СОДЕРЖАНИЕ

 

 

Введение                                                                                                                3-5

Глава 1. Теоретические аспекты когнитивной лингвистики              6                  

1.1.     На пути к когнитивной модели языка                                            6-7

1.2.     Когнитивная лингвистика, ее сущность                                      7-12

1.3.     Концепт как ключевое понятие когнитивной лингвистики    12-15

1.4.     Типология концептов как ментальных образований                15-17

1.5.     Концепт в языке                                                                           17-20

1.6.     Проблема национальной специфики концептов                       20-21

1.7.     Метафора в свете теории когнитивной лингвистики               22-28

Выводы                                                                                                    28-29

Глава 2. Концептуальные метафоры в новеллах Франца Кафки                      30

2.1. Метафора в художественном произведении                                30-31

2.2. Основные концептуальные метафоры в новеллах Франца Кафки  31

2.2.1. Der Mensch ist eine Maschine                                                       31-34

2.2.2. Freiheit des Menschen ist ein Käfig                                               34-38

2.2.3. Die Beziehungen unter Menschen sind ein Kampf                        38-39

2.2.4. Das Publikum / der Mensch ist ein Allfresser                               40- 43   

2.2.5. Der Staat ist ein Unterdrückungsapparat                                       43-46

2.2.6. Das Volk ist eine Herde, über die ein Hirt steht                            46-51

2.2.7. Die Geschichte des Volkes ist ein Buch                                             51

2.2.8. Die Menschenmenge ist ein Fluss                                                  51-53

2.2.9. Die Gesellschaft ist ein Raum                                                        53-54

Выводы                                                                                                         55           

Заключение                                                                                                        56-59

Библиография                                                                                                   60-61

 

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность исследования определяется современными тенденциями в области изучения метафоры в свете когнитивной теории.

Практическим языковым материалом исследования послужили концептуальные метафоры, выделенные на основе новелл Франца Кафки, а также  данные одно- и двуязычных словарей немецкого языка.

Научная новизна работы состоит в практическом применении теории когнитивной лингвистики к языковым метафорам на основе новелл Франца Кафки, а именно в попытке определить основные концептуальные метафоры, охватывающие основные проблемы, которые автор рассматривает в своих произведениях.

Особо хотелось бы подчеркнуть, что большинство исследований метафоры на основе языкового материала произведений Кафки, рассматривались исключительно в свете классической теории метафоры, на основе которой метафора исследуется только как средство для усиления образности в рамках художественного текста.

Кроме того, очень большое внимание уделяется идейному содержанию произведений Кафки, а сот в исследованиях языковой стороны его творчества, являющейся не менее ценной как для историков литературы, так и для филологов, можно найти достаточно лакун, которые необходимо восполнить. В частности, интерес представляет роль метафор в новеллах Кафки

Целью данной дипломной работы является характеристика метафорических концептов немецкоязычной и русскоязычной лексики на основе описания особенностей когнитивно - семантической организации языковых метафор.

Поставленная цель диктует необходимость решения следующих более частых задач исследования:

·      Обобщение и анализ теоретического материала;

·      Выделение концептуальных метафор, охватывающих основные проблемы, рассматриваемые автором в новеллах;

·      Определение классических средств вербализации выделенных концептуальных метафор.

Цель и задачи дипломной работы определили выбор методов и приемов исследования, включающих в качестве основных: лингвистическое наблюдение; когнитивно-дефиниционный метод; контекстологический анализ; метод концептуального анализа.

Теоретической базой для исследования послужили работы                       А. Вежбицкой, З.Д. Поповой, И.А. Стернина в области когнитивной лингвистической теории; Д. Лакоффа, М. Джонсона, Н.Д. Арутюновой в сфере когнитивной теории метафоры.

Привлекались также литературоведческие работы В.Г. Зусмана, Р. Робертсона, К. Младека, В. Матса для более глубокого осознания проблематики новелл Кафки.

Данная работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка и списка иллюстративных источников.

Во введении обосновывается тема данного исследования, вычленяется объект настоящей работы, формулируются цели и задачи исследования.

В первой главе рассматривается когнитивная модель языка, исследуется сущность когнитивной лингвистики, анализируется понятие концепта, а также рассматривается теория метафоры в свете когнитивной теории.

Во второй главе непосредственно анализируются основные концептуальные метафоры, охватывающие основные проблемы новелл Франца Кафки.

В заключении представлены выводы дипломной работы.

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КОГНИТИВНОЙ

ЛИНГВИСТИКИ

1.1.На пути к когнитивной модели языка

Еще сравнительно недавно в лингвистике считалось вполне приемлемым рассматривать язык в качестве некой абстрактной сущности, как если бы естественный язык не являлся частью нашей естественной истории. И, в свою очередь, область исследований структурной лингвистики ограничивалась «языком в себе и для себя»[2, с.5-6]. Многие лингвисты придерживались точки зрения, согласно которой существует жесткое разграничение между языковой компетенцией и употреблением языка. Но язык – это лишь небольшая часть того целостного явления, которое мы стремимся познать. Современные исследования языка невозможны без привлечения таких понятий, как интенция, память, действие, семантический вывод и т.д.

Участвуя в актах коммуникации, мы либо понимаем то, что говорят другие, либо порождаем высказывание. В первом случае нашей действительной целью является понимание мыслей, выражаемых с помощью языка. И язык выступает как средство передачи мысли и является своеобразной «упаковкой». Однако знания, используемые при его декодировании, отнюдь не ограничиваются знаниями о языке. В их число входят также знания о мире, социальном контексте высказываний, умение извлекать хранящуюся в памяти информацию, планировать и управлять дискурсом  и многое другое. При этом ни один из этих типов знания не является более важным для процесса понимания, ни одному из них не отдается явное предпочтение. Только изучение способов взаимодействия и организации всех типов знаний приближает нас к пониманию сути языковой коммуникации, способствует прояснению природы семантического вывода, осуществляемого в повседневной практике употребления языка [2, с.6-11].

Структуры знаний, именуемые фреймами, схемами, сценариями, планами, и т.п. представляют собой пакеты информации (хранимые в памяти или создаваемые в ней по мере надобности из содержащихся в памяти компонентов), которые обеспечивают адекватную когнитивную обработку стандартных языковых ситуаций [2, с.7-10]. Эти структуры играют существенную роль в функционировании естественного языка: с их помощью устанавливается связность текста на микро- и макро-уровне, обеспечивается вывод необходимых умозаключений. Их активацией объясняются, например, категории определенности / неопределенности в артиклевых языках. Наконец, они «поставляют» контекстные ожидания, позволяющие прогнозировать будущие события на основе ранее встречавшихся сходных по структуре событий.

Изучение знаний, используемых в ходе языкового общения, рассматривается как одно из ведущих направлений когнитивной науки.

1.2.Когнитивная лингвистика, ее сущность

Давая определение когнитивной лингвистике, можно было бы сказать, что эта наука, которая изучает соотношение когнитивных и языковых структур. Но в данном случае необходимо определить сам термин «когнитивный». Когнитивная наука – это наука, которая, прежде всего, занимается когницией (отсюда она и получила свое название), а когнитивная лингвистика занимается когницией в ее языковом отражении [4, с.8-9].

Когнитивная наука - это наука междисциплинарная, которая интегрирует усилия ученых разных специальностей (психологов, логиков, философов, лингвистов, психолингвистов, математиков, программистов, кибернетиков, антропологов и др.) с тем, чтобы получить наиболее полное и адекватное представление о таком сложном феномене природы, как человеческое сознание и разум. Когнитивная лингвистика отвечает на эти же вопросы, только в их непосредственной связи с языком.

Когниция – это англоязычный термин (cognition), который трудно однозначно перевести на русский язык, так как он по своему содержанию отличается от наиболее близкого ему русскоязычного термина «познания». В соответствии определением, которое приводится в Краткой философской энциклопедии, «когниция» - это «знание, познание». Иными словами, в отличие от термина «познание», «когниция» означает и сам познавательный процесс – процесс приобретения знаний, и результаты этого процесса – знания. Поэтому этот термин используется наряду с термином «познание», когда имеются в виду процессы сознательного научного познания мира или теоретического мышления. Когниция – это понятие, которое охватывает не только целенаправленное, теоретическое познание, но и простое, обыденное (не всегда осознанное) постижение мира в каждодневной жизни человека, приобретение самого простого – телесного, чувственно –  наглядного, сенсорно – моторного опыта в повседневном взаимодействии человека с окружающим миром. Это любой процесс (сознательный или неосознанный), связанный с получением информации, знаний, их преобразованием, запоминанием, извлечением из памяти, использованием. Это – и восприятие мира, и наблюдение, и категоризация, и мышление, и речь, и воображение и многие другие психические процессы или их совокупность [4, с.39-49].

Вся познавательная деятельность человека (когниция) направлена на освоение окружающего мира, на формирование и развитие умения ориентироваться в этом мире на основе полученных знаний. Это, в свою очередь, связано с необходимостью выделять и сравнивать (отождествлять и различать) объекты и события. При этом центральное место в этой классификационной деятельности занимают процессы концептуализации и категоризации, которые различаются по своему конечному результату и цели.

Процесс концептуализации направлен на выделение минимальных содержательных единиц человеческого опыта – структур знания, а процесс категоризации – на объединение сходных или тождественных единиц в более крупные разряды, категории .

Концептуализация – это осмысление поступающей информации, мысленное конструирование предметов и явлений, которое приводит к образованию определенных представлений о мире в виде концептов, (т.е. фиксированных в сознании человека смыслов). Например, концепт дома, времени, пространства, вечности, движения и т.д [4, с.10-34]. Основная часть этих концептов закрепляется в языке значением конкретных слов, что обеспечивает хранение полученных знаний и их передачу от человека к человеку и от поколения к поколению. В то же время известно, что наши знания о мире хранятся в обобщенной категориальной форме: знания о всех конкретных автомобилях объединяются нашим сознанием в одну категорию «автомобиль», а знания конкретных домов – в категорию «дом» и т.д. Невозможно держать в памяти характеристики каждого, например, конкретного дома. Поэтому и слово «дом» обозначает не конкретный объект (иначе каждый конкретный дом мы должны были бы назвать отдельным словом и, что еще сложнее, хранить в памяти все эти названия), а целую категорию объектов, у которых может быть разное количество этажей, комнат, дверей, окон и т.д. Соответственно, чтобы назвать какой-либо объект домом, его необходимо отнести к категории домов (признать его принадлежность именно к этой категории), т.е. категоризовать. Эта функция и определяет содержание понятия категоризации.

Категоризациия это деление мира на категории (включая концептуальные категории как обобщение конкретных смыслов, или объектов). Вместе с тем, категоризация как познавательный процесс – это мысленное соотнесение объекта или события с определенной категорией. Соответственно обмен информацией с помощью языка сводится к соотнесению с имеющейся у человека системой знаний, к идентификации предметов и событий, т.е. с определений категорий.

Данный процесс, в отличие от категорий, представленных в статике, и составляет суть категоризации.

Функция категоризации, таким образом, т.е. деление мира на категории и отнесение конкретных предметов и событий к этим категориям, является важнейшей функцией человеческого сознания, лежащей в основе всей познавательной деятельности человека.

Когниция, таким образом, как бы естественно разделяется на разные процессы, каждый из которых связан с определенной когнитивной способностью или видом когнитивной деятельности. К когнитивным способностям относят и способность говорить. Соответственно когниция неразрывно связана с языком, поскольку именно на языке мы в основном передаем накопленный опыт и знания, обмениваемся информацией, можем рассуждать о самих познавательных процессах и их результатах. Концепты как элементы сознания вполне автономны от языка. Наше мышление невербально по своей природе. Большинство людей, по результатам многочисленных исследований, не пользуются словами в процессе мышления. «Слова, написанные или произнесенные, не играют, видимо, ни малейшей роли в механизме моего мышления», - утверждал А. Эйнштейн. Мыслят и животные, которые в языке не нуждаются, и дети до 2-х лет, не владеющие языком, и люди с дефектами речи или слуха. Человек, владеющий языком, может понимать что-либо, но быть не в состоянии сказать, объяснить. Многие мысли, существующие в нашем сознании, вообще никогда словесно не выражаются, поскольку они не предназначены для сообщения, и для их выражения нет готовых языковых средств.

Между тем мысли существуют и определяют поведение человека. Иногда нас просят объяснить тот или иной поступок, и мы вынуждены подбирать, часто с трудом, конкретные слова или признать, что мы не можем это объяснить в словесной форме или затрудняемся найти нужные слова.

