База знаний студента. Реферат, курсовая, контрольная, диплом на заказ

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение. 3

Глава 1. История развития и понятие террористического акта. 8

§ 1. Историко-правовое развитие уголовного законодательства об ответственности за терроризм в России. 8

§ 2. Развитие уголовной ответственности за терроризм на современном этапе развития уголовного законодательства. 18

Глава 2. Уголовно-правовой анализ террористического акта. 25

§ 1. Объект террористического акта. 25

§ 2. Объективная сторона террористического акта. 35

§ 3. Субъективная сторона террористического акта. 47

§ 4. Субъект террористического акта. 52

Заключение. 60

Список источников и литературы.. 63

 

Введение

Актуальность темы исследования. Терроризм в настоящее время представляет реальную угрозу безопасности не только отдельных государств, но и международного сообщества и является не только «внутренним», но и международным преступлением.

В России в конце XX - начале XXI века опасность терроризма как действий, направленных на массовые убийства, взрывы или поджоги с целью воздействовать на принятие решений органами власти, резко возросла. Наряду с ростом числа террористических актов, жестокими стали и способы их совершения. Дерзкие террористические акты в Москве, Волгодонске, Будденовске, Беслане, Чечне, Дагестане, Кабардино-Балкарии, Ингушетии и других регионах России порождают страх, панику среди населения, нарушают общественную безопасность и являются реальной угрозой для безопасности общества и государства.

Опасность современного терроризма обусловлена реальной угрозой не только для внутренней, но и внешней безопасности государства. Как отмечает директор ФСБ России Н.П. Патрушев, в настоящее время практически все угрозы интересам и безопасности России, которые проявляются на ее государственной границе, имеют международный характер и связаны с терроризмом и трансграничной преступностью[1]. Поэтому поиск путей противодействия терроризму сегодня является первоочередной задачей и имеет особую актуальность.

В этих условиях в противодействии терроризму значительная роль принадлежит совершенствованию уголовного законодательства РФ об ответственности за терроризм и правоприменительной практики.

Хотя террористический акт как преступное деяние представляет повышенную общественную опасность, а проблема содержания ст. 205 УК вызывает серьезные дискуссии в литературе, в настоящее время вопрос о совершенствовании данной нормы остается открытым. Проблему до конца не решили также принятие Федеральных законов от 6 марта 2006г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму»[2] и от 27 июля 2006г. № 153-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма» и Федерального закона «О противодействии терроризму»[3]. Существуют значительные сложности и в отграничении террористического акта от смежных с ним преступных деяний.

Серьезные проблемы, связанные с толкованием уголовно-правовых норм об ответственности за террористический акт и преступления, содействующие террористической деятельности, существуют в практике их применения. Поэтому исследование способов совершенствования нормы о террористическом акте, научных основ квалификации террористического акта и преступлений, содействующих террористической деятельности (уточнение понятий «терроризм», «террористический акт», «преступления, содействующие террористической деятельности», «террористическая деятельность») представляет особую актуальность и значимость.

Актуальность разработки данной проблемы обусловлена также произошедшими в 2006г. масштабными изменениями в законодательстве в сфере противодействия терроризму и отсутствием постановления Пленума Верховного Суда РФ на эту тему.

Все названные выше проблемы послужили основанием для выбора темы дипломного исследования.

Степень научной разработанности проблемы. Изучению различных аспектов терроризма посвящено значительное число работ. Среди них можно назвать труды Ю.И. Авдеева, Г.Ф. Байрак, О.В. Будницкого, В.В. Витюк, К.В. Жаринова, Е.П. Кожушко, Н.Д.Литвинова, В.В. Луценко, Е.Г. Ляхова, Б.К. Мартыненко, Л.А. Моджорян, И.Д. Моторного, Д.В. Ольшанского, В.Е. Петрищева, О.М. Хлобустова и др.

Уголовно-правовые проблемы терроризма освещались в работах Ю.М. Антоняна, И.И. Артамонова, Л.Д. Гаухмана, С.Д. Гринько, Ю.Н. Дерюгиной, А.И. Долговой, С.У. Дикаева, С.В. Дьякова, А.Л. Еделева, В.П. Емельянова, М.П. Киреева, B.C. Комиссарова, М.А. Комаровой, С.В. Максиной, В.В. Мальцева, М.В. Назаркина, С.В. Помазан, И.Л. Трунова, В.В. Устинова и др.

Названные авторы, несмотря на весомый вклад в науку, рассматривая основные аспекты проблемы борьбы с терроризмом, не в полном объеме исследовали уголовно-правовую природу терроризма, а некоторые их выводы вызывали немало дискуссий. Продолжают оставаться открытыми вопросы, связанные с толкованием признаков террористического акта, преступлений, содействующих террористической деятельности, и их квалификацией. Внесение в 2006г. изменений в законодательство о противодействии терроризму требует дополнительных исследований в этой области.

Необходимость разработки обоснованной позиции совершенствования уголовного законодательства о противодействии терроризму, базирующейся на теоретических и практических проблемах понятий «терроризм», «террористический акт», «террористическая деятельность» и вопросах отграничения террористического акта от преступлений, содействующих террористической деятельности, предопределили содержание и цели исследования.

Объектом исследования выступают: социально-политическое (общеправовое) содержание терроризма; уголовно-правовое определение террористического акта; формы законодательного противодействия терроризму; практика применения уголовного законодательства в сфере противодействия терроризму.

Предметом исследования являются: уголовно-правовые нормы российского законодательства об ответственности за террористический акт и преступления, содействующие террористической деятельности; международные правовые акты, законодательство государств-участников СНГ и российское законодательство о терроризме; материалы судебно-следственной практики по исследуемым вопросам.

Целями исследования являются: обоснование социальной обусловленности уголовно-правовых норм об ответственности за террористический акт и преступления, содействующие террористической деятельности; юридический анализ их признаков; решение спорных вопросов их квалификации и разграничения; совершенствование законодательной конструкции состава террористического акта и судебно-следственной практики по данной категории дел.

Названные цели обусловили постановку следующих задач:

- проанализировать этимологию, правовую природу терроризма, выделить основные черты и особенности этого явления, его тенденции, раскрыть уголовно-правовое содержание террористического акта, уточнить его определение с учетом сложившейся практики по делам данной категории;

- проанализировать объективные и субъективные признаки террористического акта, его квалифицирующие признаки;

- обосновать пути совершенствования уголовного законодательства РФ об ответственности за террористический акт, исследовать возможности отдельных приемов законодательной техники при отграничении террористического акта от преступлений, содействующих террористической деятельности, обозначить критерии их отграничения;

Методологической основой работы является диалектический метод познания социально-правовых явлений; общенаучные методы познания (индукция, дедукция, анализ, синтез, системно-структурный и др.), частно-научные (формально-логический, логико-юридический, историко-правовой, сравнительно-правовой). Использовались положения теории квалификации преступлений, методы эмпирических и сравнительных исследований при обобщении и систематизации судебной практики по делам о терроризме.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что:

- сформулированные в работе понятие террористического акта, дефиниции элементов и признаков состава преступления, предусмотренного ст. 205 УК, могут быть учтены при дальнейшей разработке теоретических положений уголовного права;

- собранные в ходе исследования фактические сведения могут использоваться при анализе ст. 205 УК и преступлений, содействующих террористической деятельности.

Практическая значимость исследования состоит в том, что:

- сформулированные в работе предложения могут быть полезны для совершенствования уголовного законодательства о противодействии терроризму;

- результаты исследования могут быть использованы: при преподавании (изучении) курсов уголовного права и криминологии, спецкурса по проблемам правоприменения и квалификации деяний, содействующих террористической деятельности, а также разработке учебных материалов; при применении ст. 205 УК и соответствующих статей о преступлениях, содействующих террористической деятельности, работниками судебно-следственных органов; для разработки методик выявления и пресечения деяния, предусмотренного ст. 205 УК.

Структура диплома. Структура обусловлена поставленными целями и задачами исследования. Работа состоит из введения, двух глав, содержащих шесть параграфов, заключения, списка источников и литературы.

 

Глава 1. История развития и понятие террористического акта § 1. Историко-правовое развитие уголовного законодательства об ответственности за терроризм в России

Борьба с терроризмом как с социально-политическим явлением в России имеет давнюю историю, и на всем ее протяжении в качестве главного правового инструмента использовалась правовая квалификация террористической деятельности как уголовно наказуемых деяний. В развитии упомянутой квалификации можно выделить три периода: царский, советский и постсоветский.

Законодательство царской России не содержало правовой квалификации терроризма как преступления. В то же время уже в Судебнике царя и великого князя Иоанна Васильевича 1550 г. была предпринята попытка установить самостоятельную ответственность за совершение государственных преступлений. Так, в п. 61 Судебника предусматривалось, что «государственному убойце живота не дати, казнити смертною казнею»[4]. В дальнейшем Российское государство совершенствовало свое законодательство с учетом преобразований, происходивших в Европе. Так, в XIX в. Устав уголовного судопроизводства допускал изъятия из общего порядка судопроизводства в отношении определенных категорий дел. К ним относились и дела о государственных преступлениях[5]. В соответствии с п. 204 Устава дела о таких преступлениях были подсудны Судебным палатам или Верховному уголовному суду[6]. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных предусматривало разделы о преступлениях против жизни, здоровья, свободы и чести частных лиц[7], а также нанесении увечий, ран и других повреждений здоровью[8], в соответствии с которыми, как правило, и наказывались лица, совершившие деяния, внешне схожие с терроризмом. Наряду с этим был предусмотрен раздел «О преступлениях против Священной Особы Государя Императора и Членов Императорского Дома». Так, ст. 241 Уложения предусматривала, что «всякое злоумышление и преступное действие против жизни, здоровья или чести Государя Императора и всякий умысел свергнуть его с Престола, лишить свободы и Власти Верховной, или же ограничить права оной, или учинить священной особе его какое-либо насилие, подвергают виновных в том: лишению всех прав, состояния и смертной казни»[9]. Таким образом, появляется термин «политический преступник», под которым понимался человек, «вступающий в борьбу с правительством, стремящийся к унижению господства Капитала и созданию царства Труда»[10], однако законодательно закреплено это не было, что имело негативные последствия.

После восстания декабристов в 1826 г. была создана тайная полиция, в функции которой входил сбор сведений о сектантах и раскольниках, наблюдение за лицами, состоящими под надзором полиции, а также за иностранцами. Она взяла под жесткий контроль творческую интеллигенцию, включая театральную, средства массовой информации и издание литературных произведений. Так, в России изначально был отдан приоритет организационно-профилактической работе по делам о государственных преступлениях с использованием специальных сил и средств.

На активизацию терроризма в России в конце XIX в. власти отреагировали созданием военно-полевых судов, в ведение которых были переданы все дела о политических убийствах и иных насильственных действиях в отношении должностных лиц (раньше эти дела рассматривались в судах присяжных), которым вменялось рассматривать дела незамедлительно на закрытых процессах, а апелляции не принимать[11]. В этом случае власти задействовали уже более широкие организационно-правовые механизмы.

После экономического и политического кризиса 1903 - 1906 гг. в России, несмотря на то, что социально-политические причины терроризма не были ликвидированы, а выработка правовой квалификации самого преступления никого не интересовала, царское правительство смогло переломить ситуацию и на время покончить с оппозиционным терроризмом. Как представляется, этому способствовал широкий комплекс чрезвычайных средств, который включал прежде всего принятие мер административного и правового характера. За короткий срок были изданы законы об усилении уголовной ответственности военнослужащих за государственные преступления, об усилении ответственности за распространение среди войск противоправительственных учений и суждений и о передаче дел по данным преступлениям в ведомство военных и военно-морских судов, а также о предоставлении генерал-губернаторам права создавать особые военно-полевые суды, рассматривавшие дела без производства предварительного дознания, без допроса свидетелей, без права кассации и без конфирмации (утверждение высшей властью судебного приговора) приговора.

Аналогичным образом поступило советское правительство после революции 1917 г. На первом этапе этого периода уголовное законодательство также не определяло ни состав терроризма, ни его формы, ни само понятие. Так, Постановление Совета Народных Комиссаров от 5 сентября 1918 г. «О красном терроре», по своей сути являясь формой чрезвычайного законодательства, не определяло нормативного содержания и механизма правового регулирования в данной сфере, а использовало террор в качестве ответной меры по аналогии с событиями во Франции (Декреты Конвента о подозрительных от 17 сентября 1793 г. и Национального конвента, реорганизующего революционный трибунал, от 10 июля 1794 г., Постановление Парижской коммуны о том, кого считать подозрительным, от 10 октября 1793 г.).

Второй этап этого периода, когда, собственно, впервые и появляется правовая регламентация террористических посягательств как преступных деяний, следует датировать вступлением в силу Уголовного кодекса УК РСФСР 1922 г.[12], будучи первым кодифицированным правовым актом Советского государства, в части первой («О контрреволюционных преступлениях») в главе первой Особенной части («О государственных преступлениях») среди прочих контрреволюционных преступлений содержал несколько статей о запрете совершения террористических актов.

Статья 64 УК РСФСР предусматривала ответственность за организацию в контрреволюционных целях террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных рабоче-крестьянских организаций, а равно за участие в выполнении таких актов, даже если отдельный участник совершения такого акта и не принадлежал к контрреволюционной организации. Деяние, предусмотренное ст. 64, относилось к категории опасных государственных преступлений. Формулировка данной статьи, с точки зрения законодательной техники, для того времени была полной и четкой, хотя в тексте первоначальной редакции ст. 64 отсутствовало указание на организацию в контрреволюционных целях террористических актов[13]. Из содержания ст. 64 следовало, что уголовная ответственность наступала за террористические акты, направленные против представителей советской власти и деятелей рабоче-крестьянских организаций. В одном из изданий УК РСФСР 1922 г. указывалось на необходимость выявления не только того, против кого направлен террористический акт, но и того, кто и зачем совершил его[14]. В ст. 64 впервые в российское законодательство было введено понятие «террористический акт». Это означало, что сделан значительный шаг вперед в вопросе криминализации террористических проявлений. Очевидно, к этому, а также к суровым мерам наказания за организацию и участие в совершении террористических актов законодателя подталкивала активная контрреволюционная деятельность в стране.

Из содержания ст. 68 УК РСФСР следует, что ответственность устанавливалась за укрывательство и пособничество совершению террористических актов, которое не связано с непосредственным совершением данного преступления или при неосведомленности о его конечных целях.

Согласно ст. 89 УК РСФСР уголовно наказуемым являлось также и недонесение о достоверно известных предстоящих и совершенных преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58 - 66 УК РСФСР.

С точки зрения предмета нашего исследования, определенный интерес представляют ст. 65 и ст. 197 УК РСФСР. Статья 65 предусматривала ответственность за организацию в контрреволюционных целях разрушения или повреждения взрывом, поджогом или другим способом железнодорожных или иных путей и средств сообщения, средств народной связи, водопроводов, общественных складов и иных сооружений или строений, а равно за участие в выполнении указанных преступлений, а ст. 197 УК РСФСР - за умышленное истребление или повреждение какого-либо имущества путем поджога, потопления или другим общеопасным способом.

Таким образом, УК РСФСР 1922 г. предусматривал ответственность не только за организацию и участие в совершении террористических актов, но также за укрывательство и пособничество, а равно и за недонесение о достоверно известных предстоящих и совершенных террористических актах.

