База знаний студента. Реферат, курсовая, контрольная, диплом на заказ

Субъективная сторона преступления

Введение

Преступление, в котором выражается волевая направленность действий либо бездействия лица, имеет свою внутреннюю субъективную сторону. Данная субъективная характеристика преступной деятельности определяется виновностью лица в совершении общественно опасного деяния, целью и мотивом.

Основным и обязательным признаком субъективной стороны любого преступления является вина. Без вины никто не может быть привлечен к уголовной ответственности. Вина – это психическое отношение липа к совершаемым им действиям (бездействию) и их общественно опасным последствиям.

1. Понятие и значение субъективной стороны преступления

 

Субъективная сторона является внутренней сущностью преступления. Она представляет собой психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию, характеризующееся виной, мотивом, целью и эмоциями. В большинстве учебников по уголовному праву дается такое же определение субъективной стороны. Однако в литературе существует и иное мнение, согласно которому субъективная сторона преступления отождествляется с виной, включающей мотив и цель. Представляется, однако, что отнесение мотива, целей и эмоций к содержанию вины без достаточных к тому оснований расширяет рамки законодательного определения вины и ее форм (умысла и неосторожности).

Субъективная сторона преступления всегда была одной из наиболее дискуссионных и важных правовых проблем и поэтому издавна привлекала внимание ученых-юристов. Это связано не только с извечно присущим человеку желанием понять мотивы и цели поведения преступника, но и со стремлением исследователей глубоко изучить психологию преступника, понять, что привело его к совершению преступления.

Термин «субъективная сторона» в уголовном законодательстве не употребляется. Однако законодатель раскрывает его путем использования таких понятий, как вина, мотив, цель. Каждое из понятий характеризует психическую сущность преступления с различных сторон. Вина отражает психическое отношение виновного к совершаемому им общественно опасному деянию (действию или бездействию) и наступившим в результате этого общественно опасным последствиям. Она может быть умышленной и неосторожной. Мотив представляет собой побуждение, вызывающее решимость совершить преступление.

Цель преступления – это представление о желаемом результате, к достижению которого стремится лицо, совершающее преступление.

Указанные признаки составляют субъективное основание уголовной ответственности, которое является таким же обязательным, как и объективное основание – действие (бездействие). Игнорирование признаков субъективной стороны может привести к объективному вменению, т.е. привлечению к уголовной ответственности за невиновное причинение вреда. Никакое причинение вреда не может быть признано преступлением, если отсутствует вина лица, причинившего этот вред. Принцип вины является одним из главных принципов уголовного права (см. ст. 5 УК РФ).

Уголовно-правовое значение перечисленных признаков субъективной стороны различно. Если вина является обязательным элементом любого состава преступления, то мотив и цель принадлежат к факультативным элементам состава преступления, они становятся обязательными, когда законодатель включает их в число обязательных признаков конкретного состава преступления.

Например, в ч. 1 ст. 209 УК, предусматривающей ответственность за бандитизм, обязательным признаком этого состава преступления является цель нападения на граждан или организации.

Несколько сложнее обстоит дело с эмоциями. Законодатель, как правило, не включает их в признаки состава. Исключение составляют ст. 106 (убийство матерью новорожденного ребенка), ст. 107 УК (убийство в состоянии аффекта) и ст. 113 УК (причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта). В этих случаях в качестве обстоятельств, смягчающих наказание за убийство и причинение вреда здоровью, выступают глубокие эмоциональные переживания, вызванные психотравмирующей ситуацией или провоцирующим поведением потерпевшего. Следовательно, смягчающим обстоятельством, влияющим на квалификацию деяния, в этих случаях признается определенное эмоциональное состояние субъекта в момент совершения преступления.

Признаки субъективной стороны находят отражение в законе. Так, законодатель в ряде статей Особенной части прямо определяет форму вины. Например, ст. 111 УК «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью» или ст. 109 УК «Причинение смерти по неосторожности».

В некоторых случаях законодатель не указывает в диспозиции статьи форму вины, однако включает в число обязательных признаков состава такой, который однозначно свидетельствует о наличии определенной формы вины. Например, такое преступление, как разбой (ст. 162 УК), всегда совершается с целью хищения чужого имущества. Указание на цель означает, что преступление совершается умышленно. Следовательно, в этом и подобных случаях признаки субъективной стороны вытекают из закона.

Субъективная сторона некоторых общественно опасных деяний может быть определена и путем указания на неосторожное причинение последствий. Так, в ст. 264 УК («Нарушение правил дорожного движения») указывается «повлекшее по неосторожности причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью человека» (ч. 1). Указание на отношение к последствиям определяет форму вины.

Иногда форма вины может быть определена при помощи различных приемов толкования диспозиций конкретных статей Особенной части. Необходимость применения приемов толкования возникает, как правило, в отношении преступлений, субъективную сторону которых законодатель сам не определяет, например, нарушение правил безопасности на взрывоопасных объектах (ст. 217 УК). Это деяние, повлекшее определенные последствия (ч. 2), отнесено законодателем к числу неосторожных преступлений, однако в ч. 1 этой статьи предусмотрена ответственность за нарушения таких правил, «если это могло повлечь смерть человека или иные тяжкие последствия». Отсутствие указания в этой части на неосторожное поведение виновного дает основание считать это преступление как неосторожным, так и умышленным. Иначе толкование данной нормы было бы необоснованно ограниченным, так как любое, в том числе неосторожное, нарушение правил безопасности на взрывоопасных объектах, создающее угрозу наступления определенных последствий, характеризуется довольно высокой степенью общественной опасности. Следовательно, преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 217 УК, может быть совершено как умышленно, так и по неосторожности.

В действующем УК законодатель постарался максимально точно определить субъективную сторону конкретных общественно опасных деяний. Однако, на наш взгляд, до логического конца эта работа не доведена. В тех случаях, когда законодатель прямо указывает в диспозиции статьи на форму вины, все ясно, но в случаях нарушения различного рода правил отсутствие в законе указания на форму (или формы) вины приводит к появлению различных точек зрения.

Очевидно, что нарушения правил, в частности, и правил безопасности, в составах, сконструированных по типу формальных, могут быть совершены как умышленно, так и по неосторожности. Однако многие авторы относят такие преступления к числу неосторожных на том основании, что квалифицированные виды этих преступлений предполагают наличие неосторожной вины по отношению к последствиям. В результате основной состав таких преступлений существенно ограничивается неосторожной формой вины.

Значение субъективной стороны довольно многопланово. Прежде всего точное установление всех признаков субъективной стороны является необходимым условием правильной квалификации общественно опасного деяния. Верховный Суд РФ в руководящих постановлениях Пленума и определениях по уголовным делам требует самым тщательным образом учитывать все признаки субъективной стороны. Это тем более необходимо, что, по данным выборочных исследований, более 30% отмененных или измененных приговоров было вызвано ошибками, связанными с неустановлением или неточным установлением признаков субъективной стороны.

Так, Л. был привлечен к ответственности за умышленное убийство своего приятеля П. Решив отметить день рождения Л., приятели распили в сарае бутылку водки. Начавшийся спор из-за того, кто должен идти за следующей бутылкой, перерос в драку.

Во время драки Л. схватил нож, лежавший на импровизированном столе, и ударил П. в ягодицу. П. вышел из сарая, лег в кустах и через некоторое время скончался. Верховный Суд не согласился с квалификацией действий Л. как умышленное убийство, считая, что в данном случае умысел на причинение смерти отсутствовал. Таким образом, ошибка при анализе субъективной стороны повлекла за собой неправильную квалификацию содеянного Л.

Весьма значительна роль субъективной стороны и при разграничении преступлений, сходных по объективным признакам, как об этом свидетельствует приведенный выше пример. Вопросы квалификации и разграничения сходных составов преступлений тесно связаны между собой, так как правильная квалификация деяния предполагает и правильное разграничение конкретного преступления со смежными общественно опасными деяниями.

Именно содержание субъективной стороны помогает определить степень общественной опасности как преступного деяния, так и лица, его совершившего. Например, тщательная заблаговременная подготовка преступления, тщательное обдумывание деталей его совершения, как правило, свидетельствуют о более высокой степени опасности виновного по сравнению с лицом, совершающим преступление внезапно, под влиянием каких-то эмоций или внезапно сложившейся ситуации.

Наконец, анализ субъективной стороны позволяет четко отграничить общественно опасное деяние, влекущее уголовную ответственность, от непреступного поведения, хотя и причинившего объективно вред правоохраняемым интересам. Например, не является преступлением неосторожное совершение деяния, наказуемого лишь при его умышленном совершении.

Так, И. был признан виновным в убийстве, совершенном при превышении пределов необходимой обороны (ст. 108 УК). Верховным Судом дело было направлено на вторичное рассмотрение, в результате которого выяснилось, что лишение жизни посягающему было причинено по неосторожности, тогда как убийство при превышении пределов необходимой обороны может быть совершено только умышленно, следовательно, неосторожное причинение любого вреда посягающему не может влечь уголовной ответственности вследствие отсутствия состава преступления.

Таким образом, правильное определение субъективной стороны имеет большое юридическое значение как для квалификации, так и для индивидуализации наказания, а также является необходимым условием соблюдения таких принципов уголовного права, как принципы законности, вины, справедливости, гуманизма.

2. Понятие вины

В Уголовном кодексе РФ 1996 г. впервые в истории российского уголовного законодательства появилась глава, озаглавленная «Вина» (гл. 5), в которой сконцентрированы нормы, раскрывающие понятие субъективной стороны.

Являясь основным компонентом субъективной стороны, вина представляет собой психическое отношение лица к совершаемому общественно опасному действию или бездействию и его последствиям, выражающееся в форме умысла или неосторожностинцип ответственности только за деяния, совершенные виновно, всегда был основополагающим в уголовном праве нашего государства.

Однако как принцип он впервые был закреплен в УК 1996 г., в ст. 5 которого говорится, что «лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина».

Понятие вины как одного из важнейших институтов уголовного права использовалось уже в первых декретах Советской власти (Декрет СНК РСФСР от 8 мая 1918 г. «О взяточничестве», от 22 июля 1918 г. «О спекуляции» и др.). В этих декретах прямо говорилось, что уголовной ответственности подлежат лица, виновные в совершении конкретных общественно опасных деяний, и что наказание должно соответствовать степени их виновности.

В Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 г., обобщивших двухлетний опыт нормотворчества, отсутствовала статья о вине и ее формах. Однако в некоторых других статьях вина и ее формы все же упоминалисьакое положение было, по-видимому, вызвано следующим. Несмотря на то, что идея ответственности за вину довольно последовательно проводилась в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве первых лет Советской власти, в теории того времени широкое распространение получило мнение, отрицающее необходимость принципа вины, что нашло отражение в ряде проектов УК.

В УК РСФСР 1922 г. – первом советском Уголовном кодексе определения умысла и неосторожности были настолько удачны, что сохранялись на протяжении десятилетий. Правоприменительная практика этого периода считала наличие вины непременным условием уголовной ответственности.

Развернутые определения умысла и неосторожности как формы вины содержались и в Основных началах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г. Впоследствии эти определения с некоторыми изменениями вошли в УК союзных республик 1926–1935 гг. Однако термин «вина» ни в Основных началах, ни в УК РСФСР по-прежнему не упоминался. Более того, в этих законодательных актах допускалось применение таких мер социальной защиты, как ссылка и высылка, к лицам невиновным, но признанным социально опасными (ст. 22 Основных начал, ст. 7 УК РСФСР 1926 г.).

Приведенные положения, однако, не означали действительного отказа от принципа вины, который, несмотря на указанные отступления, получает свое дальнейшее развитие и закрепление.

Эти законодательные акты довольно последовательно исходили из того, что наказанию подлежат лишь лица, совершившие общественно опасное деяние и действующие при этом умышленно или неосторожно.

Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г., впервые сформулировав в специальной норме (ст. 3) основания уголовной ответственности, указали на вину как на субъективное основание уголовной ответственности. Кроме того, были уточнены формулировки умысла и неосторожности. Принятые на базе этих Основ УК союзных республик в 1959–1961 гг. в основном воспроизводили определения форм вины, данные Основами.

В 1991 г. общесоюзным парламентом были приняты Основы уголовного законодательства Союза ССР и республик. Эти Основы прямо указали, что вина является необходимым субъективным основанием уголовной ответственности, закрепив принцип виновной ответственности. Однако в связи с распадом Союза ССР Основы в законную силу не вступили.

Принятый в 1996 г. УК РФ, расширив и углубив регламентацию института вины, выделил самостоятельную главу 5 «Вина».

Кроме уточненных и обновленных определений умысла и неосторожности (ст. 25 и 26) в данной главе содержатся и три новые нормы: формы вины (ст. 24), ответственность за преступления, совершенные с двумя формами вины (ст. 27), и невиновное причинение вреда (ст. 28).

Объем и содержание пятой главы в том виде, как она представлена в действующем УК, явились результатом последовательной научной разработки основных положений субъективной стороны, а также тех многочисленных дискуссий о вине, которые имели место в теории уголовного права.

В изданных в 40–50-х гг. вузовских учебниках вина определялась как психическое отношение лица к учиненному им преступлению в форме умысла или неосторожности. С таким определением не соглашались некоторые ученые, полагающие, что оно является формально-психологическим, пригодным для любых формаций, поскольку не отражает классово-политическую сущность вины именно в советском уголовном праве.

Пытаясь преодолеть формально-психологический характер приведенного определения, некоторые ученые предложили включить в понятие вины указание на отрицательную морально-политическую оценку вины, что привело к появлению в теории уголовного права узкого и широкого понимания вины. В процессе уточнения этих понятий появилось предложение отличать от вины как элемента субъективной стороны состава преступления виновность – совокупность объективных и субъективных обстоятельств, обосновывающих применение к лицу конкретного наказания.

Разгоревшейся в результате таких высказываний оживленной дискуссии о вине попытался положить конец А.Я. Вышинский, заявивший, что вина – это «причинная связь между совершившим преступление и объектом совершенного преступления, каковым является действие или бездействие, признаваемое по закону общественно опасным. Однако признание причинной связи основой ответственности могло привести к односторонности в определении вины, к объективизации оснований ответственности и в результате – к обоснованию объективного вменения. Поэтому предложенное А.Я. Вышинским определение вины не встретило поддержки у советских криминалистов.

Во многом эти споры были вызваны различным пониманием таких терминов, как «вина», «вменяемое в вину», «виновность», «виновен» и др., что находило отражение в доктрине уголовного права.

Эта дискуссия по существу так и не была завершена, так как она несправедливо и необоснованно была названа схоластичной и оторванной от реальной жизни.

Тем не менее и в последующие годы интерес к проблеме вины не ослабевал. Некоторые ученые при определении вины стали включать в это понятие отрицательное отношение правонарушителя к интересам социалистического общества или отдельных граждан. Но главное заключалось в том, что вина большинством ученых понималась как определенная реальность, которая должна быть познана и установлена в процессе расследования и рассмотрения уголовного дела.

«Вина в совершении преступления (как умысел, так и неосторожность) объективно существует вне сознания правоприменителя (судьи, следователи). Она входит в предмет доказывания при производстве предварительного расследования и судебного разбирательства».

Вина, представляющая собой психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному действию (бездействию) и его последствиям, включает в себя интеллектуальные, волевые и эмоциональные (чувственные) признаки. Интеллектуальные и волевые признаки учитываются законодателем при определении умысла и неосторожности как форм вины.

Эмоциональные же признаки в эти понятия не включены, однако они так же играют определенную роль и учитываются в процессе правоприменительной практики как обстоятельства, учитываемые судом в процессе индивидуализации наказания

В реальной жизни интеллектуальные, волевые и эмоциональные признаки взаимосвязаны и образуют единый психический процесс, поэтому выделение их является условным, необходимым для уяснения содержания и значения вины.

Интеллектуальные признаки отражают познавательные процессы, происходящие в психике лица. Это – основанная на мышлении способность человека понимать как фактические признаки ситуации, в которой он оказался, и последствия своего поведения в этой ситуации, так и их социальный смысл.

Волевые признаки представляют собой сознательное направление умственных и физических усилий на принятие решения, достижение поставленных целей, удержание от действия, выбор и осуществление определенного варианта поведения и т.д.

Предпосылкой вины является свобода действующего лица. В связи с этим возникает вопрос о свободе воли и детерминированности поведения человека.

