База знаний студента. Реферат, курсовая, контрольная, диплом на заказ

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

Введение

Глава I. Социально-политические предпосылки реформирования русской армии во второй половине XIX в.

1.1 Общественный и государственный строй Российской империи в период становления капиталистических отношений

1.2 Военная реформа в системе буржуазных реформ в 60 - 70-х гг. XIX в.

1.3 Военное законодательство Российской империи первой половины XIX в. и в период реформирования вооруженных сил 1860-1870 гг.

Глава II. Организационно-правовые основы строительства вооруженных сил Российской империи в период буржуазных реформ

2.1 Военное законодательство об организационном строении вооруженных сил

2.2 Военное законодательство о центральных и местных органах военного управления

2.3 Военное законодательство о военно-учебных заведениях

Заключение

Источники и литература

ВВЕДЕНИЕ

 

В последние годы проблемы реформирования Вооруженных Сил Российской Федерации, их правового обеспечения приобрели особую значимость.

В настоящее время проведены или проводятся реформы вооруженных сил в ряде стран мира. Ими накоплен значительный опыт в вопросе правового обеспечения военных преобразований, который нельзя не учитывать, но и недопустимо слепо копировать его вне связи с национальными особенностями и традициями нашей страны, объективными условиями ее существования и развития.

Наиболее ценен опыт правового обеспечения строительства вооруженных сил Российской империи в период буржуазных реформ второй половины XIX в. В отличие от реформирования Вооруженных Сил СССР, которое было тщательно исследовано советскими учеными-правоведами, военно-правовое реформирование дореволюционной России изучено значительно в меньшей степени. Автором данного исследования учтено, что в течение длительного времени в силу идеологических установок предавался забвению опыт дореволюционной России в области реформирования вооруженных сил и совершенствования военного законодательства, связанного с реформированием. Исследование истории государственно-правового обеспечения строительства вооруженных сил в период буржуазных реформ может представлять сегодня не только определенный теоретико-познавательный, но и практический интерес.

Актуальность диссертационного исследования определяется рядом обстоятельств.

Во-первых, на переломных этапах общественного развития в России всегда возрастал интерес к прошлому страны. Сталкиваясь с многочисленными трудностями становления, по сути, нового государства, сегодня общество ищет в своем прошлом вдохновляющие примеры, исторические аналогии. В историческом опыте становления и развития вооруженных сил России, в ее великих победах, а также и в горьких неудачах мы черпаем поучительные уроки на будущее. «Жизнь войска… - отмечал один из крупнейших специалистов в области истории военного права XIX в. П.Ф. Заусцинский, - представляет собой неразрывную цепь явлений, в которой настоящее является неизбежным следствием прошедшего и служит единственной причиной будущего...»[1].

Во-вторых, реформирование Вооруженных Сил в наше время нуждается в изучении теоретических аспектов и исторического опыта правового обеспечения строительства вооруженных сил в эпоху внутренних и международных трансформационных процессов, выявлении условий, благоприятствующих либо мешающих осуществлению военных реформ, позволяющих с минимальным ущербом пройти полосу преобразований и обрести новое качество.

В-третьих, изучение опыта модернизации и реформирования русской армии позволяет увидеть новые, недостаточно исследованные аспекты более широкой проблемы дискуссионного характера, связанные с историческим опытом реформ в России; трудностями реформирования военной организации в период буржуазных реформ; правовым обеспечением строительства армии Российской империи.

В-четвертых, реформа вооруженных сил предполагает реорганизацию военного управления. Поэтому исторический опыт реформирования русской армии актуален и сегодня. Здесь высвечиваются проблемы переходного периода: реформируемая система военного управления должна осуществлять эффективное правовое обеспечение как своих собственных преобразований, так и преобразований в других сферах строительства армии.

В-пятых, за последние годы гражданскими и военными историками проделана немалая работа по возрождению либо забытых, либо старательно скрываемых страниц истории вооруженных сил России. В научный оборот сегодня вводятся новые архивные материалы, мемуары. Большой вклад в обогащение современных представлений, знаний о дореволюционной армии и военном законодательстве вносят ставшие доступными широкой общественности труды выдающихся деятелей первой волны эмиграции.

Таким образом, совокупность потребностей теоретического, правового и исторического характера предопределила актуальность и научную значимость диссертационного исследования.

Степень научной разработанности проблемы. Проведенное историографическое исследование проблемы показало, что в определенной степени правовое обеспечение строительства армии Российской империи в период буржуазных реформ второй половины XIX в. нашло отражение в монографиях, научных трудах и публикациях историков и правоведов дооктябрьского (1917 г.) и послеоктябрьского периодов отечественной историографии.

Проблемы истории строительства русской армии дооктябрьского периода раскрываются в трудах энциклопедического характера[2], а также в работах А.К. Баиова, П.О. Бобровского, А.А. Вахнина, Н.П. Глиноецкого, Г.М. Градского, А.Г. Грекова, А.М. Добровольского, Д.А. Милютина, Д.М. Левшина, П.Ф. Лузанова, А.Ф. Редигера, Р. Фадеева, В.Г. Федорова, В.К. Федорова[3] и др.

Военно-юридическая сторона рассматриваемой проблемы освещается как в теоретических трудах[4], так и в учебно-методической литературе[5]. Дореволюционная литература содержит богатый фактический материал по теме настоящего исследования, однако существовавший в то время уровень развития как исторической, так и юридической науки не мог обеспечить глубокого анализа стоящих перед авторами проблем.

Проведенный анализ послереволюционной историографии по проблемам строительства вооруженных сил и их государственно-правового обеспечения в первой половине XIX в. и в ходе проведения военной реформы 60-70-х гг. дает возможность утверждать, что историками и правоведами советского периода тоже изучались вопросы, которые рассматриваются в диссертации. Данные проблемы исследованы в трудах и диссертациях М.И. Баишева, Л.Г. Бескровного, Л.П. Богданова, М.И. Дусеева, П.А. Зайончковского, Н.П. Ерошкина, С.М. Казанцева, С.И. Курбатова, Н. Копылова, М.Н. Салихина, М.В. Сидорчука, А.В.Федорова[6]. Однако целостного научного труда по проблеме правового обеспечения строительства армии императорской России в первой половине XIX в. и в период буржуазных реформ создано не было.

Постсоветский историографический период (с начала 90-х гг. по настоящее время) характеризуется ликвидацией жестких идеологических догм, открытостью архивов и доступностью новых источников. Это дает возможность многие исторические события и явления, исследованные ранее, оценить по-новому, приступить к изучению тем, которые прежде были недоступны. Из недавно опубликованных трудов наиболее близкими по содержанию к настоящему исследованию являются диссертации А.Г. Бесова, В.Ю. Кудейкина, О.М. Михайленка, В.Ф. Струтинского и историко-правовое исследование В.А. Селюкова[7]. Первый автор глубоко исследовал военную политику России в XIX в. Второй - на достаточно высоком научном уровне изучил проблему деятельности государственных органов по правовому регулированию строительства армии в XIX - начале XX века. О.М. Михайленок осуществил анализ явлений, процессов, тенденций, общих и специфических закономерностей в сфере национально-государственного строительства в их взаимосвязи с реформированием вооруженных сил в переломные эпохи российской государственности конца XIX - начала XXI века. В.Ф. Струтинский провел более подробно историографическое исследование проблемы подготовки офицерских кадров в России во 2-й половине XIX – начале XX века. В.А. Селюков проанализировал российское военное законодательство конца XIX – начала XX века.

Проведенное историографическое исследование показывает, что некоторые из сторон поставленной проблемы рядом авторов рассматривались в связи с решением других проблем. Специального анализа правового обеспечения строительства вооруженных сил России как в первой половине XIX в., так и в период «милютинских» реформ пока еще не предпринималось. Поэтому необходимость научного решения данной задачи, ее актуальность, недостаточная степень разработанности обусловили выбор темы, определили предмет, цель и задачи данного диссертационного исследования.

Объектом настоящего исследования выступают общественные отношения в ходе строительства вооруженных сил Российской империи в период буржуазных реформ второй половины XIX в.

Предметом исследования являются нормативные правовые акты и деятельность органов государственной власти, обеспечивавшие строительство вооруженных сил Российской империи в период буржуазных реформ второй половины XIX в.

Цель исследования – проанализировать правовое обеспечение строительства вооруженных сил Российской империи в период буржуазных реформ второй половины XIX в., основываясь на методологии современного научного познания, а также посредством комплексного анализа архивных документов, литературных источников и нормативно-правовых актов этого периода.

Предмет исследования и его цель обусловили постановку конкретных задач. Среди них:

1. На основе изучения геополитического положения Российской империи, ее общественного и государственного строя в первой половине XIX в. исследовать предпосылки, которые обусловили реформирование военной организации России в период буржуазных реформ.