УК РСФСР 1926 г.[15] установил ответственность за отдельные контрреволюционные преступления в ст. 58 части первой («Контрреволюционные преступления») в главе первой Особенной части («Преступления государственные»). Ст. 58 УК устанавливала ответственность за совершение террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций, и участие в выполнении таких актов, хотя бы и лицами, не принадлежавшими к контрреволюционной организации.

Совершение террористических актов УК РСФСР 1926 г., как и УК РСФСР 1922 г., относил к опасным государственным (контрреволюционным) преступлениям. Как видим, диспозиция ст. ст. 58 - 58.1 УК РСФСР 1926 г. практически не претерпела изменений по сравнению со ст. 64 УК РСФСР 1922 г. Верно, в ст. 64 УК РСФСР 1922 г. имелось прямое указание на контрреволюционные цели организации и участия в совершении террористических актов. В ст. 58 УК РСФСР 1926 г. такого указания не было, однако подобная цель подразумевалась и логически вытекала из содержания нормы. Таким образом, одним из существенных признаков террористического акта, предусмотренного ст. 58.8 УК, позволяющих отграничивать его от смежных преступлений (например, ст. ст. 73, 73.1 УК), являлась контрреволюционная цель. В то же время заметим, что судебная практика рассматриваемого периода исходила из возможности совершения террористических актов не только с прямым, но и с косвенным (эвентуальным) умыслом[16]. В ст. 58.8 говорится о контрреволюционной организации, т.е. группе реакционно настроенных против советской власти людей, избравших совершение террористических актов способом борьбы для достижения поставленных целей. По сути, контрреволюционная организация была прототипом современной террористической организации (или группы). По смыслу ст. 58.8 террористический акт - это убийство или покушение на убийство, а равно изувечение в контрреволюционных целях представителя советской власти или деятеля революционных рабочих и крестьянских организаций по причинам и в связи с их служебной и общественной работой. Судебная практика того времени складывалась в соответствии с принятыми Верховным Судом РСФСР и Наркомюстом (НКЮ) РСФСР постановлениями и циркулярами[17] и квалифицировала по ст. 58.8 УК:

1) убийства, изувечения, поджоги в отношении не только представителей рабоче-крестьянских организаций, но и в отношении каждого лица, активно проводящего линию правительства и партии в своей общественной работе, если эти преступления по существу являлись актом классовой мести[18];

2) повреждение или уничтожение путем поджога имущества, принадлежащего представителям власти, деятелям рабоче-крестьянских организаций, общественникам, если оно совершено в целях классовой мести в связи с выполняемой потерпевшим советской или общественной работой;

3) поджог колхозного имущества в целях классовой мести, а также угрозы и насильственные действия в отношении колхозников, совершенные в контрреволюционных целях (например, заставить их выйти из колхоза);

4) посягательство на жизнь корреспондентов рабоче-крестьянской печати (рабкоров, селькоров, военкоров), совершенное в связи с их деятельностью;

5) преследования, убийства, избиения и иные насильственные действия в отношении учителей, совершенные на почве классовой борьбы и с целью противодействия общественно-полезной деятельности учительства;

6) убийства, избиения и другие насильственные действия в отношении женщин на почве их раскрепощения;

7) совершение в контрреволюционных целях насильственных деяний над членами комиссий содействия проведению хлебозаготовок, самообложения;

8) травлю ударников в целях воспрепятствования их ударной работе, выражающуюся в угрозах, преследовании, убийствах и т.п.

Некоторые положения, имеющие отношение к совершению террористических актов, включали также ст. ст. 58.10, 58.11, 58.12 УК РСФСР 1926 г. Таким образом, в УК РСФСР 1926 г. нормы о совершении террористических актов прорабатывались более основательно по сравнению с УК РСФСР 1922 г. Кроме того, УК РСФСР 1926 г. содержал больше статей об ответственности за совершение террористических актов.

УК РСФСР 1960 г.[19] в части первой («Особо опасные государственные преступления») в главе первой Особенной части («Государственные преступления») среди прочих особо опасных государственных преступлений предусмотрел нормы об ответственности за террористический акт. Статья 66 УК («Террористический акт») предусматривала две формы террористического акта: убийство государственного, общественного деятеля или представителя власти (ч. 1) и причинение указанным лицам тяжкого телесного повреждения (ч. 2). Целью террористического акта были названы подрыв или ослабление советской власти. Хотя содержание ст. 66 предполагало совершение террористического акта с прямым умыслом, некоторые авторы допускали возможность косвенного умысла по отношению к смерти и телесным повреждениям[20]. В ст. 66 появились новые понятия: «государственный или общественный деятель» и «государственная или общественная деятельность». Слова ст. 58.8 УК РСФСР 1926 г. «совершение террористических актов» заменены в ст. 66 УК понятием «убийство», указывающим на конкретное действие (и на его последствие). Наиболее прогрессивное новшество ст. 66 УК РСФСР 1960 г. состоит в том, что в ней четко определена цель террористического акта - подрыв или ослабление советской власти. В то же время в ст. 66, в отличие от ст. 58.8, не предусматривалась ответственность за участие в совершении террористических актов. Однако это не означало, что лица, участвовавшие в совершении террористических актов, не подлежали ответственности по УК РСФСР 1960 г. Введение в ч. 2 ст. 66 УК является новеллой. В ней террористическим актом признавалось также причинение в результате посягательства тяжких телесных повреждений. Таким образом, в ст. 66 УК понятие «террористический акт» получило более четкое определение, что максимально исключало возможность применения при квалификации деяния смежных с ним норм.

Сравнительный анализ соответствующих статей УК РСФСР 1922, 1926 и 1960 гг. выявляет тенденцию к ужесточению наказаний за совершение террористических актов, что, по нашему мнению, связано с возрастанием и усилением их реальной угрозы для безопасности общества и государства. Существенные изменения в ст. 66 УК РСФСР 1960 г. были внесены Федеральным законом от 1 июля 1994 г. № 10-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР»[21]. В ч. 1 была установлена уголовная ответственность за убийство государственного или общественного деятеля либо представителя власти, совершенное по политическим мотивам; в ч. 2 - за тяжкое телесное повреждение, причиненное по тем же мотивам государственному или общественному деятелю либо представителю власти. Полагаем, что данные изменения были прогрессивны.

Новой в уголовно-правовых нормах террористической направленности явилась ст. 67 («Террористический акт против представителя иностранного государства»), в ч. 1 которой устанавливалась ответственность за убийство представителя иностранного государства с целью провокации войны или международных осложнений; в ч. 2 - за тяжкое телесное повреждение, причиненное представителю иностранного государства с той же целью. Как видим, в ст. 67 появился термин «представитель иностранного государства».

В ст. 67 УК РСФСР 1960 г., в отличие от ст. 66, содержалось указание на цель - провокация войны или международных осложнений. К предмету нашего исследования определенное отношение имеют также и ст. ст. 68, 70, 72, 73, 77, 86, 189, 190 первоначальной редакции УК РСФСР 1960 г. Террористический акт в том виде, как он был сформулирован в ст. 66 и ст. 67 УК, редко встречался на практике. Вместе с тем начиная с 1990 г. опасность терроризма в России как действий, направленных на массовые убийства, нанесение телесных повреждений, поджоги или взрывы с целью определенным образом воздействовать на принятие решений органами власти, резко возросла. Террористические акты и террористическая деятельность стали угрозой для безопасности общества и государства. В этих условиях возникла необходимость в новой законодательной конструкции состава террористических действий.

Федеральный закон № 10-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР» в главе 10 УК РСФСР 1960 г. ввел ст. 213.3 («Терроризм») и ст. 213.4 («Заведомо ложное сообщение об акте терроризма»), которые по содержанию отличались от других статей террористической направленности УК 1960 г. Статьи 213.3 и 213.4 были нововведениями УК 1960 г. и не имели аналогов-предшественников в УК РСФСР 1922 и 1926 гг. Введение в УК довольно насыщенной по содержанию ст. 213.3 стало позитивным шагом в регулировании ответственности за терроризм. Таким образом, термин «терроризм» в современном его понимании появился в уголовном законодательстве России с введением ст. 213.3 в УК РСФСР 1960 г. Статья 213.3 УК в ч. 1 уголовно наказуемым деянием признавала совершение в целях нарушения общественной безопасности либо воздействия на принятие решений органами власти взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба, а равно наступления иных тяжких последствий (терроризм). Часть 2 устанавливала ответственность за те же действия, если они причинили значительный имущественный ущерб, либо привели к наступлению иных тяжких последствий, либо совершены организованной группой; ч. 3 - за действия, предусмотренные частями первой или второй статьи, повлекшие смерть человека. В примечании к ст. 213.3 УК отмечалось, что лицо, участвовавшее в подготовке акта терроризма, освобождается от уголовной ответственности, если оно своевременным предупреждением органов власти или иным образом способствовало предотвращению акта терроризма.

Одновременно с введением в УК РСФСР 1960 г. ст. 213.3 из него была исключена ст. 68 («Диверсия»). Однако ст. 213.3 УК не была нацелена на защиту экономических интересов России, а поэтому в УК РФ 1996 г. норма о диверсии была справедливо восстановлена в виде ст. 281 («Диверсия»).

Статья 213.4 УК предусматривала ответственность за заведомо ложное сообщение о готовящемся взрыве, поджоге или иных действиях, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба, а равно наступления иных тяжких последствий.

В 1989 г. в УК РСФСР 1960 г. была введена ст. 70.1 («Призывы к совершению преступлений против государства»), которая предусматривала ответственность за публичные призывы, в том числе к совершению террористического акта или диверсии.

В УК РСФСР 1960 г. по состоянию на 1994 г. определенные признаки террористического характера содержали также ст. ст. 67.1, 67.2, 70, 77, 77.2, 86.1, 125.1, 125.2, 126, 126.1, 191.1, 213.1, 213.2, 223.2, 223.4, 228.1, 230 и др.

§ 2. Развитие уголовной ответственности за терроризм на современном этапе развития уголовного законодательства

В конце XX в. терроризм претерпел серьезные изменения, что, однако, не повлекло адекватного реагирования со стороны российского законодателя, хотя отдельные сдвиги все же произошли. Уголовный кодекс Российской Федерации 1996 г. (далее - УК), также рассматривая терроризм как преступление против общественной безопасности, расширил его состав. Статья 205 УК «Терроризм»), расположенная в гл. 24 «Преступления против общественной безопасности», определяла терроризм как совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, если эти действия совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти, а также как угрозу совершения указанных действий в тех же целях. Технико-юридическое исполнение диспозиции данной статьи, как, впрочем, и предшествовавших, имело серьезные погрешности, на что указывали многие исследователи[22]. В частности, серьезное сомнение вызывала обоснованность отнесения устрашения населения к категории целей терроризма, поскольку устрашение играет роль инструмента для достижения целей терроризма, а не является самой целью.

Волна терроризма, захлестнувшая Россию, вынудила законодателя расширить сферу правового регулирования противодействия терроризму, включив в нее не только уголовно-правовые вопросы, но и целый ряд других (режим контртеррористической операции, преступления террористического характера, террористическая деятельность и др.), ранее не подвергавшихся правовому регулированию. С принятием Федерального закона «О борьбе с терроризмом» 1998 г. начался второй этап постсоветского периода. Этот Закон определил терроризм как насилие или угрозу его применения в отношении физических лиц или организаций, а также уничтожение (повреждение) или угрозу уничтожения (повреждения) имущества и других материальных объектов, создающие опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, осуществляемые в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения, или оказания воздействия на принятие органами власти решений, выгодных террористам, или удовлетворения их неправомерных имущественных и (или) иных интересов; посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или политической деятельности либо из мести за такую деятельность; нападение на представителя иностранного государства или сотрудника международной организации, пользующихся международной защитой, а равно на служебные помещения либо транспортные средства лиц, пользующихся международной защитой, если это деяние совершено в целях провокации войны или осложнения международных отношений.

Закон не корреспондировался с соответствующими нормами УК в части определения понятия терроризма и связанных с ним преступлений, а также содержания террористической деятельности. С принятием данного Федерального закона в отечественном законодательстве сложилась парадоксальная ситуация: одновременно действовали две законодательно закрепленные нормы, определяющие терроризм и содержащие разные его дефиниции. Кроме того, Закон относил преступления, предусмотренные статьями УК: 205 (терроризм), 206 (захват заложника), 207 (заведомо ложное сообщение об акте терроризма), 277 (террористический акт), к преступлениям террористического характера. Так, юридически «терроризм» превратился в «преступление террористического характера». К этому следует добавить непоследовательность отечественного законодателя в обращении с терминологическим аппаратом. В УК использовалось понятие «террористический акт», а в Федеральном законе – «террористическая акция». Хотя ст. 28 Закона предусматривала приведение уголовного законодательства в соответствие с данным Законом, однако этого сделано не было.

Главным недостатком представляется то, что Закон рассматривал терроризм не как социально-политическое явление в целом, а только отдельные его проявления, ограничиваясь при этом репрессивной направленностью в ущерб превентивным методам. За рамками терроризма по смыслу его определения остались деяния, не связанные непосредственно с совершением террористической акции, например пропаганда его идей, вербовка, вооружение, обучение террористов и ряд других аспектов. На это обстоятельство указывалось в заключении Президента Российской Федерации на проект Федерального закона «О борьбе с терроризмом»[23].

В качестве террористического акта рассматривалось посягательство только на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность (ст. 277 УК). Вместе с тем, исходя из положений ст. 12 Конституции Российской Федерации, определяющей, что органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти и, следовательно, их руководители не являются государственными деятелями, в соответствии с диспозицией ст. 277 УК совершение террористического акта в отношении таких лиц было "невозможно" в принципе. Кроме того, прекращение государственной или иной политической деятельности конкретного лица может быть целью преступного посягательства, совершаемого не только в интересах терроризма, но и исходя из коммерческих интересов либо из мести, не связанной с государственной или политической деятельностью данного лица. Однако в силу диспозиции ст. 277 УК это должно квалифицироваться как террористический акт.

Таким образом, данный подход не охватывал все возможные цели при совершении подобных террористических актов, например, склонить к совершению того или иного поступка или воздержаться от его совершения, допускал смешение средств и целей.

Одновременно анализ диспозиций статей УК, имеющих отношение к пресечению терроризма, показывал, что в случае физического насилия или угрозы его применения не в отношении лица, выполняющего государственную или общественную деятельность, а в отношении его близких с целью заставить это лицо осуществить действие или бездействие, выгодное террористам, такое преступление не может быть квалифицировано как террористический акт. Кроме того, и в самом УК были юридические неточности: разовая акция в виде посягательства на жизнь государственного деятеля в соответствии со ст. 277 являлась террористическим актом, а разовая акция, но в виде взрыва, по смыслу ст. 205 была уже терроризмом.