Все поступки людей детерминированы. Однако влияние внешней среды на поведение человека всегда опосредуется его сознанием и волей. Таким образом, поступки людей нельзя считать механической реакцией на внешнюю среду. Конкретная ситуация порождает волевой акт, лишь преломляясь через интересы, взгляды, привычки, особенности психики и другие индивидуальные черты личности.

Поведение любого вменяемого человека носит сознательный и волевой характер. Возможность господствовать над собой и законами внешней природы человек приобретает благодаря своему общественному существованию и опыту.

Свобода воли – это способность человека выбирать варианты поведения, предвидеть и оценивать последствия своих действий на основе познания объективной стороны действительности с учетом требований морали и права.

Поэтому ответственность человека за свое поведение определяется не только тем, что он причинил своим деянием общественно опасный вред правоохраняемым интересам, но и тем, что эти действия (бездействие) предварительно прошли через его сознание и волю, сопоставлены им с различными аспектами окружающей действительности и явились выражением его субъективных намерений, желаний и интересов.

В действующем уголовном законе понятие вины не раскрывается, указывается лишь, что вина является родовым понятием умысла и неосторожности. Такое же положение было и в дореволюционном законодательстве. Уложение о наказаниях 1845 г. не определяло ни вины, ни ее форм, прибегая при этом к использованию различных терминов (умышленно, со знанием последствий, с целью, с намерением, злоумышленно и пр.), что вызывало их различное толкование в теории и практике. Уголовное уложение 1903 г., покончив с такой многозначностью терминов, определило в законе обе формы вины (умысел и неосторожность), указав основные признаки этих понятий.

Не дается определения вины как родового понятия и в зарубежном уголовном законодательстве. В некоторых зарубежных УК отмечается, что вина является родовым понятием. Так, в ст. II (1) УК Болгарии говорится: «Общественно опасное деяние признается виновным, если оно совершается умышленно или неосторожно». Далее законодатель раскрывает понятие этих форм вины, определяя их признаки. В других УК просто констатируется признание двух форм вины без указания их признаков.

Например, согласно ст. 10 УК Испании «Преступлениями или проступками являются наказуемые по закону действия или бездействия, совершенные с умыслом или по неосторожности». Согласно _ 15 УК ФРГ «наказуемо только умышленное действие, если закон прямо не предусматривает наказание за неосторожное действие». Наконец, некоторые УК вовсе не содержат в Общей части никаких указаний ни на вину, ни на ее формы. Однако в Особенной части этих УК существует достаточно четкое разграничение умышленных и неосторожных деяний. Так, в УК Франции в гл. 1 в отд. 1 говорится об «умышленных посягательствах на жизнь», а в отд. 2 – о «неумышленных посягательствах на жизнь» и т.д.

Подводя итог изложенному, можно дать следующее определение вины.

Вина – это психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному действию или бездействию и к наступившим в результате этого общественно опасным последствиям.

3. Формы вины

Как уже отмечалось, основными признаками психической деятельности человека являются сознание (интеллектуальный признак) и воля (волевой признак) 332). Их различные сочетания, степень интенсивности и полноты отражаются законодателем в конструировании форм вины.

Форма вины – это установленное законом определенное сочетание интеллектуальных и волевых признаков, свидетельствующих об отношении виновного к совершаемому им действию (бездействию) и его последствиям.

Для того чтобы признать то или иное сочетание психических элементов определенной формой вины, необходимы следующие условия:

1) это сочетание должно характеризовать поведение лица как виновное, т.е. в нем должно отразиться отрицательное отношение личности к правоохраняемым интересам;

2) различные формы вины должны характеризоваться различным сочетанием интеллектуальных и волевых признаков, определяющих отношение лица к общественно опасному деянию и его последствиям;

3) это сочетание должно иметь практическое значение, характеризуя различную степень общественной опасности как самого деяния, так и личности виновного.

Форму вины зачастую определяет сам законодатель, указывая ее в диспозициях статей Особенной части УК РФ. Например, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (ст. 111) или причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью по неосторожности (ст. 116). В некоторых случаях форма вины определяется указанием законодателя на отношение к последствиям, что характерно для неосторожных преступлений. Например, нарушение правил охраны труда, повлекшее по неосторожности наступление указанных в статье последствий (ст. 143).

В новом УК можно констатировать стремление законодателя к максимально точному определению форм вины в конкретных составах. Такая позиция непосредственно вытекает из провозглашенных УК принципов справедливости, законности и виновности.

Как показывает практика применения УК РСФСР 1960 г., отсутствие указания законодателя на форму вины приводило к появлению в теории уголовного права различных точек зрения, что неизбежно отражалось на правоприменительной практике.

Так, в результате проведенного опроса 100 практических работников по вопросу о том, какая форма вины предполагается при заражении венерической болезнью (ч. 1 ст. 115 УК РСФСР 1960 г.), 52 опрошенных заявили, что вина может быть как умышленной, так и неосторожной, 46 – допускали возможность лишь умышленной вины, 2 – от ответа воздержались.

В определенной мере это положение было исправлено тем, что УК РФ 1996 г. признал наказуемыми лишь те неосторожные преступления, относительно которых имеется специальное указание в соответствующей статье Особенной части. В ч. 2 ст. 24 УК говорится: «Деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части».

Законодатель, установив, что вина возможна в двух формах (умысел и неосторожность), пошел дальше, подразделив каждую из указанных форм на виды. Умысел, согласно ст. 25 УК, может быть прямым или косвенным. Неосторожность (ст. 26 УК) – легкомыслием или небрежностью. Это деление форм вины на виды явилось новеллой УК РФ 1996 г. Однако в теории уголовного права такое подразделение существовало давно и было воспринято правоприменительной практикой.

Помимо установления формы вины Верховный Суд требует раскрывать в каждом конкретном случае содержание умысла и неосторожности. Так, в постановлении №1 Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» в п. 3 говорится: «При решении вопроса о направленности умысла виновного следует исходить из всех обстоятельств содеянного:»

Понятие «содержание вины» носит несколько абстрактный характер, так как им охватывается такое различное психическое отношение к деянию, как умышленное и неосторожное. Этот абстрактный характер отражается, как правило, и в определениях данного понятия. Так, некоторые ученые считают, что под содержанием вины понимается совокупность тех элементов и процессов, которые составляют основу объектов и обусловливают существование, развитие и смену форм Далее авторы вполне обоснованно приходят к выводу, что «Содержание конкретной вины – это содержание умысла или неосторожности в конкретном преступлении». Представляется, что выделение содержания вины как родового понятия содержания умысла и содержания неосторожности вряд ли теоретически и практически обоснованно. Умысел и неосторожность характеризуются столь разным психическим отношением к правоохраняемым интересам (антисоциальным – в умышленных и легкомысленно-пренебрежительным – в неосторожных), что объединение их в едином понятии содержания вины исключает возможность определения этого понятия с указанием каких-либо конкретных признаков, если только не пойти по пути простого их перечисления. В правоприменительной же практике требуется установление конкретных признаков содержания умысла и неосторожности и, как правило, говорится о содержании конкретной формы вины, а не вины вообще. Чаще всего в практике речь идет о содержании умысла и значительно реже – о содержании неосторожной вины. Однако раскрытие содержания неосторожной вины является не менее важным, так как оно помогает установить, что именно (легкомыслие, забывчивость, самонадеянность, небрежность и т.п.) явилось причиной общественно опасного поведения лица. Установление этого является необходимым условием индивидуализации наказания.

В юридической литературе делались попытки классифицировать понятие вины с точки зрения ее содержания. Выделялись: 1) психологическое содержание вины; 2) социально-политическое и 3) уголовно-правовое.

Первое основывается на изучении процессов, объективно происходящих в психике людей; речь идет о реально существующем психическом отношении человека к окружающей действительности. Здесь значительную роль играет психология.

Социально-политическое содержание вины «базируется на материальном определении преступления как виновно совершенном общественно опасном деянии, запрещенном уголовным законом под угрозой наказания».

Наконец, уголовно-правовое содержание вины заключается в том, что «будучи отражена в уголовном законе, вина приобретает значение признака субъективной стороны состава преступления, выражаемого в умысле и неосторожности и обязательного для любого состава».

Очевидно, что такая классификация имеет определенные основания, так как строится с учетом различных признаков, характеризующих понятие вины. Однако интерес она представляет лишь для теории уголовного права.

Помимо форм и содержания вины в уголовно-правовой литературе и правоприменительной практике употребляются и такие термины, как «сущность вины» и «степень вины».

Под сущностью вины понимается психическое отношение субъекта к окружающей действительности, характеризующееся либо сознательным противопоставлением своей воли правоохраняемым интересам (при умысле), либо пренебрежительным, недостаточно внимательным отношением к этим интересам (при неосторожности)

Понятие сущности вины не используется правоприменительной практикой и представляет интерес в плане теоретических исследований, ибо выявляет общественно-политическую сущность фактов, т.е. внутренние закономерности развития действительности.

Понятие «степень вины» означает количественную характеристику вины, выражающую ее сравнительную тяжесть. Этот термин широко употребляется как в теории уголовного права, так и в судебной практике. Степень вины определяется совокупностью формы и содержания с учетом всех особенностей психического отношения лица к обстоятельствам преступления.

Степень вины определяется объективными обстоятельствами преступления, характером общественно опасного деяния, особенностями психического отношения к действию или бездействию, мотивом и целью преступления, обстоятельствами, характеризующими личность виновного, причинами или условиями, повлиявшими на формирование умысла или обусловившими содержание неосторожного деяния, и т.д.

В уголовно-правовой литературе отмечалась целесообразность легализации такого показателя, как степень вины. В этом плане представляется весьма интересным определение степени вины в теоретической модели Уголовного кодекса. В ст. 27 говорится: «Степень вины лица, т.е. интенсивность его психического отношения к совершаемому общественно опасному деянию, выразившаяся в форме вины и ее видах, а также мотивах, целях и эмоциональных переживаниях, учитывается при определении тяжести преступления, назначении наказания либо иных мер уголовно-правового воздействия».

Деление вины на формы имеет большое практическое значение.

Форма вины определяет степень общественной опасности деяния и позволяет отграничить преступное деяние от непреступного. Так, если законодатель предусматривает уголовную ответственность за какое-либо умышленное деяние, то схожее по объективным признакам действие (бездействие), совершенное по неосторожности, преступлением не является Так, заражение венерической болезнью (ст. 121 УК) предполагает наличие умышленной вины. Заражение венерической болезнью по неосторожности уголовной ответственности не влечет.

Форма вины определяет квалификацию в случаях, когда законодатель дифференцирует уголовную ответственность за совершение общественно опасного деяния. Например, умышленное уничтожение или повреждение имущества (ст. 167 УК), либо неосторожное уничтожение или повреждение имущества (ст. 168 УК). Определяя квалификацию, форма вины в то же время позволяет провести четкое разграничение общественно опасных деяний, сходных по их объективным признакам.

Форма вины учитывается законодателем при классификации преступлений. Так, неосторожные преступления ни при каких условиях не могут быть отнесены к группе тяжких и особо тяжких преступлений (ст. 15 УК).

Форма вины всегда учитывается судом при индивидуализации наказания и определении условий его отбывания. Так, лица, осужденные за неосторожные преступления, могут отбывать такое наказание, как лишение свободы в колониях-поселениях (ст. 58 УК).

4. Умысел и его виды

Умысел является наиболее распространенной формой вины. Из каждых 10 преступлений около 9 совершаются умышленно.

Уголовно-правовые нормы, определяющие умышленную форму вины, прошли длинный путь развития.

В первых декретах Советской власти, предусматривающих ответственность в большей части за умышленные преступления, определения умысла не давалось. Впервые это определение было сформулировано в УК РСФСР 1922 г. следующим образом:»… а) действовали умышленно, т.е. предвидели последствия и их желали или же сознательно допускали их наступление» (ст. 11).

Основные начала уголовного законодательства несколько уточнили это определение, указав, что при умысле лицо»… предвидело общественно опасный характер последствий своих действий, желало этих последствий или сознательно допускало их наступление» (ст. 6). Законодатель в данном случае вполне обоснованно дополнил определение умысла указанием на предвидение виновным общественно опасного характера последствий своего деяния.

В принятых в 1926–1935 гг. уголовных кодексах союзных республик умысел определялся так же (см., например, ст. 10 УК РСФСР 1926 г.).

Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. и уголовные кодексы союзных республик 1959–1961 гг. значительно усовершенствовали понятие умысла, определив, что преступление признается совершенным умышленно, если лицо, его совершившее, сознавало общественно опасный характер своего действия или бездействия, предвидело его общественно опасные последствия и желало их или сознательно допускало наступление этих последствий (ст. 8 УК РСФСР 1960 г.).

Принятые, но так и не вступившие в законную силу Основы уголовного законодательства Союза ССР и республик 1991 г. впервые законодательно закрепили деление умысла на прямой и косвенный. УК РФ 1996 г. сохранил это деление, определив в разных частях статьи прямой и косвенный умысел, введя их словесное обозначение, которое до этого использовалось только теорией и правоприменительной практикой.

Преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления (ч. 2 ст. 25 УК).

В приведенном законодательном определении прямого умысла содержится указание на следующие признаки умышленной вины:

1) сознание лицом общественной опасности своего действия (бездействия);

2) предвидение неизбежности или возможности наступления общественно опасных последствий;

3) желание их наступления.

Первые два признака характеризуют процессы, происходящие в психике субъекта, и поэтому составляют интеллектуальный элемент (компонент) прямого умысла.

Третий признак, заключающийся в желании последствий, составляет волевой элемент (компонент) умысла.

При прямом умысле осознание лицом общественной опасности своего действия (бездействия) означает понимание как фактической стороны своего деяния, так и его социальной значимости, т.е. вредности для системы конкретных общественных отношений, охраняемых уголовным законом.

Так, В., привлеченный к ответственности по ст. 198 УК за уклонение от уплаты налога, осознавал, что, включая в декларацию о доходах неправильные данные, значительно занижая сумму полученного дохода, он нарушает соответствующие нормы налогового законодательства, вводит в заблуждение налоговые органы.

Вместе с тем он понимал и то, что не выполняет свою конституционную обязанность, и в бюджетную систему России не поступают денежные средства, которые должны были бы поступить.

Осознание общественной опасности, как правило, предполагает и осознание противоправности совершаемого деяния. По этому вопросу в литературе высказывались различные мнения. Некоторые ученые в понятие умысла включают и осознание противоправности деяния. Однако большинство ученых полагают, что осознание противоправности не является обязательным признаком интеллектуального элемента умысла), так как возможно совершение умышленного преступления без знания запрещенности такого деяния уголовным законом. Поэтому законодатель не включает осознание противоправности в определение умысла. Например, как показали проведенные социологические исследования, не всем гражданам известно, что оставление человека, которому требуется неотложная помощь, в опасном состоянии при определенных условиях влечет за собой уголовную ответственность (ст. 125 УК). Однако такие лица к ответственности могут быть привлечены, так как незнание закона от ответственности не освобождает.

Вместе с тем в ряде случаев законодатель признает деяния умышленными лишь при осознании их противоправности. Это прежде всего преступления со специальным субъектом, когда на лицо возлагается выполнение или обеспечение соблюдения каких-то правил и обязанностей.

Например, за нарушение правил охраны труда (ст. 143 УК) могут быть привлечены только лица, на которых возлагалась обязанность по соблюдению этих правил, что предполагает безусловное знание ими этих правил.

Указание в статье на заведомость в отношении незаконных действий также означает осознание субъектом противоправности деяния. Например, заведомо незаконное задержание (ст. 301 УК) или преднамеренное банкротство (ст. 196 УК) и др.

Осознание общественной опасности совершаемых деяний включает представление субъекта и о тех факультативных признаках объективной стороны, при которых совершается преступление (способ, место, время и др.).

В литературе высказывалось мнение, что эти признаки не охватываются интеллектуальным моментом умысла. Однако большинство ученых с этим мнением не согласились, полагая, что эти признаки являются индивидуальными фактическими признаками именно действия или бездействия, и в этом качестве их осознание должно включаться в содержание умысла

Необходимость специального установления наличия осознания общественной опасности у виновного на практике возникает довольно редко, так как в большинстве случаев оно очевидно, о чем свидетельствуют обстоятельства дела.

Отсутствие осознанности общественно опасного характера совершенного деяния может свидетельствовать либо о таком дефекте личности (например, невменяемый), при наличии которого ответственность исключается, либо об отсутствии умышленного совершения преступления. В этом последнем случае лицо может быть привлечено к ответственности за неосторожное преступление, если такое предусмотрено УК.