Люди часто владеют словами не на уровне их значений, а на уровне передаваемых ими смыслов, т.е. концептов и концептуальных признаков. Они используют их как готовые клише (по аналогии с грамматическими формами) в совершенно других, не соответствующих им концептах, не задумываясь, как формулируются значение этого слова в словаре, которое и служит адресату основой для понимания передаваемого смысла. Отсюда, как следствие, случаи неправильного словоупотребления и выражения, не имеющие смысла, особенно в отношении терминов. Все это свидетельствует об автономности языка и мышления и о том, что языковые значения не могут приравниваться к передаваемым концептам.

Очевидно другое – языковые средства своими значениями передают лишь часть концепта, что подтверждается существованием многочисленных синонимов, разных дефиниций, определений и текстовых описаний одного и того же концепта. Значение слова – это лишь попытка дать общее определение о содержании выражаемого концепта, очертить известные границы представления его отдельных характеристик данным словом

[4, с.22-23].

Резюмируя вышесказанное, хотелось бы еще раз уточнить, что когнитивная лингвистика имеет своим предметом исследование лексем, фразем, высказываний и текстов, репрезентирующих в языке и речи определенные концепты. Исследуется, какие стороны, слои, компоненты концепта вошли в семантическое пространство языка (т.е. выявляется и описывается совокупность семем и сем языка), как они его категоризуют, и в каких участках системы конкретного языка проявляется, обнаруживается исследуемый концепт.

Цель когнитивно-лингвистического исследования заключается в следующем: описав значение всех слов и выражений, репрезентирующих тот или иной исследования концепт в национальном языке, систематизировать, т.е. системно описать, представить в упорядоченном виде участок системы языка, репрезентирующий данный концепт (семантическое, лексико-семантическое, лексико-грамматическое, синтаксическое поле) [4, с.49].

Кроме того, когнитивная лингвистика дополняет анализ системы анализом речи, различных контекстов употребление соответствующих лексем, зафиксированных в текстах суждений о концепте, его определении в разных словарях и справочниках, анализом фразеологии, пословиц, поговорок, афоризмов, в которых концепт репрезентирован. Описание, характеристика концепта, перечисление составляющих концепт признаков – побочный прикладной результат когнитивно-лингвистических исследований.

1.3.Концепт как ключевое понятие когнитивной лингвистики

Возникновение когнитивной лингвистики привело к широкому использованию в лингвистических исследованиях термина концепт.

Исходя из того, что человек мыслит концептами, комбинируя их и осуществляя в рамках концептов и их сочетаний глубинные предикации, формируя новые концепты в ходе мышления, мышление есть оперирование концептами как глобальными единицами труктурированного знания.

Опираясь на труды таких авторов, как Попова З.Д., Стернин И.А., мы рассматриваем концепт как глобальную мыслительную единицу, представляющую собой квант структурированного знания. Концепты – это идеальные сущности, которые формируются в сознании человека:

·      Из его непосредственного чувственного опыта – восприятия действительности органами чувств;

·     из непосредственных операций человека с предметами, из его предметной деятельности;

·     из мыслительных операций человека с другими, уже существующими в его сознании концептами – такие операции могут привести к возникновению новых концептов;

·     из языкового общения (концепт может быть сообщен, разъяснен человеку в языковой форме, например, в процессе обучения, в образовательном процессе);

·     из самостоятельного познания значений языковых единиц, усваиваемых человеком (ребенок спрашивает, что такое демократия; взрослый человек смотрит значение неизвестного для него слова в словаре и через него знакомится с соответствующим концептом) [3, с.20].

Язык, таким образом, является лишь одним из способов формирования концептов в сознании человека. Для эффективного формирования концепта, для полноты его формирования одного языка мало – необходимо привлечение чувственного опыта (лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать), необходима наглядность (что отчетливо проявляется в процессе обучения), необходима предметная деятельность с тем или иным предметом или явлением. Только в этом сочетании разных видов восприятия в сознании человека формируется полноценный концепт.

Концепты идеальны и кодируются в сознании единицами универсального предметного кода (Н.И. Жинкин, И.Н. Горелова,

А.А. Залевская). Единицы универсального предметного кода (УПК) имеют предметно-образный, то есть чувственный характер, а универсальность предметного кода связана с тем, что он есть у всех без исключения носителей языка, хотя он различен у каждого индивида, поскольку отражает субъективный чувственный опыт человека, лично им полученный в жизни через его органы чувств [4, с.40].

Единицы УПК – индивидуальные чувственные образы, формирующиеся на базе личного, чувственного опыта человека. Они всегда конкретны.           К примеру, концепт университет кодируется у одного выпускника университета образом тяжелой двери, которую надо было открывать, у другого – дверью кафедры, у третьего – видом длинного извилистого коридора, у четвертого – образом аудитории, где проходило большинство лекций и т.д [4, с.25].

 Единица УПК – наиболее яркая, наглядная, устойчивая личная часть концепта, имеющая образную природу. Образ, составляющий единицу УПК, может быть случайным, несущественным для данного концепта именно в силу его сугубо личной, индивидуальной природы, но, тем не менее, он выполняет кодирующие, знаковые функции для концепта в целом.

Исходя из этого, концепт рождается как единица УПК, которая и остается его ядром. Ядро постепенно окутывается, обволакивается слоями концептуальных признаков. Что увеличивает объем концепта и насыщает его содержание. Внутри концепта перетекают и переливаются концептуальные признаки, концепт не имеет жестких очертаний и границ. Исходя из этого, у концепта нет четкой структуры, жесткой последовательности слоев, их взаимоположение индивидуально и зависит от условий формирования концепта у каждой личности [4, с.38].

Концепт возникает как образ, но, появившись в сознании человека, этот образ способен продвигаться по ступеням абстракции. С увеличением уровня абстрактности концепт постепенно превращается из чувственного образа в собственно мыслительный. Вместе с тем тот общеизвестный факт, что концепт надо объяснять на примере, свидетельствует об образной природе любого концепта.

Концепты разной степени абстрактности могут представлять собой ряд все более конкретных образов, входящих один в другой. Например: - религия – храм – купола – молящиеся люди. Таким образом, чувственная природа концепта религия оказывается связана в конечном итоге с чувственно – наглядным образом культового здания и молящихся людей. Соответственно, конкретные концепты состоят из непосредственного отражения действительности сознанием, т.е. из прямого первичного образа.

Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод, что концепт представляет собой квант структурированного знания и в силу этого имеет определенную, хотя и не жесткую структуру. Он состоит из компонентов (концептуальных признаков), то есть отдельных признаков объективной и субъективной действительности. Эти признаки дифференцированно отраженны в содержании концепта и различаются по степени абстрактности от ядерного, предельно конкретно-образного, до периферийного высокой степени абстрактности. Слои находятся по отношению друг к другу в отношениях производности. Возрастание абстрактности зависит от каждого последующего уровня.

1.4.Типология концептов как ментальных образований

Возможна типология концептов как ментальных образований.

Во-первых, по признаку стандартизованности, обработанности концепты делятся на индивидуальные, групповые (половые, возрастные, социальные) и общенациональные. Групповые концепты стандартизованы в пределах группы, национальные – в пределах концептосферы народа, индивидуальные концепты не стандартизованы вообще [3, с.2-5].

По содержанию концепты подразделяются на следующие типы.

Представление (мыслительная картинка – А. Бабушкин) – яблоко, груша, холод, кислый, красный, шершавый, жара и др. Они представляют собой обобщенные чувственные образы предметов или явлений. Например: дрожь – частое судорожное вздрагивание тела, клен – лиственное дерево с широкими резными листьями. Представление статичны и являют собой чувственное отражение совокупности наиболее ярких внешних, чувственно воспринимаемых признаков отдельного предмета или явления.

Схема – концепт, представленный некоторой обобщенной пространственно-географической или контурной схемой, это гипероним с ослабленным образом – дерево вообще, (наглядный образ дерева вообще – ствол и крона), образ реки как протяженности, ленты. Схемы можно нарисовать, что говорит о реальности существования данной формы структурализации знаний. Схема – промежуточный тип концепта между представлением и понятием. Она представляет собой определенный этап развития абстракции.

Понятие – концепт, который состоит из наиболее общих, существенных признаков предмета или явления, как результат их рационального отражения и осмысления. Например, квадрат – прямоугольник с равными сторонами, баобаб – широколиственное растение из семейства зонтичных, самолет – летательный аппарат тяжелее воздуха с несущими плоскостями.                 А.П. Бабушкин называет понятие логически конструируемый концепт без образности  - например, фрукт, игрушка и т.д., но все такие концепты имеют образный уровень, о чем свидетельствует наличие так называемых прототипов. Прототип – это образ типичного представителя класса, категоризируемого концептом. Например: цветок - ромашка, роза,

пустыня - Сахара, птица  - голубь,  домашнее животное – корова, домашняя птица – курица. Фактически это образное ядро концепта, то есть единица УПК, кодирующая соответствующий класс предметов.

Соединяться могут как признаки, отражающие реально существующие элементы действительности (самолет, автомобиль и др.), так и признаки, отражающие элементы действительности, существующие в отдельности, но не существующие в том или ином конкретном сочетании (русалка, кентавр). В последнем случае концепт есть, но нет в природе самих предметов, нет референтов у соответствующих слов, хотя чувственные образы, отражающие реально существующие признаки, налицо – русалку и кентавра, как и бога, можно нарисовать, это свидетельство того, что, во-первых, фантазия – это необычное сочетание обычных элементов, а, во-вторых, что концепт – это продукт отражения действительности, но продукт, обработанный в результате мыслительной деятельности.

Фрейм – мыслительный целостности его составных частей многокомпонентный концепт, объемное представление, некоторая совокупность стандартных знаний о предмете или явлении. Например, магазин (компоненты – покупать, продавать, товары, стоить, цена и др.), стадион (устройство, внешний вид, поле для игры на нем и др.). Примеры фреймов: ресторан, кино, поликлиника, больница.

Сценарий (скрипт) – посещение кино, поездка в другой город, посещение ресторана, поликлиники, драка, игра, экскурсия – последовательность эпизодов во времени. Это стереотипные эпизоды с признаком движения, развития. Это фактически фреймы, разворачиваемые во времени и пространстве как последовательность отдельных эпизодов, этапов, элементов. Стадион – это фрейм, а посещение стадиона, игра на стадионе,  реконструкция стадиона и т.д. – сценарии.

Гештальт – комплексная целостная функциональная структура, упорядочивающая многообразие отдельных явлений в сознании. Гештальт (термин Х. Эренфельса, австрийского искусствоведа конца XIX-го века) представляет собой целостный образ, совмещающий чувственные и рациональные элементы, а также объединяющий динамические и статические аспекты отображаемого объекта или явления, например, школа, любовь. Гештальты объединяют представления, фреймы, схемы, сценарии.

[3, с.3-29].

Концепт, таким образом, есть комплексная мыслительная единица, которая в процессе мыслительной деятельности (в соответствии с голографической гипотезой считывания информации А.А. Залевской) поворачивается разными сторонами, актуализируя в процессе мыслительной деятельности либо свой понятийный уровень, либо фреймовый, либо схематический, либо представление, либо разные комбинации этих концептуальных сущностей. Представления, схемы, фреймы, понятия, гештальты тесно переплетаются как в мыслительной деятельности человека, так и в его коммуникативной практике.

1.5.Концепт в языке

Необходимо подчеркнуть, что получить доступ к концепту лучше всего через средства языка. Слова для формирования и существования концептов в принципе не нужны. Они нужны для сообщения концептов, их обсуждения, а также они являются одним из источников их формирования в сознании человека.

Чтобы обменяться концептами и их сочетаниями как результатами мыслительной деятельности, необходимо эти концепты вербализовать, т.е. назвать, выразить языковыми знаками, заместить знаками.

Для часто обсуждаемых концептов есть системные единицы, который говорящий может использовать, подобрав необходимую единицу из имеющихся в языке. Для более редко эксплицируемых, системно не номинированных концептов, для индивидуально-авторских могут быть необходимы развернутые словосочетания и даже тексты – научные, энциклопедические, дефиниционные.

Теоретически одно и то же слово может в разных коммуникативных условиях репрезентовать, представлять в речи разные признаки концепта – в зависимости от коммуникативных потребностей, от объема, количества и качества той информации, которую говорящий хочет передать в данном коммуникативном акте.