В процессе подготовки Федерального закона «О внесении изменений в отдельные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма» и Федерального закона «О противодействии терроризму»[24] часть отмеченных ошибок удалось устранить. Вместе с тем остался ряд нерешенных проблем, связанных с правовой квалификацией терроризма. Так, события в Чеченской Республике показали, что терроризм может угрожать не только общественной, но и государственной безопасности[25]. Поэтому трудно согласиться с теми авторами, которые считают, что объектом терроризма выступает только общественная безопасность, т.е. отношения, обеспечивающие безопасность неопределенного числа членов общества[26]. Как представляется, объектами террористических посягательств в самом общем смысле выступают отношения, осуществляемые субъектом принуждения, главным образом в области властно-распорядительных полномочий органов государственной власти и местного самоуправления, охраняемые правом. Прежде всего здесь речь идет о незаконном вмешательстве во властно-распорядительные полномочия органов государственной власти и местного самоуправления, т.е. нарушается безопасность государства, происходит посягательство на основы конституционного строя. Однако террористический акт может совершаться и в отношении физического лица (их групп) или юридического лица (как объединения физических лиц), например политической партии. Таким образом, может нарушаться безопасность государства, общества и (или) личности.

Выводы по 1 главе

Таким образом, исследование уголовного законодательства о терроризме в России в своей ретроспективе, сравнительно-правовой анализ норм об ответственности за деяния террористической направленности показывает, что антитеррористическое законодательство России на протяжении всей своей истории эволюционно модернизировалось. Вместе с тем оно не было лишено также отрицательных черт в силу двух причин: 1) объективного воздействия политической власти (господствующего класса) на формирование уголовного законодательства и ее стремления признать террористическими «выгодные» ей преступные деяния (в российской истории терроризм являлся орудием (методом) политической борьбы, а следовательно, и частью политической стратегии); 2) существующие нормы уголовного права не могли охватить всего многообразия проявлений террористической деятельности.

Исходя из сказанного, можно сформулировать следующие предложения по совершенствованию нормативного правового определения терроризма:

- признать терроризм особым видом преступления, представляющим исключительную опасность для государства, направленным против основ конституционного строя, посягающим на безопасность государства, общества и личности, выделив в УК все террористические составы преступлений в самостоятельный раздел VIII.1 «Преступления против безопасности личности, общества и государства», определив нормативно и закрепив для целей уголовного законодательства понятия «личная», «общественная» и «государственная» безопасность;

- признать деяния (финансирование заведомо террористической организации, вербовка, вооружение, обучение и использование террористов, организация незаконного вооруженного формирования для совершения террористической акции) специфическими формами приготовления, организации, подстрекательства и пособничества, внеся соответствующие дополнения в УК, предусмотрев ужесточение санкций за подобное содействие. При этом в качестве отягчающих вину обстоятельств рассматривать факт установленной организационной связи физического лица с террористической организацией;

- установить, что террористический акт образуют предусмотренные УК преступления, когда они преследуют террористические цели, а в число возможных объектов террористических посягательств, с учетом замечаний, сделанных выше, включить физическое лицо. Рассматривать при этом террористический акт как сложное преступление, имеющее два объекта преступных посягательств. Первичный объект - личные и (или) общественные отношения (объект воздействия - физическое лицо, их группа или организация, материальный объект). Вторичный - отношения в области обеспечения государственной безопасности (объект управления тот или те, кто могут принять решение и совершить действие либо бездействие, необходимое террористам);

- установить, что в случае доказательства в процессе судебного разбирательства террористических целей преступного посягательства физическое лицо признается террористом (когда речь идет о террористических актах) или организация признается террористической (когда речь идет о террористической деятельности или деятельности террористического характера), это будет являться отягчающими вину обстоятельствами. Или можно ввести общую норму, устанавливающую конкретные пределы ужесточения соответствующих мер пресечения.

 

 

Глава 2. Уголовно-правовой анализ террористического акта § 1. Объект террористического акта

Объект преступления - сложный, проблемный и важнейший институт уголовного права. Еще А.Н. Трайнин заметил, что каждое преступление, независимо от того, выражается оно в действии или бездействии, всегда есть посягательство на определенный объект[27]. Не существует преступления, которое ни на что не посягает, т.е. нет преступления без объекта. Общественная опасность преступления определяется объектом, на который оно посягает[28]: чем ценнее объект, тем выше степень общественной опасности. Объект преступления имеет принципиальное значение при классификации преступлений в Особенной части УК РФ, их квалификации и отграничении (например, ст. 205 и ст. 281; ст. ст. 277 и 295, 317 УК РФ).

Теория объекта преступления как общественных отношений (правоотношений), считавшаяся долгое время единственно верной, и сегодня имеет многочисленных сторонников[29]. Мы также поддерживаем понимание объекта преступления (объекта уголовно-правовой охраны) как совокупности общественных отношений, складывающихся между людьми в процессе их жизнедеятельности и охраняемых уголовным законом. Любое преступление в конечном счете направлено на нарушение общественных отношений, и именно ради их охраны уголовно-правовая норма введена в закон. Нарушая заповедь нормы, преступник ей самой ущерб не причиняет.

Общим объектом всех преступлений выступает вся совокупность охраняемых уголовным законом от преступных посягательств наиболее важных, ценных, социально значимых общественных отношений, которым при совершении преступлений причиняется вред или создается реальная угроза причинения вреда. Это понимание объекта в обобщенном виде дано в ч. 1 ст. 2 УК РФ. Из данного положения мы и будем исходить при определении родового, видового и непосредственного объектов террористического акта.

В науке уголовного права наряду с общим объектом выделяют родовой (специальный), видовой (групповой) и непосредственный объекты, которые положены в основу деления Особенной части УК РФ на разделы, главы и статьи. Каждый последующий из этих объектов уже предыдущего по объему, является его частью и характеризуется дополнительным признаком.

В названии раздела IX УК РФ обозначен родовой (специальный) объект, а главы 24 УК РФ - видовой (групповой) объект.

Статья 205 находится в разделе IX УК РФ «Преступления против общественной безопасности и общественного порядка», что позволяет обозначить родовой объект этой группы преступлений как совокупность общественных отношений, обеспечивающих общественную безопасность в широком смысле слова, а также общественный порядок в широком смысле слова. В литературе мнения авторов по данному вопросу аналогичны[30].

Родовым объектом преступлений, объединенных в разделе IX УК РФ (в том числе террористического акта), являются общественные отношения, содержание которых составляют общественная безопасность в широком смысле слова, т.е. совокупность общественных отношений по обеспечению защищенности безопасных условий функционирования общества и общественного порядка, здоровья населения и общественной нравственности, экологической безопасности, безопасности движения и компьютерной информации, а также общественный порядок в широком смысле слова, т.е. система общественных отношений, сложившихся в соответствии с социальными нормами, в том числе с нормами права и правил общежития.

По мнению некоторых авторов, родовым объектом преступлений против общественной безопасности является общественная безопасность как совокупность общественных отношений, обеспечивающих безопасное использование источников повышенной опасности, безопасное проведение разработки недр земли, строительства, безопасное и надлежащее пользование оружием, боеприпасами и взрывчатыми веществами[31], по мнению других - общественная безопасность как защищаемая нормами уголовного права система общественных отношений, обеспечивающая защиту личности, общества и государства от условий и факторов, создающих угрозу их жизненно важным интересам[32]. На наш взгляд, действительно, безопасность - неотъемлемое условие существования и прогрессивного развития личности, общества и государства, однако общественная безопасность в первую очередь предполагает состояние защищенности жизненно важных интересов общества и личности как ее составляющей, и только потом государства.

Видовым объектом террористического акта являются общественные отношения, содержание которых составляет общественная безопасность в узком смысле слова, т.е. совокупность общественных отношений по обеспечению защищенности жизни и здоровья граждан, имущественных интересов физических и юридических лиц, общественного спокойствия, нормальной деятельности государственных и общественных институтов.

Статья 205 входит в главу 24 раздела IX УК РФ, т.е. его родовой и видовой объекты совпадают, что создает некоторую сложность при их исследовании. Для более четкого определения родового и видового объектов рассмотрим существующее в науке понимание общественной безопасности.

Содержание общественной безопасности законодательно (нормативно) не раскрывается. Общественная безопасность в силу сложного характера может иметь различное по объему содержание и в литературе понимается обычно в двух смыслах (уровнях) - широком и узком. Так, по мнению В.С. Комиссарова, общественная безопасность в широком смысле слова (как составная часть родового объекта посягательств, предусмотренных разделом IX УК РФ) характеризуется состоянием защищенности, понимается как безопасные условия функционирования общества и общественного порядка, здоровья населения и общественной нравственности, экологическая безопасность, безопасность движения и компьютерной информации. Общественная безопасность в узком смысле слова (как видовой объект посягательств, предусмотренных главой 24 УК РФ) выражается в состоянии защищенности жизни и здоровья граждан, имущественных интересов физических и юридических лиц, общественного спокойствия, нормальной деятельности государственных и общественных институтов[33]. В двух смыслах - широком и узком - понимает внутреннюю безопасность общества и А.В. Гыскэ[34]. Мы согласны с вышеуказанным мнением В.С. Комиссарова и считаем необходимым исходить из него при определении видового объекта террористического акта.

На наш взгляд, общественная безопасность - это не только состояние защищенности (отсутствие опасности) общества и его основных благ от угроз и источников опасности, но и снижение, ослабление, устранение и предупреждение опасности и угрозы жизни и здоровью людей, материальным ценностям, окружающей среде и деятельности различных институтов общества и государства от общественно опасных форм поведения человека, а также поддержание достаточного для нормального функционирования общества уровня их защищенности.

Основной непосредственный объект террористического акта - это те конкретные общественные отношения, которые поставлены под охрану уголовного закона и которым причиняется ущерб преступлением. При совершении террористического акта таковыми являются общественные отношения, содержание которых составляет общественная безопасность.

Как видим, хотя названия родового, видового и непосредственного объектов террористического акта совпадают, их содержательная сторона различается по своему объему.

Роль непосредственного объекта велика при квалификации и отграничении преступлений. Мы согласны с тем, что в действительности существует один объект - непосредственный, остальные предполагаются[35]. Общий, родовой и видовой объекты - не реальные объекты, а обобщенные (абстрактные) понятия об объектах конкретных преступных посягательств, возникающие на основе информации о признаках конкретных явлений.

Мы согласны с мнением С.В. Дьякова и Ю.М. Антоняна о многообъектности терроризма, так как он посягает на жизнь и здоровье граждан, имущество, общественную безопасность и нормальное функционирование органов власти[36]. С этим согласны В.В. Луценко и И.Д. Моторный[37]. Н.П. Мелешко непосредственными объектами терроризма считает жизнь, здоровье людей, права и свободы лиц, имущество, сооружения, пути и средства сообщения и связи, объекты жизнеобеспечения населения[38]. В.П. Емельянов и А.Н. Игнатов полагают, что состав терроризма содержит признаки многообъектного деяния (по мнению А.Н. Игнатова, для наличия терроризма достаточно посягательства на один из соответствующих объектов)[39]. А.А. Картавый отмечает, что терроризм причиняет ущерб жизни и здоровью большого числа членов общества, работе органов власти, общественному порядку[40] (заметим, автор говорит о нарушении не общественной безопасности, а общественного порядка).

Систематизируя названные позиции, можно сделать вывод о том, что мнения авторов едины в том, что террористический акт - многообъектное преступление, но расходятся в том, что именно является непосредственным объектом террористического акта.

Действительно, объективно террористический акт одновременно нарушает неопределенно широкий круг общественных отношений (неприкосновенность личности, сохранность имущества, экологическую безопасность и т.п.), наносит вред основным конституционным объектам - личности, обществу и государству, то есть является многообъектным деянием. В связи с этим мы согласны с теми, кто полагает, что оптимизация уголовно-правового регулирования в сфере террористических деяний должна включать и трактовку соответствующих деяний как многообъектных (с возможным выделением главных и дополнительных объектов)[41]. Поэтому следует говорить об основном (т.е. на которое непосредственно направлено посягательство и которому вред причиняется всегда) и дополнительном (т.е. производном от основного, которому причинение вреда необязательно) непосредственных объектах террористического акта.

В.С. Егоров основным непосредственным объектом терроризма считает общественную безопасность, а дополнительными - жизнь и здоровье людей, собственность, нормальную деятельность государственных органов[42].

По нашему мнению, основным непосредственным объектом террористического акта являются общественные отношения, обеспечивающие общественную безопасность, а дополнительным непосредственным объектом - общественные отношения, обеспечивающие альтернативно: безопасность жизни или здоровья личности; права собственности, не связанные с порядком распределения материальных благ; нормальное функционирование органов власти и международных организаций. Примерно так же понимает непосредственный объект терроризма и Ю.Н. Дерюгина[43].

Некоторые авторы говорят только об одном (основном) непосредственном объекте террористического акта - общественной безопасности. Так, по мнению В.С. Комиссарова, общественная безопасность - это «комплексный» объект (комплекс отношений), который охватывает разнообразный, комплексный вред и не требует дополнительных объектов в виде личности, собственности и т.п., так как без причинения вреда таким благам, как жизнь, здоровье людей, собственность и т.п., не может быть посягательства на общественную безопасность[44]. Примерно такого же мнения придерживаются В.В. Мальцев, С.Д. Гринько и А.А. Курбанмагомедов[45].

Некоторые авторы в общественной безопасности больше усматривают признаки дополнительного непосредственного объекта терроризма, а основным объектом считают те объекты, в целях посягательств на которые и осуществляются общеопасные действия (национальные и наднациональные институты и т.д.)[46], с чем, по нашему мнению, трудно согласиться.

Заметим, что некоторые авторы непосредственным объектом терроризма признают совокупность общественных отношений, регламентирующих основы (коренные интересы) обеспечения безопасных условий существования общества[47], другие - общественные отношения, обеспечивающие основы общественной безопасности[48]. Полагаем, что при характеристике непосредственного объекта террористического акта такая "конкретизация" является чрезмерной.

Некоторые авторы видят в террористическом акте угрозу в первую очередь не общественной безопасности, а конституционному строю и безопасности государства. Так, по мнению В.Л. Некишева, терроризм посягает на различные стороны внутренней и внешней безопасности страны и главным образом угрожает ее конституционному строю[49]. В.В. Устинов считает, что терроризм наносит ущерб не только общественной безопасности, но и вообще конституционному порядку[50]. Аналогичные мнения высказывают также А.В. Гыскэ, Л.А. Моджорян, А.В. Наумов и Д.М. Коломыц[51].

Данная позиция не лишена рационального зерна, так как террористический акт, как особый вид организованной преступности, подрывает и ослабляет систему государственной власти и представляет угрозу для безопасности государства. Однако, как справедливо отмечает А.Ю. Шумилов, терроризм относится к умышленным преступлениям, опосредованно создающим угрозу безопасности России, т.е. посягающим, помимо безопасности РФ, на другие охраняемые УК интересы[52]. Таким образом, террористический акт - одно из основных угроз основам государственности, национальной безопасности и в первую очередь общественной безопасности как ее составляющей[53].

Дискуссионность понимания непосредственного объекта террористического акта порождает споры и по поводу его расположения в Особенной части УК РФ. В. Мальцев более удачным считает помещение ст. 205 УК РФ среди норм о государственных преступлениях, так как данное деяние прежде всего посягает на основы общественной безопасности государства[54]. А.И. Долгова, Р.А. Адельханян и А.С. Куликов полагают, что терроризм нужно отнести к преступлениям против мира и безопасности человечества[55] (глава 34 УК РФ). Против расположения ст. 205 УК РФ в какой-либо другой главе (кроме главы 24) УК РФ высказывается В.П. Емельянов[56].