Вторым обязательным признаком интеллектуального компонента прямого умысла является предвидение субъектом возможности или неизбежности наступления общественно опасных последствий действия или бездействия. Уголовное преследование не может иметь места, если обвиняемый не предвидел и не мог предвидеть наступивших последствий.

Предвидение – это мысленное представление лица о результате своего действия или бездействия. Совершая преступление, виновный понимает, какие конкретные последствия повлекут его действия (бездействие). Он также осознает их общественно опасный характер, т.е. вредность для правоохраняемых интересов, а равно неизбежность или возможность как реальную вероятность наступления таких последствий, следовательно, предвидением охватывается и общий характер причинно-следственной связи между деянием и последствиями.

Согласно законодательному определению прямого умысла предвидение последствий может быть двояким: виновный предвидит возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий.

Наиболее характерным и встречающимся значительно чаще является предвидение неизбежности наступления последствий, когда субъект преступления убежден в реальности их наступления и направляет все свои усилия на достижение этого конкретного результата. Так, производя выстрел в упор в голову или иной жизненно важный орган, виновный сознает неизбежность смерти своей жертвы.

В некоторых же случаях субъект предвидит наступление общественно опасных последствий не как неизбежных, а как реально возможных. Такое положение может иметь место в случаях, когда избранный способ совершения преступления способен повлечь не одно конкретно определенное последствие, а несколько. Так, подкладывая под дверь своей жертвы взрывчатку, виновный рассчитывает таким образом лишить ее жизни. Однако при таком способе убийства желаемое последствие не является единственным возможным результатом действий виновного и, следовательно, воспринимается им как реально возможное.

Вторым элементом прямого умысла является волевой момент, характеризующийся желанием наступления общественно опасных последствий. Под желанием в психологической литературе понимается стремление к конкретному результату, что предполагает сознательную и целенаправленную деятельность субъекта.

«Кроме сознания, умысел заключает в себе и другой элемент, – писал Н.С. Таганцев, – хотение, направление нашей воли к практической реализации, представляющийся не менее, если даже не более важным. Всякая виновность есть виновность воли». О желании наступления общественно опасных последствий при прямом умысле может свидетельствовать наличие цели причинения конкретных последствий, например, убийство должником своего кредитора, чтобы избежать выплаты ему долга. В некоторых случаях о наличии желания достижения определенного результата может свидетельствовать то обстоятельство, что этот результат является промежуточным, но необходимым этапом в достижении конечной цели, например, хищение оружия для последующего нападения на Сбербанк. О желании общественно опасных последствий можно говорить и тогда, когда они оказываются необходимым сопутствующим элементом деяния, например, причинение вреда здоровью при разбое. Во всех этих случаях виновный относится к преступному результату как к нужному ему событию.

Содержание прямого умысла не исчерпывается одним только осознанием последствий, но и охватывает иные обстоятельства, которые могут являться элементами состава, а могут являться и факультативными. Например, способ совершения преступления. Так, А., решив расправиться со своим недругом, начал стрелять в окно, хотя видел, что в помещении находились и другие лица. В результате несколько человек были тяжело ранены. И хотя А. действовал по мотивам ревности (убийство из ревности подпадает под признаки ч. 1 ст. 105 УК), его действия были квалифицированы по п. «е» ч. 2 ст. 105 как убийство при отягчающих обстоятельствах (общеопасный способ совершения убийства).

При убийстве спящего умыслом виновного охватывается, что он убивает лицо, заведомо для него находящееся в состоянии беспомощности.

Косвенный умысел – это такой вид умысла, при котором лицо осознавало общественную опасность своего действия (бездействия), предвидело возможность наступления общественно опасных последствий, не желало, но сознательно допускало эти последствия либо относилось к ним безразлично (ч. 3 ст. 25 УК РФ).

Косвенный умысел полностью схож с прямым по такому относящемуся к интеллектуальному элементу признаку, как осознание общественной опасности своего деяния. Однако второй признак интеллектуального элемента – предвидение возможности общественно опасных последствий – уже значительно отличается от соответствующего признака прямого умысла.

Прежде всего при косвенном умысле невозможно предвидение неизбежности наступления общественно опасных последствий, так как такое предвидение является признаком только прямого умысла. Кроме того, предвидение возможности наступления общественно опасных последствий при косвенном умысле отличается и характером предвидения. Если при прямом умысле виновный предвидит возможность как большую степень вероятности наступления общественно опасных последствий, то при косвенном умысле он предвидит меньшую, но со значительной степенью вероятности наступления общественно опасных последствий, реальную возможность.

Например, Р., поджигая дом своего недруга, действовал с прямым умыслом, предвидя причинение крупного материального ущерба. Его не остановило то, что в доме находилась престарелая мать хозяина дома. Р. допускал, что она может погибнуть, но в то же время полагал, что, возможно, ей удастся выбраться. Женщина погибла. В отношении ее смерти Р. действовал с косвенным умыслом.

Основное различие прямого и косвенного умысла следует проводить по волевому элементу. Если при прямом умысле он характеризуется желанием наступления общественно опасных последствий, то при косвенном – виновный сознательно допускает их или относится к ним безразлично при отсутствии желания их наступления. Последствие при косвенном умысле оказывается той ценой, которую платит субъект за осуществление своих намерений, находящихся за пределами данного состава преступления.

Об отсутствии желания наступления общественно опасных последствий при косвенном умысле свидетельствует то, что они не являются ни целью, ни средством, ни этапом, ни сопутствующим элементом деяния. В то же время отсутствие желания причинить вредные последствия не выражается в стремлении избежать их наступления. Воля лица при косвенном умысле занимает не активную, а пассивную по отношению к последствиям позицию, так как последствия являются побочным результатом преступных действий (бездействия) виновного, направленных к достижению другой цели.

Так, М., сопровождая погруженные на платформу поезда автобусы, при подъезде к станции заметил вблизи полотна железной дороги группу подростков. При приближении к ним платформы некоторые подростки стали бросать в автобусы камни.

Стремясь предотвратить порчу автобусов, М. стал кидать в сторону ребят подвернувшиеся под руку предметы. Одним из них был причинен тяжкий вред здоровью подростка. В этом случае М. преследовал цель – предотвратить порчу автобусов, но ради достижения этой цели (в данном случае – непреступной) он внутренне согласился с возможностью наступления тяжких последствий. Бросая на довольно близком расстоянии тяжелые металлические предметы, М. предвидел возможности наступления тяжких последствий, хотя и не желал их.

Сознательное допущение наступления последствий представляет собой такой ход мышления, при котором субъект, не желая наступления общественно опасных последствий, тем не менее согласен на их наступление.

Безразличное отношение к последствиям мало чем отличается от сознательного их допущения. Оно характеризуется отсутствием «активных эмоциональных переживаний в связи с общественно опасными последствиями, реальная возможность наступления которых отражается опережающим сознанием виновного. В этих случаях субъект причиняет вред общественным отношениям, не задумываясь о последствиях совершаемого деяния, хотя возможность их причинения представляется ему весьма реальной».

В УК РСФСР 1960 г. волевой компонент косвенного умысла характеризовался как сознательное допущение общественно опасных последствий. Однако в уголовно-правовой литературе высказывалось мнение о необходимости дополнения волевого компонента указанием и на безразличное отношение к последствиям

Некоторые ученые отождествляли эти два понятия а некоторые полагали, что эти два вида волевого отношения к последствиям «представляют собой различные оттенки одного и того же психического процесса, но первый из них шире второго, вследствие чего второй является как бы частным случаем первого».

Чаще всего волевой элемент косвенного умысла заключается в сознательном допущении последствий при безразличном к ним отношении. На оба этих признака указывал и Н.С. Таганцев, который считал, что косвенный умысел имеет место в случаях, когда виновный «предвидел, что предпринятое им произведет такое нарушение,… безразлично к этому относился, допускал его наступление».

Однако Уложение о наказаниях 1845 г., Уголовное уложение 1903 г., а также советские уголовные кодексы при определении косвенного умысла указывали лишь на сознательное допущение преступных последствий. Представляется, что сознательное допущение последствий и безразличное к ним отношение являются разновидностями одного понятия. Однако безразличное отношение к общественно опасным последствиям точнее отражает специфику волевого критерия.

Законодательная конструкция умысла рассчитана на такие составы преступления, которые признаются оконченными при наступлении общественно опасных последствий. В тех же случаях, когда законодатель признает оконченным преступлением совершение одного действия или бездействия, вынося возможные последствия за пределы состава преступления, законодательная формулировка умысла полностью неприменима. В этих случаях, вынося возможные последствия за пределы состава, законодатель тем самым не требует установления характера предвидения этих последствий. Следовательно, в таких случаях правоприменительные органы должны устанавливать осознанность общественной опасности совершаемого действия или бездействия и волевое отношение к деянию. При прямом умысле это волевое отношение к деянию характеризуется желанием его совершения

При совершении же преступлений, моментом окончания которых законодатель признает совершение действия или бездействия, косвенный умысел невозможен. Так, совершая оскорбление, виновный не может сознательно допускать или безразлично относиться к своему деянию, он желает его совершить.

Специфику законодательной конструкции отдельных составов преступлений попытался отразить УК Узбекистана. При определении умышленного преступления в ст. 21 говорится: «Преступление, окончание которого статья УК определяет моментом выполнения общественно опасного деяния, признается умышленным, если лицо, его совершившее, сознавало общественно опасный характер деяния и желало его совершить.

Преступление, окончание которого статья УК определяет моментом наступления общественно опасных последствий, может быть совершено с прямым или косвенным умыслом.

Невозможен косвенный умысел также при приготовлении и покушении, совершении действий организатора, подстрекателя, пособника».

Деление умысла на прямой и косвенный имеет не только теоретическое, но и большое практическое значение. Оно учитывается при квалификации преступлений, когда, например, речь идет о неоконченной преступной деятельности, о соучастии и т.д. Так, приготовление к преступлению и покушение на преступление могут быть совершены только с прямым умыслом.

Разграничение умышленного и неосторожного преступления (легкомыслия) требует точного установления признаков именно косвенного умысла.

Деление умысла на прямой и косвенный позволяет определить степень вины, степень общественной опасности деяния и личности виновного и, следовательно, должно учитываться при индивидуализации ответственности и наказания.

Считается, что преступления, совершаемые с прямым умыслом, при прочих равных условиях характеризуются более высокой степенью общественной опасности, так как при косвенном умысле воля субъекта по отношению к возможным последствиям занимает пассивную позицию.

Умысел как форма вины известен законодательству подавляющего большинства стран. Однако законодательная регламентация умысла (также, как, впрочем, и неосторожности) в Общей части разработана недостаточно. Так, Федеральный кодекс США, уголовное статутное право в Англии, УК Франции, ФРГ, Испании, Японии не содержат норм, раскрывающих понятие умысла. Это понятие разрабатывается теорией уголовного права названных стран и во многих случаях существенно отличается от традиционного понимания умысла российскими учеными.

Преступления, совершаемые с прямым умыслом, встречаются в практике деятельности правоприменительных органов значительно чаще, чем преступления с косвенным умыслом. О соотношении этих видов умысла в практике дает некоторое представление изучение уголовных дел. Так, по данным выборочных исследований дел об умышленных убийствах, было установлено, что в 88% случаев они были совершены с прямым умыслом и в 12% – с косвенным; по данным других ученых – соответственно 80% и 20%.

В действующем уголовном законодательстве содержится определение понятия лишь двух видов умысла. Однако в теории уголовного права выделяются и иные виды (подвиды) умысла, с которыми сталкиваются правоприменительные органы при расследовании и судебном рассмотрении дел. Выделяемые в теории подвиды умысла не составляют самостоятельной формы вины, не заменяют понятий прямого и косвенного умысла, а существуют лишь в их рамках. Деление умысла на подвиды, основанное на учении об особенностях психического отношения виновного при совершении умышленных преступлений, позволяет более точно индивидуализировать психическое отношение субъекта, определить степень его вины, индивидуализировать наказание.

Учитывая момент формирования преступного намерения, выделяют умысел заранее обдуманный и внезапно возникший.

1) когда деяние учинено вследствие не внезапного, а заранее обдуманного намерения или умысла и 2) когда оное учинено хотя и с намерением, но по внезапному побуждению, без предумышления.

Заранее обдуманный умысел (предумысел) формируется задолго до совершения преступления. Для него характерно то, что намерение совершить преступление осуществляется через какой-то промежуток времени, во время которого лицо обдумывает детали преступления, выбирает соучастников, составляет план, намечает способ совершения преступления и т.п. Наличие заранее обдуманного умысла на квалификацию, как правило, не влияет. Чаще всего он выступает как атрибут институтов приготовления и организованной группы. Вместе с тем заранее обдуманный умысел может свидетельствовать о более высокой степени вины, а также общественной опасности лица, намеревающегося совершить преступление, так как говорит о стойкости его антиобщественной установки. При заранее обдуманном умысле виновный более тщательно готовится к совершению преступления, обдумывает способы и сокрытие преступления, прибегая к изощренным, требующим тщательной подготовки действиям.

Однако в отдельных случаях наличие заранее обдуманного умысла может и не свидетельствовать о повышенной степени общественной опасности лица, намеревающегося совершить преступление. Это может иметь место в случаях, когда значительный промежуток времени между сформированием умысла и его осуществлением объясняется колебаниями субъекта, поисками других вариантов решения проблемы и пр.

В отличие от заранее обдуманного внезапно возникший умысел характеризуется тем, что намерение совершить преступление возникает внезапно и сразу же через незначительный промежуток времени приводится в исполнение. Преступник, совершающий преступление с внезапно возникшим умыслом, как правило, не обладает стойкими преступными намерениями.

Обычно этот умысел появляется при обстоятельствах, способствующих совершению преступления. Наличие заранее обдуманного или внезапно возникшего умысла в то же время не может во всех случаях автоматически свидетельствовать о большей или меньшей степени общественной опасности лица, совершающего преступление. Так, лицо, совершившее убийство из хулиганских побуждений встречного гражданина, потому что последний ему не понравился, безусловно, характеризуется более высокой степенью общественной опасности, нежели гражданин, совершивший убийство из ревности после долгих колебаний и раздумий.

Разновидностью внезапно возникшего умысла является аффектированный умысел. Его особенность заключается в том, что состояние сильного душевного волнения, характерное для аффектированного умысла, ослабляет, а порой даже полностью парализует тормозящие процессы, затрудняет осознание субъектом характера совершаемого деяния, исключает обдуманность действий. Уголовно-правовое значение аффектированный умысел имеет лишь в тех случаях, когда его возникновение обусловлено неправомерными действиями других лиц, чаще всего потерпевших. Такого рода действия или длительная психотравмирующая ситуация вызывают у субъекта эмоциональное волнение, затрудняющее сознательный контроль за волевыми процессами. Влияние в таких случаях ситуации как внешнего повода совершения преступления учитывается законодателем при конструировании некоторых составов преступления. Так, убийство в состоянии аффекта (ст. 107 УК) и причинение тяжкого либо средней тяжести вреда здоровью в таком же состоянии (ст. 113 УК) отнесены законодателем к числу привилегированных составов, т.е. составов со смягчающими признаками. Наличие аффектированного умысла при совершении отдельных преступлений дало наряду с другими обстоятельствами основание для включения в действующий УК РФ общей нормы об уголовной ответственности лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости (ст. 22 УК).

Вместе с тем совершение преступления в состоянии сильного душевного волнения (аффекта) исключено законодателем из числа обстоятельств, смягчающих наказание, в том виде, как это обстоятельство было предусмотрено УК РСФСР 1960 г. – «совершение преступления под влиянием сильного душевного волнения, вызванного неправомерными действиями потерпевшего» (ч. 5 ст. 38). Однако законодатель включил в перечень обстоятельств, смягчающих наказание, обстоятельство, охватывающее совершение преступления в состоянии аффекта. Это п. «з» ст. 61 УК РФ – «противоправность или аморальность поведения потерпевшего, явившегося поводом для преступления». Следовательно, преемственность отнесения состояния аффекта к числу смягчающих обстоятельств в целом сохраняется.

По своей направленности в зависимости от степени определенности и представлений субъекта о важнейших фактических и социальных свойствах своего деяния и его последствий умысел может быть конкретизированным и неконкретизированным.

Конкретизированный умысел имеет место в случаях, когда виновный точно определяет желаемый результат, предвидит наступление конкретных общественно опасных последствий. Умысел в этих случаях характеризуется, как правило, четким представлением о каком-то одном индивидуально определенном результате.