2. Исследовать место и роль военной реформы в системе государственно-правовых преобразований во второй половине XIX в. и ее зависимость от их последовательности и результативности.

3. Проанализировать сложившуюся систему военного законодательства в дореформенный период, ее совершенствование в процессе правотворчества и систематизации нормативно-правовых актов во второй половине XIX в.

4. Исследовать состояние нормативно-правовых актов, регулирующих вопросы организационного строения сухопутных сил России и их реорганизации.

5. Изучить нормативно-правовые акты, обеспечивавшие деятельность центральных и местных органов военного управления в первой половине XIX в., и меры по приведению их в соответствие с требованиями проводимых военных преобразований.

6. Проанализировать вопросы правового обеспечения и создания новой системы военно-учебных заведений в ходе военной реформы 60 – 70–х гг. XIX в.

Выбор хронологических рамок исследования (первая половина XIX в. – период реформ Александра II) обусловлен следующими соображениями.

Во-первых, в первой половине XIX в., в связи со становлением капиталистических отношений, в России возникла необходимость создания кадровой армии. буржуазный вооруженный реформа российский империя

Во-вторых, в первой половине XIX в. впервые была создана систематизированная нормативно-правовая база государственного и военного строительства в виде Полного собрания законов Российской империи (ПСЗ), Свода законов Российской империи (СЗРИ), Свода военных постановлений (СВП).

В-третьих, в 1869 г. был принят в новой редакции Свод военных постановлений, который просуществовал без принципиальных изменений (с отдельным выпуском дополнений к СВП) вплоть до падения самодержавия в феврале 1917 г.

Методологической основой исследования служат фундаментальные положения и выводы философской науки, общенаучные и частнонаучные методы, составной частью которых являются собственно юридические методы: сравнительно-правовой, формально-юридический и экстраполяции.

Источниковой базой исследования являются нормативные материалы российского законодательства, а именно: Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ), Свод законов Российской империи (СЗРИ), Свод военных постановлений (СВП) в редакциях 1838 г., 1859 г., 1869 г., сборники приказов по военному ведомству (Пр. в. в.) и др. Среди них различаются: а) официально изданные и б) неофициальные.

Из архивных источников были использованы фонды канцелярии Военного министерства, Д.А. Милютина, ежегодные отчеты о действиях Военного министерства, всеподданнейшие доклады по Военному министерству, хранящиеся в Центральном (Российском) государственном историческом архиве и Государственной библиотеке. Использовались также труды теоретиков права, работы отечественных военных историков, мемуарная литература.

Научная новизна и практическая значимость. Научно-теоретическая и практическая значимость исследования определяется разработкой научных положений, выводов, обладающих существенной новизной, и практических рекомендаций. В осуществленном исследовании, во-первых, обобщены основные предпосылки проведения военно-правовой реформы. Во-вторых, выделены основные факторы, обусловившие необходимость изменения системы комплектования вооруженных сил, совершенствования вооружения. В-третьих, дана всесторонняя характеристика процесса развития нормативно-правовой базы строительства армии Российской империи первой половины XIX в. и в период буржуазных реформ. В-четвертых, выявлены достоинства и недостатки в реформировании центральных и местных органов военного управления, системы военного образования, организационного строения сухопутных сил России. В-пятых, сформулированы выводы и рекомендации, направленные на активизацию научно-исследовательской работы в данной области.

Практическая значимость диссертационного исследования проявляется в возможности практического использования обоснованных в работе предложений. Результаты исследования могут быть положены в основу проектов нормативно-правовых актов, использованы при разработке учебных программ по учебным дисциплинам «Военная администрация» и «Военное право» в высших военно-учебных заведениях.

На защиту выносятся следующие положения:

1.  Обоснование необходимости проведения военной реформы с учетом геополитического положения Российской империи, ее общественного и государственного строя в первой половине XIX в.

2.  Авторская концепция роли и значения военной реформы в системе государственно-правовых преобразований во второй половине XIX в.

3.  Результаты анализа источников военного законодательства в дореформенный период и необходимость их совершенствования в связи с проводимыми буржуазными реформами.

4.  Система организационного строения сухопутных сил России и их реорганизация в ходе реализации и совершенствования военного законодательства.

5.  Структура центральных и местных органов военного управления и процесс их преобразования на основе новых актов военного законодательства.

6.  Система подготовки военных кадров в военно-учебных заведениях, совершенствования их структуры в соответствии с принятыми новыми нормативно-правовыми актами военного законодательства.

Основные результаты исследования нашли отражение в публикациях:

1. Военная реформа в системе буржуазных реформ в 70–х гг. XIX столетия // Сб. науч. ст. адъюнктов. №10. – М.: ВУ, 2002. – С. 288–308. (1,4 п.л.)

2. Правовые основы преобразования военного управления в системе военной реформы 70–х гг. XIX столетия // Сб. работ молодых ученых. – М.: ИВИ, 2003. – Вып. 8. – С. 21–41. (1,4 п.л.)

3. Русская военная культура во второй половине XIX столетия //Русская цивилизация: история и современность: Материалы заседания Философского клуба Ассоциации офицеров запаса сухопутных войск МЕГАПИР. – М.: Книга и бизнес, 2003. – С. 65–81. (1,0 п.л.)

4. История кодификации военного законодательства в Российской империи // Российский военно-правовой сборник. – М., 2004. – С. 34–39. (0,7 п.л.)

Глава I. Социально-политические предпосылки реформирования русской армии во второй половине XIX в.

1.1 Общественный и государственный строй Российской империи в период становления капиталистических отношений

XIX в. в истории России, как и в истории других восточноевропейских стран, заметно отстававших от передовых стран Европы по уровню социально-экономического, политического, культурного развития, стал эпохой, когда «политические события первой четверти столетия, расцвет русской словесности во вторую вызвали могучее движение умов в тогдашнем обществе читавшей и мыслившей России»[8]. К этому времени под влиянием распространившихся рациональных, прагматических сочинений английских экономистов, французских просветителей и идей Английской, а позднее Великой французской буржуазных революций на Европейском континенте происходили колоссальные преобразования: страны одна за другой вступали в период промышленной революции.

Вступление в новые буржуазно-демократические и рыночные отношения для каждой страны происходило болезненно, тем более если страна была слаборазвитой и консервативной. Россия не стояла в стороне от этих процессов, но вступила на путь перемен значительно позднее других европейских государств. На страже старых порядков, доставшихся XIX в. от прошлых столетий, находилась самодержавная власть, опиравшаяся на реакционно настроенное в основной своей массе дворянство. Однако остановить серьезные социально-экономические и общественно-политические процессы, равно как и перемены, происходившие в мире после Крымской и Франко-прусской войн, было уже невозможно.

Российская действительность характеризовалась общим цивилизационным отставанием России от передовых стран Запада, а также ее евразийским характером, принимавшим все более четкие очертания по мере территориального расширения.

Характеризуя состояние России в первой половине XIX в., русский историк и общественный деятель А.А. Кизеветтер отмечал: «Россия второй четверти XIX в. уже выросла из старого крепостного порядка, как ребенок вырастает с годами из детского платья. И крепостной порядок, не будучи в силах остановить сам по себе этого роста, тем не менее связывал свободные движения государственного организма, уродовал и искажал естественное развитие народных сил. Потому-то он и был обречен на уничтожение»[9].

Самым пагубным образом крепостная система сказывалась прежде всего на сельскохозяйственном производстве. В то время, когда Европа использовала труд свободных рабочих, совершенствовала орудия труда, внедряла технические новшества как в промышленности, так и в сельском хозяйстве, в России применялись рутинная техника и ручной труд, который «становился все более невыгодным и для помещиков. Некоторые из них предпочитали переводить крестьян полностью на оброк, а затем нанимать их для работы на барской земле»[10].

Характеризуя положение крестьян накануне реформ, русский историк В.О. Ключевский отмечал, что «в XVIII веке оброчное хозяйство всюду преобладало над барщинным; в XIX веке помещики усиленно переводят крестьян с оброка на барщину; барщина доставляла землевладельцу вообще более широкий доход сравнительно с оброком; помещики старались взять с крепостного труда все, что можно было взять с него. Это значительно ухудшило положение крепостных в последнее десятилетие перед освобождением»[11]. Но, несмотря на замену оброка барщиной, помещичьи хозяйства разрушались одно за другим. Многие дворянские имения закладывались в государственные учреждения, а полученные от них капиталы не находили применения. Поэтому обремененные казенными долгами помещичьи хозяйства продавались с молотка за долги. Если в начале XIX в. в залоге было 5% крепостных крестьян, то в 1850–х годах – свыше 65%[12].

