не пытался дать "политический портрет" Петра Аркадьевича. Не ставил и задачу "раскрыть" загадку убийства премьера, хотя почти все остальные авторы уделяют этому большую часть времени.

                    Другой автор В.В.Казарезов восхищаясь великим реформатором, пытается

с исторической правотой и объективностью оценить его великий вклад в историю России. А началось все с осмысления истории его родного края. Ведь он сибиряк. его дед по отцовской линии переселился из Орловской губернии и стал крестьянствовать на Алтае. И сегодня значительная часть населения Сибири — потомки «столыпинских» переселенцев из цент­ральных российских губерний, с Украины и Белоруссии, из других мест. Для него очевидно — не будь мощного импульса, данного ре­формами Столыпина переселенческому процессу, сегодняшняя Си­бирь не была бы настолько заселенной, развитой и освоенной, а вся наша страна оказалась бы значительно слабее. Вот почему этот че­ловек ему дорог и близок.

И второе, что сделало автора его почитателем_. Столыпин увидел  главную причину застоя сельского хозяйства России в общинном землепользовании.

         Непосредственным же поводом для написания книги послужили первый съезд народных депутатов СССР и его выступление на нем, в котором я упоминал о Столыпине в связи с его ролью в освоении восточных районов страны и недвусмысленно проецировал его дея­тельность на нынешнюю обстановку в стране и на неотложные зада­чи, стоящие перед руководством, как я их понимал. Это сейчас заго­ворили о Столыпине, а тогда только-только о нем стали пробиваться считанные заметки.

Было получено очень много откликов, причем весьма неоднознач­ной тональности. Одни писали, звонили, говорили о том, что нако­нец-то вспомнили имя великого реформатора России, так много сде­лавшего для своей страны, другие проявляли доброжелательный ин­терес к этой исторической фигуре, третьи (их, замечу, было, мень­шинство) откровенно негодовали, оперируя полным набором расхо­жих негативных оценок. Все это и заставило автора сделать попытку глубже разобраться в реформаторской деятельности, во взглядах и человеческой сути П. А. Столыпина и высказать в предлагаемой книге свое (разумеется, небесспорное) мнение.

Он ста­рался вести речь, в позитивном плане, стремясь  извлечь из опыта столыпинских преобразований то, что могло бы пригодиться в наше непростое время. И тут видятся богатейшие возможности, поскольку у Столыпина есть чему учиться. Работа этого автора не претендует на исчерпывающую полноту и законченность, на доскональное и завершенное раскрытие всего связанного с феноме­ном Столыпина, и наверняка здесь не отыщутся ответы на все воз­никающие вопросы.

Да подобной цели он перед собой и не ставил. Задача виделась куда более скромная: Рассказать, что был в истории России такой  человек, горячо любивший свою Родину, много для нее сделавший и погибший в расцвете сил. И что дела его должны служить   Отечест­ву   и  сегодня.  

    Есть огромное множество  и других  работ и исследователей как на русском так и на иностранных языках,  этой сложной и противоречивой фигуры как П.А. Столыпин, которые более или менее с исторической объективностью пытаются анализировать этого выдающегося деятеля Российской истории, но неизменным остается и тот факт что о П. А. Столыпине еще появятся крупные исследования, где будут пред­приняты попытки всестороннего, скрупулезного анализа его време­ни, его личности, мыслей и деяний.

 

II.Основная часть.

 

1.В преддверии великого реформатора.

 

В начале 90-х гг. 19 в. в России начался промышленный подъем, который продолжался несколько лет и шел очень интенсивно. Особенно высокими темпами развивалась тяжелая промышленность, которая к концу века дава­ла почти половину всей промышленной продукции в ее стоимостном выраже­нии. По общему объему продукции тяжелой   промышленности  Россия  вошла в число первых стран мира.

Промышленный подъем был подкреплен хорошими урожаями в течение ряда лет.

Оживление в промышленности сопровождалось бурным железнодорожным строительством. Правительство верно оценило значение железных дорог для будущего экономики и не жалело денег для расширения их сети. Доро­ги связали богатые сырьем окраины с промышленными центрами, индустри­альные города и земледельческие губернии - с морскими портами.

Главной причиной промышленного подъема 90-х гг. явилась экономи­ческая политика правительства, одной из составных частей которой стало установление таможенных пошлин на ввозимые в Россию товары и одновре­менно устранение препятствий на пути проникновения в страну иностран­ный капиталов. Эти меры, по замыслу их инициаторов, должны были изба­вить молодую отечественную промышленность от губительной конкуренции и тем самым способствовать ее развитию, которому помогали заграничные деньги. В экономической политике царизма конца 19 - начала 20 века, бы­ло немало сильных сторон. В те годы Россия уверенно завоевала позиции на рынках Дальнего и Среднего Востока, тесня там своих соперников. Однако, эта политика оставалась внутренне противоречивой. И не только потому, что в ней пре­обладали административные меры и недооценивалось значение частного предпринимательства. Главное заключалось в том, что самому курсу пра­вительства не хватало сбалансированности между потребностями промыш­ленности и сельского хозяйства.

         Несбалансированность хозяйства стала  одной   из причин   экономического кризиса начала 20 столетия, который затем сменился  длительной  "депрессией"  1904-1908 годов.  С 1909 по  1913  год  начинается   экономический   подъем.   В  результате  прошедшего кризиса слабые,  маленькие  предприятия  разорились,  ускорился  процесс концентрации промышленного  производства. В 80 - 90 годы временные предпринимательские объединения замещаются крупными   монополиями;  картелями,  синдикатами (Продуголь, Проднефть  и т.д.). Одновременно с этим идет  укрепление  банковской системы (Русско-Азиатский,  Петербургский  международный  банки).  В   начале  20  века   Россия   являлась  средне  развитой   страной. Наряду  с  высоко  развитой  индустрией    в  экономике страны  большой удельный   вес   принадлежал    раннекапиталистическим   и   полуфеодальным  формам хозяйства   -   от мануфактурного  до   патриархально-натурального.  Русская  деревня  как  в зеркале отражала пережитки  феодализма:  крупные  помещичьи  землевладения,  отработки,  являющие собой прямой пережиток  барщины. Крестьянское  малоземелье, община с её переделами  тормозили  модернизацию    крестьянского   хозяйства.          Социально - классовая  структура   страны   отражала   характер   и уровень  её  экономического  развития.  Наряду  с формированием  классов буржуазного общества (буржуазия, мелкая буржуазия, пролетариат), в нем продолжали существовать и  сословные деления  -  наследие  феодальной эпохи. Буржуазия  занимает   ведущую роль  в экономике страны 20 века. До этого она  не играла какой-либо  самостоятельной  роли в общественно-политической жизни страны,  так как  она  была  полностью зависима  от самодержавия и оставалась аполитичной и консервативной силой.          Дворянство,  которое сосредоточило более 60% всех земель, было главной опорой  самодержавия,  хотя  в  социальном  плане  оно  теряло свою  однородность, сближаясь с буржуазией.         Крестьянство включало  около 75% населения страны. Оно  состояло из:  кулаков (20%), середняков (30%), бедняков (50%).  И,  естественно,  между  ними  возникали  противоречия.          Наемные рабочие, в начале 20 века, составляли  около 17  млн. человек.  Этот класс был не однороден. Большая часть  рабочих  состояла из недавно пришедших  в  город  крестьян,  еще  не  потерявших  связь с землёй. Ядром этого класса стал фабрично-заводской пролетариат, насчитывавший более трёх миллионов человек. Политическим  строем в России оставалась абсолютная  монархия. Хотя в  70-х  годах 19  века  был  сделан шаг по пути превращения  государственного строя  в буржуазную монархию, царизм сохранил все атрибуты абсолютизма.  Закон  гласил: " Император российский есть монарх самодержавный и неограниченный ". Высшим судебным органом был сенат. Исполнительная власть осуществлялась    двумя   министерствами,    контролируемыми      комитетом  министров.                  В эти же годы Россия вмешивается в борьбу за передел рынков сбыта.  Война между Россией и Японией за господство на рынке сбыта  в Китае, закончившаяся поражением России, четко показала неподготовленность русской армии и  слабость экономики.         С поражением в войне в стране нарастает революционная ситуация ( 1905-1907 года ). России требовались как политические, так и экономические реформы, которые смогли бы укрепить и оздоровить экономику. Вожаком этих реформ должен был быть человек,  для которого важна была судьба России. Им стал Пётр Аркадьевич Столыпин.

 

 

 

2.Краткая библиография Столыпина.

Пётр Аркадьевич Столыпин родился 2 апреля 1862 года в Дрездене в знатной дворянской семье. Своё детство провёл он в основном в Литве. Летом семья жила в Колноберже или уезжала в Швейцарию. Когда детям пришла пора учиться, купили дом в Вильно. Виленскую гимназию П. А. Столыпин и окончил. В 1881 году он поступил на физико-математический факультет Петербургского университета. Кроме математики и физики, здесь преподавались астрономия, география, биология и химия. Именно эти науки, последние из названных, нравились П. А. Столыпину. Однажды на экзамене по химии у Д. И. Менделеева он попал в сложное положение. Профессор стал задавать дополнительные вопросы, П. А. Столыпин отвечал, но Д. И. Менделеев не унимался, экзамен уже перешёл в учёный диспут, когда великий химик спохватился: «Боже мой, что это я? Ну, довольно, пять, пять, великолепно!»

П. А. Столыпин рано женился, оказавшись чуть ли не единственным женатым студентом в университете. Ольга Борисовна, жена П. А. Столыпина, прежде была невестой его старшего брата, убитого на дуэли.  А поскольку в семье  Столыпиных строго хранились традиции дворянской чести, то с убийцей своего брата стрелялся и сам Пётр Аркадьевич, получив ранение в правую руку, которая с тех пор плохо действовала. Существует, впрочем, и другая версия, которой придерживался, в частности, С. Н. Сыромятников, близко знавший П. А. Столыпина по службе: «Рука у него начала сохнуть ещё в гимназические годы. Ему сделали несколько хирургических операций.   В конце концов, это и определило его решение идти в университет,  а не на военную службу по примеру деда,  отца и

старшего брата».

Внешне П. А. Столыпин сильно походил на отца. Он был так же высок, подтянут и подвижен. Но его привычки и жизненный уклад были совсем другими. П. А. Столыпин не курил, почти не употреблял спиртного и редко играл в карты. Рознило его  с отцом и отсутствие музыкального слуха. Но литературу и живопись П. А. Столыпин любил, «отличаясь, правда, несколько старомодными для своего времени вкусами»³. Ему нравилась проза    И. С. Тургенева, поэзия   А. К. Толстого.       Сам П. А. Столыпин тоже был неплохим рассказчиком и сочинителем. Его дочери приходили в восторг от сказок о «девочке с двумя носиками» и о приключениях в «круглом домике», сочиняемых экспромтом каждый вечер.

В литературе тех лет часто противопоставлялись мятежное поколение, сформировавшееся в 60-е годы,  и  законопослушное, практичное поколение 80-х годов. П. А. Столыпин был типичным «восьмидесятником». Он никогда не имел недоразумений с полицией. В 1884 году, ещё до окончания университета, его зачислили на службу в Министерство внутренних дел ( МВД ). Вслед за этим, правда, последовал полугодовой отпуск, в течение которого П. А. Столыпин, по-видимому, завершал дипломную работу. Вернувшись на службу, он подал прошение о переводе в Министерство государственных имуществ. 1887 – 1889-е годы   П. А. Столыпин просидел в Департаменте земледелия и сельскохозяйственной промышленности на скромной должности помощника столоначальника, имея чин коллежского секретаря. Однако, как оказалось, скромный чиновник имел неплохие связи в верхах, так как в 1888 году он получил придворное звание камер-юнкера. В Министерстве государственных имуществ положение П. А. Столыпина было рутинным, и в 1889 году он опять перешёл в МВД. Его назначили Ковенским уездным предводителем дворянства. О деятельности П. А. Столыпина на посту уездного предводителя мало что известно. Вспоминая те годы, П. А. Столыпин писал, что он «служил себе просто, исполнял свои обязанности, не мудрил»⁴. По его инициативе и под его наблюдением уездное попечительство о народной трезвости построило в Ковно «Народный Дом». Первый этаж занимала «чайная трезвости», на втором этаже располагался просторный зрительный зал, в котором предполагалось устраивать народные чтения, спектакли и концерты. Строительство было окончено в 1899 году – в тот год, когда П. А. Столыпин оставил пост уездного предводителя.

Надо отметить, что основным занятием П. А. Столыпина в те годы было хозяйство, ведь семье  принадлежало много поместий.

Недвижимость семьи П. А. Столыпина[1]

Имение	Площадь	Имение	Площадь
Колноберже, Петровское и Ольгино	835 десятин	Имение в Пензенской губернии	950 десятин
Имение в Нижегородской губернии	820 десятин	Имение в Московской губернии	140 десятин
Имение в Саратовской губернии	1000 десятин	Чулпановка в Казанской губернии	4845 десятин

 

 

П. А. Столыпину удалось превратить свои имения в образцовые хозяйства с многопольным севооборотом и развитым животноводством. Но дети не хотели знать никаких других имений, кроме Колноберже.

Поэтому самые малодоходные из имений были проданы, а другие свои владения П. А. Столыпин объезжал один раз в год. К 1902 году общая площадь имений составляла 7450 десятин земли, но несмотря на это, П. А. Столыпин не входил в разряд крупнейших латифундистов, зато занимал видное место в среде российского поместного дворянства.

В 1899 году П. А. Столыпин был назначен на должность Ковенского губернского предводителя дворянства, которая в губернской иерархии стояла на первом месте после губернаторской. Одно из первых дел П. А. Столыпина на новом посту заключалось в создании Ковенского общества сельского хозяйства. Его организационное собрание состоялось 8 октября 1900 года. Председателем единогласно был избран П. А. Столыпин. Среди ста с небольшим членов общества выделялись представители польской, русской и немецкой аристократии. По существу, это было собрание наиболее влиятельных в губернии помещиков. Общество занималось обсуждением жизненно важных для всех его членов вопросов и разработкой рекомендаций, направляемых в Министерство земледелия и государственных имуществ, которые впоследствии учитывались при доработке законопроектов. Деятельность общества началась с рассмотрения вопроса о торговых взаимоотношениях с Германией. Через два года истекал срок действующего русско-германского торгового соглашения, предстоял его пересмотр, и ковенские помещики спешили высказаться по этому вопросу. Ими было выработано «Представление Ковенского общества сельского хозяйства в Министерство земледелия и государственных имуществ по вопросу о новом торговом договоре с Германией».  

В эти годы в правительственных верхах обсуждался вопрос о введении земства в окраинных губерниях, в том числе и западных. Разработкой законопроекта занимался министр внутренних дел Д. С. Сипягин, но 2 апреля 1902 года он был убит террористом в вестибюле Мариинского дворца. Новый министр В. К. Плеве, желая составить собственное представление о проекте, разослал его на отзыв некоторым лицам в центре и на местах. В числе этих лиц оказался и П. А. Столыпин. Конечно, его замечания не были учтены при доработке проекта. 2 апреля 1903 года Положение об управлении земским хозяйством в девяти западных губерниях получило силу закона. Но отзыв П. А. Столыпина о законопроекте не остался незамеченным. Реакция  В. К. Плеве была очень быстрой и неожиданной.  

3.Столыпин и его земельная реформа.

 

                                                                    Для нас, крестьян-собственников, Столыпин

                                             не умер, он жив, он будет жить

                                                                        в сердцах благодарных наших детей и внуков.[2]

1)Кто автор земельной реформы?

Я в принципе согласен с теми, кто говорит, что сам термин "столыпинские реформы" не совсем точен, так как единого и последовательного плана проведения конкретных преобразований в разных сферах жизни не было, а многие элементы реформы готовились за­долго до П. Столыпина. Все это очевидно.

Вместе с тем Петр Аркадьевич никогда не претен­довал на авторство реформы и не требовал назвать ее своим именем. Он никогда не утверждал, что прибыл в Санкт-Петербург с четко оформленной собствен­ной программой. Столыпин просто действовал, пока другие мерились познаниями в аграрных вопросах. Премьер-министр великой страны и не должен быть техническим разработчиком своей программы. "Не та матъ, что родила, а та, что вырастила", - гласит рус­ская народная пословица.

Петр Столыпин беззаветно защищал аграрную ре­форму и всеми силами стремился к ее претворению в жизнь. Он непроизвольно дал реформе свое имя и тем самым поставил на кон свою карьеру и даже жизнь. Без его железной воли реформы вовсе не было бы. Это факт.

Поэтому мне непонятно патологическое стремление некоторых "ученых" доказать, что настоящими авто­рами реформы были совсем другие люди - П. Д. Святополк-Мирский, С. Ю. Витте, В. И. Гурко и т. д.[3] Это стремление часто проявляется параллельно стремлению доказать провал реформы, причем у одних и тех же людей, что показательно. Также несостоятельны и без­доказательные утверждения, что ту же программу мог выполнить кто-то иной, пришедший на место председа­теля Совета министров.[4] В наше время, когда необхо­димые реформы почти всем очевидны, мы наблюдаем, как череда премьеров и министров и не думает исполь­зовать кем-то давно разработанные планы. Так было и в начале прошлого - двадцатого - века.

Наиболее часто советские "научные" исследователи дружно отрицают новизну аграрных предложений П. А. Столыпина на том основании, что об этом ранее говорилось, например, в отчетах местных комитетов о нуждах сельскохозяйственной промышленности, в из­вестной "Записке по крестьянскому вопросу" председа­теля Особого совещания С. Ю. Витте.

Как я ранее сказал, уже в 1898 г. С. Ю. Витте подал записку царю о крестьянском бесправии, но не полу­чил внятного ответа. В 1902 г. при министре внутрен­них дел Сипягине С. Ю. Витте добился учреждения под своим председательством Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности. Пер­вым человеком в состав членов Совещания Витте ввел графа Воронцова-Дашкова как известного сторонника личной собственности крестьян на землю.

Душой этого Совещания был сам С. Ю. Витте, а глав­ной деловой силой - А. А. Риттих, чиновник для особых поручений, потом близкий сотрудник П. Столыпи­на и в конце концов сам министр земледелия под ко­нец существования царской России.

В рамках Совещания организовали широкий опрос людей в губернских и уездных комитетах, а сводкой полученной информации занимался Риттих. На С. Ю. Витте тогда громадное впечатление произвели доклады молодого датчанина-землеустроителя К. А. Кофода, и потом его часто обвиняли, что, не зная России, он хотел перестроить ее по датскому образцу.

Действительно, в своей записке С. Ю. Витте призна­вал, что большинство местных комитетов Совещания высказались за постепенный переход от общины к част­ному крестьянскому хозяйству, но без принудительных мер. Сам он резко критиковал общину и высказывался за полную добровольность выхода крестьян из общи­ны. Он также поддерживал постепенный переход к хуторскому хозяйству, несколько недооценивая живу­честь и силу общины, не желающую расставаться с луч­шими работниками и наделами.

Ранее уже говорилось, что в основе взглядов на аг­рарную реформу Петра Столыпина лежал, прежде все­го, его обширный личный опыт жизни, работы предво­дителем дворянства и хозяйственной деятельности в Ковенской губернии, который затем был развит в Грод­но и Саратове. В Гродно Петр Столыпин участвовал в работе тех же местных комитетов о нуждах сельскохо­зяйственной промышленности, изучал зарубежный опыт, и мы уже говорили о мнениях, высказывавшихся им в тот период. Нельзя забывать и о теоретической  подготовке, полученной в университете и в годы рабо­ты молодым чиновником в Санкт-Петербурге. Поэто­му выводы С. Ю. Витте в какой-то мере были и выво­дами тысяч провинциальных помещиков и дворян, включая П. Столыпина, а не личными выводами тог­дашнего премьер-министра.

Поэтому источники отношения П. Столыпина к кре­стьянской общине гораздо глубже, нежели простое ознакомление с прожектами петербургских чиновни­ков. Здесь могло, например, сыграть определенную роль знакомство в студенческие годы с Д. И. Менделеевым, который сам глубоко занимался вопросами преобразо­вания сельского хозяйства.

Здесь присутствовала и теоретическая основа в виде трудов его дяди Д. А. Столыпина (двоюродный брат отца П. А.). Дмитрий Аркадьевич за десятки лет до начала столыпинской реформы был фанатиком разру­шения общины и в нем видел условие спасения России от грозящей катастрофы.

Д. А. Столыпин возглавлял комиссию Император­ского московского общества сельского хозяйства по ис­следованию вопроса об устройстве крестьянских хуто­ров на владельческих землях (1874-1889). Эта комиссия несколько раз публиковала обширные доклады, а на многочисленные труды Д. А. Столыпина неоднократ­но ссылался в своей книге активный участник аграр­ной реформы К. А. Кофод. Мы не имеем доказательств того, что Петр Аркадьевич читал труды своего дяди, но вероятность этого велика.

Нужно также отметить, что П. Столыпин лично ус­пел поучаствовать в завершающем этапе реформы 1861 г. Еще до вхождения в правительство 24 марта 1905 г. он получил специальный Высочайше утвержден­ный 3 февраля 1869 г. знак отличия за поземельное ус­тройство бывших государственных крестьян Ковенской

губернии. Дочь Мария вспоминала, как отец когда-то сказал ей об этом знаке: "Это награда, которой я больше всего горжусь: я счастлив, что мне удалось принять учас­тие в одной из последних комиссий, работавших над рас­крепощением крестьян, и этим внести свою лепту в одно из величайших и благодетелънейших дел нашей истории"[5].

Вовсе не случайно в своей речи в Госдуме 10 мая 1907 г. Петр Столыпин сказал: "Пробыв около 10 лет у дела земельного устройства, я пришел к глубокому убеждению, что в этом деле нужен упорный труд, нуж­на продолжительная черная работа. Разрешить этого вопроса нельзя, его надо разрешать"[6].

Таким образом, назвать Петра Аркадьевича Столы­пина несведущим в вопросе аграрной реформы нельзя, все утверждения о незнании им проблем сельского хо­зяйства абсолютно несостоятельны.

В марте 1905 г. Д. Ф. Трепов, И. Л. Горемыкин, А. В. Кривошеий (будущий реформатор!) подготови­ли проект указа о закрытии Особого совещания С. Ю. Витте, обвинили последнего в попытках заиг­рывания с крестьянами, разрушении общины и систе­мы административного управления деревней, ущемле­нии прав дворян.

30 марта 1905 г. Совещание С. Ю. Витте действи­тельно закрыли, создав аналогичное Совещание И. Л. Горемыкина, где ключевую роль играл уже А. В. Кривошеий. Теперь он осторожно выступал за предоставление крестьянам больших прав владения землей. Но в любом случае Совещание С. Ю. Витте оставило ценнейшие документы и рекомендации, ко­торые в значительной части легли в основу реформы Петра Аркадьевича.

Примерно в то же время в Санкт-Петербурге появил­ся отчет саратовского губернатора Петра Столыпина с новым политическим акцентом на создание крепкого частного собственника, на которого должно опираться государство (вместо старой общины). Всеподданнейший отчет П. А. Столыпина за 1904 г. был опубликован и сохранился до наших дней.

Николай II пометил этот доклад следующим обра­зом: "Высказанные мысли заслуживают внимания". В отчете были названы шесть основных причин мо­рального и экономического кризиса в сельском хо­зяйстве:

- общинный строй крестьянского хозяйства;

- уравнительные настроения в среде сельских и го­родских тружеников (то есть селяне хотели жить не хуже, чем в городе);

— сложность внедрения технических и прочих улуч­шений в сельском хозяйстве и экономике в целом;

-  невозможность приобретения земли отдельными крестьянами (т. к. нет денег);

- уменьшение объема ссуд Крестьянского банка и вы­сокие цены на аренду земли.

Все эти элементы логично связаны и вытекают один из другого. Главная причинно-следственная связь: об­щина -уравниловка - потеря стимулов к повышению эф­фективности.

Вместе с тем хорошо известно, что Петр Аркадье­вич первоначально не стремился к немедленному унич­тожению крестьянской общины, так как это казалось малореальным. Он выступал главным образом за со­здание крепких индивидуальных хозяев на государ­ственных и банковских землях. Их хозяйства должны были стать примером для других крестьян и подтолк­нуть к отказу от общины. То есть в основе взглядов Столыпина был эволюционный подход, а не насиль­ственная ломка существующей системы.

Затем в 1905 г. С. Ю. Витте стал премьер-министром и тут же предложил более радикальный вариант рефор­мы от имени главного управляющего землеустройством

и землевладением Н. Н. Кутлера. В "Проекте закона о мерах к расширению и улучшению крестьянского зем­левладения" Н. Н. Кутлера предусматривалось право выхода из общины, создание специального земельного фонда за счет государственных, монастырских, удель­ных земель. Предусматривалось также частичное отчуж­дение земли помещиков (сверх высокой нормы и за справедливое вознаграждение из казны). Это было рево­люционное для того времени предложение.

10 января 1906 г. С. Ю. Витте сделал соответствую­щий всеподданнейший доклад царю, в котором подво­дил итоги обсуждения проекта реформы. Он намекал на большую опасность для правящего класса в резуль­тате введения прогрессивного налога (это активно об­суждалось) или продолжения революции, чем в резуль­тате реформы. Но последние положения законопроекта (насчет отчуждения) вызвали всеобщее возмущение, и почти все высшие чиновники были против него. И тог­да С. Ю. Витте лицемерно не поддержал своего мини­стра и свои же идеи, а Н. Н. Кутлера отправили в от­ставку как "козла отпущения". Потом его привлекла к работе оппозиция в Государственной думе.