Так, А., узнав, что у его знакомой имеется 10 тыс. долларов США, проник к ней в квартиру и совершил кражу денег. В данном случае А. действовал с прямым конкретизированным умыслом. Разновидностью конкретизированного умысла является умысел альтернативный, который имеет место в случаях, когда субъект допускает одинаковую возможность причинения в результате своего деяния двух или более определенных общественно опасных последствий. Умыслом субъекта в этих случаях может охватываться и то, что своими действиями он причиняет вред тому или иному объекту. Например, убьет или причинит тяжкий вред здоровью. Преступления, совершенные с альтернативным умыслом, квалифицируются в зависимости от наступивших последствий.

Неконкретизированный умысел заключается в том, что у субъекта имеется общее представление о причиняющих свойствах деяния и его последствиях, которые хотя и охватывались в общей форме предвидением виновного, однако величина причиненного ущерба не была конкретизирована. Так, при избиении жертвы в драке виновный сознает, что причиняет вред здоровью, но не знает, какой по степени тяжести будет этот вред.

В этих случаях ответственность должна определяться фактически наступившими последствиями.

По данным одного выборочного исследования около 40% убийств совершается с неопределенным умыслом. По вопросу о том, какой вид умысла (прямой или косвенный) возможен при совершении преступлений, характеризующихся подвидами умысла, в юридической литературе высказывались различные мнения.

Некоторые ученые полагают, что при наличии любого подвида речь идет только о прямом умысле. Другие считают, что при любом подвиде возможен как прямой, так и косвенный умысел.

Наконец, третьи полагают, что преступления, совершенные с конкретизированным альтернативным умыслом, предполагают наличие только прямого умысла, в остальных же случаях умысел может быть как прямым, так и косвенным.

Действительно, при наличии конкретизированного или альтернативного умысла речь может идти лишь о прямом умысле, так как названные подвиды умысла предполагают предвидение конкретных последствий и желание их наступления.

Однако при неконкретизированном умысле, а равно заранее обдуманном и внезапно возникшем волевой критерий умысла может характеризоваться сознательным допущением либо безразличным отношением к общественно опасным последствиям, возможность наступления которых субъект предвидит.

5. Неосторожность и ее виды

Неосторожность, как и умысел, является самостоятельной формой вины; УК РФ 1996 г. более четко по сравнению с УК РСФСР 1960 г. обрисовал терминологически два возможных вида неосторожной вины, обозначив их как легкомыслие и небрежность (ст. 26).

Легкомыслие предполагает, что лицо предвидит возможность наступления общественно опасных последствий своего действия или бездействия, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывает на предотвращение этих последствий (ч. 2 ст. 26 УК). При небрежности лицо не предвидит возможности наступления общественно опасных последствий своих действий или бездействия, хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло предвидеть эти последствия (ч. 3 ст. 26 УК).

Весьма важной новеллой нового УК является указание на то, что деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в том случае, когда это предусмотрено соответствующей статьей Особенной части УК (ч. 2 ст. 24).

Неосторожные преступления вполне обоснованно считаются менее опасными по сравнению с аналогичными умышленными преступлениями. И действительно, ни у кого не возникнет сомнений в том, что умышленное убийство или умышленное причинение вреда здоровью характеризуются более высокой степенью общественной опасности, нежели такие же деяния, совершенные по неосторожности. Однако проведенные учеными исследования показали, что неосторожные преступления объективно представляют значительную опасность для общества и особенно в период ускорения научно-технического прогресса в связи с внедрением новых технологий, увеличением потока транспортных средств, использованием новых источников энергии и т.д.

Все это обусловило весьма неблагоприятную динамику неосторожных преступлений. Их количество неуклонно увеличивается за счет таких преступлений, как, например, нарушения правил, обеспечивающих безопасные условия труда, экологические преступления, нарушения правил дорожного движения и др.

Так, например, неуклонно увеличивается количество преступлений, связанных с нарушением правил охраны труда. По уровню травматизма со смертельным исходом (на 1000 работающих – 0,133) Россия значительно опережает экономически развитые страны (ФРГ – 0,080; США – 0,054; Япония – 0,020; Великобритания – 0,016). И хотя неосторожные преступления совершаются реже, нежели умышленные, степень их опасности остается достаточно высокой, что обусловливает необходимость повышенного внимания к этой категории преступлений.

Недооценка степени общественной опасности неосторожных преступлений приводит к тому, что как в теории, так и в практической деятельности правоохранительных органов недостаточное внимание уделяется разработке профилактических мер, которые помогли бы как снизить удельный вес неосторожных преступлений в общей структуре преступности, так и предотвратить колоссальные потери, которые возникают в результате неосторожного поведения людей, потери, которые имеют место в результате социально-безответственного поведения некоторых лиц.

Проблема неосторожной вины давно привлекает внимание юристов. Как самостоятельная форма вины неосторожность впервые была сконструирована в средневековой итальянской доктрине и явилась результатом выделения из понятия непрямого умысла такой комбинации психических факторов, при которых лицо не предвидело, хотя должно было и могло предвидеть возможность наступления вредных последствий своего противоправного поведения.

В теоретическом плане выделение неосторожности в самостоятельную форму вины и требование возможности предвидения результата для ответственности за неосторожность ознаменовало определенный прогресс, так как означало усиление принципа субъективного вменения.

В российском праве первые зачатки субъективного вменения, хотя и нечетко выраженные, встречаются уже в Русской Правде, затем в эпоху Уставных Грамот и судебников и, наконец, более детально – в Уложении царя Алексея Михайловича; четко различаются две основные формы вины (умысел и неосторожность) в Воинском уставе и затем – в Своде законов. Уложение о наказаниях 1845 г. не давало точного определения неосторожности, указывая только на элементы этого понятия. Однако Уголовное уложение 1903 г. уточняло, что деяние признается неосторожным, когда виновный: 1) «не предвидел оного, хотя мог или должен был предвидеть» или 2) «когда он предвидел наступление обусловливающего преступность сего деяния последствия, но предполагал предотвратить таковое».

Соответственно и уголовно-правовая доктрина много внимания уделяла теоретическому обоснованию субъективного вменения и, в частности, неосторожности как самостоятельной формы вины.

Уголовно-правовая теория рассматривает неосторожность как полноценную форму вины исходя из философского учения о свободе и необходимости. Согласно этому учению все поступки людей детерминированы условиями окружающей действительности, но в пределах этой детерминированности у субъекта остаются широкие возможности сознательного и целенаправленного определения своей воли по отношению к природе, согражданам, обществу и пр. В соответствии с этим учением предпосылкой нравственного и правового вменения признается возможность человека, совершающего общественно опасное деяние, действовать иначе, чем он действует в данном конкретном случае.

Возможность человека действовать в соответствии с правовыми нормами и определяет правовое порицание неосторожно действующего субъекта, причиняющего вред правоохраняемым интересам, хотя он должен был и мог избежать этого.

Исследование понятия неосторожности, как и форм вины, в целом предполагает изучение таких наук, как философия, психология, психиатрия и др. Это необходимо в целях установления закономерностей психической деятельности, которые относятся к бессознательным процессам духовной жизни человека. Любой вменяемый человек способен принимать решения, выбирать варианты поведения, учитывая при этом действие внешних причин. Поэтому неосторожное причинение вреда правоохраняемым интересам и благам не может быть признано извинительным и влечет за собой правовую ответственность.

В период, предшествующий принятию нового Уголовного кодекса Российской Федерации, на страницах юридической печати развернулась оживленная дискуссия о том, по какому пути должно пойти новое законодательство в части борьбы с преступной неосторожностью – по пути расширения сферы уголовно наказуемой неосторожности или по пути ужесточения санкций за отдельные неосторожные деяния, повлекшие причинение наиболее существенного вреда.

Как показало изучение материалов практики, расширение сферы уголовно наказуемой неосторожности является неизбежным, что обусловлено определенными объективными причинами – увеличением мощности и сложности техники, появлением новых ее видов, все большим насыщением нашей жизни мощными техническими установками и другими источниками повышенной опасности, внедрением новых технологий и т.д. Именно эти процессы обусловили установление ответственности за такие преступления, как нарушение правил безопасности на объектах атомной энергетики (ч. 2 ст. 215 УК), ненадлежащее исполнение обязанностей по охране оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств (ч. 2 ст. 225 УК), нарушение правил обращения экологически опасных веществ и отходов (ст. 247 УК), нарушение правил эксплуатации ЭВМ, системы ЭВМ или их сети (ч. 2 ст. 274 УК), нарушение правил обращения с оружием и предметами, представляющими повышенную опасность для окружающих (ст. 349 УК), и др.

Очевидно, что этот процесс, т.е. расширение рамок уголовно наказуемой неосторожности, повлекшей тяжелые последствия, будет продолжаться за счет криминализации наиболее опасных неосторожных деяний. Это не означает прекращения декриминализации отдельных неосторожных преступлений, степень опасности которых может уменьшаться в связи с изменениями, происходящими в стране.

Другой путь совершенствования уголовно-правовых норм об ответственности за неосторожные деяния путем ужесточения санкций соответствующих статей, как это предлагали отдельные правоведы, едва ли является перспективным. Не секрет, что санкции ряда статей о неосторожных преступлениях в УК РСФСР 1960 г. были чрезмерно жестоки. Значительное число ученых и практических работников в период действия УК 1960 г. высказывалось за существенное снижение верхних пределов санкций за неосторожные преступления. Это было обусловлено тем, что по результатам выборочных исследований назначение наказаний за неосторожные преступления ближе к верхним пределам случалось крайне редко. С другой стороны, по этим делам оказывался чрезмерно высокий процент наказаний ниже низшего предела и условного осуждения. Это наглядно видно при изучении практики назначения наказания по ч. 1 ст. 85 УК РСФСР 1960 г., предусматривающей ответственность за нарушение правил безопасности движения на железнодорожном, водном и воздушном транспорте. Процент условного осуждения по этой статье, предусматривавшей лишение свободы до 15 лет, в ряде мест достигал более чем 53%. Реальное лишение свободы составляло не более 1/4 всех наказаний, причем 1/3 из этого числа – были наказания ниже низшего предела. Эти данные свидетельствуют о том, что карательная политика в сфере неосторожных, особенно тяжких, преступлений в определенной мере расходилась с политикой законодательной. А это означало, что либо практика неоправданно либеральна, либо закон необоснованно суров. Поскольку карательная практика, являясь непосредственным рецептором социальной информации, более чувствительна к потребностям жизни, то, видимо, было бы правильным, чтобы законодательная практика корректировалась соответствующим образом. Именно это и учел законодатель в новом УК, снизив высший предел санкции за такие, например, преступления, как нарушение правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, воздушного или водного транспорта (ст. 263 УК), нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств (ст. 264 УК) и др.

Социальные корни неосторожности тесно связаны с установками, взглядами, принципами личности, т.е. с ее социальной позицией. Невнимательность, недисциплинированность, легкомыслие, проявляющиеся в неосторожном причинении ущерба правоохраняемым интересам, коренятся в недостаточной значимости этих интересов для виновного, отсюда – в недостаточно внимательном к ним отношении.

Совершение неосторожных преступлений объясняется главным образом социальной безответственностью, недисциплинированностью, беспечностью, завышенной самооценкой, расхлябанностью некоторых лиц, их пренебрежительным отношением к выполнению своих обязанностей и правил предосторожности, невнимательным отношением к жизни и здоровью окружающих, принятием на себя функций, которые виновный не способен осуществить по состоянию здоровья, отсутствию опыта или иным причинам. Иногда, значительно реже, неосторожные преступления совершаются в особом психофизиологическом состоянии личности: усталости, забывчивости, неустойчивости внимания, замедленной реакции и т.д. Как уже отмечалось, законодатель предусмотрел два вида неосторожной вины – легкомыслие и небрежность.

Легкомыслие характеризуется тем, что виновный предвидит возможность наступления общественно опасных последствий своего действия (бездействия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывает на предотвращение этих последствий.

Определяя интеллектуальный элемент легкомыслия, законодатель говорит лишь о предвидении возможности наступления общественно опасных последствий и не указывает, в отличие от определения умысла, осознания лицом общественно опасного характера действия (бездействия). Это дало основание одним ученым утверждать, что в данном виде неосторожности у лица отсутствует сознание опасности самого деяния, а другим, наоборот, что лицо осознает общественную опасность своих действий.

Однако в связи с тем, что законодатель, определяя легкомыслие, не включил в интеллектуальный элемент отношение субъекта к действию (бездействию), решение этого вопроса не имеет уголовно-правового значения. Такое решение данного вопроса представляется правильным, так как при данной форме вины виновный либо осознает фактические обстоятельства дела (например, сознательно превышает скорость, рассчитывая на свой опыт), либо даже не осознает их (например, в силу невнимательности не заметил запрещающего сигнала светофора). И в том, и в другом случае совершено административное правонарушение при условии отсутствия предусмотренных ст. 264 УК последствий. Поэтому общественно опасный характер такого поведения, влекущего уголовную ответственность, обнаруживается лишь при наступлении определенных, как правило, достаточно тяжелых последствий. Ответственность за неосторожные преступления в подавляющем большинстве случаев наступает лишь при наличии общественно опасных последствий. Вопрос же об осознанном или неосознанном нарушении правил предосторожности имеет значение лишь при индивидуализации наказания.

Поскольку легкомыслие, как правило, связано с сознательным нарушением определенных правил предосторожности, установленных для предотвращения вреда, осознание наступления общественно опасных последствий делает этот вид неосторожной вины, при прочих равных условиях, более опасным по сравнению с небрежностью. Лицо, действующее легкомысленно, всегда осознает отрицательное значение возможных последствий и именно поэтому возлагает на определенные обстоятельства надежду на их предотвращение. Следовательно, при легкомыслии виновный осознает потенциальную общественную опасность своего действия или бездействия, полагая, что если подобное поведение и чревато опасными последствиями, то уж в данном конкретном случае их не будет.

Как уже отмечалось, интеллектуальный элемент легкомыслия заключается в предвидении виновным возможности наступления общественно опасных последствий. Предвидением возможности наступления общественно опасных последствий своего действия (бездействия) легкомыслие сходно с такой формой вины, как умысел, и одновременно по этому же признаку отличается от небрежности. Предвидение при легкомыслии имеет определенные особенности. Лицо предвидит, что совершаемые им действия (бездействие) в других случаях в аналогичной обстановке могут вызвать вредные последствия, но самонадеянно полагает, что в данном конкретном случае эти вредные последствия не наступят. Таким образом, при легкомыслии лицо, сознавая абстрактно общественно опасный характер своего поведения, предвидит возможность наступления вредных последствий вообще, в подобных случаях, но считает, что в данных конкретных условиях реальность их наступления маловероятна или даже невозможна. Таким образом, предвидение при легкомыслии отличается от предвидения при умысле меньшей степенью определенности; если при косвенном умысле виновный предвидит реальную возможность наступления общественно опасных последствий, то при легкомыслии эта возможность предвидится как абстрактная. Предвидение абстрактной, т.е. отвлеченной от данной конкретной ситуации, возможности наступления общественно опасных последствий характеризуется тем, что виновный не осознает действительного развития причинной связи, хотя при надлежащем напряжении своих психических сил мог бы осознать это. Он самонадеянно преувеличивает свои возможности либо неправильно оценивает обстановку или объективно существующие обстоятельства, которые, по его мнению, должны предотвратить наступление вредных последствий, чего на самом деле не происходит. Элемент легкомыслия заключается в самонадеянном расчете на предотвращение вредных последствий своего поведения. Наиболее определенно и четко проводится различие умысла и легкомыслия по волевому критерию. При легкомыслии субъект не желает наступления вредных последствий (что характерно для прямого умысла) и не допускает их, не относится к ним безразлично (что характерно для косвенного умысла). Наоборот, при легкомыслии субъект надеется предотвратить наступление вредных последствий, но его расчеты самонадеянны, т.е. основываются хотя и на реальных факторах, каковыми могут быть силы природы, профессиональные навыки, действия других лиц, механизмов и т.д., однако без достаточных на то оснований.

Недостаточно четкое разграничение умысла и прежде всего косвенного умысла и легкомыслия зачастую влечет за собой неправильную квалификацию совершенного общественно опасного деяния.

Так, водитель автобуса Б. доставил в Разлив группу туристов, которые угостили его при приезде коньяком и пивом, полагал, что его опыт вождения поможет ему благополучно вернуться в парк. Б. сел за руль автобуса, будучи в нетрезвом состоянии. Его надежды на свой опыт и навыки не оправдались. Потеряв управление, он въехал на тротуар, сбив при этом пивной ларек и стоявших около него людей.