Полагаем, что законодатель, криминализируя террористический акт, имел в виду прежде всего охрану отношений общественной безопасности, которые и составляют его непосредственный объект. Последствием вынесения ст. 205 за пределы главы 24 УК РФ будет то, что общественная безопасность приобретет черты дополнительного, а не основного непосредственного объекта, тогда как она выступает в качестве объекта во всех случаях совершения террористического акта и трех преступлений, содействующих террористической деятельности. Это тот стержневой объект, который, наряду с особенностями объективной и субъективной стороны, объединяет указанные деяния в категорию преступлений, содействующих террористической деятельности, независимо от того, как их признаки сформулированы в законе. Таким образом, если общественная безопасность является объектом большинства преступлений, содействующих террористической деятельности (ст. ст. 205, 206, 208, 211 УК РФ), а террористический акт - ядром этих преступлений, то логично предполагать, что место ст. 205 именно в главе УК РФ о преступлениях против общественной безопасности, имея в виду, однако, многообъектность данного деяния[57].

Таким образом, непосредственным объектом (основным) террористического акта являются те конкретные общественные отношения, содержание которых составляет общественная безопасность, которые поставлены под охрану уголовного закона и которым причиняется ущерб преступлением (террористическим актом). Террористический акт является многообъектным преступлением, направленным против неопределенно широкого круга общественных отношений (в том числе обеспечивающих охрану личности, общества и государства) и объективно требует выделения основных и дополнительных непосредственных объектов.

В науке уголовного права традиционно с объектом преступления, в зависимости от формулировки посягательства в законе, рассматриваются предмет преступления, а равно потерпевший, которые, по утверждению Л.Д. Гаухмана, являются материальными субстратами, в отличие от объекта - социальной категории, не включающей в себя ничего материального[58].

В отличие от объекта - обязательного признака любого состава преступления, предмет и потерпевший - факультативные признаки и могут отсутствовать в некоторых преступлениях. В ст. 205 УК РФ предмет преступления и потерпевший не названы, а следовательно, они не являются обязательными признаками состава террористического акта. Однако некоторые ученые (например, В.П. Малков) полагают, что предметом преступного посягательства при терроризме являются имущество и другие материальные объекты (жилые дома, вокзалы, метрополитены, дворцы культуры и спорта, другие здания и сооружения, системы водо-, энерго- и теплоснабжения и др.)[59]. Позиция В.П. Малкова, возможно, обусловлена точкой зрения о том, что предмет преступления может быть обязательным признаком состава преступления не только тогда, когда он прямо обозначен в законе, но и когда «очевидно подразумевается»[60]. По нашему мнению, такой подход расширяет понятие «предмет преступления», затрудняет квалификацию деяний[61].

Причинение вреда материальным предметам или физическим лицам - не главная цель террористов, а своего рода способ достижения намеченной цели - воздействия на принятие выгодного террористам решения органами власти или международными организациями. Для террористов не важно, причинен ли вред, например, зданию или транспорту, чиновнику или прохожему, - главное, чтобы это получило широкий общественный резонанс, который позволит достичь террористических целей. При этом террористический акт затрагивает интересы не конкретно определенных лиц, а лишь интересы тех, кто оказывается в зоне их преступных интересов.

§ 2. Объективная сторона террористического акта

Терроризм представляет собой настолько сложное, многоплановое явление, что формулирование четкого, оптимального определения понятия «терроризм» стало по-настоящему серьезной проблемой. Ученые, занимающиеся проблемой терроризма, и практики, специализирующиеся в области уголовного права, не могут прийти к согласованному мнению. Однако наиболее серьезной проблемой является существующая на данном этапе несогласованность подходов к определению терроризма в российском законодательстве. В рамках данной статьи попытаемся проанализировать понимание терроризма, которое отражается в ст. 205 Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 г. (по состоянию на 10.05.2007 г.) и в Федеральном законе РФ «О противодействии терроризму» 2006 г.

Уголовный кодекс РФ в ч. 1 ст. 205 трактует терроризм как «совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, если эти действия совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях». Иными словами, объективная сторона терроризма заключается в совершении действий, которые порождают общую опасность (опасность должна быть реальной и угрожать неопределенному кругу лиц). Кроме того, предполагается публичный характер исполнения террористических актов. Терроризм немыслим без широкой огласки и открытого предъявления своих требований, террористические акты всегда совершаются с намерениями вызвать страх у населения и властей. Поэтому терроризм характеризуется еще и преднамеренным созданием обстановки страха, подавленности, напряженности. Как справедливо отмечает Ю.М. Антонян, «о терроризме можно говорить лишь тогда, когда смыслом поступка является устрашение, наведение ужаса»[62]. Причем особенность терроризма состоит в том, что «страх возникает не сам по себе в результате получивших общественный резонанс деяний и создается виновным не ради самого страха, а ради других целей и служит своеобразным рычагом целенаправленного воздействия, при котором создание обстановки страха выступает не в качестве цели, а в качестве средства достижения цели»[63].

Рассматривая объективную сторону терроризма, профессор В.С. Комиссаров указывает, что это преступление «характеризуется направленностью на причинение физического вреда неопределенно широкому кругу лиц, и общеопасный способ связан, прежде всего, с причинением вреда личности, а уже во вторую очередь - с уничтожением или повреждением материальных объектов. К тому же причинение вреда материальным объектам по своей сути является не чем иным, как формой психологического давления на людей, способом их устрашения. Адресуется это не отдельной, конкретной личности, а обществу в целом»[64]. Учитывая то обстоятельство, что при совершении террористических актов «общеопасное насилие применяется в отношении одних лиц или имущества, а психологическое воздействие в целях склонения к определенному поведению оказывается на других лиц (представителей власти, международные организации, физических, юридических лиц или группы лиц)»[65], можно утверждать, что насилие здесь влияет на принятие решения не непосредственно, а опосредованно[66].

Так, в марте 2002 г. в г. Гудермесе Чеченской Республики Д.Т. в целях вооруженных выступлений против центральных и местных органов власти создал не предусмотренное федеральным законом РФ незаконное вооруженное формирование (НВФ) "Джамаат".

Руководя вооруженным формированием, выполнил комплекс организаторских функций, направленных на обеспечение деятельности формирования: нашел канал и источник финансирования группы, занимался подбором участников формирования, приобретением оружия, боеприпасов, военного снаряжения, средств связи. Организовал и принимал участие в проводимом рейде группы в г. Гудермесе, пропагандой идей в соответствии с целями и задачами формирования.

За период времени с апреля 2002 г. по январь 2003 г. от источника финансирования - эмира "Асад" получил более 3-х тысяч долларов США, видеокамеру "Панасоник", взрывчатое вещество, средство связи радиостанцию "Кенвуд". Свои действия не прекратил до февраля 2003 года.

В июне 2002 г. без соответствующего разрешения компетентных органов по предварительному сговору с Х.Р. в г. Гудермесе у Г. приобрел автомат марки АКМ и автомат АК-74.

Приобретенное оружие до февраля 2003 г. он хранил в подвале средней школы Гудермеса, у себя в доме по <...>, а также в тайнике, расположенном на берегу р. Белки, в полуразрушенном здании депо Железнодорожной станции Гудермес, периодически извлекая из тайника, носил автомат АКМ.

В июне 2002 г. Д.Т. без соответствующего разрешения компетентных органов по предварительному сговору с Х.Р. в г. Гудермесе ЧР у М.С. приобрел 600 боевых патронов калибра 7,62 мм за 2400 рублей.

16 сентября 2002 г. Д.Т. совместно с М.Х. и Х.Р., переодевшись в военную форму, в масках, вооружившись автоматами, направились с целью обстрела автомашин федеральных сил на окраину Гудермеса.

Проходя вдоль железной дороги, Д.Т. заметил у лесополосы двух женщин (Д. и К.) и мужчину (А.), находившегося в форме сотрудника милиции. Полагая, что они явно пренебрегают правилами мусульманских традиций и нормами ислама, из желания использовать незначительный повод как предлог для убийства вместе с М.Х. подошел к ним.

Без выяснения каких-либо обстоятельств Д.Т. произвел в А., Д. и К. выстрелы из автомата, причинив им множественные огнестрельные пулевые ранения, от которых Д. и К. скончались на месте, а А. - в больнице.

М.Х. похитил пистолет ПМ, выданный в качестве табельного оружия сотруднику милиции А., который спрятал в тайнике.

В октябре 2002 г. Д.Т. забрал из тайника похищенный после убийства А. пистолет ПМ и перевез его в село Октябрьское Курчалойского района ЧР, где передал его руководителю НВФ "Джамаат" по имени Асад.

Д.Т. в сентябре 2002 г. без соответствующего разрешения в с. Октябрьское Курчалойского района ЧР у руководителя НВФ "Джамаат" по имени Асад получил взрывчатое вещество - пластит, весом 2550 граммов, перевез к себе домой в г. Гудермес, <...>, где хранил его до февраля 2003 г.

Д.Т. в октябре 2002 г. без соответствующего разрешения по месту жительства в г. Гудермесе на <...> изготовил самодельное взрывное устройство.

Д.Т. с целью совершения взрыва, стремления посеять у окружающих страх, панику, парализовать социально полезную деятельность граждан, нормальное функционирование органов власти и управления и тем самым достичь своих антиобщественных целей в октябре 2002 г. у себя дома изготовил самодельное взрывное устройство. С этой целью выезжал в с. Октябрьское Курчалойского района, у эмира группы "Джамаат" по имени Асад получил взрывчатое вещество, пластит в количестве 2550 грамм. Взрывчатое вещество незаконно перевез в г. Гудермес. На рынке г. Грозного приобрел металлические дюбели для увеличения поражающего эффекта взрыва. Для приведения в действие взрывного устройства дополнительно получил электродетонатор и переносную радиостанцию "Кенвуд", а также элементы питания. Однако 4 февраля 2003 г. Д.Т. был задержан, в связи с чем его умысел не был доведен до конца по независящим от его воли обстоятельствам[67].

Квалифицированными видами терроризма, предусмотренными ч. 2 ст. 205 Уголовного кодекса РФ, являются совершение данного деяния группой лиц по предварительному сговору или с применением огнестрельного оружия. Также следует отметить, что Федеральный закон от 25 июля 1998 г. № 130-ФЗ «О борьбе с терроризмом» (с изм. от 30.06.2003), который предшествовал действующему ныне Федеральному закону от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму», в числе преступлений террористического характера называл преступления, предусмотренные не только ст. 205, но и ст. ст. 206 - 208, 277 и 360 Уголовного кодекса РФ. В Законе 1998 г. отмечалось, что «к преступлениям террористического характера могут быть отнесены и другие преступления, предусмотренные Уголовным кодексом Российской Федерации, если они совершены в террористических целях». Есть подобная конкретизация и в новом Законе. Так, ст. 24 особо устанавливает, что «в Российской Федерации запрещаются создание и деятельность организаций, цели или действия которых направлены на пропаганду, оправдание и поддержку терроризма или совершение преступлений, предусмотренных статьями 205 - 206, 208, 211, 277 - 280, 282.1, 282.2 и 360 Уголовного кодекса РФ»[68]. Снова обратимся к проблеме выработки наиболее точного определения терроризма, но уже в контексте положений Федерального закона РФ «О противодействии терроризму». В ст. 3 Федерального закона от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму» терроризм определен как «идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий»[69]. В данном Законе в основу определения положено слово «идеология», в то время как, на наш взгляд, определяющим должно быть понимание терроризма как противоправного уголовно наказуемого деяния.

Таким образом, определение терроризма, которое содержит ст. 205 Уголовного кодекса РФ, и определение, данное в ФЗ «О противодействии», обладая рядом сходных позиций, имеют серьезное концептуальное различие. Такое различие, на наш взгляд, может существенно препятствовать практике успешного применения действующего антитеррористического законодательства, например, в вопросах точной квалификации преступлений. Поэтому в заключение следует отметить, что, возможно, оптимальным могло бы стать следующее определение терроризма: «Терроризм - противоправное уголовно наказуемое деяние, выраженное в публичном совершении насильственных действий или угрозе таковыми, направленное на устрашение населения, оказание воздействия на принятие органами власти решений или отказ от таковых, нарушение общественной безопасности»[70].

Конструкция основного состава ст. 205 УК РФ, установившей основания и пределы ответственности за терроризм в его узком, уголовно-правовом, смысле, в качестве самостоятельного уголовно наказуемого деяния предусматривает угрозу совершения взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий. При этом угроза как конструктивный элемент состава законодателем не формализована, вследствие чего толкование характеризующих ее признаков, а также определение момента окончания терроризирования в форме противоправного психологического воздействия затруднено.

Объективно угроза может выражаться вовне самыми различными способами. Наиболее распространенной формой ее реализации традиционно выступают вербальные способы доведения до сознания адресата решимости и возможности субъекта терроризирования применить общеопасное насилие.

Руководствуясь классификацией, предложенной в исследовании А.А. Крашенинникова, полагаем обоснованным выделение в качестве самостоятельного способа терроризирования невербальных угроз, к разновидностям которых автором отнесены «оптико-кинетические, паралингвистические и экстралингвистические, использующие (или создающие) обстановку совершения преступления»[71].

Специфической разновидностью конклюдентных действий[72], наглядно информирующих адресата террористического воздействия о решимости лица применить общеопасное насилие, выступают так называемые инвариантные угрозы, т.е. угрозы, «сопровождаемые демонстрацией оружия (в том числе предметов, используемых в качестве оружия) или имитацией его применения»[73]. Устрашающим потенциалом, сопоставимым с реальным совершением действий, преследуемых в соответствии с ч. 1 ст. 205 УК РФ, обладают также и имитационное минирование промышленных объектов и административных зданий, засылка почтовых отправлений, имитирующих взрывные устройства[74].

Безотносительно от избранного способа доведения до потерпевшего намерения применить общеопасное насилие квалификация содеянного как акт терроризма, выполненный угрозой совершения взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного ущерба, возможна при соответствии угрозы определенным признакам.

Представляется, что, несмотря на отсутствие специального указания в самой норме уголовного закона на реальность угрозы как обязательное условие привлечения к уголовной ответственности, доказывание «наличия у потерпевшего реальных оснований опасаться осуществления»[75] таковой необходимо для вменения в вину угрозы, предусмотренной ч. 1 ст. 205 УК РФ. Именно «реальность намерения, выразившаяся в конкретных действиях, отличает угрозу от высказывания в форме обнаружения умысла и придает ей уголовно-правовой характер»[76].

Рассматривая критерии, определяющие реальность угрозы, необходимо отметить дуализм, сложившийся в отечественной правовой науке. Так, Л.В. Сердюк в своем диссертационном исследовании называет в качестве критериев реальности угрозы серьезность вызвавших ее причин; внешнюю активность проявления; наличие у виновного возможности осуществления угрозы и обстоятельства, характеризующие личность виновного[77]. Отдавая предпочтение так называемому объективному подходу к пониманию реальности угрозы, автором игнорируется субъективное восприятие угрозы самим потерпевшим, к тому же совершенно необоснованно придается самостоятельное уголовно-правовое значение причинам, побуждающим виновного прибегнуть к неправомерному психическому воздействию.

На зависимости реальности угрозы исключительно от внешних факторов, характеризующих само преступное деяние, сопутствующих или предшествовавших ему обстоятельств, настаивает многочисленная группа правоведов[78].