Когда концепт получает языковое выражение, то те языковые средства, которые использованы для этого, выступают как средства вербализации, языковой репрезентации, языкового представления концепта. Концепт репрезентируется в языке:

·             Готовыми лексемами и фразеологические сочетаниями из состава лексико-фразеологической системы языка, имеющими «подходящие к случаю» семемы и отдельные семы разного ранга (архисемы, дифферегнциальные семы, переферийные (потенциальные, скрытые);

·             Свободными словосочетаниями;

·             Структурными и позиционными схемами предложений, несущими типовые пропозиции (синтаксические концепты);

·             Текстами или совокупностями текстов (при необходимости экспликации или обсуждения содержания сложных, абстрактных или индивидуально-авторских концептов) [3, с.28].

Языковой знак представляет концепт в языке, в общении. Слово представляет концепт не полностью – оно своим значением передает несколько основных концептуальных признаков, релевантных для сообщения. Слово является средством доступа к концептуальному значению, и, получив через слово этот доступ, мы можем подключить к мыслительной деятельности и другие концептуальные признаки (существующие в значении как периферийные, скрытые, вероятностные, ассоциативные семы). Слово, таким образом, как и любая номинация, - это ключ, открывающий для человека концепт как единицу мыслительной деятельности и делающий возможным воспользоваться им в мыслительной деятельности.

В языке один и тот же концепт репрезентирован самыми разными словами, синонимами, симилярами, семами в состав отдельных семем, дефинициями в различных словарях, типовыми пропозициями в высказываниях, текстами, посвященными экспликации тех или иных концептов.

Один из важнейших тезисов когнитивной лингвистики состоит в том, что именно концепт определяет семантику языковых средств, использованных для его выражения. Эта семантика может быть систематизированной и общепринятой, но нередко концепт навязывает свои смыслы таким языковым формам, которые для его выражения не использовались. Когда, например, в русской концептосфере начал формироваться концепт «речемыслительная деятельность», в его составе появился смысл «тема речи»[3, с.20].

Исследования же структуры концепта как мыслительной единицы не входит в задачи когнитивной лингвистики, которая дает лишь материал для такого исследования. Представляется, что языковые средства позволяют наиболее простым способом выяснять признаки концептов.

Возможно описание концепта в сознании удельных возрастных, половых, социальных групп и слоев населения, а также содержания концепта в сознании отдельного носителя языка – через специфику соответствующих речевых репрезентаций концепта.

Может быть проанализирована историческая динамика развития и формирования концепта в национальном сознании – через изучение языковой и речевой репрезентации концепта в диахронии. Изменения значений соответствующих лексем, возникновение новых и исчезновение старых значений, различие в дефинициях одного и того же слова в разные периоды развития языка позволяют представить себе динамику развития соответствующего концепта в обществе.

Синхронический анализ репрезентации того или иного концепта в языке показывает современную структуру концепта, а также выявляет, какая часть того концепта, в каком объеме преимущественно актуализирована сегодня в сознании народа, является предметом осмысления и обсуждения.

1.6.Проблема национальной специфики концептов

Важной теоретической проблемой является проблема национальной специфики концептов. В концептуальной сфере разных народов наблюдается значительно больше сходств, чем в языковой сфере. Именно общность значительной части концептосфер обеспечивает переводимость с одного языка на другой – переводчик постигает концепт языка оригинала, а затем старается подобрать языковые средства, наиболее адекватно передающие этот концепт в переводе. Принципиальная переводимость текстов одного языка на другой – свидетельство существенной общности концептосфер народов, особенно стоящих на близком уровне социально-экономического развития [3, с.28].

Известно, однако, что в языках есть лакуны, отсутствие лексем для тех или иных концептов, а также есть безэквивалентные единицы – единицы, присущие только данной языковой системе и отсутствующие в других языковых системах [2, с.45].

Безэквивалентные единицы свидетельствуют о наличии национального концепта. Например, в сознании европейских народов отсутствуют концепты, обозначаемые русскими безэквивалентными единицами смекалка, маячить, быт, автолюбитель, земляк и многое другое.

Лакуна – отсутствие лексемы при наличии концепта и семемы в лексико-семантической системе языка. Так, в русском языке нет лексемы для обозначения лиц, давно состоящих в браке, в отличие от молодоженов, данный концепт несомненно есть, соответствующая семема есть, «просится на язык» и обусловленная системой языка лексема «старожены», но ее в системе русского языка нет, она представлена лакуной [3,с.25].

Есть и иллогизмы (Г.В. Быков) – отсутствие лексем и семем при наличии концепта. Иллогизмы обусловлены отсутствием потребности в предмете. Так, в парадигме «специалист по разведению животных» есть кролиководы, животноводы, овцеводы и др., но нет лексем для обозначения специалистов по разведению воробьев, носорогов, крыс и т.д. поскольку эти профессии не востребованы. Соответствующие концепты есть, но нет семем и лексем.

Таким образом, безэквивалентная лексика сигнализирует об отсутствии концепта в концептосфере народа, а лакуны и иллогизмы – об отсутствии лексем или семем.

Анализ репрезентации одного и того же концепта в разных языках позволяет выявить национальную специфику языковых сестем, проявляющуюся в разных способах репрезентации одного и того же концепта, в степени потребности или обобщенности репрезентации концепта в разных языках, в количестве и наборе лексем, фразеологических сочетаний, репрезентирующих концепт, в уровне абстракции, на котором концепт представлен в том или ином языке. Таким образом, может быть выявлена национальная специфика репрезентации концепта в разных языках.

1.7.Метафора с точки зрения когнитивной лингвистики

Среди лексических средств, репрезентирующих концепты того или иного языка, представляется наиболее интересным выделить метафоры.

В последнее время в сфере когнитивной лингвистики появляются работы, рассматривающие метафоры как результат когнитивного мышления.

Традиционно под метафорой понимается троп или механизм речи, состоящий в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов, явлений и т.п., для характеризации или наименования объекта, входящего в другой класс, либо наименования другого класса объектов, анологичного данному в каком-либо отношении. В расширительном смысле термин «метафора» применяется к любым видам употребления слов в непрямом значении.

Для большинства людей метафора – это поэтическое и риторическое выразительное средство, принадлежащее скорее к необычному языку, чем к сфере повседневного обыденного общения. Более того, метафора обычно рассматривается исключительно как принадлежность естественного языка – то, что относится к сфере мышления или действия.

Американский ученый-лингвист Джордж Лакофф в своей книге «Метафоры, которыми мы живем» подчеркивает, что, в противоположность этой расхожей точке зрения, метафора пронизывает всю нашу повседневную жизнь и проявляется не только в языке, но и в мышлении и действии. Своим утверждением, что наша обыденная понятийная система, в рамках которой мы мыслим и действуем, метафорична по самой своей сути, он подчеркивает когнитивную роль метафоры [1, с.3-45].

Понятия, управляющие мышлением, вовсе не замыкаются в сфере интеллекта. Они управляют также нашей повседневной деятельностью, включая самые обыденные, земные ее детали. Эти понятия упорядочивают воспринимаемую человеком реальность, способы его поведения в мире и его контакты с людьми. Понятийная система играет, таким образом, центральную роль в определении повседневной реальности. Соответственно, понятийная система человека носит преимущественно метафорический характер и мышление, повседневный опыт и поведение в значительной степени обусловливаются метафорой.

Однако понятийная система отнють не всегда осознается человеком. В повседневной деятельности мы чаще всего думаем и действуем более или менее автоматически, в соответствии с определенными схемами. Что представляют собой эти схемы, для человека совсем не очевидно. Один из способов их выявления состоит в обращении к естественному языку. Поскольку естественно-языковое общение базируется на той же понятийной системе, которую человек использует в мышлении и деятельности, язык выступает как важный источник данных о том, что эта система понятии собой представляет.

Благодаря языку мы получаем доступ к метафорам, структурирующим наше восприятие, наше мышление, наши действия.

Например, рассмотрим понятие «спор» и понятийную метафору «спор – это война». Эта метафора представлена в многочисленных и разнообразных выражения обыденного языка:

Он нападал на каждое слабое место моей аргументации.

Его критические замечания били точно в цель.

Я разбил его аргументацию.

Я никогда не побеждал в споре с ним.

Вы не согласны? Отлично, ваш выстрел!

 Если вы не будете следовать этой стратегии, он вас уничтожит.

 Он разбил все мои доводы [1, с.40].

Крайне важно иметь в виду, что мы не просто говорим о спорах в терминах войны. Мы можем реально побеждать или проигрывать в споре. Лицо, с которым спорим, мы воспринимаем как противника. Мы атакуем его позиции и защищаем собственные. Многое из того, что мы реально делаем в спорах, частично осмысливается в понятийных терминах войны. В споре нет физического сражения, зато происходит словесная битва, и это отражается в структуре спора: атака, защита, контратака и т.п. Именно в этом смысле метафора СПОР – ЭТО ВОЙНА принадлежит к числу тех метафор, которыми мы «живем» в нашей культуре: она упорядочивает наши действия, которые мы совершаем в споре.

Соответственно, сущность метафоры состоит в осмыслении и переживании явлений одного рода в терминах явлений другого рода. Тем самым понятие упорядочивается метафорически, и, следовательно, язык тоже упорядочивается метафорически.

Более того, речь идет об обыденном способе ведения спора и его выражения в языке. В основе того, что мы говорим о спорах, лежит метафора, которую мы едва ли осознаем. Эта метафора проявляется не только в том, как мы говорим о споре, но и в том, как мы его понимаем. Язык спора не является ни поэтическим, ни фантастическим, ни риторическим: это язык буквальных смыслов. Мы говорим о спорах так, а не иначе потому, что именно таково наше понятие спора, и мы действуем в соответствии с нашим осмыслением соответствующих явлений.

Наиболее важный вывод из сказанного выше состоит в том, что метафора не ограничивается одной лишь сферой языка, т.е. сферой слов: сами процессы мышления человека в значительной степени метафоричны. Именно это имеется в виду, когда говорится о том, что понятийная система человека упорядочивается и определяется метафорически. Метафоры как языковые выражения становятся возможны именно потому, что существуют метафоры в понятийной системе человека.

Таким образом, центральный тезис Лакоффа состоит в том, что метафоры облегчают процесс мышления, предоставляя нам эмпирические рамки, внутри которых мы можем осваивать новоприобретенные абстрактные концепты [1, с.35].

Помимо структурных метафор, т.е. тех случаев, когда одно понятие структурно метафорически упорядочивается в терминах другого, существует и другой тип метафорического понятия, когда нет структурного упорядочивания одного понятия в терминах другого, но есть организация целой системы, понятий по образцу некоторой другой системы. Такой тип метафор Лакофф называет ориентационными метафорами, так как большинство подобных понятий связано с пространственной ориентацией, с противопоставлениями типа «верх - низ», «внутри – снаружи», «передняя сторона – задняя сторона», «глубокий – мелкий», «центральный – периферийный». Подобные ориентационные противопоставления проистекают из того, что наше тело обладает определенными свойствами и функционирует определенным образом в окружающем нас физическом мире. Ориентационные метафоры придают понятию пространственную ориентацию: например, «счастье есть верх» [1, с.24].

Подобные метафорические ориентации отнюдь не произвольны – они опираются на наш физический и культурный опыт. Хотя полярные оппозиции «верх - низ», «внутри – снаружи» и т.п. имеют физическую природу, основанные на них ориентационные метафоры могут варьировать от культуры к культуре. Например, в одних культурах будущее находится впереди нас, а в других – позади нас.

Степень, в какой конкретные ориентационные метафоры пропитывают наш язык, иллюстрирует особенности представления мира в наших когнитивных типологиях. Например, метафоры, использующие направление «вверх – вниз» (например, хорошее – вверху, плохое – внизу; радость – вверху, печаль – внизу) гораздо более распространены, чем метафоры «вперед – назад» (например, будущее – впереди, прошлое – позади), но и они  в свою очередь распространены более, чем метафоры «левое – правое» (например, хорошее – справа, плохое – слева). С объективистской позиции каждое пространственное измерение должно обладать одной и той же описательной силой. Но с субъективной позиции мы замечаем, что малая распространенность метафор «левое – правое» связана с общей симметрией человеческого тела в этих направлениях. Поскольку левое и правое направления настолько топологически похожи, в эгоцентрической модели мира это измерение используется гораздо меньше. Но такого рода симметрия отсутствует в направлениях «вперед - назад» и «вверх - вниз».

