курсовые,контрольные,дипломы,рефераты
План
2.3 Вопросы квалификации преступлений с двумя формами вины
Актуальность темы исследования. Идея виновной ответственности (ст. 5 Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 г., далее - УК РФ) является краеугольным камнем современного отечественного уголовного права. Но в таком случае необходимо дальнейшее осмысление феномена вины не только как родового понятия умысла и неосторожности (ч. 1 ст. 24 УК РФ), но и как предпосылки наступления уголовной ответственности. В то же время определение законодателем вины через ее формы в виде умысла и неосторожности предполагает, что установление вины возможно исключительно посредством констатации в содеянном умысла или неосторожности, в связи с чем точное уяснение содержания данных понятий имеет чрезвычайно важное значение, поскольку от избранного подхода к их пониманию будет зависеть уголовно-правовая оценка деяния субъекта как преступного или непреступного.
В ряде случаев квалификация содеянного обусловливается тем, с какой формой вины совершено деяние. Наконец, устанавливая круг деяний, являющихся преступными, и их уголовно-правовые последствия, уголовный закон, бесспорно, учитывает при этом и форму вины (ст.ст. 15, 18, 30, 32, ч. 2 ст. 37, ч. 2 ст. 38, ч. 2 ст. 39, ч. 2 ст. 42, ч. 2 ст. 53, ст. 58, ч.ч. 4 и 5 ст. 74, п.п. «б», «в» ч. 7 ст. 79 УК РФ), а потому не вызывает сомнений, что значение института вины для квалификации преступлений и определения уголовно-правовых последствий их совершения исключительно велико.
Степень научной разработанности. В дореволюционной уголовно-правовой доктрине проблемы вины подвергались глубокому исследованию Н. Власьевым. А.Д. Киселевым, С.В. Познышевым, Н.Д Сергеевским, НС. Таганцевым, Г.С. Фельдштейном и др., в советском уголовном праве - Б.С. Волковым, П.С. Дагелем, Г.А. Злобиным, Г.А. Кригером, В.Г. Макашвили, Р.И. Михеевым, Б.С. Никифоровым, А.А. Пионтковским, Т.Л. Сергеевой, К.Ф. Тихоновым, И.Г. Филановским, М.Г. Угрехелидзе, Б.С. Утевским и др., в постсоветской доктрине – С.В. Векленко, Г.А. Есаковым, Н.Г. Ивановым, А.П. Козловым, Н.Ф. Кузнецовой, ВВ. Кулыгиным, В.В. Лунеевым, В.А. Нерсесяном, В.В. Питецким, А.И. Рарогом, О.Д. Ситковской, СВ. Скляровым, И.М. Тяжковой, В.А. Якушиным, П.С. Яни и др.
Значительный объем трудов, посвященных различным аспектам феномена вины, не снижает интерес к его исследованию и на диссертационном уровне как в целом (С.В. Векленко, А.В. Гребенюк, С.В. Скляров, О.В. Стрилец), так и отдельных его сторон (С.В. Дубовиченко, В.А. Нерсесян, Р.А Сорочкин, И.М. Тяжкова) или прикладных вопросов (А.Б. Баумштейн, ДА. Гарбатович).
Целью предпринятого исследования является исследование исторического развития и юридического понятия вины, а также рассмотрение проблемных вопросов вины в российском уголовном праве.
Для достижения указанной цели поставлены следующие задачи:
- рассмотрение исторического развития понимания вины;
- определение содержания понятия вины;
- рассмотрения форм и видов вины;
- рассмотрение проблем назначения наказания при различных формах и идах вины;
- рассмотрение вопросов ответственности за преступления с двумя формами вины;
- определение проблем невиновного причинения вреда;
- предложить пути совершенствования законодательства.
Исходя из изложенного объектом настоящего исследования являются общественные отношения в части определения вины и виновности в уголовном законодательстве России.
Предметом исследования выступают нормы отечественного и зарубежного законодательства и судебная практика, а также научные труды, в которых в той или иной степени затрагиваются вопросы дифференциации умышленной и неосторожной форм вины.
Методологическую основу исследования составили метод диалектической логики, общенаучные, а также частнонаучные методы: юридические (догматический, историко-правовой, сравнительно-правовой) и конкретно-социологические (анкетирование, интервьюирование, анализ документов).
Теоретическая значимость исследования заключается в рассмотрении генезиса вопросов виновности и вины в Российском праве, исследованы теоретические положения вины, что позволило сделать практические выводы.
Практическая значимость исследования определяются тем, что в нем рассмотрены теоретические и практические вопросы дифференциации вины в российском уголовном праве и предложены научно обоснованные рекомендации законотворческого и правоприменительного характера по решению существующих проблем в исследуемой области. Материалы диплома представляют интерес и для дальнейшего научного исследования вопросов дифференциации вины в уголовном праве.
Структура исследования обусловлена его целью и задачами Работа состоит из введения, двух глав, включающих, шесть параграфов, заключения, списка источников и литературы.
Вина (culpa, schuld, culpabilite) - это одна из наиболее используемых юридических категорий. Через такие юридические понятия, как вина, правонарушение, противоправность, раскрывается основополагающий институт права - институт юридической ответственности. Среди этих категорий вина занимает особое место.
Для наиболее полного понимания термина «вина» обратимся к истории вины в отечественном праве.
В Древней Руси при помощи юридической ответственности решались задачи удовлетворения пострадавшей стороны и возмещения ущерба. Ответственность по Русской Правде наступает за сам факт нанесения «обиды» так же, как и в доклассовый период. Господствует объективное вменение, что связано со слабым развитием в ту пору общественной и законодательной мысли, которая не шла дальше внешнего явления, не доискивалась до вины, ее оттенков и т.п. Да и особой необходимости в этом не было: для достижения цели возмещения причиненного ущерба вина при ответственности значения не имела. Ответственность наступала при любом причинении вреда, а без его причинения не было и ответственности.
Так, в феодальном государстве зарождались достаточно примитивные формы института юридической ответственности. А в последнем примере и примитивные формы института профилактики правонарушений.
Одновременно с этим в законодательстве XI - XVII вв. возросла роль государственных интересов. В Судебнике 1497 года было установлено, что если у «лихого человека» не хватит имущества для удовлетворения потерпевшего, то он все же не выдается ему «на отработки», а должен быть казнен[1]. Таким образом, государство приобретало все большую власть над обществом, приоритеты сдвинулись с защиты потерпевшей стороны (частных лиц) на защиту общественно-государственных интересов и государственной власти.
В Соборном Уложении 1649 года был закреплен принцип неравной ответственности в зависимости от сословной принадлежности, как виновной, так и пострадавшей стороны. Мера ответственности при этом за одинаковые преступления была различной, за что крестьянина или мещанина вешали, за то боярского сына сажали в темницу или секли батогами.
Развитие теоретических положений по вопросам виновности было обусловлено провозглашением начал индивидуальной ответственности в российском законодательстве. Уложение 1649 года различало неумышленное, умышленное и случайное совершение деяния (прямой и косвенный умысел), в зависимости от чего дифференцировалась ответственность за содеянное правонарушение (статья 198 главы X; глава XXII и др.)[2]. Впервые в отечественном законодательстве были прописаны нормы освобождения от ответственности, например в случае самообороны хозяина дома, на который совершено нападение. Также Уложение содержало нормы, карающие самосуд. Подобные нормы в достаточной мере отвечали уровню развития правосознания общества, все большее значение уделялось защите общечеловеческих ценностей: жизни, здоровья, чести и достоинства граждан.
По мнению члена-корреспондента Академии наук СССР М.С. Строговича, основы современной презумпции невиновности впервые были изложены в историческом источнике права - Уставе воинском Петра I. Данная презумпция отражена в положении: «лучше 10 виновных освободить, нежели одного невиновного к смерти приговорить»[3].
Воинский Устав Петра I 1715 года впервые в российском праве сформировал важное условие юридической ответственности - учет психического состояния привлекаемого к ответственности лица. В отношении «умалишенных» стало применяться более легкое наказание или полное освобождение их от ответственности и наказания (арт. 195)[4] в зависимости от совершенного преступления. Это оказало огромное влияние на дальнейшее развитие института виновности. При назначении наказания непосредственное внимание уделяется психическому отношению лица к совершаемому им противоправному деянию и последствиям этих деяний. Оценивается способность правонарушителя обладать свободой воли, понимаемой как способность самостоятельно выбирать линию социально значимого поведения. Виновным в полной мере может признаваться только вменяемое, деликтоспособное лицо, т.е. способное отдавать отчет своим действиям и руководить ими. Дети до достижения ими 10-летнего возраста не считались деликтоспособными и освобождались от ответственности, для детей в возрасте с 10 до 15 лет ответственность смягчалась. В Уставе впервые отражены основы аффектированного умысла, который характеризует не столько момент, сколько психологический механизм возникновения намерения совершить преступление: «Ежели кто другого, не одумавшись с сердца, или опамятовась, бранными словами выбранит, оный перед судом у обиженного христианское прощение имеет чинить и просить о прощении»[5]. Законодательство Петра I ввело в обиход понятия, относящиеся к условиям вменения и вменяемости, к обстоятельствам, влияющим на меру ответственности.
В 1830 году была предпринята попытка кодифицировать российское законодательство путем издания 45 томов Полного собрания законов Российской империи. На основе этого Собрания законодательства в 1832 году был издан 15-томный Свод законов Российской империи, а в 1845 году было введено Уложение о наказаниях уголовных и исправительных.
Необходимо отметить, что дореволюционная школа отечественного уголовного права твердо отстаивала принцип субъективного вменения, придерживаясь в основном позиции психологического понятия вины. В учебнике А.Ф. Кистяковского высказано следующее мнение: «Участие воли субъекта в совершении известного преступного действия и в происхождении его последствия столь необходимо, что, при отсутствии его, деяние, как бы оно не было вредно, может быть только по внешней форме тождественно с преступлением, но по своему внутреннему содержанию не иметь с ним ничего общего. Итак, только то преступление считается преступным и наказуемым, которое совершено субъектом по своей воле, словом, с желанием именно его совершить»[6].
Известные правоведы Н.С. Таганцев и Н.Д. Сергеевский считали настолько само собой разумеющимся и установленным понимание вины как формы психического отношения лица к деянию, что даже не находили нужным останавливаться на общем понятии, уделяя все свое внимание разработке форм вины[7]. По мнению Н.С. Таганцева, «вменение лицу преступного деяния означает признание лица не только учинившим это деяние, но и виновным в этом деянии, а поэтому уголовно-ответственным; без вины нет ответственности и вменения»[8].
Послереволюционный период в части конструирования институтов ответственности неоднозначно оценивается учеными-юристами.
Например, по мнению П.Г. Мишунина, с первых месяцев советской власти одновременно с возникновением советского уголовного права возникает институт вины и принцип ответственности только при наличии вины, поскольку объективное вменение чуждо советскому уголовному праву[9]. Иные авторы придерживались противоположной точки зрения, так отмечалось, что революция 1917 года изымает категорию вины из уголовного законодательства, уголовно-правовые понятия «вина» и «вменяемость» старательно изгоняются из советского уголовного права как наследие прошлого и как якобы метафизические элементы, составляющие буржуазную «юриспруденцию понятий»[10]. На наш взгляд, нельзя согласиться с мнением, что институт вины и принцип ответственности за вину возник лишь при советской власти, так как он существовал и ранее. Равно как и тезис о том, что категория вины была изъята из уголовного законодательства, представляется сомнительным. Вероятно, столь диаметрально противоположные оценки давались вследствие того, что не существовало четкого, однозначного, разделяемого юридическим сообществом понятия вины и понятия виновности, не определены границы данных понятий.
Так, в Положении о временных революционных народных судах Новгородской губернии указывалось, что при вынесении наказания суд обязан входить в обсуждение вопросов вины. Вина понималась как умысел или неосторожность, выразившиеся в деянии, опасном для пролетарского государства. В некоторых аналогичных документах различаются формы вины - умысел и неосторожность, допускается смягчение наказания в силу аффекта и учитываются другие субъективные моменты[11]. Наиболее четко сформулирован принцип вины в Положении о ротных товарищеских судах от 23 июля 1918 года: «Суд решает вопрос о вине и невинности по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности обстоятельств, выявившихся при разборе дела, руководствуясь социалистической совестью»[12].
В 20-х годах XX века отказ от понятия вины становится все более и более популярным: «вместо этого отжившего, ненужного, служившего интересам буржуазии понятия вины советское уголовное право выдвигает новое понятие социальной опасности преступления»[13]; «вина в уголовном праве слишком уж срослась с представлением о классической школе, с представлением о справедливом возмездии, о нравственной оценке деяния, с представлением, наконец, о сухой абстрактной «формальной» вине, за которой упускалась из виду личность преступника - его «опасное состояние»[14]. Так, ни в Уголовном кодексе от 1 июня 1922 года, ни в Основных началах уголовного законодательства СССР и союзных республик от 31 октября 1934 года, ни в Уголовном кодексе от 1926 года не употребляется понятие «вина», хотя сохранен умысел (как прямой, так и косвенный) как необходимое условие уголовной ответственности. Основанием уголовной ответственности становится общественная опасность - либо субъекта, либо деяния, либо того и другого, а вменяемость, умысел и неосторожность представляются как необходимые условия применения мер наказания[15].
В комментариях к уголовному законодательству того времени отмечалось, что, сохраняя понятие умысла и неосторожности, законодатель нисколько не сохраняет этим понятия вины и не нарушает своего принципиального положения, согласно которому суд и закон учитывают не вину, а только социальную опасность деяния и деятеля[16].
Высказывались также крайние взгляды о том, что необходим отказ не только от понятия вины, но и от понятий умысла, неосторожности и вменяемости. Так, Н.Н. Паше-Озерский писал, что с точки зрения общественной опасности правонарушения и правонарушителя отпадает всякое значение деления правонарушений на умышленные и неосторожные[17]. В свою очередь, М.А. Чельцов-Бебутов также критиковал Уголовный кодекс РСФСР 1922 года за сохранение в нем умысла и неосторожности: "Этим, во-первых, создается почва для контрабандного возвращения идей нравственной вины, а во-вторых, ослабляется идея защиты от всех правонарушителей»[18]. А. Трайнин рассматривал вину как правовое понятие с условно-юридическим содержанием, охватывающим лишь отношение к результату, что в формальных составах вина отсутствует и ответственность наступает без вины[19], "вина в ее подлинном уголовно-правовом значении есть лишь родовое имя умысла и неосторожности.
В послевоенные годы вопросам вины в праве было посвящено множество работ. Их условно можно разделить на два принципиально отличных подхода к пониманию вины: психологический и оценочный.
Сторонники психологического подхода к понятию вины определяли ее как психическое отношение лица к совершенному деянию в форме умысла или неосторожности. К ним относят В.А. Владимирова, Б.А. Глинскую, В.Ф. Кириличенко, А.С. Никифорова, а также Т.Л. Сергееву, хотя последняя разделяла понятие вины в психологическом подходе, а понятие виновности в оценочном[20].
Любопытно, что А.Н. Трайнин, высказывающийся ранее за отождествление вины с умыслом и неосторожностью, в 1946 году отметил, что советская наука «не ограничилась сведением виновности к формам виновности, к умыслу и неосторожности, которые были тщательно разработаны в дооктябрьской литературе. Она, кроме того, внесла момент материальный, рассматривая вину не только как родовое понятие психических отношений преступника к преступному результату (умысла и неосторожности), но и как основание их отрицательной оценки»[21]. А.А. Герцензон также признавал, что вина является общественной оценкой поведения преступника[22].