Суд признал его виновным в умышленном убийстве, полагая, что Б., ведя машину с большой скоростью и находясь в нетрезвом состоянии, предвидел и сознательно допускал возможность наступления тяжелых последствий в результате нарушения правил дорожного движения, т.е. действовал с косвенным умыслом. Высшая судебная инстанция не согласилась с такой квалификацией, указав, что у Б. отсутствовало сознательное допущение тех последствий, которые наступили. Напротив, садясь за руль в нетрезвом состоянии, он самонадеянно рассчитывал предотвратить возможную аварию, учитывая его стаж работы и профессиональную подготовленность. Следовательно, в данном случае речь может идти лишь о неосторожной вине в виде легкомыслия. Содеянное Б. было переквалифицировано на статью, предусматривающую ответственность за нарушение правил дорожного движения лицом, управляющим транспортным средством в нетрезвом состоянии, повлекшее по неосторожности причинение вреда здоровью. При легкомыслии необходимо установить, были ли у виновного достаточные основания полагать, что обстоятельства, на которые он надеялся, могут предотвратить наступление вредных последствий. При этом необходим учет как объективных, так и субъективных факторов.

Субъективные факторы касаются таких обстоятельств, как возраст, опыт, профессия, образование виновного, учет которых позволит ответить на вопрос, могло ли данное лицо в данной конкретной ситуации правильно оценить недостаточность сил и обстоятельств, которые, по его мнению, предотвратят наступление вредных последствий его поведения.

Расчет на конкретные обстоятельства существенно отличает легкомыслие от косвенного умысла, при котором такой расчет отсутствует, т.е. субъект сознательно допускает наступление вредных последствий, либо относится к ним безразлично.

Сознательное допущение последствий или безразличное к ним отношение при косвенном умысле тем и устанавливается, что виновный, предвидя наступление вредных последствий, не рассчитывает их предотвратить.

Косвенный умысел будет налицо и в случаях, когда виновный рассчитывает не на конкретные обстоятельства, а на «авось», так как при таком расчете надежда на то, что вредные последствия не наступят, ни на чем не основана.

Вторым видом неосторожной вины является небрежность, когда субъект не предвидит возможности наступления общественно опасных последствий своего действия или бездействия, хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должен был и мог их предвидеть. Небрежность и легкомыслие являются двумя видами одной формы вины – неосторожности, а следовательно, несмотря на довольно различные формулировки в законе этих двух видов, они имеют определенные общие черты. Сходство легкомыслия и небрежности заключается в единстве психологических и социальных корней, порождаемых одинаковыми отрицательными чертами личности – недостаточной осмотрительностью, невнимательностью, пренебрежением к установленным в обществе правилам предупреждения; легкомысленным отношением к своим обязанностям и пр. Вместе с тем небрежность отличается как от самонадеянности, так и от умысла непредвидением возможности наступления общественно опасных последствий. Небрежность – это единственная форма вины, при которой у виновного отсутствует предвидение возможности наступления общественно опасных последствий. Такое непредвидение не является извинительным, если оно имело место в результате несоблюдения требований закона, правил предосторожности или правил общежития, установленных в обществе. Ответственность за причинение вреда по небрежности предусмотрена потому, что лицо, имея реальную возможность предвидеть общественно опасные последствия своего поведения, не напрягает своих психических сил, чтобы дать правильную оценку своим действиям (бездействию) и их результатам, следовательно, есть основания говорить об отсутствии необходимой внимательности и предусмотрительности.

Таким образом, небрежность как форма вины характеризуется: 1) отсутствием предвидения общественно опасных последствий; 2) обязанностью предвидения таких последствий и 3) субъективной возможностью их предвидения.

При небрежности лицо или не осознает фактической стороны совершаемых действий, а следовательно, и не предвидит общественно опасных последствий, или же осознает фактическую сторону своего поведения, но, тем не менее, не предвидит наступления общественно опасных последствий. Примером первого варианта может быть случай, когда водитель автомашины не заметил предупреждающего сигнала светофора вследствие невнимательности и совершил аварию.

Примером второго варианта может служить дело Л. Поднимаясь по лестнице и увидев пьяного Н., преградившего ему путь, в раздражении оттолкнул его. Н. от полученного толчка потерял равновесие и свалился по ступенькам на нижнюю лестничную площадку с высоты 140 см. Падая, он ударился головой о стенку и от сотрясения мозга скончался. Суд признал, что Л., сознательно оттолкнув Н., не предвидел возможности наступления тяжелых последствий, хотя по обстоятельствам дела должен был и мог предвидеть, что в результате его действий Н. может упасть с лестницы и получить такие повреждения, от которых наступит смерть. Л. был осужден за неосторожное убийство.

По вопросу о том, можно ли выделить в рассматриваемом виде неосторожности интеллектуальный и волевой элементы, среди ученых нет единого мнения.

Высказывалось мнение, что «при преступной небрежности отсутствуют интеллектуальный и волевой моменты, т.е. они выражаются как отрицательные». Оставляя в стороне некоторую непоследовательность автора, который в одном предложении совместил два взаимоисключающих положения, необходимо отметить следующее. Если в определении небрежности невозможно выделить интеллектуальный и волевой элементы, то следует признать, что оно не подпадает под общее определение вины.

Поэтому более правильной представляется точка зрения, согласно которой интеллектуальным элементом небрежности является непредвидение наступления общественно опасных последствий при наличии объективной возможности этого. Ведь элемент, носящий познавательный характер, отражает объем знаний о каких-то явлениях, предметах и т.д. Неполный объем знаний или их объективное отсутствие также должно включаться в интеллектуальный элемент.

Волевой элемент небрежности «характеризуется волевым характером совершаемого виновным действия или бездействия и отсутствием волевых актов поведения, направленных на предотвращение общественно опасных последствий».

Ответственность же за небрежность предусмотрена потому, что непредвидение общественно опасных последствий объясняется отсутствием у субъекта необходимой внимательности и предусмотрительности при наличии обязанности и объективной возможности предвидеть эти последствия.

Должная предусмотрительность и внимательность – это те признаки, которые должны характеризовать волевую сферу деятельности любого индивида. Отсутствие этих признаков означает легкомысленное, а порой и пренебрежительное отношение лица как к писаным, так и неписаным, но общепринятым, правилам поведения.

Определяя небрежность, законодатель отмечает, что субъект должен и может предвидеть последствия своих действии (бездействия).

Для решения вопроса о том, должен ли и мог ли виновный предвидеть наступление последствий, теория уголовного права и судебная практика используют два критерия: объективный и субъективный.

Объективный критерий небрежности носит чаще всего нормативный характер и означает обязанность лица предвидеть возможность наступления общественно опасных последствий. Эта обязанность может основываться на законе, определяться должностным статусом работника, его профессиональными функциями, техническими и бытовыми правилами, его взаимоотношениями с другими лицами, в том числе с потерпевшим. Отсутствие обязанности предвидеть возможный результат своего поведения исключает ответственность этого лица за фактически наступивший вред. Так, заведующая магазином Н. была привлечена к ответственности за халатность за то, что не проверила должным образом качество ремонта печи в магазине, в результате чего возник пожар. Суд, прекращая дело за отсутствием состава преступления, отметил, что в обязанности Н. не входила проверка качества ремонта печи и, следовательно, она не обязана была предвидеть возможность некачественного ремонта печи специалистами и возникшего вследствие этого пожара.

Возложение тех или иных обязанностей на конкретное лицо, совершившее или не совершившее определенное деяние, само по себе еще недостаточно для обоснования ответственности. Для решения вопроса об ответственности конкретного лица за наступившие общественно опасные последствия необходимо установить, была ли у этого лица реальная возможность предвидения последствий, обусловленная следующими моментами:

– ситуация, в которой совершается деяние, должна создавать лицу объективную возможность предвидения последствий;

– по своим индивидуальным качествам лицо должно иметь возможность правильно оценивать сложившуюся ситуацию и предвидеть последствия;

– не должно иметься таких обстоятельств, относящихся к ситуации и личности, которые создавали бы невозможность предвидения.

Указание закона на то, что при небрежности помимо обязанности необходимо и наличие возможности предвидения лицом общественно опасных последствий своих действий (бездействия) исключает возможность объективного вменения. В ч. 2 ст. 5 УК РФ говорится: «Объективное вменение, т.е. уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается».

При определении небрежности объективный критерий используется лишь для того, чтобы установить, как должен был вести себя в данном случае гражданин. Решение вопроса о том, мог ли виновный в данном конкретном случае предвидеть вредные последствия своего поведения, возможно лишь на основе субъективного критерия.

Невозможность предвидения иногда обусловливается определенными индивидуальными особенностями субъекта: слабое умственное развитие, внезапная болезнь, сильное переутомление в связи с длительным пребыванием на работе, отсутствие должного опыта по определенной специальности и пр. Эти индивидуальные особенности могут быть так ярко выражены, что судебные и следственные органы обязаны в таких случаях признать, что хотя «вообще» гражданин той же, например, квалификации или профессии должен был бы осознавать в подобной ситуации факт нарушения правил предосторожности и предвидеть последствия, однако в данном конкретном случае лицо не могло этого осознавать и предвидеть наступление в результате его поведения вредных последствий вследствие болезни, переутомления, отсутствия жизненного опыта и т.д.

Следовательно, в данном случае нет и признаков небрежности.

Таким образом, при определении небрежности должны учитываться не качества абстрактной усредненной личности; а конкретный человек, действующий в определенной обстановке.

При установлении того, мог ли данный человек осознавать факт нарушения правил предосторожности и предвидеть наступление в результате этого вредных последствий, необходимо выяснить степень подготовленности и квалификации работника, знание им определенных правил предосторожности, а в случае незнания их определить, имел ли он возможность знать их.

Так, В. был осужден за неосторожное убийство. Он был признан виновным в том, что, являясь ответственным дежурным на электростанции, не принял мер безопасности (не произвел отключения для снятия напряжения в ячейках высокого напряжения подстанций и пр.) и послал самовольно, без разрешения начальника, на обтирочные работы ученика – несовершеннолетнего Б., не знавшего правил по технике безопасности, в результате чего Б. был убит током высокого напряжения.

Суд указал, что В. должен был и мог предвидеть вредные последствия, так как проработал несколько лет электромонтером, хорошо знал правила внутреннего трудового распорядка и был обязан строго соблюдать правила безопасности.

Таким образом, при небрежности, в отличие от умысла и легкомыслия, виновный не осознает общественной опасности своего поведения и поэтому считает его возможным. Отсутствие сознательного волевого контроля своего поведения влечет за собой и непредвидение наступления общественно опасных последствий. Однако субъект должен и мог не допустить их наступления. Отсутствие сознательного волевого контроля своего поведения отнюдь не означает, что это действие (бездействие) не является волевым. Субъект совершает свои действия свободно, вполне произвольно, без принуждения и поэтому он ответственен за них. Волевое поведение лица создает основания для ответственности, и таковая наступает, если лицо объективно должно было и субъективно могло предвидеть вредные последствия своего поведения. Признание деяния при вине в форме небрежности волевым актом оправдывает применение к субъекту уголовного наказания, поскольку оно стимулирует необходимый самоконтроль в поведении людей в обществе, влияет на тех, кто своими безответственными действиями или бездействием вызвал наступление вредных последствий.

Небрежность необходимо отличать от случая или казуса, т.е. таких ситуаций, когда лицо, причинившее своим деянием общественно опасные последствия, не предвидело, не должно было или не могло предвидеть их наступления. Случайное, без умысла и неосторожности, т.е. без вины в какой бы то ни было форме, причинение вреда не влечет уголовной ответственности вследствие отсутствия состава преступления, т.е. субъективной стороны преступления. Уголовная ответственность за причинение вреда исключается, если отсутствуют одновременно оба критерия – объективный и субъективный либо хотя бы один из них.

Так, Р. был осужден за халатность. Ему вменялось в вину то, что, работая заместителем директора по кадрам и быту завода, небрежно отнесся к выполнению своих служебных обязанностей, в результате чего на территорию завода проникли посторонние лица, похитившие там метанол. В тот же и последующие дни 26 человек вследствие распития метанола отравились, причем 19 из них скончались.

Р. себя виновным не признал и показал, что цех, из которого было совершено хищение, незадолго до этого был принят комиссией в эксплуатацию, несмотря на то, что технические сооружения, необходимые для обеспечения охраны и соблюдения пропускного режима, построены не были. Р. не получил распоряжения взять цех под охрану, да и сделать это фактически было невозможно из-за незавершенности строительства, за которое Р. не отвечал. Верховный Суд РФ, прекращая дело Р., указал, что отсутствие у должностного лица реальной возможности выполнить надлежащим образом возложенные на него обязанности исключает уголовную ответственность за халатность.

Четкому разграничению преступлений, совершенных по небрежности, и невиновного причинения вреда, без сомнения, будет способствовать новелла УК РФ, в ст. 28 которого подробно регламентировано освобождение от ответственности за причинение вреда в случаях, когда лицо не должно было или не могло его предвидеть.

Таким образом, при неосторожной форме вины решающее значение имеет установление следующих моментов:

1. Обязанности лица действовать с соблюдением установленных в обществе правил предосторожности, которые призваны обеспечивать безопасность граждан, личных, общественных, коллективных, государственных интересов.

2. Факта принятия субъектом неправильного решения, в результате чего его поведение приводит к наступлению вредных последствий.

3. Возможности данного лица в конкретной обстановке действовать с соблюдением этих правил.

Статьи, предусматривающие ответственность за неосторожные преступления, законодатель в большинстве случаев сконструировал таким образом, что ответственность за неосторожные преступления наступает при причинении вреда. При отсутствии общественно опасных последствий само по себе действие или бездействие, как правило, не влечет уголовной ответственности. Нарушение же определенных установленных правил предосторожности при отсутствии вредных последствий предусмотрено административным, трудовым, гражданским и другим законодательством. В отдельных случаях законодатель допускает ответственность за совершение по неосторожности действий (бездействия), если они создают угрозу наступления общественно опасных последствий (ст. 215, 217 УК и некоторые другие); однако, по сравнению с УК РСФСР 1960 г., таких статей стало значительно меньше. Такое решение в большинстве случаев обусловлено повышенной опасностью нарушения правил предосторожности, например, нарушение правил безопасности на объектах атомной энергетики (ст. 215 УК).

Подводя итог изложенному, можно отметить, что разграничение умысла и неосторожности определяется, в первую очередь, различиями в психологическом механизме совершения преступления. Если при совершении умышленного преступления субъект правильно оценивает свое поведение и твердо знает, каковы будут его последствия, то при неосторожном преступлении виновный заблуждается в отношении своего поведения, полагая, что либо общественно опасные последствия, которые возможны при совершении его деяния, в данном конкретном случае в силу определенных причин наступить не могут, либо не предполагает, что результатом его поведения в данном случае могут быть общественно опасные последствия, так как не предвидит возможности их наступления.

И в первом (легкомыслие) и во втором (небрежность) вариантах имеет место неправильная оценка субъектом своего поведения и его причиняющих свойств. Отсюда вытекает и различие в волевых элементах умысла и неосторожности, ибо при совершении умышленных преступлений волевой процесс более непосредственно включается в действие и неразрывно с ним связан. Поэтому при совершении умышленных преступлений виновный точно (исключение составляют случаи фактической ошибки) предвидит те последствия, к которым он стремится, правильно оценивает их величину и характер. При неосторожном же совершении преступления субъект либо полагает, что определенные обстоятельства предотвратят наступление возможного последствия, либо вообще не считает, что его поведение в конкретном случае приведет к наступлению общественно опасных последствий.

В связи с тем, что умышленно действующий субъект сознательно направляет свои действия на причинение вреда, то существует и большая вероятность фактического причинения вреда.

6. Преступления с двумя формами вины

 

В подавляющем большинстве случаев преступления совершаются умышленно или по неосторожности, т.е. с какой-либо одной формой вины.

Однако как в прежнем, так и в действующем уголовном законодательстве имеются такие сложные составы преступления, которые включают не одно, а два последствия. Психическое отношение к этим двум последствиям мажет быть различным. Учитывая это, в УК РФ 1996 г. была включена статья об ответственности за преступление, совершенное с двумя формами вины (ст. 27).

Согласно этой статье, «если в результате совершения умышленного преступления причиняются тяжкие последствия, которые по закону влекут более строгое наказание и которые не охватывались умыслом лица, уголовная ответственность за такие последствия наступает только в случае, если лицо предвидело возможность их наступления, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение, или в случае, если лицо не предвидело, но должно было и могло предвидеть возможность наступления этих последствий. В целом такое преступление признается совершенным умышленно».