Пространственные ориентационные шкалы типа «верх - низ», «внутри – снаружи», «центр - периферия» составляют богатую основу для осмысления понятий в ориентационных терминах. Однако опыт восприятия физических объектов и вещества человеком составляет другую основу для осмысления понятий, выходящую за пределы простой ориентации [1, с.27].

Осмысление нашего опыта в терминах объектов и веществ позволяет нам вычленять некоторые части нашего опыта и трактовать их как дискретные сущности или вещества некоторого единого типа. Это дает нам возможность ссылаться на них, объединять в категории, классифицировать и определять их количество, тем самым мы можем рассуждать о них.

Если объекты недискретны или не обладают четкими контурами, например, горы, перекрестки, живые изгороди и т.д., мы все же зачисляем их в соответствующие категории. Подобный способ трактовки явлений физического мира необходим для удовлетворения определенных целей – установления местоположения гор, назначения встреч на перекрестках улиц и т.д. Такие цели требуют от нас наложения искусственных границ на физические явления для придания им дискретности, каковой обладаем мы сами как физические объекты, ограниченные некоторой поверхностью.

Подобно тому, как данные человеческого опыта по пространственной ориентации порождают ориентационные метафоры, данные нашего опыта, связанные с физическими объектами (в особенности с нашим собственным телом), составляют основу для онтологических метафор, т.е. способов трактовки событий, действий, эмоций, идей и т.п. как предметов и веществ.

Как и в случае ориентационных метафор, носители языка даже не замечают метафоричности выражений. Это отчасти объясняется тем, что онтологические метафоры, подобно ориентационным, имеют крайне узкий диапазон  использования – способ обозначения явления, его количественную характеристику и т.п.

Существуют разные типы онтологических метафор, которые различаются в зависимости от типов целей [1, с.29]. Например, метафоры, связанные с вместилищами, обозначают как правило ограниченные пространства.

Мы представляем собой физические существа, ограниченные в определенном пространстве и отделенные от остального мира поверхностью нашей кожи и воспринимаем остальной мир как находящийся вне нас. Каждый из нас есть вместилище, ограниченное поверхностью тела и наделенное способностью ориентации типа «внутри - извне». Эту ориентацию мы мысленно переносим на другие физические объекты, ограниченные поверхностями. И тем самым рассматриваем их как вместилища, обладающие внутренним пространством и отделенные от внешнего мира.

К явным вместилищам относятся комнаты и дома. Переходить из комнаты в комнату – значит перемещаться из одного вместилища в другое, т.е. переходить из одной комнаты внутрь другой.

Мы налагаем эту ориентацию на окружающую нас естественную среду. Например, лесная поляна воспринимается нами как замкнутое пространство, и можем мыслить себя внутри поляны (на поляне) или вне поляны, в лесу или вне леса. Лесная поляна действительно имеет нечто, что мы можем воспринимать как естественную границу, а именно нечеткую область, в которой идут на убыль деревья и начинается нечеткое пространство. Но даже там, где нет естественной физической границы, которую можно было бы воспринимать как замыкающую пространство некоторого вместилища, мы налагаем свои искусственные границы, отделяя территорию с ее собственным искусственным пространством и ограничивающей поверхностью, будь то стена, забор или некоторая воображаемая линия или плоскость. Немногие человеческие инстинкты имеют более базисную природу, чем чувство пространства. Ограничение некоторой территории, наложение границы вокруг нее представляет собой акт количественной характеристики. Ограниченные объекты, будь то люди, камни или территории, обладают размерами. Исходя из этого, их можно характеризовать по количеству образующей их или содержащейся в них субстанции.

Делая вывод, мне хотелось бы еще раз уточнить, что метафора работает на категориальном сдвиге, т.к. источник метафоры - ошибка в таксонимии объектов (Н.Д. Арутюнова). Метафора – когнитивное явление, относящееся к универсальным гносеологическим механизмам и к области представления знаний на концептуальном уровне. Метафоры как языковые выражения становятся возможными именно потому, что существуют метафоры в концептуальной системе человека. Эти когнитивные метафоры задают аналоги и ассоциации между сложившимися концептуальными категориями, порождая более частные языковые метафоры. Универсальный характер следует понимать как наличие этого механизма в сознании любого человека, независимо от языка, на котором он говорит.

Метафоризация основана на человеческой способности соизмерять, ассоциировать и такое соизмерение происходит в соответствии с соответственно человеческим масштабом знаний и представлений.

 ВЫВОДЫ

Расширение контактов между людьми, принадлежащим к различным национальным культурам, создало необходимость рассматривать язык в культурологическом аспекте. Ученые лингвострановедческого направления (Н.Г. Комлев, О.С. Ахманова, Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров,                         Т.Д. Томахин) впервые определили важную роль "фоновых" знаний, то есть глубинного, скрытого смысла слова.

В рамках новой науки – когнитивной лингвистики – «фоновые» знания приобрели более широкую интерпретацию. На первый план было выдвинуто понятие концепта как мыслительной единицы, структурирующей наше сознание (Е.С. Кубрякова, Н.Н. Болдырев, Н.И. Жинкин, А.А. Залевская). Таким образом, различия в национальных картинах мира можно объяснить существованием общенациональных концептов, которые вербализуясь в речи создают особую систему языка той или иной культуры.

Американский ученый-лингвист Джордж Лакофф по-своему интерпретирует существование концептов, представляя их в виде концептуальных метафор. Иными словами, вся понятийная система человека упорядочивается и определяется метафорически.

Вышеупомянутые теории послужили базой для собственных исследований в области лингвистики.

Глава 2.   КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ МЕТАФОРЫ В НОВЕЛЛАХ

КАФКИ

 

2.1. Метафора в художественном произведении

Не существует, наверное, ни одного художественного произведения, в котором писатель не прибегал бы к метафоре.

Метафора – это орудие и плод поэтической мысли. Она органически связана с поэтическим видением мира. Поэтическое творчество того или иного автора нередко определяется через характерные для него метафоры, и поэты принимают и понимают такие определения.

Метафора отвергает принадлежность объекта к тому классу, в который она на самом деле входит, и утверждает включенность его в категорию, к которой он не может быть отнесен на рациональном основании. Метафора не только и не столько сокращенное сравнение, как ее квалифицировали со времен Аристотеля, сколько сокращенное противопоставление. Она сначала утверждает полное тождество, а затем его отрицает, сохраняя утверждение в силе только у определенной части объекта. На очень ранних стадиях развития мышления словесное выражение метафоры обнажало эту двоякую операцию. Когда ведический поэт хочет сказать "твердый как скала", он выражается так: Sa parvato na acyutas (лат. ille firmus non rupes), "твердый, но не скала". В герое есть некоторое духовное свойство, которое в соединении с другими духовными свойствами создает целостный и вполне конкретный образ. Мы можем вместе с ведическим поэтом сравнить его со скалой. Твердость скалы нам хорошо знакома и привычна; в этом понятии мы находим нечто общее с духовным свойством героя, сплавляя героя и скалу, а вслед за этим, оставив у героя признак твердости, изымаем из его образа все прочие свойства скалы.

В то время как философы используют метафору, чтобы донести до читателя свои мысли, с помощью метафоры упрощая их и связывая с действительностью, с повседневностью, знакомой ему. Писатели, поэты используют метафору с той целью, чтобы создать подтекст. Это придает произведению всеобщность, независимость от конкретной эпохи и позволяет читать и осмыслять его многим поколениям читателей.

2.2. Основные концептуальные метафоры

 в новеллах Франца Кафки

В своей дипломной работе я рассматриваю проблему метафорики, опираясь на теорию Джорджа Лакоффа. Он вычленяет так называемые концептуальные (понятийные) метафоры, то есть образные модели, с помощью которых мы структурируем мир вокруг нас. Иными словами, любую сферу нашей жизни можно представить как ряд картинок, которые прочно сложились в сознании каждого.

То же самое происходит и в рамках художественного произведения, когда автор, создавая свое произведение, одновременно создает определенный, не похожий ни на какой другой, свой собственный мир.

Выделяя для себя образные модели, на основе которых строится произведение, нам легче понять, что именно хотел сказать нам автор.

Сказанное можно подтвердить лингвистическими данными, в частности лексикой. Благодаря языку, мы получили доступ к метафорам, структурирующим наше восприятие, наше мышление, наши действия.

Для наглядной иллюстрации вышеизложенного я выделила некоторые концептуальные метафоры на основе новелл Франца Кафки, исходя из проблематики данных произведений.

2.2.1.   Der Mensch ist eine Maschine

Для того чтобы дать наглядное представление о том, как концептуальные метафоры упорядочивают наше восприятие и нашу повседневную деятельность, рассмотрим вначале концептуальную метафору DER MENSCH IST EINE MASCHINE. Эта метафора представлена в немецком языке в многочисленных и разнообразных выражениях.

В данном случае концептуальная метафора DER MENSCH IST EINE MASCHINE рассматривается с той точки зрения, что человек в современном мире свободной рыночной экономики все больше рассматривается как трудовая единица, выполняющая определенную работу. В условиях индустриального общества, когда машины становятся неотъемлемой частью производственного процесса, человеческий труд характеризуется как менее конкурентоспособный. Особенно остро эта тенденция проявляется на рынке ручного труда, где предпочтение в выполнении механических операций отдается машинам. Процесс вытеснения человека машинами ознаменовался изобретением поточного производства, где ручной труд рассматривался не более чем его составляющая.

Зависимость человека от своей работы очень велика, так как в условиях жесткой конкуренции на рынке труда становится все труднее найти хорошее место работы.

Одной из тем, к которой Кафка обращается в своей новелле "Verwandlung", являются отношения между работодателем и рабочим:

... der Chef, ... für den es ja überhaupt nur ganz gesunde, aber arbeitsscheue Menschen gibt (= Ängstlichkeit von j-m, etw. fernhalten) [Е, s.80].

Для директора Грегора все служащие одинаковы и воспринимаются лишь как неотъемлемый элемент цепи, конечной целью которой является получение прибыли. И если сотрудник, по каким-то причинам не может выполнить предназначенной для него работы, то это рассматривается, как желание уклонится от нее.

В некоторых случаях можно наблюдать перенос экономических терминов в сферу повседневного общения:

... aber es kostete ihm große Selbstüberwindung [E, s.88].

Die Besinnung durfte jetzt er um keinen Preis verlieren [E, s.82].

Возможность потерять занимаемое место работы воспринимается не иначе как опасность:

... weil er in Gefahr war, den Posten zu verlieren [E, s.85].

... ich würde auf der Stelle hinausfliegen [E, s.79].

... konnte Gregor doch nicht sofort weggeschickt werden [E, s.88].

Глагол "уволить" ( j-n entlassen ) в немецком языке, как и в русском, имеет большое число синонимов, несущих определенную стилистическую окраску: Arbeitsplätze abbauen, streichen; j-n wegschicken. В данном случае четко прослеживается линия действия, исходящего от того, кто совершает это действие (субъекта - работодателя), по отношению к тому, над кем совершается это действие (объекта - рабочего). Ряд синонимов, выражающих обратное действие не настолько велик и многообразен, что касается стилистических различий: Arbeitsstelle verlassen; kündigen, aufgeben:

Er träumte an dem Tag, an den er diesen Posten hätte loswerden können

[E, s.87].

Грегор мечтал о том дне, когда он наконец-то сможет отказаться от своего места.

Получение повышения по службе требует длительной и напряженной работы:

... vielleicht später einmal einen besseren Posten erreichen (= bis zu etwas.,

an etw. Reichen, um es zu berühren od. zu fassen) [E, s.113].

Помимо денежного вознаграждения работа приносит человеку и моральное удовлетворение:

Ich könnte ohne das Reisen nicht leben [E, s.90].

"Я не могу жить без разъездов", - говорит Грегор, подтверждая тем самым, как много значит для него эта работа.

Ср.: Der Junge hat ja nichts im Kopf als das Geschäft [E, s.85].

 "Он только и думает что о фирме",- говорит его мать, пытаясь убедить директора, что для Грегора нет ничего важнее работы и оправдать перед несправедливыми обвинениями.

Er damals mit ganz besonderem Feuer zu arbeiten angefangen hat

[E, s.100].

Тогда человек не мыслит своей жизни без работы и вне работы, которая становится для него смыслом жизни:

Но если работа воспринимается лишь как способ зарабатывания денег и не более, человек не имеет возможности найти что-то более подходящее, тогда для него она становится настоящим бременем:

... die Mutter opferte sich für die Wasche fremder Leute [E, s.114].