Наиболее ярким представителем оценочной концепции вины является Б.С. Утевский. В своей монографии[23] в широком смысле под виной как основанием уголовной ответственности он понимал совокупность обстоятельств, заслуживающих по убеждению суда отрицательной общественной оценки и требующих уголовной ответственности подсудимого. В качестве характеризующих признаков вины Б.С. Утевский выделял:
- наличие совокупности субъективных и объективных обстоятельств, характеризующих подсудимого, совершенное им преступление, последствия, условия и мотивы совершения им преступления;
- отрицательную общественную (морально-политическую) оценку этих обстоятельств от имени социалистического государства;
- убеждение советского суда, что действия подсудимого на основании этой оценки должны повлечь за собой уголовную, а не какую-либо иную его ответственность[24].
Впоследствии проблемам вины в праве было посвящено множество работ отечественных ученых-юристов, как криминалистов, так и цивилистов: П.С. Дагеля[25], О.В. Дмитриевой[26], Г.А. Злобина, Д.П. Котова, Р.И. Михеева, Г.В. Назаренко[27], Б.С. Никифорова, В.А. Плотникова, А.И. Рарога, А.М. Трухина, К.Ф. Тихонова[28], И.Г. Филановского[29], В.А. Якушина[30] и др. Однако научные труды в основном развивали уже принятую на уровне российской правовой аксиомы концепцию психологической вины.
В 1961 году Б.С. Утевский высказал мнение, что после 1950 года вопросы вины перестали разрабатываться и развиваться.
Для того чтобы оценить истинность этого высказывания спустя полвека, обратимся к современному толкованию исследуемого понятия: «Вина в праве - психическое отношение лица к своему противоправному поведению (действию или бездействию) и его последствиям. Означает осознание (понимание) лицом недопустимости (противоправности) своего поведения и связанных с ним результатов. Вина - необходимое условие юридической ответственности. В российском уголовном праве вина - психическое отношение лица к совершенному им преступлению, выражающееся в форме умысла или неосторожности»[31].
Институт вины в отечественном праве свое наибольшее развитие обрел в науке уголовного права. В соответствии с преобладающей ныне концепцией психологической вины[32] «вина - это психическое отношение лица к совершенному им общественно опасному деянию, предусмотренному уголовным законом, и к его общественно опасным последствиям»[33].
Анализируя приведенную дефиницию, можно сделать вывод, что вина в праве - это искусственная юридическая категория, имеющая собственное значение, отличное от вины в психологии, философии и иных сферах человеческих знаний, на протяжении веков изучающих проблемы вины. Вина в уголовном праве ограничена отношением лица к предусмотренным уголовным законом деяниям и их общественно опасным последствиям. Иными словами, вина в праве возможна только в отношении ценностей, охраняемых государством, в лице его законодателя.
Тем не менее то, что отечественная концепция вины в праве именуется психологической, вполне оправдано широким использованием психологических терминов: предвидение, сознание, осознание, желание, психическое отношение, воля, мотивы, эмоции и т.п.
В статье 5 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ) указано, что «лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. Объективное вменение, то есть уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается».
Вине посвящена глава 5 УК РФ, содержащая статьи 25, 26, которые регламентируют умышленную и неосторожную форму вины, ответственность за преступление, совершенное с двумя формами вины, предусмотрена в статье 27 УК РФ, а невиновное причинение вреда регламентировано в статье 28 УК РФ.
Изучая нормы УК РФ, посвященные вине, мы наблюдаем, что, как уже было указано выше, ни в статье 5 УК РФ, ни в главе 5 УК РФ не приведено определение терминов «вина» и «виновность», что, на наш взгляд, существенно усложняет однозначное понимание и применение важнейшего и обязательного признака преступления. Приведенные в главе 5 УК РФ формы вины не раскрывают понятия вины и, соответственно, не раскрывают сути оснований уголовной ответственности. По мнению профессора Н.Г. Иванова[34], утвердившееся в уголовном праве «понимание вины исключительно как умысла и неосторожности» представляется прочно утвердившимся заблуждением.
Вина в уголовном праве выступает в двух плоскостях: с одной стороны, это необходимый признак состава преступления и в этом качестве входит в основание уголовной ответственности (статья 8 УК РФ), с другой - также является принципом уголовной ответственности (глава 5 УК РФ).
Сам принцип вины, закрепленный в статье 5 УК РФ, недостаточно четко сформулирован: «Лицо подлежит ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина...», поскольку противоречит положениям, приведенным в статьях 8 и 14 УК РФ. В соответствии со статьей 8 УК РФ основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного УК РФ, а пункт 1 статьи 14 указывает, что преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное УК РФ под угрозой наказания. Таким образом, какими бы общественно опасными не были действия (бездействие) лица и наступившие общественно опасные последствия таких действий (статья 5 УК РФ), но если ответственность за них не предусмотрена УК РФ, то такое лицо не может подлежать уголовной ответственности, вне зависимости от его осознания, предвидения, желания и расчетов.
На основании вышесказанного, на наш взгляд, пункт 1 статьи 5 УК РФ целесообразнее изложить в следующей редакции: «Лицо подлежит ответственности только за виновно совершенные общественно опасные действия (бездействие) и наступившие в результате этих действий общественно опасные последствия, закрепленные Особенной частью УК РФ, содержащие все признаки состава преступления, предусмотренные УК РФ».
В УК РФ 1996 года вина представлена в качестве принципа уголовной ответственности, который в правовой литературе также называют принципом субъективного вменения[35], который, по мнению ряда ученых, является краеугольным камнем отечественного уголовного права[36].
Следует отметить, что отождествление принципа вины с принципом субъективного вменения вызывает определенные споры, поскольку понятие «субъективное вменение» в правовой литературе трактуется неоднозначно.
Сам по себе термин «вменение» позаимствован российской дореволюционной наукой уголовного права в немецкой криминологической литературе и означает процесс поставления деяния в вину определенному лицу[37], следует согласиться с мнением о том, что использование в законодательстве термина «вменение» с любым прилагательным «скорее вводит в заблуждение, чем раскрывает его содержание»[38].
Некоторые ученые рассматривают субъективное вменение как процесс по установлению обстоятельств дела, имеющих правовое значение, в ходе расследования правонарушений и завершающийся установлением вины и ее сущности[39].
Другие под субъективным вменением понимают какой-то результат указанного процесса. Правовую оценку совершенных действий, привлечение к ответственности за содеянное со стороны соответствующих органов в виде квалификации, определения вида и размера наказания за него. По мнению одного из исследователей, «субъективное вменение - элементарнейшее условие правильной социально-политической оценки человеческого поведения вообще и преступного в частности»[40].
Третьи рассматривают субъективное вменение как уголовно-правовой принцип. Однако и эта точка зрения подвергнута критике со стороны М.П. Карпушина и В.И. Курляндского: «Принцип субъективного вменения в буквальном его понимании должен быть отвергнут так же, как принцип объективного вменения»[41].
Помимо принципа субъективного вменения, ряд исследователей принцип вины отождествляют также с принципом личной и виновной ответственности[42]. Иначе его называют принципом виновности или виновной ответственности[43] либо принципом ответственности при наличии вины[44]. Некоторые исследователи выделяют принцип виновной ответственности в качестве основополагающего: «Закрепление в статье 5 УК РФ в качестве основополагающего начала уголовного права принципа виновной ответственности требует создания надежных гарантий реализации этого принципа»[45]. Первым и главным гарантом этого должен быть сам уголовный закон, который «должен установить точные границы и условия реализации принципа виновной ответственности, что обеспечило бы безошибочную деятельность правоприменительных органов в процессе установления и оценки вины преступника в совершенном им деянии»[46].
В указанных выше примерах принцип вины отождествляется как с принципом субъективного вменения, так и с принципом личной и виновной ответственности. Тем не менее в правовой литературе принцип субъективного вменения и принцип личной и виновной ответственности не рассматриваются в качестве синонимов. Вероятно, правильнее было бы говорить о том, что принцип личной и виновной ответственности и принцип вины являются подмножествами принципа субъективного вменения. В подтверждение данной позиции приведем мнение одного из исследователей, который в отношении принципа субъективного вменения указывает, что «концентрированным выражением этого принципа в советском уголовном праве является принцип вины», а в отношении принципа личной ответственности полагает, что «принцип субъективного вменения - системный принцип, в котором принцип личной ответственности получает концентрированное выражение»[47].
Считаем нецелесообразным оценивать правовые принципы по степени их концентрации, но тем не менее между принципом вины и принципом личной и виновной ответственности вполне уместно поставить знак тождества. Более высокий статус принципа субъективного вменения объясняется тем, что указанный принцип «касается не только субъекта преступления, но и субъекта правоприменительной деятельности, он раскрывает не только вину, но и институт вменяемости, действие законов во времени и пространстве... служит основным субъективным основанием уголовной ответственности, пронизывает все институты уголовного права, имеет, образно говоря, «сквозное» уголовно-правовое значение»[48]. Современный законодатель расширил сферу влияния принципа субъективного вменения и на иные правоотношения. Термины «вина» и «виновность» используются в различных нормативных правовых актах, действующих в Российской Федерации, в том числе в 21 кодексе и в 186 законах Российской Федерации.
Отечественное законодательство выделяет две формы вины: умысел и неосторожность[49]. Законодательное деление вины в зависимости от формы, а в уголовном праве и форм в зависимости от их видов содержится в ст. 24 - 27 Уголовного кодекса Российской Федерации[50] (далее - УК РФ), ст. 2.2 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях[51] (далее - КоАП РФ), ст. 110 Налогового кодекса Российской Федерации[52] (далее - НК РФ). Несмотря на определение форм вины, закрепленное в уголовном, административном и налоговом законодательстве, среди ученых-юристов нет единого мнения в вопросе разграничения форм вины.
Статья 25 УК РФ определяет умысел через такие «неюридические» понятия, как осознание, предвидение и желание. Преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо осознавало общественную опасность своих действий или бездействия, предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления. Преступление признается совершенным с косвенным умыслом, если лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность наступления общественно опасных последствий, не желало, но сознательно допускало эти последствия либо относилось к ним безразлично[53].
Аналогично умыслу в уголовном праве определяется умысел в п. 1 ст. 2.2 КоАП РФ и в п. 2 ст. 110 НК РФ. Основное отличие от классического значения умысла в уголовном праве в том, что административное и налоговое законодательство не разделяет умысел на прямой и косвенный, а также делает акцент не на общественной опасности деяния, а лишь на его противоправности.
Рассмотрение законодательных формулировок форм вины, как нам представляется, невозможно без определения самого понятия формы. Слово «форма» произошло от латинского «forma» - форма, вид, образ. Применительно к форме вины наиболее близкое определение формы как внешнего выражения какого-либо содержания. То есть форма вины является внешним выражением ее содержания.
Содержание и форма - это философские категории, во взаимосвязи которых содержание, будучи определяющей стороной целого, представляет единство всех составных элементов объекта, его свойств, внутренних процессов, связей, противоречий и тенденций, а форма есть внешняя организация содержания. Отношение содержания и формы характеризуется единством, доходящим до их перехода друг в друга, однако это единство является относительным. Во взаимоотношении содержания и формы содержание представляет подвижную, динамичную сторону целого, а форма охватывает систему устойчивых связей предмета. Возникающее в ходе развития несоответствие содержания и формы в конечном счете разрешается «сбрасыванием» старой и возникновением новой формы, адекватной развившемуся содержанию.
Несоответствие между формой и содержанием приводит к противоречию между ними, которое существует на всем протяжении развития, в том числе и в период соответствия формы и содержания. В противном случае наступил бы застой в развитии. Но степень вызревания и обострения противоречий между содержанием и формой бывает различной на разных этапах развития явлений. Когда форма настолько устаревает, что становится тормозом развития содержания, тогда характер соотношения формы и содержания становится дисгармоничным и превращается в конфликт[54]. Этот конфликт в конечном счете и приводит к образованию новой формы, соответствующей истинному на настоящий момент содержанию.
Формы вины в отечественном праве также были подтверждены изменениям в процессе эволюции содержания вины. Так, в ст. 8 действовавшего ранее Уголовного кодекса РСФСР понятие умысла трактовалось несколько уже и менее определенно - как осознание лицом общественно опасного характера своего действия или бездействия, предвидение его общественно опасных последствий и желание их наступления. Если опустить незначительные уточняющие термины, то можно выделить главное. В ранее действовавшем Кодексе термины «возможность» и «неизбежность» не употреблялись, отсутствовало деление форм вины на виды.
Вину как правовое явление также следует рассматривать в контексте единства формы и содержания. В теории права «совершенно основательно подчеркивается это единство, поскольку содержание вины немыслимо вне определения формы, а в свою очередь форма вины не имеет никакой цены, если она не есть форма содержания»[55].
Сущность вины в российском праве традиционно указывает на способ интеллектуального и волевого взаимодействия субъекта с объективными обстоятельствами, составляющими юридическую характеристику деяния[56]. Конкретные сочетания интеллектуального и волевого элементов, характерные для каждой формы вины, определены в законе. Поэтому под формой вины принято понимать законодательно закрепленное сочетание интеллектуальных и волевых процессов, протекающих в психике виновного по отношению к юридически значимым объективным свойствам противоправного деяния, во взаимодействии с внешними условиями. Соответственно и различие в интенсивности и определенности интеллектуальных и волевых процессов, протекающих в психике субъекта, определяет форму вины, а в пределах одной формы вины - ее виды.
Таким образом, при дифференциации вины на формы рассмотрению подлежат две концепции[57]: интеллектуалистическая, основная роль в которой отводится интеллектуальным моментам поведения правонарушителя[58], и волевая, в которой основное значение придается его воле[59]. Приверженцы интеллектуалистической концепции в качестве основы разграничения форм вины рассматривают проявления интеллектуальных моментов сознания. Приверженцы волевой теории умысла и неосторожности в основе их деления усматривают преобладающую роль волевых аспектов.
В законодательном определении умысла выделяется три психологических составляющих:
1) осознание лицом общественно опасного либо противоправного характера деяния;
2) предвидение его общественно опасных либо вредных последствий;
3) желание либо допущение этих последствий.
Первые два признака (осознание и предвидение) образуют интеллектуалистический подход к разграничению умысла, третий компонент (желание либо допущение) составляет волевой подход.
В отношении первых двух признаков известный исследователь вины А.И. Рарог писал: «Признаком интеллектуального элемента прямого умысла является сознание общественно опасного характера совершаемого деяния, то есть хотя бы общей характеристики объекта посягательства, а также фактического содержания и социальных свойств всех составных элементов действия или бездействия. Вторым интеллектуальным признаком прямого умысла является предвидение общественно опасных последствий совершаемого деяния. Под предвидением подразумевается отражение в сознании тех событий, которые произойдут, должны или могут произойти в будущем»[60]. Сказанное написано в период действия Уголовного кодекса РСФСР 1960 г., однако и в настоящее время не утратило своей актуальности в юридической науке.
Рассматривая «осознание» в качестве первой из приведенных психологических составляющих, обратимся к ранее не описанному в правовой литературе отличию определения умысла в КоАП РФ от определений умысла уголовного и налогового законодательства. В уголовном и налоговом законодательстве правонарушение считается умышленным, если лицо, его совершившее, осознавало общественную опасность либо противоправный характер своих действий. В административном законодательстве противоправное деяние лица считается умышленным, если оно сознавало противоправный характер своих действий[61].