Эта новелла УК 1996 г. четко определила, что преступления с двумя формами вины не образуют новой формы вины.

В юридической литературе 60-х гг. получило распространение мнение о том, что в отношении некоторых составов преступлений могут быть установлены различные формы вины по отношению к деянию и по отношению к последствиям. В целом такую вину предлагалось считать третьей формой вины и называть ее смешанной.

Предлагавшие ввести в законодательство смешанную форму вины ученые исходили из анализа ст. 10 УК РСФСР 1926 г., в соответствии с которой при описании форм вины не давалось определения умышленных или неосторожных действий, а раскрывалось лишь психическое отношение субъекта преступления к последствиям своих действий. Поэтому вина раскрывалась отдельно в отношении деяния и в отношении последствия. Так, сторонники смешанной формы вины полагали, что при, например, нарушении правил безопасности движения транспортных средств виновный может умышленно относиться к факту нарушения правил дорожного движения и неосторожно – к наступившим в результате этого последствиям.

Теоретически такая позиция была необоснованна, так как, во-первых, разрывался единый состав преступления на две как бы отдельные самостоятельные части. Во-вторых, устанавливалось психическое отношение к действию (бездействию), чего не требовали ни Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, ни УК РСФСР 1960 г. при определении неосторожной вины. И, в-третьих, смешивался умысел с сознанием нарушения правил безопасности движения.

Как правильно отмечал Г.А. Кригер: «Конструкция смешанной формы вины: является искусственной и находится в противоречии с законодательными понятиями конкретных форм вины».

Сторонники смешанной формы вины не учитывали специфику некоторых составов преступлений, сконструированных законодателем таким образом, что одно деяние – действие (бездействие) может повлечь два последствия, причем это второе последствие – более тяжкое и поэтому является квалифицирующим признаком деяния. Так, В., поссорившись со своим приятелем, ударил его ножом в ягодицу и ушел. Ранение вызвало обильное кровотечение, отчего потерпевший скончался. Так как В. нанес ранение, опасное для жизни, он причинил тяжкий вред здоровью (ст. 111 УК). Этот вред охватывался его умыслом, так как он осознавал общественную опасность своего действия, предвидел, что причиняет вред здоровью и желал этого. При наличии же неконкретизированного умысла ответственность наступает за фактически причиненный вред.

Следовательно, если бы приятель не скончался, действия В. квалифицировались бы как причинение тяжкого вреда здоровью. Умышленно причиняя вред здоровью, В. в то же время не желал и сознательно не допускал, не относился безразлично к факту наступления смерти приятеля. Об этом, в частности, свидетельствовал характер ранения. Однако, нанося ножевое ранение и оставляя раненного приятеля одного в сарае, В. должен был и мог предвидеть возможность летального исхода (ч. 4 ст. 111 УК).

Таким образом, умышленное действие повлекло за собой два последствия, психическое отношение к которым у виновного было неодинаковым: в отношении вреда здоровью – умышленным, в отношении смерти – неосторожным. Такое сочетание двух форм вины при совершении одного преступления, отражающее специфику конкретного состава, дает основание говорить о преступлении, совершенном с двумя формами вины. Каждое из последствий в этих случаях может явиться последствием самостоятельного преступления, которые законодатель в ряде случаев объединяет в одном преступлении. Так, в ч. 4 ст. 111 УК (причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть) объединены такие два преступления, как причинение тяжкого вреда здоровью (ч. 1 ст. 111 УК) и причинение смерти по неосторожности (ст. 109 УК). Одно из этих преступлений можно считать основным, и оно всегда может быть только умышленным. Действие или бездействие второго преступления полностью охватывается деянием первого. Однако последствия второго преступления оказываются как бы побочным результатом основного деяния. Эти дополнительные последствия всегда являются более тяжкими и влекущими более строгое наказание.

Поэтому, как правило, такие последствия относятся законодателем к числу квалифицирующих преступление признаков, психическое отношение к которым характеризуется только неосторожной виной.

При умышленном отношении к таким последствиям деяние квалифицируется как более тяжкое преступление. Так, причинение тяжкого вреда здоровью и последующее умышленное убийство повлечет ответственность только за умышленное убийство.

В ст. 27 УК законодатель прямо указывает на возможность только неосторожной вины в отношении последствий, явившихся побочными по отношению к основному преступлению. Вина в этих случаях может быть как в виде легкомыслия, так и в виде небрежности.

Сочетание в этих случаях двух форм вины в одном преступлении не превращает такие преступления в умышленнонеосторожные, такие преступления отнесены законодателем к числу умышленных.

Преступления с двумя формами вины нельзя смешивать с неосторожными преступлениями, имеющими одно последствие и одну неосторожную форму вины. Такого рода ошибки допускают, как правило, в случаях, когда неосторожное преступление заключается в несоблюдении или нарушении каких-то правил предосторожности.

Преступления с двумя формами вины характеризуются следующими признаками:

а) наличие в результате совершения преступления двух последствий;

б) сочетание различных форм вины в отношении этих двух последствий;

в) две формы вины могут иметь место только в квалифицированных составах;

г) неосторожным может быть только отношение к квалифицирующим деяние признакам;

д) преступления с двумя формами вины отнесены законодателем к числу умышленных преступлений.

Включение в Уголовный кодекс статьи о преступлениях с двумя формами вины имеет большое значение для правильной квалификации общественно опасных деяний, так как позволяет провести четкое разграничение умышленных и неосторожных преступлений.

Так, умышленное уничтожение или повреждение имущества, повлекшее по неосторожности смерть человека (ч. 2 ст. 167 УК), относится к преступлениям с двумя формами вины. В отношении основного состава законодатель прямо указывает на умышленную вину. Смерть человека при этом является вторым последствием и в то же время квалифицирующим рассматриваемое преступление признаком. Отношение к смерти при этом, как указывает законодатель, является неосторожным. В целом же преступление признается умышленным. В тех случаях, когда отношение к смерти умышленное, содеянное должно квалифицироваться дополнительно по статье об умышленном убийстве. Если же уничтожение или повреждение имущества было совершено в результате неосторожных действий (бездействия), то ответственность виновного наступает по ст. 168 УК, признаками которой охватывается и причинение смерти по неосторожности.

Вопрос о необходимости отражения в законе специфики вины преступлений с двумя последствиями обсуждался уже давно.

В теории уголовного права и проектах УК предлагались различные формулировки соответствующих статей. Наиболее удачной представляется формулировка этой статьи в Теоретической модели Уголовного кодекса: «Если в результате умышленного совершения преступления лицо по неосторожности причинит иные общественно опасные последствия, с которыми закон связывает повышение уголовной ответственности, это преступление в целом признается совершенным умышленно» (ст. 31 УК).

7. Невиновное причинение вреда

В УК РФ 1996 г. впервые в истории уголовного законодательства России появилась статья, регламентирующая условия освобождения от ответственности за невиновное причинение вреда (ст. 28 УК). В теории и практике невиновное причинение вреда всегда рассматривалось как основание освобождения от уголовной ответственности за причиненный вред в силу отсутствия состава преступления, а именно субъективной стороны (вины). Иное решение этого вопроса привело бы к объективному вменению. Однако в практической деятельности правоприменительных органов допускались ошибки при разграничении неосторожных преступлений и невиновного причинения вреда, именовавшегося также случаем или казусом.

Поэтому появление в законе статьи, четко определяющей признаки невиновного причинения вреда, является несомненным достоинством нового УК. Невиновное причинение вреда, согласно ст. 28 УК, может проявиться в двух видах. В соответствии с ч. 1 ст. 28 УК деяние признается совершенным невиновно, если лицо, его совершившее, не осознавало и по обстоятельствам дела не могло осознавать общественной опасности своих действий (бездействия) либо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий и по обстоятельствам дела не должно было или не могло их предвидеть.

Так, Л., привлеченный к ответственности за неосторожное убийство, был оправдан судом. Обстоятельства дела таковы: группа подростков, в числе которых был и Л., приехав в охотничье зимовье, затеяла стрельбу по пустым банкам и бутылкам из самодельного пистолета. Затем трое подростков вернулись в зимовье и сели за стол, расположенный напротив окна. Около 18 часов, когда уже начало смеркаться. Л., находясь в нетрезвом состоянии и будучи близоруким, стал бегать вокруг зимовья в поисках более крупной мишени с заряженным пистолетом и взведенным курком. Дуло пистолета было направлено вниз. Пробегая мимо окна, Л. споткнулся, взмахнул руками и непроизвольно нажал на курок, в результате чего произошел выстрел, котерым через окно сидевшему в доме С. было причинено тяжкое ранение, в результате которого С. скончался. Зам. Генерального прокурора РФ внес протест в Верховный Суд РФ, указав, что хотя Л. и не предвидел последствий своих действий, однако он должен был и мог их предвидеть. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ оставила протест без удовлетворения, отметив, что при изложенных выше обстоятельствах Л. не предвидел и не мог предвидеть, что он не заметит ведро, споткнется о него, взмахнет руками, непроизвольно нажмет курок и произведет выстрел в сторону окна.

Таким образом, суд фактически акцентировал внимание на отсутствии у Л. осознанности общественной опасности его действий, отметив при этом отсутствие возможности осознанности при изложенных обстоятельствах дела.

Невиновное причинение вреда имеет место в случаях, когда лицо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий и по обстоятельствам дела не должно было или не могло их предвидеть. В приведенном ранее деле Л. виновный, не осознавая общественной опасности своего действия, одновременно не осознавал и последствий. Однако, используя разделительный союз «либо», законодатель в ч. 1 ст. 28 УК тем самым установил четыре возможных варианта невиновного причинения вреда:

1) лицо не осознавало общественной опасности своего деяния и по обстоятельствам дела не могло ее осознавать;

2) лицо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий и по обстоятельствам дела не должно было и не могло их предвидеть;

3) лицо не предвидело возможности наступления таких последствий, не могло их предвидеть, хотя и должно было;

4) лицо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий, однако могло их предвидеть, хотя и не должно было этого делать.

В судебной практике 60–70-х гг. было довольно много дел об осуждении должностных лиц за халатность (ст. 172 УК РСФСР 1960 г.) при констатации возможности предвидения наступления общественно опасных последствий при отсутствии такого объективного критерия, как долженствование. Такая практика была ошибочна, так как и ранее действовавший УК требовал при установлении неосторожной вины в виде небрежности наличия двух критериев: объективного (долженствования) и субъективного (возможности). Отсутствие одного из них означало отсутствие неосторожной вины, а следовательно, и состава преступления. В 80-х гг. многие из этих дел были пересмотрены и прекращены.

Второй вид невиновного причинения вреда предусмотрен в ч. 2 ст. 28 УК. Он имеет место в случаях, когда лицо, хотя и предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но не могло предотвратить эти последствия в силу несоответствия своих психофизических качеств требованиям экстремальных условий или нервно-психических перегрузок. Приблизительно такое же определение предлагалось и в в ч. 2 ст. 3 Теоретической модели Уголовного кодекса, озаглавленной «Отсутствие вины (случай)».

Предвидение возможности наступления общественно опасных последствий сближает случаи, предусмотренные ч. 2 ст. 28 УК, с преступным легкомыслием. Однако в отличие от легкомыслия законодатель предусматривает такие признаки, которые исключают как указанный вид неосторожной вины, так и вину в целом.

Для того чтобы признать причинение вреда подпадающим под признаки ч. 2 ст. 28 УК и поэтому не влекущим уголовной ответственности, налицо должны быть такие объективные признаки, как экстремальные условия причинения вреда или нервно-психические перегрузки причинителя.

Экстремальными являются условия, выходящие за рамки обычных, либо такое усложнение обстановки, которое требует особого внимания, немедленного реагирования и пр. Например, чрезвычайное происшествие, внезапная утрата профессиональных навыков и пр. Нервно-психические перегрузки выражаются в особом состоянии организма человека, например, при переутомлении, стрессовом состоянии, вызванном полученным известием, острой реакции, подавляющей интеллект и волю, на поведение других лиц и т.д. Особое нервно-психическое состояние может возникнуть при осуществлении профессиональных функций, в быту и т.д.

Для признания человека, причинившего вред, невиновным достаточно наличия одного из рассмотренных объективных признаков, при условии, что налицо имеется и признак субъективный, заключающийся в определенных психофизиологических качествах конкретного лица, оказавшегося в подобной обстановке.

При обычном состоянии психофизиологические качества человека позволяют ему самому принимать решения и определять варианты поведения. При наличии психических расстройств, определяющих психофизиологические отклонения, встает вопрос о признании такого лица невменяемым, что также влечет за собой освобождение от уголовной ответственности за причиненный вред, но по иным основаниям.

Признание лица действующим в состоянии физиологического аффекта или ограниченной вменяемости не влечет освобождения от ответственности, хотя и учитывается определенным образом (см., например, ст. 22, 107 и 113 УК РФ).

Психофизиологические отклонения, которые подразумеваются ч. 2 ст. 28 УК, обусловленные экстремальными условиями или нервно-психическими перегрузками, не дают лицу возможности предотвратить предвидимые им последствия.

Таким образом, для признания лица невиновным требуется сочетание субъективного критерия, определенного психофизиологического состояния лица и хотя бы одного из объективных критериев – наличия экстремальных условий или нервно-психических перегрузок.

Чаще всего экстремальные ситуации и нервно-психические перегрузки имеют место в сфере использования техники и особенно – источников повышенной опасности. Например, водитель автобуса, отрабатывающий по распоряжению начальства, пригрозившего ему увольнением, вторую смену. Оказавшись в аварийной ситуации (экстремальные условия), он растерялся вследствие нервно-психических перегрузок и не нашел правильного решения вопроса, что было возможно при его обычном нормальном психофизиологи-ческом состоянии.

Наличие чрезвычайной ситуации бывает, как правило, очевидным. Нервно-психические перегрузки и психофизиологическое состояние лица в таких случаях должны устанавливаться заключением психологической и медицинской экспертиз В приведенном примере водитель автобуса, садясь за руль в физически усталом и психически угнетенном состоянии, предвидел возможность наступления общественно опасных последствий, однако, в силу указанных выше причин, не смог их предотвратить.

Невиновное причинение вреда исключается в случаях, когда лицо добровольно приводит себя в определенное психофизиологическое состояние (например, алкоголь, наркотики) или скрывает свое психофизиологическое состояние, представляя подложные справки о состоянии здоровья при поступлении на определенную работу (например, водителя большегрузных машин, пилота, машиниста и др.).

В уголовно-правовой литературе высказывалось мнение, что случай является особой формой психического отношения лица к своим деяниям и наступившим от них результатам.

Такое же мнение поддерживается некоторыми учеными и в настоящее время. Так, в одном из учебников по уголовному праву утверждается, что случайное причинение вреда «представляет собой самостоятельный вид психического отношения к общественно опасным последствиям».

Представляется более правильным мнение ученых, полагающих, что «случай (казус) в отличие от вины следует считать не психическим отношением лица к содеянному (его не существует), а особым психическим состоянием лица, действующего (или бездействующего) в той или иной обстановке, исключающим общественную опасность содеянного им». При ином решении данного вопроса невиновное причинение вреда сливалось бы с неосторожной виной в виде небрежности, и тогда за случай должна была бы наступать уголовная ответственность на общих основаниях. Вопрос о невиновном причинении вреда довольно детально разрабатывался в уголовно-правовой литературе и до 1917 г.

Так, в Уложении о наказаниях 1845 г. указывалось, что «зло, сделанное случайно, не только без намерения, но и без всякой со стороны учинившего оное неосторожности, не почиталось виной». Случайно учиненное зло не влекло ответственности, только при случайном убийстве на виновного могло быть наложено церковное покаяние. Согласно Уголовному уложению 1903 г. не вменялось в вину преступное деяние, которое учинивший не мог предвидеть или предотвратить.

Ненаказуемость случайного причинения вреда признается большинством зарубежных стран. Однако в уголовном законодательстве многих из них либо вовсе отсутствует специальная норма о невиновном причинении вреда, либо такое положение охватывается нормой об ошибке.

8. Мотив и цель преступления. Эмоции

Мотив и цель преступления являются факультативными признаками субъективной стороны преступления. Они становятся обязательными и поэтому учитываются при квалификации преступлений только в случаях, указанных в законе, т.е. в конкретной статье Особенной части УК. Например, злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК) влечет за собой уголовную ответственность при наличии корыстной или иной личной заинтересованности, которые и являются возможными мотивами злоупотребления. Их отсутствие исключает уголовную ответственность за злоупотребление должностными полномочиями даже при наличии всех остальных признаков данного состава преступления. В остальных случаях мотив и цель общественно опасного деяния имеют значение при индивидуализации наказания и характеристике личности преступника.