Мать Грегора, вынужденная зарабатывать деньги, потеряв единственного кормильца семьи, не иначе как приносит себя в жертву, занимаясь шитьем белья для чужих людей.

... warum war nur Gregor dazu verurteilt, bei dieser Firma zu dienen

(= durch Gerichtsbeschluß mit einer bestimmten Strafe belegen) [E, s.83].

Когда Грегор понимает, что он теперь не в состоянии больше заниматься своей работой, и оставлен на произвол судьбы, служба в этой фирме воспринимается им как приговор, вынесенный невидимым судьей.

2.2.2.   Freiheit des Menschen ist ein Käfig

Под свободой мы чаще всего понимаем способность человека действовать в соответствии со своими интересами и целями, а также возможность выбора. Люди не вольны в выборе объективных условий своей деятельности, однако они обладают конкретной и относительной свободой, сохраняя возможность в выборе целей или средств их достижения.

Мера свободы людей в каждую эпоху определяется уровнем развития производительных сил и степенью познания законов природы и общества, а также социальным и политическим строем.

Историческое развитие общества в целом сопровождается расширением рамок предоставляемой человеку свободы, но, как правило, это расширение происходит лишь в одном направлении: предоставление больших возможностей выбора и ограничение возможности человека действовать самостоятельно без каких-либо шаблонов и примеров. Человек в современном обществе, становясь заложником всего того, что он создал сам, начинает борьбу за возможность возвращения к своим истокам, за то, что раньше казалось само собой разумеющимся.

В новелле "Ein Bericht für eine Akademie" Кафка рассказывает нам историю одной обезьяны, пойманной на побережье и посаженной в клетку. Новелла представляет собой своеобразный краткий отчет Ротпетера (главного героя новеллы) о прожитых среди людей годах. При этом Ротпетер уделяет большое внимание тому, как он стал одним из людей и как ничтожен этот маленький мирок, созданный ими, насколько смешна свобода, которой так кичаться люди по сравнению с той, которой он обладал в свою "бытность" обезьяной.

Таким образом, Кафка в противопоставлении мира людей и животного мира показывает, насколько далек человек от породившей его природы, что он больше не принадлежит ей:

Ihr Affentum ... kann ihnen nicht ferner sein als mir das meine [C, s.194].

Но в то же время:

… Affen gehören beim Hagenbeck an die Kistenwand – nun so hörte ich auf-

Affe zu sein [C, s.197].

Клетка, в которою сажают пойманную обезьяну, является символом клетки мира людей:

Es war kein vierwandiger Gitterkäfig; vielmehr waren nur drei Wände an

einer Kiste festgemacht ... Das Ganze war zu niedrig zum Aufrechtstehen und

zu schmal zum Niedersitzen. Ich hockte deshalb mit eingebogenen, ewig

zitternden Knien [C, s.196].

Мир, в котором живет человек, все больше становится похожим на клетку, которая в реальности представляет собой скрытую систему правил, законов и устоев. С их помощью общество в той или иной мере предопределяет поведение каждого человека в отдельности. Это состояние предопределенности сравнивается с тем чувством, которое испытывал Ротпетер в клетке, не имея возможности ни встать, ни сесть, находясь в полу подвешенном состоянии.

Исходя из вышесказанного, можно выделить следующую концептуальную метафору: FREIHEIT DES MENSCHEN IST EIN KÄFIG

Человек зачастую обманывает себя, утверждая, что он полностью свободен. Человеческую свободу Ротпетер называет не иначе, как насмешка священной природы над человеком:

... mit Freiheit betrügt man sich unter Menschen allzuoft ... Oft habe ich in

den Varietes vor meinem Auftreten irgendein Künstlerpaar oben an der Decke

an Trapezen hantieren sehen. Sie schwangen sich, sie schaukelten, sie

sprangen, sie schwebten einander in die Arme, einer trug den anderen an den

Haaren mit dem Gebiß. "Auch das ist Menschenfreiheit", dachte ich,

"selbstherrliche Bewegung." Du Verspottung der heiligen Natur! Kein Bau

würde standhalten vor dem Gelächter des Affentums bei diesem Anblick.

[C, s.197].

Всю свою жизнь человек стремится к чувству обладания «внешней» свободой, создавая разнообразные механизмы и приспособления, которые позволили бы ему летать и стать свободным. Чувство полной свободы в большинстве случаев сравнивается с полетом птицы. «Свободен, как птица», говорим мы, подразумевая, что человек может теперь делать все, что хочет и полностью предоставлен себе. Но, если чувство «внешней» свободы доступно практически каждому, то внутренняя свобода все чаще становится привилегией лишь отдельных людей. Именно это и имел в виду Ротпетер в своих рассуждениях о смешном подобии человеческой свободы.

... ich hätte doch so viele Auswege bisher gehabt und nun keinen mehr. Hätte

man mich angenagelt, meine Freizügigkeit wäre dadurch nicht kleiner

geworden [C, s.197].

Теперь, когда Ротпетер, испытав все привратности судьбы, стал своим среди людей и добился определенного положения в обществе, он понял, что свобода, которой так восторгаются люди, в действительности совсем другое. И если бы его пригвоздили, лишив движения, вряд ли что-либо изменилось в его сегодняшнем положении. Когда его еще только поймали и посадили в клетку, в которой он практически совсем не мог двигаться, и вынужден был стоять, постоянно согнувшись, он имел гораздо больше доводов ощущать себя свободным.

(mir, freiem Affen,) ... war zuerst die Rückkehr, wenn die Menschen gewolt

hätten, freigestellt durch das ganze Tor, das der Himmel über der Erde bildet,

wurde es gleichzeitig mit meiner vorwärts gepeitschten Entwicklung

immerniedriger und enger; wohler und eingeschlossene fühlte ich in die

Menschenwelt; der Sturm, der mir aus meiner Vergangenheit nachblies, sänftigte sich;heute ist es nur ein Luftzug, der mir die Fersen kühlt; und das Loch in der Ferne, durch das er kommt und durch das ich einstmals kam, ist so klein geworden ... [C, s.194].

Постепенно, чем больше Ротпетер становился похожим на человека, тем меньше возможности было у него вернуться назад, в свое прошлое и обрести желанную свободу, призрачная возможность обладания которой была изначально равна по своей силе урагану, а потом ветерку, проникающему через крохотную брешь.

Как возможность исхода, ухода и обретения свободы автор дает Ротпетеру лишь смерть в объятьях змей или пучине моря:

Wäre ich ein Anhänger jener erwähnten Freiheit, ich hätte gewiß das Weltmeer dem Ausweg vorgezogen, der sich im trüben Blick dieser Menschen zeigte [C, s.199].

... oder ich hätte mich unbemerkt zu anderen Tieren, etwa zu den Riesenschlangen mir gegenüber, flüchten können und mich in ihren Umarmungen ausgehaucht; oder es wäre mir gelungen, mich bis aufs Deck zu stellen und über Bord zu springen, dann ... wäre ich ersoffen [C, s.199].

Но главный герой предпочитает другой выход из сложившейся ситуации:

... unter dem Einfluß meiner Umgebung verhielt ich mich so, wie wenn ich

menschlich gerechnet hatte [C, s.199].

  Ротпетер, подобно человеку, выбирает возможность ассимиляции к жизни людей с их суррогатом чувства свободы.

2.2.3.    Die Beziehungen unter Menschen sind ein Kampf

Исходя из проблематики новеллы Кафки "Eine kleine Frau", можно выделить следующую концептуальную метафору Die Beziehungen unter Menschen sind ein Kampf.

Характер отношений, складывающихся между отдельным человеком и обществом в целом, определяется поведением самого человека и его позицией, которую он занимает по отношению к обществу. Действия каждого человека в отдельности рассматриваются с той точки зрения, насколько они в той или иной мере соотносятся с интересами общества. Соблюдение правил норм и общественных отношений может гарантировать человеку защиту и благосклонность общества в целом:

... ich der Öffentlichkeit nicht unbekannt bin, in ihrem vollen Blick nicht seit

jener lebe, vertrauensvoll und vertrauen verdienend [D, s.214].

 Как средство оценки значимости того или иного человека для общества используется общественное мнение, заключающее в себе отношение (скрытое или явное) к общественным событиям, деятельности различных групп, организаций и отдельных личностей. Оно может выражать как позицию одобрения, так и позицию осуждения. Регулируя тем самым поведение отдельных индивидов, и насаждая нормы общественных отношений. Зачастую общественное мнение используется для подавления, изоляции, уничтожения отдельного человека, если он по каким-то причинам не хочет подчиняться устоям, принятым в данном обществе:

... die (die Frau) die Öffentlichkeit völlig geräuschlos unter seinem Stiefel

zertreten hätte [D, s.214].

... unter ihre stärkste Lupe nimmt (Öffentlichkeit) (= etw. sehr genau

beobachten, kontrollieren, betrachten, kritisch prüfen) [D, s.210].

... die Öffentlichkeit ihren vollen Blick auf mich richtet, ein allgemeiner

öffentlicher Ärger gegen mich entsteht [D, s.210].

... was im Alter übrigbleibt, sind Reste ... jeder steht unter Beobachtung

und der lauernde Blick eines alternen Mannes ist eben ein ganz deutlich

lauernder Blick (= in feindlicher, hinterhältiger Absicht in einem Versteck

sich verbergend, auf j-n, etw. Angespannt warten) [D, s.215].

Каждый в отдельности, сам того не осознавая, находится под наблюдением и любое действие оценивается как подобающее или неподобающее, выходящее за рамки законов общества. В этом случае человек автоматически выносится на суд общественности:

... will sie die Angelegenheit nützen, mich vor das Gericht der

Öffentlichkeit zu bringen [D, s.210].

... als Kämpfernatur vergißt sie es in der Leidenschaft des Kampfes

[D, s.212].

... wenn es in ihren Kriegsplan passen, würde sie sich soweit vergessen

 [D, s.211].

В этом случае существительное Kämpfernatur имеет негативную стилистическую окраску. Хотя очень часто такие выражения, как "борец по своей природе", "он был борец по натуре" несут в себе положительную оценку, характеризующую человека с положительной стороны.

2.2.4.   Das Publikum / der Mensch ist ein Allfresser

В конец XIX начало XX ознаменовалось появлением массовой культуры, получившей распространение на фоне научно-технической революции и постепенным обновлением средств массовой коммуникации.

Производство и потребление продуктов массовой культуры носит, как правило, индустриально-коммерческий характер. В своей основе же массовая культура отражает духовные ценности общества. Посредством массовой коммуникации оказывается идеологическое, политическое и организационное воздействие на оценки, мнения и поведение людей. В целом же массовая культура актуализирует и воплощает ожидания общества, отвечая его потребностям в досуге, развлечении, общении и эмоциональной компенсации.

Поэтому концептуальная метафора DAS PUBLIKUM IST EIN ALLFRESSER, по моему мнению, наиболее полно отражает понятие массовой культуры и массового искусства.

Именно процессу взаимодействия массовой культуры и искусства посвящены следующие новеллы Кафки: "Erstes Leid" и "Ein Hungerkünstler".

Сюжетом для новеллы "Ein Hungerkünstler" послужили реальные события 1921года. Все желающие поставить рекорд в голодании выставлялись в клетках на показ толпе на городских площадях и рынках. Прибытие голодаря в город было целым событием для его жителей и каждый стремился попасть на это представление. Некоторые зрители концу голодовки с утра до вечера простаивали перед клеткой:

... damals beschäftigte sich der ganze Stadt mit dem Hungerkünstler; von Hungertag zu Hungertag stieg die Teilnahme; jeder wollte den Hungerkünstler zumindest einmal täglich sehen; an den späteren Tagen gab es Abonnenten, welche tagelang vor dem kleinen Gitterkäfig saßen; auch in der [B, s.216].

 Так голодари ездили по стране, собирая немалые деньги за возможность посмотреть на себя. В последний день голодания устраивался целый праздник, представлявший собой своего рода торжественное окончание произвольного поста. Первым голодарем стал американец Генри Таннер, голодавший в течение 40 дней. Но вскоре публика потеряла всякий интерес к такого рода действам.