Обратим внимание на глаголы: осознавало и сознавало. На первый взгляд данные слова имеют одинаковое значение, однако они не являются синонимами. Не будем вдаваться в детальный анализ данных психологических понятий, но обозначим, что их значение различно. Осознание или сознательное усвоение - это способность постичь смысл и значение чего-либо, и выступает в качестве процесса, однозначно не указывает на его завершенность, синоним понимания. Сознание - процесс отражения действительности мозгом человека, включающий все формы психической деятельности и обусловливающий целенаправленную деятельность человека. То есть осознание - это способность постичь смысл, а сознание - это отражение действительности мозгом человека.
Изменение устоявшихся в юридической науке, законодательно закрепленных определений должно быть оправданно. Уголовное, налоговое и административное законодательство тесно взаимосвязано. Один и тот же проступок в процессе его расследования, выяснения особенностей его объективной и субъективной стороны может менять юрисдикцию, соответственно и подход к определению и дифференциации форм вины должен быть единообразным. В приведенном случае произвольное изложение в административном и налоговом законодательстве определения умысла и неосторожности, данных в уголовном праве, на наш взгляд, недопустимо и лишь затрудняет понимание воли законодателя, и без того перегруженной сложными для четкого восприятия терминами[62].
Рассмотрим «предвидение» - вторую психологическую составляющую умысла. В российском праве устоялось мнение, что характер предвидения разграничивает прямой, косвенный умысел и неосторожность в уголовном праве, а также умысел и неосторожность в административном праве[63]. Лицо, действующее с прямым умыслом, предвидит неизбежность наступления общественно опасных последствий и желает их наступления. Субъект, который действует с косвенным умыслом, предвидит возможность наступления преступного результата[64], сознательно допускает их наступление или относится к ним безразлично. Именно предвидение неизбежности или реальной возможности наступления законодательно наказуемых последствий означает наличие умысла[65].
Однако само по себе предвидение носит лишь вероятностный характер и нуждается в дополнительном осмыслении.
Профессор Н.Г. Иванов считает, что «предвидеть, не сознавая, невозможно. Предвидя наступление последствий, субъект осознает развитие причинной связи и характер возможного преступного результата», далее ученый приходит к выводу, что «если предвидение входит в состав сознания, нелепо выделять его наряду с сознанием в качестве необходимого элемента умысла»[66]. В свою очередь Б.С. Никифоров указывает, что лицо не может ни предвидеть, ни быть обязанным предвидеть наступление вреда, если оно не сознает или не должно и не могло сознавать этого качества[67]. Исследователь В.В. Лунев, напротив, придерживается мнения, что «сознавать общественную опасность деяния можно лишь при предвидении общественно опасных последствий, поэтому не предвидение производно от сознания общественной опасности, а наоборот»[68].
Приведенные точки зрения исследователей весьма разносторонни и не совпадают, их можно дополнить следующим тезисом: предвидение может не зависеть от осознания. Это возможно, если рассматривать предвидение в контексте интуиции. К такому выводу можно прийти, изучая труды академика М.С. Норбекова[69].
На наш взгляд, для четкого понимания и разграничения форм вины необходимо ответить на вопрос: что именно понимается под предвидением? Резюмируя труды юристов-предшественников, изучающих проблематику вины, предположим, что предвидение выступает в качестве основанного на личном жизненном опыте потенциального правонарушителя, прогнозирования причинно-следственной связи между его планируемым поведением и возможными негативными последствиями такого поведения.
Синонимы предвидения - пророчество, предсказание, предугадывание. Предвидеть - заранее знать, предполагать возможность появления, наступления чего-нибудь[70]. Точность предвидения напрямую зависит от личности лица, осуществляющего предвидение, его аналитических способностей, уровня интуиции, состояния психики, иных психологических и физиологических характеристик. Даже если рассматривать предвидение как прогнозирование причинно-следственной связи между поведением правонарушителя и возможными негативными последствиями, то и в этом случае оно носит исключительно вероятностный характер.
Приведем цитату из статьи В. Питецкого, разделяя изложенную позицию: «Искать различия между прямым и косвенным умыслом по степени предвидения - занятие малопродуктивное. Оно неизбежно заводит в область чисто философских дискуссий, ничего не дающих для практического применения уголовного закона»[71].
Практическое значение умения различать умысел (как прямой, так и эвентуальный) и неосторожность (легкомыслие и небрежность) очень велико и заключается не исключительно в том, что при установлении умысла виновного в содеянном его следует наказать строже, а в том, что, во-первых, отдельные правонарушения могут считаться таковыми только в случае умышленных деяний правонарушителя (или исключительно с прямым умыслом в уголовной юрисдикции), а следовательно, в ряде случаев запрещенное законом поведение лица не может рассматриваться как противоправное при установлении в нем неосторожности (либо эвентуального умысла в уголовной юрисдикции), а во-вторых, в уголовном праве содеянное может признаваться приготовлением к преступлению или покушением на преступление исключительно за умышленные правонарушения, совершенные с прямым умыслом.
Таким образом, степень вероятности наступления негативных последствий способна влиять на вид и размер тягот и лишений, применяемых к правонарушителю. Поэтому, на наш взгляд, недопустимо при разграничении форм и видов вины руководствоваться теорией вероятности, проводя разграничение форм вины, исходя исключительно из характера предвидения вероятности наступления неблагоприятных последствий.
Многочисленные научные труды исследователей форм вины убеждают нас в том, что в современном праве разграничение форм и видов вины носит сбалансированный комплексный характер, основанный на интеллектуально-волевых моментах противоправного поведения[72]. Различие между прямым и косвенным умыслом по волевому критерию заключается в том, что при прямом умысле виновное лицо желает наступления общественно опасных последствий, при косвенном умысле - сознательно допускает их наступление, либо относится к ним безразлично.
Высказывались доводы, что «желание всегда неразрывно связано с определенной целью. То, что не является целью лица, не может быть его желаемым... различные психологические оттенки волевого отношения к наступившим последствиям не имеют значения...»[73]. Однако «желание» или «сознательное допущение» с большой натяжкой можно соотнести с волевой концепцией, поскольку и первое и второе не характеризует волю субъекта.
В свою очередь В.В. Лунев отстаивает позицию, что «воля не сводима к желанию», а указанное в законе «желание» не является основным признаком воли и совсем к ней не относится «допущение» (при косвенном умысле)[74].
Мнение исследователя вполне согласуется с данными психологической науки. Так, С.Л. Рубинштейн считает, что «наличие желания еще не является законченным волевым актом». Желание может быть не столько практичным, сколько содержательным и аффективным. Вместо того чтобы претвориться в действие, желание может дать простор чувствам и представлениям. С точки зрения психологии «желать еще не значит хотеть». Желание переходит в подлинно волевой акт, то есть в хотение, в том случае, когда имеет место устремленность не на предмет желания, а на овладение им, на достижение цели. «Хотение имеется там, где желанна не только сама по себе цель, но и действие, которое к нему приводит»[75].
Развитие желания определяется как предметом желания, способами и условиями его удовлетворения, так и устойчивостью, длительностью, силой самого желания. В зависимости от этого различают желания: выполнимые, нереальные, противоречивые, безрассудные, целевые и т.п. Желания наряду с интересами и убеждениями характеризуют сознательное отношение человека к его деятельности.
Один из известнейших психологов К.К. Платонов считает, что «воля - это форма психического отражения, в которой отражаемым является объективная цель, стимулы ее достижения, возникающие препятствия, мешающие ее достижению, а отраженным становится субъективная цель, борьба мотивов, волевое усилие; результатом - действие и удовлетворение достижением цели. Волевые процессы проявляются как переживание своеобразного усилия, направленного на преодоление трудностей»[76]. Как видим, и в данном определении желание несводимо к воле.
В подтверждение приведенных выше доводов проанализируем следующие юридические конструкции, приписываемые волевой концепции вины: «без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение этих последствий», «без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение таких последствий...». Согласимся с мнением В.А. Якушина: «Воля не может рассчитывать. Рассчитывает, взвешивает все «за» и «против» интеллект человека, а не его воля»[77].
Законодательное описание так называемых волевых признаков умысла и неосторожности характеризует не столько волю субъекта правонарушения, сколько содержание его сознания.
Рассмотрим более подробно неосторожность как форму вины. Процесс декриминализации отдельных неосторожных деяний в уголовном праве расценивался как положительный. «В сущности, декриминализацию можно рассматривать как криминализацию «с обратным знаком», так как основанием декриминализации в значительной части является отсутствие (отпадение) оснований для криминализации того же деяния»[78]. Представлялась обоснованной криминализация неосторожных деяний лишь при наличии фактического существования вреда.
Повышение значимости неосторожности как формы вины в праве (административном и уголовном) в основном принято связывать с правонарушениями техногенного характера, обусловленными научно-техническим прогрессом. В соответствии с этим есть мнение, что расширение сферы ответственности за противоправную неосторожность, дальнейшее увеличение числа соответствующих уголовно-правовых норм является социальной необходимостью[79].
Так как в условиях интенсивного технического прогресса правовое регулирование возникающих в сфере использования техники отношений нередко отстает от потребностей в таком регулировании, поскольку необходимость в регулировании становится все более очевидной, законодатель берет под правовую защиту соблюдение различного рода специальных правил, игнорирование которых чревато серьезными последствиями.
В правовой литературе[80] высказывалось мнение, что сложности в формулировании отдельных норм о неосторожных преступлениях и проблемы в их применении вызваны фактической недооценкой значения вины, как принципа права, так и в качестве обязательного признака состава любого правонарушения. Следует констатировать, что в последнее время вопросы вины в основном рассматриваются лишь на комментарийном уровне и в вузовских учебниках. И если в прежние годы учеными-криминалистами было высказано значительное количество ценных и интересных мыслей относительно неосторожной формы вины, ее содержания и особенностей, то ныне этот институт не развивается в должной мере. Учитывая распространение принципов уголовного права на иные правоотношения, исследования должны носить комплексный, системный, междисциплинарный подход.
Рассматривать же неосторожность в качестве ответственности без учета вины, на наш взгляд, неприемлемо. В этой связи процитируем высказывание Г.Ф. Шершеневича: «Не ясно ли, что закон разрешает случайное столкновение интересов не на почве правонарушения, а путем принудительного страхования от несчастных случаев, возлагая убытки не на виновного, а на случайного причинителя. Закон с таким же основанием мог бы возложить убытки на самого богатого человека в городе, или на богатого человека, оказавшегося в ближайшем расстоянии от несчастного случая... Раз сойдя с точки зрения правонарушения, основанного на вине, мы открываем широкие горизонты на совершенно иной социальный строй. Согласуется ли ответственность без вины с основными началами современного строя - это вопрос, на который может быть дан только отрицательный ответ»[81].
В теории права вина выступает в качестве психического отношения, однако, вероятно, неуместно вести речь о психическом отношении при описании разновидности неосторожной формы вины - небрежности. В ч. 3 ст. 26 УК РФ указано: «Преступление признается совершенным по небрежности, если лицо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия)». Раз не предвидело - значит и психического отношения к противоправному деянию и его последствиям не было.
Соответственно психологическая теория вины пригодна при разделении умысла на прямой и косвенный (эвентуальный), но неприемлема в рамках действующего законодательства при рассмотрении неосторожности в качестве формы вины.
Что касается законодательных формулировок: «хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло предвидеть эти последствия», «хотя должно было и могло это осознавать», «хотя должно было и могло их предвидеть», то из них можно усматривать лишь потенциально возможное психическое отношение. Комментируя вышесказанное, мы разделяем мнение одного из исследователей: «Тот, кто говорит о потенциальном психическом отношении, безусловно, должен знать, что в этом случае, фактически, пока он не имеет дела ни с каким отношением. Потенциальная способность ни в коем случае не означает само проявление этой способности»[82].
Анализируя законодательное описание и разделение форм и видов вины, можно прийти к выводу, что в действительности законодатель придерживается интеллектуалистической концепции.
Резюмируя вышесказанное, отметим, что вина, как обязательный признак уголовного преступления, административного и налогового правонарушения не может быть представлена исключительно в качестве психического отношения. Вероятно, вновь возникла необходимость обратить внимание юристов на оценочную теорию вины: «Кроме психического отношения субъекта, вина всегда включает социально-правовую оценку отношения виновного к охраняемым... законом ценностям»[83].
Проанализируем приведенное выше высказывание. Как следует из законодательного определения форм, вина проявляется в качестве отношения к противоправным, общественно опасным деяниям (процессуальный состав деликта) или к вредным, общественно опасным последствиям (материальный состав деликта). И в первом, и во втором случае перечень запрещенных под угрозой наказания деяний и их опасных и вредных последствий не абстрактен, а четко закреплен законодателем в диспозициях соответствующих статей нормативных правовых актов. Мало того, такой перечень и тяжесть санкции изменяются (как эволюционно, так и революционно) в зависимости от изменения социально-политического устройства общества.
Приведенный выше анализ выявил ряд недоработок в законодательном определении форм и видов вины. В результате проведенного С.В. Векленко опроса преподавателей и профессоров высших учебных заведений, имеющих ученые степени кандидатов и докторов юридических наук, получены следующие данные. На вопрос «Удовлетворяет ли Вас законодательное закрепление понятия, форм и видов вины?» 72,7% респондентов ответили отрицательно. Именно при установлении видов умысла и неосторожности наиболее часто допускаются судебные ошибки[84].
Вина - это многогранное понятие, широко используемое в жизни человека, изучаемое множеством наук, не имеющее единого определения. Сравнивая определение вины, разработанное отечественными юристами в 50-х годах прошлого века, с современным определением, можно прийти к выводу, что принципиальных изменений в подходе к вине за это время не произошло. При этом необходимо отметить тот факт, что определение концепции вины в существующем ныне виде формировалось в нашей стране в послереволюционный период, в условиях тоталитарного режима, в определенных политических и социально-экономических условиях. Науки, изучающие вопросы вины (юриспруденция, психология, философия и др.), зачастую выполняли заказ правящей власти. Поэтому, на наш взгляд, понятие вины в праве нуждается в современном переосмыслении с использованием анализа зарубежного опыта, новейших достижений ученых разных отраслей наук.
Между тем, как представляется, юридическое значение форм вины велико.
Во-первых, в отношении случаев причинения общественно опасных (вредных) последствий без вины и случаев неосторожного совершения деяний, наказуемых лишь при умышленном их совершении, форма вины является субъективной границей, отделяющей преступное поведение от непреступного (правомерное поведение от противоправного).
Во-вторых, форма вины является основанием дифференциации ответственности и наказания за правонарушения, которые могут совершаться как умышленно, так и неосторожно.
В-третьих, наличие умышленной формы вины обосновывает, а неосторожной вины исключает постановку вопроса о преступных мотивах и целях.
В-четвертых, форма вины зачастую способствует квалификации преступления или правонарушения.
Какими бы общественно опасными не были действия (бездействие) лица и наступившие общественно опасные последствия таких действий (статья 5 УК РФ), но если ответственность за них не предусмотрена УК РФ, то такое лицо не может подлежать уголовной ответственности, вне зависимости от его осознания, предвидения, желания и расчетов.
На основании вышесказанного, на наш взгляд, пункт 1 статьи 5 УК РФ целесообразнее изложить в следующей редакции: «Лицо подлежит ответственности только за виновно совершенные общественно опасные действия (бездействие) и наступившие в результате этих действий общественно опасные последствия, закрепленные Особенной частью УК РФ, содержащие все признаки состава преступления, предусмотренные УК РФ».