Представляется, что реальная осуществимость угрозы никоим образом не должна предопределять наступление уголовной ответственности и объективно невыполнимая угроза обладает тем же устрашающим потенциалом и эффективностью воздействия, что и угроза, высказанная в условиях, дающих возможность виновному ее реально осуществить.

Обзор точек зрения на рассматриваемую проблематику позволяет предположить, что оптимальный подход к определению реальности угрозы - разумное сочетание субъективного и объективного критериев, с одной стороны, отражающих способность угрожающего поведения воздействовать на психику потерпевшего вследствие восприятия им угрозы в качестве осуществимой, а с другой - опирающихся на фактические обстоятельства совершенного преступления.

Установление реальности угрозы затруднено вследствие сложности определения универсальных признаков, однозначно идентифицирующих угрозу как дающую основания опасаться приведения ее в исполнение.

Действительность - еще один критерий, позволяющий угрозе выполнять свое общественно опасное назначение, заключающийся в наличествовании ее в объективной реальности, вне зависимости от чьего-либо представления. Противоправна лишь наличная угроза[79], выраженная вовне и существующая как явление реального мира, а не мнимое предположение, опровергнутое фактическими данными.

Реализация на практике ст. 205 УК РФ в части уголовного преследования угрозы совершения действий, запрещенных диспозицией основного состава, затруднена не только ввиду отсутствия четкого законодательного определения угрозы как способа терроризирования, но и вследствие серьезных конструктивных недостатков, допущенных при формулировании объективной стороны рассматриваемого состава.

Определяя способы терроризирования, законодатель указывает на некие «иные действия, создающие опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий». Объективная невозможность предусмотреть в одной уголовно-правовой норме все возможные проявления терроризма как многообъектного преступного посягательства обусловливает поиск законодательной формулировки, позволяющей систематизировать и обобщить типические способы совершения акта терроризма.

Именно сложность формализации таковых объясняет обращение законодателя к апробированному многолетней практикой построения диспозиций статей уголовного закона способу - использованию так называемых оценочных понятий, обеспечивающих «правоприменительному органу возможность свободного усмотрения... создающих условия для сближения правосозидательной и правоприменительной практики»[80]. Но допущенные, на наш взгляд, при конструировании ст. 205 УК РФ дефекты законодательной техники обусловили возникновение усмотрения, которое «не способствует единообразному применению уголовно-правовых норм на практике, ведет к различным уголовно-правовым последствиям, а также к нарушению принципа равенства граждан перед законом»[81].

Прежде всего препятствует непротиворечивому правоприменению определение терроризма как угрозы совершения «иных действий, создающих опасность... наступления иных общественно опасных последствий». Возможность наступления общественно опасных последствий презюмируется в каждом составе преступления, и «при совершении подавляющего большинства преступлений как раз и наступают иные, чем гибель людей и причинение значительного имущественного ущерба... последствия»[82], следовательно, выделение таковых в качестве конститутивного признака объективной стороны конкретного деяния не несет никакой содержательной нагрузки. Не устраняет несовершенство диспозиции основного состава терроризма и применение так называемого ограничительного толкования, сужающего смысловое содержание формулировки «иные общественно опасные последствия» до последствий, сопоставимых по своей опасности с альтернативно закрепленными непосредственно в тексте закона.

Необходимость кардинального изменения формулировки оспариваемого признака основного состава наглядно демонстрируется указанием на тяжкие последствия в качестве квалифицирующего признака терроризма. На наш взгляд, использование в одной статье двух оценочных категорий, в равной мере нуждающихся в легальном толковании, необоснованно расширяет судейско-следственное усмотрение, и логичнее было бы закрепление в обеих частях ст. 205 УК РФ идентичного признака «тяжкие последствия», с опасностью наступления которых или реальным причинением связывалась бы юридическая оценка содеянного по соответствующим частям статьи Уголовного кодекса РФ.

Устранение правовой неопределенности видится на пути отказа от формулировки «иные общественно опасные последствия» с одновременной ее заменой в диспозиции основного состава ст. 205 УК РФ «иными тяжкими последствиями». Относительная разработанность теорией уголовного права словосочетания «тяжкие последствия» позволит установить достаточно четкие пределы усмотрения правоприменителя, согласующиеся со сложившимися потребностями правового обеспечения борьбы с терроризмом, учитывающие научные и практические рекомендации в этой сфере.

Совершенствование диспозиции ч. 1 ст. 205 УК РФ, на наш взгляд, должно включать в себя отказ от формулировки «значительный имущественный ущерб» с одновременным введением «усредненного количественного показателя... отражающего общую закономерность количественной оценки» ущерба, достаточного, исходя из сложившейся судебно-следственной практики, для удостоверения совершения именно акта терроризма при доказанности, разумеется, преследования виновным одной из альтернативно закрепленных специальных целей. Действительно, в отсутствие прямого указания, что следует понимать под "значительным имущественным ущербом", единственным ориентиром при толковании данного оценочного признака выступает признание идентичности содержания указанной формулировки словосочетанию, примененному в ст. 158 УК РФ, содержащей схожий оценочный признак, обозначенный как «значительный ущерб». Однако, во-первых, применение названной нормы наглядно продемонстрировало нестабильность и противоречивость судебно-следственной практики при квалификации хищений по указанному отягчающему ответственность обстоятельству, которые были лишь частично преодолены уточнением примечания к статье, в соответствии с которым ущерб стал признаваться значительным, если его стоимостное выражение превышает две тысячи пятьсот рублей. Во-вторых, значительность имущественного ущерба предлагается определять, исходя из «имущественного положения потерпевшего, стоимости... имущества и его значимости для потерпевшего, размера заработной платы, пенсии, наличия у потерпевшего иждивенцев, совокупного дохода членов семьи, с которыми он ведет совместное хозяйство»[83]. Множественность потенциальных объектов терроризирования, в том числе культовых и религиозных ценностей, делает названную рекомендацию практически неприменимой к ст. 205 УК РФ, предназначенной для уголовно-правовой защиты различных имущественных объектов вне зависимости от их принадлежности и титульного правообладания. В-третьих, определение терроризма как действий, создающих опасность причинения значительного имущественного ущерба, т.е. ущерба, соизмеримого по своему стоимостному выражению, например, с ценой недорогого телефонного аппарата, представляется не соответствующим социальной опасности террористических проявлений, его «социальному содержанию и тяжести»[84]. «Особенно малозначительным такой размер ущерба выглядит, если учесть, что в ст. 205 УК РФ говорится не о самом ущербе, а лишь о создании опасности»[85] его причинения.

С учетом изложенного видоизменение основного состава терроризма насущно необходимо и должно осуществляться путем введения оценочной категории «имущественный ущерб в крупном размере», с последующей формализацией границ усмотрения указанием в примечании к статье нижнего предела этого ущерба в стоимостном эквиваленте. Размер указанного ущерба может быть определен на основе средних показателей, определяемых путем анализа складывающейся судебной практики, строящихся на факторах, «носящих исключительно социальный характер, на потребностях и интересах общества, а также общественном правосознании... правовом обычае и правовой традиции».

Очевидно, что действующее уголовное законодательство нуждается в дальнейшем совершенствовании в целях эффективного противодействия терроризму, обеспечения национальной безопасности Российской Федерации.

§ 3. Субъективная сторона террористического акта

Российская действительность неумолимо свидетельствует о том, что термин «терроризм», известный ранее как что-то далекое и неопределенное, прочно вошел в нашу жизнь. Многоликости терроризма и его жестокости противопоставляется реакция государства с применением наиболее радикальных средств уголовно-правового характера. При этом борьба с терроризмом не может обойтись без точной правовой оценки целей, лежащих в его основе.

В своем ежегодном послании Федеральному Собранию в 2005 г. Президент России Владимир Путин указал, что «укрепление правопорядка неотделимо от устранения источников террористической агрессии на территории России. За последние годы нами было сделано достаточно много серьезных шагов в борьбе с террором. Но иллюзий быть не должно - угроза еще очень сильна, мы еще пропускаем очень чувствительные удары, преступники совершают еще ужасные злодеяния, целью которых является устрашение общества. И нам нужно набраться мужества и продолжить работу по искоренению террора. Стоит только проявить слабость, мягкотелость - потерь будет неизмеримо больше и они могут обернуться общенациональной катастрофой»[86].

Вопросы уголовно-правовых характеристик терроризма и его квалификации находятся в фокусе многих современных исследователей. При этом справедливо отмечается, что если признаки объективной стороны терроризма достаточно полно исследованы, то признаки субъективной стороны, в частности цель терроризма, все еще нуждаются в продолжении всесторонних исследований наукой уголовного права[87].

Уголовный кодекс РСФСР 1960 г. не содержал состава терроризма, а предусматривал уголовную ответственность лишь за террористический акт, под которым понималось:

1) убийство государственного или общественного деятеля либо представителя власти, совершенное по политическим мотивам (ст. 66 Уголовного кодекса РСФСР);

2) убийство представителя иностранного государства с целью провокации войны или международных осложнений (ст. 67 Уголовного кодекса РСФСР).

Уголовный кодекс РФ 1996 г. впервые не только указал понятие терроризма, но и определил его цели. Кроме этого, Федеральный закон РФ от 25 июля 1998 г. № 130-ФЗ «О борьбе с терроризмом» также впервые закрепил криминологическое понятие терроризма и его целей.

Статья 205 Уголовного кодекса РФ (в первоначальной редакции) в качестве целей терроризма называла нарушение общественной безопасности, устрашение населения либо оказание воздействия на принятие решений органами власти.

Федеральный закон РФ "О борьбе с терроризмом" (в первоначальной редакции) определял, что целями терроризма являются:

1) нарушение общественной безопасности;

2) устрашение населения;

3) оказание воздействия на принятие органами власти решений, выгодных террористам, или удовлетворения их неправомерных имущественных и (или) иных интересов;

4) прекращение государственной или иной политической деятельности государственного или общественного деятеля;

5) провокация войны или осложнение международных отношений.

Как видно, на момент принятия Уголовного кодекса РФ 1996 г. и Федерального закона РФ «О борьбе с терроризмом» 1998 г. законодатель не выработал единой концепции, связанной с пониманием целей терроризма.

Принятие Федерального закона РФ от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму», практически полностью отменившего положения Федерального закона РФ «О борьбе с терроризмом», повлекло за собой корректировку как самого понятия терроризма, так и его целей. Под целями терроризма стало пониматься противоправное воздействие на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями.

Окончательно вопрос о соотношении целей терроризма, содержащихся в Уголовном кодексе РФ и Федеральном законе о терроризме, был решен совсем недавно Федеральным законом РФ от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма» и Федерального закона «О противодействии терроризму».

Статья 205 Уголовного кодекса РФ стала именоваться «Террористический акт», а цели террористического акта (как проявления терроризма в конкретном общественно опасном преступном деянии) и в Уголовном кодексе РФ, и в Федеральном законе РФ «О противодействии терроризму» стали определяться единообразно, как воздействие на принятие решения органами власти или международными организациями.

Как видно, содержание целей терроризма, изложенное в первоначальной редакции норм Федерального закона «О борьбе с терроризмом», не соответствовало целям терроризма, закрепленным в Уголовном кодексе РФ, и выходило за их пределы. С позиций уголовного права цели терроризма по Федеральному закону «О борьбе с терроризмом» были изложены достаточно непоследовательно, поскольку смешивались с целями других составов преступлений, в частности с составом посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 Уголовного кодекса РФ). Однако в криминологии к терроризму относятся не только собственно террористические акты (ст. 205 Уголовного кодекса РФ) и посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 Уголовного кодекса РФ), но и такие преступления, как похищение человека, захват заложника и некоторые другие, суть которых состоит в устрашении[88].

По нашему мнению, цели терроризма, указанные в первоначальной редакции статьи 205 Уголовного кодекса РФ «Терроризм», были сформулированы и изложены непоследовательно с точки зрения методологии цели, что, возможно, и явилось одной из причин их корректировки[89].

Цель представляет собой «идеально, деятельностью мышления положенный результат, ради достижения которого предпринимаются те или иные действия или деятельности; их идеальный, внутренне-побуждающий мотив». Средство в широком понимании - это «все, что служит к достижению цели, к какому-либо намеренному действию»[90]. Диалектика различных видов целей, а также диалектика цели и средства заключается в том, что в процессе деятельности они меняются местами - то, что в одном отношении является целью, в другом может стать средством. В зависимости от степени готовности возможностей и средств цели бывают ближайшими (задачи) и перспективными, а также конечными и промежуточными.

Анализ первоначальной редакции ст. 205 Уголовного кодекса РФ «Терроризм» показывает, что такие цели, как нарушение общественной безопасности и устрашение населения, являются ближайшими (промежуточными) целями (задачами) терроризма, а оказание воздействия на принятие решений органами власти - его перспективной (конечной) целью.

Нарушение общественной безопасности и устрашение населения представляют собой средство для реализации основной цели террористов, на достижение которой направлены все их действия и бездействие, - заставить органы власти принять выгодное террористам решение.

Очевидно, что само по себе нарушение общественной безопасности либо устрашение населения не могут считаться целями терроризма. Совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий только в этих целях еще не позволяет квалифицировать содеянное как терроризм. Указанные ближайшие цели служат этапом в достижении основной цели террористов - оказании воздействия на принятие решений органами власти - и являются средством достижения данной цели[91].

Особенность цели терроризма заключается в том, что она оправдывает исключительно общественно опасные средства своего достижения, в связи с чем деятельность лица становится преступной не только в силу объективных признаков общественно опасного деяния, но и благодаря ее общей целевой направленности. Уголовно-правовую оценку получать должны не цель, средство и результат изолированно друг от друга, а целенаправленная деятельность в целом.

В диспозиции первоначальной редакции статьи о терроризме законодатель необоснованно свел к одному знаменателю цели разного уровня, находящиеся друг с другом в отношениях зависимости и соподчинения. Так, цели нарушения общественной безопасности и устрашения населения имеют вспомогательное значение по отношению к цели оказания воздействия на принятие решений органами власти. Для правильной квалификации терроризма правовое значение приобретает установление его конечной, а не промежуточных целей.

Таким образом, несмотря на достаточно последовательное изложение законодателем новой редакции ст. 205 Уголовного кодекса РФ «Террористический акт», в порядке de lege ferenda можно предложить обоснованную с позиции методологии цели редакцию ч. 1 ст. 205 Уголовного кодекса РФ: «Совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, направленное на нарушение общественной безопасности и устрашение населения с целью оказания воздействия на принятие решений органами власти и (или) международными организациями, а также угроза совершения указанных действий с той же целью».

§ 4. Субъект террористического акта

Исполнитель - важная фигура в террористической деятельности, совершенной в соучастии. Поведение исполнителя террористической деятельности влияет на юридическую оценку содеянного остальными соучастниками. Отсутствие исполнителя исключает соучастие в преступлении. По оконченности действий исполнителя определяется степень завершенности преступления. Исполнитель - это лицо, прежде всего выполняющее объективные и субъективные признаки состава преступления, предусмотренные законом.

Единой и завершенной теоретической и законодательной концепции понятия исполнителя преступления в российском уголовном праве до настоящего времени не выработано.