А. В. Кривошеий продолжал работать над проектом реформы и сделал новые предложения, включая рас­ширение продажи земли через Крестьянский банк, зем­леустроительные работы за счет казны для ликвидации чересполосицы. Тогда же были созданы специальные землеустроительные комиссии, возобновилось переселен­ческое движение, приостановленное Русско-японской войной.

Известно, что требование введения в деревне част­ной собственности на землю исходило и от объединен­ного дворянства, хотя оно и не могло предвидеть всех последствий этой идеи. Важным фактором стал. Пер­вый съезд дворянских обществ в присутствии царя, министров, депутатов, состоявшийся в мае 1906 г. Дво­рянские представители одобрили все основные состав­ные части столыпинской реформы: разрешить свобод­ный выход из общины, усилить переселение на окраины империи, передавать наделы в частную собственность с возможностью свободной перепродажи.

Большинство дворянских представителей выступало за скорейшее и безусловное уничтожение общины. Община была организованной силой и в ходе усадеб­ных погромов 1905-1906 гг. стала ненавистной для боль­шинства дворян. Гораздо легче было иметь дело с от­дельными крестьянами. Хуторская форма организации хозяйства сама по себе при этом не вызывала среди дворян больших прений, и с ней почти все соглашались.

Революция, в свою очередь, подталкивала петербург­ских политиков к более решительным действиям. В частности, параллельно реформой занималась комис­сия под руководством начальника Земского департа­мента (впоследствии товарища министра внутренних дел) В. И. Гурко. Эта группа чиновников подготавли­вала более радикальный проект стимулирования со­здания хуторов и отрубов на надельных крестьянских землях и, таким образом, ускорение разрушения об­щины. Главным лозунгом было укрепление надельной земли в личную собственность и свободный вы­ход из общины.

После отставки С. Ю. Витте и своего прихода в правительство Петр Столыпин воспринял более ра­дикальный подход, сходный с взглядами В. И. Гур­ко, и, ради спасения страны, стал выступать за реши­тельный слом общины как политику государства, но без насилия и принуждения. Времени на постепен­ное реформирование не было. В этом смысле он выше С. Ю. Витте как реформатор, так как смог в значи­тельной мере реализовать на практике свои мысли. А в политике осуществление идей всегда много важ­нее их создания. Теоретиков всегда много, а рефор­маторов - единицы.

Именно поэтому В. И. Гурко, как глава межминис­терской комиссии, принялся за подготовку проекта за­кона о разрушении общины, который лег в основу ука­за 9 ноября 1906 г., проведенного в Государственной думе П. А. Столыпиным. Проект В. И. Гурко преду­сматривал, что любой крестьянин мог выйти из нее и закрепить за собой свой чересполосный надел и затем уже продать постороннему для общины лицу. Это мог­ло помочь разрушить общину, хотя и не ликвидирова­ло чересполосицу. Таким образом, по мнению некото­рых, Столыпин чуть ли не присвоил себе чужие идеи. Глупость!

На заседании Совета министров еще в августе 1906 г. обсуждался проект В. И. Гурко. Сначала выступил Б. А. Васильчиков как глава Главного управления зем­леустройства и сельского хозяйства, а потом другие ми­нистры. Закон рассматривали постатейно. Защищал за­кон в основном В. И. Гурко, а П. Столыпин держался несколько в стороне и больше молчал. Это и понятно, проект вносился за подписью Гурко, что давало П. Сто­лыпину свободу маневра в случае серьезной оппозиции. Проект в принципе одобрили, хотя не всем нравилось его проведение по 87-й статье Основных законов.

Однако уже в ноябре 1906 г. В. И. Гурко был уличен в некорректных действиях по закупке продовольствия для голодающих людей, так как санкционированный им контракт не был выполнен "русским шведом" Э. Лидвалем, и он был уволен от службы. Мздоимство

B. И. Гурко никогда достоверно не было доказано. Но тем нимение некоторые основания для обвинений, видимо, были, и его карьера на тот момент закончилась[7], как и воздействие на аграрную реформу.

В эмиграции В. И. Гурко написал пространные вос­поминания, в которых многих коллег обвиняет в самых разнообразных грехах. Зависть и обида сквозят в его оценках деятельности премьер-министра. Сам В. И. Гур­ко не любил П. Столыпина, считал его невеждой в эко­номических вопросах, говорил, что он плохо пред­седательствовал на заседаниях правительства (!), не умел резюмировать (!) и т. д. Придирки выглядят не слишком серьезно и не подтверждаются другими ис­точниками, но понять обиженного человека можно.

Гурко со всей очевидностью считал, что Петр Сто­лыпин его недолюбливал и при удобном случае решил показать на его примере, как правительство борется с коррупцией. Возможно, Столыпин действительно счи­тал его своим потенциальным соперником. Особенно он обиделся на П. Столыпина за то, что тот не явился лично на суд (специальный сенатский комитет для рас­следования дела) над В. И. Гурко для дачи свидетель­ских показаний. Он предложил суду приехать к нему во дворец и таким образом избежал встречи с бывшим подчиненным. Это не было незаконно, но не имело в прошлом прецедентов.

Фактически из В. И. Гурко сделали козла отпущения и не защищали, хотя его вина не была бесспорной. Дело это старательно раздувалось левой оппозицией в чисто

политических целях. Брат А. И. Гучкова Н. И. Гучков в 1924 г. говорил В. И. Гурко, что он обращался к П. Сто­лыпину и говорил о несправедливости по отношению к Гурко, который был жертвой, которую бросали оппо­зиции в надежде, что это породит симпатии к прави­тельству. П. Столыпин якобы ничего ему не ответил определенного. Скорее всего, он брезгливо относился к коррупции и стремился быть как можно более жест­ким к нарушителям.

Сам В. И. Гурко был незаурядным и гордым челове­ком и в 1906 г. вызвал на дуэль депутата Думы Ф. И. Родичева за публичное оскорбление в связи со скандалом Лидваля (по иронии судьбы позднее в отношении того же Родичева это сделает и П. Столыпин). Царь якобы был недоволен отстранением опытного и талантливого чиновника, так как высоко ценил В. И. Гурко. В 1910 г. он сделал его камергером, ав 1912 г. - членом Государ­ственного совета.

В. И. Гурко - как и многие другие крайне правые политики - подозревал Петра Столыпина во всех смерт­ных грехах, в антипомещичьих настроениях, особенно в опасном намерении полностью ликвидировать поме­щичьи земли, а также продавать крестьянам государ­ственные и удельные земли, что якобы оживляло их надежды получить и земли помещиков.

Граф А. А. Бобринский как-то передал Гурко якобы сказанные Петром Аркадьевичем мимоходом слова: "Вам, придется расстаться с частью своих земель, граф", П. Сто­лыпин действительно, видимо, не верил в будущее круп­ного землевладения, которое не было, по его мнению, ос­новой России. Но сокращение такого землевладения должно было идти мирно и плавно, под воздействием чисто экономических рычагов.

Точно так же некоторые историки твердят о том, что Петр Столыпин не знал русской деревни, или, напри­мер, что его достаточно близкий сподвижник К. А. Кофод был датчанином и якобы даже русского языка не не знал. Этого некоторым наблюдателям хватает, чтобы поставить всю реформу под сомнение. Между тем в свое время и на С. Ю. Витте нападали из-за К. А. Кофода: злые языки говорили, что не знающий русского сельского хозяйства Витте собрался все перестроить по датскому образцу. Сам С. Ю. Витте писал, что другой соратник Петра Аркадьевича - А. В. Кривошеий -карьерист, а по профессии юрист, то есть он некомпе­тентен в аграрных вопросах (впрочем, так он писал про всех, забывая, что и сам формально мог считаться не­компетентным во многих вопросах).

У Петра Аркадьевича никогда не было и мысли о на­сильственном ликвидации помещичьего землевладения. Продажа государственных земель позволяла смягчить нехватку земли у крестьян и дать время для постепен­ной трансформации помещичьих хозяйств. Сам П. Сто­лыпин всегда считал себя прежде всего помещиком и гордился этим. По сути дела, шла речь о развитии ры­ночных отношениях, о повышении эффективности сель­ского хозяйства, о спасении России, а не изменении су­щества политической и экономической системы.

М. П. Бок писала, что ее отец говорил: "Не в крупном землевладении сила России. Большие имения отжили свой век. Их, как бездоходные, уже сами владельцы начали про­давать Крестьянскому банку. Опора России не в них, а в царе". Все это правильно в чисто экономическом смыс­ле для того времени. Наиболее развитые страны Евро­пы давно это прошли, а Россия задержалась, и дело закончилось кровавой революцией.

В 1909 г. П. Столыпин говорил в интервью газете "Вол­га": "Вероятно, крупные земельные собственности несколь­ко сократятся, вокруг нынешних помещичьих усадеб начнут

возникать многочисленные средние и мелкие культурные хо­зяйства, столь необходимые как оплот для государственно­сти на местах".

Можно сделать вывод, что предшественники часто больше боролись с общиной как с рассадником рево­люции, а премьер-министр Петр Столыпин в основном пытался решить глобальную экономическую проблему. Соединение различных подходов и создало то, что на­зывается сегодня "столыпинской аграрной реформой".

Нельзя забывать и других (очень разных) "отцов" реформы, в частности А. В. Кривошеина и К. А. Кофода. О первом будет сказано ниже, а второй - сравни­тельно скромный чиновник - был абсолютно незаме­ним в решении технических проблем землеустройства, развертывания земель общин, пораженных череспо­лосицей.

К. А. Кофод пережил семь министров земледелия, но именно его голос, произношение, терминологию любил добродушно имитировать П. Столыпин в бесе­дах с общими знакомыми. К. А. Кофод много позднее писал, что это считалось знаком благосклонности премьер-министра[8]

Таким образом, у Петра Аркадьевича была доста­точно четкая концепция реформы на основе опыта в Ковно, Гродно, Саратове. Ложь, что у него не было сложившихся взглядов на аграрные преобразования при приезде в Санкт-Петербург. Другое дело, что эта кон­цепция совпадала с мнением многих компетентных людей и вытекала из самой жизни.

Когда мы говорим, допустим, "гайдаровская рефор­ма", никто не подразумевает, что Е. Т. Гайдар выдумал что-то принципиально новое. Имеется в виду человек, который взял на себя ответственность за решительные действия. Точно так же выражение "ельцинские" или "горбачевские" реформы ни у кого из разумных людей  ассоциируется с Б. Ельциным и М. Горбачевым как с непосредственными авторами реформ. Реформы по­чти всегда называются по имени тех, кто принимает политические решения, - такова ирония судьбы.

 

2)Перед реформой: община и помещики.

Российская община (или, как говорили сами крестья­не, "общество", "мир") была довольно необычным об­разованием. Все разговоры об исконно русской веко­вой природе общины - по меньшей мере, недоказуемая теория. Есть основания считать, что община стала пре­обладать после введения Петром I подушной подати и принципа коллективной ответственности жителей каждой деревни за его уплату. Отсюда пошли и периодические подушные переделы (перераспределе­ние) земли внутри общины. Так налоги драматически сказались на судьбе России, и об этом уроке следовало бы помнить нынешним политикам.

С другой стороны, община в любой стране имела изначально и чисто технологическую причину - необ­ходимость объединения усилий для обработки земли и решения других проблем. То есть по мере совершен­ствования аграрных технологий община объективно должна была терять свое значение.

Наиболее характерные черты российской общины: че­респолосица, круговая порука (все отвечают по обязатель­ствам одного), трехпольная система земледелия, застав­лявшая всех проводить сельскохозяйственные работы одновременно. Пашня закреплялась за конкретным че­ловеком (семьей), но всегда был риск, что эту землю в будущем передадут другому хозяину, то есть земля не была по настоящему своей. Удаленность жилья от обра­батываемой земли, невозможность залога земли, малоземельность в результате быстрого роста аграрного населе­ния и многое другое сдерживало технический прогресс, уничтожало стимулы к производительному труду. Во всем царствовала уравниловка, которая не давала простора более смышленым и трудолюбивым крестьянам, защи­щала лентяев и пьяниц. Все это сдерживало прогресс сель­ского хозяйства и порождало застой.

В результате крестьянин с ненавистью смотрел на со­седнего помещика и его обширные земли, которые, в свою очередь, также искусственно охранялись различными льготами и отсутствием реальных налогов, которые сде­лали бы невозможным содержание огромных непродук­тивных поместий (как это случилось в других странах). В этом была трагическая ущербность всей системы

 Земля каждой семье предоставлялась узкими полосками (до 8-10 и более) в разных местах угодий данной общины, что, разуме­ется, существенно затрудняло обработку.

В принципе, крестьянин имел теоретическое право выхода из общины в результате реформы 1861 г., но только после выплаты выкупных платежей помещикам в течение сорока девяти лет. То есть этот процесс дол­жен был завершиться только в 1912-1930 гг. Понятно, что людей, способных сразу осуществить выкуп, оказа­лось немного. Кроме того, сама община всячески со­противлялась выходу из нее наиболее работящих и за­житочных крестьян, так как в результате этого она значительно слабела.

Таким образом, общинное землепользование продол­жало доминировать, а главные недостатки общины за­ключались в сохранении малоэффективной системы хозяйствования, отсутствии стимулов к повышению производительности труда, ограничению индивидуаль­ной свободы человека.

С другой стороны, община с ее круговой порукой и дисциплиной долгое время казалась выгодной государ­ству с точки зрения налогов, администрирования, на­бора солдат, борьбы с неблагонадежными элементами и т. д. Отсюда же популярный и сегодня аргумент о том, что община была якобы фактором социальной стабильности. После реформы 1861 г. этот политичес­кий фактор стал ослабевать, так как помещики лиши­лись реальной власти в деревне, и у государственной системы России выбили одну из подпорок.

Левые политики и либеральная интеллигенция до самого 1917 г. продолжали идеализировать общину, но правящую верхушку страны в ее негативной роли в целом убедили восстания, нарастающее малоземелье и обнищание крестьян, явное отставание российского сель­ского хозяйства от Европы и США.

На начало двадцатого века в России существовало 12,3 млн. крестьянских дворов. Из них на общинном праве было 9,2 млн. дворов (то есть подавляющее боль­шинство), на подворном праве - 2,8 млн. дворов, а еще 0,3 млн. насчитывали казачьи дворы.

Разумеется, надо учитывать, что в Прибалтике и в целом в западных губерниях, а также кое-где на юге община никогда не была столь уж доминирующей. В родной для Петра Столыпина Ковенской губернии уже давно была отчетливая тенденция к переходу на хутор­ную организацию сельского хозяйства.

Слабела община и вблизи больших городов типа Москвы и Санкт-Петербурга, где крестьяне в массовом порядке переходили к иным видам деятельности. Про­цесс разложения общины имел и другие проявления: например, примерно 40% общин в течение десятилетий не имели переделов, то есть земля фактически была закреплена за отдельными семьями.

Однако в целом в России (особенно в центре) непово­ротливая и неэффективная община цепко опутывала гигантское большинство населения, а экономическая отсталость России в значительной мере определялась именно чудовищной отсталостью села. Две трети всей земли были в коллективном пользовании, хотя в сосед­ней Европе почти вся земля была уже частной. Абсо­лютно логично было попытаться рывком перейти к со­временной и эффективной индустриальной экономике, хотя понятно, что рывок не мог не быть болезненным.

Меня всегда поражала логика, при которой главная проблема российского сельского хозяйства якобы была не в производительности труда, а в земельной тесноте, в малоземелье. То есть все просто: дайте больше зем­ли, и все наладится. Об этом можно услышать и сегод­ня. На самом деле, это был экстенсивный путь в "нику­да". В той же России немецкие или чешские колонисты получали на той же земле, в тех же экономических условиях многократно лучшие результаты. Но община продолжала и продолжает идеализироваться даже се­годня.

Например, научный сотрудник Л. И. Зайцева и в 1995 г. упорно доказывала, что для спасения России в начале века надо было всемерно поддерживать и развивать общину![9] Даже 80-90 лет спустя, имея перед со­бой опыт десятков государств, наблюдая ужасающее состояние нашего сельского хозяйства после создания искусственной псевдообщины в виде колхозов (на са­мом деле государственных предприятий), у нас продол­жают говорить, мягко говоря, странные вещи.

Критика столыпинской аграрной реформы почти всегда включает заявления, что община спасала от го­лода, что чересполосица давала крестьянам разные по качеству и местоположению участки земли и спасала при чередовании засушливых и дождливых годов, то есть недостатков вроде бы и нет. Все это не убеждает и лишь свидетельствует об экономической безграмотно­сти критиков.

Наверное, какие-то позитивные черты были (напри­мер, реальная взаимовыручка в тяжелое время). Как есть они в любой ситуации и у любого явления, как, например, можно найти отдельные плюсы для людей даже при самой жестокой диктатуре. Однако, с точки зрения экономики, община была в тот период тормо­зом, камнем на ногах у русского народа. Община тяну­ла страну в прошлое, сдерживала развитие экономики.

Точно так же и сегодня переформированные колхо­зы с чуть подкрашенными фасадами (название АО или ТОО мало что изменило) тормозят реформы в России в конце двадцатого и начале двадцать первого века. Конечно, колхозы и община имеют принципиально раз­ную природу, но негативное влияние сопоставимо. По сути, мы сегодня стоим перед теми же проблемами аг­рарной реформы, но при почти полном отсутствии сель­ского населения, способного на проявление инициати­вы и на энергичную работу.

К моменту начала столыпинской аграрной реформы большая часть всей сельскохозяйственной земли принадлежала крестьянским общинам (138,7 млн. десятин в Европейской России в 1905 г.), а вторая по размеру часть удобной земли являлась частновладельческой (101,8 млн. десятин). Удельные земли (императорской семьи), церковные и монастырские земли, городские и посадские земли имели небольшой удельный вес (при­мерно 16 млн. десятин). Львиная доля всех земель при­ходилась на казенные и кабинетные земли, но в основ­ном это были леса и неудобья.

Поэтому основными владельцами сельскохозяйствен­ной земли были помещики, причем в своей массе мел­кие и средние, которые по объективным причинам не были способны высокоэффективно вести хозяйство. Небольшие имения чисто экономически не могли, как правило, стать эффективными капиталистическими хозяйствами и прокормить владельцев.

Помещичьему (дворянскому) землевладению серь­езный удар нанесла еще реформа 1861 г. Удельный вес их земель в частных землях непрерывно сокра­щался со 100% до 79% в 1877 г. (73 млн. десятин) и 61,5% в 1905 г. (63 млн. десятин), но оставался домини­рующим. Темпы сокращения были слишком медлен­ными. Значительная часть дворян не была способна управлять своими землями, в лучшем случае они их сдавали в аренду.

Почему этот процесс шел медленно, также понят­но: привилегированный статус дворянства, которое не должно было платить подати, отсутствие денег у кре­стьян и невозможность получить кредит, общинная организация крестьян. Тем не менее, удельный вес крестьян в частном земельном фонде заметно вырос

до 5,5 % в 1877 г. и 15 % в 1905 г., но все еще оставался ничтожным.

Поместная аристократия никогда и нигде эволюционно не превратилась в фермеров и агропромышленников. Они должны были потерять большую часть зе­мель, как и в других странах. Но в России все делалось слишком медленно. Реформа 1861 г. запоздала на сто лет, и только еще через сорок пять лет после ее начала власть сподобилась попытаться ее ускорить. Мы поте­ряли примерно лет сто пятьдесят!

Очевидно, что П. Столыпину удалось сдвинуть камень с места, так как за десять лет его реформы удельный вес крестьянских земель вырос до 37 % (с 15%), а земель помещиков упал до 43,6% (с 61,5%). Нужен был последний рывок и мирное перераспределение еще 20-25 % земель по­мещиков, чтобы проблема была бы решена. Революция имела бы меньшую социальную базу, и Россия была бы спа­сена. Помешали трагическая смерть П. Столыпина, Первая мировая война, поразительная некомпетент­ность высшей власти.

Нужно сказать несколько слов и том, почему так остро была необходима аграрная реформа. Дело в том, что непрерывно увеличивался разрыв между богатыми крестьянами, крупными помещиками и ос­тальной крестьянской массой, прежде всего в облас­ти урожайности, технического оснащения, агротех­ники.

В России постоянно наблюдались перепроизводство сельхозпродукции и одновременно периодический го­лод в связи с неурожаем в том или ином регионе. Все видели деградацию и обнищание русской деревни, но ничего не делали (как и в последние годы). Парадок­сально, но экспорт хлеба при этом никогда не прекра­щался, что частично было связано с отсутствием плате­жеспособного спроса на него внутри страны. А различные комитеты помощи голодающим под высо­ким покровительством (часто членов царской семьи) в тот период стали неотъемлемой частью повседневной жизни России. Никто даже не удивлялся такому ненор­мальному положению вещей!

В результате с крестьян невозможно было собирать налоги. Преимущественно крестьянская страна имела ничтожный бюджет, и тем самым наносился ущерб все­му государству (например, невозможно было решать вопросы образования, культуры, инфраструктуры, ар­мии).

Но главная причина, побудившая, наконец, присту­пить к реформам, - непрерывные крестьянские вол­нения, погромы имений и кровопролитие. Причем постоянно наблюдался рост числа крестьянских вос­станий и бунтов. В 1900-1904 гг. таких событий было отмечено 1205 (столько же, сколько за предыдущие 20 лет).

Затем в 1905-1907 гг. их число достигло в среднем 8,6 тысяч в год! Более 70% из них были связаны с земельными отношениями, и главным требованием крестьян был захват помещичьих земель. За эти три года было сожжено и уничтожено около 4 000 име­ний.

Игнорировать насилие никто не мог и не хотел, имен­но это заставило власти обратить на аграрную рефор­му гораздо более серьезное внимание, чем, например, в 1898 г., когда С. Ю. Витте представил царю свою пер­вую записку по этому вопросу. Правда, крайние рет­рограды (ультраправые) в эшелонах власти и тогда со­противлялись. Почти полное единство правящей элиты империи было достигнуто лишь в период Гражданской войны, но было уже поздно...

3)Содержание земельной реформы.

Существо столыпинской реформы заключалось в том, чтобы, отменив оставшиеся выкупные платежи, дать возможность всем крестьянам право свободно выходить из общины и закреплять за собой надельную землю в наследуемую частную собственность. При этом подразумевалось, что чисто экономическими метода­ми можно побудить помещиков продавать свою землю крестьянам, а также использовать государственные и иные земли для наделения ими крестьян.

Предполагалось, что постепенно число крестьянских собственников и площадь земли в их руках будут воз­растать, а община и помещики будут ослабевать. В ре­зультате должен был быть решен извечный для России аграрный вопрос, причем мирно и эволюционно. Так оно и было, многие помещики уже продавали земли, а Крестьянский банк их покупал и продавал на условиях льготного кредитования желающим крестьянам.

Вопрос в том, правильно ли было уповать на эволюционность этого процесса (в результате Первой миро­вой войны и революции реформу завершить не успе­ли), или надо было действовать более решительно. Было три пути:

- отнять землю у помещиков;

- ничего не делать;

- подтолкнуть помещиков и крестьян к реформе без нарушения права частной собственности.

П. А. Столыпин выбрал третий вариант, он всегда выступал за достаточно решительные действия в рам­ках закона и без насилия. Он понимал, что болезни Рос­сии требуют радикального вмешательства, и был подо­бен врачу, который лечит пациента вопреки желаниям больного, который без лечения неминуемо погибнет.

Ответ Петра Аркадьевича на главный вопрос текуще­го момента был предельно четок и прост: "Естествен­ным противовесом общинному началу является единолич­ная собственность. Она же служит залогом порядка, т. к. мелкий собственник представляет из себя ту ячейку, на которой покоится устойчивый порядок в государстве". Соб­ственность на землю, таким образом, приобретает уни­версальное значение как инструмент реформирования всего общества.

Выход из кризиса по П. Столыпину состоял в сле­дующем: "...Если бы дать возможность трудолюбивому землеробу получить сначала временно, а затем закрепить за ним отдельный участок, вырезанный из государствен­ных земель или из земельного фонда Крестьянского бан­ка, причем обеспечена была бы наличность воды и другие насущные условия культурного землепользования, то на­ряду с общиной, где она жизненна, появился бы самостоя­тельный, зажиточный поселянин, устойчивый предста­витель земли ".

Политический аспект проблемы, по мнению Столы­пина, состоял в следующем. Главный враг крестьянина - "третий элемент", то есть деклассированная левая интеллигенция, питающая врожденную антипатию к традициям русского хозяйствования, к деревне и сель­скому люду, но подстрекающая крестьянина к бунтам и экспроприации имений.

Для борьбы с этими "бесами" П. Столыпин предло­жил поддерживать нарождение земельной партии, име­ющей корни в народе, которая, противопоставленная теоретикам, могла бы обезвредить "третий элемент". К сожалению, данный проект никогда не был реализо­ван, а попытки сотрудничать с правыми и правоцент­ристскими партиями имели лишь временный успех.

Столыпинская аграрная реформа в корне отличалась от идеи левых политиков конфисковать землю у поме­щиков и просто раздать ее. Во-первых, такой подход был неприемлем с точки зрения норм цивилизованной частной собственности. Во-вторых, то, что дается да­ром, в России редко используется эффективно. Тради­ционный для нас лозунг "отнять и поделить" никогда никому не приносил пользы. Нельзя создать ответствен­ного собственника, нарушая права собственности дру­гих. Это аксиома.