В уголовном праве вопросы умышленной вины составляют важную часть учения о субъективной стороне преступления. Как справедливо отмечалось в литературе, «особенность субъективной стороны преступления, в отличие от других его сторон, состоит в том, что малейшие нюансы в ее трактовке приводят к резкому изменению границ вменяемого и наказуемого»[85]. Трудность установления субъективных признаков преступления на практике и возникающие в связи с этим ошибки[86] ставят задачи по разработке непротиворечивых законодательных положений, а также четких рекомендаций по их практическому применению. В связи с этим в настоящее время среди прочих можно выделить две проблемы в сфере законодательного регулирования умышленной вины, устранение которых отчасти позволит решить указанные задачи.
1. Первая проблема относится к содержащемуся в Общей части УК РФ определению умысла (ст. 25) и связана с необходимостью его совершенствования применительно к признаку осознания общественной опасности деяния.
В формулировке умысла указание на общественную опасность как сущностный признак преступления впервые появилось в УК РСФСР 1926 г. (ст. 10) и давалось применительно к предвидимым лицом последствиям[87]. Следующий УК РСФСР 1960 г. (ст. 8) дополнил конструкцию умысла указанием на осознание общественно опасного характера действия или бездействия. Действующий УК РФ 1996 г. (ст. 25) с некоторыми редакционными правками также указывает на необходимость осознания общественной опасности как действий (бездействия), так и последствий. Однако УК РФ по-прежнему умалчивает об иных признаках состава (таких, как место, время, способ совершения преступления и др.) и о субъективном отношении к ним.
В связи с этим в теории уголовного права были высказаны различные взгляды относительно трактовки законодательного определения умысла.
Одни авторы рассматривают законодательные конструкции умысла буквально[88], что приводит к выводу о невозможности их применения к иным признакам состава, кроме действия (бездействия) и его последствий. Исходя из этого, предлагается закрепить в законодательстве положения об объеме вины, который характеризует осознание лицом всех обстоятельств, отраженных в признаках состава конкретного преступления, в момент его совершения[89].
Другие авторы полагают, что определение умысла в УК РФ следует толковать не буквально, а расширительно. Они также считают, что необходимо устанавливать осознание лицом всех юридически значимых обстоятельств, но решают этот вопрос иначе - на основе соотношения понятий формы и содержания вины[90]. На философском уровне содержание и форма характеризуют одно и то же явление с разных сторон[91]. С учетом этого содержание вины конкретно и изменчиво, оно включает в себя совокупность характеристик психического отношения ко всем юридически значимым обстоятельствам преступления и является для него уникальным. Форма вины более абстрактна и стабильна, она отражает наиболее устойчивые черты психического отношения, типичные его проявления, характерные для всех преступлений[92].
Законодатель в целях экономии текста закона применяет особый подход к описанию умышленной вины, при котором используется логический прием выделения в едином явлении двух его аспектов - формы и содержания. В связи с этим при описании законодательной конструкции умысла в Общей части УК РФ содержится ее постоянная составляющая (что отражает аспект формы умышленной вины), а в Особенной части УК РФ - переменная (что отражает аспект содержания умышленной вины). Для определения того, какими признаками характеризуется умышленная вина применительно к конкретному составу преступления, необходимо учитывать не только общее законодательное определение умысла, но также соответствующую статью Особенной части Уголовного кодекса и целый ряд иных положений его Общей части, на основе анализа которых и выявляются юридически значимые признаки, характеризующие умышленную вину в конкретном преступлении, как с точки зрения ее формы, так и с точки зрения ее содержания[93].
При таком подходе дополнять законодательную формулировку умысла в Общей части УК РФ не требуется, поскольку в ней дается лишь общее определение умысла в аспекте формы вины. Применительно же к отдельным преступлениям эта форма всегда будет наполняться реальным содержанием, поскольку именно от законодательного описания состава преступления зависит то, на основе каких именно обстоятельств возникает осознание общественной опасности деяния в каждом случае.
Последний подход представляется оправданным. Более того, можно сказать, что автономное осознание общественной опасности только действия (бездействия) вне его связи с другими фактическими обстоятельствами совершения преступления вообще вряд ли возможно. Как известно, общественная опасность есть свойство преступления в целом, образуемое признаками последнего в их совокупности. На этой основе большинство исследователей исходят из того, что законодательная конструкция умысла предполагает осознание общественной опасности не просто действия (бездействия), а именно преступного деяния в целом[94]. Однако это не снимает проблемы корректного определения умысла в Общей части УК РФ, поскольку употребление именно термина «действий (бездействия)» свидетельствует о возможности иного понимания законодательной конструкции умысла и порождает неопределенность в установлении круга обстоятельств, к которым в действительности должно определяться субъективное отношение лица.
В плане решения рассматриваемой проблемы примечателен опыт законодателей ряда зарубежных государств. В частности, при определении умысла УК Литовской Республики 2000 г. (ст. 15)[95], УК Грузии 1999 г. (ст. 9)[96], УК Республики Узбекистан 1994 г. (ст. 21)[97] указывают на осознание характера не действия (бездействия), а именно деяния. Представляется, что подобным же образом можно поступить и в российском уголовном законодательстве, заменив используемые в ст. 25 УК РФ слова «своих действий (бездействия)» на слова «своего деяния». Как известно, термин «деяние» употребляется не только в качестве обобщенной характеристики действия и бездействия, но и как синоним преступления в целом (ч. 1 ст. 24, ч. 1 ст. 25, ч. 1 ст. 26 УК РФ и др.). Указанное изменение будет способствовать более четкому законодательному определению умысла в соответствии с его традиционным пониманием и позволит устранить возможные трудности при его трактовке.
2. Вторая проблема относится как к Общей, так и к Особенной частям УК РФ и связана с адекватным законодательным отражением повышенной опасности умышленного совершения преступлений.
Специфика умышленной вины должна правильно отражаться в положениях закона. Вместе с тем в действительности различия между умыслом и неосторожностью проводятся сегодня не всегда последовательно, о чем свидетельствует указанная проблема. Она возникла после изменения Федеральным законом от 25 июня 1998 года № 92-ФЗ редакции ч. 2 ст. 24 УК РФ, в результате чего появилась возможность неосторожного совершения многих преступлений, которые ранее могли быть совершены только умышленно. При этом санкции соответствующих статей остались прежними. Такой подход законодателя представляется необоснованным. В результате произведенных изменений фактически нивелируются различия в общественной опасности между умышленным и неосторожным отношением к совершению соответствующих преступлений (они предусмотрены почти четвертью всех статьей и частей статей УК РФ), и ответственность за неосторожность искусственно приравнивается к ответственности за умысел, что далеко не оправданно.
Согласно положениям ч. 2 ст. 24, а также ст. ст. 25 - 27 УК РФ каждая статья (часть статьи) его Особенной части в настоящее время предусматривает одну из семи моделей описания вины: 1) только умышленные преступления (например, ч. 1 - 3 ст. 111); 2) только неосторожные преступления (например, ст. 236); 3) преступления с двумя формами вины (например, ч. 3 ст. 123); 4) преступления, которые могут быть совершены как умышленно, так и по неосторожности (например, ч. 1 ст. 178); 5) умышленные преступления и преступления с двумя формами вины (например, ч. 3 ст. 166); 6) неосторожные преступления и преступления с двумя формами вины (например, ч. 2 ст. 217); 7) умышленные, неосторожные преступления и преступления с двумя формами вины (например, ч. 2 ст. 250). При этом рассматриваемая проблема возникает в отношении последних четырех моделей.
Как известно, специфика умысла определяется не только большой распространенностью умышленных преступлений[98], но также особыми правовыми последствиями именно умышленного совершения преступления. Указанные последствия в первую очередь выражаются в усилении уголовной ответственности, что связывают с принципиальным различием в общественной опасности умысла и неосторожности[99]. Повышенная опасность умысла по сравнению с неосторожностью определяется повышенной вероятностью причинения вреда умышленным преступлением, на что влияют как свойства ситуации совершения такого преступления (с учетом его психологического механизма), так и свойства личности лица, его совершающего (с учетом его ценностных ориентаций).
Исходя из данных обстоятельств, установление единых границ наказуемости умышленных и неосторожных преступлений не только не соответствует целям наказания (ст. 43 УК РФ) и ставит в затруднительное положение судебные органы, но и противоречит прямо закрепленному в уголовном законе принципу справедливости (ст. 6 УК РФ). Вместе с тем в юридической литературе не раз подчеркивалось системообразующее значение принципов уголовного права и то, к каким серьезным последствиям ведет их нарушение[100].
Можно сказать, что новая редакция ч. 2 ст. 24 УК РФ - это возврат к прошлому, к положению, существовавшему при действии УК РСФСР 1960 года. Тогда в Общей части Уголовного кодекса не содержалось правил определения формы вины и целый ряд преступлений с учетом особенностей их описания могли быть совершены как умышленно, так и неосторожно; санкции за совершение таких преступлений также были едиными. В связи с этим некоторые ученые высказывали мнение о целесообразности введения общих правил установления форм вины и четкого обозначения круга неосторожных преступлений[101]. Подобные идеи возымели действие: в УК РФ редакции 1996 года вообще отсутствовала альтернативная форма вины, и все преступления могли быть совершены либо умышленно, либо неосторожно. Однако в 1998 году законодатель, стремясь решить совершенно другие задачи (например, необходимость криминализации неосторожных экологических преступлений)[102], изменил редакцию ч. 2 ст. 24 УК РФ, и уже решенная некогда проблема возникла вновь: произошла криминализация целого ряда неосторожных преступлений в статьях, санкции которых ранее были ориентированы только на умышленную вину.
Недопустимость установления единых границ наказуемости умышленных и неосторожных преступлений отмечалась многими авторами, в том числе и до принятия УК РФ[103]. Вместе с тем в настоящее время для решения данной проблемы в основном предлагается только один вариант – «возврат к прежнему содержанию ч. 2 ст. 24 УК РФ и последовательная корректировка статей Особенной части УК РФ» в целях выделения самостоятельных статей (их частей), предусматривающих либо умысел, либо неосторожность с адекватными им санкциями[104]. Однако такой подход не представляется полностью оправданным, прежде всего с точки зрения законодательной техники.
Во-первых, практическая дифференциация вины в отношении каждого состава преступления повлечет значительное увеличение объема текста УК РФ с учетом того, что объективная сторона многих преступлений описывается в нем альтернативно и в сжатом виде предусматривает несколько составов. Во-вторых, при перестройке диспозиций и санкций статей Особенной части УК РФ в любом случае необходимо будет руководствоваться некими общими принципами, которые в таком случае будут необоснованно дублироваться. В связи с указанными обстоятельствами более оправдан другой вариант решения проблемы - сохранение действующей редакции ч. 2 ст. 24 УК РФ и одновременное установление в его Общей части правил дифференциации ответственности для преступлений, допускающих несколько вариантов виновного отношения к последствиям. Такой подход представляется более оправданным, как с точки зрения законодательной техники, так и преемственности изменений УК РФ.
В качестве определенного шага в направлении второго варианта решения обозначенной проблемы можно рассматривать высказанное С.В. Векленко предложение о введении статьи, предусматривающей назначение наказания с учетом степени вины: прямой умысел - высокая степень вины (в рамках санкции), косвенный умысел - средняя степень (не более 3/4 от санкции при высокой степени) и легкомыслие - низкая степень (не более 1/2 от санкции при высокой степени)[105]. Вместе с тем представляется, что помимо ряда несущественных моментов (в частности, в данном случае вообще не учитываются небрежность и виновное отношение в преступлениях с двумя формами вины), основным недостатком данного предложения является то, что оно не относится к ситуации различного виновного отношения к последствиям преступления и в нем, как и в рассмотренном выше первом предложении, не учитываются все варианты такого отношения, от которых должна зависеть дифференциация ответственности.
2.3 Вопросы квалификации преступлений с двумя формами вины
В отдельных весьма редких случаях в действиях субъекта может быть две разновидности вины одновременно. Такое состояние ограничивается ситуациями совершения умышленного преступления с материальным составом, когда в отношении наступивших последствий субъект проявляет неосторожность.
В сущности, деяния такого рода складываются из двух преступлений: одно совершается умышленно, а другое — неосторожно. Но это обязательно должны быть два преступления, в отношении каждого из которых устанавливается не просто вина, а вина уголовно-правового свойства. Например, нарушение правил дорожного движения. Ответственность предусмотрена ст. 264 УК РФ. Состоит из двух деяний. К каждому лицо проявляет два различных психических отношения: само по себе нарушение правил дорожного движения может быть лишь умышленным, последствия, наступившие за нарушением, — только неосторожными. Однако нарушение правил дорожного движения, если таковое не повлекло последствий, указанных в диспозиции ст. 264 УК РФ, преступлением не является, но считается административным правонарушением. Поэтому вина в такой ситуации не носит характера уголовно-правовой, имея отношение лишь к административному законодательству. Деяние становится преступлением, когда в результате нарушения произошли отмеченные последствия[106].
Следовательно, в ст. 264 УК РФ содержится указание лишь на одно преступление, в отношении которого может быть определена лишь одна вина.
Иное дело деяние, ответственность за которое предусмотрена ч. 4 ст. 111 УК РФ. Здесь речь идет об умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшем по неосторожности смерть потерпевшего. В данном положении конструкция диспозиции статьи включает в себя два преступления. Первое — нанесение тяжкого вреда здоровью, совершаемое умышленно, второе — причинение в результате этого смерти потерпевшему, в отношении которой проявляется неосторожность. Двойная форма вины в уголовном праве, которая регулируется ст. 27 УК РФ, может быть констатирована лишь в случаях такого рода, а деяние с двойной формой вины в целом должно признаваться совершенным умышленно. Такое правило в полной мере отражает принцип субъективного внимания, базирующийся на положениях ст. 5 УК РФ.
Несмотря на то, что деяние, подобное установленному в ч. 4 ст. 111 УК РФ, слагается из двух преступлений, тем не менее, правила квалификации заставляют дать единую оценку субъективной стороне в целом. В ст. 27 УК РФ закреплено в этой связи правило, согласно которому деяние с двойной формой вины в целом должно признаваться совершенным умышленно. Такое правило в полной мере отражает принцип субъективного вменения, базирующийся на положениях ст. 5 УК РФ.
Иванов Н.Г. отмечает: «….характеризуя двойную форму вины, необходимо сделать важное замечание: деяние с двойной формой вины возможно лишь, когда фактически наступившие по неосторожности последствия стали более тяжкими, чем те, которые охватывались умыслом виновного, и только, если конструкция уголовно-правовой нормы объединяет такие деяния в единое преступное посягательство (ч. 4 ст. 111 УК РФ). В иных случаях преступление надлежит квалифицировать по правилам о совокупности.[107]
Отдельными учеными искажается законодательное толкование преступлений с двумя формами вины. Так, В.Д. Иванов и С.Х. Мазуков пишут: «Особенность рассматриваемых преступлений состоит в том, что при их совершении наблюдается неоднородное психическое отношение лица к совершаемым действиям (бездействию) и к наступившим последствиям в материальных составах преступлений, которые содержат последствия в качестве самостоятельного признака объективной стороны. В формальных составах преступлений последствие неотделимо от действия, слито с ним, а поэтому психическое отношение к действию (бездействию) и последствию является только однородным»[108]. Несмотря на то, что действующий УК РФ и терминологически, и по существу разрешил ситуацию, при которой умысел и неосторожность сочетаются в одном умышленном преступлении, некоторые ученые продолжают утверждать, что в подобных случаях имеет место некая третья форма вины, совмещающая некоторые признаки обеих форм вины, но при этом отличающаяся и от умысла, и от неосторожности[109].