Исполнитель террористической деятельности - это лицо, непосредственно совершившее хотя бы одно из преступлений, предусмотренных ст. ст. 205, 205.1, 205.2, 206, 208, 211, 277, 278, 279 и 360 УК РФ. Как исполнитель террористической деятельности может выступать одно лицо, которое полностью совершает деяния, охватываемые объективными признаками конкретных составов преступлений (как террористического характера, так и других преступлений). Однако не исключена ситуация, когда одно преступление совершается совместными усилиями нескольких исполнителей (соисполнителей). Например, при террористическом акте каждый принимает участие в установке взрывного устройства, вызвавшего в дальнейшем взрыв. Возможно и распределение ролей, когда каждый из соисполнителей выполняет объективную сторону деяния частично. Например, один субъект оказывает психологическое воздействие на жертв террористического акта, а второй в это время устанавливает взрывные устройства по периметру помещения, однако оба учиняют эти действия с целью устрашения населения и воздействия на органы власти, но и, конечно же, с целью совершения террористического акта. В составах преступления, где закон перечисляет различные, но юридически равнозначные общественно опасные деяния, исполнителем признается лицо, которое совершило хотя бы одно из упомянутых в законе посягательств. Так, исполнителем преступления, предусмотренного ст. 205 УК РФ, следует признать субъекта, который совершил взрыв, поджог или иные действия, устрашающие население.

Приготовительные действия к террористическому акту могут совершать организатор, подстрекатель и пособник, действия, образующие оконченный террористический акт, - только исполнитель. Отсюда непосредственное причинение вреда объектам посягательства также связано с действиями исполнителя[92].

Исполнителем террористического акта может быть признано всякое лицо, непосредственно совершившее взрыв в общественном месте, поджог зданий, как жилых, так и административных и т.п., разрушение дамб, затопление площадей, повреждения объектов жизнеобеспечения населения.

Исполнителями террористического акта должны быть признаны должностные лица, военнослужащие и работники правоохранительных органов, непосредственно принимающие участие в совершении террористического акта.

Зачастую исполнителями террористического акта являются члены различных преступных группировок, бандитских, экстремистских, националистических и религиозных. При совершении террористического акта членами банды, членами незаконного вооруженного формирования или иного преступного сообщества деяние должно квалифицироваться по совокупности ст. 205 и соответственно ст. ст. 208 - 210 УК РФ. Так, например А., находясь в гостях у родственников, проживающих в с. Октябрьское Чеченской Республики, познакомился с участником незаконного вооруженного формирования (НВФ) из движения»Джамаат» У., который являлся командиром боевой группы НВФ. По предложению У. А. согласился участвовать за деньги в диверсионно-террористических актах против федеральных войск и помогать боевой группе в перевозке и хранении оружия, взрывных устройств и боеприпасов, а также исламско-ваххабитской литературы у себя дома в г. Гудермесе, приняв тем самым участие в НВФ и разрешив командиру группы У. при необходимости проживать у себя дома для ведения разведки и совершения диверсионно-террористических актов. 14 марта 2001 г. А. в составе организованной группы из 3-х человек под руководством У. привлекли для совершения террористического акта Б. и, заехав к У. домой, вооружились. Около 19 часов группа скрытно прибыла на автомашине к блокпосту "Багира" на расстояние, позволяющее вести прицельный огонь, где Б. и А. заняли огневые позиции в пустующем доме, а У. с Е. проехали ближе к блокпосту, откуда У. произвел выстрел из гранатомета по блокпосту милиции. Для отвлечения на себя ответного огня милиционеров А. и Б. открыли огонь из автоматов по блокпосту, произведя более чем по 20 выстрелов. Участники боевой группы спрятали оружие и обсудили итоги нападения (ч. 2 ст. 208, ч. 3 ст. 205, ч. 3 ст. 222, ст. 317 УК РФ)[93].

Совершение взрыва, поджога или иных действий исполнитель может совершить непосредственно сам, или с помощью другого лица, или путем посредственного причинения (использование малолетнего, не достигшего установленного законом возраста уголовной ответственности, невменяемого или других обстоятельств).

Террористические организации в лице руководителей, вдохновителей, наставников, «воспитателей» и «учителей» привлекают и используют для совершения террористической деятельности психически нездоровых (невменяемых) и малолетних лиц. Данные организации применяют к своим «ученикам» всевозможные инструменты физического и психологического насилия и воздействия (наказание избиением, жертвоприношение, зомбирование, «духовное воспитание» и т.д.). Исходя из этого, можно сделать вывод, что в террористической деятельности возможно и посредственное причинение.

Соучастником террористической деятельности может быть такое лицо, которое, действуя сознательно, предвидело общественную опасность не только своих действий, но и действий других лиц. В случае отсутствия этого субъективного признака лицо нельзя привлечь к ответственности за соучастие в террористической деятельности.

Посредственный исполнитель, как указывалось, для осуществления своих корыстных намерений может использовать в качестве непосредственного исполнителя преступления несовершеннолетнего или невменяемого, внушив ему решимость совершить какую-либо террористическую деятельность или содействуя осуществлению замысла, возникшего у несовершеннолетнего или невменяемого, с тем чтобы использовать результат этого замысла в своих корыстных целях.

Такое исполнительство внешне похоже на подстрекательство, ибо создается видимость совместности действий двух или более лиц. Но поскольку на деле здесь осуществляется замысел посредственного причинителя, такое участие рассматривается как посредственное исполнение террористической деятельности. В данном случае, по мнению М.И. Ковалева, «у невменяемого исполнителя отсутствуют предпосылки субъективной стороны состава преступления»[94]. Этот признак может отсутствовать и у несовершеннолетнего, если он не сознавал порочности, противоправности и общественной опасности своего поведения и характер действий посредственного причинителя.

Исполнитель может частично выполнить действия, охватывающие объективную сторону состава террористического преступления, предусмотренного в Особенной части Уголовного кодекса, и необязательно исполнение им, как указывают некоторые авторы, всех действий, определяющих состав конкретного преступления. Для исполнительства достаточно, чтобы соучастник непосредственно участвовал в совершении действий, содержащих признаки конкретного состава, описанного в законе. Однако нельзя согласиться и с расширенным толкованием исполнительства. Некоторые авторы рассматривают в качестве исполнителей лиц, не выполнивших самостоятельных действий, входящих в составы террористической деятельности, но фактически оказавших ту или иную помощь другим его участникам. Здесь исполнительство расширяется за счет действий, характерных для пособничества или заранее не обещанного укрывательства.

Анализируя действия соисполнителей террористической деятельности, следует исходить из того, что это всегда активные действия, которые, соединяясь с аналогичными действиями другого лица, обеспечивают совершение взрыва, поджога и иных террористических преступлений. Можно также признать соисполнителем лицо, которое вело себя пассивно или бездействовало, если по условиям соглашения это было необходимо.

Обязательность активных действий для исполнителя или соисполнителя в террористической деятельности вытекает из объективной стороны состава данного преступления. Бездействие при совершении террористической деятельности возможно в сочетании с активными действиями, но само по себе оно характерно для пособничества.

Если другие соучастники террористической деятельности - организатор, подстрекатель и пособник - после выполнения своих функций также принимают участие в непосредственном совершении взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели людей, а также непосредственно принимают участие в совершении иной террористической деятельности, предусмотренной ст. ст. 205.1, 205.2, 206, 208, 211, 277, 278, 279 и 360 УК РФ, они должны быть признаны исполнителями этой деятельности. Исполнительская деятельность такого соучастника с учетом его организаторской или подстрекательской деятельности представляет повышенную общественную опасность, что должно приниматься во внимание при определении степени его ответственности и назначении наказания.

Нельзя согласиться с мнением Ф.Г. Бурчака о поглощении исполнительской деятельностью всякой иной деятельности соучастника преступления[95], ибо пришлось бы распространить это положение и на организационную, подстрекательскую, пособническую деятельность. А П.Ф. Тельнов исходит из того, что деяния организатора, подстрекателя или пособника не входят в очерченные законом функции исполнителя преступления и не могут поглощаться ими. Если одно лицо исполняло функции соучастников двух видов, каждая его роль требует самостоятельной оценки[96].

Мы разделяем мнение М.И. Ковалева о том, что исполнитель преступления занимает особое положение среди других соучастников в силу того, что местом совершения деяния считается место, где он выполнил задуманное преступление. Исчисление срока давности для остальных соучастников начинается с момента совершения преступления исполнителем, независимо от места и времени совершения соучастниками действий[97]. Такая зависимость соучастников может существовать и в тех случаях, когда исполнитель полностью претворил в жизнь совместно выработанный план преступления.

Если исполнитель террористического преступления по определенным обстоятельствам (смерть, невменяемость, добровольный отказ, деятельное раскаяние и т.п.) не подлежит уголовной ответственности или освобождается от нее, то ответственность остальных соучастников террористической деятельности не исключается. Соучастники могут привлекаться к уголовной ответственности за покушение на совершение террористического преступления, если исполнитель, скажем, на стадии неоконченного покушения, добровольно отказался от совершения преступления. Вместе с тем в ч. 5 ст. 34 УК РФ говорится об ответственности соучастников за приготовление к преступлению и покушение на него лишь в том случае, если исполнитель не довел преступление до конца по не зависящим от него обстоятельствам. О добровольном отказе исполнителя речи не идет. Поэтому неясно, каковы в этом случае пределы ответственности соучастников террористической деятельности. Бесспорно, что этот вопрос имеет принципиально немаловажное значение и требует законодательного разрешения. По нашему мнению, независимо от того, не довел ли исполнитель террористическое преступление до конца по не зависящим от него обстоятельствам либо вследствие добровольного отказа, остальные соучастники подлежат уголовной ответственности за фактически содеянное ими.

Выводы по 2 главе:

 

Террористический акт - многообъектное деяние, которое имеет основной непосредственный объект - общественные отношения, обеспечивающие общественную безопасность, и альтернативные дополнительные непосредственные объекты.

Таким образом, несмотря на достаточно последовательное изложение законодателем новой редакции ст. 205 Уголовного кодекса РФ «Террористический акт», в порядке de lege ferenda можно предложить обоснованную с позиции методологии цели редакцию ч. 1 ст. 205 Уголовного кодекса РФ: «Совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, направленное на нарушение общественной безопасности и устрашение населения с целью оказания воздействия на принятие решений органами власти и (или) международными организациями, а также угроза совершения указанных действий с той же целью».

С учетом изложенного видоизменение основного состава терроризма насущно необходимо и должно осуществляться путем введения оценочной категории «имущественный ущерб в крупном размере», с последующей формализацией границ усмотрения указанием в примечании к статье нижнего предела этого ущерба в стоимостном эквиваленте. Размер указанного ущерба может быть определен на основе средних показателей, определяемых путем анализа складывающейся судебной практики, строящихся на факторах, «носящих исключительно социальный характер, на потребностях и интересах общества, а также общественном правосознании... правовом обычае и правовой традиции».

 

Заключение

Понятие «терроризм» следует рассматривать в трех аспектах: 1) международно-правовом, 2) социально-политическом (общеправовом) и 3) криминологическом (как вид преступности).

Международный терроризм - более широкое (собирательное) понятие, чем понятие «террористический акт» (ст. 205 УК), которое, по сути, является лишь одним из проявлений международного терроризма. Понятию международного терроризма в УК соответствует не только террористический акт (ст. 205), но и другие преступления, содействующие террористической деятельности (например, ст. 205¹, 206, 208, 211, 277, 360), которые, однако, не сформулированы законодателем как международный терроризм. Это свидетельствует об определенном несоответствии в понимании терроризма в международном и национальном законодательстве и необходимости их сближения.

Террористический акт - многообъектное деяние, которое имеет основной непосредственный объект - общественные отношения, обеспечивающие общественную безопасность, и альтернативные дополнительные непосредственные объекты.

Исследование уголовного законодательства о терроризме в России в своей ретроспективе, сравнительно-правовой анализ норм об ответственности за деяния террористической направленности показывает, что антитеррористическое законодательство России на протяжении всей своей истории эволюционно модернизировалось. Вместе с тем оно не было лишено также отрицательных черт в силу двух причин: 1) объективного воздействия политической власти (господствующего класса) на формирование уголовного законодательства и ее стремления признать террористическими «выгодные» ей преступные деяния (в российской истории терроризм являлся орудием (методом) политической борьбы, а следовательно, и частью политической стратегии); 2) существующие нормы уголовного права не могли охватить всего многообразия проявлений террористической деятельности.

Исходя из сказанного, можно сформулировать следующие предложения по совершенствованию нормативного правового определения терроризма:

1.Признать терроризм особым видом преступления, представляющим исключительную опасность для государства, направленным против основ конституционного строя, посягающим на безопасность государства, общества и личности, выделив в УК все террористические составы преступлений в самостоятельный раздел VIII.1 «Преступления против безопасности личности, общества и государства», определив нормативно и закрепив для целей уголовного законодательства понятия «личная», «общественная» и «государственная» безопасность;

2. Признать деяния (финансирование заведомо террористической организации, вербовка, вооружение, обучение и использование террористов, организация незаконного вооруженного формирования для совершения террористической акции) специфическими формами приготовления, организации, подстрекательства и пособничества, внеся соответствующие дополнения в УК, предусмотрев ужесточение санкций за подобное содействие. При этом в качестве отягчающих вину обстоятельств рассматривать факт установленной организационной связи физического лица с террористической организацией;

3. Установить, что террористический акт образуют предусмотренные УК преступления, когда они преследуют террористические цели, а в число возможных объектов террористических посягательств, с учетом замечаний, сделанных выше, включить физическое лицо. Рассматривать при этом террористический акт как сложное преступление, имеющее два объекта преступных посягательств. Первичный объект - личные и (или) общественные отношения (объект воздействия - физическое лицо, их группа или организация, материальный объект). Вторичный - отношения в области обеспечения государственной безопасности (объект управления тот или те, кто могут принять решение и совершить действие либо бездействие, необходимое террористам);

4. Установить, что в случае доказательства в процессе судебного разбирательства террористических целей преступного посягательства физическое лицо признается террористом (когда речь идет о террористических актах) или организация признается террористической (когда речь идет о террористической деятельности или деятельности террористического характера), это будет являться отягчающими вину обстоятельствами. Или можно ввести общую норму, устанавливающую конкретные пределы ужесточения соответствующих мер пресечения.

5. Несмотря на достаточно последовательное изложение законодателем новой редакции ст. 205 Уголовного кодекса РФ «Террористический акт», в порядке de lege ferenda можно предложить обоснованную с позиции методологии цели редакцию ч. 1 ст. 205 Уголовного кодекса РФ: «Совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, направленное на нарушение общественной безопасности и устрашение населения с целью оказания воздействия на принятие решений органами власти и (или) международными организациями, а также угроза совершения указанных действий с той же целью».

6. Видоизменение основного состава терроризма насущно необходимо и должно осуществляться путем введения оценочной категории «имущественный ущерб в крупном размере», с последующей формализацией границ усмотрения указанием в примечании к статье нижнего предела этого ущерба в стоимостном эквиваленте. Размер указанного ущерба может быть определен на основе средних показателей, определяемых путем анализа складывающейся судебной практики, строящихся на факторах, «носящих исключительно социальный характер, на потребностях и интересах общества, а также общественном правосознании... правовом обычае и правовой традиции».

Список источников и литературы

Нормативно-правовые акты

1.    Конституция Российской Федерации. М.: Кодекс. 1995 – 44 с.