16 ноября 1907 г. П. А. Столыпин говорил депутатам Третьей Государственной думы: «Не беспорядочная раз­дача земель, не успокоение бунта подачками, - бунт пога­шается силою, - а признание неприкосновенности част­ной собственности, и как последствие отсюда вытекающее - создание мелкой земельной собственности, реальное право выхода из общины и разрешение вопросов улучшенного зем­лепользования - вот задачи, осуществление которых пра­вительство считало и считает вопросами бытия русской державы».[10]

К сожалению, и сегодня, 90 лет спустя, в России нет реальной неприкосновенности частной собственности. Так и не решена до конца земельная проблема, несмот­ря на соответствующие записи в Конституции.

По сути дела, П. Столыпин придерживался чисто экономических принципов реформирования экономи­ки, хотя и полагал, что невежественных крестьян для их же пользы следует всячески подталкивать к выхо­ду из общины, в том числе иногда и административ­ными методами.

Конечно, существование общины и доминирование помещиков было отражением политической системы тогдашней России. В этом смысле против Петра Столы­пина выступали не только левые, которые хотели насиль­ственной экспроприации земли для передачи крестья­нам, но и правые, которые видели в реформе прямую угрозу существующему политическому строю. Петру Аркадьевичу приходилось бороться с собственным клас­сом, со своими коллегами по правящей верхушке.

Был и еще один вопрос, который был составной ча­стью аграрной реформы. В начале двадцатого века в России остро стояла проблема нехватки земли, и лю­бая реформа должна была затронуть эту проблему. Эта проблема встала на повестку дня прежде всего из-за отсутствия реформ, крайне низкой производительнос­ти труда, неправильной агротехники, чересполосицы и т. д. Весь мир продвинулся вперед, а Россия стояла на месте. В результате с ростом численности населения все больше ощущалась нехватка земли, так называе­мое аграрное перенаселение, что усиливало социальную напряженность в деревне.

Распределение земли:[11]

Владельцы  земли	Площадь  земли	% от всей площади
Крестьяне	138,8 млн. десятин	35,1 %
Помещики	101,7 млн. десятин	25,8 %
Церковь и государство	154,7 млн. десятин	39,1 %
Всего	395,2 млн. десятин	100 %

[12]

Причины	Число ответов	% от общего числа ответов
Для продажи	73	53,2 %
Чтобы при переделе земля не отошла к другим	38	27,7 %
Для улучшения хозяйства	26	19,1 %
Итого	137	100 %

Поскольку ликвидация общины не могла дать немед­ленных результатов, составной частью реформы фак­тически стало введение в оборот государственных и банковских земель и содействие переселению кресть­ян в Сибирь. Два этих процесса шли параллельно, и далее мы специально затронем переселенческую поли­тику П. Столыпина.

Выше уже приводились конкретные меры, предприня­тые Петром Аркадьевичем в 1906 г. для осуществления аграрной реформы. Но, по сути, началось все еще рань­ше. В марте 1906 г. вышел указ о землеустроительных комиссиях, и временные правила о них были внесены в Думу. Но законом они стали лишь 29 марта 1911г. (это не сдержало работу по землеустройству). Двенадцатого ав­густа 1906 г. Крестьянскому поземельному банку переда­ли для продажи малоземельным крестьянам удельные земли и затем 27 августа 1906 г. - казенные земли (прав­да, значительная их часть уже была в аренде у крестьян).

Восприняв идеи В. И. Гурко и других специалистов, 10 октября 1906 г. Столыпин докладывал и самостоя­тельно защищал проект реформы на заседании Совета министров. Я не помню случая, чтобы хотя бы один наш современный премьер-министр докладывал конк­ретную реформу и мог ее защищать. Очень часто и министры доверяют доклады своим заместителям, так как попросту не владеют материалом.

Все члены правительства находили, что "община не заслуживает далее покровительства закона". Разногла­сия были лишь по вопросу: проводить законопроект о реформе по 87-й статье (указом царя) или дождаться созыва Государственной думы? Меньшинство мини­стров - В. Н. Коковцов, Б. А. Васильчиков, Н. Д. Обо­ленский - считали необходимым опереться на народ­ное представительство, то есть внести вопрос на рассмотрение Государственной думы.

9 ноября 1906 г. проект "Особого журнала" Совета министров был доложен царю Николаю II, который написал на нем положительную резолюцию: "Согласен с мнением председателя и 7 членов". Реформа получила четкие очертания.

Она начала осуществляться с принятия двух важней­ших указов царя. Первый был выпущен в развитие Указа от 3 ноября 1905 г. (при С. Ю. Витте) об умень­шении выкупных платежей крестьян с 1 января 1906 г. наполовину, а с 1 января 1907 г. - полностью. Второй -в развитие Указа о помощи Крестьянского банка мало­земельным крестьянам в покупке земли (правда, этот указ практически не исполнялся).

9 ноября 1906 г. последовал Указ о крестьянском зем­левладении и землепользовании. Этот важнейший указ дал каждому владельцу общинного надела право за­крепить его себе в личную собственность. При этом в общинах, где не было переделов в течение 24 лет, за крестьянином закреплялся весь его надел, а в осталь­ных за излишки сверх расчетной доли каждого члена общества надо было платить обществу по первоначаль­ной средней выкупной цене за десятину.

Первая статья данного указа часто цитируется и гла­сит: "Каждый домохозяин, владеющий надельною землею на общинном праве, может во всякое время требовать укрепления за собою в личную собственность причитаю­щейся ему части из означенной земли". По сути дела, крестьянину давали свободу от оков общины.

В указе говорилось, что выход из общины осуществля­ется в месячный срок после подачи заявления по пригово­ру общины простым большинством голосов, причем об­щина устанавливает конкретный участок земли и необходимую доплату. Если общество в указанный срок не делает такого приговора, то все полномочия перехо­дят земскому начальнику или соответствующему ему должностному лицу.

Выходящий из общины мог также требовать, что­бы ему выделяли участок в одном месте (а не в раз­ных местах), а при невозможности этого - получить в качестве компенсации за разрозненные участки неко­торые деньги. Чересполосица в основном сохранялась.

5 декабря 1908 г. П. Столыпин говорил об этом ука­зе: "В основу закона 9 ноября положена определенная мысль, определенный принцип. <...> Б тех местностях Рос­сии, где личность крестьянина уже получила определенное развитие, где община, как принудительный союз, ставит преграду для самостоятельности, там необходимо дать ему свободу трудиться, богатеть, распоряжаться своей собственностью; надо дать ему власть над землею, надо избавить его от кабалы отживающего общинного строя"[13].

Далее он разъяснял свою позицию относительно об­щины: "Неужели не ясно, что кабала общины, гнет се­мейной собственности является для 90 млн. населения горькой неволей? Неужто забыто, что этот путь уже ис­пробован, что колоссальный опыт опеки над громадной частью нашего населения потерпел уже громадную неуда­чу? Нельзя возвращаться на этот путь, нельзя только на верхах развешивать флаги какой-то мнимой свободы. Необходимо думать и о низах, нельзя уходить от черной

работы, нельзя забывать, что мы призваны освободить народ от нищенства, от невежества, от бесправия”[14].

Кроме того, в той же речи Петр Столыпин сделал свое знаменитое замечание о том, для кого пишутся законы: ".„проводя в порядке ст. 87 закон 9 ноября 1906 г., оно (правительство) делало ставку не на убогих и пьяных, а на крепких и на сильных"[15]. Эти слова особенно ценны, так как лишены традиционного популизма политиков, П. Столыпин твердо верил, что законы надо писать для сильных и разумных, что "нельзя ставить преграды обо­гащению сильного для того, чтобы слабые разделили с ним его нищету"[16].

Можно ли было объяснить суть дела более доходчи­во? Однако, как ни странно, этого не понимали тогда, не понимают и сегодня.

По сути дела, указ сводился к насаждению частной собственности на землю путем облегчения выхода из общины и развития хуторского и отрубного хозяйства на надельных землях взамен чересполосицы. При этом выход из общины стимулировался, например, льгота­ми по покупке земли у общины, а также землеустрои­тельным, финансовым и кредитным содействием но­вым хозяевам.

Циркуляр Министерства внутренних дел от 9 декаб­ря 1906 г. установил, что если крестьянин подал заяв­ление о выходе после решения схода об очередном пе­ределе, но до его утверждения уездным съездом, то он закрепляет надел в прежнем размере. То есть факти­чески государство прекратило переделы, так как каж­дый теряющий хорошую землю мог выйти из общины и тем самым остановить передел. На этот циркуляр было столько жалоб, что в декабре 1907 г. его отмени­ли, но свою положительную роль он сыграл.

Наконец, 14 июня 1910 г. был издан Закон об измене­нии и дополнении некоторых постановлений о крестьян­ском землевладении, который фактически в принуди­тельном порядке признавал личными собственниками всех домохозяев тех общин, где не производились пере­делы в течение 24 лет. Теперь разверстывать стали це­лые селения. Это было желание ускорить процесс зе­мельной реформы, но породило много скандалов и противоречий, так как уже нельзя было осуществлять передел земли.

Также и Закон о землеустройстве от 29 мая 1911 г. позволял подворникам разверстываться простым боль­шинством голосов (ранее - ²/₃ голосов), чтобы ускорить процесс ликвидации общины.

Реформа подразумевала огромную техническую ра­боту по развертыванию тысяч деревень, что могло привести к огромному числу спорных ситуаций. Нуж­ны были детальные инструкции, многие тысячи хоро­шо подготовленных землемеров. Штат землемерной части землеустроительных комиссий, например, вы­рос с 650 человек в 1907 г. до 7000 человек к 1914 г. Бюджет земельного ведомства непрерывно увеличи­вался: с 46 млн. рублей в 1907 г. до 157 млн. рублей в 1914 г. (то есть оно стало одним из ведущих по этому показателю).

По иронии судьбы в роли помощника землемера на какое-то время выступил сын П. Столыпина Аркадий в период революции на Украине. То есть даже в то вре­мя продолжались землеустроительные работы.

Надо также вспомнить о том, что параллельно чисто аграрным вопросам правительство пыталось двигать реформы и в других сферах жизни. Например, Указ от 5 декабря 1906 г. ввел свободу избрания места житель­ства для крестьян, отменил телесные наказания по при­говору волостных крестьянских судов, упразднил право земских и крестьянских начальников арестовывать и штрафовать крестьян за административные нарушения.

4)Результы и критика земельной реформы.

Окончание революции 1905 г. и разгон Второй Госу­дарственной думы кардинально изменили политическую обстановку в стране, и темпы выхода из общины увели­чились. Конфискация помещичьих земель больше не стояла на повестке дня. Это напоминает ситуацию в Рос­сии после роспуска Верховного Совета осенью 1993 г. -только после этого момента большинство граждан пере­стали ждать возврата старой системы.

В 1908 г. число укрепившихся крестьян выросло в 10 раз по сравнению с 1907 г. (свыше 500 тыс. человек), а в 1909 г. был достигнут абсолютный рекорд - 579 тыс. крестьян, покинувших общину. Далее эти цифры по понятным причинам начали снижаться, особенно с на­чалом Первой мировой войны[17].

В целом из общины за период реформы выделились миллионы домохозяев. К 1 января 1916 г. из 9,2 млн об­щинных дворов вышло 2,5 млн крестьян-общинников (более четверти) и почти 15% общинных земель (17 млн десятин). В том числе на отруба и хутора вышло более 1,3 млн домохозяев (2,7 млн десятин), что также было несомненным успехом, хотя и не решило всех проблем российского сельского хозяйства. Всего за годы рефор­мы из общины вышло около 3 млн. человек - около тре­ти домохозяев. Вместе с ними из общины вышло 22% всей земли.

Важно отметить не только сам выход крестьян из общины, но и уничтожение чересполосицы, развитие отрубов и хуторов частично в ее рамках. Например, было около б млн. заявлений о землеустройстве по сравнению с 3,4 млн. заявлений о выходе, то есть не менее половины землеустройства происходило внутри общи­ны. Реформа качественно меняла и саму общину, по­вышая эффективность ее функционирования.

Советский историк А. Я. Аврех даже этот факт вы­ворачивает наизнанку, ставя теперь в вину Столыпину "перетасовку" надельных земель и сохранение большой части земельного строя (общины). Вот так: сначала за­щищают общину, а потом говорят, что Петр Аркадье­вич недостаточно с ней боролся!¹

Все эти изменения, безусловно, сказались на состоя­нии сельского хозяйства, которое постепенно начало трансформироваться. Понятно, что этому помогли и отмена выкупных платежей, обширная деятельность Крестьянского банка, большая коммерциализация аг­рарных отношений в целом. Отрицание этих результа­тов реформы не выдерживает никакой критики.

Например, сбор хлеба вырос в 1913 г. до 5,6 млрд. пудов (86 млн. тонн) или 550 кг, на человека, против 4 млрд. пудов в начале века (400 кг на душу). Посевные площади с начала века (до 1914 г.) выросли на 10,6 млн. десятин, или на 14%, в т. ч. в черноземной полосе - на 8%, в Сибири - на 71%, на Северном Кавказе - на 47%.

Одновременно выросли экспорт и урожайность мно­гих сельскохозяйственных культур. В 1906-1912 гг. на 342% выросли производство и импорт сельскохозяй­ственных машин. В Сибири и других местах переселе­ния вооруженность сельского хозяйства машинами и собственным инвентарем была выше, чем в Европей­ской России. В некоторых южных районах крестьянская община почти полностью исчезла (например, в Бессарабской и Полтавской губерниях). В других регионах (Курская губерния) община утратила главенствующее положение.

Но в северных, северо-восточных, юго-восточных и цент­ральных районах прогресс был недостаточен. Община не сдавалась.

Оставались и серьезные ограничения на распоряже­ние землей, например был запрет продавать ее не кре­стьянам, закладывать в частных банках и т. д. Полной либерализации земельных отношений и сельского хо­зяйства в целом достичь не удалось.

В ходе реформы обострилась и проблема размеров крестьянских наделов - именно для ее решения нужны были государственные, удельные, кабинетные земли, переселение в Сибирь. П. Столыпин, в частности, сам продал часть своей земли (нижегородское имение), в том числе и чтобы показать пример другим помещикам.

Размер (минимум и максимум) наделов по регионам колебался от 8,25 до 21 десятины, и во многих регио­нах плодились чрезмерно мелкие и бесперспективные хозяйства. Конечно, расчет был на то, что постепенно они будут концентрироваться в немногих руках наибо­лее крепких крестьянских хозяйств. С другой стороны, для смягчения социальных противоречий было запре­щено сосредоточивать в одних руках и в пределах од­ного уезда более шести душевых наделов, определен­ных по реформе 1861 г. Это была временная уступка противникам реформы.

В качестве одного из главных недостатков столыпин­ской реформы называют тот факт, что она не дала крестьянству много новой земли в центре России. Это неверно. До реформы сельское население в Европей­ской России росло существенно быстрее сельскохозяй­ственного производства, что вело к уменьшению товар­ности продукции и экспорта, обнищанию деревни. Это был путь в никуда, но простой передел земли помещи­ков мог лишь отсрочить надвигающуюся катастрофу. Необходим был толчок к развитию производительных сил - через уничтожение общины и появление новых стимулов, переселение, ликвидацию чересполосицы,

повышение агрономической культуры и т. д. Только рост эффективности мог компенсировать уменьшение сельхозугодий в расчете на одного человека.

Методы исполнения мероприятий реформы требо­вали жесткого применения властных полномочий. Это были приказы, требования, ревизии, увольнения нера­дивых чиновников, разносы и т. д. Использовалось дав­ление на крестьянских сходах, административные меры против противников реформы (в том числе высылка). С другой стороны, зная российскую действительность, совсем без "силовых" методов власти обойтись явно не могли.

Сам П. Столыпин вовсе не стремился к чисто насиль­ственному разрушению общины. 15 марта 1910 г. в Госу­дарственном совете он говорил: "Не вводя, силою закона, никакого принуждения к выходу из общины, правительство считает недопустимым установление какого-либо принуж­дения, какого-либо насилия, какого-либо гнета чужой воли над свободной волей крестьянства в деле устройства его судь­бы, распоряжения его надельною землею. Это главная ко­ренная мысль, которая залегла в основу нашего законопро­екта "[18].

Некоторые считают, что он якобы лицемерил, произ­нося эти слова, но это неправда. При желании у власти к 1910 г. было достаточно силы, чтобы административно быстро и полностью уничтожить общину. Но такой за­дачи никто не ставил. Например, Петр Столыпин в од­ном из писем В. Н. Коковцову (7 июля 1907 г.), которое не предназначалось для широкой публики, писал: Ни­когда и никто не предлагал нашим посланцам силком навя­зывать хутора ".

Реакция на столыпинскую реформу обычно своди­лась и сводится к патологическому стремлению дока­зать, что реформа не удалась. Да, она по многим при­чинам не была завершена (прежде всего, из-за войны и

революции), но ведь пытаются отрицать почти все ее результаты.

По мнению критиков, кто-то со стороны должен был давать всем крестьянам агрономическую помощь, со­здавать идеальные финансовые условия интенсивного хозяйствования и многое другое. Типичный советский подход, когда все ждали, что кто-то все наладит (и не дождались). Между тем вполне реальная и конкретная помощь крестьянству была, и в значительных объемах. На большее трудно было рассчитывать, учитывая ограниченные финансовые возможности государства (это, в свою очередь, было связано с низкой продуктив­ностью сельского хозяйства и малой налоговой базой бюджета). Наша агрономическая наука тогда мало что могла дать крестьянам.

Недаром брат П. А. Столыпина Александр участво­вал в организации массовой посылки крестьян-хозяев за границу для учебы. Затем по возвращении большинство односельчан встречали их крайне враждебно. Земские деятели ездили в Канаду изучать передовой аграрный опыт, который никто не торопился использовать. В Рос­сии вообще все новое и прогрессивное чаще, чем в дру­гих странах, встречают в штыки и даже не пытаются понять, а "слишком умных" людей просто терпеть не могут.

Характерна была такая же пассивная и иждивен­ческая позиция, что и сегодня, - дайте, дайте, дайте. Вместе с тем верный единственный путь повышения эффективности экономики - создание условий, вынуж­дающих и заставляющих повышать производитель­ность труда, жестко вычищающий всякую неэффек­тивность. Все просто: работать надо по-настоящему. В этом непонимание сути рыночной экономики, поголов­ное экономическое невежество, характерное и для нынешнего дня (в том числе и для экономистов совет­ского типа). Нельзя путать экономику со сферой со­циальной защиты.

Критика реформы включала обвинения Крестьян­ского поземельного банка во взвинчивании цены зем­ли через кредит (а также в целом нехватку креди­та). Это, разумеется, не выдерживает никакой критики. Было бы смешно, если бы банк действовал как чисто благотворительное учреждение и вся зем­ля шла пьяным и убогим. В результате заработали рыночные рычаги, которые жестко требовали эффек­тивности и отсеивали сильных людей от слабых иж­дивенцев.

П. А. Столыпин прямо заявлял, что правительство делает ставку не на убогих, пьяных и слабых, а на креп­ких, трезвых и сильных. Он верил, что таких крестьян большинство, но организационно оформить и укрепить этого большинства не успел. Это вовсе не означало став­ку на кулака-эксплуататора, как пытались показать в советской литературе. Это была ставка на разумных, сильных и предприимчивых людей.

Тем не менее, Столыпину удалось помочь становле­нию целого класса сильных сельских собственников, которых коммунистам пришлось в будущем беспощад­но искоренять и уничтожать, так как они умели со­противляться. Еще десять лет укрепления этого клас­са собственников - и большевики никогда бы не удержали власти. Для борьбы с плодами столыпин­ской реформы большевикам пришлось использовать раскулачивание, высылки, расстрелы, а иногда и тра­вить газами сопротивляющихся крестьян, как это де­лал смоленский дворянин-предатель Тухачевский на Тамбовщине.

Опора же на слабых, пьяных и слабовольных лю­дей в Советском Союзе привела к тому, что наше сель­ское хозяйство катастрофически деградировало и в начале двадцать первого века остается крайне отста­лым и малоэффективным. И хватит нас кормить бас­нями об особых условиях, плохом климате, слишком больших размерах страны, а также полетах в космос и строительстве БАМа. Факт остается фактом: пла­новая система и государственная собственность на все и вся привели страну к полному экономическому по­ражению.

В результате столыпинской реформы русские поме­щики быстро теряли землю, но мирным и цивилизо­ванным путем. К началу Первой мировой войны более половины помещичьей земли уже была куплена кре­стьянами, причем 18,5 млн. десятин с помощью Кресть­янского банка и 21,5 млн. десятин за счет сбережений самих крестьян, которым теперь принадлежало более ²/₃ всех полевых земель в Европейской России (116 млн. десятин против 36 млн. у помещиков). Больше полови­ны (12 из 20 млн. десятин) посевных земель, оставших­ся у помещиков, перед войной уже были в аренде у крестьян. Еще немного - и все было бы отрегулирова­но, но не хватило времени.

Главными покупателями дворянской земли были средние и зажиточные крестьяне, которые уже к 1905 г. по объему землевладения были сопоставимы с поме­щиками. В этот период было 10 тысяч "чумазых ленд­лордов" (они владели 18 млн. десятин) и 18 тысяч дво­рян-землевладельцев (44 млн. десятин), если брать за критерий свыше 500 десятин на одно владение. Обыч­но говорят, что в тот период было примерно 30 тысяч помещиков, но 40% из них подпадали под категорию малоземельных землевладельцев.

Конечно, среди крестьян еще не было латифундистов с имениями в 100 тысяч и более десятин. Однако в обо­зримом будущем большая часть всех земель мирным путем перешла бы сравнительно немногочисленной груп­пе зажиточных крестьян, которые, в конце концов стали бы высокоэффективными капиталистическими ферме­рами. Основная масса бедных крестьян ушла бы в город в другие отрасли экономики или превратилась бы в на­емных работников.

Выделение крестьянских хозяйств из общины за семь лет реформ^.[19]

 

Годы	Число домохозяинов, заявивших об укреплении земли в собственность	Число домохозяинов, окончательно вышедших из общины
1907	2 1 1 9 2 2	4 8 2 7 1
1908	8 4 0 0 5 9	5 0 8 3 4 4
1909	6 4 9 9 2 1	5 7 9 4 0 9
1910	3 4 1 8 8 4	3 4 2 2 4 5
1911	2 4 2 3 2 8	1 4 5 5 6 7
1912	1 5 2 3 9 7	1 2 2 3 1 4
1913	1 6 0 3 0 4	1 3 4 5 5 4
Всего	2 5 9 8 8 1 5	1 8 8 0 7 0 4

Тогда уже быстро шел необходимый процесс высво­бождения неэффективной рабочей силы из сельского хозяйства. Надо учитывать то, что часть вышедших из общины крестьян разорилась и продала свои наделы (40%), то есть они пополнили деревенский пролетариат или подались в город. Это был естественный процесс. Даже сегодня мы страдаем от того факта, что заня­тость в нашем сельском хозяйстве в несколько раз выше, чем на Западе, а производительность труда - значитель­но ниже.

Урожайность помещичьих хозяйств была выше кре­стьянских на 15% после реформы 1861 г. и на 25% перед Первой мировой войной, а за вычетом арендованных крестьянами земель - на 50%. Шел естественный отбор жизнеспособных помещичьих имений, которые были способны превратиться в капиталистические хозяйства. Уже тогда помещичьи и крупные крестьянские хозяй­ства были главными поставщиками товарной продук­ции для города.

Критики реформы иногда говорят о том, что уро­жайность частников на хуторах была всего на 14% выше, чем в общине, и приводят, в качестве противопоставле­ния, пример гораздо более эффективных немцев-коло­нистов (!!!), всячески доказывают, что община могла бы быть при каких-то условиях эффективной. Точно так же недавние колхозные защитники напрасно тщи­лись остановить здравый смысл и реалии нового вре­мени. На мой взгляд, разница в 14% - колоссальная, а опыт немецких колонистов лишний раз доказывает чудовищную неэффективность общины.

Преобладающим типом хозяйства в результате ре­формы стало мелкое крестьянское с объединением в союзы, вспомогательный тип - крепнущее крупное и среднее промышленное капиталистическое предприя­тие. Народ начинал богатеть, а острота земельного вопроса ослабевать. За годы реформы сбыт сельскохо­зяйственных машин вырос в 5,5 раз, минеральных удо­брений в 7 раз, развивалось травосеяние, разведение мелкого скота и т. д. Свободная кооперация пришла на смену общине - было создано 33 тысячи кооператив­ных союзов, в которых состояло 11 млн. членов. Но вла­сти не успели все завершить к началу войны, остались неудовлетворенными 5,7 млн. ходатайств о выделе из общины, в том числе потому, что не хватало землеме­ров.

Последующие политические катаклизмы остановили цивилизованную аграрную реформу, оторвали крестьян от земли, превратили их в солдат, утомили и разврати­ли население. Произошел подлинный разгром всего по­зитивного опыта, агрокультуры, сложных сельскохозяй­ственных машин. Крестьяне главным образом насильно захватывали землю помещиков, делили и уничтожали сельскохозяйственное добро, а не становились рачитель­ными собственниками более развитых хозяйств.

После революции объектом грабежа стали и бога­тые, и просто зажиточные крестьяне. В результате эф­фективность всего аграрного сектора в России быстро падала, уменьшалась его товарность, и наступил го­лод.

Понадобились драконовские меры, чтобы быстро выйти из "пике", в которое завела село советская власть. Большевики отреагировали продразверсткой, отбира­нием хлеба, борьбой с "излишками". Крестьяне ответи­ли, в свою очередь, сокращением посевов и отказом от торговли. Зачем сеять, если все отнимут? Абсурдность аграрной политики коммунистов поражает, но и сегод­ня у нее есть апологеты. Следующим шагов большеви­ков была коллективизация, то есть возврат к более крупному хозяйству, которое до этого старательно унич­тожали, выбивая хороших работников.