Кризисные явления ощущали и те хозяйства, в которых преобладала оброчная система. Господствующее значение этот вид ренты имел в нечерноземных губерниях России, где были развиты промышленность и ремесло. За первую половину XIX в. оброки в целом по стране выросли в два-три раза. Но вместе с тем эта феодальная форма эксплуатации влекла за собой подрыв натурального крестьянского хозяйства[13].

Крепостное право во второй четверти XIX в. было уже не в силах сдержать проникновение капиталистических отношений в крестьянское хозяйство. Земледельческое производство все более и более работало для рынка, неудержимо превращалось в товарное производство, втягиваясь в денежно-хозяйственные отношения. Все эти новые явления способствовали росту недворянского землевладения и уничтожению привилегий благородного сословия по владению землей. Подтверждением сказанному служит факт постепенного уменьшения крепостного населения: между 1747 и 1837 гг. оно составляло 45% от всего населения страны, а к концу 50-х гг. этот процент понизился до 37,5[14].

Крепостное право не только наносило вред сельскохозяйственному производству, но и оказывало регрессивное влияние на развитие промышленности и торговли. Выпуск основной части промышленной продукции в первом полугодии XIX в. приходился на мелкие промыслы. В 50–х годах их доля составляла до 80% в общем объеме выпускаемой продукции[15]. Особую роль в становлении отечественной промышленности сыграли отхожие промыслы. Большое распространение они получили в центральных и северо-западных губерниях, где малоплодородные земли не позволяли крестьянам содержать семью и платить подати. Уход крестьян на промыслы привел к тому, что они утрачивали связь с землей и полностью переходили на промышленную деятельность. Этот процесс способствовал также формированию рынка труда и росту городского населения. К 1860 г. среди 82% «вольнонаемных» рабочих большинство составляли крепостные крестьяне, отпущенные помещиками на заработки[16].

Зародившаяся еще в XVIII в. рассеянная мануфактура к середине XIX в. явилась источником накопления капитала и подготовки квалифицированных кадров для возникающих крупных промышленных предприятий.

Количество промышленных предприятий к 1860 г. возросло до 15 тыс., однако большую их часть составляли мелкие производства по 10-15 человек[17]. К тому же в России было еще много промышленных предприятий, где использовался крепостной труд. Переход в 30 – 40–х гг. от мануфактуры к фабричному производству привел к появлению совершенно новых социальных групп населения – предпринимателей и наемных работников, а это, в свою очередь, способствовало росту городского населения. Если в конце XVIII в. население городов составляло 2,2 млн человек, то к середине XIX в. оно равнялось 5,7 млн человек. За полвека количество городов увеличилось с 630 до 1032[18].

Развитие буржуазных отношений не могло не затронуть такую сферу экономики, как торговля. С XIX в. начался переход денежного хозяйства во вторую стадию развития, когда большая часть населения втягивалась в торговый оборот и работала для рынка. Наряду с развитием внутреннего рынка росла и внешняя торговля. Если в начале XIX в. вывоз товара за границу оценивался в 75 млн рублей, то накануне крестьянской реформы он достиг 230 млн[19]. К середине XIX в. торговля перестала быть привилегией гильдейского купечества. Отмена в 1842 г. законов, запрещавших промышленникам заниматься торговлей, ликвидировала монопольное положение купцов на рынке. Вслед за промышленниками на городские рынки и ярмарки хлынули «торгующие крестьяне», оттесняя купцов.

Формирование капиталистических отношений как в сельском хозяйстве, так и в промышленности ускорило процесс общественного разделения труда и специализации отдельных хозяйственных районов, что благоприятствовало расширению внутреннего рынка, увеличению товарной продукции для внешней торговли. Это, в свою очередь, стимулировало развитие путей сообщения, хотя транспорт, особенно железнодорожный, вплоть до 1861 г. развивался в России очень медленно.

Рост товарно-денежных отношений, развитие рыночных связей и кризис крепостнической системы хозяйствования в первой половине XIX в. нашли отражение в социальной структуре общества. Образование новых классов – предпринимателей и наемных рабочих - происходило в рамках прежней сословной системы, которая делилась на дворянство, духовенство, крестьянство, купечество и мещанство.

Образование новых классов осуществлялось за счет распада старых. Наемные работники формировались из ремесленников и крестьян, которые были отпущены помещиками на заработки для уплаты оброка. Крепостные крестьяне находились в двойственном положении: с одной стороны, они зависели от фабриканта, а с другой – от помещика. Государственные крестьяне, работавшие на предпринимателя, тоже не были полностью свободными, так как были связаны с общиной определенными отношениями. Количество рабочих, занятых в промышленности, увеличивалось по мере развития капиталистического производства. Если в 1804 г. оно составляло 224 882 человека, то в 1850 г. – уже 859 950 человек[20].

Буржуазия складывалась в основном из гильдейских купцов и крестьян, сумевших разбогатеть за счет участия в предпринимательской деятельности. К середине XIX в. численность купечества всех трех гильдий составляла 180 тыс., а крестьян-предпринимателей - около 100–110 тыс[21]. Большинство «торгующих крестьян» до отмены крепостного права оставались крепостными. Владея большими капиталами, крупными мануфактурами, они выплачивали немалые суммы оброка помещикам, которые не спешили дать им вольную.

Российская буржуазия в пореформенный период, растущая количественно и богатеющая, еще не обладала теми политическими и юридическими правами, которые были у дворянства. Однако шаг за шагом создавалась правовая почва для деятельности буржуазии. Так, в 1832 г. указом императора в состав сословия городских жителей была введена новая категория «почетных граждан» двух ступеней – потомственных и личных – для детей личных дворян, крупных предпринимателей, купцов 1–й гильдии, ученых, художников, низших чиновников, а также детей церковнослужителей. Этот шаг, предпринятый властью, повысил статус формировавшейся буржуазии и освобождал ее от подати[22].

Дворянство на пороге отмены крепостного права не обладало сплоченностью и целостностью, как в годы царствования Екатерины II, не играло социальной и политической роли, как во времена Петра I; оно находилось в полной растерянности. Для того чтобы понять причину пассивного реагирования дворянства на отмену крепостного права, необходимо рассмотреть процесс его становления как служилого и правящего класса.

В целях создания прочной системы государственной службы и закрепления прав дворянства Петр I в 1722 г. издал Табель о рангах, которая явилась логическим продолжением Указа о единонаследии 1714 г.[23] Данными правовыми актами был изменен характер службы дворян: до этого они отбывали службу за поместье, теперь же несли ее как члены особого сословия – благородного дворянства[24]. Дворянин должен был от рождения и до смерти находиться в распоряжении государства, а крестьянин – в распоряжении дворянина.

Наряду с потомственными дворянами в состав правящего класса была введена новая категория – служилые дворяне, которая позволяла чиновникам дослужиться до определенного чина и получить титул личного дворянина[25]. Но такое звание не обеспечивало преимущества в привилегиях и не гарантировало переход в группу потомственных дворян. Различия в статусе и богатстве среди благородного сословия создали условия для социального расслоения дворянства и заложили бюрократическое начало в формирование государственного аппарата, вытеснив аристократическое.

Если личные дворяне были заинтересованы в служении государству, так как имели возможность приобрести титул потомственного дворянина, то потомственные дворяне всегда стремились к утверждению принципа вольного характера государственной службы. Это было достигнуто с принятием Петром III Манифеста о вольности дворянской (1762 г.). Данный правовой акт «…представлял собою самую значительную попытку правительства создать стабильное привилегированное сословие и наделить его коллективным этосом»[26]. С предоставлением вольности благородному сословию еще более усилился социальный барьер между потомственным и личным дворянством. Этот барьер не был устранен и с принятием в апреле 1785 г. «Грамоты на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства», более известной как «Жалованная грамота дворянству»[27].

Вернуть традиции Петра I попытался Павел I. В конце XVIII в. он издал ряд указов в целях проведения социальных реформ по укреплению позиций самодержавной власти и ослаблению дворянских привилегий. Важнейшие положения «Жалованной грамоты дворянству» были пересмотрены. Павел I отменил три из четырех основных привилегий дворянства: освобождение от обязательной службы, освобождение от налогов, повинностей и от телесных наказаний[28]. Такая политика вызвала недовольство среди дворян, приведшее к убийству Павла I в марте 1801 г. Восшедший на престол его сын Александр I планировал провести более серьезные социальные преобразования, чем его предшественники. Но, действуя с оглядкой на общественное мнение, он так и не сумел осуществить идентификацию дворянства, ограничился далеко не самыми решительными мероприятиями. В первые же дни своего царствования Александр I восстановил «Жалованную грамоту дворянству», но нарушил одну из важнейших привилегий помещиков, разрешив всем свободным людям приобретать в собственность не населенные земли (1803 г.)[29]. Тем самым он способствовал проникновению в сельскохозяйственное производство капиталистических отношений.