Мотив преступления – это обусловленные определенными потребностями и интересами внутренние побуждения, вызывающие у лица решимость совершить преступление. Цель преступления – это представление лица, совершающего преступление, о желаемом результате, к достижению которого он стремится, совершая преступление.

Мотив и цель, являясь психологическими категориями, тесно связаны между собою. Всякая человеческая деятельность обусловлена определенными мотивами и целями. Преступное поведение, как и любая человеческая деятельность, имеет определенные мотивы и направляется на достижение определенной цели. Между мотивом и целью существует внутренняя связь.

Формирование мотива предполагает и постановку определенной цели. Мотив является той движущей силой, которая ведет субъекта к достижению цели. Вместе с тем мотив и цель – понятия не совпадающие, поскольку по-разному характеризуют психическое отношение виновного к совершаемому деянию. Если в отношении мотива можно задать вопрос, почему человек совершил общественно опасное действие (бездействие), то в отношении цели – к чему стремился виновный. Следовательно, цель определяет направленность действий.

Так, В., совершивший заказное убийство, действовал с корыстными мотивами. Его целью было получение материальной выгоды. Мотив преступления и определяемая этими мотивами цель являются однопорядковыми понятиями. Однако при этом возможна постановка и иных целей, не совпадающих с мотивами, но необходимых для осуществления конечной цели.

Мотивы и цели всегда конкретны и указываются, как правило, в статьях Особенной части УК либо в качестве основного признака состава, либо в качестве квалифицирующего и привилегированного признака. При указании мотива как обязательного признака состава законодатель обычно использует термин «побуждения» или «заинтересованность». Например, ст. 153 УК предусматривает ответственность за подмен ребенка, совершенный из корыстных или иных низменных побуждений. В ст. 292 УК (служебный подлог) говорится о корыстной или иной личной заинтересованности.

Указание на мотив совершения преступления мы встречаем в Особенной части лишь в квалифицированных составах преступления в качестве квалифицирующих деяние признаков. Так, причинение тяжкого вреда здоровью признается более опасным, если оно совершено по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды (п. «е» ч. 2 ст. 111 УК).

Чаще в статьях Особенной части УК содержатся указания на цель преступления. Например, о цели как об основном признаке преступления говорится в ст. 187 УК, предусматривающей ответственность за изготовление с целью сбыта или сбыт поддельных кредитных либо расчетных карт, а также иных платежных документов, не являющихся ценными бумагами. Во многих статьях определенная цель выступает в качестве квалифицирующих деяние признаков. Так, торговля несовершеннолетними признается тяжким преступлением, если она осуществляется, например, в целях изъятия у несовершеннолетнего органов или тканей для трансплантации (п. «ж» ч. 2 ст. 152 УК). Указания на мотивы и цели преступления содержатся и в Общей части УК. В этих случаях они имеют определенное уголовно-правовое значение. Например, цель совершения тяжких или особо тяжких преступлений указана в ч. 4 ст. 35 УК при определении признаков преступного сообщества (преступной организации). В статье же Особенной части предусмотрена ответственность за организацию преступного сообщества (ст. 210 УК). При решении вопроса о наличии или отсутствии признаков преступного сообщества необходимо обращаться к ч. 4 ст. 35 УК.

Одним из признаков обоснованного риска как обстоятельства, исключающего преступность деяния, законодатель называет определенную цель – достижение общественно полезной цели (ст. 41 УК).

Являясь факультативными признаками субъективной стороны, мотивы и цели расцениваются законодателем как смягчающие или отягчающие наказание обстоятельства. Например, мотив сострадания (п. «д» ст. 61 УК), цель сокрытия или облегчения совершения преступления (п. «е» ст. 63).

Устанавливая возможность при исключительных обстоятельствах назначения виновному более мягкого наказания, чем предусмотрено за совершенное им преступление, законодатель в первую очередь говорит о необходимости учета цели и мотивов преступления (ст. 64 УК).

В ряде случаев законодатель хотя и не называет, однако подразумевает наличие определенных мотивов и цели. Такие, например, преступления, как кража, мошенничество, грабеж и другие виды хищения (ст. 158–162 УК) предполагают наличие корыстной цели, о чем прямо говорится в примечании к ст. 158 УК, определяющей общее понятие хищения.

В уголовно-правовой литературе делались попытки классифицировать мотивы и цели по их характеру, содержанию, по признаку устойчивости мотивов и целей и др. Однако эти виды классификации не играют сколько-нибудь значительной уголовноправовой роли. В уголовно-правовой литературе предлагалась также классификация, «базирующаяся на моральной и правовой оценке мотивов и целей». В соответствии с ней все мотивы и цели разделяются на две группы:

1) низменные;

2) лишенные низменного содержания.

К низменным относятся такие мотивы и цели, с которыми законодатель связывает установление или усиление уголовной ответственности. Так, захват заложника влечет более суровое наказание по ч. 2 ст. 206 УК, если он осуществлен из корыстных побуждений (п. «з»).

Корыстный мотив и корыстная цель относятся к числу низменных побуждений. Об этом прямо говорит законодатель в некоторых статьях Особенной части. Так, разглашение тайны усыновления (удочерения) влечет уголовную ответственность в случаях, когда такое разглашение совершается «из корыстных или иных низменных побуждений» (ст. 155 УК).

Иными низменными побуждениями являются мотив национальной, расовой, религиозной ненависти, цель воспрепятствования законной деятельности лиц, осуществляющих правосудие (ст. 295 УК), цель искусственного создания доказательств совершения преступления (ст. 304 УК), хулиганские мотивы (ст. 213 УК) и др.

Второй вид мотивов и целей – такие, которые лишены низменного характера. Законодатель не связывает с этими мотивами и целями усиление уголовной ответственности. Это мотивы трусости, ложно понятые интересы дела и пр. Некоторые авторы предлагают такие мотивы назвать асоциальными в отличие от антисоциальных (низменных).

Однако и в том, и в другом случаях мотивы и цели, хотя и в разной степени, являются общественно опасными, так как обусловливают совершение преступления и свидетельствуют о стремлении лица причинить вред правоохраняемым интересам.

Поэтому вряд ли можно согласиться с авторами, предлагающими при классификации мотивов выделять общественно положительные мотивы.

Как уже отмечалось, мотив и цель являются признаками любого умышленного преступления. В литературе высказывалось мнение, что в преступлениях с косвенным умыслом нельзя отыскать мотив, так как последствия этого преступления «не вытекают из мотива действия виновного, не определяются этими мотивами». Другие ученые полагают, что поведение лица, совершающего умышленное преступление, всегда мотивировано. И при косвенном умысле преступник не только ясно представляет себе каузальную взаимосвязь деяния и последствия, но и сознательно их принимает.

Вследствие этого, по их мнению, неосторожным преступлениям присущи определенные мотивы и цели.

Представляется, что обосновать теоретически наличие мотива и цели преступления, совершенного с косвенным умыслом, чрезвычайно трудно, так как последствия в этих случаях оказываются побочным результатом деяния, виновный не стремился к ним, относился к наступлению их безразлично. Следовательно, постановка цели в таких случаях отсутствовала, вместе с тем в соответствии с установившимся в теории и практике мнением указание законодателя в статье Особенной части на мотив и цель преступления означает, что это преступление может быть совершено только с прямым умыслом. Вместе с тем нельзя вовсе исключить значение мотива и цели при совершении преступления с косвенным умыслом. Однако это значение, по нашему мнению, должно быть ограничено рамками Общей части УК.

Более сложным представляется вопрос о том, можно ли говорить о мотиве и цели неосторожных преступлений.

Некоторые ученые полагают, что при совершении неосторожных преступлений действия субъекта носят сознательный волевой характер, а следовательно, являются мотивированными и целенаправленными.

Однако более правильным представляется мнение ученых, полагающих, что применительно к неосторожным преступлениям можно говорить лишь о мотиве и цели поведения, но не преступления. В пользу этой точки зрения свидетельствует то, что законодатель не включает мотив и цель в число ни обязательных, ни квалифицированных признаков неосторожных составов преступлений. К тому же цель, которая является представлением о желаемом результате, никак не вписывается в рамки неосторожной вины. Вместе с тем нельзя не признать, что поведение любого вменяемого человека является мотивированным и целенаправленным. Однако мотивы поведения в этих случаях не выступают в качестве мотивов совершения преступления, так как преступными являются по большей части не сами действия или бездействие, а наступившие в результате этого деяния общественно опасные последствия, к которым лицо не только не стремилось, но даже и не допускало возможности их наступления.

Так, И., посадив в машину знакомых девушек и желая показать им свое умение водить автомашину, значительно превысил скорость, не справился с управлением, выехал на полосу встречного движения и врезался в грузовую машину «Газель» Одна из девушек в результате этого столкновения погибла. И. совершил преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 264 УК, – нарушения правил дорожного движения, повлекшие смерть человека. Можно ли в данном случае говорить о желаемом результате, к достижению которого стремился И.? А вот желание продемонстрировать свои навыки вождения – налицо, что и предопределило определенное поведение субъекта, выразившееся в нарушении правил движения.

Эмоции представляют собой чувства и переживания, которые испытывает человек. Поэтому эмоции являются обязательным компонентом любой человеческой деятельности; в том числе и преступной. Однако уголовно-правовое значение, как обязательный признак определенных составов преступления, имеет только чрезвычайно сильное кратковременное эмоциональное возбуждение, бурно протекающее и характеризующееся значительным изменением сознания, нарушением волевого сознания за действиями – аффект.

Аффект может быть физиологическим и патологическим. При физиологическом аффекте возникшее состояние сильного душевного волнения представляет собой интенсивную (резко напряженную) эмоцию, которая доминирует в сознании человека, снижает его контроль за своими поступками, характеризуется сужением сознания, определенным торможением интеллектуальной деятельности. Однако при этом не наступает глубокого помрачения сознания, сохраняется самообладание и поэтому физиологический аффект не исключает ответственности.

В действующем УК эмоциональное состояние лица учитывается законодателем в трех случаях: 1) убийство матерью новорожденного ребенка в психотравмирующей ситуации или в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости (ст. 106); 2) убийство, совершенное в состоянии аффекта, вызванного противоправным или аморальным поведением потерпевшего (ст. 107 УК) и 3) причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта, вызванного противоправными или аморальными действиями виновного (ст. 113 УК).

Подводя итог изложенному, можно отметить, что значение мотива, целей и эмоций определяется тем, что, во-первых, они могут выступать в качестве обязательных элементов конкретных составов преступлений. Во-вторых, мотив и цель могут быть включены законодателем в статьи Особенной части в качестве квалифицирующих преступление признаков (эмоции в качестве квалифицирующих деяние признаков не предусмотрены). И, наконец, в-третьих, мотив, цель и эмоции, являясь факультативными признаками субъективной стороны, могут быть учтены судом в качестве смягчающих обстоятельств при индивидуализации наказания.

9. Ошибка и ее уголовно-правовое значение

Ошибка представляет собой неправильную оценку лицом, совершающим преступление, своего поведения, фактических обстоятельств содеянного, последствий, условий противоправности и т.д.

В уголовно-правовой литературе предлагались различные определения ошибки. Одни ученые определяют ошибку как заблуждение лица относительно фактических и юридических признаков содеянного, другие – как неверное, неправильное представление лица о фактических и юридических признаках или свойствах совершенного деяния и его последствий, третьи – как неверную оценку лицом своего поведения, четвертые – как заблуждение лица относительно объективных и субъективных признаков общественно опасного деяния, которые характеризуют это деяние как преступление. Наконец, пятые определяют ошибку как заблуждение лица относительно характера и степени общественной опасности совершаемого деяния и его уголовной противоправности.

Представляется, что при наличии терминологического различия все эти определения достаточно полно и правильно раскрывают понятие ошибки, которая заключается в неправильной оценке лицом, совершающим преступление, своего поведения и (или) его последствий либо его уголовной противоправности.

В действующем УК отсутствует норма, определяющая ошибку, хотя при обсуждении проектов УК предложения о включении в УК статьи, определяющей ошибку, высказывались. Так, в проект УК 1995 г. была включена ст. 29, озаглавленная «Ошибка в уголовно-правовом запрете»: «Если лицо не осознавало и по обстоятельствам дела не могло осознавать, чтосовершаемое им общественно опасное деяние запрещено законом под угрозой наказания, такое деяние признается совершенным невиновно и в силу этого лицо не подлежит уголовной ответственности.

Если лицо не осознавало, что совершаемое им деяние как общественно опасное запрещено законом под угрозой наказания, но по обстоятельствам дела должно было и могло это осознавать, такое лицо подлежит уголовной ответственности за совершение преступления по неосторожности в случаях, предусмотренных соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса».

Эта статья не была включена в УК РФ 1996 г. вполне обоснованно, так как в ней по существу раскрывалось не понятие ошибки, а понятие невиновного причинения вреда. Положения этой статьи, сформулированные более точно и удачно, вошли в ст. 28 действующего УК как признаки невиновного причинения вреда (случая).

Специальные положения об ошибке в российском законодательстве впервые появились в Уложении 1845 г., в ст. 1456 которого говорилось: «Кто имел намерение нанести кому-либо смерть, вместо сего лица, по ошибке или по иному случаю лишит жизни другого, тот подвергается тому же наказанию, какому он долженствовал бы подвергнуться, если бы умертвил того, на жизнь коего он имел умысел». Хотя это положение и было помещено в разделе об убийствах, однако эти основания, согласно закону, должны были учитываться и при рассмотрении других преступлений.

Нормы об ошибке содержатся и в уголовном законодательстве некоторых зарубежных стран. Например, _ 15.20 УК штата Нью-Йорк, _ 16, 17 УК ФРГ, ст. 14 УК Испании, ст. 122–3 УК Франции, ст. 14 УК Болгарии и др. Так, наиболее кратко норма об ошибке изложена в УК Франции: «Не подлежит уголовной ответственности лицо, которое может доказать, что оно в результате заблуждения в праве, избежать которого оно было не в состоянии, считало, что может совершить это действие законно». УК некоторых стран содержат две статьи, определяющие ошибку в фактических обстоятельствах дела и ошибку в уголовно-правовом запрете, и т.д. Например, _ 16 и 17 УК ФРГ.

Наличие в УК статьи, регламентирующей условия освобождения от ответственности или смягчения ответственности при наличии ошибки, безусловно, является во всех случаях положительным моментом. В уголовно-правовой литературе поэтому высказывались предложения о дополнении УК следующими статьями: ст. 281 и 282 – «Если лицо, совершая предусмотренное уголовным законом деяние, добросовестно заблуждалось в отношении его противоправности, оно не подлежит уголовной ответственности.

Заблуждение признается добросовестным, когда с учетом всех обстоятельств содеянного лицо не могло знать о его противоправности».

Если лицо, совершая не предусмотренное уголовным законом деяние, ошибочно считает его противоправным, то оно не подлежит уголовной ответственности. «Если лицо, совершая предусмотренное уголовным законом деяние, заблуждается в отношении конструктивных, ограничительных или квалифицирующих обстоятельств состава преступления, то вопрос об уголовной ответственности решается на основании и в пределах ошибочных намерений.

Если лицо, совершая предусмотренное законом деяние, заблуждается в отношении обстоятельств, отягчающих наказание, то вопрос об их вменении решается с учетом ошибочных намерений лица» (ст. 282).

Представляется, что с формулировкой первой статьи можно согласиться. Однако вторая статья требует дополнительных разъяснений признаков, оснований и пределов ошибочных намерений.

Наличие ошибки может весьма существенно повлиять на квалификацию совершенного деяния, так как она охватывается признаками субъективной стороны преступления, определяя характер и содержание интеллектуальных и волевых процессов.

В уголовно-правовой литературе предлагались различные классификации ошибок. Так, одни авторы выделяли ошибки в отношении:

1) общественной опасности деяния;

2) обстоятельств, являющихся элементами состава преступления;

3) юридических факторов (ошибку в праве).

Другие классифицировали ошибки по таким основаниям, как предмет (юридическая и фактическая), причины возникновения (извинительная и неизвинительная), значимость (существенная и несущественная), социально-психологическая природа (виновная и невиновная).