2.    Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63 – ФЗ (ред. от 29.12.2009) // СПС Консультант Плюс по состоянию на 14 апреля 2010 года.

3.    Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174 – ФЗ (ред. от 29.12.2009) // СПС Консультант Плюс по состоянию на 14 апреля 2010 года.

4.    Федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму»// СЗ РФ. 2006. № 11. Ст. 1146.

5.    Уголовный кодекс РСФСР // Ведомости ВС РСФСР. 1960. № 40. Ст. 591.

Научная и специальная литература

6.    Адельханян Р.А. Преступность деяния по международному уголовному праву. М.: МЗ-ПРЕСС, 2002. – 344 с.

7.    Антонян Ю.М. Криминология. Избранные лекции. М.: Щит-М, 2004. –654 с.

8.    Антонян Ю.М. Терроризм. Криминологическое и уголовно-правовое исследование. М.: Щит-М, 2001. – 345 с.

9.    Бавсун М.В., Николаев К.Д. Проблемы юридической оценки преступлений против общественной безопасности, сопряженных с убийством // Российская юстиция. 2010. № 1. – С.32.

10.  Баймакова Н. Место добровольного отказа от преступления в УК РФ // Мировой судья. 2009. № 4. – С.23.

11.  Бару М.И. Оценочные понятия в трудовом законодательстве // Советское государство и право. 1970. № 7. – С. 104.

12.  Бурчак Ф.Г. Учение о соучастии по советскому уголовному праву. Киев,: 1969. – 199 с.

13.  Векленко В., Зайцева Е. Спорные вопросы квалификации преступлений, совершенных с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия // Уголовное право. 2009. № 2. – С.37.

14.  Горбунов Ю.С. Об определении понятий «террор» и «терроризм» // Журнал российского права. 2010. № 2. – С.32.

15.  Гринько С.Д. Борьба с терроризмом и захватом заложника (уголовно-правовые и криминологические проблемы): Дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону: 1998. – 190 с.

16.  Гыскэ А.В. Борьба с преступностью в системе обеспечения внутренней безопасности российского общества. М.: Прогрессивные биомедицинские технологии, 2001. – 99 с.

17.  Гыскэ А.В. Современная российская преступность и проблемы безопасности общества (политический анализ). М.: Норма, 2010. – 410с.

18.  Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4. М.: Язык, 1994. – 1202 с.

19.  Дерюгина Ю.Н. Терроризм: уголовно-правовой и криминологический аспекты: Дис. ... канд. юрид. наук. М.: 2001. – 220 с.

20.  Дикаев С. Терроризм: некоторые проблемы квалификации // Российская юстиция. 2003. № 11. – С. 15.

21.  Дикаев С.У. Террор, терроризм и преступления террористического характера (криминологическое и уголовно-правовое исследование). СПб.: Юридический центр Пресс, 2006. – 521 с.

22.  Долгова А.И. Терроризм и организованная преступность // Организованный терроризм и организованная преступность / Под ред. А.И. Долговой. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2002. –234 с.

23.  Дурманов Н.Д. Понятие преступления. М.: АН СССР, 1948. – 198 с.

24.  Дьяков С.В. Государственные преступления (против основ конституционного строя и безопасности государства) и государственная преступность. М.: Норма, 1999. – 192 с.

25.  Дьяков С.В. Направления совершенствования уголовного законодательства о государственных преступлениях // Преступность и правовое регулирование борьбы с ней. М.: Норма, 2006. – 327 с.

26.  Егоров В.С. Уголовная ответственность за преступления против общественной безопасности и общественного порядка. М.: Московский психолого-социальный институт, НПО «МОДЭК», 2010. – 291 с.

27.  Емельянов В.П. Проблемы ответственности за международный терроризм // Государство и право. 2000. №1. – С. 71.

28.  Емельянов В.П. Проблемы уголовно-правовой борьбы с терроризмом // Государство и право. 2000. № 3. – С. 86.

29.  Емельянов В.П. Терроризм и преступления с признаками терроризирования: уголовно-правовое исследование. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. – 320 с.

30.  Карницкий Д.А., Рогинский Г.К. Уголовный кодекс РСФСР. М.: Советское законодательство, 1935. – 190 с.

31.  Картавый А.А. Совершенствование уголовного законодательства России о борьбе с терроризмом // Терроризм в России и проблемы системного реагирования / Под ред. А.И. Долговой. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2010. – С. 132.

32.  Кириллов И.А. Уголовно-правовой анализ терроризма в России // Уголовное право и современность: Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 4. Красноярск: Сибирский юридический институт МВД России, 2000. – С. 87.

33.  Ковалев М.И. Соучастие в преступлении. Екатеринбург, 1999. – 431 с.

34.  Ковалев М.И. Соучастие в преступлении. Ч. 2. Виды соучастников и формы участия в преступной деятельности. Свердловск: СвГУ, 1962. – 422 с.

35.  Колоколов Н.А. Терроризм не для присяжных // ЭЖ-Юрист. 2009. № 35. –С.3.

36.  Коломыц Д.М. Терроризм и структура этнической преступности // Терроризм в России и проблемы системного реагирования / Под ред. А.И. Долговой. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2010. – С. 105.

37.  Комиссаров В.С. Преступления, нарушающие общие правила безопасности (понятие, система, общая характеристика): Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М.: 1997. – 34 с.

38.  Комиссаров В.С. Терроризм, бандитизм, захват заложника и другие тяжкие преступления против безопасности общества. По новому УК РФ. М.: Кросна-Лекс, 1997. – 102 с.

39.  Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. А.В. Наумов. М.: Юристъ, 2000. – 455 с.

40.  Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В.М. Лебедев. – 9-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2010. – 782 с.

41.  Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В.М. Лебедева. М.: Норма, 2004. – 879 с.

42.  Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.Т. Томина, В.В. Сверчкова). – 6 – е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт – Издат, 2010. – 892 с.

43.  Комментарий к Уголовному кодексу РФ с постатейными материалами и судебной практикой / Под общ. ред. С.И. Никулина. М.: Изд-во «Менеджер» совместно с изд-вом «Юрайт», 2001. – 322 с.

44.  Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. М.: Академия МВД СССР, 1980. – 56 с.

45.  Крашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России (проблемы теории и практики правового регулирования. Ульяновск: УлГУ, 2002. – 121 с.

46.  Куликов А.С. Борьба с терроризмом: достигнуты ли цели, верен ли выбор средств? // Мировое сообщество против глобализации преступности и терроризма (документы и материалы III Международного форума) / Под общ. ред. А.С. Куликова. М.: Издание Государственной Думы, 2007. – С. 10.

47.  Курбанмагомедов А.А. Терроризм на Северном Кавказе (уголовно-правовой и криминологический анализ): Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов: 2005. – 232 с.

48.  Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1 / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. М.: Зерцало-М, 2002. –744 с.

49.  Курс уголовного права: в 5 т. Т. 4. Особенная часть / Под ред. проф. Г.Н. Борзенкова и проф. В.С. Комиссарова. М.: Зерцало-М, 2002. – 785 с.

50.  Луценко В.В., Моторный И.Д. Антибомбинг - гражданские технологии противодействия бомбовому терроризму. М.: Изд. Шумилова И.И., 2000. – 344 с.

51.  Мазуков С.Х. Уголовно-правовая защита личности от угрозы убийством: Дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону: 1997. – 184 с.

52.  Максимов С.В. Цель в уголовном праве: методологические аспекты. Ульяновск: УГУ,2002. – 233с.

53.  Мальцев В. Ответственность за терроризм // Российская юстиция. 1997. № 11. – С. 35.

54.  Мальцев В.В. Терроризм: проблема уголовно-правового урегулирования // Государство и право. 1998. № 8. – С. 105.

55.  Мелешко Н.П. Понятие терроризма и отграничение его от преступлений с признаками терроризирования // Терроризм в России и проблемы системного реагирования / Под ред. А.И. Долговой. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2010. – С. 129.

56.  Миньковский Г.М., Ревин В.П. Характеристика терроризма и некоторые направления повышения эффективности борьбы с ним // Государство и право. 2007. № 8. – С. 88.

57.  Моджорян Л.А. Терроризм и национально-освободительные движения // Государство и право. 1998. № 3. – С. 84.

58.  Моторный И.Д., Луценко В.В. Антибомбинг - гражданские технологии противодействия бомбовому терроризму. М.: Юрайт-издат, 2010. – 422 с.

59.  Мусаелян М.Ф. Объект террористического акта // Военно-юридический журнал. 2009. № 11. – С.22.

60.  Мусаелян М.Ф. Историко-правовое развитие уголовного законодательства об ответственности за терроризм в России в XX в. // История государства и права. 2009. № 14. – С.33.

61.  Мусаелян М.Ф. Понятие «терроризм» и его соотношение с понятиями «террор» и «террористический акт» // Журнал российского права. 2009. № 1. – С.33.

62.  Наумов А.В. Российское уголовное право: Курс лекций: В 2 т. Т. 2. Особенная часть. М.: Юридическая литература, 2004. – 655с.

63.  Некишев В.Л. Современные тенденции терроризма в России // Терроризм в России и проблемы системного реагирования / Под ред. А.И. Долговой. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2010. – С. 32.

64.  Никифоров Б.С. Объект преступления по советскому уголовному праву. М.: Госюриздат, 1960. – 322 с.

65.  Новоселов Г.П. Учение об объекте преступления. Методологические аспекты. М.: Норма, 2001. – 180 с.

66.  Овчинникова Г.В. Уголовно-правовые проблемы усиления ответственности за терроризм // Терроризм и безопасность на транспорте: Сборник материалов III Международной научно-практич. конференции, 3 - 4 марта 2004 г. / Под ред. В.Н. Лопатина. М.: НИИ ГП РФ, 2004. – С. 118.

67.  Петрищев В.Е. Защита объектов террористических посягательств и проблемы информационного противоборства // Организованный терроризм и организованная преступность / Под ред. А.И. Долговой. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2010. – С. 33 – 41.

68.  Петрищев В.Е. Российское законодательство: профилактика терроризма // Современный терроризм: состояние и перспективы / Под ред. Е.И. Степанова. М.: Норма. 2000. – 234 с.

69.   Петрова Г. Объект уголовно-правового отношения // Уголовное право. 2008. № 2. – С. 61.

70.  Послание Президента РФ Федеральному Собранию от 25 апреля 2005 г. «Послание Президента России Владимира Путина Федеральному Собранию РФ» // Российская газета. 2005. 26 апреля.

71.  Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства: Комментарий к главе 29 УК РФ (с постатейным приложением нормативных актов и документов) / Автор-сост. А.Ю. Шумилов. М.: Изд. И.И. Шумилова, 2001. – 342 с.

72.  Рарог А.И., Грачева Ю.В. Законодательная техника как средство ограничения судейского усмотрения // Государство и право. 2002. № 11. –С. 94.

73.  Ревина В.В. Ретроспективный анализ уголовного законодательства, предусматривающего ответственность за преступления экстремистской направленности // Российский следователь. 2009. № 14. – С.14.

74.  Рууд Ч., Степанов С.А. Фонтанка, 16: политический сыск при царях. М.: Бек, 1993. – 123 с.

75.  Сборник действующих постановлений Пленума и директивных писем Верховного Суда СССР. 1924 - 1944 гг. / Под ред. И.Т. Голякова. М.: Госюриздат, 1946. – 322 с.

76.  Сердюк Л.В. Психическое насилие как предмет уголовно-правовой оценки: Дис. ... канд. юрид. наук. Сарато:, 1979. – 224 с.

77.  Сопов Д.В. Уголовная ответственность за терроризм: проблемы квалификации: Дис. ... канд. юрид. наук. М.: 2004. – 270 с.

78.  Тельнов П.Ф. Ответственность за соучастие в преступлении. М.: Юридическая литература, 1974. – 414 с.

79.  Ткаченко В.И. Преступления против общественной безопасности. М.: ВЮЗИ, 1984. – 87 с.

80.  Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М.: Госюриздат, 1957. – 56 с.

81.  Туранов М.Ю. Уголовно-правовая характеристика преступлений террористической направленности // Совершенствование оперативно-служебной деятельности органов безопасности и органов внутренних дел по противодействию финансированию терроризма и экстремизма и их взаимодействия. Материалы межведомственной научно-практической конференции (16 - 17 июня 2005 г.). М.: Норма, 2006. – С. 192 - 196.

82.  Уголовное право России. Часть Особенная / Отв. ред. Л.Л. Кругликов. М.: Волтерс Клувер, 2004 (издание второе, переработанное и дополненное). – 956 с.

83.  Уголовное право: Общая и Особенная части / Под ред. Л.Д. Гаухмана, А.А. Энгельгардта. М.: Центр ЮрИнфоР, 2002. – 672 с.

84.  Устинов В.В. Международный опыт борьбы с терроризмом: стандарты и практика. М.: Юрлитинформ, 2002. – 99 с.

85.  Фронин В. Граница. Как охраняются рубежи нашей Родины / Интервью с директором ФСБ России Николаем Патрушевым //Российская газета. 2007,28 мая.

86.  Юридический энциклопедический словарь / Глав. ред. Сухарев А.Я. М.: Советская энциклопедия, 1984. – 567 с.

Материалы юридической практики

87.  Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» // Российская газета. 2003. 18 января.

88.  Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 12.11.2008 № 205-П08-ПР // СПС КонсультантПлюс по состоянию на 16 мая.2010 года

89.  Определение Верховного Суда РФ от 19.03.2003 № 19-кп002-98 // СПС КонсультантПлюс по состоянии на 16 мая 2010 года.

---

[1] Фронин В. Граница. Как охраняются рубежи нашей Родины / Интервью с директором ФСБ России Николаем Патрушевым //Российская газета. 2007,28 мая.

[2] C3 РФ, 2006, № 11. Ст. 1146; 2006, № 31. Ст. 3452

[3] С3 РФ, 2006, №31. Ст. 3452.

[4] Ревина В.В. Ретроспективный анализ уголовного законодательства, предусматривающего ответственность за преступления экстремистской направленности // Российский следователь. 2009. № 14. С.14.

[5] Мусаелян М.Ф. Историко-правовое развитие уголовного законодательства об ответственности за терроризм в России в XX в. // История государства и права. 2009. № 14. С.33.

[6] Горбунов Ю.С. Об определении понятий «террор» и «терроризм» // Журнал российского права. 2010. № 2. С.32.

[7] Мусаелян М.Ф. Понятие «терроризм» и его соотношение с понятиями «террор» и «террористический акт» // Журнал российского права. 2009. № 1. С.33.

[8] Там же. С. 44.

[9] Там же. С. 45.

[10] Бавсун М.В., Николаев К.Д. Проблемы юридической оценки преступлений против общественной безопасности, сопряженных с убийством // Российская юстиция. 2010. № 1. С.32.

[11] Рууд Ч., Степанов С.А. Фонтанка, 16: политический сыск при царях. М.: Бек, 1993. С. 76.

[12] Уголовный кодекс РСФСР // Собрание узаконений и распоряжений РКП РСФСР. 1922. № 80. Ст. 153.

[13] Уголовный кодекс РСФСР (с постатейно-систематизированным материалом законодательного и ведомственного характера). М.: Изд. Московского губернского суда, 1924. С. 168.

[14] Там же.