Статья 27 УК РФ о «двойной» вине имеет сложную и довольно запутанную конструкцию, поэтому представляется целесообразным напомнить ее содержание, чтобы можно было нагляднее представить, о чем пойдет речь, процитируем Рарога А.И.: «Если в результате совершения умышленного преступления причиняются тяжкие последствия, которые по закону влекут более строгое наказание и которые не охватывались умыслом лица, уголовная ответственность за такие последствия наступает только в случае, если лицо предвидело возможность их наступления, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение, или в случае, если лицо не предвидело, но должно было и могло предвидеть возможность наступления этих последствий. В целом такое преступление признается совершенным умышленно».[110]
В нагромождении формулировок, которые образуют содержание статьи, можно выделить два положжения, имеющие принципиальное значение. Одно из них заключается в признании возможности наступления неосторожных последствий в результате умышленных действий, другое — в определении формы вины по тяжести последствий. В итоге оба эти положения противоречат как подлинным основам уголовного права, так и элементарному здравому смыслу.[111]
Поскольку мы обратились к разъяснениям, которые содержатся в комментариях к УК РФ, то следует заметить, что авторы, комментирующие статьи Особенной части, не прибегают к услугам статьи о «раздвоенной» вине для установления единой формы вины в совершении преступления. Например, дорожно-транспортные преступления, в связи, с квалификацией которых и возникла концепция о «двойной» вине, рекомендовано рассматривать только как неосторожные. Загрязнение атмосферы, повлекшее причинение вреда здоровью человека, как совершенные с косвенным умыслом. В преступлениях, связанных с нарушением правил пожарной безопасности, «раздвоение» вины признается, но ничего не говорится об установлении единой ее формы по тяжести последствий.
Противоестественный разрыв отношения лица к своим действиям и к последствиям этих же действий наводит на мысль о том, а правильно ли вообще определяется, что представляет собой действие, а что — последствие в преступлениях, связанных с нарушением правил и норм, охраняющих общественную безопасность? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться к механизму реально происходящих событий и, в соответствии с элементарными требованиями науки уголовного права, выявить все существенные его черты, т.е. признаки, позволяющие составить достоверную картину состава преступления в полной взаимосвязи всех, подчеркнем — всех образующих его признаков. Пока этот вопрос остается открытым: проблема заключается в том, чтобы установить, какие именно нарушения и каким образом приводят к причинению вреда.
Рассмотрим некоторые реально происходящие события.
Например, если допускается нарушение норм выброса загрязняющих веществ в атмосферу, но оно своевременно пресекается и концентрация этих веществ в атмосфере не достигает опасного уровня, то вред жизни, здоровью людей, живой природе причинен, быть не может. Если же процесс выброса продолжается длительное время и концентрация загрязняющих веществ становится опасной, то возникает реальная угроза причинения вреда. Будет или не будет вред причинен – зависит от наличия объектов для поражения в зоне загрязнения и целого ряда других обстоятельств, но уже не от лица, виновного в нарушении норм выброса. Это лицо уже не может оказать никакого влияния на проявление вредоносных выпущенных им веществ.
Другой пример – столкновение судов или посадка их на мель. Столкновению судов предшествует такой период их сближения, когда судоводители уже не могут его предотвратить своевременным снижением скорости или изменением направления движения. Угроза столкновения с момента ее возникновения и до реализации может занимать продолжительный отрезок времени, исчисляемый минутами. Посадка судна на мель происходит в тех случаях, когда судоводитель по тем или иным причинам неправильно прокладывает курс судна. Угроза возникает с момента приближения судна к мели на такое расстояние, когда судоводитель уже не может осуществить маневр, необходимый для обхода препятствия.
Наиболее распространенный пример – дорожно-транспортное происшествие. Угроза столкновения, опрокидывания автомобилей, наезда их на различные препятствия возникает в тех случаях, когда водитель уже не имеет времени, возможностей для осуществления маневра, необходимого для предотвращения происшествия. Такая обстановка складывается либо в результате превышения водителем безопасного предела скорости, обеспечивающего возможность надлежащего реагирования на ту или иную помеху движению, либо при неожиданном для водителя возникновении помехи. В большинстве случаев угроза удара автомобиля, лишенного надлежащего управления, скоротечна – секунды, но она обязательно наличествует в каждом дорожно-транспортном происшествии. С момента создания угрозы столкновения, опрокидывания автомобиля или наезда его на препятствие водитель уже ничего не может сделать для предотвращения таких последствий. Вред причиняет машина, которая вышла из-под контроля человека.
Примеры можно продолжить, но и приведенных, как представляется, достаточно, чтобы сделать следующий вывод: в преступлениях, связанных с нарушением правил и норм, охраняющих общественную безопасность непосредственным результатом нарушения, его органическим последствием является угроза причинения вреда, которая реализуется в действительность в зависимости от складывающихся обстоятельств, но уже независимо от воли лица, ее создавшего.
Как представляется, угрозу причинения вреда жизни, здоровью, имуществу и живой природе есть все основания рассматривать как полноправный материальный признак объективной стороны, как последствие действия и в то же время его непосредственный результат, положивший начало цепочке явлений, связанных естественными закономерностями, которая образует последствие. Причиняемый вред сам по себе не является последствием, а представляет собой лишь определенное звено в этой цепочке.
Например, при столкновении автомобилей происходит удар, повреждающий или разрушающий машину, возможно – загорание, взрыв, затопление, и с любым из этих моментов может быть связано причинение вреда жизни, здоровью людей.
Рассматривая угрозу причинения вреда как материальное последствие противоправного деяния, укажем на такие ее качества, которые обязывают отнести угрозу к реальной действительности, признать реальность ее существования.
Угроза – это выпущенные на свободу и уже не контролируемые человеком силы, способные причинить вредоносное, разрушающее воздействие. Действие этих сил ограничено во времени и пространстве. Как время существования, так и пространство, на которое распространяется влияние угрозы, могут быть как весьма малыми, так и очень значительными.
Например, угроза столкновения автомобилей занимает секунды, а угроза загрязненного водоема – дни, недели и т.д. Угроза посадки судна на мель предполагает расстояние от сбившегося с курса судна до мели, а угроза загрязненной атмосферы – многие километры.
Лукьянов В. Считает, что: «…выявление угрозы причинения вреда как признак объективной стороны, образующего непосредственный результат нарушения правил и норм, позволяет устанавливать форму вины в совершении преступлений, посягающих на общественную безопасность, не прибегая к ее «раздвоению». Как известно, форма вины определяется по характеру отношения лица к своему действию и к его последствию. В данном случае действием служит не нарушение само по себе, но только создающее угрозу причинения вреда, а непосредственным его результатом является сама угроза.»[112]
Следовательно, форма вины должна определяться по характеру отношения лица к совершенному им нарушению правил и норм, создавшему угрозу причинения вреда, и к самой угрозе. Иначе говоря, форма вины в таких случаях должна определяться по характеру отношения лица, нарушившего правила или нормы, к созданию угрозы причинения вреда.
Квалификация преступлений, в которых признается «раздвоение» вины, связывается не с различием отношения лица к своим действиям и к последствиям этих действий, а с наличием двух последствий преступления – прямых и производных. В качестве примера такого преступления чаще всего приводится причинение тяжкого вреда здоровью человека, повлекшего его смерть. Вопрос заключается в том, как следует оценивать факт причинения тяжкого вреда. Если он не привел к летальному исходу, то его следует рассматривать как последствие преступления. Если же смерть пострадавшего наступила, то причинение тяжкого вреда представляет собой угрозу причинения смерти, которая реализуется в действительность уже независимо от воли преступника. В этих случаях причинение тяжкого вреда здоровью человека «открывает дорогу» негативному, необратимому процессу в его организме, завершающемуся смертью.
Лукьянов В. Считает, что «...единственная форма вины в совершении таких преступлений – умысел, заключающийся в умышленном создании угрозы причинения смерти. А отношение лица к смертельному исходу самостоятельной формы вины не имеет, а вытекает из отношения к созданию угрозы».[113]
Как представляется, с учетом всего изложенного вполне достаточно оснований для следующего вывода: ст. 27 УК РФ о преступлениях с двумя формами вины не решает проблемы, а служит лишь наукообразным прикрытием ее неразрешенности. Статьи, из текста Уголовного кодекса целесообразно исключить, чтобы она не вносила путаницу в установление субъективной стороны значительной части составов преступлений и не перекрывала дорогу поиску полноценного решения проблемы, а также опустить содержащиеся в ряде статей указания на неосторожное отношение к последствиям без учета отношения к действию, вызвавшему такое последствие.
Нередко подлинное содержание новелл в уголовном законодательстве уясняется правоприменителями спустя длительное время после их появления, когда происходит их научное осмысление и появляются соответствующие разъяснения высших судебных инстанций. К числу таких новелл относятся и положения, содержащиеся в ч. 2 ст. 28 Уголовного кодекса Российской Федерации, в которой сформулирован новый вариант невиновного причинения вреда: «Деяние признается совершенным невиновно, если лицо, его совершившее, хотя и предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но не могло предотвратить эти последствия в силу несоответствия своих психофизиологических качеств требованиям экстремальных условий или нервно-психическим перегрузкам».
В научной литературе уже отмечалось, что в следственно-судебной практике пока не удалось найти реального примера невиновного причинения вреда[114]. И действительно, авторы исследований приводят в своих работах и используют в качестве иллюстрации причинения такого вреда только умозрительные примеры. Соответственно возникает вопрос: в чем же причина неприменения на практике положений ч. 2 ст. 28 УК?
Нам представляется, что практическое применение этих законодательных установлений тормозят несколько причин. В их числе можно выделить слабую научную разработанность данных положений, отраженную и в учебной литературе. А.И. Рарог справедливо отметил главную особенность этой законодательной формулировки, заключающуюся в том, что законодатель невольно перевел проблему из субъективной плоскости в объективную[115].
Т. Орешкина наиболее точно определила юридическую природу рассматриваемого установления, указав, что в ней скорее всего раскрыта ситуация непреодолимой силы, нежели невиновного причинения вреда[116]. Действительно, именно об этом и идет речь в ч. 2 ст. 28 УК, где говорится о ситуации, в которой лицо не могло предотвратить наступление общественно опасных последствий, т.е. оно не могло объективно совершить волевого деяния по предотвращению вреда. Возможность совершить волевой поступок, как указано в рассматриваемой норме УК, блокируется непреодолимой силой. В пункте 1 ст. 202 ГК РФ непреодолимая сила определена как «чрезвычайное и непреодолимое при данных условиях обстоятельство». Такие обстоятельства по сути обозначены и в уголовном законе. Объективными признаками непреодолимой силы в этом случае будут «экстремальные условия» и «нервно-психические перегрузки», а субъективными признаками – «невозможность лица проявить свою волю в определенном поступке по предотвращению вредных последствий». Эта невозможность фиксируется законодательной формулой несоответствия психофизиологических качеств лица требованиям объективной ситуации в виде экстремальных условий или нервно-психических перегрузок. Под «экстремальными условиями» в русском языке понимаются выходящие за рамки обычного, чрезвычайные по сложности и трудности, опасности обстоятельства[117].
К таким обстоятельствам в уголовном праве можно отнести самые разнообразные по характеру факторы. С.В. Векленко справедливо отмечает, что проблема разрыва между требованиями, предъявляемыми к специалисту, особенно актуальна в случаях, связанных с управлением источниками повышенной опасности. Неожиданность возникновения опасной ситуации, отсутствие времени на ее осознание и принятие решения могут вызвать эмоциональную напряженность, стресс и дезорганизовать поведение субъекта. Ссылаясь на мнение психологов, С.В. Векленко подчеркивает, что в экстремальных условиях характерной является либо реакция по типу возбуждения (панические, импульсивные, избыточные действия), либо доминирование процессов торможения вплоть до полного прекращения деятельности[118].
Анализ доктринального толкования понятия нервно-психических перегрузок сводится, как правило, к тому, что под таковым понимается определенное состояние субъекта (усталость, физическое или психическое перенапряжение в результате работы и т.п.). Нам представляется, что этот законодательный признак невиновного причинения вреда не имеет самостоятельного значения. Нервно-психические перегрузки возникают обычно в экстремальных условиях, сочетание которых и лишает субъекта возможности объективно предотвратить опасные последствия. Поэтому в тексте ч. 2 ст. 28 УК было бы правильнее указать на них, исключив словосочетание «или нервно-психическим перегрузкам».
В аспекте рассматриваемой проблемы интересно обсудить уголовное дело в отношении двух членов экипажа вертолета, осужденных по ч. 3 ст. 263 УК РФ. Свои суждения мы будем основывать на анализе сведений, содержащихся в информации о деле, опубликованной Верховным Судом РФ[119].
По делу установлено, что члены экипажа вертолета МИ-8 допустили ряд нарушений правил безопасности полетов: 1) полетная карта по маршруту не была подготовлена; 2) маршрут на нее не был нанесен; 3) командные высоты не обозначались; 4) искусственные препятствия в виде ЛЭП не отмечены. Кроме того, полученный по радио в процессе запуска двигателей прогноз нелетной погоды препятствовал выполнению рейса на безопасной высоте и с учетом гористого рельефа местности. Но главное нарушение правил безопасности полетов, повлекшее смерть восьми человек, причинение тяжкого вреда здоровью пяти пассажирам и одному члену экипажа, выразилось в нарушении правил управления вертолетом при попытке экипажа в последний момент избежать столкновения с ЛЭП после ее обнаружения. Это заключалось в резких изменениях пилотом положения ручки циклического шага сначала в крайнее положение «от себя», а затем «на себя» с одновременным увеличением общего шага до упора. Это привело к заваливанию назад конуса вращения несущего винта и удару его лопастями по хвостовой балке с последующим ее разрушением и неуправляемым падением вертолета. Объективно с ручкой управления были совершены такие манипуляции, которые запрещены правилами пилотирования (их недопустимость известна даже курсантам летных училищ).
По уголовному делу сделан вывод о неосторожной вине обоих пилотов. Так, в районе катастрофы была сплошная кучево-дождевая облачность, шел мокрый снег. Вертолет летел под нижней кромкой облаков на высоте ниже безопасной для полетов в горной местности. В последние минуты перед катастрофой внутри кабины экипажа шел разговор с участием постороннего человека о наличии на пути следования ЛЭП и опасности столкновения с ней. Это подтверждается записью бортового магнитофона: за несколько секунд до прекращения записи звучал крик: «ЛЭП, ЛЭП!».
Все это, как представляется, свидетельствует о том, что пилоты предвидели возможность катастрофы от столкновения с ЛЭП, но объективно, если судить по опубликованным данным, не могли ее предотвратить, поскольку не имелось времени для принятия правильного решения. Отсюда их рефлекторные действия, выразившиеся в резких изменениях положения ручки управления «от себя» и «на себя». Командир вертолета и командир авиазвена - опытные пилоты, имеющие многочасовой летный стаж. Но даже они не в состоянии были в считанные секунды принять оптимальное решение по поводу действий по управлению вертолетом вследствие экстремальных условий, в которых они оказались.
Употребление законодателем таких критериев невиновного причинения вреда по психофизиологическому основанию, как экстремальные условия и нервно-психические перегрузки, не отвечает целям и задачам уголовно-правового регулирования по следующим причинам.
1. Нельзя разграничить объективно сложные и субъективно сложные ситуации, потому что эти две качественные характеристики тесно связаны между собой.