Очевидно, что изучение ошибок с точки зрения их классификационных признаков представляет значительный научный интерес. Однако в настоящее время общепринятой классификацией, имеющей не только теоретическое, но и практическое значение, признается классификация в зависимости от заблуждения лица относительно отдельных признаков преступления. В соответствии с этим различаются юридическая и фактическая ошибки.

Юридическая ошибка – это неправильное представление лица о правовой сущности или правовых последствиях совершаемого им деяния. В литературе такой вид ошибки иногда называют «ошибкой в праве».

Юридическая ошибка может выражаться прежде всего в неправильном представлении лица о преступности или непреступности своего деяния.

Так, лицо полагает, что его действия преступны и влекут за собой уголовную ответственность, тогда как они Уголовным кодексом не предусмотрены. Например, лицо считает, что управление транспортным средством в нетрезвом состоянии является уголовно наказуемым деянием. Однако уголовно-правовой запрет такого деяния отсутствует, и оно признается административным правонарушением. Деяние, предусмотренное уголовным законом, не может влечь уголовной ответственности вследствие отсутствия уголовной противоправности как обязательного признака преступления.

Однако возможны и противоположные случаи, когда лицо полагает, что совершаемое им деяние не влечет уголовной ответственности, но Уголовный кодекс считает такое деяние преступлением.

Так, К. долгое время занимался отловом бродячих собак. Приведя собаку домой, он сдирал с нее шкуру, когда животное было еще живым, изготавливая из этих шкур шапки и рукавицы, которые продавал на рынках. При привлечении к ответственности по ст. 245 УК за жестокое обращение с животными он заявил, что не знал об уголовно-правовом запрете таких действий и полагал, что совершает благое дело, избавляя город от бездомных животных. К. был привлечен к ответственности и осужден не за то, что он уничтожал бродячих животных, а за то, что применял при этом садистские методы и совершал это в присутствии своих малолетних детей, которых заставлял помогать ему. Таким образом, незнание закона не освободило К. от уголовной ответственности. Большинством ученых и практическими работниками это правило признается незыблемым. Во многих случаях так оно и есть. Но возможны ситуации, когда лицо, нарушившее уголовно-правовой запрет, не только не знало о нем, но и не могло знать в тех условиях, в которых оно находилось в момент нарушения этого запрета. В таких случаях уголовная ответственность должна исключаться вследствие отсутствия вины.

Другой вид юридической ошибки может заключаться в неправильном представлении лица относительно квалификации содеянного.

Так, В., выдавая себя за законного наследника, попытался получить вклад, принадлежавший умершей А.В. полагал, что таким образом он совершает хищение путем мошенничества. Однако Пленум Верховного Суда указал, что его действия являются не хищением, а причинением имущественного ущерба путем обмана, предусмотренного ст. 165 УК РФ 1996 г. (ст. 94 УК РСФСР 1960 г.). По этой статье и были переквалифицированы действия В. В подобных случаях виновный привлекается к ответственности за то преступление, которое он фактически совершил.

Наконец, юридическая ошибка может касаться вида и размера наказания за преступление, которое совершил виновный.

Такая ошибка не влияет на ответственность, так как вид и размер наказания находятся за пределами субъективной стороны. Таким образом, юридическая ошибка лица, совершившего преступление, не влияет ни на квалификацию, ни на размер и вид определяемого судом наказания, так как ответственность наступает вне зависимости от мнения виновного.

Фактическая ошибка – это неправильная оценка лицом фактических обстоятельств, являющихся объективными признаками деяния, обязательными элементами состава преступления, т.е.: а) ошибка в объекте и б) ошибка относительно признаков объективной стороны состава преступления.

Ошибка в объекте заключается в неправильном представлении лица, совершающего преступление, о содержании объекта посягательства как обязательного элемента составов.

Так, Л., полагая, что О. является женой судьи, в производстве которого находилось дело приятеля, применил в отношении нее насилие, неопасное для жизни и здоровья, требуя, чтобы судья вынес оправдательный приговор его приятелю (ст. 296 УК).

Однако О. ни к судье, ни к его семье отношения не имела. Л. полагал, что он таким образом сможет воспрепятствовать правосудию. Но его действия, подпадавшие фактически под признаки ст. 115 УК, явились преступлением против личности.

Следовательно, Л., полагавший, что причиняет ущерб одному объекту, фактически причинил его другому объекту. Эти объекты не равноценны, так как умышленное причинение легкого вреда здоровью (ст. 115 УК) отнесено законодателем к числу преступлений небольшой тяжести, а угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования (ч. 3 ст. 296 УК) – к числу преступлений средней тяжести. В подобных случаях действия должны квалифицироваться в зависимости от направленности умысла, но так как объект, на причинение ущерба которому был направлен умысел, не пострадал, содеянное должно квалифицироваться как покушение (ч. 3 ст. 30 и ст. 296 УК) и по совокупности как умышленное причинение легкого вреда здоровью (ст. 115 УК).

От ошибки в объекте посягательства следует отличать ошибку в предмете и ошибку в личности потерпевшего.

При ошибке в предмете посягательства квалификация содеянного зависит от того, обязательным или факультативным элементом состава является предмет в каждом конкретном случае. Ошибка в предмете, являющемся обязательным элементом состава, влияет на квалификацию содеянного. Ошибка в предмете, являющемся факультативным элементом, на квалификацию не влияет.

Это обычно имеет место в случаях, когда предмету присущи особые свойства, например, наркотические средства, оружие, взрывчатые вещества и т.д. В таких случаях, как и при ошибке в объекте, ответственность должна наступать по направленности умысла.

Ошибка в предмете может относиться и к квалифицирующим признакам предмета, например, его ценности.

Так, желая похитить с выставки картину, представляющую значительную художественную ценность, лицо по ошибке похищает другую, такой ценности не представляющую. В этих случаях также учитывается направленность умысла. Фактически субъект совершает кражу, ответственность за которую предусмотрена ст. 158 УК, но полагает, что совершает более значительную, учитывая ценность предмета, что предусмотрено ст. 164 УК (хищение предметов, представляющих особую ценность). В этом случае фактически совершенная кража будет квалифицироваться как покушение на хищение предмета, имеющего особую ценность (ч. 3 ст. 30, ст. 164 УК), и по совокупности за хищение чужого имущества (ст. 158 УК).

Ошибка в личности потерпевшего заключается в том, что субъект, желая причинить вред одному лицу, в результате заблуждения причиняет вред другому лицу. Так, Н., подкарауливавший с целью убийства своего недруга в темном подъезде, выстрелом из пистолета убил по ошибке другого гражданина. Такого рода ошибка не влияет на квалификацию, так как не касается обстоятельств, являвшихся признаками состава преступления. Виновный посягал на жизнь человека и свое намерение осуществил. Действия в таких случаях квалифицируются как оконченное убийство. Однако в некоторых случаях ошибка в личности потерпевшего в то же время оказывается и ошибкой в объекте. Например, посягая на жизнь сотрудника правоохранительного органа, субъект по ошибке убил гражданина, не имевшего отношения ни к этому сотруднику, ни к правоохранительному органу. В этом случае вместо посягательства на порядок управления (ст. 317 УК) было осуществлено посягательство на жизнь (ст. 105 УК).

Содеянное в таких случаях должно квалифицироваться по направленности умысла как покушение на преступление, которое намеревался совершить виновный (ч. 3 ст. 30 и ст. 317 УК), и убийство человека. Так же решается вопрос и в случаях, когда посягательство обусловлено определенным состоянием потерпевшего, например, беременностью, беспомощным состоянием и др., если учет этого обстоятельства влияет на квалификацию. Так, В., желая убить свою беременную жену, убил по ошибке постороннюю женщину, в состоянии беременности не находившуюся. Его действия фактически содержали состав преступления, предусмотренный ч. 1 ст. 105 УК. Однако, учитывая направленность умысла, они были квалифицированы по ч. 3 ст. 30 и п. «г» ч. 2 ст. 105.

Фактическая ошибка может касаться признаков, характеризующих объективную сторону преступления. Это, прежде всего, ошибка в характере совершаемого действия или бездействия. Такого рода ошибки могут быть двух видов.

Лицо не считает свои действия (бездействие) опасными и влекущими уголовную ответственность, хотя Уголовным кодексом они признаются преступлением. Например, лицо расплачивается за покупку фальшивой купюрой, не подозревая об этом. В данном случае лицо объективно совершает преступление, предусмотренное ст. 186 УК (изготовление или сбыт поддельных денег и ценных бумаг). Но ответственность по ст. 186 УК наступает лишь при наличии умышленной вины. Отсутствие умысла исключает и уголовную ответственность. Если же лицо заблуждается относительно опасности своих действий (бездействия), то ответственность за такое поведение предусмотрена лишь при наличии вины (умысла или неосторожности).

Лицо считает свои действия (бездействие) общественно опасными, но на самом деле они таковыми не являются. В этих случаях ответственность наступает за покушение на преступление, так как виновный реализует свой умысел на совершение конкретного преступления. Так, желая отравить своего конкурента в бизнесе, субъект подсыпает ему в бокал порошок, который он считал ядом. Однако порошок был безвреден. В таком случае действия будут квалифицироваться по ч. 3 ст. 30 и ст. 105 УК РФ.

Ошибка относительно признаков, характеризующих объективную сторону, может заключаться в ошибке относительно количественной или качественной характеристики общественно опасных последствий.

Заблуждение лица относительно количественной характеристики последствий на квалификацию содеянного не влияет, если эта ошибка не выходит за установленные законодателем пределы. Так, в примечании 2 к ст. 158 УК установлен крупный размер хищения – стоимость имущества, в 500 раз превышающая минимальный размер оплаты труда, установленный законодательством РФ на момент совершения преступления. Любой размер вреда, превышающий эту сумму, рассматривается как крупный и на квалификацию не влияет. Однако если умысел виновного был направлен на хищение в крупном размере, а он фактически оказался меньшим, содеянное должно квалифицироваться как покушение на хищение в крупном размере, так как осуществить таковое виновному не удалось по обстоятельствам, не зависящим от воли виновного.

Ошибка в качественной характеристике последствий, т.е. ошибка в характере вреда, может заключаться в непредвидении вреда, который фактически наступил, и, наоборот, в предвидении вреда, который не наступил. В первом случае исключается ответственность за умышленное преступление, но возможна ответственность за неосторожное причинение вреда, если лицо должно и могло его предвидеть. Во втором случае ответственность может наступить за покушение на преступление (при наличии прямого умысла). Так, сталкивая свою жертву с балкона пятого этажа, субъект полагал, что таким образом лишит ее жизни.

Однако «удачное приземление» потерпевшего в сугроб повлекло за собой лишь причинение незначительного вреда здоровью Ошибка в развитии причинной связи заключается в неправильном понимании лицом причинно-следственной зависимости между совершаемым им действием (бездействием) и наступившими общественно опасными последствиями. Так, Н., решив расправиться с Л., подкараулил его и ударил по голове молотком. Полагая, что Л. мертв и желая скрыть это преступление, Н., привязав к ногам Л. груз, сбросил его в реку. Однако Л. был еще жив и, как показала экспертиза, погиб от утопления. В этом случае последствие явилось результатом не тех действий, которые были совершены виновным с целью лишения жизни, а иных, направленных уже на сокрытие преступления. Ответственность в подобных случаях наступает по двум статьям – за покушение на убийство (ч. 3 ст. 30 и ст. 105 УК) и за неосторожное лишение жизни (ст. 109 УК).

Ошибка в развитии причинной связи не влияет на квалификацию, если в результате действий (бездействия) преступника наступает такое общественно опасное последствие, которое охватывалось умыслом виновного. Так, М., поссорившись со своим собутыльником Б., ударил его ножом в область сердца и, полагая, что тот мертв, ушел. Однако Б. умер значительно позже от потери крови. М. был привлечен к ответственности за умышленное убийство.

Разновидностью ошибки в развитии причинной связи является отклонение действия (отклонение в действии), когда по причинам, не зависящим от воли виновного, вред причиняется не тому, на кого направлено посягательство. Так, А. стреляет в проходящего по улице с приятелем Б., но Б. в момент выстрела споткнулся, и пуля попала в приятеля, причинив тяжкий вред его здоровью. Действия А. в этом случае будут квалифицироваться по двум статьям – покушение на умышленное убийство Б. (ч. 3 ст. 30 и ст. 105 УК) и причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности (ч. 1 ст. 118 УК) при наличии вины в виде легкомыслия или небрежности. Так же квалифицируются и другие случаи отклонения действия.

Помимо рассмотренных в теории уголовного права выделяются и другие виды ошибок. Это ошибки в квалифицирующих признаках преступления и ошибки в средствах совершения преступления.

Ошибка первого вида заключается в ошибочном представлении виновного об отсутствии квалифицирующих признаков совершаемого деяния, когда они имеются, либо, наоборот, об их наличии, когда они фактически отсутствуют. В таких случаях ответственность определяется содержанием и направленностью умысла.

Авторы, предлагающие выделять как подвид фактической ошибки ошибку в квалифицирующих признаках деяния, полагают, что заблуждение лица относительно отсутствия квалифицирующих признаков, тогда как они имеются, должно исключать квалификацию содеянного как квалифицированного состава преступления, так как эти признаки не охватываются сознанием виновного, и влекут ответственность за оконченное преступление без квалифицирующих признаков. В тех же случаях, когда лицо ошибочно полагает, что совершает преступление с квалифицирующими признаками, а они фактически отсутствуют, деяние, по мнению этих ученых, должно квалифицироваться либо как покушение на преступление с квалифицирующими признаками, либо как такое же оконченное преступление, в зависимости от относительности квалифицирующих признаков и специфики их представления в сознании виновного.

Однако представляется, что ошибка в квалифицирующих признаках деяния является разновидностью ошибок, относящихся к объективным признакам деяния.

Ошибка второго вида выражается в использовании иного, чем было намечено, средства совершения преступления. Эти ошибки могут состоять:

1) в использовании средства, вызвавшего более тяжкие последствия, чем полагал виновный;

2) в использовании средства, которое оказалось непригодным в данных конкретных обстоятельствах;

3) использование абсолютно непригодного средства.

В первом случае ответственность должна наступать за неосторожное причинение фактически наступившего вреда, во втором – за покушение на то преступление, которое намеревался совершить виновный. В третьем случае ответственность исключается, так как деяние объективно не представляет общественной опасности.

Представляется, что ошибка в средствах совершения преступления влияет на квалификацию содеянного, если касается таких средств совершения преступления, которые отнесены законодателем к числу обязательных элементов состава преступления.

В уголовном законодательстве ряда зарубежных стран имеются специальные нормы, регламентирующие вопросы уголовной ответственности при наличии фактической ошибки. Так, _ 16 УК ФРГ «Ошибка в фактических обстоятельствах дела» гласит: «(1) Кто при совершении деяния не знает об обстоятельстве, которое относится к предусмотренному законом составу преступления, тот действует неумышленно. Наказуемость за неосторожное совершение деяния остается при этом без изменения. (2) Кто при совершении деяния ошибочно воспринимает обстоятельства, которые могли бы осуществить состав преступления, предусмотренного более мягким законом, тот может наказываться за умышленное совершение деяния только по более мягкому закону».

Более кратко аналогичная норма сформулирована в ст. 14 УК Болгарии: «(1) Незнание фактических обстоятельств, которые относятся к составу преступления, исключает умысел относительно этого преступления.

Это положение применимо и к деянию, совершенному по неосторожности, если только само незнание фактических обстоятельств не составляет неосторожности».

Подводя итог изложенному, можно отметить, что в теории уголовного права имеется много точек зрения относительно понятия, видов и квалификации общественно опасных деяний при наличии юридической или фактической ошибки, что неизбежно отражается на правоприменительной практике. Поэтому представляется, что правы ученые, которые предлагают включить в УК статью, определяющую признаки юридической и фактической ошибки и правила квалификации при их наличии, как это сделано во многих зарубежных странах.

Субъективная сторона преступления Введение Преступление, в котором выражается волевая направленность действий либо бездействия лица, имеет свою внутреннюю субъективную сторону. Данная субъективная характеристика преступной

 

• 14:21 05 Июля 2016
  Российско-китайский медуниверситет откроет магистерскую программу по TCM
• 01:21 05 Июля 2016
  На форуме МГУ Россия и Китай обсудят научно-образовательное сотрудничество
• 11:00 04 Июля 2016
  Реморенко: "ЕГЭ-туризм" в России сходит на нет
• 10:52 04 Июля 2016
  Летняя российско-австрийская школа откроется в Москве
• 15:31 01 Июля 2016
  В СПбГУ могут воссоздать географический факультет

Заказать уникальную работу