На примере данных новелл можно проследить начало развития массовой культуры и конкретно развитие отношений, складывающихся между публикой, как "потребителем", и "служителями" искусства, как "производителями". С одной стороны это голодарь (Hungerkünstler), преданный своему делу до конца и ни перед чем не останавливающийся:

Даже после 40 дня своей голодовки он не хочет покидать своей клетки:

Warum gerade jetzt nach vierzig Tagen aufhören? ... Warum wollte man ihm

des Ruhmes berauben, weiter zu hungern, nicht nur der größte Hungerkünstler

aller Zeiten zu werden, aber auch noch sich selbst zu übertreffen bis ins

Unbegreifliche, denn für seine Fähigkeit zu hungern fühlte er keine Grenzen;

wenn er es aushielt, noch weiter zu hungern warum wollte sie (die Menge) es

nicht aushalten? [B, s.219].

... (Hungerkünstler) dem Hungern allzu fanatisch ergeben [B, s.221].

Он был настолько фанатично предан своему искусству, что не понимал нежелание публики подождать еще какое-то время, пока он не сможет достичь поставленных собой вершин и превзойти свой рекорд. Также далек был голодарь и от коммерческих законов искусства.

С другой стороны – это толпа, жаждущая зрелищ и сметающая все на своем пути:

… sah sich eines Tages der verwöhnte Hungerkünstler von der

vergnügungssüchtigen Menge verlassen, die lieber zu anderen

Schaustellungen strömte [B, s.221].

Ипрессарио олицетворяет собой современное коммерческое искусство, главной целью которого является получение прибыли на основе простейших рыночных отношений "товар - деньги - товар". Товаром в данном случае будет не только искусство, которым занимается голодарь, а именно умение и способность голодать так, чтобы это было интересно толпе, но и он сам представляет собой некий товар, имеющий определенную ценность, по крайней мере до тех пор, пока он интересен толпе.

В условиях развития массовой культуры уже сама способность привлечения толпы является искусством в своем роде, без которого артист не может существовать, так как наличие публики – это неотъемлемая часть самого искусства.

… das Interesse einer Stadt, immer mehr aufstacheln [B, s.218].

В словаре Duden значение глагола aufstacheln передается следующим образом: durch aufhetzende Reden zu bestimmtem Tun veranlassen; mit spitzem, meist dünnem, kleinem Pflanzenteil /Duden, Stachel/.

То есть интерес толпы воспринимается как что-то, чем можно управлять, разжигать и подстрекать. Но интерес так же может быть потерян, утрачен:

Noch einmal jagte der Impressario mit ihm (Hungerkünstler) durch Europa

um zu sehen, ob sich nicht noch wie und das alte Interesse wiederfände

[B, s.221].

Прилагательное в словосочетании " ... alte Interesse..." приобретает определенное метафорическое значение. В своем прямом значении прилагательное alte определяет возраст. В данном случае имеет место перенос из конкретной сферы в абстрактную.

Задачей импрессарио является поддержание этого интереса на максимально длительный период времени. И сохранение определенной торжественности и праздничности во время демонстраций голодаря играет большую роль. Неважно насколько мало и незначительно то, что Задачей импрессарио является поддержание этого интереса на максимально длительный период времени. И сохранение определенной торжественности и праздничности во время демонстраций голодаря играет большую роль. Неважно насколько мало и незначительно то, что превозносится как что-то великое и требующее к себе пристального внимания:

Der Impresario kam ... hob die Arme über dem Hungerkünstler, so, als

lade er den Himmel ein, sich sein Werk hier auf dem Stroh einmal

anzusehen, diesen bedauernswerten Märtyrer [B, s.219].

То, что голодарь лежит на обыкновенной соломе (auf dem Stroh), и его ипрессарио приглашает небо в зрители также символично. Расстояние между небом и землей настолько велико, как и расстояние между продуктами массовой культуры и искусством.

В рассмотренном примере употребляется эмоционально-оценочное сравнение, выраженное союзом als.

2.2.5.   Der Staat ist ein Unterdrückungsapparat

Государство является основным институтом политической системы классового общества, осуществляющего охрану его экономической и социальной структуры. Оно обладает исключительным правом издания законов и правил, обязательных для всего населения.

Для государства характерно наличие особой системы органов и учреждений, осуществляющих функции государственной власти.

/БЭС, государство/

В своей новелле "In der Strafkolonie" автор предоставляет читателю возможность увидеть, что же на самом деле представляет собой государство, призванное служить на благо человека.

Аппарат в новелле "In der Strafkolonie", предназначенный для экзекуций, для совершения правосудия, является символом государства и власти, которой оно обладает. Подобно тому, как государство представляет собой совокупность разнообразных институтов, находящихся в прямой зависимости друг от друга, и вся жизнь человека в своей совокупности подчинена скрытой системе законов и норм -  DER STAAT IST EIN UNTERDRÜCKUNGSAPPARAT – так и аппарат, созданный в произведении Кафки, состоит из множества устройств, различных деталей, предназначенных для одной единственной цели: исполнения приговора, вынесенного судом:

Wie Sie sehen, entspricht die Egge der Form des Menschen; hier ist die Egge

für den Öberkörper, hier ist die Eggen für die Beine. Für den Kopf ist nur

dieser kleine Stichel bestimmt [F, s.136].

Многочисленные подробности в описании аппарата, которые приводит офицер в своем рассказе, отнюдь не случайны. Это придает особую значимость и необходимо для того, чтобы показать всю силу и ужас, который способна вселять в человека эта машина, олицетворяющая собой государственный аппарат.

Власть будет существовать всегда и залогом этому будет вечный механизм машины, созданной человеком и настолько совершенной, что она может обходиться без него:

Im übrigen arbeitet die Maschine noch und wirkt  für sich. Sie wirkt für sich,

auch wenn sie allein in disem Tall steht [F, s.144].

Отдельного рассмотрения заслуживают способы и методы осуществления правосудия, своеобразие которых является также не последним условием существования машины:

Der Grundsatz, nach dem ich entscheide, ist: Die Schuld ist immer zweifellos

Andere Gerichte können diesen Grundsatz nicht befolgen, denn sie sind

vielköpfig und haben auch hoch höhere Gerichte über sich [F, s.135].

Hätte ich den Mann zuerst vorgerufen und ausgefragt, so wäre nur

Verwirrung entstanden. Er hätte gelogen, hätte, wenn es mir gelungen wäre,

die Lügen zu wiederlegen, diese durch neue ersetzt. Jetzt aber halte ich ihn

und lasse ihn nicht mehr [F, s.136].

Человек в системе государства рассматривается не более чем ее элемент, существование которого определяется высшей властью. Право голоса, личного мнения и возможность защитить себя рассматривается как ненужная остановка приведения в исполнение судебного приговора. Единственной истиной может быть лишь то, что говорится в пользу существующего судебного аппарата, все остальное – лишь ложь, в том числе и все то, что хочет, но не может сказать обвиняемый, который автоматически становится осужденным. Правосудие государства становится неотъемлемым условием существования каждого человека.

Особую роль в рассмотрении концептуальной метафоры DER STAAT IST EIN UNTERDRÜCKUNGSAPPARAT играет исследование отдельного вида метафор в рамках новеллы «In der Strafkolonie», связанных с переносом названий животных на людей на основе одинаковых признаков, черт, характеристик (Tiermetapher).

Автор сравнивает осужденного с собакой (Hund), исходя из его манеры поведения, внешних признаков и того, как к нему относятся офицер и солдат: DER GEFANGENE IST EIN HUND. Человек, попавший в жернова репрессионного аппарата, превращается в животного, жизнь которого, подобно жизни собаки, целиком и полностью зависит от воли вышестоящих.

Целый ряд метафор и сравнений, связанных с названиями животных, имеет определенную негативную окраску как в немецком языке (Hundekälte, Hundearbeit, Hundelohn; wie ein Hund leben, hundemüde sein), так и в русском (устал как собака, собачья жизнь и т.д.).

Служба осужденного заключалась в том, что он должен был нести свой пост у дверей одного из офицеров, охраняя его сон, подобно собаке, которая должна сторожить дом своего хозяина. Но он позволил себе заснуть, и тогда офицер, не задумываясь, решил отхлестать его плеткой. Так поступает хозяин с непослушным ему животным. Поведение осужденного можно сравнить с поведением собаки, которая, оскалив зубы, бросается на своего врага:

... dieser Mann, der ihm als Diener zugeteilt ist und vor seiner Türe schläft,

den Dienst verschlafen hat ... Er (der Offizier) öffnete Schlag zwei Uhr die

Tür und fand ihn zusammengekrümmt schlafen. Er holte Reitpeitsche und

schlug ihm über das Gesicht ... fasste der Mann seinen Herrn bei den Beinen,

schüttelte ihn und rief: „Wirf deine Peitsche weg, oder ich fresse dich“

[F, s.136].

После того, как был вынесен приговор, осужденный был закован в цепи:

... ich schrieb die Angaben auf und anschliessend gleich das Urteil. Dann ließ

ich dem Mann die Ketten anlegen [F, s.136].

... der Verurteilte, ein Strumpfsinniger, breitmäuliger Mensch mit

verwahrlostem Haar und Gesicht, und ein Soldat ... der die schwere Kette

hielt, in welche die kleinen Ketten ausliefen, mit denen der Verurteilte an

den Fuß- und Handknöcheln sowie am Hals gefesselt war und die durch

Verbindungsketten zusammenhingen [F, s.130].

Er hatte (Soldat) um beide Handgelenke die Kette des Verurteilen gewickelt

[F, s.132].

Все эти цепи, которыми был скован осужденный: тяжелая цепь, к которой сходились маленькие цепочки, сплетенные вдобавок соединительными цепочками – являются символом того, насколько каждый из нас в отдельности, зачастую сам того и не осознавая, сильно запутан и полностью скован этими невидимыми цепями условностей, предписаний и правил, в которые человека заковывает сама государственная система.

Эти цепи на шее осужденного делали его еще больше похожим на собаку, и если свистнуть он прибежал бы к своему хозяину:

... übrigens sah der Verurteilte so hündisch ergebend aus ... als könnte man

ihn frei auf den Abhängen herumlaufen lassen und müsse bei Beginn der

Exekution nur pfeifen, damit er käme [F, s.130].

2.2.6.   Das Volk ist eine Herde, über die ein Hirt steht

В своей новелле "Josefine, die Sängerin oder Das Volk der Mäuse" Кафка на примере героев наглядно показывает нам отношения, которые складывались между народом и его правителем и остаются неизменными и условиях современного общества.

Исходя из сюжета и проблематики новеллы, можно выделить следующую концептуальную метафору: DAS VOLK IST EINE HERDE, ÜBER DIE EIN HIRT STEHT.

Sie (Josefine) sucht den Überblick über ihre Herde

wie der Wirt vor dem Gewitter [A, s.232].

(= 1. grössere Anzahl von zusammengehörenden zahmen od. wilden Tieren

der gleichen Art unter der Führung eines Hirten od. eines Leiters. 2. (abwertend) eine grosse Anzahl nicht selbständig denkender, handelnder Menschen, die sich willenlos führen, oder treiben lässt /Duden, Herde/).

В приведенном примере существительное Herde субстантивирует представление о народе как стаде, которым управляет пастух.

(= 1. поголовье с/х животных одного вида в хоз-ве. 2. группа животных одного вида, пола и возраста, сформированная для откорма и пастьбы. 3. группа диких животных, т.н. стадных, животных одного вида с взаимосвязанным поведением. /БСЭ, стадо/)

Образы Josefine и Hirt сравниваются с помощью союза wie. В данном случае имеет место сравнение, как лексическое средство выражения наглядности, помогающее представить картину, созданную автором.

Unser Leben ist schwer, wir können uns, auch wenn wir einmal

 alle Tagessorgen abzuschütteln versucht haben, nicht mehr zu solchen,

unserem sonstigen Leben so fernen Dingen erheben, wie es die Musik ist

[A, s. 226].

Власть предводителя над народом символизируется в понятии музыка (Musik). Она недосягаема для простого человека и воспринимается как что-то высокое, недоступное в противопоставлении с тяжелой жизнью народа:

" Unser Leben ist schwer… ".

Рассматривая в данном случае, метафора не используется в своем прямом значении как понятие, определяемое вес, и является стершейся метафорой.

И если попытаться сбросить с себя весь груз повседневных забот: " alle Tagessorgen abzuschütteln " (= durch Schutteln von etw. säubern, entfernen), вряд ли удастся подняться, достигнуть той высоты власти, на которой она находится: " so fernen Dingen erheben, wie es die Musik ist (= die Macht ist)".