Вспомним, как говорили современники: революци­онный город отдал бедноте помещика и кулака, а вско­ре сам встал на ножи с деревней. Царство деревенской бедноты означало город без хлеба. Не больше, но и не меньше.

Иногда говорят, что некоторое обострение социаль­ной напряженности в ходе разрушения общины могло быть одной из причин революции. Понятно, что ломка старого никогда не проходит безболезненно, но лечение болезни реформами как раз и было призвано предотв­ратить революцию. Если бы реформа продолжалась с той же интенсивностью, как и при Столыпине, а Россия не вошла бы в первую мировую войну, то никакой рево­люции и не было бы. Причина революции не в реформе, а в ее отсутствии или в промедлении с ее завершением.

5)Крестьянский подземельный банк.

Крестьянский поземельный банк был создан еще в 1883 г. при Александре Ш, но к моменту начала столы­пинской реформы уже не отличался особой активно­стью¹. Только революция и нарастающие погромы уса­деб заставили его резко активизировать работу. Но крестьяне, рассчитывал на скорую бесплатную прирез­ку помещичьей земли, не очень охотно покупали зем­лю у банка.

В ноябре 1905 г. - мае 1907 г. банком было продано всего 170 тыс. десятин. Только после того, как надеж­ды на экспроприацию развеялись, начался быстрый процесс покупки крестьянами, причем в основном мел­кими и средними, а не зажиточными, земель у Кресть­янского банка.

В 1905-1907 гг. Крестьянский поземельный банк ску­пил у дворян свыше 2,7 млн десятин земли, так как многие напуганные помещики во время и после рево­люции спешили продать свои имения, а другие разоря­лись, поскольку не умели вести хозяйство или облада­ли слишком небольшими земельными угодьями для эффективного хозяйствования. А Крестьянский банк должен был лишь успевать покупать их и распределять дворянские земли. Кроме того, в его распоряжение пе­решли государственные и удельные земли, то есть он стал обладать значительными ресурсами.

15 ноября 1906 г. последовал Указ о выдаче Кресть­янским банком отдельным крестьянам ссуд под залог

Покупка земли у Крестьянского банка[20]

 

Приобретено		1908	1909	1910	1911	1912
Отдельными домохозяинами	в тыс. десятин	126	432,5	711,2	638,8	347,4
	в % к общему числу земли	38,8	78,4	93	93,2	93,5
Товариществами и обществами	в тыс. десятин	198,9	118,8	53,5	45,9	34,3
	в % к общему числу земли	61,2	21,6	7	6,8	6,5

 Первоначально он давал кредиты наличными деньгами на 24 или 34 года для покупки земли. Кредит давался в пределах 15 рублей на душу при общинном владении, 500 рублей при подвор­ном. В 1895 г. банк стал покупать землю для перепродажи кресть­янам. С 1906 г. ссуды стали выдавать не наличными, а векселями банка, и банку передали часть удельных земель для продажи. Нор­ма продажи на один двор составляла тройной высший надел по Положению 19 февраля 1861 г.

надельных земель. Крестьянин получил доступ к бан­ковскому кредиту. При этом ограничения на передачу надельных земель в залог частным лицам и учрежде­ниям сохранялись, то есть речь не шла об абсолютно свободном рынке земли.

Ссуды могли выдаваться крестьянским обществам, товариществам, отдельным крестьянам. Цели банков­ских ссуд - покупка дополнительной земли, улучше­ние землепользования. Размер ссуд обычно не мог быть больше 90% оценки отведенных к одному месту земель, передаваемых в залог, а в случае разбитых на полосы участков - не более 60%. В случае сельских обществ эти ограничения были 60 и 40%, то есть единоличному хозяину давались преимущества. Льготы давались по­купателям отрубных участков: им кредит предостав­лялся на 95% стоимости земли, а при покупке хутор­ских участков - даже на 100%. До 80% всей земли теперь продавалось отдельным хозяевам.

При этом общий размер покупаемой и имеющейся земли не мог превышать определенной нормы, то есть правительство опасалось чрезмерного расслоения кре­стьянства. В случае невозврата кредита банк мог ста­вить заложенную землю на торги, причем на первые торги допускались только лица, имеющие право вла­деть надельными землями (то есть отсекались дворяне и другие сословия).

Принятые ограничительные меры были ошибочны, так как затрудняли создание эффективного рынка зем­ли. Все это напоминает нынешние думские баталии по Земельному кодексу, когда аграрно-коммунистическое лобби всячески пытается затруднить продажу сельско­хозяйственных земель, пугая народ тотальной распро­дажей земли в руки "посторонних" частников и ино­странцев. Одни и те же страхи, одни и те же аргументы "против". Одни и те же уступки.

Банк давал кредиты на сумму в 90-95% стоимости земли (очень большой процент по современным понятиям), но многие крестьяне, как обычно в России, не платили по кредитам, и требовались постоянные рас­срочки и отсрочки. Но потом вступил в силу рынок с его жесткими законами, и должники стали терять свою землю. Например, банк продал с молотка в 190&-1914 гг. 11,4 тыс. земельных участков, то есть пошел естествен­ный отсев неэффективных хозяев.

Крестьянский банк по понятным причинам как госу­дарственная структура не мог эффективно управлять землей и требовал все больше денег для обеспечения своей деятельности, что вызывало недовольство дворян. Многим помещикам активно не нравилось, что Кресть­янский банк не продает им землю, а занимается только крестьянами. Причем иногда земля все еще продава­лась общинам, которые реформа была призвана лик­видировать.

В результате предложенных правительством мер в 1906-1910 гг. крестьянами было куплено с помощью Крестьянского банка всего 7,4 млн. десятин (в 1906-1916 гг. - 9,5 млн. десятин, что увеличило крестьянские земли на 20%). Согласитесь, немало. Здесь имеются в виду все покупки, профинансированные банком, а не только покупки из его земельного фонда.

Например, исследуя историю собственной семьи и ее корней в Смоленской области, я обнаружил в архиве любопытные документы сельскохозяйственной перепи­си 1917 г., из которых видно, что мои дворянские род­ственники Киселевы разумно продали много земли пе­ред революцией местным крестьянам именно при помощи Крестьянского банка. Дворяне сразу получали деньги, а безденежные крестьяне - получали возмож­ность купить землю. Процесс значительно ускорился. Все были довольны.

Всего в 1907-1915 гг. банк продал крестьянам 3,9 млн. десятин земли в виде примерно 280 тыс. хуторских и отрубных участков. До 1911 г. объем продаж земли крестьянам непрерывно возрастал. Надо учитывать,

что банковские земли были всегда удобнее для крес­тьян, так как предоставлялись одним участком без че­респолосицы.

Еще в 1906 г. А. В. Кривошеий высказывал идею о сельскохозяйственном банке для кредитования покуп­ки техники, скота и семян, организации работ. Кресть­янский банк был по своей сути ипотечным учреждени­ем, а настоящего сельскохозяйственного кредита, необходимого для условий рыночной экономики, не было. Создать такой банк до революции так и не со­брались.

В советской литературе роль Крестьянского банка всегда старательно извращалась. Например, уже упо­мянутый историк А. М. Анфимов соответствующий раздел своего опуса назвал "Банки-разбойники" и пы­тается всячески доказать, что банк грабил крестьян, завышал цены, спекулировал.

Однако попытки эти выглядят жалко. Автор не по­нимает, что банк имеет издержки и не может рабо­тать бесплатно, что цены на землю при ограниченно­сти предложения и быстром росте спроса неизбежно должны повышаться, что покупки крестьян по тем же объективным причинам не могли бесконечно увели­чиваться и т. д.

Даже как-то странно объяснять элементарные исти­ны, причем я даже не говорю об арифметических ошиб­ках в расчетах при стремлении доказать немыслимые "барыши" Крестьянского банка[21]. Видимо, наших кре­стьян считают идиотами, которые добровольно позво­ляли Крестьянскому банку себя "грабить".

В целом же можно констатировать, что Крестьян­ский банк сыграл свою роль и стал важным элементом столыпинской аграрной реформы, мощным инструмен­том борьбы с общиной и развития российского сель­ского хозяйства.

 

6)Послесловие к реформе.

Аграрной реформе Петра Столыпина не повезло. О ней все слышали, но мало кто разбирался в деталях. В начале 1990-х годов о ней много говорили, а потом почти забыли. Недоброжелатели до сих пор упорно пыжатся доказать, что П. Столыпин не является автором своей реформы, что она не удалась, что она навредила и т. д.

Я убежден, что по содержанию столыпинская рефор­ма велась в правильном направлении и сыграла огром­ную роль в жизни страны, что легко подтверждается фактами. Поскольку в мою задачу не входит подроб­ный анализ реформы, я ограничусь лишь некоторыми замечаниями.

Для всех объективных аналитиков ясно, что посту­пательное сокращение сельского населения, концент­рация земель в руках крупных производителей, урба­низация и индустриализация страны существенно ускорились в результате столыпинских реформ. Одна­ко Россия была психологически не готова принять из­менения, сопротивлялись как левые, так и правые, ре­форма на местах проводилась непоследовательно, саботаж имел место на самом высоком уровне. Россия упустила уникальный шанс, и поэтому мы сегодня вы­нуждены решать те же проблемы.

В ходе реформы было некоторое преувеличение роли хуторов и отрубов, которые, конечно, не всегда доста­точно эффективны в условиях малоземелья или в кон­кретных условиях того или иного региона. Наверное, можно согласиться и с тем замечанием, что местные условия должны были учитываться гораздо больше при проведении реформы.

Можно согласиться даже с тем, что ставка в рефор­ме делалась в основном на дух предприимчивости, а финансовая поддержка реформы была слишком сла­бой. С другой стороны, я не думаю, что в то время мож­но было сделать больше, даже если бы нашелся другой реформатор. Все эти замечания ни в коей мере не сни­жают значения столыпинской реформы.

Иногда в литературе, например П. Зырянов, задают риторический вопрос: "Какой путь развития нашего сель­ского хозяйства намечал П. А. Столыпин - прусский или американский?" Ни тот ни другой. Смесь. Наш, россий­ский путь. С одной стороны - выделение единолични­ков-фермеров. С другой стороны - сохранение помещиков и общины как свободного объединения семей­ных хозяйств (движение к свободной кооперации). Мы, как всегда, шли своим собственным, ни на кого не по­хожим путем.

Фактически речь шла о завершении реформы 1861 г. - реальное освобождение крестьянина с землей (не толь­ко лично), а также, в каком-то смысле, о возвращении к тому, чем Россия была до крепостного права. Слабые общины отмирали бы, жизнеспособные сосуществова­ли бы с хуторами в течение длительного времени и трансформировались бы в кооперативы или другие формы делового партнерства.

То есть предлагался особый русский вариант разви­тия деревни: смешанная многоукладная экономика, включающая государственный, общинный, крупный частный и частный семейно-трудовой сектора, причем именно последний был призван (в тот момент) стать становым хребтом экономики.

В целом программу "Русский путь в сельском хозяй­стве" по П. А. Столыпину можно было представить как:

1)  многоукладностъ;

2) переход к хуторам;

3) мелиорация;

4) дешевый кредит;

5) ликвидация чересполосицы;

6) кооперация;

7) трехступенчатая система образования;

8) земледельческая партия (партия мелких землевла­дельцев).

Многие пункты такой глобальной программы были полностью или частично реализованы в 1906-1916 гг., некоторые - в период НЭПа, но почти все они, как ни удивительно, актуальны и сегодня, хотя условия, разу­меется, очень сильно изменились.

П. Столыпин главной своей задачей видел создание мелкого личного собственника как фундамента госу­дарства. Он прямо говорил в Государственной думе, что

"для переустройства нашего царства нужен крепкий лич­ный собственник". Противоречие здесь заключалось в том, что по понятным причинам он не мог форсиро­вать создание правового государства и развитие демок­ратии. Он хотел вырастить основу будущего в окруже­нии настоящего. В какой-то степени такой подход немного напоминает китайский вариант реформ, ког­да политические реформы серьезно отстают от эконо­мических реформ. Но это внешнее сходство, так как изначально имели место принципиально разные усло­вия.

Был ли у Столыпина другой выход? Учитывая ре­альный вес правых сил в обществе - вряд ли. Отсюда такие отступления, как согласие на сохранение волост­ных судов, многочисленные уступки крупным земле­владельцам. Отсюда крайне осторожное отношение к слову "конституция", которое он употреблял только в разговорах с иностранными дипломатами, расплывча­тость формулировок при описании существующего строя и т. д.

С другой стороны, П. Столыпин всегда стремился до­биваться своих целей почти любой ценой, поражал со­временников своей настойчивостью и энергией. Сдавшись на словах, пойдя на частичный компромисс, он все-таки упрямо стремился к реформе Российского государства, для которого аграрный вопрос был и остается ключе­вым.

Признанием значения столыпинской аграрной рефор­мы являются ее высокие оценки крупными зарубежны­ми специалистами того времени. В книгах К. А. Кривошеина и К. А. Кофода приводится, например, несколько свидетельств немецких специалистов, побывавших в России в 1912-1913 гг.

Все они сходились во мнении, что в случае продол­жения землеустроительной реформы еще в течение 10-20 лет Россия превратилась бы в сильнейшее государ­ство в Европе, в непобедимую державу. Отчеты об этих поездках в Россию сильно обеспокоили германское пра­вительство, в особенности императора Вильгельма II[22]. Потенциальный противник внимательно следил за со­бытиями в России и понимал, что в ближайшем неда­леком будущем мощная и реформированная Россия станет реальной супердержавой.

Еще более поразительное признание сделал К. А. Кофоду один старый большевик уже через несколько лет после революции: "Вот, если бы Вам, Андрей Андреевич, удалось продолжить свою работу еще лет на 8- 10, то наше дело не вышло бы, никакой революции не было бы. Я и не понимаю, как это Вас обратно сюда пустили "[23]. И это прав­да. Революции без крестьян, составлявших 85% страны, не было бы, а двигала ими жажда захвата помещичьей земли. Большевики использовали эту жажду, а потом обманули крестьян.

Известный правый политик В. В. Шульгин приводит и другое красноречивое свидетельство эффективности политики П. Столыпина. В советской тюрьме он сидел с несколькими крестьянами, один из которых расска­зал ему нижеследующее:

"У меня было 20 десятин земли. Значит, я был кулак по-ихнему. Ну пусть кулак. Я работал много, но, сказать по правде, получал мало. Неумел хозяйничать. Так было, пока ко мне не попала книжечка Столыпина. Может быть, не сам он ее написал, но так ее называли. Там было все рассказано, как надо хозяйничать. И когда я за­вел на своей земле такой порядок, как там указано, то стал я прямо богатей. Ну, конечно, когда началось то, что вы сами знаете, то у меня все отобрали и выгнали меня в лес. В лесу отвели мне с семьей четыре десятины. - Довольно с тебя, кулак!

И вправду было довольно. Все взяли, все - все, но кни­жечку Столыпина я унес. И вот прошло несколько годов, я опять все завел по Столыпину, и опять был богат, не бо­гат, но достаточен. И опять мне стали завидовать, и опять все отняли и выгнали "[24].

Рассказ этот потряс В. В. Шульгина, и сегодня он для меня дороже любых статистических выкладок и псев­донаучных размышлений нынешних кабинетных кри­тиков Петра Аркадьевича Столыпина.

4.Переселенческая программа.

Одной из важнейших составных частей столыпинской аграрной реформы была программа переселения ма­лоземельных крестьян в Сибирь, Казахстан, Киргизию, на Алтай и Дальний Восток. Данный аспект реформы обычно остается на втором плане, хотя позитивные ре­зультаты этих начинаний очевидны и сегодня.

Цели программы переселения крестьян были многоплановы - увеличение площадей обрабатываемых зе­мель и освоение новых земель, борьба с малоземельем (аграрным перенаселением) и снижение социальной напряженности на селе в Европейской России. Главным, разумеется, было, плавное заселение Сибири, а не "раз­режение" населения в Европейской России. Давался мощный толчок для экономического развития гигант­ских территорий на окраинах империи.

Справедливости ради надо сказать, что активизация переселенческой политики началась уже в конце девятнадцатого века при активном участии С. Ю. Витте, осо­бенно с началом постройки Транссибирской железной дороги. В 1902 г. С. Ю. Витте ездил в Сибирь и по ре­зультатам этой поездки представил царю доклад с пред­ложениями о развитии переселенчества. С 1896 г. к фактическому руководству процессом переселения пришел А. В. Кривошеий - будущий соратник Петра Столыпина.

В 1896-1905 гг. число переселенцев в Сибирь соста­вило 1,1 млн. человек (850 тыс. за вычетом возвратив­шихся) по сравнению со 161 тыс. человек за предыду­щее десятилетие. Правда, гораздо большим результатам помешала внезапно разразившаяся Русско-японская война. При П. Столыпине только в 1906-1910 гг. в Си­бирь переселилось примерно 4 млн. человек, то есть, несомненно, был гигантский прирост. Особенно учиты­вая тот факт, что в Сибири к началу реформы прожи­вало всего около 7 млн. человек и из них лишь 4,5 млн. русских (и это за 300 лет заселения!).

Закон 1904 г. о переселении вводил свободное пере­селение крестьян без государственных льгот. Для льгот­ного переселения нужно было решение правительства, а оно действовало только для отдельных местностей. Было множество и других ограничений, так как слиш­ком много людей ехало без должной подготовки, по­том они бедствовали и возвращались в Европейскую Россию, создавая множество проблем.

Новый царский указ от 10 марта 1906 г. распростра­нил льготное переселение с получением ссуд на пере­езд и обустройство практически на всех желающих. Были сняты почти все ограничения кроме необходимо­сти посылки ходоков для изучения местности, а ходо­кам льготный проезд давался свободно. В этой связи многие крестьяне целыми семьями переселялись под видом ходоков, что создавало большие проблемы для государственных органов.

19 сентября 1906 г. последовал указ о передаче под переселение части кабинетных земель (т. е. государ­ственных земель, находящихся в распоряжении царя)

на Алтае. Земли на Алтае были самыми лучшими по качеству, и многие крестьяне стремились именно туда, долго ждали их распределения, раздувая цифры не­обустроенных переселенцев.

Ехали крестьяне в знаменитых "столыпинских ваго­нах" (или просто в "Столыпиных"), которые начали производить именно в тот период (с 1908 г.) для удоб­ства и удешевления перевозки крестьян. Они же много позднее использовались кровожадными большевиками для перевозки политических заключенных. Это были так называемые вагоны четвертого класса, в которых были большие купе на каждую семью и грузовой отсек для сельскохозяйственного скарба.

Вагоны следовало бы, вслед за А. И. Солженицы­ным, назвать "сталинскими", так как при Петре Сто­лыпине в них политических узников не перевозили. Тем не менее в историю, лагерные песни и фольклор эти вагоны вошли под именем Столыпина.

Надо также отметить, что для крестьянских пересе­ленцев существовал льготный тариф проезда (стоимо­сти билетов), что приносило железным дорогам милли­онные убытки. Таким образом, государство сознательно субсидировало переселение на восток.

Переселенческое дело было организовано с разма­хом, и это была, в значительной мере, заслуга А. В. Кривошеина и его Переселенческого управления. В частности, было организовано 12 переселенческих рай­онов с землеотводными и землеустроительными отря­дами, дорожными и строительными артелями, склада­ми и магазинами сельскохозяйственных машин и инвентаря, агрономическими организациями.

Власти занимались не только устройством переселен­цев, но и школами, больницами, церквями, дорогами, опытными агрономическими полями, пунктами племен­ного скота. За 8 лет такой политики только в Сибири было освоено 30 млн. десятин новых сельскохозяйствен­ных угодий, построено множество дорог.

После поездки П. Столыпина в Сибирь в 1910 г. был взят курс на хутора и отруба, на принятие законов о частной собственности для этих регионов (ее там вооб­ще никогда не было), на поддержку культурного ското­водства. Дело в том, что на первом этапе (в пик процес­са переселенчества) для ускорения процесса землю часто выделяли земледельческим общинам, что не со­ответствовало общему направлению аграрной рефор­мы в европейской части России.

На втором этапе реформы упор стали также делать на развитие железных дорог и промышленности, раз­рабатывались и начинали осуществляться планы оро­шения земель в Средней Азии и т. д.

Конечно, не все было ладно, возникло множество проблем, так как землю не успевали нарезать, распро­странялись болезни, действовали многочисленные бю­рократические препоны, не все устраивались на месте, и некоторые крестьяне возвращались назад домой, хотя прежнее хозяйство уже было продано.

Вместе с тем масштабы возвращения крестьян силь­но преувеличены. Любопытно, как пытался "навести тень на плетень" в этом вопросе советский историк А. Я. Аврех. Он называет, например, цифру собствен­но переселенцев только в 1908-1909 гг., но тут же опе­рирует данными о возвратившихся домой крестьянах в 1906-1916 гг. ("более 0,5 млн. человек, или 17,5%") или выхватывает наиболее неудачные годы. Кроме того, он отделяет переселение за Урал от переселения в Казах­стан и Среднюю Азию по непонятным критериям.

Действительно, не все переселенцы могли вынести трудности освоения на новом месте. Например, в 1910 г. было 700 тыс. неустроенных крестьян, из которых при­мерно две трети - так называемых "самовольных пере­селенцев". Имелись в виду переселенцы, которые по­лучили ссуду, но бесконечно двигались внутри Сибири, нигде не оседая или упорно ожидая получения лучших земель.

4 марта 1911 г. переселение крестьян было объявле­но свободным и нерегулируемым в любые районы по собственному выбору крестьян, но опять же только после обязательного осмотра земель ходоками (без хо­доков не давали льготного проезда). Именно такие не­осторожные крестьяне, которые ехали в Сибирь без предварительной посылки своих ходоков, составляли большинство возвратившихся. Таким крестьянам зем­ли выделялись во вторую очередь.

Постепенно число возвращающихся или не осевших крестьян сократилось, не смогли приспособиться толь­ко самые слабые и деградировавшие переселенцы. Как заметил Петр Аркадьевич в своем докладе, в любом деле всегда есть минимум 10% неудачников. А факт был простой - миллионы крестьян стали переселенцами, и никаким фальсификаторам не опровергнуть этого со­бытия. Число переселенцев при П. Столыпине было поистине гигантским в сравнении с населением этого необъятного региона.

Понятно, что теми же советскими авторами-крити­ками широко используются высокие слова о "колони­зации" Казахстана и Средней Азии, где у казахов и киргизов отнимали лучшие земли, а их стада сгоняли на солончаки (в 1906-1915 гг. было "изъято" 28,9 млн. десятин). Бедные казахи и киргизы! Что же у них отни­мали при "освоении целины" в 1950-1960-е годы? На­верное, лучше было бы их оставить кочевниками.

Речь, прежде всего, идет о Семиречье с его хоро­шими землями. П. Столыпин принес местным наро­дам новую форму сельского хозяйства, от кочевого скотоводства они стали переходить к культурному земледелию и скотоводству. Понятно, что такие про­цессы не проходят безболезненно, но они неизбеж­ны. Но сохранять кочевое хозяйство на черноземе было глупо. Переход к земледелию высвобождал плодородную землю, часть которой шла тем же осед­лым киргизам.

Советские представления о колонизации как о, бе­зусловно, негативном явлении, давно стоит пересмот­реть. При всех явных перегибах этим отсталым в эко­номическом и техническом смысле народам давался шанс перескочить через столетия. Во многих случаях "освобождение от колониальной зависимости" принес­ло жителям многих стран военные перевороты, разру­шение системы образования и правопорядка, неописуе­мые страдания и экономическую деградацию.

На Дальнем Востоке политика переселения носила более геополитический характер, так как даже сто лет назад стояла проблема ползучего захвата региона ки­тайцами. Для этого предпринимались шаги по строи­тельству железной дороги и предоставление существен­ных льгот переселенцам. Даже десятилетия спустя, при советской власти, фактически продолжалась столыпин­ская политика переселения на Дальний Восток. О Сто­лыпине не вспоминали, а постановления Совмина о льготах переселенцам выпускали еще в 1990-х годах, хотя реальных усилий к заселению восточных террито­рий не предпринимали.

Есть множество свидетельств экономического прогрес­са в Сибири и других регионах в результате политики переселенчества. Например, вывоз масла из Сибири вырос со всего 400 пудов в 1894 г. до 6 млн. пудов в 1913 г. Это превышало объем экспорта Дании - мирового лиде­ра в данной области. Причем вывоз масла в основном осуществлялся в Англию. В 1912 г. экспорт сибирского масла в Англию составил 68 млн. рублей и в 2 раза пре­вышал добычу сибирского золота (!). В результате деся­тилетий советской власти мы теперь масло везем из

Новой Зеландии и Европы, а апологеты большевизма все еще пытаются чернить Петра Столыпина.

Есть и другие примеры. В Алтайском округе товар­ность зерна в 1905-1915 гг. выросла с 10,5 млн. пудов до 50 млн. пудов. Гигантский прогресс сделало скотоводство. Как шутили современники, "свинья в Сибири лишила первенства соболя". Необычайный рост производитель­ных сил, поголовья скота и посевов заметно превышал рост населения, что в Европейской России было немыс­лимо. В Сибири применялись более прогрессивные аг­ротехника и сельскохозяйственные орудия.