2. Нецелесообразно включать в текст одной нормы уголовного закона сразу два оценочных признака. Это мешает одинаковому пониманию закона и ведет к тому, что правоприменитель будет по своему усмотрению расценивать ситуации, имеющие признаки невиновного причинения вреда по психофизиологическому основанию. Экстремальные условия и нервно-психические перегрузки - это бесспорно оценочные признаки.
3. Нет необходимости включать в уголовный закон категории, заимствованные из других наук, в понимании содержания которых нет единообразия и определенности в самой отраслевой науке. Нервно-психические перегрузки - очень неоднозначная категория психологии, в которую вкладываются самые разные понятия.
4. Применение существующей сейчас нормы о невиновном причинении вреда по психофизиологическому основанию может привести к неблагоприятным последствиям, так как в ч. 2 ст. 28 УК не указано на источник возникновения опасной ситуации, а также слишком размыты границы данной ситуации.
Определение понятия «нервно-психические перегрузки» и его содержание так же достаточно дискуссионны. Под ними в психологии традиционно понимается особое психическое состояние, а именно: психическая напряженность, фрустрация, растерянность и аффект. Каждое из этих психических состояний влияет на человеческую деятельность по-разному. Так, например, умеренная психическая напряженность плодотворно и позитивно влияет на деятельность. Крайняя, внезапно и непредсказуемо возникшая психическая напряженность влияет резко отрицательно на осуществление деятельности вплоть до ее полной дезорганизации.
Неопределенность понятий, используемых законодателем в ч. 2 ст. 28 УК, приводит к неоднозначным выводам различных ученых относительно невиновного причинения вреда по психофизиологическому основанию. Например, в последнее время в литературе отмечается тенденция причислять к невиновному причинению вреда по психофизиологическому основанию ситуации, когда, следуя приказу работодателя, лицо управляет тем или иным опасным механизмом свыше установленного подзаконными актами времени, и в результате возникшей перегрузки (усталости) лицо становится инициатором аварии. Считаем, что данная ситуация не может быть расценена как невиновное причинение вреда по психофизиологическому основанию, поскольку и интеллектуальный, и волевой моменты присутствуют в психике причинителя. Подобные ситуации должны квалифицироваться как совершение преступления по легкомыслию со смягчающим наказание обстоятельством (таким, как совершение преступления в силу служебной или иной зависимости)[120].
Еще одним спорным моментом действующей редакции ч. 2 ст. 28 УК является то, что в ней специально не оговорена причина возникновения экстремальных условий и нервно-психических перегрузок. Не вызывает сомнения, что множество неосторожных преступлений, совершенных легкомысленно, сопровождается экстремальными условиями и нервно-психическими перегрузками. Поэтому в тексте ч. 2 ст. 28 УК должно быть специально оговорено, что в случае возникновения ситуации по вине самого причинителя невиновного причинения вреда быть не может. Полагаем, что в ч. 2 ст. 28 УК деяние должно признаваться совершенным невиновно, если лицо, его совершившее, хотя и предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия) в условиях, созданных помимо его воли, но не могло предотвратить эти последствия в силу несоответствия своих психофизиологических качеств требованиям ситуации.
Для дифференциации уголовной ответственности и индивидуализации наказания уголовно-правовое значение имеет не только установление форм вины, но и ее степени.
Степень вины — это мера отрицательного психического отношения лица к объектам уголовно-правовой охраны, устанавливаемая на основе всех обстоятельств совершения конкретного преступления.
Предлагается внести в УК РФ 1996г. статью следующего содержания.
«Ст. 26 (1) Степень вины
1. Степень вины это оцениваемая судебно-следственными органами на основе объективных и субъективных обстоятельств дела, количественная разница в интенсивности и определенности сознательно-волевых процессов протекающих в психике виновного, а также мера искаженности его социальных ориентаций в рамках одного состава преступления предусмотренного Особенной частью Настоящего кодекса, в пределах одной формы и вида вины.
2. Степень вины лица необходимо учитывать при привлечении его к уголовной ответственности и назначении ему наказания».
Ст. 27 УК РФ о преступлениях с двумя формами вины не решает проблемы, а служит лишь наукообразным прикрытием ее неразрешенности. Статьи, из текста Уголовного кодекса целесообразно исключить, чтобы она не вносила путаницу в установление субъективной стороны значительной части составов преступлений и не перекрывала дорогу поиску полноценного решения проблемы, а также опустить содержащиеся в ряде статей указания на неосторожное отношение к последствиям без учета отношения к действию, вызвавшему такое последствие.
Спорным моментом действующей редакции ч. 2 ст. 28 УК является то, что в ней специально не оговорена причина возникновения экстремальных условий и нервно-психических перегрузок. Не вызывает сомнения, что множество неосторожных преступлений, совершенных легкомысленно, сопровождается экстремальными условиями и нервно-психическими перегрузками. Поэтому в тексте ч. 2 ст. 28 УК должно быть специально оговорено, что в случае возникновения ситуации по вине самого причинителя невиновного причинения вреда быть не может. Полагаем, что в ч. 2 ст. 28 УК деяние должно признаваться совершенным невиновно, если лицо, его совершившее, хотя и предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия) в условиях, созданных помимо его воли, но не могло предотвратить эти последствия в силу несоответствия своих психофизиологических качеств требованиям ситуации.
Вина как категория уголовного права обладает следующими признаками: психологическим, юридическим, обусловлено - связывающим, структурным, доказательственно — оценочным, признаком многосторонности вины и признаком проявления через определенный категориальный аппарат.
Подводя итог изложенному, вину предлагается определять как оценку судом степени осознания лицом характера и содержания совершаемых им действий и их последствий. Если же попытаться дать более подробное определение вины, то оно, как представляется, должно звучать следующим образом: вина есть оценка судом степени осознания лицом факта, что его действия (бездействия) нарушают общепринятые правила поведения либо, что оно пренебрегает мерами предосторожности при совершении действий (бездействия), могущих нанести вред окружающим, и степени предвидения им наличия возможности такого предвидения причинения вреда охраняемым уголовным законом интересам.
К признакам содержания вины относятся: а) наиболее изменчивый и конкретный характер этой категории б) её выраженность в предусмотренных уголовным законом формах; в) неразрывная связь содержания вины с формами вины и объективной стороной преступления; г) определенная структура данной уголовно-правовой категории.
Формы вины это законодательно закрепленные комбинации интеллектуальных и волевых элементов показывающие качественное различие в уровне интенсивности и определенности психического отношения виновного к общественно опасному деянию и его последствиям.
Механизм определения степени вины строится на основе трех взаимосвязанных принципов. Содержание первого принципа сводится к тому, что степень вины составляют и измеряют две взаимосвязанные шкалы социальная и психологическая. Социальная шкала показывает глубину деформированности социальных ориентации субъекта, меру его негативного или безразличного отношения к основным ценностям общества. Психологическая же шкала отражает уровень интенсивности и определенности сознательно-волевых процессов происходящих в психической сфере виновного лица.
Второй принцип утверждает, что порядок определения степени вины, для каждой из форм вины должен устанавливаться отдельно.
Третий принцип гласит, что степень вины должна устанавливаться судами всегда, при разрешении каждого конкретного уголовного дела.
По результатам проведенного исследования автор нашел необходимым вынести на защиту следующие положения.
1. Безусловно, практическую ценность определение вины будет иметь только в том случае, если его закрепить в уголовном законе. При существующих в теории уголовного права подходах к определению вины законодательно оформить ее понятие практически невозможно, так как устоявшееся определение вины, как психического отношения лица к деянию и его последствия слишком абстрактно и заслуживает внимания лишь в плане научного исследования данной проблематики.
2. Существующие в теории уголовного права и российском уголовном законодательстве классификации умысла не имеют уголовно-правового значения, поскольку не влияют ни на квалификацию содеянного, ни на назначаемое виновному наказание. Деление умысла на прямой и косвенный исторически является не результатом дифференциации единого понятия умысла, а следствием расширения сферы умышленной вины за счет психических состояний, ранее к умыслу не относившихся.
3. Законодательная конструкция небрежности в части, допускающей вменение деяний, в основе которых лежит объективное игнорирование лицом опасных факторов ситуации, обусловленное актуализацией установки, фиксированной в результате предшествующей правомерной деятельности лица, либо непроизвольным переключением внимания на внешний раздражитель, не укладывается в принцип виновной ответственности.
4. Для дифференциации уголовной ответственности и индивидуализации наказания уголовно-правовое значение имеет не только установление форм вины, но и ее степени.
Степень вины — это мера отрицательного психического отношения лица к объектам уголовно-правовой охраны, устанавливаемая на основе всех обстоятельств совершения конкретного преступления.
Предлагается внести в УК РФ 1996г. статью следующего содержания.
«Ст. 26 (1) Степень вины
1. Степень вины это оцениваемая судебно-следственными органами на основе объективных и субъективных обстоятельств дела, количественная разница в интенсивности и определенности сознательно-волевых процессов протекающих в психике виновного, а также мера искаженности его социальных ориентаций в рамках одного состава преступления предусмотренного Особенной частью Настоящего кодекса, в пределах одной формы и вида вины.
2. Степень вины лица необходимо учитывать при привлечении его к уголовной ответственности и назначении ему наказания».
5. Какими бы общественно опасными не были действия (бездействие) лица и наступившие общественно опасные последствия таких действий (статья 5 УК РФ), но если ответственность за них не предусмотрена УК РФ, то такое лицо не может подлежать уголовной ответственности, вне зависимости от его осознания, предвидения, желания и расчетов.
На основании вышесказанного, на наш взгляд, пункт 1 статьи 5 УК РФ целесообразнее изложить в следующей редакции: «Лицо подлежит ответственности только за виновно совершенные общественно опасные действия (бездействие) и наступившие в результате этих действий общественно опасные последствия, закрепленные Особенной частью УК РФ, содержащие все признаки состава преступления, предусмотренные УК РФ».
6. Ст. 27 УК РФ о преступлениях с двумя формами вины не решает проблемы, а служит лишь наукообразным прикрытием ее неразрешенности. Статьи, из текста Уголовного кодекса целесообразно исключить, чтобы она не вносила путаницу в установление субъективной стороны значительной части составов преступлений и не перекрывала дорогу поиску полноценного решения проблемы, а также опустить содержащиеся в ряде статей указания на неосторожное отношение к последствиям без учета отношения к действию, вызвавшему такое последствие.
7.Спорным моментом действующей редакции ч. 2 ст. 28 УК является то, что в ней специально не оговорена причина возникновения экстремальных условий и нервно-психических перегрузок. Не вызывает сомнения, что множество неосторожных преступлений, совершенных легкомысленно, сопровождается экстремальными условиями и нервно-психическими перегрузками. Поэтому в тексте ч. 2 ст. 28 УК должно быть специально оговорено, что в случае возникновения ситуации по вине самого причинителя невиновного причинения вреда быть не может. Полагаем, что в ч. 2 ст. 28 УК деяние должно признаваться совершенным невиновно, если лицо, его совершившее, хотя и предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия) в условиях, созданных помимо его воли, но не могло предотвратить эти последствия в силу несоответствия своих психофизиологических качеств требованиям ситуации.
Нормативно-правовые акты
1. Конституция Российской Федерации. М.: Кодекс. 1995 – 44 с.
2. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63 – ФЗ (ред. от 29.12.2009) // СПС Консультант Плюс по состоянию на 14 апреля 2010 года.
3. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174 – ФЗ (ред. от 29.12.2009) // СПС Консультант Плюс по состоянию на 14 апреля 2010 года.
4. Налоговый кодекс Российской Федерации (часть первая) от 31.07.1998 № 146-ФЗ (ред. от 09.03.2010) // Собрание законодательства РФ. № 31. 1998. ст. 3824.
5. Налоговый кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 05.08.2000 № 117-ФЗ (ред. от 05.04.2010) // Собрание законодательства РФ. 2000. № 32. ст. 3340.
6. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 27.12.2009 № 51- ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1994. № 32. Ст. 3301.
7. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 г. № 195-ФЗ (в ред. от 30.12.2008) // Собрание законодательства РФ. 2002. № 1 (ч. 1). Ст. 1.
Научная и учебная литература
8. Базунов А. Отграничение косвенного умысла от преступной самонадеянности // Сов. юстиция. 1973. № 5. – С. 6.
9. Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основания в советском уголовном праве. М.: Юрид. лит., 1963. – 388 с.
10. Векленко С.В. Диалектика и вопросы вины в уголовном праве: Монография. Омск: Омская академия МВД России. 2003. – С. 36.
11. Ворошилин Е.В., Кригер Г.А. Субъективная сторона преступления. М.: Юридическая литература, 1987. – 409 с.
12. Генцерзон А.А., Грицгауз Ш.С., Дурманов Н.Д., Исаев М.М., Утевский Б.С. История советского уголовного права. М.: Юриздат, 1948. – 498 с.
13. Герцензон А.А. Уголовное право: Общая часть. М.: Юридическая литература, 1948. – 654 с.
14. Гилязев Ф.Г. Вина и криминогенное поведение личности (Уголовно-правовые, криминологические и социально-психологические черты). М.: Юридическая литература, 1991. – 566 с.
15. Гроздинский М.М. Новый Уголовный кодекс УССР: Общая часть // Вестник советской юстиции. 1927. № 17. – 902 с.
16. Дагель П.С. Особенности ответственности за умышленные преступления // Сов. юстиция. 1971. № 11. – С. 9.
17. Дагель П.С. Проблемы вины в советском уголовном праве // Ученые записки Дальневосточного университета, 1968. Вып. 21. Ч. 1. – С.40.
18. Дагель П.С. Проблемы вины в советском уголовном праве. Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. Ленинград, 1969. – 32 с.
19. Дагель П.С. Содержание, форма и сущность вины в советском уголовном праве // Правоведение. 1969. № 1. – С. 79 – 81.
20. Дагель П.С. Установление уголовной наказуемости с учетом субъективной стороны общественно опасных деяний // Основные направления борьбы с преступностью. М.: 1975. – С. 131 – 132.
21. Дагель П.С., Котов Д.П. Субъективная сторона преступления и ее восстановление. Воронеж, 1974. – 267 с.
22. Демидов Ю.А. Предметное содержание умысла по советскому уголовному праву // Труды Высшей школы МООП. Вып. 12. М.: Юридическая литература, 1965. – С. 27 - 29.
23. Дмитриева О.В. Ответственность без вины в гражданском праве. Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 1998. – 122 с.
24. Дугин А.Т. Проблема умышленной вины в Уголовном кодексе РФ // Российский следователь. 2009. № 19. – С.11.
25. Звечаровский И.Э. Уголовная ответственность: Понятие, виды, формы реализации. Учебное пособие. Иркутск: Иркутск. университет, 1992. – 201 с.
26. Здравомыслов Б., Гельфер М., Нерсесян В. Формы вины и их регламентация в уголовном законодательстве // Сов. юстиция. 1981. № 15. – С. 26.
27. Здравомыслов Б.И. Вина и реформа уголовного законодательства // Сов. государство и право. 1988. № 10. - С. 65.
28. Злобин Г.А., Никифоров Б.С. Умысел и его формы. М.: Юридическая литература, 1972. – 234 с.
29. Иванов И.С. К вопросу соотношения форм вины и их основных признаков // Российский следователь. 2005. № 11. – С. 28.
30. Иванов Н.Г. Психические аномалии и проблемы уголовной ответственности. М.: Академия МВД РФ, 1995. – 380 с.
31. Иванов Н.Г. Уголовное право России. Общая и Особенная части: учебник для вузов. М.: Экзамен, 2003. – 302 с.