Направление движения вверх передается с помощью языковых средств: это глагол движения "erheben". А недосягаемость в данном случае показана существительным и определением „ferne Dinge“.

Исходя из этого, можно выделить следующую концептуальную метафору: DIE MACHT IST EINE HÖHERE GEWALT (= etw. Unvorgesehenes, auf das der Mensch keinen Einfluss hat ):

Selbst zerstört sie die Macht, die sie über die Gemüter erhoben hat

[A, s.241].

Dieses Pfeifen (die Musik =die Macht), das sich erhebt ... kommt fast wie

eine Botschaft des Volkes zu dem einzelnen [A, s.233].

Все вместе и каждый в отдельности находится под влиянием этой власти, исходящей от предводителя.

... dann erst recht das Rätsel ihrer großen Wirkung zu lösen

(= was zu erraten ist) [A, s.227].

Кафка сравнивает власть с загадкой (Rätsel), при решении которой она потеряет всякий смысл. Даже возможность предположения того, что она может стать доступной каждому, поставит под сомнение все принципы и устои самой власти. Поэтому признание власти как высокой, исключительной, недоступной простому человеку и даже времени сущности является необходимым условием ее существования:

Was sie anstrebt, ist also nur die öffentliche, eindeutige, die Zeiten

überdauernde, über alles bisher Bekannte, sich weit erhebende

Anerkennung ihrer Kunst [A, s.258].

Обладатель власти также недоступен, как и сама власть:

... Josefine fast außerhalb des Gesetzes steht ... sie tun darf, was sie will,

selbst, wenn es die Gesamtheit gefärdet, und ihr alles verzeihen wird

[A, s.236].

... Ihre Kunst außerhalb unseres Fassungsvermögens ist [A, s.237].

Жозефина, как обладательница этой власти, поставлена над законом, ей все дозволено, что она не пожелает и все прощается.

Но, как правило, человек, стоящий во главе, ничем не отличается от самого народа, кроме той власти, которой он наделен. Эта власть освобождает его от оков повседневности:

Pfeifen ist die Sprache unseres Volkes, nur pfeift mancher sein Leben lang

und weiß es nicht, hier aber ist das Pfeifen frei gemacht von den Fesseln des

täglichen Lebens [A, s.236].

Selbst wenn es nur unser tagtächliches Pfeifen wäre, so besteht nur doch

schon die Sonderbarkeit, dass jemand sich feierlich (= festlich veranstaltet

anläßlich eines bedeutenden Ereignisses) herstellt, um nichts anderes als das

übliche zu tun. Eine Nuß aufknacken ist keine Kunst, deshalb wird es auch

niemand wagen, ein Publikum zusamen rufen und vor ihm ... Nüsse knacken.

Tut er es  ... es stellt sich heraus, dass wir über diese Kunst hinweggesehen

haben, weil wir sie glatt beherrschen, und dass uns diese neue Nußknacker

erst euch eigentliches Wesen zeigt ... verhält es sich ähnlich mit Josefines

Gesang; wir bewundern an ihr das, was wir an uns gar nicht bewundern ...

[A, s.228].

В этом примере власть Жозефины над народом сравнивается с искусством грызть орехи, которым в той или иной мере владеет каждый, не задумываясь над тем, что это способно каким-то образом выделить его из толпы остальных. И лишь тот, кто отважится "выйти вперед" и преподнести это умение как нечто необычайное, создав соответствующую обстановку, имеет все шансы быть признанным лучшим в этом "искусстве", получив тем самым обладать властью над другими.

Народ, находясь в оковах повседневной жизни (= in den Fesseln täglichen

Lebens), вынужден брать на себя все заботы о существовании того, кто обладает властью:

Man sollte ihr also die Sorge um das tägliche Brot und alles... auf das Volk

als Ganzes überwälzen [A, s.237].

Употребление союза "auf", как лексического средства, обозначающего, что что-то находится над чем-то, еще раз доказывает тот факт, что власть находится над народом.

Если даже существует призрачная возможность того, что появятся новые претенденты, которые захотят взять власть в свои руки, им вряд ли это удастся так просто и они будут повержены и освистаны:

Wenn es sie (Musiktalente)aber gäbe, der Charakter der Volksgenossen

müsste sie noch vor ihrer Entfaltung  unterdrücken (= zurückhalten, nicht

aufkommen lassen) [A, s.235].

... aber doch zischten und pfeifen wir die Störerin nieder [A, s.229].

Направление действия вниз передается с помощью языковых средств. Это глагольные приставки, указывающие на направление движения: nieder, unter.

Запросы и желания человека, стоящего у власти также вполне соответствуют его высокому положению:

Stünde hier an der Stelle des Volkes ein einzelner... müßte er die ganze Zeit

über Josefine nachgegeben... unter dem brennenden Verlangen

(= in Flammen stehen) [A, s.238].

... er habe übermenschlich viel nachgegeben im festen Glauben, dass das

Nachgeben trozdem seine richtige Grenze finden werde [A, s.236].

Человек должен отдавать гораздо больше, чем он способен и на что хватает его сил. А требования воспринимаются не иначе как не терпящие отлагательства и лишних рассуждений приказы, которые в свою очередь не имеют каких бы то ни было границ:

... statt ihre übergrossten Ansprüche ein wenig einzudämmen (= durch einen

Damm zurückhalten,aufhalten: das Wasser, die Flüssen), strengt man

sich, ihnen zu entsprechen [A, s.230].

2.2.7.   Die Geschichte des Volkes ist ein Buch

Но несмотря ни на что, человек, находящийся у власти, не вечен. Его сменяет другой, за которым приходит следующий:

... sie ist nur die kleine Episode in der ewigen Geschichte unseres Volkes

[A, s.242].

Исходя из этого примера, можно выделить еще одну концептуальную метафору: DIE GESCHICHTE DES VOLKES IST EIN BUCH.

Ср.: Er hat sich ins Buch der Geschichte eingeschrieben.

Das ist ein Ruhmesblatt im Buche der Geschichte.

Подобные примеры можно найти и в русском языке: на страницах истории; его имя было вписано в историю золотыми буквами.

 Метафора BUCH книга представляется как какая-то книга, внутри которой записана вся история человечества. Жизнь каждого зафиксирована в этой книге. И в зависимости от роли человека, от его значимости, от того, что и как много он сделал, ему будет отведено соответствующее место в этой истории (der Mensch als eine kleine Episode).

 

 

2.2.8.     Die Menschenmenge ist ein Fluss

Сама же толпа похожа на поток: DIE MENSCHENMENGE IST EIN FLUSS.

Эта концептуальная метафора подтверждается употреблением определенной лексики, характеризующей толпу как поток, перед которым не может устоять ни одна преграда:

… sah sich eines Tages der verwöhnte Hungerkünstler von der

vergnügungssüchtigen Menge verlassen, die lieber zu anderen

Schaustellungen strömte [B, s.221].

... er sofort den Stuhl beiseite und auf den Balkon eilt, ich sehe seine

Damen, wie sie ihm nachströmen [F, s.145].

Алчущая развлечений толпа покидает голодаря и устремляется в поисках других зрелищ. Движение толпы передается с помощью глагола strömen (= breit, gleichmäßig dahinfließen), передающим движение реки, потока.

Ср.:

... wenn das Publikum in den Pausen der Vorstellung zu den Ställen

drängte, um die Tiere zu besichtigen [B, s.222].

... entzückt hatte er der sich heranwälzende Menge entgegengesehen

 [B, s.223].

В антракте зрители устремляются к клеткам, чтобы полюбоваться на зверей. Мощь потока в данном случае передается с помощью глагола drängen (= heftig, ungeduldig schieben und drücken,in dem Bestreben, rascher an ein Ziel zu kommen) и деепричастия heranwälzend (= langsam rollend auf dem Boden fortbewegen, um eine bestimmte Stelle schaffen)  .

... eine begeisterte Zuschauerschaft erfüllte das Amphitheater (= einen

Raum allmählich ganz und gar ausfüllen) [B, s. 218].

Восторженная толпа заполнила амфитеатр. Процесс этого движения,  неподвластного никакой силе, определяется глаголом ausfüllen (= наполнять, переполнять, заполнять).

Schon einen Tag vor der Hinrichtung war das ganze Tal von Menschen

überfüllt [B, s.143].

В своем стремлении достигнуть поставленную цель толпа, подобно потоку, сметает все на своем пути и не ощущает никаких преград, как и движение реки, которое невозможно изменить и тем более остановить.

Это движение передается с помощью глаголов, имеющих определенную стилистическую окраску. Оно неподвластно никакой силе. Но успех не может быть вечным, так и человек не способен всю свою жизнь находится на вершине своей славы, на вершине своих возможностей и тогда его уход подобен побегу от толпы, от этого потока:

... ein ausgedienter, nicht mehr auf der Höhe seines Könnens stehender

Künstler in einen ruhigen Zirkusposten flüchten wolle ... [B, s.222].

Сама смерть голодаря в одиночестве, покинутого всеми, предрекает исход противостояния массового общества и "истинного" искусства:

... Ihr sollt mein Hunger nicht bewundern, weil ich hungern muß, ich kann

nicht anders, weil ich nicht die Speise finden konnte, die mir schmeckt; hätte

ich sie gefunden, ich hätte kein Aufstehen gemacht und mich vollgegessen

wie du und alle ... [B, s.225].

 И пантера, которая теперь живет в клетке, где когда-то находился голодарь, привлекает к себе гораздо больше зрителей:

... sie überwanden sich, umdrängen den Käfig und wollten sich gar nicht

fortrühren [B, s.225].

2.2.9.   Die Gesellschaft ist ein Raum

Помимо концептуальной метафоры DIE MENSCHENMENGE IST EIN FLUSS можно также выделить концептуальную метафору: DIE GESELLSCHAFT IST EIN RAUM. В данном случае под понятием общество подразумевается не совокупность форм совместной деятельности людей или исторически конкретный тип социальной системы, а совокупность отдельных социальных групп, классов, связанных определенными общественными интересами. Данную метафору можно проследить на основе следующих примеров:

... "Hallo!" ausrief, in Menschenlaut ausbrach, mit diesem Ruf in die

Menschengemeinschaft sprang ... [C, s.201].

Направление движения вовнутрь передается с точки зрения употребления языковых средств дважды. Это предлог " in" в винительном падеже, указывающий направление движения вовнутрь, а также глаголы движения "springen".

Ср. также: … schon tauchen wir in das Gefühl der Menge, die warm, Leib

am Leib, scheu atmend horcht [A, s.230].

Глагол "tauchen" имеет следующее значение:  mit dem Kopf oder schwimmend mit dem Kopf voraus unter die Wasseroberfläche gehen; in eine Flussigkeit hineinstecken.

Человек, находясь в толпе, как бы окунается в чувство, владеющее этой толпой, его охватывают те же эмоции. Даже физически он не может противостоять толпе, и вынужден повиноваться ее, выполняя все то, что делают все.

... wird sich verlieren in der zahllosen Menge der Helden unseres Volkes

[A, s.242].

Умирая, человек теряется в бесчисленной толпе ушедших из жизни.

Благодаря метафоре RAUM общество представляется как нечто, внутрь чего не так-то просто попасть и если человек нарушает законы общества, в котором он живет, то он рискует быть изгнанным, и против него будут приняты все возможные меры:

... das sich das Volk gegen einen Volksgenossen derart undurchdringlich

abschließen kann und um so undurchdringlicher, als es sonst für eben diesen

Genossen väterlich und mehr als vaterlich, demütigt sorgt [A, s.238].

Изначально возможность быть изгнанным из племени воспринималась не иначе как обречение на верную гибель. И только среди себе подобных, в своем мире человек может чувствовать себя защищенным:

... wohler und eingeschlossener fühlte ich mich in der Menschenwelt

 [C, s.194].

... in die Menschenwelt eingedrungen bin (ein gewesener Affe) und sich

dort festgesetzt habe [C, s. 195].

ВЫВОДЫ

Среди лексических средств, репрезентирующих концепты того или иного языка, представляется наиболее интересным выделить метафоры. Метафоры рассматриваются как результат когнитивного мышления и как лексическое средство, репрезентирующее концепты того или иного языка.

В данной дипломной работе проблема метафорики рассматривается в свете теории Джорджа Лакоффа. Он выделяет так называемые концептуальные метафоры, то есть образные модели, с помощью которых мы структурируем мир вокруг и внутри нас.