Наиболее значительным новшеством, введенным Александром I в сословные привилегии дворянства, было урегулирование отношений между образованием и службой. Для того чтобы поднять культурный уровень дворянской элиты и преодолеть в определенной мере различия между служилым дворянством и потомственным, между столичным и провинциальным, были открыты военные школы, которые вели подготовку сыновей дворян для поступления в кадетские корпуса и университеты. Выпускники университета пользовались большими привилегиями, поступив на службу государства.

Итогом политики Александра I в вопросе консолидации дворянского сословия, как считает П.А. Зайончковский, явилось то, «что образованное дворянство начало распадаться на три категории соответственно своим социальным или институциональным привязанностям. Часть дворян … идентифицировала себя с бюрократией. Другая группа … являлась предшественницей интеллигенции. Третья группа осталась привязанной к патриархальному государству и идее дворянства как потомственного правящего класса»[30]. Такая политика царя и привела к событиям 14 декабря 1825 г. «Движение 14 декабря было последним гвардейским дворцовым переворотом; им кончается политическая роль русского дворянства. Оно еще останется некоторое время при делах как сословие, будет принимать деятельное участие в областных учреждениях, но оно уже перестанет быть правящим классом, а превратится в такое же орудие правительства, в такое же вспомогательное средство бюрократических учреждений, каким оно было в старые времена, в XVII столетии»[31].

Политика Николая I по усилению позиций дворянства носила как финансово-экономический, так и правовой характер. Но принимаемые им меры уже не могли восстановить прежнего статуса благородного сословия.

С развитием капиталистических отношений дворянству были созданы привилегированные условия для организации предпринимательской деятельности, ведения торговли наравне с купечеством. Так, с 1812 по 1859 год объем выделенных дворянам кредитов увеличился с 64 млн рублей до 425 млн[32]. Однако, несмотря на такую поддержку, помещичьи хозяйства не сумели составить конкуренцию зарождающемуся капиталистическому производству как в сельском хозяйстве, так и в промышленности.

Не смогли укрепить позиции дворян и принятые Николаем I правовые акты. В самом начале своего царствования он предпринял попытку проведения сословной реформы. Но разработанный секретным комитетом 6 декабря 1826 г. проект реформы, ставивший цель «…установить такой порядок, при котором дворянство приобреталось бы только наследственно, по праву рождения и по высочайшему пожалованию»[33], не нашел поддержки среди аристократического дворянства. Частично он был реализован в правовых актах, принятых в 30-х гг. Так, 6 декабря 1831 г. был издан Манифест «О порядке дворянских собраний, выборов и службы по оным», по которому участвовать в дворянских выборах могли лишь дворяне, имевшие не менее 100 душ крепостных крестьян или 3 тыс. десятин незаселенной земли, другие допускались голосовать косвенным путем[34].

Созданная в 1832 г. новая социальная категория - почетных граждан преследовала цель прекратить доступ перехода в дворянство из других сословий[35]. Существенные изменения в приобретение чинов были внесены принятыми в 1845 и 1856 гг. законами, которые повысили требования к государственным служащим в приобретении дворянского сословия[36].

Неоднородность дворянства не могла не сказаться на их отношении к крестьянской реформе Александра II. «Если бедные, безземельные дворяне ждали от монархии должностей, то зажиточные обладатели поместий ждали от нее сохранения крепостного права»[37].

Таким образом, на пороге отмены крепостного права дворянство было разобщено и не смогло встать на защиту своих материальных интересов и социальных привилегий. Итогом такого положения явилась безуспешная и часто противоречивая попытка государства и благородного сословия утвердить дворянство как правящий класс. Государство в лице царской власти стремилось полностью подчинить благородное сословие, а дворяне сопротивлялись вторжению в сферу их привилегий. Как отмечает П.А. Зайончковсикй, «…в течение трех четвертей века, вплоть до отмены крепостного права, и государство, и дворянство старались способствовать созданию дворянского этоса. Но они действовали отдельно друг от друга и заполняли пустующие юридические ниши социальным и культурным контекстом, выходящим за рамки чисто юридических определений дворянского этоса»[38].

История становления и разложения дворянского сословия неразрывно связана с утверждением и отменой крепостного права, с борьбой крестьянских масс за свои социально-экономические и политические права.

Институт принудительного труда в истории России не представлял «…собой ничего специфически русского: западная Европа была хорошо знакома с этим институтом, и было время, когда на Западе закрепощенное крестьянство охватывало до 4/5 всего населения»[39]. Закрепощение крестьян в России происходило по мере отказа правящего слоя от традиционных ценностей Древней Руси и принятия им в качестве образца тех социальных отношений, которые существовали в западных государствах.

По мнению доктора экономических наук О.А. Платонова, «…крепостное право пришло к нам с Запада через Польшу, с которой близко соприкасалась правящая верхушка западнорусских земель. Именно по настоянию этого слоя феодалов в конце XVI в. отменяется Юрьев день, а во второй половине XVII в. происходит закабаление около половины ранее свободных русских крестьян»[40]. Но в России крепостное право носило относительно более мягкий характер, и «…в противоположность своему польскому собрату русский крестьянин после своего теоретически полного закрепощения (1649 г.) бывал обязан уплачивать государству, так же как барину, более оброком, денежной или натуральной повинностью, нежели барщиной, принудительным трудом. Когда барщина существовала, она даже в худшие времена крепостничества, в XVIII в., не превышала трех дней в неделю»[41].

По мнению ряда ученых-историков, относительно мягкий характер крепостного права в России утвердился благодаря сохранению общинных отношений в деревне. Община предоставляла каждому домохозяину незыблемую гарантию на владение участком земли и осуществляла демократическое регулирование всех сторон общественной жизни.

В отличие от экономистов-западников, видевших в общине олицетворение регресса, прогрессивная русская экономическая мысль рассматривала общину как одно из условий экономического процветания и социальной стабильности. О значимости для крестьян общины свидетельствует тот факт, что в пореформенный период, вплоть до столыпинских реформ, из нее вышел незначительный процент деревенских обывателей, а после Гражданской войны (1918–1921 гг.) крестьянские волнения заставили советскую власть не только отдать земли в трудовое пользование жителям деревни, но и возродить общину, «которая к 1927 г. на территории РСФСР охватывала 95,5% крестьянских земель»[42]. Сталинская революция сверху в 1928–1929 гг. нанесла непоправимый удар по общине.

Ныне большинство российских социологов и экономистов–аграрников придерживаются мнения, что длительная перспектива развития сельского хозяйства зависит от социального устройства жизни на селе[43], а для этого необходимо возродить «…местные общины и передать им функции управления и ответственности за судьбу деревни»[44].

Немаловажным фактором сравнительно сносного положения крестьян в XVIII в. было то, что русская модель хозяйственного развития приближалась к автаркии, то есть Россия имела экономический уклад, «который позволял ей самостоятельно и полнокровно существовать независимо от иностранного ввоза и вывоза»[45]. Однако с увеличением вывоза хлеба за границу и проникновением иностранного капитала в Россию в первой половине XIX в. положение крепостных ухудшилось[46].

Преобладание в XVIII в. такой формы повинности, как оброк, позволяло крестьянину не только своевременно уплатить налоги государству и рассчитаться с господином, но и накопить определенный капитал для участия в рыночных отношениях. В доступе крестьян к рынку были заинтересованы и государство, и дворяне. Так, с благословения помещиков крепостные занимались отхожим промыслом или торговлей вдали от своего дома. С 1726 г. началась выдача крестьянам-отходникам паспортов[47]. Бурный всплеск деревенского кустарного промысла в середине XVIII в. внес весомый вклад в широкое развитие мануфактур, которое со времен Петра I поощрялось государством. При покровительстве дворян немалых успехов крепостные достигли в крупной торговле. В середине XVIII в. граф Миних, говоря от имени русского правительства, отмечал, что «на протяжении столетия крестьяне постоянно занимались торговлей, вкладывая в нее весьма значительные суммы, и тем самым способствовали процветанию крупной торговли»[48]. Немало видных купцов вышло из крепостных крестьян.

Некоторые историки и ученые, исследовавшие становление крепостного права в России, сравнивали положение крепостных крестьян конца XVIII и первой половины XIX века с состоянием американского раба. Но, как считает профессор истории Гарвардского университета Ричард Пайпс, крепостной в Российской империи «…не был рабом, а поместье – плантацией. Русское крепостничество стали ошибочно отождествлять с рабством по меньшей мере еще лет двести тому назад»[49]. С точки зрения Ричарда Пайпса, первым кто попытался провести косвенную аналогию между русским крепостным и рабом, был Александр Радищев. Широко известно его произведение «Путешествие из Петербурга в Москву». Антикрепостническая литература последующего времени не отрицала рабство в России. Но даже в эпоху расцвета крепостничества были авторы, отвергавшие эту поверхностную аналогию. Так, А.С. Пушкин в своей пародии на книгу А.Н. Радищева по-другому взглянул на положение крестьянина. Он отмечал, что в отличие от раба Северной Америки русский крестьянин жил в своей избе, а не в невольничьих бараках; он имел собственный надел, и ему принадлежали плоды его труда. Этого не было у раба, работавшего на плантации. Отношения крестьянина с помещиком отличались от отношений невольного с рабовладельцем[50].