Этому существенно помогали все возраставшие в масштабах ссуды Государственного банка (9 млн. руб. в 1914 г.), хотя проблемы с финансированием были ост­рыми. Бюджетное финансирование переселения также постепенно возрастало (4,8 млн. руб. в 1906 г., 20 млн. руб. в 1910 г. и 30,2 млн. руб. в 1914 г.), но оставалось недостаточным и сдерживало переселение. Деньги были нужны для перевозки крестьян, ссуд, строительства дорог, землеустроительных работ и т. д.

Переселение с 1905 года по 1915 год[25]

 

Годы	Число переселенцев и ходоков	Число переселенцев	Вернувшиеся переселенцы	% вернувшихся переселенцев
1905	44019	38750	3795	9,8
1906	218878	141294	6158	4,4
1907	572279	427339	27195	6,4
1908	758812	664777	37882	5,7
1909	707463	619320	82287	13,3
1910	352950	316163	114893	36,3
1911	226062	189791	117308	64,3
1912	259585	201027	57319	28,5
1913	327430	234877	42956	18,3
1914	336409	241874	27594	11,4

В заключение надо сказать, что проблему малозе­мелья само по себе переселенчество не могло решить. В частности, оно не могло даже в полной мере компен­сировать естественный прирост населения в европейс­кой части России. Для этого нужно повышение произ­водительности труда, а излишки рабочей силы будут переходить в город. В США, например, наблюдали тот же процесс: переселение на свободные земли на Запад, потом массовое разорение неэффективных фермеров, а результатом стало эффективное сельское хозяйство.

Помимо содействия борьбе с малоземельем в евро­пейской части России эта политика помогала осваивать новые территории и укреплять Российское государство. Для Петра Столыпина этот аспект был, возможно, наи­важнейшим. Если бы такая целенаправленная полити­ка продолжалась достаточно долго и целенаправлен­но, то мы сегодня не имели бы ситуации почти безлюдного Дальнего Востока и опасений китайской эк­спансии. Не "отвалился" бы от России и Казахстан.

Понятно, что само по себе переселение крестьян не меняло ситуацию кардинально, но, безусловно, помога­ло отчасти снизить остроту аграрной проблемы в цент­ральной России. Миллионам людей, вовлеченных в ос­воение новых земель, было некогда заниматься революцией. Ключевой результат - мощный толчок эко­номическому развитию окраин Российской империи.

Любопытно, что Петр Столыпин уделял внимание и вопросу национальности переселенцев в Сибирь. В об­ществе тогда активно обсуждалась нежелательность наплыва иностранцев в Сибирь, в частности, в газете "Новое время" в 1911 г. появилась статья под заглави­ем "Нашествие иностранцев в Западную Сибирь". По поводу этой статьи П. Столыпин написал А. В. Кривошеину письмо, черновик которого сохранился в архи­ве: "Во время нашей совместной поездки в Сибирь осенью минувшего года было обращено внимание на значительное количество немцев-колонистов, водворившихся в Западной Сибири. Последние устраиваются не только на землях ка­зачьих и частновладельческих, но и на казенных, в каче­стве переселенцев. Так, в настоящее время в одной только Акмолинской области на казенных землях существует 46 немецких поселков в 3430 семей, с населением свыше 20 000 душ обоего пола, коим в надел отведено казенных земель до 250 000 dec. He говоря уже о том, что водворение немцев на казенных землях в то именно время, когда в Западной Сибири ожидают земельного устройства русские переселенцы, не соответствует интересам русских людей, я, со своей стороны, нахожу, что устройство этих лиц в Сибири, и притом на землях казенных, представляется с точки зрения государственных интересов совершенно неже­лательным. Такого же взгляда в этом вопросе держится и

степной генерал-губернатор, генерал-лейтенант Шмит, но принужден пока мириться с этим явлением, т. к. земле­устроительные комиссии, распределяющие земельный фонд между переселенцами, направляют в степные области нем­цев-колонистов, которых, в силу этого, приходится устраи­вать на переселенческих участках. Хотя по отношению степ­ного края в законе и не содержится такого категорического указания на воспрещение водворять на казенных землях лиц, нежелательных, в интересах государства, как это ус­тановлено в ст. 5. Прав. Пер. для казенных областей Тур­кестанского края, однако это обстоятельство, по силе ст. 1. Прав. Перес., отнюдь не может препятствовать прави­тельству, являющемуся носителем верховных прав государ­ства, давать указания местным органам о заселении мест­ностей Сибири теми или другими категориями переселенцев, в соответствии с видами правительства и государствен­ными задачами, и в этом отношении я находил бы, со своей стороны, безусловно, необходимым, в ограждении интересов русского крестьянства и по соображениям государственной важности, принять меры против заселения степных областей немцами-колонистами как элементом, не отве­чающим задачам русской колонизации[26]".

С моей точки зрения, позиция П. Столыпина была обоснованной. Можно провести параллель с всех вол­нующим наплывом китайцев на Дальний Восток в наше время. Нарушение баланса национального состава на­селения всегда опасно возникновением серьезных по­литических и социальных проблем. Либеральными лозунгами здесь не прикроешься.

 

5.Борьба с революцией.

У нашего простого обывателя, учившегося в средней школе в СССР, имя П. А. Столыпина обычно вызыва­ет определенные негативные ассоциации: "кровавый палач", "обер-вешатель", "столыпинщина", "реакцион­ный режим", "столыпинский галстук", "столыпинский

вагон", "столыпинские качели". Игнорировать его за­метной роли в истории не могли и за это поливали гря­зью изо всех сил, навешивали разного рода ярлыки. В СССР в свое время была даже выпущена почтовая открытка, посвященная "кровавому палачу" революци­онеров, с подробной статистикой казненных. Больше­вики лицемерно раздували жертвы царской "реакции", но забывали сообщить, чем она была вызвана. Тем бо­лее что документальные данные подтверждают, что революционеры убили гораздо больше российских должностных лиц, чем было казнено террористов.

Петр Столыпин пришел к власти в самый разгар политического кризиса (не было бы революции - его бы и не призвали) и энергично взялся за наведение по­рядка. Роспуск Думы, большая часть которой 10 июля 1906 г. собралась в Выборге и выступила с антиправи­тельственными призывами, Свеаборгское восстание, мятеж в Кронштадте и на крейсере "Память Азова" -все это произошло за считанные дни в июле 1906 г. и потребовало от Петра Аркадьевича максимального напряжения всех сил.

При этом власти в целом были малоэффективны, а у многих чиновников просто парализовало волю. С. Н. Сыромятников, близкий сотрудник Столыпина, в 1906 г. явился однажды к нему утром и застал его в халате. "Вы нездоровы?" - спросил Сыромятников. "Нет, мне сообщили ночью, что какой-то крейсер идет бомбардировать Петербург. Я звонил по телефону целую ночь, пока удалось найти батарею и поставить ее при вхо­де в Неву, чтобы расстрелять его. По счастью, крейсер ушел в море. Но я не спал всю ночь"[27]. Кроме премьер-министра не нашлось никого заняться несколькими пушками!

Подавление забастовок и крестьянских выступлений, применение войск, расправы с солдатскими волнениями, обуздание печати, ограничения на деятельность партий и т. д. Звучит все это ужасно. Но что должен был делать подлинно государственный человек в та­кой период? Петр Аркадьевич, безусловно, не мог спо­койно сидеть и бездействовать. Восстания были подав­лены, после чего последовали законные репрессии против преступников.

Свеаборгское восстание, например, сопровождалось поразительной жестокостью, о которой не любили го­ворить при советской власти. Например, некоторых офицеров бросили в котлы с кипящей водой. Хороши борцы за свободу! П. Столыпин потребовал, чтобы всех связанных с восстанием лиц (примерно 1200 человек), в том числе гражданских, судил военный суд. Причина очевидна - от финского гражданского суда трудно было ожидать объективности. Но генерал-губернатор Герард просил отдать гражданских лиц финским судам для успокоения Финляндии. В конечном итоге Петр Арка­дьевич согласился предать финских гражданских мест­ному суду, но настоял на том, чтобы судить русских гражданских лиц военным судом.

19 августа 1906 г. в чрезвычайном порядке, по 87-й ста­тье Основных законов, царским указом было утверж­дено положение о военно-полевых судах в местностях, объявленных на военном положении и на положении чрезвычайной охраны.

Из ведения обычных судебных инстанций изымались дела гражданских лиц, совершивших преступные дея­ния "настолько очевидные, что нет надобности в их рас­следовании ". На рассмотрение таких дел отводилось не более 48 часов, приговор приводился в исполнение по распоряжению командующего округом в течение 24 ча­сов. В состав судов назначались строевые офицеры.

Тогда же были значительно усилены наказания за антигосударственную пропаганду в войсках. При помо­щи 87-й статьи Основных законов были изданы указы об усилении уголовной ответственности военнослужащих за государственные преступления, о наказаниях за восхваление преступлений, о наложении на преступни­ков "предупредительных связок" и т. д.

Чрезвычайная мера о военно-полевых судах была при­нята сразу после серии покушений, в том числе на семью самого П. Столыпина (взрыв на Аптекарском острове), но произошло это, по сути дела, по инициативе самого Николая П, который всегда поощрял крутые меры. Царь хотел их учредить еще в декабре 1905 г., но С. Ю. Витте тогда сумел отклонить это предложение.

Теперь император жил безвыездно в Петергофе и боялся выйти из собственного дворца. Такое положе­ние он считал "не только обидным, но прямо позорным". 14 августа 1905 г. он писал П. А. Столыпину:

"Непрекращающиеся покушения и убийства должност­ных лиц и ежедневные дерзкие грабежи приводят страну в состояние полной анархии. Не только занятие честным трудом, но даже сама жизнь людей находится в опасности.

Манифестом 9 июля было объявлено, что никакого свое­волия или беззакония допущено не будет, а ослушники зако­на будут приведены к подчинению царской воле. Теперь на­стала пора осуществить на деле сказанное в манифесте.

Посему предписываю Совету министров безотлагательно представить мне: какие меры признает он наиболее целесо­образными принять для точного исполнения людей непрек­лонной воли об искоренении крамолы и водворении порядка.

14 августа Т906 г.                                          Николай.

P. S. По-видимому, только исключительный закон, из­данный на время, пока спокойствие не будет восстановле­но, даст уверенность, что правительство приняло реши­тельные меры, и успокоит всех"[28].

Это письмо принесли П. Столыпину в момент засе­дания Совета министров на Фонтанке. Император, по существу, требовал немедленного введения военно-по­левых судов для некоторых видов политических пре­ступлений (терроризм, вооруженное восстание). Это письмо произвело колоссальное впечатление на премьер-министра. Оно, по словам В. И. Гурко, рас­ходилось с известным принципом самого П. Столы­пина бороться с революцией исключительно закон­ными методами. Даже министр юстиции Щегловитов высказывался против таких крутых мер.

Петр Столыпин сделал все, что от него требовалось, но при обсуждении указа в Государственном совете лично не выступал.

Взрыв на Аптекарском острове заставил Петра Арка­дьевича в какой-то мере побороть присущую ему гуман­ность и чрезмерный либерализм. Он изменился и стал гораздо более жестким по отношению к террористам. Когда ему говорили, что раньше он рассуждал несколь­ко иначе, он отвечал: "Да, это было до бомбы Аптекарс­кого острова, а теперь я стал другим человеком". С этого времени он подавил в себе чрезмерную мягкость, кото­рую ранее часто проявлял, например, в Саратове. Лич­ная трагедия заставляет человека многое передумать.

13 марта 1907 г. в Государственной думе Петр Столы­пин четко сформулировал свою позицию: "Государство может, государство обязано, когда оно находится в опаснос­ти, принимать самые строгие, самые исключительные за­коны, чтобы оградить себя от распада. Это было, это есть, это будет всегда и неизменно. Этот принцип в природе чело­века, он в природе самого государства. Когда дом горит, госпо­да, вы вламываетесь в чужие квартиры, ломаете двери, ло­маете окна. Когда человек болен, его организм лечат, отравляя его ядом. Когда на вас нападает убийца, вы его убиваете. Этот порядок признается всеми государствами[29]". Эти слова - квинтэссенция позиции настоящего патриота и государственника, решительного человека.

С другой стороны, П. Столыпин отказался даже рас­сматривать вопрос политических заложников, - предла­галось не казнить уже осужденных до совершения их друзьями новых актов терроризма. Некоторые чинов­ники, включая В. И. Гурко, считали Петра Аркадьевича тогда слишком либеральным. А со стороны противни­ков режима раздавались обвинения в кровожадности и жестокости.

Широкомасштабное применение Указа от 19 августа 1906 г. началось тотчас после его подписания. Безуслов­но, что в иных случаях были допущены перегибы и даже пострадали невинные. Но кто-то должен был брать на себя ответственность и спасать страну. А были и руково­дители типа командующего Казанским военным окру­гом генерала И. А. Карасса, которые, не желая пачкать­ся кровью, не утвердили ни одного смертного приговора. Однако не подлежит сомнению, что указ сыграл ре­шающую роль в умиротворении страны. Можно ска­зать даже больше: одним из главных достижений П. Столыпина на посту премьер-министра было имен­но усмирение революции. Как бы ни пытались это от­рицать некоторые советские историки, утверждающие, что все было сделано до Столыпина.

Революция быстро пошла на спад. П. Столыпин, на самом деле, предлагал отменить военно-полевые суды уже в феврале 1907 г., но не добился этого. Тогда был разослан секретный циркуляр, предписьюавший влас­тям воздерживаться от увлечения полевой "юстицией". Наконец военно-полевые суды были автоматически отменены 20 апреля 1907 г. после всего семи месяцев существования, так как правительство не стало вносить соответствующий указ в Думу. Лишь на окраинах им­перии они сохранились до 1908-1909 гг., а в централь­ной части России террористами занимались обычные военно-окружные суды.

Об отношении Петра Аркадьевича к революции хо­рошо свидетельствуют его слова, произнесенные 1 ноября 1907 г. в Государственной думе: "Для всех теперь ста­ло очевидным, что разрушительное движение, созданное крайними левыми партиями, превратилось в открытое раз­бойничество и выдвинуло вперед все противообщественные преступные элементы, разоряя честных тружеников и раз­вращая молодое поколение.

Противопоставить этому явлению можно только силу. Какое-либо послабление в этой области правительство сочло бы за преступление, так как дерзости врагов обще­ства возможно положить конец лишь последовательным применением всех законных средств защиты "[30].

Мне кажется, что, как обычно, Петр Столыпин вы­сказался предельно красноречиво и точно.

6.Столыпин и смертная казнь.

В наше время многие играют в либеральные игры вок­руг отмены смертной казни и идеи высшей гуманности. В результате мы имеем случаи, когда матерых убийц десятилетиями кормят за счет родственников их жертв. Цивилизация дошла до той степени, что в современной Великобритании профессионального террориста, пролив­шего кровь стражей правопорядка, освобождают через четыре года после ареста, а пожилого фермера, застре­лившего грабителя, проникшего к нему в спальню, при­говаривают к пожизненному заключению (2000 год).

Мне такое правосудие не нравится. Вот и А. Солже­ницын теперь выступает за смертную казнь для терро­ристов. И мне кажется, что Петр Аркадьевич согла­сился бы, так как у него было обостренное чувство справедливости и уважения к закону. При этом сам Петр Столыпин никогда не был кровожадным челове­ком и даже долго считался типичным либералом.

К мысли о необходимости применять смертную казнь в рамках закона его привел разгул революционного терроризма. Как уже говорилось, число убитых рево­люционерами официальных лиц во много раз превы­шало число жертв подавления революции. П. Столы­пин требовал самых суровых мер и не одобрял ненужного либерализма, стремления некоторых офи­циальных лиц уменьшить количество смертных приго­воров в ущерб поддержанию общественного порядка и спокойствия. Быть добреньким существенно проще и популярнее, недаром в тот период Столыпина завали­вали письмами и телеграммами множество знаменитых людей из разных стран мира¹.

Наиболее часто взгляды Петра Столыпина о смерт­ной казни исследуют на основе его негодующих писем 1908 г. великому князю Николаю Николаевичу, главно­командующему войсками гвардии и Петербургского во­енного округа, с жалобами на излишнюю мягкотелость генерала М. А. Газенкампфа в подавлении революции. Гуманный Николай Николаевич деликатно передо­верил право утверждать приговоры военно-полевых судов своему заместителю М. А. Газенкампфу. Судя по этим письмам, кабинетный военный теоретик Газенкампф, волею судьбы попавший на такую должность, сильно колебался и нервничал.

27 января 1908 г. П. Столыпин пишет великому князю письмо о необходимости неуклонного применения всей строгости закона против наиболее опасных преступни­ков, уличаемых в нападении на должностных лиц, поли­цию и войска. Он поясняет свою позицию: "...так как допущенная в одних случаях снисходительность - в других может порождать мысль о неуместности строгой кары, которая таким образом из неизбежного, законного послед­ствия содеянного зла превращается как бы в излишнюю жестокость".[31]

Далее П. Столыпин пишет, что не мог не обратить внимания на широкое применение генералом М. А. Газенкампфом права смягчения наказания осужденным. За последние три месяца был приведен в исполнение лишь один приговор, а в девятнадцать случаях смерт­ный приговор был изменен на каторгу, из них тринад­цать по особым ходатайствам военно-окружного суда. 4 февраля 1908 г. генерал Газенкампф представил великому князю Николаю Николаевичу рапорт, в ко­тором он попытался оправдаться. По тринадцати слу­чаям он говорит, что лишь уважил прошение суда. За­тем он утверждает, что было лишь пять других случаев помилования, причем речь шла о мелких грабителях, не совершавших убийств.

Далее Газенкампф формулирует свое кредо: "Беспо­щадная смерть политическим и уголовным злодеям; по­милование всем неуравновешенным, увлеченным на путь преступления вихрем революции и вызванного ею настрое­ния "[32]. И тут же он критикует П. Столыпина за то, что в 1906 г. тот приказал не казнить людей, изобличенных в приготовлении бомб, так как это не соответствовало закону! По закону казнили только "метателей" бомб. Мы не знаем реакции великого князя, но уже 10 фев­раля 1908 г. Петр Столыпин снова пишет Николаю Николаевичу, что он не удовлетворен объяснениями генерала М. А. Газенкампфа. Причем с доводами Сто­лыпина трудно не согласиться.

Например, зачем давать генералу особые права утверждения приговоров, если он постоянно устраня­ется от принятия решений и автоматически удовлетво­ряет все ходатайства военно-окружных судов ?

Не согласен Петр Аркадьевич и с тем, что грабители и мародеры должны иметь право на снисхождение в чрезвычайной ситуации. Нас ведь не удивляют расстре­лы мародеров в военное время? Революция в тот момент[33] для государства была опасней войны. Смуту надо было выжигать каленым железом, а не миндальничать. Конечно, подбор фактов для П. Столыпина чинов­ники первоначально сделали не слишком удачно, но теперь он приводит и другие факты чрезмерного снис­хождения Газенкампфа. Например, 24 августа 1907 г. он заменил смертную казнь студенту Резцову на зак­лючение на три года в крепости за убийство городо­вого. Даже сегодня такое решение выглядит стран­ным, а генерал М. А. Газенкампф на полях письма Столыпина написал, что Резцов лишь отстреливал­ся, а не стрелял умышленно. Хорошо оправдание! По­разительно!

Были и другие случаи милости генерала Газенкамп­фа по отношению к лицам, покушавшимся на убийство городовых и других официальных лиц. Генерал при этом ссылается на раскаяние преступников как основа­ние для помилования!

После революции эти два письма П. Столыпина пуб­ликовались как свидетельство его "кровожадности", хотя, на самом деле, они говорят о его понимании долга чи­новника перед государством. Петр Аркадьевич считал всех обязанными применять всю строгость закона про­тив преступников, особенно покушающихся на жизнь полицейских и других государственных служащих.

Особенно возмутило его смягчение кары лицам, по­кушавшимся на жизнь городовых. "Исходу этих дел я не могу не придать особого значения, опасаясь деморализу­ющего влияния слабости репрессий именно в этих случаях на чинов полщии, нравственная поддержка коих при несе­нии ими столь тяжелой службы является прямой обя­занностью правительства "[34].

С другой стороны, если по закону не была преду­смотрена смертная казнь для создателей и хранителей бомб по заказу террористов, то применять ее он отказывался, даже понимая колоссальную вину этих людей. Закон был для П. Столыпина превыше всего, и упреки Газенкампфа не обоснованы.

Петр Столыпин был последовательно суров и непре­клонен к преступникам и в других случаях. Например, в декабре 1906 г. приговорили к повешению неких Берези­на и Воробьева - участников неудачного покушения на московского генерал-губернатора Ф. В. Дубасова. Сам адмирал ходатайствовал о смягчении наказания молодым преступникам (возможно, чтобы предотвратить будущие покушения на себя). Николай П, как обычно, колебался.

Тогда Петр Аркадьевич письменно ответил царю:

"Ваше Императорское Величество. Если долг генерал-губернатора Дубасова побудил его про­сить милости для покушавшихся на его жизнь, то мой долг ответить на вопрос Ваш "Что Вы думаете?" всепод­даннейшею просьбой возвратить мне его письмо и забыть о том, что оно было написано.

Мне понятно нравственное побуждение Дубасова, но когда в Москве мятежники покушались на чужие жизни, не он ли железною рукою остановил мятеж?

Тяжелый, суровый долг возложен на меня Вами же, государь. Долг этот, ответственность перед Вашим Ве­личеством, перед Россиею и историею диктует мне ответ мой: к горю и сраму нашему лишь казнь немногих предот­вратит моря крови; благость Вашего Величества да смяг­чает отдельные, слишком суровые приговоры, - сердце ца­рево - в руках Божьих, - но да не будет это плодом случайного порыва потерпевшего! Министр внутренних дел

Столыпин. 3 декабря 1906г."[35].

Это письмо П. Столыпина демонстрирует его под­линно государственную позицию, готовность брать на себя ответственность, полное отсутствие часто припи­сываемой ему кровожадности. В наше время взгляды на справедливость и правосудие так сильно изменились, что многим трудно понять ситуацию в начале двадца­того века и мотивы П. Столыпина, принимавшего на себя ответственность за репрессии против террористов.

Сама по себе смертная казнь - отвратительное явле­ние. Но, с другой стороны, смертная казнь - исключи­тельная мера наказания, необходимая в исключитель­ной ситуации для защиты государства и граждан. Сегодня газенкампфов больше, и мы не защищаем себя и своих детей. Убийцы чувствуют себя безнаказанны­ми, а иногда быстро выходят на свободу и снова убива­ют. Я против смертной казни за любые преступления, кроме насилия. В мирное время смертная казнь нужна для убийц, насильников и, возможно, распространите­лей наркотиков при отсутствии малейших сомнений в вине. К ним не могут применяться цивилизованные мерки. Гуманность по отношению к ним несправедли­ва, дискриминирует здоровое большинство общества.

Думаю, что Петр Аркадьевич со мной согласился бы. А либералы, играющие (или делающие вид) в гуман­ность, усердно распространяют фальшивые доводы против смертной казни, стремятся походить на дегра­дирующие в моральном отношении зарубежные стра­ны. Там уже многое доведено до абсурда, и права тер­рористов, извращенцев, педофилов и убийц защищены лучше, чем права добропорядочных граждан.

Что, по вашему мнению, должно делать любое пра­вительство, у которого каждый божий день убивают губернаторов и градоначальников, генералов и поли­цейских? Под угрозой находилось само существование государственной власти - так масштабен был террор. Действия Столыпина были оправданы ситуацией, ос­нованы на законе и никогда не переходили границу разумного.

В научной литературе приводятся такие данные - в 1906-1909 гг., по максимальной оценке, 5946 должност­ных лиц погибли от рук революционеров. За тот же пе­риод к смерти было приговорено максимум 5086 чело­век. Арифметика не в пользу критиков П. Столыпина. Надо сказать, что это "советские" данные. Извест­ный правый член Госдумы от Бессарабской губернии В. М. Пуришкевич собирал данные о политических убийствах и даже издал библиотечку из нескольких томов под названием "Книга Русской Скорби", для ко­торой Васнецов и некоторые другие патриотические художники делали заглавные листы.

Он не довел свою работу до конца, но заявлял в Гос­думе, что, по его подсчетам, общее число убитых, ране­ных и искалеченных революционным террором опре­деляется в двадцать тысяч человек^.[36]. В ответ кадеты и прочие левые элементы распространяли свои данные об уничтожении властями в 1905-1906 гг. четырнадца­ти тысяч человек, участников революционных выступ­лений, но без малейших доказательств. Такие крайние оценки вряд ли стоит принимать в расчет.

По более точным данным, военно-полевыми судами и постоянно действовавшими военно-окружными суда­ми с 1905 г. по март 1909 г. приговорено к смертной казни 4 797 человек, повешено и расстреляно 2 353 че­ловека (другие данные - 2694 или 2825).

Собственно военно-полевыми судами за период с авгу­ста 1906 г. по апрель 1907 г. включительно было пригово­рено к казни 1102 террориста. С 1907-1908 гг. число каз­ней, решение о которых принималось военно-окружными судами, стало последовательно снижаться. Согласно дан­ным, доложенным М. М. Боровитиновым на Вашингтон­ском тюремном конгрессе (1910), в 1906 г. казнили 144 че­ловека, в 1907 г. - 1139, в 1908 г. - 825, в 1909 г. - 707[37].

Вместе с тем только в 1906 г. революционеры совер­шили убийство 1126 официальных лиц (еще 1506 чело­век было ранено), а в 1907 г. эти цифры удвоились. При­водятся и такие данные: в 1905-1907 гг. - 9000 жертв революционеров, в период с 1908 г. до середины 1910 г. - еще 7600 жертв[38]. Кроме того, в эти годы революционе­рами были совершены многие сотни вооруженных ог­раблений для пополнения партийной кассы.