Иными словами, подобно тому, как ряд картинок, которые прочно сложились в сознании каждого, так и любое художественное произведение можно представить как совокупность концептуальных метафор, охватывающих основные темы и проблематику произведения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Метафоре посвящено немало работ лингвистов и литературоведов, которые рассматривают метафору в целом. Филологи и лингвисты разработали и продолжают разрабатывать множество теорий метафор. Вслед за лингвистами Джорджем Лакоффом и Марком Джонсоном, данная работа придерживается генеративисткой позиции – когнитивной роли метафоры в языке и ее глубокой укорененности в концептуальной архитектуре, и сама метафора больше не считается поверхностным языковым феноменом.

Центральный тезис Лакоффа состоит в том, что метафоры облегчают процесс мышления, предоставляя нам эмпирические рамки, внутри которых мы осваиваем новоприобретенные абстрактные концепты. Переплетение метафор, лежащее в основе мыслительной деятельности, формирует когнитивную карту – сеть концептов, организованных таким образом, чтобы укоренить абстрактные концепты в физическом опыте человека, в его отношениях с окружающим миром.

Чтобы продемонстрировать, как метафорические выражения повседневного языка могут прояснять метафорическую природу понятий, упорядочивающих наши повседневные понятия, в рамках данной дипломной работы были исследованы несколько концептуальных метафор, в соответствии с темами и проблематикой новелл Кафки, выделенных на основе работ Р. Робертсона, К. Младека, В. Матса, В.Г. Зусмана, занимающихся исследованием творчества Кафки.

В качестве примеров для раскрытия той или иной концептуальной метафоры исследовались не только языковые метафоры (alte Interesse, vergnügungssichtige Menge strömt, die kleine Episode in der ewigen Geschichte des Volkes u.a.), но также сравнения (er hob die Arme als lade er den Himmel ein, sie sucht den Überblick uber ihre Herde wie der Hirt vor dem Gewitter), символы и непосредственно цитаты из художественного текста.

Рассмотрение концептуальных метафор в рамках художественного произведения требует выделения не просто отдельных языковых метафор, а, как правило, целых смысловых отрезков, передающих в своей совокупности идею исследуемой понятийной метафоры.

Например, концептуальная метафора DIE MENSCHENMENGE IST EIN FLUSS (толпа людей – это поток, река), где толпа людей по своей силе и мощи сравнивается с потоком. Это метафорическое понятие. Метафорическое потому, что наш повседневный опыт мы используем в этом примере для осмысления понятия толпы.

Исходя из этого, мы принимаем практику использования наиболее специфичного метафорического понятия, в данном случае – понятия DIE MENSCHENMENGE IST EIN FLUSS для характеристики понятий, входящих в данную систему и характеризующих толпу как неудержимый, сметающий все на своем пути поток.

Особенность использования метафор в рамках художественных текстов заключается в том, что художественный текст отличается от любого другого. Она может стимулировать эмоции и эстетические чувства читателя с помощью особого языка, подразумевающего наличие художественной образности. К средствам образности принадлежит множество стилистических средств, среди которых первую очередь занимает метафора, наиболее распространенная в художественном тексте.

 Метафора придает художественному миру автора исключительную выразительность, передавая мысли с помощью чувственных образов и тем самым оживляя сухую абстракцию и делая ее более близкой читателю

Кафка ставит в своих произведения множество проблем, глубоко волнующих самого писателя, среди которых – проблема отношения между людьми; отдельного человека с самим собой и окружающим миром. Решение этих проблем читатель ищет непосредственно в тексте. И в этом не последнюю роль играют метафоры.

ZUSAMMENFASSUNG

Die Metapher sind viele Abhandlungen von Linguisten und Literaturhistorikern gewidmet. Die Philosophen und Linguisten haben viele Theorien, in denen sie die Metapher betrachten. Diese Diplomarbeit stützt sich in Ablehnung an die Linguisten D. Lakoff und M. Johnson auf die generative Theorie der Metapher, derer zufolge die Metapher eine kognitive Rolle in der Sprache und auch im Konzeptsystem des Menschen spielt. Die Bedeutung des Wortes steht nicht mehr unter dem Syntax. Die Metapher ist kein oberflächliches Phänomen.

Die Haupthese der generativen Theorie besteht darin, dass die Metapher den Denkenprozeß erleichtern und empirische Rahmen geben, mit derer Hilfe wir neue abstrakte Konzepte erkennen. Die Reihe von Metaphern bildet kognitives System, das aus einer Kette von Konzepten besteht.

In dieser Diplomarbeit wird gezeigt, wie metaphorische Ausdrücke im Alltagsverkehr metaphorischen Sinn der Begriffe klären und ordnen können.

Es wurden konzeptuale Metapher in Novellen von Kafka untersucht entsprechend der Arbeiten von W.G. Sußmann, Wolfgang Matz, Klaus Mladek, Ritchie Robertson, die sich mit der Untersuchung von Kafkas Werken beschäftigen

Als Beispiele für konzeptuale Metapher wurden nicht nur Metapher (alte Interesse, vergnügungssichtige Menge strömt, die kleine Episode in der ewigen Geschichte des Volkes u.a.), als auch Vergleiche (er hob die Arme als lade er den Himmel ein, sie sucht den Überblick uber ihre Herde wie der Hirt vor dem Gewitter), Symbole und Zitaten eingeführt.

Die Untersuchung von konzeptualen Metaphern im Rahmen eines literarischen Werkes fordert nicht nur Einführung von Metaphern, sondern auch Abschnitte, die den Sinn der konzeptualen Metapher wiedergeben.

Beispiel, DIE MENSCHENMENGE IST EIN FLUSS. Das ist eine konzeptuale Metapher. Man vergleicht eine Menschenmenge mit einem Fluss anhang ihrer Macht. Das ist ein Metaphorischer Ausdrück, weil uns unsere Erfahrung  hilft den Begriff „Menschenmenge“und alle Begriffe, die zu diesem System gehören zu begreifen und besser zu verstehen. Anhang dieses System wird die Menschenmenge als ein unbändiger, großer Fluss vorgestellt

Die Besonderheit der Metapher in der schöngeistigen Literatur besteht in der Gestaltung der Texten, die zu diesem gehören. Die Metapher kann Emotionen und ästetische Gefühle mit Hilfe der Sprache hervorrufen und verleiht der Sprache des Schriftstellers die Originalität.

Die Metapher ist im Vergleich mit anderen Stilmittel im Vorteil. Einerseits vergleicht sie Gegenstände und überträgt die Merkmale von einem Gegenstand auf den anderen, andererseits weckt sie unsere Phantasie und erzeugt dabei unausgesprochenen Sinn.

Die Metapher verleiht der künstlerischen Welt von Kafka eine besondere Ausdrückskraft. Man versucht auf solche Weise in die trockene Abstration das Leben einzuatmen, um sie dem Leser verständlich zu machen.

 Kafka erzählt dem Leser über verschiedene Probleme in seinen Werken, darunter auch das Thema der Menschenbeziehungen; des ohnmächtigen Einzelnen, der anonymen, undurchschaubaren Machtinstanten, sich selbst und dem Außenwelt gegenüber steht.

Die Metaphern ermöglichen dabei dem Leser alles Anonyme, Verborgene und Rätselhafte zu erraten und degreifen.

БИБЛИОГРАФИЯ

1.           Теоретические источники

1.              Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. – М.: Языки русской культуры, 1999

2.              Болдырев Н.Н. Концепт и языковое значение. Лексические и грамматические концепты//Когнитивная семантика (курс лекций по английской филологии). Тамбов: Изд-во Тамб.ун-та, 2001.Изд.2-ое стер.

3.              Вежбицкая Анна. Язык. Культура. Познание./сост.

              М.А. Кронгауз. М.: 1997

4.              Кубрякова Е.С. Размышления о судьбах когнитивной лингвистики на рубеже веков/Е.С. Кубрякова//Вопросы филологиии – 2001 - №1

5.              Которова Е.Г. Метафора в различных функциональных стилях//Лингв. категории в синхронии и диахронии. Сб.науч.трудов/Там.гос.пед.институт им.Ленинского ком.- Томск, 1984

6.              Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем//Теория метафоры: М.: Прогресс, 1990

7.              Межкультурная коммуникация. Учебное пособие. Нижний Новгород: Деком, 2001

8.              Метафора в языке и тексте. (В.Г. Гак, В.Н. Телия, Е.М. Вольф и др.) – М.: Наука, 1988

9.              Петрова В.В., Герасимова В.И. На пути к когнитивной модели языка//Новое в зарубежной лингвистике. Когнитивные аспекты языка.: Прогресс, 1999

10.           Попова З.Д., Стернин И.А. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. Воронеж: Воронежский ГУ, 1999

11.           Практикум по межкультурной коммуникации. ЧастьI. Нижний Новгород: Изд-во НГЛУ, 2002

12.           Практикум по межкультурной коммуникации. ЧастьII. Нижний Новгород: Изд-во НГЛУ, 2002

13.           Хахалова С.А. Нетрадиционная метафора в тексте/Автореф. – Пятигорск,1986

14.           Droßiger H. Zur Beschreibung metaphorischer Ausdrücke in Texten//Высказывание и его аспекты. Иваново: Ивановский ГУ; 1991

15.           Klaus Mladek. «Ein eigentümlicher Apparat» Franz Kafkas

              «In der Strafkolonie»//Text und Kritik. Zeitschrift für Literatur.      München, 1994.Band VII

16.           Ritchie Robertson. Der Künstler und das Volk. Kafkas «Ein Hüngerkünstler». Vier Geschichten//Text und Kritik. Zeitschrift für Literatur. München, 1994.Band VII

17.           Reinhard Meurer. Franz Kafka, Erzählungen: Interpretation/von Reinhard Meurer.- 2.,überarb.u.erg.Aufl.- München: Oldenburg, 1988

18.           Wiebrecht Ries. Kafka zur Einführung, 1.Auflage

              – Hamburg:Junus, 1993

19.           Wolfgang Matz. Motive zu einer Lektüre von Kafkas «Verwandlung»//Text und Kritik. Zeitschrift für Literatur. München, 1994.Band VII

11.           Лексикографические источники

1.              Большой энциклопедический словарь. – М.:Большая российская энциклопедия, 1998

2.              Лингвистический энциклопедический словарь. – М.:Сов.энциклопедия, 1990

3.              Portjannikow W.A. Wörterbuch zur deutschen Stilistik. – НГЛУ им.Добролюбова, 1997

4.              Riesel Elise. Stilistik der deutschen Sprache. – Verlag für fremdsprachliche Literatur, Moskau, 1959

111.         Иллюстративные источники

A           Franz Kafka "Josefine, die Sängerin oder das Volk der Mäuse"//Franz Kafka "Erzählungen". – Philipp Reclam Verlag, Leipzig, 1983

B           Franz Kafka "Ein Hungerkünstler"//Franz Kafka "Erzählungen". – Philipp Reclam Verlag, Leipzig, 1983

C           Franz Kafka "Ein Bericht für Akademie"//Franz Kafka "Erzählungen". – Philipp Reclam Verlag, Leipzig, 1983

D           Franz Kafka "Eine kleine Frau"//Franz Kafka "Erzählungen". – Philipp Reclam Verlag, Leipzig, 1983

E           Franz Kafka "Die Verwandlung"//Franz Kafka "Erzählungen".  – Philipp Reclam Verlag, Leipzig, 1983

F           Franz Kafka "In der Strafkolonie"//Franz Kafka "Erzählungen". – Philipp Reclam Verlag, Leipzig, 1983

G          Franz Kafka "Der Bau"//"Gesammelte Werke: Band V: Beschreibung eines Kampfes. Novellen, Skizzen, Aphorismen, Aus dem Nachlaß". – Fischer Taschenbuch Verlag, Fr.am M., 1983

СОДЕРЖАНИЕ   Введение                                                                                                                3-5 Глава 1. Теоретические аспекты когнитивной лингвистики              6                   1.

 

• 14:21 05 Июля 2016
  Российско-китайский медуниверситет откроет магистерскую программу по TCM
• 01:21 05 Июля 2016
  На форуме МГУ Россия и Китай обсудят научно-образовательное сотрудничество
• 11:00 04 Июля 2016
  Реморенко: "ЕГЭ-туризм" в России сходит на нет
• 10:52 04 Июля 2016
  Летняя российско-австрийская школа откроется в Москве
• 15:31 01 Июля 2016
  В СПбГУ могут воссоздать географический факультет

Заказать уникальную работу