Несмотря на то, что к концу XVIII в. положение крепостного в России приближалось к положению раба, тем не менее он никогда не был юридически собственностью помещика, а был лишь прикреплен к его имении. Дворянин-землевладелец не имел права по своему произволу согнать обязанных крестьян с земли. Кроме того, в соответствии с Указом 1734 г. дворянин должен был заботиться о своем подданном. Крепостничество в строгом смысле слова ограничивалось частновладельческими крестьянами, которые работали исключительно на барщине. К середине XIX в. в России эта группа составляла от 12 до 15% населения страны[51]. Поэтому, как считает Ричард Пайпс, «…очевидная неправедность крепостничества не должна затуманивать истинного положения вещей»[52].

Крепостничество было более хозяйственно-государственным механизмом, нежели грубой рабовладельческой системой. Несмотря на это, крепостное право тормозило развитие России и отрицательно сказывалось на всех сторонах ее жизни. Это зло видела уже Екатерина II. Начав царствовать, она прежде всего поставила задачу упорядочения правовой регламентации помещичье-крепостных отношений. Но попытки императрицы провести социальные преобразования натолкнулись на сопротивление дворянства. Страх утратить поддержку со стороны этого класса заставил ее проводить политику, ориентированную на сословные интересы дворянства. Во время правления Екатерины II крепостное право не было смягчено, напротив, оно было распространено на другие территории.

Попытку смягчить положение крепостных крестьян предпринял Павел I. Апрельским (1797 г.) манифестом «О трехдневной барщине» помещикам предписывалось требовать от крестьян не более трех дней барщины в неделю[53]. Этот указ был призван не только облегчить труд крепостного, но и не допустить обезземеливания крестьян. На практике данный правовой акт часто не соблюдался.

Более взвешенно к социально-экономическим реформам подошел Александр I. Его планы по отмене крепостного права в сравнении с планами декабристов были радикальными, а принятые им указы сыграли прогрессивную роль в смягчении крепостничества.

В первый же год царствования (1801 г.) Александра I была запрещена раздача государственных населенных имений в частную собственность[54]. В правительственных газетах перестали печатать объявления о продаже крестьян без земли[55]. 12 декабря 1801 г., в день рождения императора, был обнародован указ, предоставлявший право лицам всех свободных состояний приобретать в собственность внегородскую недвижимость без крестьян[56]. Этот закон не только «…разрушил вековую земледельческую монополию дворянства, которое одно дотоле пользовалось правом приобретать землю в личную собственность»[57], но и способствовал развитию капиталистических отношений в земледелии.

Принятый 20 февраля 1803 г. Указ о вольных (свободных) хлебопашцах предоставлял крепостным крестьянам право получать свободу с земельным наделом по добровольному соглашению с помещиками[58]. «Однако дворяне, преклонявшиеся перед революционной Францией, а в 20–е годы даже объединявшиеся в тайные общества, имевшие целью революционное изменение строя, свержение самодержавия и установление демократии, не очень-то торопились освободить своих собственных крепостных крестьян и тем показать пример остальным крепостникам»[59]. За годы действия Указа (1803–1858 гг.) им воспользовались лишь 152 тыс., или примерно 1,5% крепостных[60].

Первые шаги Александра I по смягчению крепостного гнета не нашли широкой поддержки в среде благородного сословия, поэтому император счел более надежным не идти напролом, а создать сначала правовые и административные условия для социальных преобразований. По его поручению в 1809 г. М.М. Сперанским был разработан и представлен на подпись план государственных преобразований под названием «Введение к Уложению государственных законов»[61]. Данным документом предусматривалось приблизить правовые нормы к требованиям развивающихся рыночных отношений. В проекте не ставился вопрос об отмене крепостного права, но предполагалось уничтожить личную зависимость крестьянина от помещика и установить полное равенство всех подданных перед законом. Однако отставка М.М. Сперанского в 1812 г. и Отечественная война (1812–1814 гг.) отодвинули социальные преобразования на позднее время. Сразу же после военных походов Александр I вновь занялся проблемами крепостного права, на этот раз в Остзейском крае.

Отмена крепостного состояния в 1816 г. в Эстляндии, а в 1817–1819 гг. в Курляндии и Лифляндии явилась продолжением аграрной реформы в остзейских (прибалтийских) губерниях 1804–1805 гг. Крестьяне этих губерний получили личную свободу, однако без земли, она арендовалась у помещиков[62]. Еще одним шагом на пути изменения правового положения сельских обывателей явился Указ 1818 г., разрешавший всем крестьянам, в том числе и частновладельческим, учреждать фабрики и заводы[63].

Несмотря на противоречивую политику Александра I в вопросе отмены крепостного права, она оказала огромное влияние на общественное сознание. Крестьянское сословие приобрело новые права и становилось активным участником формирующихся капиталистических отношений как в земледелии, так и в промышленности. С этими тенденциями в социально-экономической сфере уже не могли не считаться правительство и помещики. Вынужден был учитывать это и новый император Николай I, взошедший на престол в 1825 г.[64] Но, как и его предшественник, не желая предпринимать серьезных и опасных шагов, Николай I ограничивался незначительными преобразованиями в социальной сфере[65]. Многочисленные его указы лишь смягчали крепостной гнет, но они не являлись обязательными для помещиков, их можно было проигнорировать. Так, в 1827 г. был издан закон, запрещавший помещикам продавать землю без крепостных и тем самым обезземеливать своих крестьян. Однако на практике этот закон чаще всего не соблюдался[66].

Наиболее масштабным, социально значимым преобразованием в царствование Николая I явилась реформа государственной деревни, которая была проведена под руководством графа П.Д. Киселева, возглавлявшего с 1837 г. Министерство государственного имущества. В результате реформы 1837–1841 гг. положение казенных крестьян оказалось значительно лучше, чем положение помещичьих крестьян.

В 1842 г. графом П.Д. Киселевым была предпринята очередная попытка заставить дворянство добровольно отказаться от крепостничества. Изданный 2 апреля Указ об обязанных крестьянах предусматривал освобождение крестьян без земельного надела[67]. Однако на практике этот Указ не получил широкой поддержки со стороны помещиков[68].

В 1841 г. в соответствии с решением правительства было запрещено продавать крестьян отдельно от семейств, а в 1843 г. безземельные дворяне были лишены права приобретать крепостные души[69]. В этом же году граф П.Д. Киселев добился установления права выкупать у помещиков-однодворцев их крепостных. В 1847 г. крестьянам было предоставлено право выкупаться на волю с земельным наделом, если имение разорившегося помещика продавалось на аукционе[70]. Годом позже (3 марта 1848 г.) крестьянам всех категорий было разрешено приобретать в собственность недвижимость.

Таким образом, совокупность законов, изданных в первой половине XIX в., коренным образом изменила распространенный в XVIII в. взгляд на крепостных как на рабов, как на имущество благородного сословия. Во всех принятых правовых актах была «…заявлена мысль, что крепостной человек не простая собственность частного лица, а прежде всего подданный государства»[71]. Принятые правовые акты могли бы «…достигнуть и практических результатов … если бы законы применялись иначе»[72]. Для их реализации не хватало воли государя.

Хотя предпринятые правительством меры по ослаблению крепостного состояния и не решали до конца свою задачу, тем не менее их значение велико: они подготовили общественное сознание к назревшим переменам, создали предпосылки социально-экономических преобразований, осуществленным в 1861 г.

Преобразования в социальной и экономической сферах, в свою очередь, предъявили жесткие требования к государственному аппарату и к системе управления страной. Старый механизм управления, скомпрометировавший себя во время Крымской войны, вызвал необходимость его реформирования.

Между тем процесс модернизации государственного аппарата и его адаптации к новым условиям в России шел крайне медленно и трудно. Основными причинами, тормозившими преобразование системы государственного управления, были сложность правительствующего механизма и боязнь власть имущих нарушить этот механизм.