32. Иванов Н.Г. Умысел в уголовном праве // Российская юстиция. 1995. № 12. - С. 27.
33. Иванов С.А. Понятие, основные характеристики и показатели вины в уголовном праве России. Ставрополь: 2005. – 134 с.
34. Исаев М.М. Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик. М.-Л.: ГИЗ, 1927. – 122 с.
35. Карпушин М.П., Курляндский В.И. Уголовная ответственность и состав преступления. М.: Юридическая литература, 1974. – 365 с.
36. Келина С.Г. Некоторые направления совершенствования уголовного законодательства // Сов. гос-во и право. 1987. № 5. – С. 68 - 69.
37. Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Принципы советского уголовного права. М.: Юридическая литература, 1988. – 67 с.
38. Кистяковский А.Ф. Элементарный учебник общего уголовного права с подробным изложением начал русского уголовного законодательства: Часть Общая. Киев, 1891. – 456 с.
39. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. А.В. Бриллиантова. М.: Проспект, 2010. – 785 с.
40. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В.М. Лебедев. – 9-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2010. – 944 с.
41. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. Чекалин А.А. М.: Юрайт-Издат. 2008. – 788 с.
42. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.Т. Томина, В.В. Сверчкова). – 6 – е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт – Издат, 2010. – 678 с.
43. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. Ю.И. Скуратова и В.М. Лебедева (издание третье, измененное и дополненное) М.: ИНФРА-М-НОРМА, 2000. – 987 с.
44. Кораблева С.Ю. Место косвенного умысла в российском уголовном праве // Юридическое образование и наука. 2009. № 3. – С.22.
45. Костарева Т.А. Квалифицирующие обстоятельства в уголовном праве. Изд-во Ярославского гос. ун-та, 1993. – 654 с.
46. Кригер Г.А. Понятие и содержание вины в советском уголовном праве // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 1983. № 5. – С. 10.
47. Кудрявцев В.Н. Теоретические основы квалификации преступлений. М.: Юридическая литература, 1963. – 320 с.
48. Кузнецова Н.Ф. Цели и механизм реформы уголовного закона. М.: Государство и право, 1992. – 402 с.
49. Куликов А.В. Двойная форма вины: понятие, виды, конструкция составов, квалификация. Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Свердловск: 1990. – 39 с.
50. Лейкина Н.С. Личность преступника и уголовная ответственность. Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. Ленинград, 1969. – 41 с.
51. Лукьянов В. Исключит из УК статью об ответственности за преступления с двумя формами вины // Российская юстиция. 2002. №3. – С.59.
52. Лунев В.В. Предпосылки объективного вменения и принцип виновной ответственности // Гос-во и право. 1992. № 9. – С. 58.
53. Лунев В.В. Субъективное вменения. М., Вотерс Клувер. 2008. – 190 с.
54. Макашвили В.Г. Уголовная ответственность за неосторожность. М.: Юрлитиздат. 1957. – 455 с.
55. Михеев Р.И. Уголовная политика и проблемы субъективного вменения // Проблемы советской уголовной политики. Владивосток, 1985. – 544 с.
56. Мишунин П.Г. Очерки истории советского уголовного права. 1917 - 1918 гг. М.: Госюриздат, 1954. – 433 с.
57. Назаренко Г.В. Вина в уголовном праве: Монография. Орел, 1996. – 344 с.
58. Нафиков М.М. Проблемы определения субъективной стороны преступления, предусмотренного ст. 264 УК РФ (вопросы теории и практики // Мировой судья. 2010. № 2. – С.13.
59. Нерсесян В.А. Криминализация неосторожных противоправных деяний нуждается в системном подходе // Журнал российского права. 2001. № 3. – С. 29.
60. Нерсесян В.А. Ответственность за неосторожные преступления: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М.: 2006. – 45 с.
61. Никифоров Б.С. Субъективная сторона в «формальных» преступлениях // Сов. государство и право. 1971. № 3. – С. 120.
62. Никифоров Б.С. Субъективная сторона в формальных преступлениях // Сов. гос-во и право. 1971. № 3. – С. 117.
63. Норбеков М.С. Где зимует кузькина мать, или Как достать халявный миллион решений. М.: Астрель. 2004. – 290 с.
64. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., Русский язык. 2004. – 2023 с.
65. Орешкина Т. Уголовно-правовое значение непреодолимой силы // Уголовное право. 2003. № 2. – С.45.
66. Памятники русского права. Вып. 5. М., 1956. – 455 с.
67. Паньков И.В. Вопросы законодательного регулирования умышленной вины // Право и политика. 2008. № 4. – С.44.
68. Паше-Озерский Н.Н. Несколько замечаний по поводу проекта УК РСФСР // Вестник советской юстиции. 1926. № 4. – С. 143.
69. Петелин Б.Я. Теория и практика установления субъективной стороны преступления в процессе расследования. М.:Юридическая литература, 1992. – 102 с.
70. Петин И.А. Логические основания вины в уголовном праве // Российский следователь. 2009. № 17. – С.12.
71. Петрухин И.Л. Причины судебных ошибок // Сов. государство и право. 1970. № 5. – С. 102.
72. Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права: В 6 т. Т. 2. Преступление. М.: Юридиздат, 1970. – 763 с.
73. Питецкий В. Виды невиновного причинения вреда в уголовном праве // Уголовное право. 2003. № 4. – С. 58.
74. Питецкий В. Сужение понятия косвенного умысла влечет ужесточение уголовной репрессии // Российская юстиция. 2008. № 5. – С. 26.
75. Питецкий В. Сужение понятия косвенного умысла влечет ужесточение уголовной репрессии // Российская юстиция. 2008. № 5. – С. 23.
76. Платонов К.К. Занимательная психология. СПб., Питер Пресс. 2007. – 322 с.
77. Попов К.И. Обстоятельства правомерного причинения вреда // Российский следователь. 2010. № 1. - С.23.
78. Рарог А.И. Вина в советском уголовном праве. Саратов: 1987. – 402 с.
79. Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб.: Юридический центр пресс, 2003. – 328 с.
80. Рарог А.И. Общая теория вины в уголовном праве. М.: Статут. 2005. – 376 с.
81. Рарог А.И. Проблемы вины и реформа уголовного законодательства // Проблемы уголовно-правовой борьбы с преступностью: Сборник науч. трудов. М., 1989. – 421 с.
82. Рарог А.И. Проблемы субъективной стороны преступления. М.: Изд-во МЮИ, 1991. – 321 с.
83. Рарог А.И. Проблемы субъективной стороны преступления. М.: Юрайт. 2006. – 344 с.
84. Рарог А.И. Субъективная сторона и квалификация преступлений. М.: Норма, 2001. – 543 с.
85. Российское законодательство X - XX веков: В 9 т. / Под ред. О.И. Чистякова. М.: Юридическая литература, 1984. Т. 1. – 567 с.
86. Российское законодательство X - XX веков: В 9 т. / Под ред. О.И. Чистякова. М.: Юридическая литература, 1984. Т. 4. – 455 с.
87. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. В 2 т. Т. 1. М.: Наука. 1989. – 522 с.
88. Селезнев М. Умысел как форма вины // Российская юстиция. 2007. № 3. – С. 24.
89. Сергеева Т.Л. Вопросы виновности и вины в практике Верховного Суда СССР по уголовным делам. М.-Л.: АН СССР, 1950. – 62 с.
90. Сергеева Т.Л. К вопросу об определении преступной небрежности (К проекту УК СССР) // Сов. гос-во и право. 1947. № 4. – С.13.
91. Скляров С.В. Вина и мотивы преступного поведения. СПб.: Юридический центр пресс, 2004. – 455 с.
92. Скрыпник Н. Уголовная политика советской власти. Харьков: 1924. – 231 с.
93. Сорочкин Р.А. Правила квалификации преступлений с двумя формами вины // Российский следователь. 2007. № 24. – С.34.
94. Строгович М.С. Учение о материальной истине в уголовном процессе. М.-Л., 1947. – 123 с.
95. Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Часть Общая: Лекции. М.: Юрайт, 1994. Т. 1. – 766 с.
96. Теслицкий И. Невиновное причинение вреда по психофизиологическому основанию // Уголовное право. 2008. № 3. – С.32.
97. Тихонов К.Ф. Понятие вменения по советскому уголовному праву // Личность преступника и уголовная ответственность. Саратов: 1979. – 455 с.
98. Тихонов К.Ф. Субъективная сторона преступления. Саратов: СЮИ. 1967. – 433 с.
99. Ткаченко В.И. Пробелы в новом УК России // Законодательство. 1997. № 3. – С. 79.
100. Толкаченко А.А. Проблемы субъективной стороны преступления. М.: Юнити-Дата, 2005. – 653 с.
101. Толковый словарь русского языка // Сост. и гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб.: 2000. – 2355 с.
102. Трайнин А.Н. Учение о составе преступления. М.: НКЮ, 1946. – 342 с.
103. Трайнин А.Н. Этюды по уголовному праву. Вина и виновность // Право и жизнь. 1924. № 1. – С. 20 - 22.
104. Туленов Ж.Т. Взаимосвязь категорий диалектики: Монография. М.: Юнити. 2008. – 455 с.
105. Уголовное право Российской Федерации (Общая часть): Учебник / Под ред. д-ра юрид. наук, проф. А.И. Марцева. Омск, 2008. – 233 с.
106. Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник (2 – е издание, исправленное и дополненное)/Под ред. Л.В. Иногамовой – Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева, М.: КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2009. – 767 с.
107. Уголовный Кодекс Грузии. СПб.: Юридический центр пресс, 2002. – 309 с.
108. Уголовный Кодекс Литовской Республики. СПб.: Юридический центр пресс, 2002. – 344 с.
109. Уголовный Кодекс Республики Узбекистан. СПб.: Юридический центр пресс, 2001. -322 с.
110. Уголовный кодекс Российской Федерации: психологический комментарий (постатейный) / Под ред. О.Д. Ситковскойя . М.: Волтерс Клувер, 2009. – 987 с.
111. Утевский Б.С. Вина в советском уголовном праве. М.: Госюриздат, 1950. – 189 с.
112. Филановский И.Г. Социально-политическое отношение субъекта к преступлению. Л.: Изд-во ЛГУ, 1970. – 344 с.
113. Филимонов В.Д. Принципы уголовного права. М.: Юрайт, 2002. – 56 с.
114. Флетчер Дж., Наумов А.В. Основные концепции современного уголовного права. М.: Юрист. 1998. – 653 с.
115. Хорнабуджели Б.В. Психологическая сторона вины. Тбилиси: Ганатлеба. 1981. – 342 с.
116. Церетели Т.В., Макашвили В.Г. Понятие вины в уголовном праве // Известия АН ГССР. Серия экон. и права. 1986. № 2. – С. 78.
117. Чельцов-Бебутов М.А. Идея социальной защиты и общие учения Уголовного кодекса // Вестник советской юстиции. 1924. № 13. – С. 377.
118. Шатов С.А. Понятие вины: проблемы интерпретации в уголовном и административном праве // Российский следователь. 2009. № 18. – С.15.
119. Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. М., Статут. 2005. Т. 1. – 789 с.
120. Ширяев В.А. «Раздвоенная» форма вины как уголовно-правовая категория. Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М.: 1998. – 35 с.
121. Энциклопедический юридический словарь / Под общ. ред. В.Е. Крутских. М.: ИНФРА-М, 1999. – 949 с.
122. Явич Л.С. Научно-техническая революция, право и юридическая наука // Правоведение. 1973. № 5. – С. 34 - 35.
123. Язовских Ю.А. Проблемы вменения в российском уголовном праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1998. – 34 с.
124. Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение. Казань., Изд-во Казан. ун-та. 1998. – 231 с.
125. Якушин В.А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. Тольятти: ТолПИ, 1998. – 122 с.
126. Якушин В.А., Каштанов К.Ф. Вина как основа субъективного вменения. Ульяновск: Средневолжский научный центр, 1997. – 344 с.
Материалы юридической практики
127. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.01.1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1999. – № 5. – С. 59.
128. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 11.06.1999 г. № 40 «О практике назначения судами уголовного наказания» // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1999. – № 8. – С. 58.
129. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29.04.1996 г. № 1 «О судебном приговоре» // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1996. – № 8. – С. 48.
130. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 21 июля 2004 г. № 53-о04-34 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2005. № 2. -С. 14 - 16.
[1] Российское законодательство X - XX веков: В 9 т. / Под ред. О.И. Чистякова. М.: Юридическая литература, 1984. Т. 1. С. 55, 68, 69.
[2] Памятники русского права. Вып. 5. М., 1956. С. 134, 248 - 251, 310 - 314, 432 - 436.
[3] Строгович М.С. Учение о материальной истине в уголовном процессе. М.-Л., 1947. С. 35.
[4] Российское законодательство X - XX веков: В 9 т. / Под ред. О.И. Чистякова. М.: Юридическая литература, 1984. Т. 4. С. 262, 327, 365, 366, 386.
[5] Там же. С. 354, 355, 381.
[6] Кистяковский А.Ф. Элементарный учебник общего уголовного права с подробным изложением начал русского уголовного законодательства: Часть Общая. Киев, 1891. С. 312 - 313.
[7] Векленко С.В. Понятие, сущность, содержание и формы вины в уголовном праве: Монография. Омск: Омская академия МВД России, 2001. С. 36.
[8] Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Часть Общая: Лекции. М., 1994. Т. 1. С. 410.
[9] Мишунин П.Г. Очерки истории советского уголовного права. 1917 - 1918 гг. М.: Госюриздат, 1954. С. 157.
[10] Назаренко Г.В. Вина в уголовном праве: Монография. Орел, 1996. С. 14 - 16.
[11] Генцерзон А.А., Грицгауз Ш.С., Дурманов Н.Д., Исаев М.М., Утевский Б.С. История советского уголовного права. М.: Юриздат, 1948. С. 107 - 109.
[12] СУ РСФСР. 1918. N 55.
[13] Скрыпник Н. Уголовная политика советской власти. Харьков: 1924. С. 31.
[14] Исаев М.М. Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик. М.-Л.: ГИЗ, 1927. С. 25.
[15] Звечаровский И.Э. Уголовная ответственность: Понятие, виды, формы реализации. Учебное пособие. Иркутск: Иркутск. университет, 1992. С. 35 - 36.
[16] Гроздинский М.М. Новый Уголовный кодекс УССР: Общая часть // Вестник советской юстиции. 1927. № 17. С. 585.
[17] Паше-Озерский Н.Н. Несколько замечаний по поводу проекта УК РСФСР // Вестник советской юстиции. 1926. № 4. С. 143.
[18] Чельцов-Бебутов М.А. Идея социальной защиты и общие учения Уголовного кодекса // Вестник советской юстиции. 1924. № 13. С. 377.
[19] Трайнин А.Н. Этюды по уголовному праву. Вина и виновность // Право и жизнь. 1924. № 1. С. 20 - 22.
[20] Сергеева Т.Л. К вопросу об определении преступной небрежности (К проекту УК СССР) // Сов. гос-во и право. 1947. N 4; Сергеева Т.Л. Вопросы виновности и вины в практике Верховного Суда СССР по уголовным делам. М.-Л.: АН СССР, 1950.
[21] Трайнин А.Н. Учение о составе преступления. М.: НКЮ, 1946. С. 68.
[22] Герцензон А.А. Уголовное право: Общая часть. М.: Юридическая литература, 1948. С. 329.
[23] Утевский Б.С. Вина в советском уголовном праве. М.: Госюриздат, 1950. С.112.
[24] Там же. С. 103.