Комментарии, как говорится, излишни. Очевидно, что действия государства по защите от революционно­го террора нельзя назвать массовыми репрессиями.

Террористическая традиция уже давно существо­вала в России - народнические кружки, народоволь­цы, эсеры, - и это создавало хорошую почву для по­пытки развала государства. Любопытно, что зараза анархизма, терроризма была характерна в то время и для многих других стран (где также было много политических убийств), но не в тех масштабах, как в России.

Налицо было какое-то коллективное помешательство: максималисты, анархисты, эсеры убивали, социал-де­мократы - экспроприировали. Либералы лицемерили и считали террор отчасти оправданным. В обществе убийцы часто выглядели героями, и либеральные ин­теллигенты восхищались кровавыми убийцами. Как тут не провести параллель с С. Ковалевым, К. Боровым и иными нынешними либералами и чеченскими терро­ристами. С матерями погибших от рук террористов они не стремятся общаться, но сочувствуют убийцам. Как действовал бы сегодня П. Столыпин?

В качестве примера политической близорукости и даже аморальности интеллигенции в то время можно привести историю о том, как один столичный сатири­ческий журнал откликнулся на убийство генерала В. В. Сахарова в 1905 г. "шуткой": "Саратовская губер­ния объявлена неблагополучной по диабету (сахарная бо­лезнь). Там уже наблюдался один смертный случай". Мерзость!

Что должен делать премьер-министр, на дачу кото­рого через несколько дней после назначения приносят несколько бомб, которые убивают 29 и калечат еще 25 человек, включая случайных прохожих и его детей (дочь и сына) самого П. Столыпина? Кровожадность революционеров не знала предела.

По сравнению с большевиками, уничтожившими миллионы невинных российских граждан, действия П. Столыпина и царского правительства выглядят по­чти верхом либерализма и вполне обоснованы. Не ду­маю, что кто-то на его месте мог в тот момент найти другой путь. Государство обязано уметь защищаться. Если государство не умеет защищаться, то оно исчеза­ет. Так исчезла императорская Россия.

По существу, страна была на военном положении, жизнь строилась по законам военного времени. В ее рамки укладывалась и смертная казнь, и военные суды для гражданского населения, введенные в целях борь­бы с революционным движением, быстрого успокоения. П. Столыпин смог в тот момент подавить смуту, при­нял на себя кровь и спас Россию. Это признавали почти все современники. Недаром он вызывал такую нена­висть у революционеров: в этой ненависти было при­знание его успехов.

Обвинять его в пристрастии к смертной казни, в из­лишней жестокости могут только недалекие и лицемер­ные люди. Я, как многие другие, убежден, что будь в 1917 г. у власти П. А. - шансов у большевиков не было бы, и мы сегодня жили бы совсем в другой стране. От-

сюда ненависть к нему и его последователям со сторо­ны нынешних коммунистов. Отсюда мое глубокое ува­жение к нему.

7.Реформа  губернского, уездного и волостного управления.

Одним из важнейших направлений реформ для Пет­ра Столыпина была реформа государственного управ­ления на уровне губернии, уезда и волости. Петр Арка­дьевич лично разрабатывал план этой реформы, и она наглядно характеризует его как государственного дея­теля, хотя и не была реализована.

Столыпин понимал, что государственная машина Российской империи не готова к решению задач, кото­рые ставило время. Остатки феодальной системы про­тиворечили новым реалиям, а революция 1905 г. подо­рвала связи между центром и провинцией. Вертикаль власти фактически отсутствовала, ниже губернатора государственные учреждения не были объединены, дей­ствовал архаичный институт предводителей дворянства (кроме губерний, где их назначали).

Губернаторы не контролировали местные подразде­ления Министерства финансов (казенная палата, акциз­ная палата), учреждения Госбанка, жандармерию. Гу­бернатор мог вызывать чиновников, проводить расследования и информировать соответствующего министра, но на этом его власть кончалась. Он был представителем центральной власти без четких полно­мочий и действовал в основном по линии МВД, но так­же был занят многими бюрократическими функция­ми, председательствовал в большом числе губернских учреждений.

С другой стороны, у губернатора было право вето на назначения, переводы и повышения в должности про­винциальных чиновников любых ведомств. У него было право утверждения официальных лиц дворянских орга­низаций, членов земских управ и муниципальных дум, городских глав. Причем эти решения нельзя было об­жаловать, и единственная причина, которую ему достаточно было указать, была неблагонадежность. Также у губернатора был контроль над полицией, большие пол­номочия в чрезвычайных ситуациях.

Никаких квалификационных требований к губерна­торам не существовало, они выдвигались в своей массе из петербургской бюрократии, не знали своих регио­нов и не обладали нужными навыками.

Основным органом центрального правительства на местах было губернское правление, которое на практи­ке находилось под контролем МВД и губернатора и было неэффективно. В правление входили вице-губер­натор, советники, медицинский и тюремный инспекто­ры, инженер, архитектор и другие чиновники, назнача­емые МВД. Много важных вопросов социальной и экономической жизни проходило по другим ведомствам и не подпадало под власть губернской палаты.

С другой стороны, все важные вопросы входили в компетенцию губернатора, причем список мог произ­вольно расширяться, и лишь второстепенные вопросы решала губернская палата. Таким образом, никто не имел полной картины дел в губернии, никто не контро­лировал ситуацию в полном смысле слова. Такая сис­тема не могла быть эффективной.

Поэтому ее много раз пытались реформировать, а Столыпин понял это еще в Саратове. Зимой 1906/07 гг. Петр Аркадьевич представил Совету министров про­ект реорганизации губернского управления, который был не радикальной реформой, а реорганизацией су­ществующей системы. Проект ставил целью решить проблему единства губернской власти, четкого опреде­ления функций и статуса губернатора, повышения эф­фективности власти.

Ключевым вопросом был статус губернатора. Ста­рый закон гласил, что губернаторы, как непосредствен­ные начальники губерний и суть первые в оных блюс­тители прав самодержавия, получают указания от царя и Сената и представляют рапорты только им. Но постепенно росло число губерний и местных учреждений, изменялись экономика и общество, и губернаторы фак­тически становились представителями министра внут­ренних дел. Однако доклады и отчеты формально пред­ставлялись непосредственно императору, то есть была возможность прямого обращения к царю и - теорети­чески - оппозиции министру.

Новая формула закона должна была закрепить фак­тическое положение дел и официально делала губерна­тора первым в губернии чиновником. Губернатор дол­жен был назначаться царем по предложению министра внутренних дел после одобрения Советом министров.

Все общие приказы центральной власти должны были доводиться через губернатора, он надзирал за почти всеми департаментами, кроме юридических служб, государственного контроля и высших учебных заведений. Проектом за губернатором сохранялось пра­во вето на назначения, давалась власть в землеустрой­стве и просвещении, поручался контроль над сбором налогов, он становился начальником над всеми видами полиции и отвечал за правопорядок.

Закон оставлял губернатору широкие права в мест­ном самоуправлении, право посещать и выступать на заседаниях, давать рекомендации министру внутренних дел о финансировании органов самоуправления.

Вместо губернской палаты предполагалось создание Совета для объединения всех ведомств и усиления свя­зи с самоуправлением. В него должны были входить губернатор, его два заместителя (по общим вопросам и по проблемам полиции), высшие лица всех ведомств в губернии, предводитель дворянства, председатель зем­ской управы, городской голова столицы губернии, пред­ставители губернского земства и Городской думы.

Для облегчения поиска профессиональных и достой­ных чиновников предполагалось существенное повыше­ние зарплаты и введение требования высшего образо­вания для всех начальников.

Однако проект П. Столыпина встретил сильную оп­позицию ряда министров, в частности В. Н. Коковцова, который не хотел укрепления власти МВД и протесто­вал против увеличения расходов. Министры видели в плане простое усиление роли МВД и торпедировали проект.

Поэтому было предложено ограничить власть губер­натора в отношении ведомств общими вопросами, а также ограничить получение им информации. Мини­стры потребовали убрать право министра внутренних дел отменять обязательные приказы губернатора и про­винциального Совета - это можно было сделать толь­ко через соответствующие министерства и Сенат. В случае болезни губернатора заменять его должен был председатель казенной палаты, а не вице-губернатор по общим вопросам. Предлагалось ограничить права на­казывать чиновников, назначенных правительством, хотя министр юстиции Щегловитов и требовал убрать судебный иммунитет высших чиновников в губерниях. Оппозиция министров фактически нейтрализовала ре­форму.

При этом вся власть должна быть сведена в руки губернатора как "агента правительства", а не как пред­ставителя верховной власти. Многие противники П. Столыпина стали использовать тот аргумент, что он пытается ограничить власть царя.

Текст нового закона вызвал шумные протесты ниже­городского губернатора А. Н. Хвостова, которого про­звали "соловей-разбойник", и других политиков вроде представителя Саратовского земства С. А. Панчулидзева. Заседание Совета по делам местного хозяйства обычно вел С. Е. Крыжановский, и именно на него по­сыпались многочисленные жалобы. Николай П прислал Столыпину записку следующего содержания: "До све­дения моего дошло, что в заседании Совета по делам мест­ного хозяйства товарищ министра Крыжановский на­стоял на изменении закона о губернаторах в смысле

отмены обязанности их блюсти права Самодержавной власти. Что это значит? Я слышу о его действиях не первый уже раз "[39].

С. Е. Крыжановский сделал официальный рапорт П. Столыпину и разъяснил существо дела, которое было одобрено Советом министров. К докладу он приложил прошение об отставке, которое вытекало из недоверия монарха. Столыпин поехал к царю и привез резолю­цию: "Его Величество изволит признать действия сена­тора Крыжановского правильным, а ходатайство об его увольнении от службы повелел оставить без последствий"[40].

На такой резолюции настоял П. Столыпин, так как это было одобрение и его личной позиции, а нападки на Крыжановского были наладками на него самого. Во избежание скандала П. Столыпин попросил С. Е. Кры­жановского сохранить данное дело в тайне.

Как и кто донес до царя подобный "поклеп", осталось неизвестным, так как царь уклонился от ответа на пря­мой вопрос П. Столыпина. С другой стороны, закон вел к ограничению власти монарха, и "доносчик" имел оп­ределенные основания жаловаться. Но тут П. Столыпин продемонстрировал умение убеждать царя.

Большинство членов Совета местного хозяйства одоб­рило предложенную реформу управления, но под дав­лением дворянской и министерской оппозиции проект положили под сукно на неопределенное время. Рефор­ма захлебнулась. С точки зрения С. Е. Крыжановско­го, с этого момента карьера П. Столыпина пошла под гору. Административный и полицейский фундамент государства остался архаичным и не соответствовал новым условиям. П. Столыпин это понимал, а уступки ободрили его врагов, которые усилили борьбу.

С. Е. Крыжановский в воспоминаниях указывает, что в 1907-1908 гг. он сделал проект разделения страны на одиннадцать областей с расширением прав местного законодательства. Этот проект передали царю, но он его отложил и отдал П. Столыпину. Столыпин также стремился к децентрализации государственного управ­ления, но громко об этом не говорил и лишь посвятил А. В. Кривошеина в свои мысли.

На уровне уезда Столыпиным также предполагалось объединение многочисленных учреждений (присут­ствий) в одно целое под властью начальника уезда, на­значаемого министром внутренних дел. Этот началь­ник должен был заменить предводителя дворянства, в большинстве губерний избираемого дворянами-земле­владельцами.

Ранее уездное Дворянское собрание и его предводитель играли ведущую роль в делах уездов, причем предводи­тель не подчинялся губернатору. Центральное правитель­ство не имело в уезде единого представителя кроме уезд­ного исправника (главы полиции), здесь было такое же дублирование функций учреждений, как и на уровне гу­бернии. На уровне волости власть была в руках земских начальников, которые обычно избирались из местных дворян и имели все административные и судебные права.

П. Столыпин предложил отменить классовый харак­тер администрации на уровне уезда-волости, ввести единого представителя центральной власти и межми­нистерский совет на уровне уезда во главе с уездным начальником. Как и губернский начальник, уездный начальник должен был наблюдать за всеми учрежде­ниями в регионе. В уездный совет должны были войти представители министерств в уезде, руководители уезд­ного земства и муниципальных дум, предводитель дво­рянства. Совет должен был заменить все комитеты по разным вопросам (призыв в армию, полиция, землеуст­ройство).

Уездные предводители дворянства превращались в представителей своего класса с ограниченными функ­циями (надзор за школами, председательство в уезд­ном земстве и землеустроительной комиссии). Пониже­ние роли уездных предводителей дворянства встретило сопротивление. Министры считали, что надо назначать их же и уездными начальниками. Понятно, что это пред­ложение вызвало и резкую оппозицию со стороны объе­диненного дворянства. С момента освобождения кре­стьян дворянство постепенно утрачивало свою роль, но продолжало бороться за устаревшие привилегии.

Столыпин был вынужден подчеркивать, что не хо­чет принижать дворянство. Как оказалось, во всей им­перии в 1908 г. было только два (!) уездных предводи­теля дворянства, которые не пропустили ни одного заседания присутствий, в которых они председательство­вали. Менее половины предводителей побывали на 50% заседаний, и половина просто не жила в своих уездах. Эти цифры были позорными, П. Столыпин распоря­дился не давать им огласки и ограничился устным со­общением общих данных, хотя все заинтересованные лица были в курсе и не оспаривали факты.

Столыпинская реформа уничтожала и земских началь­ников, вместо которых вводились участковые начальни­ки, которые должны были наблюдать за всеми действи­ями волостного и поселкового земства. Эти предложения также встретили сопротивление министров. Все хотели ограничения роли уездных начальников, которые не должны были вмешиваться в местные дела министерств. Большое внимание Столыпин уделял проблемам местного самоуправления, считал необходимым расши­рять права земств, часто встречался с земскими деяте­лями, хотя и имел проблемы в Саратове с земской оп­позицией. В 1907 г. П. Столыпин представил Совету министров проект преобразования губернских и уезд­ных земств и муниципальных дум. Существо проекта сводилось к следующему:

1) ослабление ограничений финансовых прав земств и дум;

2)  создание внеклассового земства на уровне во­лости;

3) интеграция местных учреждений самоуправления и исполнительных органов в форме        губернских и уезд­ных советов;

4)  активизация работы Совета по делам местного хозяйства.

Предлагалось отменить ограничения закона 1900 г., запрещавшего увеличивать доходы больше чем на 3% в год и позволявшего министру внутренних дел накла­дывать вето на доходы сверх этих сумм (В. Н. Коков­цов был против расширения финансовых прав земств). Также предлагалось отменить ряд законов, по которым центр перераспределял доходы от торговли и промыш­ленности в ущерб земствам. Земствам передавался кон­троль над многими дорогами и портами, разрешалось нанимать дополнительных полицейских и вводить для этого специальный налог.

Кроме того, отменялся закон, по которому губерна­тор утверждал земских служащих и имел право их увольнять, сокращался список вопросов, которые долж­ны были утверждаться исполнительной властью (за ней оставлялось только утверждение председателей управ и дум).

Предполагалась и некоторая демократизация выбо­ров, в частности сокращение имущественного ценза наполовину, а налоговых квалификаций для бизнеса на 1 %. Разрешалось голосовать высшему классу нани­мателей квартир, восстанавливались права евреев уча­ствовать в выборах муниципальных дум и занимать административные посты. Для крупных землевладель­цев предполагался автоматический статус членов зем­ства.

В феврале 1907 г. Столыпин представил Совету ми­нистров свой проект реформы

поселкового и волостного управления. Предполагалось внеклассовое воло­стное земство плюс поселковый сход (под волостью понимался район из нескольких деревень). На волост­ное земство должны были быть переданы вопросы полиции, призыва в армию, регистрации актов граж­данского состояния, сбора налогов. Надзор за этими земствами должен был возлагаться на министра внут­ренних дел через уездного начальника и уездный со­вет.

Проекты обо всех видах самоуправления были пред­ставлены во Вторую Думу, но только волостной и по­селковый проекты были рассмотрены Третьей Думой. При жизни Столыпина ничего не было принято, но здесь больше вопросов к членам Думы, которые не удосужи­лись заняться вопросом реформирования управления государства.

В целях укрепления отношений правительства и зем­ских и городских деятелей Петр Столыпин ввел в дей­ствие Совет по делам местного хозяйства, ранее суще­ствовавший больше на бумаге. В Совет включили избранных членов земств, а не только назначенных гу­бернаторами. Совету дали обширное помещение для заседаний, было устроено Справочное бюро для инфор­мирования местных деятелей и для получения сведе­ний из министерств. При МВД создали "Вестник зем­ского и городского хозяйства".

Столыпин использовал Совет как совещательный орган перед передачей многих законопроектов в Думу, неоднократно выступал в Совете. После его смерти такое сближение прекратилось, и это сильно повреди­ло власти на выборах в Четвертую Государственную думу.

 

8.Реформа полиции.

Что очевидно в деле Азефа, а потом и Богрова, так это некомпетентность охранки. Деятели полиции преувеличивали роль секретных агентов и одновременно не умели ими пользоваться. Они тратили много денег на хитроумные ходы и почти всегда проигрывали революционерам. Это похоже на сложное и опасное оружие в недостаточно умных руках или даже в руках детей, не понимающих всей опасности "игрушки".

Некомпетентных полицейских чиновников традиционно терпели десятилетиями, переводили с места на место, повышали в должности, но не увольняли. Генерала А. В. Герасимова, например, сняли с должности, но тут же сделали генералом для поручений при Министерстве внутренних дел, то есть его возможность влиять на события не уменьшилась. Не слишком пострадали, как известно, косвенные виновники гибели самого П. Столыпина вроде товарища министра генерала П. Г. Курлова. Петра Столыпина часто упрекают в создании полицейского государства, государственном терроре, организации системы всеобщей слежки и доносительства, жертвой которой он якобы стал и сам. Сознательно выстраивается либо образ кровожадного предтечи И. Сталина, либо наивного и недалекого либерала, за широкой спиной которого плелись опасные козни.

Например, К. А. Кривошеий в своей книге со слов отца утверждает, что Петра Столыпина подслушивал его собственный Департамент полиции, а он ничего не мог с этим поделать. Он якобы много раз выражал свое негодование невидимому подслушивающему агенту во время своих разговоров по телефону. В это сложно поверить, учитывая жесткий и самолюбивый характер П. Столыпина и тот маленький факт, что полиция была в его прямом подчинении. Кроме того, телефонная техника в тот период была на таком уровне, что подслушивать надо было непосредственно на телефонной станции. Это делало невозможным скрыть от публики факт подслушивания министра внутренних дел и председателя Совета министров.

Гораздо более вероятна описанная ситуация для нашего времени, и я лично знал немало министров и вице-премьеров, которые опасались говорить на деликатные темы по своему "безопасному" правительственному телефону, обменивались записками и чинно гуляли по коридорам Кремля, если надо было обсудить важные вещи.

П. Столыпину не удалось в достаточной мере реформировать органы охраны порядка, хотя он, безусловно, пытался. Об этом же говорят и многие его осведомленные современники типа министра иностранных дел А. П. Извольского. Главная причина неудачи - нехватка времени, отсутствие кадров и иные приоритеты. В частности, аграрный вопрос представлялся ему тогда гораздо более важным в начале его деятельности, но он серьезно занимался и полицией. Вспомним некоторые конкретные действия по реформе полиции.

Например, уже в декабре 1906 г. - январе 1907 г. директор Департамента полиции М. И. Трусевич создал восемь окружных региональных полицейских бюро (по 6-12 губерний в округе с центрами в Москве, Петербурге, Казани, Киеве, Харькове, Одессе, Вильно, Риге, Самаре) для усиления борьбы с революцией. Губернских жандармских начальников это сильно обозлило, так как на руководство округами обычно назначали молодых офицеров с широкими правами (например, с правом обыска и ареста в губерниях округа).

Для повышения качества полицейской системы в те годы выпускались многочисленные руководства и учебники, проводились периодические сборы сотрудников и т. д. Внедрялась более утонченная система борьбы с революцией путем инфильтрации специальных агентов в ряды террористов. Все слышали и о таком явлении, как "зубатовщина", когда власти пытались "оседлать" и контролировать рабочее явление путем его стимулирования и направления в цивилизованное русло.

Все это дало определенные результаты, но, по мнению некоторых историков, данная система иногда была слишком утонченной для российских условий и потому неэффективна против убийц и профессиональных террористов. После ухода М. И. Трусевича в 1909 г. П. Г. Кур-лов постарался как можно быстрее свернуть реформы и прекратить поощрение молодых и энергичных.

Часто вспоминают известные слова П. Столыпина о том, что его убьет сотрудник охраны, как свидетельство того, что он не доверял своему собственному Департаменту полиции, и того, что его хотела убить правящая элита. В это трудно поверить. Данная фраза лишь напоминала о том конкретном случае, когда в охрану Зимнего дворца внедрился террорист и Петр Аркадьевич чудом избежал покушения. Он закономерно опасался, что аналогичная попытка повторится.

Вместе с тем ошибкой было не уделять больше внимания работе полиции с самого начала министерства.

Были излишняя доверчивость, странный фатализм, необъяснимое сохранение некомпетентных кадров.

Петр Столыпин продолжил тенденцию к переориентации охранки с преимущественно внешней деятельности на внутреннюю. Например, он поддержал циркуляры 10 февраля 1907 г. (руководитель полиции М. С. Трусевич) и 19 января 1911 г. (Н. П. Зуев), касавшиеся секретных агентов, передачи политических расследований в руки жандармерии. На содержании власти было все большее число секретных агентов для борьбы с революцией, власти считали, что они делают все, что было в их силах.

П. Столыпин стремился использовать в защите порядка все доступные ему технические и иные методы, основываясь на законодательстве. Поэтому ничего нет удивительного в том, что и при нем широко использовалась перлюстрация переписки. П. Столыпин даже выразил благодарность младшему цензору В. И. Кривошу за изобретение специальной машины для вскрытия писем с помощью пара и другие полезные изобретения в этой области.

Многоплановые действия П. Столыпина давали эффект, и к концу его жизни все считали революцию подавленной. Тем не менее, говорить о настоящем наведении порядка было преждевременно. Полиция была отсталой и неэффективной, не способной решать возложенные на нее задачи. Подавление революции было достигнуто напряжением всех сил государства как раз из-за неэффективности правоохранительных органов.

По словам товарища министра и бывшего вице-директора Департамента полиции П. Г. Курлова, мысль о необходимости реорганизации полиции возникла у Столыпина еще в 1906 г., и тогда же была организована комиссия под председательством тогда товарища министра А. А. Макарова (подкомиссию возглавил директор Департамента полиции М. И. Трусевич).

В комиссии были собраны многочисленные зарубежные законодательные и инструктивные материалы по вопросам работы полиции, был составлен полный перечень полицейских функций, разбросанных по разным ведомствам и законам. Все соглашались, что надо освободить полицию от несвойственных ей функций, улучшить материальное обеспечение и уровень образования, уничтожить зависимость от местного начальства, объединить и согласовать действия всех полицейских органов.

Буквально за месяц до смерти Петра Столыпина 12 июля 1911 г. на заседании Совета министров был вынесен вопрос о преобразовании полиции на основе заключения комиссии под председательством уже сенатора А. А. Макарова. То есть тем последним летом Петр Аркадьевич занимался этим вопросом, который включал проект нового учреждения полиции, новый проект полицейского устава, заключение комиссии и свод дополнительных мероприятий, вытекающих из реформы.

Признавалось, что главная задача правительства -упорядочение полиции безопасности как органа власти, призванного обеспечить безопасность населения и государства в целом. Главным недостатком устройства полиции было признано отсутствие единства ее организации и чрезмерное разнообразие видов полиции, которые действуют обособленно в основном по историческим причинам. При этом виды полиции различались в основном не по своим функциям, а просто по месту службы, состава служащих, иерархии подчинения и т. д.

Комиссия внесла предложение подчинить все виды полиции министру внутренних дел, а на местах - губернаторам (кроме полиции дворцовых городов). При этом решили сохранить такие виды полиции, как ярмарочная, речная, портовая, фабрично-заводская, так как они ничем не отличались по службе и подчиненности от уездной и городской полиции, и все они оставались под единым контролем. Также было признано нецелесообразным введение муниципальной полиции, что было логичным в условиях унитарного государства с жесткой централизацией управления.

Комиссия рекомендовала оставить в ведении Главного управления землеустройства и земледелия казенную лесную стражу, а также полевых и охотничьих сторожей как имеющих специфические функции.

Своеобразную военную организацию отдельного корпуса жандармов было решено сохранить, но прекратить его обособленность. В частности, предлагалось объединить в руках будущего помощника губернатора или градоначальника по полицейской части, назначаемого из чинов жандармского корпуса, заведование как чинами полиции, так и названного корпуса в губерниях и крупнейших градоначальствах1. Одновременно еще в марте 1909 г. товарищ министра внутренних дел Кур-лов, отвечающий за полицию, был назначен и командиром корпуса жандармов, то есть в его лице устранялась обособленность полиции и жандармерии.

Предлагалось сохранить выборную сельскую полицию (волостные старшины, старосты и десятские), согласовав ее положения с законопроектами о волостном и поселковом управлении на всесословном начале и формально включив этих людей в состав сельской полиции.

Серьезным недостатком признавалось отсутствие правильного распределения функциональных обязанностей между чинами полиции и надлежащей их специализации. Предлагалось разделение всех чинов на четыре категории:

- по поддержанию наружного порядка - наружная
полиция;

- по ведению дел административно-полицейских

 - административная полиция;

- по судебно-уголовным делам - уголовная полиция;

- по розыску о происшествиях с признаками преступлений - розыскная полиция.