Система верховных учреждений, доставшаяся Александру II в наследство от его отца, была создана М.М. Сперанским под непосредственным руководством Александра I. Сперанский, будучи поклонником Наполеона, вместе с императором - поклонником республики были пленены французской системой управления, видели в ней «последнее слово» совершенства. По сравнению с петровскими учреждениями и «коллегиональными принципами» руководства Петра I страной новая система управления являлась более прогрессивной. Желание Александра I создать совершенный правительственный механизм было вызвано также стремлением вывести верховную власть из-под контроля управительных учреждений, обеспечить их соответствие уровню социально-экономического развития страны.

Александр I, реформируя государственный аппарат, преследовал ту же цель, что и его «августейшая бабка» - Екатерина II. Реформирование системы органов государственного управления при Екатерине II «…являлось проявлением политики балансирования между буржуазными элементами и дворянством, а также между различными группировками дворянства, в конечном счете имело своей целью укрепление самодержавия в России»[73].

Изменениям в государственном аппарате предшествовали мероприятия по созданию Непременного совета и Негласного комитета.

«Совет непременный» был образован по Указу императора от 30 марта 1801 г.[74] Вскоре после этого, 5 апреля 1801 г., был издан «Наказ Непременному совету», в котором определялись его правовой статус, компетенция и предметы ведения. Совет наделялся законосовещательными функциями и правом требования от всех государственных органов «…сведений, до государственных частей относящихся»[75].

Непременный совет на протяжении 9 лет (1801-1810 гг.) принимал непосредственное участие в государственном управлении Российской империей. С момента создания Негласного комитета в мае 1801 г. количество рассматриваемых вопросов в Совете стало уменьшаться и очень снизилось после создания министерств и Комитета министров. По мнению русского историка Г.В. Вернадского, «…Совет непременный явился пробным опытом, на основании которого Сперанским был разработан в 1809 г. план Государственного совета»[76].

Довольно значительное место в государственном строе России занимал Негласный комитет - (1801-1803 гг.)[77]. Это был неофициальный высший совещательный орган, предназначенный для секретного обсуждения проектов государственных преобразований. Члены его собирались в личных комнатах царя в Зимнем дворце. С укреплением самодержавия и государственного аппарата роль Негласного комитета была подорвана.

После создания Непременного совета и Негласного комитета в 1802 г. были осуществлены дальнейшие изменения в государственном аппарате: реформа Сената, создание министерств и Государственного совета.

Сенат, как высшая судебная инстанция, орган административного надзора, получил свое новое значение по сентябрьскому манифесту 1802 г. Роль Сената как хранилища законов была определена в статье 86 Полного собрания законов.[78] Это было уже новое учреждение, которое потеряло значительную долю своего влияния. По этому поводу князь Чарторыйский писал: «Сенат сильно изменился после своего установления при Петре I, и ему не могла быть придана та же роль, которую он играл при своем основателе. О Сенате заходила речь при всех трудных обстоятельствах, но от него осталось одно только имя, одно эхо»[79].

Особенно заметно свое влияние Сенат потерял с образованием Комитета министров и Государственного совета. Быстрый рост авторитета Комитета министров благодаря личному участию в его деятельности государя в скором времени ослабил ответственность министров перед Сенатом. Даже попытка М.М. Сперанского включить министров в состав Сената не поправила положение. Предложенный в 1811 г. Сперанским новый вариант реформы Сената был одобрен Государственным советом и утвержден государем, но не был осуществлен по причине войны с Наполеоном и вследствие немилости к главному реформатору со стороны царя.

Повторная попытка преобразовать Сенат была предпринята Н.Н. Новосильцевым (1819-1821 гг.). Согласно его проекту Сенат должен был стать органом законодательной власти, а также сохранить судебную власть, но с новым наименованием - Верховный государственный суд. Однако этот проект не был утвержден императором. Таким образом, попытка Александра I вернуть Сенату прежние полномочия не увенчалась успехом, и законодательная власть сосредоточилась в Государственном совете, исполнительная отошла к Комитету министров. Даже функция надзора за управлением постепенно утрачивалась Сенатом, переходила в полномочия Совета. Сенат сохранил за собой судебную власть и в урезанном виде - административную. Полный упадок административной власти Сената приходится на царствование Николая I.

Верховным учреждением, сосредоточившим в себе исполнительную власть, с начала XIX в. стал Комитет министров[80]. Этот орган возник в связи с образованием министерств в 1802 г., которые заменили коллегии. При всех министерствах, кроме Министерства иностранных дел, были учреждены департаменты. В составе каждого министерства учреждалась должность товарища (заместителя) министра, кроме военного и морского министерств. В соответствии со ст. 189 «…министерства представляют установление, посредством коего верховная исполнительная власть действует на все части управления»[81]. Деятельность министерств объединялась Комитетом министров, которому подчинялось 8 министерств: 1) военных сухопутных дел; 2) морских сил; 3) иностранных дел; 4) юстиции; 5) внутренних дел; 6) финансов; 7) коммерции; 8) народного просвещения.

Комитет министров в соответствии со ст. 1 Полного собрания законов рассматривал «…дела, к высшему государственному управлению относящиеся…»[82]. Еще в начале создания этого коллегиального органа планировалось, что он должен стать учреждением, в котором «все распоряжения, предварительно представленные на высочайшее утверждение, подверглись бы совокупному со стороны всех министров обсуждению…»[83]. Но на практике Комитет министров собирался редко, что позволяло министрам делать доклады государю лично. В состав Комитета министров, наряду с министрами и другими приближенными к императору лицами, входили и главнокомандующие, а возглавлял его вплоть до 1810 г. сам Александр I[84]. В 1812 г. было утверждено новое положение о Комитете министров, в соответствии с которым он получил особого председателя, в его состав были включены председатели департаментов Государственного совета.

Во время царствования Николая I Комитет министров потерял свою значимость, ибо каждый министр подчинялся непосредственно воле царя.

В изданном 25 мая 1811 г. документе о новом учреждении министерств была изложена как их организация, так и основы функционирования[85]. Структура всех министерств приводилась к единому виду: министр - Совет министров - департаменты во главе с директорами - отделения департаментов. При Александре I в составе министров и в их компетенции особых перемен не произошло. Лишь в царствование Николая I число министерств увеличилось и изменился их государственный статус. В это же время получили развитие учреждения с министерским характером власти, напрямую подчинявшиеся государю. К ним относились различные отделения Собственной Его Императорского величества канцелярии.

В январе 1810 г. был образован Государственный совет, деятельность которого регламентировалась нормативно-правовым актом под названием «Образование Государственного совета»[86]. По своей структуре это был правовой акт, состоявший из манифеста и собственно текста. В манифесте излагались причины образования Государственного совета, его структура и задачи. В основной части, состоявшей из двух частей, более детально излагались полномочия Совета.

В компетенцию Государственного совета входили: выработка нормативно-правовых актов, которые имели силу закона после утверждения императором; рассмотрение общих вопросов внутреннего управления, объявления войны и заключения мира; утверждение ежегодной сметы государственных приходов и расходов; заслушивание отчетов министров[87].

Государственный совет не был выборным органом, его состав формировался из представителей высшей бюрократии, назначаемых императором, а также из министров, которые входили в его состав по должности. По «Образованию…» председателем Государственного совета являлся император. В первые месяцы после создания Госсовета Александр I присутствовал на общих собраниях практически каждую неделю. Но в дальнейшем, особенно после отставки Сперанского, император посещал их все реже. Николай I также почти не принимал участия в работе Совета, так как не придавал большого значения его мнению.

В период с 1812 по 1865 год председатель Государственного совета одновременно возглавлял и Комитет министров[88]. С 1813 г. Госсовет получил также право высшего апелляционного суда по отношению к Сенату. 12 декабря 1815 г. царь утвердил именной указ, по которому управление военным департаментом вверялось Главному штабу е.и.в.[89]. С этого момента и до конца своего существования он находился в двойном подчинении, что вызывало постоянную организационно-правовую неразбериху. В 1832 г. Николаем I был учрежден пятый департамент Государственного совета - дел царства Польского[90]. Особенностью его являлось то, что департамент подчинялся напрямую императору, минуя государственного секретаря. В 1842 г. было принято новое «Учреждение Государственного совета»[91].

Созданный при Петре I Святейший Синод находился в трудном положении при Александре I. Когда в 1817 г. было учреждено Министерство духовных дел и народного просвещения, Синод оказался в ведомстве одного из департаментов Министерства наряду с духовными правлениями инославных и даже иноверных исповеданий.

Попытки Александра I посредством построения нового правительственного механизма освободить верховную власть от контроля старых бюрократических управительных учреждений не увенчались успехом. На место старой бюрократии пришла новая, которая была организована со всеми усовершенствованиями, а при Николае I достигла своих вершин. Таким образом, при Александре I верховная власть, как и нация, была подчинена правящему бюрократическому механизму, а отсутствие учреждений, объединяющих царя и народ, облегчало деспотизм правительствующих органов власти.