[15] Уголовный кодекс РСФСР // СУ РСФСР. 1926. № 80. Ст. 600.

[16] Карницкий Д.А., Рогинский Г.К. Уголовный кодекс РСФСР. М.: Советское законодательство, 1935. С. 78 - 79.

[17] . Сборник действующих постановлений Пленума и директивных писем Верховного Суда СССР. 1924 - 1944 гг. / Под ред. И.Т. Голякова. М.: Госюриздат, 1946. С. 5; Карницкий Д.А., Рогинский Г.К. Указ. соч. С. 119 - 121.

[18] Карницкий Д.А., Рогинский Г.К. Указ. соч. С. 89.

[19] Уголовный кодекс РСФСР // Ведомости ВС РСФСР. 1960. № 40. Ст. 591.

[20] Уголовный кодекс РФ. Изменения, дополнения, комментарии (за период с 1 марта 1994 г. по 1 августа 1995 г.). Екатеринбург: Изд. Уральского университета, 1995. С. 56.

[21] Федеральный закон от 1 июля 1994 г. № 10-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР» // СЗ РФ. 1994. № 10. Ст. 1109.

[22] Петрищев В.Е. Российское законодательство: профилактика терроризма // Современный терроризм: состояние и перспективы / Под ред. Е.И. Степанова. М.: Норма. 2000. С. 204; Туранов М.Ю. Уголовно-правовая характеристика преступлений террористической направленности // Совершенствование оперативно-служебной деятельности органов безопасности и органов внутренних дел по противодействию финансированию терроризма и экстремизма и их взаимодействия. Материалы межведомственной научно-практической конференции (16 - 17 июня 2005 г.). М.: Норма, 2006. С. 192 - 196.

[23] Российская газета. 1997. 25 июня.

[24] Федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму»// СЗ РФ. 2006. № 11. Ст. 1146.

[25] Дьяков С.В. Направления совершенствования уголовного законодательства о государственных преступлениях // Преступность и правовое регулирование борьбы с ней. М.: Норма, 2006. С.22.

[26] Мальцев В.В. Ответственность за терроризм // Российская юстиция. 1997. № 11. С. 35; Туранов М.Ю. Уголовно-правовая характеристика преступлений террористической направленности // Совершенствование оперативно-служебной деятельности органов безопасности и органов внутренних дел по противодействию финансированию терроризма и экстремизма и их взаимодействие. Материалы межведомственной научно-практической конференции (16 - 17 июня 2005 г.). М.: Норма,2006. С. 194.

[27] Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М.: Госюриздат, 1957. С. 122, 140.

[28] Дурманов Н.Д. Понятие преступления. М.: АН СССР, 1948. С. 43; Никифоров Б.С. Объект преступления по советскому уголовному праву. М.: Госюриздат, 1960. С. 92 - 93.

[29] Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. М.: Академия МВД СССР, 1980. С. 4; Петрова Г. Объект уголовно-правового отношения // Уголовное право. 2008. № 2. С. 61.

[30] Наумов А.В. Российское уголовное право: Курс лекций: В 2 т. Т. 2. Особенная часть. М.: Юридическая литература, 2004. С. 361; Курс уголовного права. Особенная часть. Т. 4 / Под ред. Г.Н. Борзенкова, В.С. Комиссарова. М.: Зерцало-М, 2002. С. 168, 174.

[31] Ткаченко В.И. Преступления против общественной безопасности. М.: ВЮЗИ, 1984. С. 4.

[32] Дикаев С.У. Террор, терроризм и преступления террористического характера (криминологическое и уголовно-правовое исследование). СПб.: Юридический центр Пресс, 2006. С. 358.

[33] Курс уголовного права. Особенная часть. Т. 4 / Под ред. Г.Н. Борзенкова, В.С. Комиссарова. С. 173.

[34] Гыскэ А.В. Борьба с преступностью в системе обеспечения внутренней безопасности российского общества. М.: Прогрессивные биомедицинские технологии, 2001. С. 32, 88.

[35] Никифоров Б.С. Указ. соч. С. 108 - 109; Новоселов Г.П. Учение об объекте преступления. Методологические аспекты. М.: Норма, 2001. С. 22.

[36] Дьяков С.В. Государственные преступления (против основ конституционного строя и безопасности государства) и государственная преступность. М.: Норма, 1999. С. 54; Антонян Ю.М. Терроризм. Криминологическое и уголовно-правовое исследование. М.: Щит-М, 2001. С. 275 - 276.

[37] Луценко В.В., Моторный И.Д. Антибомбинг - гражданские технологии противодействия бомбовому терроризму. М.: Изд. Шумилова И.И., 2000. С. 14.

[38] Мелешко Н.П. Понятие терроризма и отграничение его от преступлений с признаками терроризирования // Терроризм в России и проблемы системного реагирования / Под ред. А.И. Долговой. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2010. С. 129.

[39] Емельянов В.П. Терроризм и преступления с признаками терроризирования: уголовно-правовое исследование. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. С. 189; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В.М. Лебедева. М.: Норма, 2004. С. 502.

[40] Картавый А.А. Совершенствование уголовного законодательства России о борьбе с терроризмом // Терроризм в России и проблемы системного реагирования / Под ред. А.И. Долговой. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2010.С. 132.

[41] Миньковский Г.М., Ревин В.П. Характеристика терроризма и некоторые направления повышения эффективности борьбы с ним // Государство и право. 2007. № 8. С. 88.

[42] Егоров В.С. Уголовная ответственность за преступления против общественной безопасности и общественного порядка. М.: Московский психолого-социальный институт, НПО «МОДЭК», 2010. С. 7.

[43] Дерюгина Ю.Н. Терроризм: уголовно-правовой и криминологический аспекты: Дис. ... канд. юрид. наук. М.: 2001. С. 101 - 102.

[44] Комиссаров В.С. Терроризм, бандитизм, захват заложника и другие тяжкие преступления против безопасности общества. По новому УК РФ. М.: Кросна-Лекс, 1997. С. 20, 49 - 50; Комиссаров В.С. Преступления, нарушающие общие правила безопасности (понятие, система, общая характеристика): Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М.: 1997. С. 12 - 13.

[45] Мальцев В.В. Терроризм: проблема уголовно-правового урегулирования // Государство и право. 1998. № 8. С. 106; Мальцев В. Ответственность за терроризм // Российская юстиция. 1997. № 11. С. 35; Гринько С.Д. Борьба с терроризмом и захватом заложника (уголовно-правовые и криминологические проблемы): Дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону: 1998. С. 65; Курбанмагомедов А.А. Терроризм на Северном Кавказе (уголовно-правовой и криминологический анализ): Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов: 2005. С. 60 - 61.

[46] Емельянов В.П. Указ. соч. С. 190 - 192.

[47] Курс уголовного права. Особенная часть. Т. 4 / Под ред. Г.Н. Борзенкова, В.С. Комиссарова. С. 211.

[48] Сопов Д.В. Уголовная ответственность за терроризм: проблемы квалификации: Дис. ... канд. юрид. наук. М.: 2004. С. 67; Уголовное право: Общая и Особенная части / Под ред. Л.Д. Гаухмана, А.А. Энгельгардта. М.: Центр ЮрИнфоР, 2002. С. 92.

[49] Некишев В.Л. Современные тенденции терроризма в России // Терроризм в России и проблемы системного реагирования / Под ред. А.И. Долговой. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2010. С. 32.

[50] Устинов В.В. Международный опыт борьбы с терроризмом: стандарты и практика. М.: Юрлитинформ, 2002. С. 3.

[51] Гыскэ А.В. Современная российская преступность и проблемы безопасности общества (политический анализ). М.: Норма, 2010. С. 227; Моджорян Л.А. Терроризм и национально-освободительные движения // Государство и право. 1998. № 3. С. 84; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. А.В. Наумов. М.: Юристъ, 2000. С. 517; Коломыц Д.М. Терроризм и структура этнической преступности // Терроризм в России и проблемы системного реагирования / Под ред. А.И. Долговой. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2010.С. 105.

[52] Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства: Комментарий к главе 29 УК РФ (с постатейным приложением нормативных актов и документов) / Автор-сост. А.Ю. Шумилов. М.: Изд. И.И. Шумилова, 2001. С. 177.

[53] Мусаелян М.Ф. Объект террористического акта // Военно-юридический журнал. 2009. № 11. С.22.

[54] Мальцев В. Ответственность за терроризм // Российская юстиция. 1994. № 11. С. 13; Комиссаров В.С. Указ. соч. С. 65 - 66.

[55] Долгова А.И. Терроризм и организованная преступность // Организованный терроризм и организованная преступность / Под ред. А.И. Долговой. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2002. С. 8; Адельханян Р.А. Преступность деяния по международному уголовному праву. М.: МЗ-ПРЕСС, 2002. С. 32; Куликов А.С. Борьба с терроризмом: достигнуты ли цели, верен ли выбор средств? // Мировое сообщество против глобализации преступности и терроризма (документы и материалы III Международного форума) / Под общ. ред. А.С. Куликова. М.: Издание Государственной Думы, 2007. С. 10.

[56] Емельянов В.П. Указ. соч. С. 193.

[57] Колоколов Н.А. Терроризм не для присяжных // ЭЖ-Юрист. 2009. № 35. С.3.

[58] Уголовное право. Общая и Особенная части / Под ред. Л.Д. Гаухмана, А.А. Энгельгардта. С. 9.

[59] Уголовное право России. Часть Особенная / Отв. ред. Л.Л. Кругликов. М.: Волтерс Клувер, 2004 (издание второе, переработанное и дополненное). С. 396.

[60] Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1 / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. М.: Зерцало-М, 2002. С. 216.

[61] Петрищев В.Е. Защита объектов террористических посягательств и проблемы информационного противоборства // Организованный терроризм и организованная преступность / Под ред. А.И. Долговой. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2010.С. 33 – 41.

[62] Антонян Ю.М. Терроризм. Криминологическое и уголовно-правовое исследование. М.: Шит-М, 1998. С. 59.

[63] Емельянов В.П. Проблемы ответственности за международный терроризм // Государство и право. 2000. №1. С. 71.

[64] Курс уголовного права: в 5 т. Т. 4. Особенная часть / Под ред. проф. Г.Н. Борзенкова и проф. В.С. Комиссарова. М.: Зерцало-М, 2002. С. 151.

[65] Емельянов В.П. Проблемы уголовно-правовой борьбы с терроризмом // Государство и право. 2000. № 3. С. 86.

[66] Баймакова Н. Место добровольного отказа от преступления в УК РФ // Мировой судья. 2009. № 4. С.23.

[67] Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 12.11.2008 № 205-П08-ПР // СПС КонсультантПлюс по состоянию на 16 мая.2010 года

[68] Федеральный закон РФ от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» // Российская газета. 2006. 10 марта.

[69] Там же.

[70] Векленко В., Зайцева Е. Спорные вопросы квалификации преступлений, совершенных с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия // Уголовное право. 2009. № 2. С.37.

[71] Крашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России (проблемы теории и практики правового регулирования. Ульяновск: УлГУ, 2002, С. 29.

[72] Юридический энциклопедический словарь / Глав. ред. Сухарев А.Я. М.: Советская энциклопедия, 1984. С. 147.

[73] Крашенинников А.А. Указ. соч. С. 29.

[74] Моторный И.Д., Луценко В.В. Антибомбинг - гражданские технологии противодействия бомбовому терроризму. М.: Юрайт-издат, 2010. С. 15.

[75] Комментарий к Уголовному кодексу РФ с постатейными материалами и судебной практикой / Под общ. ред. С.И. Никулина. М.: Изд-во «Менеджер» совместно с изд-вом «Юрайт», 2001. С. 341.

[76] Кириллов И.А. Уголовно-правовой анализ терроризма в России // Уголовное право и современность: Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 4. Красноярск: Сибирский юридический институт МВД России, 2000. С. 87.

[77] Сердюк Л.В. Психическое насилие как предмет уголовно-правовой оценки: Дис. ... канд. юрид. наук. Сарато:, 1979. С. 151.

[78] Мазуков С.Х. Уголовно-правовая защита личности от угрозы убийством: Дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону: 1997. С. 48 – 61.

[79] Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 31; Мазуков С.Х. Указ. соч. С. 31.

[80] Бару М.И. Оценочные понятия в трудовом законодательстве // Советское государство и право. 1970. № 7. С. 104.

[81] Рарог А.И., Грачева Ю.В. Законодательная техника как средство ограничения судейского усмотрения // Государство и право. 2002. № 11. С. 94.

[82] Мальцев В.В. Терроризм: проблема уголовно-правового урегулирования // Государство и право. 1998. № 8. С. 105.

[83] Пункт 24 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» // Российская газета. 2003. 18 января.

[84] Мальцев В.В. Указ. соч. С. 105.

[85] Овчинникова Г.В. Уголовно-правовые проблемы усиления ответственности за терроризм // Терроризм и безопасность на транспорте: Сборник материалов III Международной научно-практич. конференции, 3 - 4 марта 2004 г. / Под ред. В.Н. Лопатина. М.: НИИ ГП РФ, 2004. С. 118.

[86] Послание Президента РФ Федеральному Собранию от 25 апреля 2005 г. «Послание Президента России Владимира Путина Федеральному Собранию РФ» // Российская газета. 2005. 26 апреля.

[87] Дикаев С. Терроризм: некоторые проблемы квалификации // Российская юстиция. 2003. № 11. С. 15.

[88] Антонян Ю.М. Криминология. Избранные лекции. М.: Щит-М, 2004. С. 326.

[89] Максимов С.В. Цель в уголовном праве: методологические аспекты. Ульяновск: УГУ,2002. С.13.

[90] Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4. М.: Язык, 1994. С. 479.

[91] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В.М. Лебедев. – 9-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2010. С. 544.

[92] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.Т. Томина, В.В. Сверчкова). – 6 – е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт – Издат, 2010. С.672.

[93] Определение Верховного Суда РФ от 19.03.2003 № 19-кп002-98 // СПС КонсультантПлюс по состоянии на 16 мая 2010 года.

[94] Ковалев М.И. Соучастие в преступлении. Ч. 2. Виды соучастников и формы участия в преступной деятельности. Свердловск: СвГУ, 1962. С. 18.

[95] Бурчак Ф.Г. Учение о соучастии по советскому уголовному праву. Киев,: 1969. С. 137.

[96] Тельнов П.Ф. Ответственность за соучастие в преступлении. М.: Юридическая литература, 1974. С. 68.

[97] Ковалев М.И. Соучастие в преступлении. Екатеринбург, 1999. С. 121.

ОГЛАВЛЕНИЕ Введение. 3 Глава 1. История развития и понятие террористического акта. 8 § 1. Историко-правовое развитие уголовного законодательства об ответственности за терроризм в России. 8 § 2. Развитие уголовной ответственности з

 

• 14:21 05 Июля 2016
  Российско-китайский медуниверситет откроет магистерскую программу по TCM
• 01:21 05 Июля 2016
  На форуме МГУ Россия и Китай обсудят научно-образовательное сотрудничество
• 11:00 04 Июля 2016
  Реморенко: "ЕГЭ-туризм" в России сходит на нет
• 10:52 04 Июля 2016
  Летняя российско-австрийская школа откроется в Москве
• 15:31 01 Июля 2016
  В СПбГУ могут воссоздать географический факультет

Заказать уникальную работу