[25] Дагель П.С. Проблемы вины в советском уголовном праве // Ученые записки Дальневосточного университета, 1968. Вып. 21. Ч. 1. С.40.
[26] Дмитриева О.В. Ответственность без вины в гражданском праве. Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 1998. С.34.
[27] Назаренко Г.В. Вина в уголовном праве: Монография. Орел, 1996. С.30.
[28] Тихонов К.Ф. Субъективная сторона преступления. Саратов, 1967. С.35.
[29] Филановский И.Г. Социально-политическое отношение субъекта к преступлению. Л.: Изд-во ЛГУ, 1970. С.14.
[30] Якушин В.А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. Тольятти: ТолПИ, 1998. С.15; Якушин В.А., Каштанов К.Ф. Вина как основа субъективного вменения. Ульяновск: Средневолжский научный центр, 1997. С.123.
[31] Энциклопедический юридический словарь / Под общ. ред. В.Е. Крутских. М.: ИНФРА-М, 1999. С. 40.
[32] Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основания в советском уголовном праве. М.: Юрид. лит., 1963. С. 263; Рарог А.И. Проблемы субъективной стороны преступления. М.: Изд-во МЮИ, 1991. С. 11; Дагель П.С. Проблемы вины в советском уголовном праве. Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. Ленинград, 1969. С. 9; Дагель П.С., Котов Д.П. Субъективная сторона преступления и ее восстановление. Воронеж, 1974. С. 58; Лейкина Н.С. Личность преступника и уголовная ответственность. Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. Ленинград, 1969. С. 25
[33] Рарог А.И. Проблемы субъективной стороны преступления. М.: Изд-во МЮИ, 1991. С. 11.
[34] Иванов Н.Г. Психические аномалии и проблемы уголовной ответственности. М.: Академия МВД РФ, 1995. С. 119.
[35] Уголовное право Российской Федерации (Общая часть): Учебник / Под ред. д-ра юрид. наук, проф. А.И. Марцева. Омск, 2008. С. 55; Кузнецова Н.Ф. Цели и механизм реформы уголовного закона. М.: Государство и право, 1992. С. 82.
[36] Рарог А.И. Проблемы вины и реформа уголовного законодательства // Проблемы уголовно-правовой борьбы с преступностью: Сборник науч. трудов. М., 1989. С. 12 - 24; Келина С.Г. Некоторые направления совершенствования уголовного законодательства // Сов. гос-во и право. 1987. № 5. С. 68 - 69.
[37] Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Часть Общая: Лекции. М.: Юрайт, 1994. Т. 1. С. 152.
[38] Язовских Ю.А. Проблемы вменения в российском уголовном праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1998. С. 9.
[39] Тихонов К.Ф. Понятие вменения по советскому уголовному праву // Личность преступника и уголовная ответственность. Саратов: 1979. С. 38, 44.
[40] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В.М. Лебедев. – 9-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2010. С.99.
[41] Карпушин М.П., Курляндский В.И. Уголовная ответственность и состав преступления. М.: Юридическая литература, 1974. С. 61.
[42] Костарева Т.А. Квалифицирующие обстоятельства в уголовном праве. Изд-во Ярославского гос. ун-та, 1993. С. 186; Келина С.Г. Указ. соч. С. 66.
[43] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.Т. Томина, В.В. Сверчкова). – 6 – е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт – Издат, 2010. С.39.
[44] Якушин В.А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. Тольятти: ТолПИ, 1998. С. 13.
[45] Векленко С.В. Понятие, сущность, содержание и формы вины в уголовном праве: Монография. Омск: Омская академия МВД России, 2001. С. 49.
[46] Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник (2 – е издание, исправленное и дополненное)/Под ред. Л.В. Иногамовой – Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева, М.: КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2009. С.344.
[47] Михеев Р.И. Уголовная политика и проблемы субъективного вменения // Проблемы советской уголовной политики. Владивосток, 1985. С. 75, 77.
[48] Якушин В.А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. Тольятти: ТолПИ, 1998. С. 14.
[49] Флетчер Дж., Наумов А.В. Основные концепции современного уголовного права. М.: Юрист. 1998. С. 284.
[50] Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.
[51] Собрание законодательства РФ. 2002. № 1 (ч. 1). Ст. 1.
[52] Собрание законодательства РФ. 1998. № 31. Ст. 3824.
[53] Селезнев М. Умысел как форма вины // Российская юстиция. 2007. № 3. С. 24.
[54] Туленов Ж.Т. Взаимосвязь категорий диалектики: Монография. М.: Юнити. 2008. С. 30, 31.
[55] Тихонов К.Ф. Субъективная сторона преступления. Саратов: СЮИ. 1967. С. 81, 82.
[56] Рарог А.И. Общая теория вины в уголовном праве. М.: Статут. 2005. С. 13.
[57] Векленко С.В. Диалектика и вопросы вины в уголовном праве: Монография. Омск: Омская академия МВД России. 2003. С. 36.
[58] Макашвили В.Г. Уголовная ответственность за неосторожность. М.: Юрлитиздат. 1957. С. 178.
[59] Базунов А. Отграничение косвенного умысла от преступной самонадеянности // Сов. юстиция. 1973. № 5. С. 6.
[60] Рарог А.И. Проблемы субъективной стороны преступления. М.: Юрайт. 2006. С. 21.
[61] Кораблева С.Ю. Место косвенного умысла в российском уголовном праве // Юридическое образование и наука. 2009. № 3. С.22; Шатов С.А. Понятие вины: проблемы интерпретации в уголовном и административном праве // Российский следователь. 2009. № 18. С.15.
[62] Петин И.А. Логические основания вины в уголовном праве // Российский следователь. 2009. № 17. С.12.
[63] Паньков И.В. Вопросы законодательного регулирования умышленной вины // Право и политика. 2008. № 4. С.44.
[64] Дугин А.Т. Проблема умышленной вины в Уголовном кодексе РФ // Российский следователь. 2009. № 19. С.11.
[65] Питецкий В. Сужение понятия косвенного умысла влечет ужесточение уголовной репрессии // Российская юстиция. 2008. № 5. С. 26.
[66] Иванов Н.Г. Умысел в уголовном праве // Российская юстиция. 1995. № 12. С. 27.
[67] Никифоров Б.С. Субъективная сторона в формальных преступлениях // Сов. гос-во и право. 1971. № 3. С. 117.
[68] Лунев В.В. Субъективное вменения. М., Вотерс Клувер. 2008. С. 34.
[69] Норбеков М.С. Где зимует кузькина мать, или Как достать халявный миллион решений. М.: Астрель. 2004. С. 120.
[70] Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., Русский язык. 2004. С. 644.
[71] Питецкий В. Сужение понятия косвенного умысла влечет ужесточение уголовной репрессии // Российская юстиция. 2008. № 5. С. 23.
[72] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. Чекалин А.А. М.: Юрайт-Издат. 2008. С. 70.
[73] Иванов И.С. К вопросу соотношения форм вины и их основных признаков // Российский следователь. 2005. № 11. С. 28.
[74] Лунев В.В. Предпосылки объективного вменения и принцип виновной ответственности // Гос-во и право. 1992. № 9. С. 58.
[75] Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. В 2 т. Т. 1. М.: Наука. 1989. С. 191.
[76] Платонов К.К. Занимательная психология. СПб., Питер Пресс. 2007. С. 183.
[77] Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение. Казань., Изд-во Казан. ун-та. 1998. С. 28.
[78] Сорочкин Р.А. Правила квалификации преступлений с двумя формами вины // Российский следователь. 2007. № 24. С.34.
[79] Явич Л.С. Научно-техническая революция, право и юридическая наука // Правоведение. 1973. № 5. С. 34 - 35.
[80] Нерсесян В.А. Криминализация неосторожных противоправных деяний нуждается в системном подходе // Журнал российского права. 2001. № 3. С. 29.
[81] Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. М., Статут. 2005. Т. 1. С. 698.
[82] Хорнабуджели Б.В. Психологическая сторона вины. Тбилиси: Ганатлеба. 1981. С. 82.
[83] Флетчер Дж., Наумов А.В. Указ. соч. С. 224.
[84] Векленко С.В. Понятие, сущность, содержание и формы вины в уголовном праве: Монография. Омск: Омская академия МВД России. 2001. С. 136, 137.
[85] Никифоров Б.С. Субъективная сторона в «формальных» преступлениях // Сов. государство и право. 1971. № 3. С. 120.
[86] Петелин Б.Я. Теория и практика установления субъективной стороны преступления в процессе расследования. М.:Юридическая литература, 1992. С. 5; Петрухин И.Л. Причины судебных ошибок // Сов. государство и право. 1970. № 5. С. 102.
[87] Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917 - 1952 гг. С. 258.
[88] Филановский И.Г. Социально-психологическое отношение субъекта к преступлению. Л.: Юридиздат, 1970. С. 159; Назаренко Г.В. Вина в уголовном праве. Орел: Ника, 1996. С. 53 - 54; Ткаченко В.И. Пробелы в новом УК России // Законодательство. 1997. № 3. С. 79.
[89] Попов К.И. Обстоятельства правомерного причинения вреда // Российский следователь. 2010. № 1. С.23.
[90] Демидов Ю.А. Предметное содержание умысла по советскому уголовному праву // Труды Высшей школы МООП. Вып. 12. М.: Юридическая литература, 1965. С. 27 - 29; Дагель П.С., Котов Д.П. Субъективная сторона преступления и ее установление. Воронеж: 1974. С. 59 - 61; Ворошилин Е.В., Кригер Г.А. Субъективная сторона преступления. М.: Юридическая литература, 1987. С. 11 - 12.
[91] Философский энциклопедический словарь /Под ред. И.Т. Фролова. М.: Наука, 1983. С. 621.
[92] Иванов С.А. Понятие, основные характеристики и показатели вины в уголовном праве России. Ставрополь: 2005. С. 75; Дагель П.С. Содержание, форма и сущность вины в советском уголовном праве // Правоведение. 1969. № 1. С. 79 - 81; Кригер Г.А. Понятие и содержание вины в советском уголовном праве // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 1983. № 5. С. 10.
[93] Кудрявцев В.Н. Теоретические основы квалификации преступлений. М.: Юридическая литература, 1963. С. 75, 187 – 188.
[94] Рарог А.И. Вина в советском уголовном праве. Саратов: 1987. С. 11 - 12; Дагель П.С. Проблемы вины в советском уголовном праве // Учен. зап. ДВГУ. 1968. Вып. 21. Ч. 1. С. 78; Церетели Т.В., Макашвили В.Г. Понятие вины в уголовном праве // Известия АН ГССР. Серия экон. и права. 1986. № 2. С. 78; Гилязев Ф.Г. Вина и криминогенное поведение личности (Уголовно-правовые, криминологические и социально-психологические черты). М.: Юридическая литература, 1991. С. 23.
[95] Уголовный Кодекс Литовской Республики. СПб.: Юридический центр пресс, 2002. С. 129.
[96] Уголовный Кодекс Грузии. СПб.: Юридический центр пресс, 2002. С. 88 - 89.
[97] Уголовный Кодекс Республики Узбекистан. СПб.: Юридический центр пресс, 2001. С. 65.
[98] Рарог А.И. Субъективная сторона и квалификация преступлений. М.: Норма, 2001. С. 27.
[99] Дагель П.С. Установление уголовной наказуемости с учетом субъективной стороны общественно опасных деяний // Основные направления борьбы с преступностью. М.: 1975. С. 131 - 132; Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права: В 6 т. Т. 2. Преступление. М.: Юридиздат, 1970. С. 335; Толкаченко А.А. Проблемы субъективной стороны преступления. М.: Юнити-Дата, 2005. С. 141.
[100] Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Принципы советского уголовного права. М.: Юридическая литература, 1988. С. 134; Филимонов В.Д. Принципы уголовного права. М.: Юрайт, 2002. С. 33 - 34.
[101] Злобин Г.А., Никифоров Б.С. Умысел и его формы. М.: Юридическая литература, 1972. С. 256; Келина С.Г. Некоторые направления совершенствования уголовного законодательства // Сов. государство и право. 1987. № 1. С. 66.
[102] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. Ю.И. Скуратова и В.М. Лебедева (издание третье, измененное и дополненное) М.: ИНФРА-М-НОРМА, 2000. С. 15; Скляров С.В. Вина и мотивы преступного поведения. СПб.: Юридический центр пресс, 2004. С. 187..
[103] Дагель П.С. Особенности ответственности за умышленные преступления // Сов. юстиция. 1971. № 11. С. 9; Здравомыслов Б., Гельфер М., Нерсесян В. Формы вины и их регламентация в уголовном законодательстве // Сов. юстиция. 1981. № 15. С. 26; Здравомыслов Б.И. Вина и реформа уголовного законодательства // Сов. государство и право. 1988. № 10. С. 65.
[104] Нерсесян В.А. Ответственность за неосторожные преступления: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М.: 2006. С. 5, 13.
[105] Векленко С.В. Диалектика и вопросы вины в уголовном праве. Омск, 2003. С. 70 - 71.
[106] Нафиков М.М. Проблемы определения субъективной стороны преступления, предусмотренного ст. 264 УК РФ (вопросы теории и практики // Мировой судья. 2010. № 2. С.13.
[107] Иванов Н.Г. Уголовное право России. Общая и Особенная части: учебник для вузов. М.: Экзамен, 2003. С.201.
[108] Уголовный кодекс Российской Федерации: психологический комментарий (постатейный) / Под ред. О.Д. Ситковскойя . М.: Волтерс Клувер, 2009. С.98.
[109] Куликов А.В. Двойная форма вины: понятие, виды, конструкция составов, квалификация. Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Свердловск: 1990. С.12.; Ширяев В.А. «Раздвоенная» форма вины как уголовно-правовая категория. Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М.: 1998. С.23.
[110] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. А.В. Бриллиантова. М.: Проспект, 2010. С.36.
[111] Рарог А.И. Указ. соч. С.60.
[112] Лукьянов В. Исключит из УК статью об ответственности за преступления с двумя формами вины // Российская юстиция. 2002. №3. С.59.
[113] Там же С.59.
[114] Питецкий В. Виды невиновного причинения вреда в уголовном праве // Уголовное право. 2003. № 4. С. 58.
[115] Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб.: Юридический центр пресс, 2003. С. 135 - 136.
[116] Орешкина Т. Уголовно-правовое значение непреодолимой силы // Уголовное право. 2003. № 2. С.45.
[117] Толковый словарь русского языка // Сост. и гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб.: 2000. С. 1518.
[118] Векленко С.В. Указ. раб. С. 177.
[119] Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 21 июля 2004 г. № 53-о04-34 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2005. № 2. С. 14 - 16.
[120] Теслицкий И. Невиновное причинение вреда по психофизиологическому основанию // Уголовное право. 2008. № 3.С.32.
План Введение Глава 1. Историческое развитие и юридическое понятие вины 1.1 Генезис правовых представлений по вопросам виновности 1.2 Понятие вины в уголовном праве 1.3 Виды и формы вины Глава 2. Проблемы вины в российском
Вина как условие гражданско-правовой ответственности
Виды аренды транспортных средств
Відповідальність за завдану шкоду за цивільним законодавством
Виды и особенности договора аренды
Виды и составы преступлений
Влияние иностранного права на русское право
Влияние мотива и цели на квалификацию преступлений
Внешнеполитические ведомства Руси, России, СССР
Внутреннее судебное убеждение в оценке доказательств по уголовным делам: проблемы его формирования и реализации
Военнные суды в Украине
Copyright (c) 2024 Stud-Baza.ru Рефераты, контрольные, курсовые, дипломные работы.