Такая система управления страной перешла в наследство Александру II от предыдущих императоров - Александра I и Николая I[92]. В феврале 1855 г. Николай I перед смертью успел сказать наследнику престола: «Сдаю тебе команду не в добром порядке»[93]. Александр II принял от отца очень сложную, запутанную бюрократическую систему государственного управления. «Несмотря на то, что по воспитанию и мировосприятию Александр II был откровенно реакционен, после окончания Крымской кампании он осознал необходимость преобразований»[94], прекрасно понимая, что эти преобразования затронут и всю систему высших государственных учреждений. Необходимо было упорядочить работу Государственного совета, восстановить былые полномочия Комитета министров, придать Сенату полномочия судебного органа. Это позволило бы установить контроль за правительствующими учреждениями и вывести верховную власть из-под контроля разросшегося бюрократического аппарата.

В результате судебной реформы Сенат приобрел окончательное свое значение - высшего судебного учреждения. В связи с упадком Комитета министров при Николае I Александр II создал новый высший государственный орган - Совет министров, который не ограничивал уже действовавшие Государственный совет и Комитет министров, а лишь дополнял их. Новый орган власти преследовал цель объединить политическую систему управления, свести действия различных ведомств к одной общей правительственной программе. Совет министров собирался под непосредственным председательством императора, но очень редко, поэтому не имел особого значения. Вплоть до 1905-1906 гг. в империи не было правительства как высшего органа исполнительной власти. Ослабло значение в государственных делах и Государственного совета, члены которого назначались пожизненно и вели себя иногда относительно независимо[95].

Таким образом, в ходе преобразований центральных органов управления Александру II не удалось завершить формирование стройной единой системы верховной власти. Между тем взаимозависимость внутренней и внешней политики, необходимость учета социальных и военно-стратегических последствий принимаемых решений диктовали необходимость повседневной координации всех аспектов государственной деятельности. Это возлагало особую ответственность на высшие эшелоны власти во главе с царем.

Царь и его окружение, уступая объективной необходимости и давлению оппозиции, сохраняли в механизме государственной власти пережитки феодально-крепостнической системы. Александр II при желании мог бы радикализировать свои реформы и увенчать их дарованием стране хотя бы самой умеренной конституции, подобно той, которую предлагал в октябре 1863 г. П.А. Валуев. По валуевскому проекту, при Государственном совете необходимо было образовать своего рода нижнюю палату, на ⁴/₅ состоящую из избранных от земств, городов и окраин, а на ¹/₅ назначенных царем. Реализация этого проекта превратила бы Государственный совет в подобие двухпалатного парламента[96].

Близким к валуевскому был проект, представленный великим князем Константином Николаевичем, но его рассмотрению помешало покушение Каракозова на Александра II. Такого же рода был и проект, известный под названием «Конституция гр. Лорис-Меликова» (1881 г.), в соответствии с которым при Государственном совете устанавливались две комиссии по назначению от правительства - административно-хозяйственная и финансовая, а также общая комиссия из выборных по 2 от каждого губернского земства и города. Проект Лорис-Меликова в феврале 1881 г. был утвержден Александром II. 1 марта государь одобрил проект правительственного сообщения по этому поводу и назначил на 4 марта заседание Совета министров для выработки окончательной редакции правительственного сообщения. Но в тот же день от полученных ранений взорвавшейся бомбы он скончался. План Лорис-Меликова выполнен не был.

От эффективности преобразовательных процессов в системе государственного управления зависел успех реформирования военных структур. Крайне медленная модернизация государственного аппарата не могла не сказаться на совершенствовании органов военной организации, на процессе реформирования вооруженных сил Российской империи.

1.2 Военная реформа в системе буржуазных реформ в 60 – 70–х гг. XIX в.

Вторая половина XIX в. ознаменовалась крупными, поистине эпохальными переменами в Российской империи, охватившими все сферы жизни государства и общества. Вслед за отменой в 1861 г. крепостного права последовали реформы - земская (1864 г.), судебная (1864 г.), цензуры (1865 г.), полицейская (1864 г.), финансовая (1866 г.), в сфере народного просвещения (1867 г.), городская (1870 г.) и военные (60 – 70-е гг.). Они были проведены по инициативе царя-освободителя Александра II под непосредственным тягостным впечатлением от поражения России в Крымской войне.

Накануне реформ Александр II и передовые люди государства видели, что российский социально-экономический эшелон неумолимо замедляет ход, страна все более отстает от когда-то равных ей по мощи европейских держав[97]. Александр II осознавал и причины такого отставания. Главная из них состояла в бесправии большинства народа. Царь понимал, что «век требует освобождения крестьян»[98]. Преобразования во всех сферах жизни российского общества были жизненно необходимы. Но сложность заключалась в том, что в основе преобразований лежала социально-экономическая реформа, т.е. реформа, затрагивавшая интересы главных классов общества. Кроме того, она должна была проходить в условиях общего кризиса.

По мере проведения реформ пришли в движение общественные силы и народные массы. Все это дало мощный импульс модернизации страны и преобразованиям аграрно-патриархальных общественных устоев Российской империи, обусловило активное включение ее в русло проходивших в странах Запада цивилизационных процессов. Вместе с тем реформы вызвали серьезное противодействие различных социальных слоев и общественных сил, поколебали устои самодержавия и обусловили появление различных форм оппозиции царизму в невиданных прежде масштабах[99].

Период буржуазных реформ в России второй половины XIX в. называют эпохой великих реформ Александра II. Это были действительно великие реформы по глубине тех перемен, которые они произвели в экономическом, социальном и политическом строе страны.

Одной из главных реформ была отмена крепостного права. 19 февраля 1861 г. император подписал Манифест об отмене крепостного права и Положение, разъяснявшее этот документ[100]. Сделал это он вопреки мнению консервативного большинства Государственного совета. Крестьянская реформа осуществлялась в три этапа. На первом этапе (1861-1863 гг.) преобразовательные процессы касались жизнедеятельности крестьян, принадлежавших помещикам. С выходом в 1863 г. Положения о поземельном устройстве удельных крестьян начался второй этап крепостной реформы. Третий, окончательный этап касался государственных сельских обывателей, которые по указу императора в 1866 г. стали обладать земельными наделами без права выкупа[101].

Несмотря на то, что крестьянская реформа носила половинчатый характер, так как «не удовлетворяла чаяний крестьянских масс, не утолила их земельной жажды»[102], проведением ее была достигнута основная задача – отменено крепостное право. Это позволило сельским обывателям получить личную свободу, право распоряжаться своей судьбой и своим имуществом, возможность менять сословный статус и получать образование. Кроме того, реформа вела к другим преобразованиям и являлась шагом вперед по пути модернизации России по европейскому образцу. Только после отмены крепостного права возникла возможность провести давно назревшую военную реформу.

Отмена крепостного права расчистила почву для введения всесословного земского самоуправления. Земская реформа, осуществленная через четыре года после крестьянской, проводилась в иной обстановке. На смену сторонникам демократических реформ, таким как министр внутренних дел С.С. Ланской, министр государственного имущества П.Д. Киселев, родной брат военного министра Н.А. Милютин, пришли люди, не заинтересованные в преобразовательных процессах, «…руководство подготовкой реформы попало в руки той партии, которая неодобрительно смотрела на смелую преобразовательную деятельность, в глубине души жалея о старине»[103]. Возглавивший в апреле 1862 г. комиссию по подготовке реформы местного управления П.А. Валуев в связи с отставкой Н.А. Милютина принялся за земскую реформу только потому, что избежать ее не позволяла могущественная сила событий.

Составленный под руководством П.А. Валуева проект Положения о губернских и уездных земских учреждениях 1 января 1864 г. был утвержден императором. В соответствии с этим документом в 33 губерниях России вводилась система местного самоуправления. Земства не были созданы в Архангельской, Астраханской губерниях, в казачьих областях. Причиной явилось отсутствие там достаточного числа землевладельцев для составления землевладельческой курии. Исключались из закона 9 западных губерний, где правительство опасалось влияния «неблагонадежного» польского элемента[104].

Избирательная система земств строилась по либерально-буржуазному принципу имущественного ценза. Существовали три курии – землевладельческая, городская и крестьянская. На уездных съездах происходили выборы гласных в уездное земское собрание, а на земских собраниях избирались губернские гласные.

В земских учреждениях преобладало дворянство, что делало его безопасным для правительства. Но даже и это не подтолкнуло монарха к решительному шагу по введению всероссийского земства, хотя проект этой реформы предлагал М.М. Сперанский[105]. Несмотря на существовавшие изъяны земской реформы, земство прогрессивно содействовало национальному развитию страны. Благодаря созданным учреждениям впервые в истории России в селах появились учителя, поднималось здравоохранение, стали развиваться местная промышленность и торговля.