При этом разделение должно было проводиться без обособления, только для повышения эффективности.

Комиссия признала, что условия службы не обеспечивают удовлетворительно-качественного состава полицейских служащих. Предлагалось определить круг людей, которых нельзя брать на работу в полицию, минимальные требования служебного и образовательного ценза, создать особые курсы и школы для подготовки кадров, присвоить более высокие классы полицейским должностям, переименовать полицейских исправников в уездные начальники, произвести необходимые улучшения в порядке увольнения чинов полиции и т. д.

Большой проблемой признавалась малочисленность полиции, особенно в сельской местности. Для решения этого вопроса предлагалось, в частности, учредить новую должность помощника станового пристава.

Комиссия высказалась за повышение окладов денежного содержания полицейским чинам и выработала новые полицейские штаты. По новым окладам расходы на полицию вырастали с 35 млн. руб. до 58 млн. руб. (из них 14 млн. руб. предназначались городам).

Комиссия затронула и традиционно болезненный вопрос о распределении расходов на полицию между казной и городами. Предлагалось точно установить перечень тех расходов, которые финансируются из казны и за счет городов. При этом указывалось, что если общие полицейские расходы города выше нормы 15% от всех сметных расходов, то они в части превышения принимаются на счет казны (разумно!).

Наконец, комиссия также отметила обремененность чинов посторонними и несвойственными ей обязанностями и составила список на отмену таких функций (они должны были перейти другим органам). В частности, предполагалось отменить обязанности полиции по объявлению распоряжений и решений правительственных органов, по вручению разного рода документов, повесток и денег, по взысканию налогов и недоимок, по рассылке окладных листов, по приведению к присяге и т. д. Это должно было освободить дополнительные силы для борьбы с преступниками.

Важным недостатком было отсутствие единого устава полицейской службы. Комиссия решила заменить отживший устав о предупреждении и пресечении преступлений новым уставом с указанием условий и порядка производства полицейских обязанностей и ссылок на другие законы, которые касались полиции. Также регламентировались правила употребления полицейскими оружия, институт карательных постановлений полиции, правила о полицейском надзоре.

Первоначально предполагалось начать реформу полиции с пятидесяти европейских губерний России, то есть без окраин. Указывалось, что сложно определить конкретные сроки реформы ввиду необходимости большой законодательной работы. Совет министров одобрил предложения специальной комиссии и предоставил министру внутренних дел, то есть самому П. Столыпину, внести в Государственную думу соответствующий законопроект.

Таким образом, нельзя сказать, что Петр Столыпин не уделял внимания организации полиции и за это пострадал. Напротив, многие мысли о реформе полиции звучат и сегодня современно, но осуществить ее Петру Аркадьевичу не было суждено. После смерти Столыпина полицейскую систему еще больше дезорганизовали и тем самым помогли развитию революции. Ни Третья, ни Четвертая Думы к рассмотрению реформы полиции так и не приступили.

 

                  9. Попытка Столыпина решить "еврейский вопрос".
В общественном сознании прочно закрепился миф, что официальные власти России, включая Столыпина, чуть ли не сами организовывали еврейские погромы и прямо повинны в кровавых преступлениях. Слава Богу, серьезные западные исследователи давно развенчали такие мифы: "Вопреки популярным представлениям, русские автократы и их правительства сознательно и систематически не подстрекали к погромам". Напротив, многие видные государственные деятели России считали антисемитизм вредным явлением и пытались с ним бороться.
Обсуждение еврейского вопроса, как и аграрной реформы, возникло не на пустом месте. Еще 1 июня 1902 г. Плеве образовал Особое совещание для разработки вопросов по пересмотру "Временных правил о евреях от 3 мая 1882 г." Председателем совещания был назначен товарищ министра П.Н. Дурново, а одним из членов - А.А. Лопухин (позднее он стал заметным борцом с антисемитизмом). Осенью 1903 г. министр внутренних дел В.К.Плеве предложил губернаторам представить соображения об изменениях, которые следовало бы внести в законы о евреях.
В январе 1904 г. Особое совещание собралось для рассмотрения мнения губернаторов по указанному вопросу. В состав совещания были включены несколько губернаторов и ряд высокопоставленных чиновников. В программе работы совещания значился вопрос о недостатках закона от 3 мая 1882 г., его изменениях или полной отмене. Член совещания Виленский губернатор граф К.К. Пален в записке о положении евреев в России, представленной совещанию, предложил отменить все ограничительные законы для евреев, проживающих в черте оседлости, сохранив саму черту. Бессарабский губернатор князь С.Д. Урусов, участвовавший в совещании, в своей записке высказал мнение о том, что Временные правила о евреях не дали ожидаемого результата не только для самих евреев, но и для русского общества.
Совещание решило предоставить сельским обществам право высказываться за допущение евреев в свою среду с последующим утверждением приговора губернскими властями. Таким образом, появлялась возможность жительства евреев в сельской местности. Некоторые считают, что начало русско-японской войны положило конец работе совещания. По другой версии, В.К.Плеве посчитал совещание "крамольным" и распустил его. В итоге никаких практических результатов работа Особого совещания не дала, но П. Столыпин наверняка знал о его существовании.
 По воспоминаниям В.Н. Коковцова, подтверждаемым и другими авторами, в начале октября 1906 г. П. Столыпин после очередного заседания Совета министров и удаления чиновников предложил министрам остаться и обсудить конфиденциальный вопрос. Он предложил всем высказаться о своевременности постановки вопроса об отмене некоторых ограничений в отношении евреев, которые раздражают еврейское население, питают революцию, вызывают критику России из заграницы, включая Америку, но не приносят практической пользы.
При этом Петр Аркадьевич ссылался на покойного министра внутренних дел В.К. Плеве, который при всем его консерватизме также думал над этим вопросом. Это выдающийся и незаслуженно забытый государственный деятель даже пытался пойти на сближение с еврейским центром в Америке (банкиром Я. Шифом), но был принят весьма холодно.

П. Столыпин добавил также, что, по его данным, в нынешний момент некоторая либерализация может найти хороший отклик в обществе, даже если и не дойдет до полного еврейского равноправия. Главное - это последовательное продвижение вперед. По мнению Столыпина, надо было отменять отжившие свое ограничения, которые все равно обходились, и вели к злоупотреблениям низших чинов администрации.
Первый обмен мнениями носил благожелательный характер, никто из министров принципиально не возражал. Некоторые министры предложили приступить к детальному пересмотру ограничений с целью обсуждения возможной отмены части из них. Более осторожным был только крайне правый по взглядам государственный контролер П.Х. Шванебах, который сказал, что опасно возбуждать напрасные ожидания, то есть не надо торопиться. Было решено, что каждое ведомство представит перечень ограничений по своей части, а уже затем правительство перейдет к их обсуждению.
Работа была проведена быстро, и всего на нескольких заседаниях целый ряд ограничений большинством был намечен к отмене. Правда, в подробном заключении, которое было представлено императору для окончательного решения, содержалось два особых мнения. Министр иностранных дел А.П.Извольский, знающий настроения за границей, считал, что намеченные льготы недостаточны и надо вести дело к отмене всех ограничений. Государственный контролер П.Х.Шванебах, напротив, считал, что льгот слишком много, и что надо вести дело меньшими темпами.
На самом заседании Совета министров никто не задавал вопросов, и особой дискуссии не было. По утверждению товарища министра внутренних дел В.И. Гурко, проект "О пересмотре постановлений, ограничивающих права евреев" защищал В.Н. Коковцов, который сказал, что он лично не любит евреев, но ограничения против них неэффективны и вредны.
В.И. Гурко также утверждал, что сам он резко критиковал законопроект, чем всех настроил против себя. Во втором заседании, когда большинством голосов проект был принят, Гурко не участвовал. Столыпин, по его воспоминаниям, был среди меньшинства, то есть среди противников проекта. Это ничем не подтверждается. Напротив, именно Петр Аркадьевич был инициатором создания и принятия этого документа и, как мы увидим ниже, активно защищал его перед императором. Представление царю двух особых мнений давало последнему возможность маневра.
П. Столыпин никогда прямо не говорил министрам, что возбудил вопрос с ведома и по поручению царя. Но все министры были в этом уверены: он не поднял бы такой щекотливый вопрос без предварительного согласия царя. При этом члены правительства понимали, что снятие ограничений в любом случае вызовет сильное неудовольствие правых кругов.
В ходе министерских дискуссий у П. Столыпина был в запасе помимо прочих такой простой аргумент как близкое личное знакомство с еврейским вопросом в Западном крае. Поэтому он любил ссылаться на примеры из своего жизненного опыта, наглядно иллюстрировать практическую несостоятельность многих ограничений евреев в реальной повседневной жизни.
Существо предложений Совета министров сводилось к следующему:
1. Принцип частичной отмены ограничений. Не ставилась задача полного равенства, так как это можно бы решить только в общем законодательном порядке. Но даже такой подход мог принести известное умиротворение в еврейскую среду. Все льготы предлагалось утвердить на основании ст. 87 свода основных законов 1906 г. (то есть в чрезвычайном порядке)
2. Отмена ограничений передвижения евреев в рамках общей черты оседлости, в том числе разрешение жить в сельской местности. Расширение прав выбора места жительства для евреев вне черты оседлости, в частности, некоторым мастерам и ремесленникам, членам семей (кроме казачьих областей).
3. Отмена ограничений на участие евреев в производстве и торговле спиртным, в горном деле и других промыслах. Снятие ограничений на владение и аренду недвижимости евреями.
4. Отмена требования упоминать прежнюю принадлежность к иудейской вере, запрета родным следовать за ссыльными, наказаний семейству за уклоняющегося от воинской повинности. Смягчение ограничений на участие евреев в управлении акционерными обществами.
Завершался проект предложением провести его по 87 статье.
В самом начале декабря 1906 г. Столыпин направил законопроект царю на утверждение. Скорее всего, Столыпин ожидал положительного решения царя, тем более что правительственная программа от 24 августа 1906 г. получила "высочайшее одобрение". Если обещанные программой преобразования не будут осуществлены, - было записано в проекте, - доверие общества к правительству поколеблется. Однако опыт общения с царем показывал, что даже если премьер убеждал в чем-то царя, в решающий момент тот мог отказаться от принятого решения. Так случилось и на этот раз.
Журнал Совета Министров с этими предложениями пролежал у царя без движения довольно долго. На вопросы по этому поводу П.Столыпин отвечал министрам, что не надо беспокоиться. Только 10 декабря 1906 г. журнал вернулся к Петру Столыпину неутвержденным. Царь отказал премьер-министру и его записку следует частично процитировать, чтобы прояснить дело:

«Царское село. 10 декабря 1906 г. Петр Аркадьевич. Возвращаю вам журнал по еврейскому вопросу не утвержденным. Задолго до представления его мне, могу сказать, и денно и нощно, я мыслил и раздумывал о нем. Несмотря на самые убедительные доводы в пользу принятия положительного решения по этому делу, - внутренний голос все настойчивее твердит мне, чтобы я не брал этого решения на себя. До сих пор совесть моя никогда меня не обманывала. Поэтому и в данном случае я намерен следовать ее велениям. Я знаю, вы тоже верите, что "сердце царево в руцех божиих". Да будет так. Я несу за все власти, мною поставленные, перед богом страшную ответственность и во всякое время готов отдать ему в том ответ. Мне жалко только одного: вы и ваши сотрудники поработали так долго над этим делом, решение которого я отклонил.  […] Николай.»

И в этом весь Николай II который раз за разом уходил от болезненных, но крайне необходимых решений, как страус прятал голову в песок. И, в конце концов, сам остался без головы, погубил свою семью и Россию.
Причиной такого решения помимо прочего была реакция правых дворянских кругов. 14-18 ноября 1906 г. заседал второй съезд уполномоченных дворянских обществ. В это время просочились слухи о рассмотрении Советом министров проекта о расширении прав евреев. 15 ноября делегат съезда В.М. Пуришкевич заявил с трибуны съезда, что Главный совет союза обратился к своим отделам с предложением просить императора воздержаться от утверждения законопроекта. "По прошествии 24 часов у ног Его Императорского Величества было 205 телеграмм" с указанной просьбой" (в союзе было 205 отделов).

Резолюция съезда выступала против уступок "еврейским притязаниям", каждая уступка расценивалась как проявление слабости государства. В резолюции высказывалось требование производить любые изменения законов о евреях только в общем законодательном порядке, но не по 87 статье. В.А. Маклаков по поводу упомянутого законопроекта писал, ссылаясь на письмо Николая II Столыпину, "Вот источник того внутреннего голоса, который Государя будто бы никогда не обманывал".
П.Столыпин расстроился, но не отступил. Он в тот же день вновь обращается к царю с письмом - образцом искусной придворной переписки. Он снова осторожно излагает аргументы, которые, прежде всего, говорят о необходимости успокаивать еврейское население. Затем Петр Аркадьевич ссылается на то, что общественности уже обещаны сдвиги в этой сфере, а информация о предложениях Совета министров уже проникла в печать. Он пишет: "Ваше императорское величество.
Только что получил ваше повеление относительно оставления без последствий журнала по еврейскому вопросу.
Вашему величеству известно, что все мои мысли и стремления направлены к тому, чтобы не создавать вам затруднений и оберегать вас, государь, от каких бы то ни было неприятностей.
В этих видах, а не из желания испрашивать каких-либо изменений решения вашего по существу, я осмеливаюсь писать вашему величеству.
Еврейский вопрос поднят был мною потому, что, исходя из начал гражданского равноправия, дарованного манифестом 17 октября, евреи имеют законные основания домогаться полного равноправия; дарование ныне частичных льгот дало бы возможность Государственной Думе отложить разрешение этого вопроса в полном объеме на долгий срок.
Затем я думал успокоить нереволюционную часть еврейства и избавить наше законодательство от наслоений, служащих источником бесчисленных злоупотреблений.
Все это послужило основанием в обнародованном с одобрения вашего величества правительственном сообщении объявить, что коренное решение еврейского вопроса является делом народной совести и будет разрешено Думой, до созыва которой будут отменены не оправдываемые обстоятельствами времени наиболее стеснительные ограничения.
Затем еврейский вопрос был предметом обсуждения совета министров, журнал которого и был представлен вашему величеству, что, несмотря на полное соблюдение тайны, проникло, конечно, в прессу и в общество, в виду участия многих лиц в составлении и печатании этой работы.
Теперь для общества и еврейства вопрос будет стоять так: совет единогласно высказался за отмену некоторых ограничений, но государь пожелал сохранить их.
Ваше величество, мы не имеем права ставить вас в такое положение и прятаться за вас.
Это тем более неправильно, что вы, ваше величество, сами указывали на неприменимость к жизни многих из действующих законов и не желаете лишь в порядке спешности и чрезвычайности даровать от себя что-либо евреям до Думы.
Моя всеподданнейшая просьба поэтому такова: наложите, государь, на нашем журнале резолюцию приблизительно такого содержания: "Не встречая по существу возражений против разрешения, поднятого советом министров вопроса, нахожу необходимым провести его общим законодательным порядком, а не на основании 87 статьи законов основных, так как 1) вопрос тот крайне сложен, 2) не представляется, особенно в подробностях, бесспорным и 3) не столь спешен, чтобы требовать немедленного разрешения за два месяца до созыва Государственной Думы".
При таком обороте дела и министерство в глазах общества не будет казаться окончательно лишенным доверия вашего величества, а в настоящее время вам, государь, нужно правительство сильное.
Затем, если бы вашему величеству было угодно, можно было бы резолютивную часть журнала переделать и, не настаивая на 87 статье, испрашивать разрешения вашего величества, внести ли вопрос в Думу или разрешить его в порядке чрезвычайном.
Простите мне, ваше величество, но я знаю, чувствую, что вопрос этот громадной важности. Если ваше величество не одобрите мои предположения и не разрешите мне прислать для наложения резолюции журнал, о возвращении которого никто пока не знает, позвольте приехать со словесным докладом в среду в 9 ? часов вечера.
Вашего императорского величества верноподданный
П.Столыпин
10 декабря 1906 г.".

Видно, что, как опытный бюрократ, он деликатно (и даже как-то униженно) ставит вопрос так, чтобы вынудить царя изменить свое решение. Он прекрасно понимает, как воздействовать на монарха. Затем он предлагает легкий и красивый компромиссный выход из создавшегося положения. В частности, он просит царя наложить резолюцию о том, что у него нет принципиальных возражений, и он считает необходимым провести его в общем законодательном порядке, а не по ст. 87 в виду сложности вопроса, не бесспорности некоторых деталей, отсутствия необходимости спешки.
Хотя, разумеется, сам П.Столыпин хотел срочного проведения решений. Нельзя буквально рассматривать слова об отсрочке принципиального решения еврейского вопроса. Такой выход позволял всем сторонам спасти лицо.
11 декабря 1906 г. Николай П согласился с компромиссным вариантом:
"Царское Село. 11 декабря 1906 г.
Из предложенных вами способов я предпочитаю, чтобы резолютивная часть журнала была переделана в том смысле - внести ли вопрос в Думу или разрешить его в порядке ст. 87.
Это самый простой исход.
Приезжайте, когда хотите, я всегда рад побеседовать с вами.
Николай."
На законопроекте царь сделал краткую резолюцию. "Внести на рассмотрение Государственной думы".
Законопроект поступил в Думу и был отдан на рассмотрение этого "демократического" учреждения. Любопытно, что все три последующие Думы до самой революции не нашли времени обсудить этот вопрос. Дело в том, что левым было одинаково неприемлемо, как поддержать, так и отвергнуть законопроект. Поддержка "реакционера и антисемита" Столыпина в решении этого вопроса была немыслима, так как вопрос считали неразрешимым в условиях самодержавия. Но выступить против этого также было нельзя, так как выглядело бы так, что П.Столыпин пытается улучшить жизнь евреев, а либералы противятся такому частичному улучшению. Крайне правые также не хотели решать вопрос, но уже по другим мотивам.
Я полагаю, что полезно взвешенно смотреть на любой исторический период, учитывая все факторы. Нельзя думать, что в России начала двадцатого столетия были только погромы, махровые антисемиты и мракобесы. Очень многие политические деятели, включая Столыпина, Витте, Коковцова противостояли таким тенденциям, действовали суды, неизмеримо возросла свобода слова, люди могли "проголосовать ногами" против системы, например, покинув страну.
Например, мало кто из наших современников помнит, чем закончилось знаменитое "дело" М.М. Бейлиса (1874-1934 гг.). Он, как известно, был в марте 1911 г. обвинен в ритуальном убийстве православного мальчика А. Ющинского (6), что вызвало в стране волну антисемитизма. Но Киевское охранное отделение получило через директора Департамента полиции приказ Столыпина "собрать подробные сведения по делу об убийстве мальчика Ющинского и сообщить подробно о причинах этого убийства и о виновных в нем". Столыпин не поддался общей истерии, не верил в ритуальное убийство и потому желал, чтобы были найдены настоящие преступники.
Известно также, что на телеграмму киевского губернатора А.Ф. Гирса от 13 апреля 1911 г. о том, что среди правых организаций растет убеждение, что правительство прикрывает убийство Ющинского, в тот же день от имени П. Столыпина ответил товарищ министра П.Г. Курлов. Он ответил, что властям надо принять решительные меры для поддержания порядка и любой ценой избежать погрома. Департамент полиции послал в Киев детективов и в целом действовал энергично. Петр Аркадьевич был в курсе событий и требовал беспристрастного следствия.
Как бы то ни было, суд "черносотенной" России оправдал М.М. Бейлиса (как оправдывал и многих революционеров), он смог эмигрировать в США и спокойно прожил там еще 20 лет. Зато почти всех участников процесса со стороны обвинения после революции уничтожили. Бредовой мне кажется идея историка Г. Рябова о том, что дело Бейлиса организовали как часть заговора против П. Столыпина, а когда он не внял предупреждению, его убили.
Возьмем другой вопрос - убийства депутатов-кадетов М.Я. Герценштейна и Г.Б. Иоллоса, приписываемые как советскими, так и некоторыми нынешними исследователями правым. Других серьезных "актов политического терроризма" со стороны "черносотенцев" никто назвать не может, хотя на другой чаше весов тысячи громких убийств со стороны революционеров. Однако виновность какой-либо черносотенной или правой организации в этих убийствах никогда и никем не была подтверждена. Напротив, все больше западных ученых с удивлением отмечают полное отсутствие фактов "правого террора".
Но меня занимает не это. Допустим, у вас сожгли имение, убили родственников, вы с женой и детьми едва унесли ноги от подстрекаемой революционерами кровожадной толпы, а с трибуны Госдумы вы слышите циничные слова депутата М.Я. Герценштейна об "иллюминациях", имея в виду пылающие усадьбы. Дословно он сказал: "Надо дать мужикам землю, если вы не хотите, чтобы иллюминация дворянских усадеб продолжалась".
Эти слова стали известны всей России, и многими жертвами погромов воспринимались болезненно. Всегда найдется человек, который пустит пулю в лоб за такое издевательство и подстрекательство к насилию. Дело здесь вовсе не в антисемитизме. Тем не менее, эти убийства Герценштейна и Иоллоса бездоказательно приписали правым организациям. Кстати, как показала история, после передачи в 1917 г. всей земли крестьянам, жечь и грабить усадьбы стали гораздо больше.
Отношение П. Столыпина к еврейскому вопросу наглядно характеризует история с "Протоколами сионских мудрецов", о которой поведал его сын Аркадий , а также историки Рууд и Степанов в своей серьезной книге "Фонтанка 16".
Русский текст "Протоколов" под редакцией С.Г. Нилуса появился в 1905 г. как приложение к его книге и произвел потрясающее впечатление на российское общество. В результате первой революции многие люди искренне были склонны искать корни проблем в мировом сионистском заговоре. Особенно учитывая значительную еврейскую прослойку в среде революционеров. Любопытно, что цензура не разрешила тогда С.Г. Нилусу опубликовать "протоколы" отдельной книгой, так как это могло вызвать антиеврейские насильственные действия.
Рукопись запустили в России в оборот через, как говорит А. Столыпин, "наивного и благочестивого" С.Г. Нилуса, введенного в заблуждение комбинаторами. Самого С.Г. Нилуса он ни в чем не винит, хотя тот сыграл крайне неблаговидную роль. Факт остается фактом и "Протоколы" подогревали антисемитские настроения, усиливали конфронтацию в обществе. Характерно, что сын Нилуса Сергей в 1940 г. вызвался помогать палачу Альфреду Розенбергу "разбираться" с евреями в Польше.
Всего было шесть изданий в России до 1917 г. Самое первое издание протоколов было в правой газете "Знамя" в 1903 г. После издания С.Г. Нилуса в 1905 г. появилось еще одно анонимное издание, а в 1906 г. их опубликовал видный член Союза русского народа людей Г. Бутми в своей антисемитской книге. В 1911 г. и в 1917 г. С.Г. Нилус дважды перепечатал "протоколы" в типографии Троицко-Сергиевского монастыря (!).
В 1906 г. "протоколы" дошли до царя, который отнесся к ним с доверием. П.Столыпин как министр внутренних дел в 1906 г. назначил комиссию по расследованию дела о происхождении этого "произведения". Эта комиссия (жандармские офицеры Мартынов и Васильев) провела кропотливую работу и сделала вывод, что фальсифицированные "Протоколы" впервые появились в Париже в антисемитских кругах на французском языке в 1897-1898 гг.
По одной из версий этот текст попал в руки полицейского офицера полковника П.И. Рачковского , который решил использовать его в целях политической борьбы. Такой документ мог бы помочь разжигать ненависть в отношении евреев и, следовательно, революционеров. Другие источники говорят о том, что это было сделано какими-то другими полицейскими агентами в Париже.
Петр Аркадьевич поехал с докладом о фальшивке к царю и сообщил ему, что намерен официально запретить распространение "Протоколов" в России. Царь был потрясен. Видимо, он поверил в фальсификацию, или, по крайней мере, допускал возможность мирового еврейского заговора. Эта теория объясняла революцию и отвлекала внимание от очевидных изъянов политической системы России.
Но методы полковника Рачковского (9) его глубоко возмутили, и он одобрил доклад премьер-министра. "Избавьтесь от протоколов. Невозможно защищать святое грязными методами", сказал Николай. "Протоколы" были запрещены, и больше не могли открыто публиковаться. Не все в обществе согласились с версией о подделке, но дело заглохло, и большого распространения "Протоколы" в России не получили. Тот факт, что в 1907-1910 гг. не было ни одного издания, говорит сам за себя.
Другое официальное расследование по указанию Столыпина было проведено в 1908 г. шефом петербургской охранки К.И. Глобачевым. Этот офицер дал разъяснения В.Л. Бурцеву в 1934 г. и подтвердил, что "протоколы" были сфабрикованы агентами охранки в Париже в 1896-1900 гг., а в 1905 г. были переданы царю с помощью Д.Ф. Трепова и В.Ф. Джунковского.
Далее А. Столыпин сообщает, что после первой мировой войны "протоколы" массовыми тиражами распространялись в Западной Европе и за океаном, их использовал Гитлер. Между тем, позднее выяснилось, что протоколы были составлены фальсификаторами на основе книги Мориса Жоли "Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье" (1864 г., Брюссель), который выступил праотцом политической фантастики. В России некоторые деятели думали, что "протоколы" приведут к патриотическому подъему и объединят народ вокруг царя.
Фальшивка стала, на самом деле, оружием в борьбе с антисемитизмом, а П. Столыпин проявил взвешенность и трезвость еще в то время, когда вся история еще не была известна. Официальные власти России никогда не занимались распространением "протоколов". Все появившиеся позже мифы, в которых вина за распространение и создание "Протоколов", возлагалась на власть, можно выкинуть на свалку истории.
Именно при П. Столыпине расцвела еврейская печать в России. Например, появился журнал "Еврейская старина", была издана шестнадцатитомная Еврейская энциклопедия, которую переиздали только в 1990-е годы. Действовало Еврейское историко-этнографическое общество, иные общественные и политические организации. На фоне государственного антисемитизма и погромов постепенно шли процессы, которые могли привести к созданию иной России. К сожалению, тогда это не удалось. Не успели.
Поэтому упреки П. Столыпину в том, что он не решил еврейский вопрос, выглядят несправедливыми. Он сделал все, что мог. Он, по крайней мере, старался, а другие молчали и ничего не делали. Упреки в махровом антисемитизме не выдерживают критики.
Трагическая ирония судьбы заключается в том, что убил П. Столыпина молодой и образованный еврей Дмитрий Богров. Именно еврей, так как настоящим революционером или агентом охранного отделения он не был. Пользы своим поступком он никому не принес, а последний шанс у России отнял.
Осенью 1906 г. П.Столыпин говорил своему знакомому и соратнику С.Н. Сыромятникову: "Евреи бросают бомбы. А вы знаете, в каких условиях живут они в Западном крае? Вы видели еврейскую бедноту?" (10) Антисемит так сказать не мог.
Еще в Саратове П.А. Столыпин обсуждал вопрос еврейских погромов со своим сотрудником В.А. Скрипицыным и тогда он, в частности, сказал: "Я, конечно, погромов не допущу. И в порыве справедливого даже недовольства, нельзя забывать неправильность меры всех на один аршин. Нельзя заставлять страдать ни в чем невиновных за виновных. Я знаю, чем вызываются всякие самосуды. Это выплеск кипятка из наполненной до краев чаши, порыв пара, непредусмотрительно закрытого, которому не дано естественного выхода. Я, как русский, верен родному национализму (в то время еще не было национальной партии), но я именно потому, что русский, не могу быть ненавистником инородцев, в том числе и евреев. Это будет противно и нашей религии, и природе русского человека. Она добрая ко всем, снисходительная, уживчивая. Разве не так?"
Скрипицын ответил: "Нет, именно так. Нам заповеданы любовь и прощение. Народ и преступника называет несчастненьким и сует ему свою трудовую копейку".
Нам пора отказаться от советских стереотипов и мифов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

III..Заключение.

 

1.На смерть Столыпина.[41]

Мы потеряли Столыпина, но оценить все последствия этой потери сейчас слишком трудно, однако же, для пони­мания момента необходимо вспомнить, кто такой был Столыпин и чем он был ценен.

Прежде всего, Столыпин был искренним, убежденным и горячим сторонником народного представительства; в своей деятельности он одинаково горячо и энергично от­стаивал народное представительство от тех опасностей, которые грозили ему слева, со стороны революционного на­тиска, и в этом смысле акт 3 июня, передавший работу народного представительства в руки спокойных, умерен­ных элементов, привыкших к созидательной работе в уч­реждениях земского и городского самоуправления, был ак­том спасительным для самой идеи народного представительства.

Но когда революционная война улеглась, правитель­ство оправилось и почувствовало, что материальная сила у него снова в руках, то народному представитель­ству стала грозить опасность гораздо более страшная - со стороны реакционных кругов. Замечательна помет­ка, сделанная Столыпиным на письме известного рас­каявшегося революционера Льва Тихомирова, писавшего ему о том, что можно было бы, воспользовавшись мо­ментом успокоения, законодательные учреждения пре­вратить в законосовещательные. Столыпин на этом письме сделал пометку, что это была бы "злая прово­кация ".

Искренний сторонник народного представительства, Столыпин в то же время был истинным демократом, так как полагал, что твердою основою государственных начал в народных массах должно быть обеспеченное бла­гоустроенное крестьянство. В этом направлении Столы­пиным был частью проведен, частью предпринят ряд се­рьезнейших мер. Достаточно указать на широкое развитие ссудо-сберегательных товариществ и касс, а вместе с тем на такие законопроекты, как законопроекты о поселко­вом и волостном самоуправлении.

Было время, когда либерально просвещенные круги рус­ского общества, увлеченные организацией и устройством мелкой земской единицы, страстно этого добивались, а дореформенные административные власти всеми силами этому противодействовали. Столыпин же сам внес эти законопроекты в законодательные учреждения.

Столыпин был другом религиозной свободы: им внесены были в Государственную думу законопроекты, обеспечиваю­щие свободное исповедание веры, свободный переход из одного вероисповедания в другое, старообрядческий законопроект.

Если Столыпину не удалось провести эти законопроек­ты в жизнь, то, во всяком случае, в административной области дух и смысл этих законопроектов был широко ис­пользован.

Огромной важности дело выло, совершено Столыпиным в области государственной обороны. Если взять состоя­ние государственной обороны пять лет назад и положе­ние этого дела в настоящую минуту, то между этими моментами нет ничего общего, так много работы здесь произведено. Но это могло быть сделано при том обяза­тельном условии, что народные представители и глава правительства идут совершенно дружно, не щадя усилий и труда.

Столыпин любил Россию. Лица, близко его знавшие, об­ращали внимание на то, что когда он произносил его та­ким тоном, каким говорят о глубоко и нежно любимом существе. Всех поражала его изумительная всегдашняя готовность не только безгранично работать, но жертво­вать собой для блага Родины.

Не всегда мы были с ним единомышленны, да и широкая своеобразная натура П. А. Столыпина не укладывалась в рамки существующих партийных взглядов. Поэтому, ра­ботая согласно с ним или расходясь с ним во взглядах, мы всегда уважали и ценили его глубокую искренность и благо­родство убеждений.

В последнее время обнаружился совершенно ясный план охоты против Думы и Столыпина.

Столыпина нет, текущая действительность завола­кивается какой-то серой пеленой, а на горизонте вспы­хивают зарницы, и что даст нам ближайшее будущее, предугадать трудно, но теперь больше, чем когда-нибудь, нужно беречь народное представительство и в ряды на­родных представителей не вводить тех людей, которые своей политической деятельностью вели эту идею к ги­бели".

Жаль, что Петр Аркадьевич не успел завершить все задуманное на благо России. Жаль, что нельзя пожать его мужественную руку. Жаль, что таких людей нет сегодня у нас в России.

20 сентября 1909 г. П. Столыпин написал: "Я не пере­оцениваю себя и хорошо сознаю, что трачу лишь капитал, собранный предками и нам завещанный: безграничную лю­бовь и преданность Царю и безграничную веру в Россию... Это - сокровище неисчерпаемое, которое нерасточимо, но о котором легко забывают.

Каждого, который к нему прикасается и в нем черпа­ет, ждет удача.

Вот почему мне всегда как-то совестно слушать похва­лы. Но по той же причине я хорошо сознаю, что источник сочувствия ко мне некоторых русских людей не во мне са­мом, а в общности наших русских чувств".

2.Историческая роль Столыпина[42]

Что ценили в Столыпине?  Мне кажется, не программу, а человека; вот этого "воина", вставшего на защиту, в сущности, Руси. После долгого времени, долгих десятилетий, когда русские "для успехов по службе просили переменить свою фамилию на иностранную" (Известная насмешка Ермолова), явился на вершине власти человек, который гордился тем именно, что он русский и хотел  работать с русскими. Это не политическая роль, а скорее культурная. Все большие дела решаются обстановкою; всякая вещь познается из ее мелочей. Хотя, конечно, никто из русских "в правах" не обделен, но фактически так выходит, что на Руси русскому теснее, чем каждому инородцу или иностранцу; и они не так далеки от "привилегированного" положения турок в Турции, персов в Персии. Не в этих размерах, уже "окончательных", но приближение сюда - есть. Дело не в голом праве, а в использовании права. Робкая история Руси приучила "своего человека" сторониться, уступать, стушёвываться; свободная история, притом исполненная борьбы, чужих стран, других народностей, приучила тоже "своих людей" не только к крепкому отстаиванию каждой буквы своего "законного права", но и к переступанию и захвату чужого права. Из обычая и истории это перешло, наконец в кровь, как из духа нашей истории это тоже перешло в кровь. Вот это-то выше и главнее законов. Везде на Руси производитель - русский, но скупщик - нерусский, и скупщик оставляет русскому производителю 20 проц. стоимости сработанной им работы или выработанного им продукта. Судятся русские, но в 80 проц. его судят и особенно защищают перед судом лица не с русскими именами. Везде русское население представляет собою темную глыбу, барахтающуюся и бессильную в чужих тенетах. Знаем, что все это вышло "само собою", даже без ясных злоупотреблений; скажем - вышло беспричинно. Но в это "само собою" давно надо было начать вглядываться; и с этою "беспричинностью" как-нибудь разобраться. Ничего нет обыкновеннее, как встретить в России скромного, тихого человека, весь порок которого заключается в отсутствии нахальства и который не находит никакого приложения своим силам, способностям, нередко даже таланту, не говоря о готовности и прилежании. "Все места заняты", "все работы исполняются" людьми, которые умеют хорошо толкаться локтями. Это самое обычное зрелище; это зрелище везде на Руси. Везде русский отталкивается от дела, труда, должности, от заработка, капитала, первенствующего положения и даже от вторых ролей в профессии, производстве, торговле и оставляется на десятых ролях и в одиннадцатом положении. Везде он мало-помалу нисходит к роли "прислуги" и "раба"... незаметно, медленно, "само собою" и, в сущности, беспричинно, но непрерывно и неодолимо. Будущая роль "приказчика" и "на посылках мальчика", в своем же государстве, в своей родной земле, невольно вырисовывается для русских. Когда, в то же время, никто русским не отказывает ни в уме, ни в таланте. Но "все само собою так выходит"... И вот против этого векового уже направления всех дел встал большой своей и массивной фигурой Столыпин, за спиной которого засветились тысячи надежд, пробудилась тысяча маленьких пока усилий... Поэтому, когда его поразил удар, все почувствовали, что этот удар поразил всю Русь; это вошло не основною частью, но это вошло очень большою частью во впечатление от его гибели. Вся Русь почувствовала, что это ее ударили. Хотя главным образом вспыхнуло чувство не к программе, а к человеку.

На Столыпине не лежало ни одного грязного пятна: вещь страшно редкая и трудная для политического человека. Тихая и застенчивая Русь любила самую фигуру его, самый его образ, духовный и даже, я думаю, физический, как трудолюбивого и чистого провинциального человека, который немного неуклюже и неловко вышел на общерусскую арену и начал "попровинциальному", по-саратовскому, делать петербургскую работу, всегда запутанную, хитрую и немного нечистоплотную. Так ей "на роду написано", так ее "мамка ушибла". Все было в высшей степени открыто и понятно в его работе; не было "хитрых петель лисицы", которые, может быть, и изумительны по уму, но которых никто не понимает, и в конце концов все в них путаются, кроме самой лисицы. Можно было кое-что укоротить в его делах, кое-что удлинить, одно замедлить, другому, и многому, дать большую быстроту; но Россия сливалась сочувствием с общим направлением его дел - с большим, главным ходом корабля, вне лавирования отдельных дней, в смысле и мотивах которого кто же разберется, кроме лоцмана. Все чувствовали, что это - русский корабль и что идет он прямым русским ходом. Дела его правления никогда не были партийными, групповыми, не были классовыми или сословными; разумеется, если не принимать за "сословие"- русских и за "партию" - самое Россию; вот этот "средний ход" поднял против него грызню партий, их жестокость; но она, вне единичного физического покушения, была бессильна, ибо все-то чувствовали, что злоба кипит единственно оттого, что он не жертвует Россиею - партиям. Он мог бы составить быстрый успех себе, быструю газетную популярность, если бы начал проводить "газетные реформы" и "газетные законы", которые известны наперечет. Но от этого главного "искушения" для всякого министра он удержался, предпочитая быть не "министром от общества", а министром "от народа", не реформатором "по газетному полю", а устроителем по "государственному полю". Крупно, тяжело ступая, не торопясь, без нервничанья, он шел и шел вперед, как саратовский земледелец, - и с несомненными чертами старопамятного служилого московского человека, с этою же упорною и не рассеянною преданностью России, одной России, до ран и изуродования и самой смерти. Вот эту крепость его пафоса в нем все оценили и ей понесли венки: понесли их благородному, безупречному человеку, которого могли ненавидеть, но и ненавидящие бессильны были оклеветать, загрязнить, даже заподозрить. Ведь ничего подобного никогда не раздалось о нем ни при жизни, ни после смерти; смогли убить, но никто не смог сказать: он был лживый, кривой или своекорыстный, человек. Не только не говорили, но не шептали этого. Вообще, что поразительно для политического человека, о которых всегда бывают "сплетни", - о Столыпине не было никаких сплетен, никакого темного шепота. Всё дурное... виноват, всё злобное говорилось вслух, а вот "дурного" в смысле пачкающего никто не мог указать.

Революция при нем стала одолеваться морально, и одолеваться в мнении и со знании всего общества, массы его, вне "партий". И достигнуто было это не искусством его, а тем, что он был вполне порядочный человек. Притом - всем видно и для всякого бесспорно. Этим одним. Вся революция, без "привходящих ингредиентов", стояла и стоит на одном главном корне, который, может, и мифичен, но в этот миф все веровали: что в России нет и не может быть честного правительства; что правительство есть клика подобравшихся друг к другу господ, которая обирает и разоряет общество в личных интересах. Повторяю, может быть, это и миф, наверно - миф; но вот каждая сплетня, каждый дурной слух, всякий шепот подбавлял "веры в этот миф". Можно даже сказать, что это в общем есть миф, но в отдельных случаях это нередко бывает правдой. Единичные люди - плакали о России, десятки - смеялись над Россией. Это произвело общий взрыв чувств, собственно русских чувств, к которому присосалась социал-демократия, попыталась их обратить в свою пользу и частью действительно обратила. "Использовала момент и массу в партийных целях". Но не в социал-демократии дело; она "пахала", сидя "на рогах" совсем другого животного. Как только появился человек без "сплетни" и "шепота" около него, не заподозренный и не грязный, человек явно не личного, а государственного и народного интереса, так "нервный клубок", который подпирал к горлу, душил и заставлял хрипеть массив русских людей, материк русских людей, - опал, ослаб. А без него социал-демократия, в единственном числе, всегда была и останется для России шуткой. "Покушения" могут делать; "движения" никогда не сделают. Могут еще многих убить, но это - то же, что бешеная собака грызет угол каменного дома. "Черт с ней" - вот все о ней рассуждение.

За век и даже века действительно "злоупотреблений" или очень яркой глупости огромное тело России точно вспыхнуло как бы сотнями, тысячами остро болящих нарывов: которые не суть смерть и даже не суть болезнь всего организма, а именно болячки, но буквально по всему телу, везде. Можно было вскрывать их: и века пытались это делать. Вскроют: вытечет гной, заживет, а потом тут же опять нарывает. Все-таки революция промчалась не напрасно: бессмысленная и злая в частях, таковая особенно к исходу, при "издыхании" (экспроприации, убийства), она в целом и особенно на ранней фазе оживила организм, быстрее погнала кровь, ускорила дыхание, и вот это внутреннее движение, просто движение, много значило. Под "нарывным телом" переменилась постель, проветрили комнату вокруг, тело вытерли спиртом. Тело стало крепче, дурных соков меньше - и нарывы стали закрываться без ланцета и операции. Россия сейчас несомненно крепче, народнее, государственнее, - и она несомненно гораздо устройчивее, против других держав и инородцев, нежели не только в пору Японской войны, но и чем все последние 50 лет. Социально и общественно она гораздо консолидированнее. Всего этого просто нельзя было ожидать, пока текли эти нечистые 50 лет, которые вообще можно определить как полвека русского нигилизма, красного и белого, нижнего и верхнего. Русь перекрестилась и оглянулась. В этом оздоровлении Столыпин сыграл огромную роль - просто русского человека и просто нравственного человека, в котором не было ни йоты ни красного, ни белого нигилизма. Это надо очень отметить: в эпоху типично нигилистическую и всеобъемлюще нигилистическую, - Столыпин ни одной крупинкой тела и души не был нигилистом. Это очень хорошо выражается в его красивой, правильной фигуре; в фигуре "исторических тонов" или "исторического наследства". Смеющимся, даже улыбающимся я не умею его себе представить. Очень хорошо шло его воспитание: сын корпусного командира, землевладелец, питомец Московского университета, губернатор, - он принял в себя все эти крупные бытовые течения, все эти "слагаемые величины" русской "суммы", без преобладания которой-нибудь. Когда он был в гробу так окружен бюрократией, мне показалось - я не ошибался в чувстве, что вижу собственно сраженного русского гражданина, отнюдь не бюрократа и не сановника. В нем не было чванства; представить его себе осыпанным орденами - невозможно. Всё это мелочи, но характерна их сумма. Он занят был всегда мыслью, делом; и никогда "своей персоной", суждениями о себе, слухами о себе. Его нельзя представить себе "ожидающим награды". Когда я его слыхал в Думе, ложилось впечатление: "Это говорит свой среди своих, а не инородное Думе лицо". Такого впечатления не было от речи Горемыкина, ни других представителей власти. Это очень надо оттенить. Он весь был монолитный, громоздкий; русские черноземы надышали в него много своего воздуха. Он выступил в высшей степени в свое время и в высшей степени соответственно своей натуре: искусственность парламентаризма в применении к русскому быту и характеру русских как-то стушевалась при личных чертах его ума, души и самого образа. В высшей степени многозначительно, что первым настоящим русским премьером был человек без способности к интриге и без интереса к эффекту, - эффектному слову или эффектному поступку. Это - "скользкий путь" парламентаризма. Значение Столыпина, как образца и примеpa, сохранится на многие десятилетия; именно как образца вот этой простоты, вот этой прямоты. Их можно считать "завещанием Столыпина" и завещание это надо помнить. Оно не блестит, но оно драгоценно. Конституционализму, довольно-таки вертлявому и иногда несимпатичному на Западе, он придал русскую бороду и дал русские рукавицы. И посадил его на крепкую русскую лавку, - вместо беганья по улицам, к чему он на первых шагах был склонен. Он незаметно самою натурою своею, чуть-чуть обывательскою, без резонерства и без теорий, "обрусил" парламентаризм: и вот это никогда не забудется. Особенно это вспомнится в критические эпохи, - когда вдруг окажется, что парламентаризм у нас гораздо рациональнее и, следовательно, устойчивее, гораздо больше "прирос к мясу и костям", чем это можно вообще думать и чем это кажется, судя по его экстравагантному происхождению. Столыпин показал возможный единственный путь парламентаризма в России, которого ведь могло бы не быть очень долго, и может, даже никогда (теория славянофилов; взгляд Аксакова, Победоносцева, Достоевского, Толстого); он указал, что если парламентаризм будет у нас выражением народного духа и народного образа, то против него не найдется сильного протеста, и даже он станет многим и наконец всем дорог. Это - первое условие: народность его. Второе: парламентаризм должен вести постоянно вперед, он должен быть постоянным улучшением страны и всех дел в ней, мириад этих дел. Вот если он полетит на этих двух крыльях, он может лететь долго и далеко; но если изменить хотя одно крыло, он упадет. Россия решительно не вынесет парламентаризма ни как главы из "истории подражательности своей Западу", ни как расширение студенческой "Дубинушки" и "Гайда, братцы, вперед"... В двух последних случаях пошел бы вопрос о разгроме парламентаризма: и этого вулкана, который еще горяч под ногами, не нужно будить.

IV.Список используемой литературы.

1)Б.Г.Федоров Петр Столыпин: «Я верю в Россию» в 2т.624\274с.; С.Петербург, Лимбус 

   Пресс 2002 г.   

2)С. Рыбас, Л. Тараканова «Жизнь и смерть Столыпина» 237с. М.Патриот Москва 1991г.

3)В.В Казарезов «О Петре Аркадьевиче Столыпине» 96с. Москва, Агропромиздат 1991г.

4) В.В. Розанов с. г. «Новое время» от. 8 октября 1911 г.

5)Зырянов П.Н. Пётр Столыпин. Политический портрет. М., 1992.г.

6) Степанов В. Л. Н. X. Бунге. Судьба реформато­ра. М, РОССПЭН, 1998г.

7)Столыпин П.А. Речи 1906-1911 Нью-Йорк,1990г.

8) Казарезов В.В. Столыпин: история и современность. Новосибирск, 1991г.

9) Аврех А. Я. П. А. Столыпин и судьбы реформ в России. М., 1991г.

10) Кофод К. А. 50 лет в России М.,1997г.

11) Зайцева Л. И. Аграрная реформа П. А. М., 1995

12) Шульгин В. В. Размышления. Две старых тетради. - Неизвест­ная Россия XX век. -  

       Историческое наследие, книга 1. 1992

13Николай Романов об убийстве П.А.Столыпина //Красный архив.1929г Т.4,5,6.(35)

14) Ruud С. A., Stepanov S. A. Fontanka 16. Montreal, 1999. P. 278.

15) В.В. Розанов, г. «Новое время», 8 октября 1911 г

16)Бок М.П.Воспоминание о моем отце П.А.Столыпин. Нью-Йорк,1953 репринт М.,1992.г

 

---

[1] Таблица составлена по материалам книги  Зырянов П.Н. «Пётр Столыпин. Политический портрет.» М., 1992.

[2] Из телеграммы крестьянина П. Зоркина из Саратовской губернии на смерть П. А.Столыпина.

[3]К соавторам следовало бы привлечь и министра финансов и реформатора Н. X. Бунге, который внес большой вклад в подго­товку реформ; см.: Степанов В. Л. Н. X. Бунге. Судьба реформато­ра. М, РОССПЭН, 1998.

[4] Крыжановский С. Е. Воспоминания. С. 215.

[5]Бок М. П. П. А. Столыпин. С. 64.

[6] Столыпин П. А. Речи 1906-1911. С. 76.

[7] Подробнее о скандале с В. И. Гурко см.: Лурье Л., Хитрое А. Лидвалиада. Корни российской коррупции // Родина. 2000. Июнь.С.34-36.

[8] Кофод К. А. 50 лет в России. С. 233.

[9] Зайцева Л. И. Аграрная реформа П. А. Столыпина в докумен­тах и публикациях конца XIX - начала XX века. М., 1995. С. 81

[10] Столыпин П. А. Речи 1906-1911. С. 79.

[11] Казарезов В.В. Столыпин: история и современность. Новосибирск, 1991

[12] Огановский Н.П. Революция наоборот. Пг. 1917. С. 27.//  

[13]Столыпин П. А. Речи 1906-1911. С. 147.

[14]Столыпин П. А. Речи 1906-1911. С. 149-150.

[15] Там же. С. 149.

[16] Там же. С. 149-150.

¹ Аврех А. Я. П. А. Столыпин и судьбы реформ в России. М., 1991. С. 89.

[18] Столыпин П. А. Речи 1906-1911. С. 213.

[19] ЦГИАЛ, ф. 1291, оп.121. 1916 г. д. 57. Сведения о выходе из общины по донесениям губернаторов. Л. 586.

[20] Казарезов В.В. Столыпин: история и современность. Новосибирск, 1991. С

[21] Вопросы истории. 1997. № 7. С. 82.

[22]Кофод К. А. 50 лет в России. С. 219. Кривошеий К. А. Александр Васильевич Кривошеий. С. 111.

[23]  Кофод К. А. Там же. С. 323.

[24]  Шульгин В. В. Размышления. Две старых тетради. - Неизвест­ная Россия XX век. - Историческое наследие, книга 1. 1992. С. 325.

[25]Казарезов В.В. Столыпин: история и современность. Новосибирск, 1991. С.43.

[26] РГИА. Ф. 1291, оп. 84, д. 304 - 1910, л. 19-19 об.

[27] Зырянов П. Петр Столыпин. С. 31-32.

[28] Красный архив. 1924. Т. 5. С. 104.

[29] Столыпин П. А. Речи 1906-1911. С. 57

[30] Столыпин П. А. Речи 1906-1911. С. 78.

[31]Красный архив. 1926. Т. 6 (19). С. 217.

[32] Красный архив. 1926. Т. б (19).

[33]  Красный архив. 1926. Т. 6 (19).

[34] Красный архив. 1926. Т. б (19).

[35] Красный архив. 1924. Т. 5. С. 105.

[36] Шульгин В. В. Что нам в них не нравится. СПб.,  1992. С.264-265.

[37] Зырянов П. Петр Столыпин. С. 36.

[38] Ruud С. A., Stepanov S. A. Fontanka 16. Montreal, 1999. P. 278.

[39]  Крыжановский С. Е. Воспоминания. С. 150.

[40] Там же. С. 151.

[41] Речь А.И.. Гучкова.

[42] В.В. Розанов «Новое врем», 8 октября 1911 г

Содержание:I.Введение……………………………………………………………………..……2        1. Актуальность работы……………………………………………………………………2        2. Цель работы…………………………………………………………………………….....3        3. Степень разработанности проблемы………………………………………………… 4 II.О

 

• 14:21 05 Июля 2016
  Российско-китайский медуниверситет откроет магистерскую программу по TCM
• 01:21 05 Июля 2016
  На форуме МГУ Россия и Китай обсудят научно-образовательное сотрудничество
• 11:00 04 Июля 2016
  Реморенко: "ЕГЭ-туризм" в России сходит на нет
• 10:52 04 Июля 2016
  Летняя российско-австрийская школа откроется в Москве
• 15:31 01 Июля 2016
  В СПбГУ могут воссоздать географический факультет

Заказать уникальную работу