Через 6 лет после осуществления земской реформы всесословное самоуправление стало применяться и в городах в соответствии с Положением от 16 июня 1870 г.[106] Реформа в городах осуществлялась без учета взглядов и предложений передовых элементов общества, которые считали, что одновременно с имущественным цензом для городских гласных надо установить и образовательный ценз в целях введения в состав городских дум наибольшего количества интеллигентных обывателей города; что необходимо отменить деление городского общества на разряды, чтобы укрепить единство городских интересов, а деятельность дум подчинить общественному контролю. В итоге проведенной реформы круг деятельности органов городского управления и их подчиненность административному надзору были поставлены приблизительно в те же рамки, которые создавало для земств Положение 1864 г.

Реформа местного самоуправления не только упростила его организацию и ослабила бюрократическую опеку со стороны правительствующего аппарата, но и изменила статус местной гражданской власти по отношению к военной власти. Если в дореформенный период генерал-губернатор являлся одновременно гражданским и военным начальником в губернии, то с момента основания округов и сосредоточения в руках командира округа караульной и гарнизонной служб войск и комендантского управления в большинстве центральных губерний России была учреждена новая должность губернского воинского начальника, непосредственно подчиненного военно-окружному управлению. Губернатор стал представлять только гражданскую власть[107].

Обновлению государственного механизма, обусловленному раскрепощением сословий, способствовало формирование новых судебных учреждений. Судебная реформа была самой демократичной и последовательной в реформах Александра II. Из всех реформ 1861–1874 гг. именно в судебной реформе буржуазно-демократическое начало было выражено с наибольшей силой. А.А. Кизеветтер, признавая судебную реформу наиболее успешной среди других, отметил ряд причин, которые способствовали этой удаче. «С одной стороны, выработка судебной реформы не осложнялась той борьбой классов, которая была возбуждена проведением крестьянской реформы. С другой стороны, подготовка судебной реформы проводилась строго системно: частным разработкам предшествовало установление коренных основ всего преобразования и их утверждение в законодательном порядке, от которых затем уже не допускалось никаких уклонений. Наконец, разработка судебной реформы попала в хорошие, надежные руки горячо преданного благу России кружка молодых юристов во главе с Зарудным»[108].

В результате судебных преобразований были приняты четыре закона: Учреждение судебных установлений, Устав уголовного судопроизводства, Устав гражданского судопроизводства и Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями[109].

Судебная реформа в корне изменила судоустройство, процессуальное и отчасти материальное право Российской империи. Она ввела принцип независимости судей, гарантировав его выборностью мировых судей и несменяемостью судей общих судебных мест, высоким их окладом, учреждением особых судебных округов, которые не совпадали с административным делением государства. Реформа утвердила принцип всесословности суда, установив единую подсудность всех сословий по уголовным и гражданским делам новому суду. Был введен суд присяжных. Впервые учреждалась настоящая адвокатура. Реорганизовалась и прокуратура, освобожденная от функции общего надзора и сосредоточившаяся на работе в суде.

Конечно, и судебные преобразования не избежали недостатков. Но эти недостатки касались частностей и не умаляли великих достоинств судебных уставов императора Александра II. Судебная реформа 1864 г. даровала «суд скорый, правый и милостивый», равный для всех сословий. Характерными чертами русского суда являлись его неподкупность и редкая независимость, столь отличавшие его от продажной западноевропейской магистратуры, целиком находившейся в руках политических партий, финансовых кружков и политической полиции[110]. Судебная реформа способствовала также реорганизации военных судов на основе демократических принципов. Военные суды с 1867 г. стали действовать на тех же принципах, что и гражданские.

Для успехов капиталистического развития огромное значение имела финансовая реформа. Финансовое положение в начале царствования Александра II достаточно ярко характеризовала его резолюция на докладе о необходимости сокращения государственных расходов, поданном ему министром финансов: «Картина представлена весьма грустная, положение наше действительно критическое»[111]. Хотя экономика страны накануне реформы не разваливалась, однако симптомы несостоятельности существующей системы хозяйствования проявились в чувствительной для руководства страны финансово-банковской сфере и были связаны с ростом бюджетного дефицита, инфляцией, резким сокращением наличности в государственной казне.

Централизация государственного кредита, создание коммерческих банков, реорганизация государственного контроля и повышение роли государственного банка способствовали оздоровлению финансовой системы страны. Тяжелое финансовое состояние Российской империи не могло не сказаться отрицательно на положении вооруженных сил страны. В многочисленных документах военный министр Д.А. Милютин неоднократно заявлял о том, что недостаток ассигнований тормозит военные преобразования. Так, в «Воспоминаниях» он отмечал, что из-за финансового дефицита «…приходилось дела вести с возможно строгим расчетом, так, чтобы новые учреждения не требовали больших денежных средств, чем прежние»[112].

В сфере народного просвещения реформа способствовала распространению элементарной грамотности в обществе. Она разрушила дворянскую кастовость средних и высших учебных заведений, открыла доступ для других социальных слоев страны. Это нашло свое отражение и в военных учебных заведениях. С созданием юнкерских училищ стать офицерами получили возможность наряду с дворянством представители и других социальных групп.

Все указанные социально-экономические изменения в пореформенной России создали условия для широких преобразований русской армии на буржуазной основе. Вооруженные силы Российской империи в последней трети XIX в. выступали в триедином качестве: как важный инструмент великодержавной, имперской политики царизма; оплот российской государственности, безопасности и стабильности Российского государства и его населения; специфический социальный организм, тесно спаянный с российским социумом. Будучи уже поэтому одновременно и консервативными, и динамичными, вооруженные силы чутко улавливали общественные перемены, отражали болезненные явления и процессы в обществе и государстве, в мировом развитии. Все это осложняло задачу их реформирования.

Особенность военной реформы 60 – 70–х гг. XIX в. заключалась не только в масштабах нововведений в военном строительстве и управлении вооруженными силами, не только в серьезных изменениях в мобилизационных планах и военно-техническом оснащении, но и в кардинальном обновлении самого типа армии. В ходе реформы решалась задача создания кадровой армии на буржуазной основе, принципиально отличной от вооруженных сил крепостнической эпохи. Осуществление этого происходило в период коренных изменений в мировом военном искусстве, в обстановке невероятной гонки вооружений в европейских государствах. Реформы русской армии стали частью общеевропейских военных реформ 60 – 70-х гг. XIX в.

Крепостнический способ производства и устаревшая система комплектования - рекрутчина не позволяли России раздвинуть рамки военной организации в соответствии с требованиями эпохи. Более высокий способ производства буржуазных государств без ущерба для народного хозяйства обеспечивал им в конце второй четверти XIX в. 5–7% призывного контингента, а крепостническая Россия при чрезвычайном напряжении не смогла давать и 3%[113]. Поэтому вследствие ничтожного национального производства, писал Энгельс, «…Россия не может поднять свои военные силы, не произведя предварительно полного переворота во всей своей внутренней социальной и политической организации и в особенности в своем производстве»[114].

Архаическая система комплектования не обеспечивала России гонку в количественном росте армии в сравнении с государствами Западной Европы, а длительные сроки службы в постоянной армии закрывали пути накопления обученных резервов. Слабые финансовые возможности не позволяли совершенствовать, модернизировать вооруженные силы. Начиная с Петра Великого и до реформ Александра II осуществлялось численное увеличение армии, что не всегда обусловливалось потребностями и не обеспечивалось финансовыми ресурсами государства.

К началу милютинских реформ «…в армии числилось 798 194 нижних чина и 32 662 офицера»[115]. В количественном отношении это была одна из самых больших европейских армий мирного времени. Однако на случай войны Россия не могла увеличить армию за счет подготовленных резервов до уровня ее вероятных противников.

Вооружение армии, как пехотное, так и артиллерийское, было отсталым, а обмундирование и снаряжение солдата непригодными. В эпоху массовых армий только буржуазный способ производства мог обеспечить материальное и техническое оснащение вооруженных сил и придать им необходимую подвижность. «К началу Крымской войны 1853 – 1856 гг. русская армия имела на вооружении почти исключительно гладкоствольные, заряжающиеся с дула ружья, в то время как западноевропейские армии в значительной своей части были вооружены стрелковым нарезным оружием. Артиллерия была вооружена гладкоствольными, заряжающимися с дула орудиями, преимущественно медными»[116].

Центральный аппарат армии был громоздким и негибким. Главнейшими недостатками структуры центрального военного управления являлись сложность и нечеткость иерархического подчинения, отсутствие единоначалия, а также крайняя централизация при фактическом отсутствии местных органов управления.

Состояние офицерского корпуса было одним из наиболее слабых мест дореформенной армии. Большая часть офицеров не имели не только специального военного образования, но и общеобразовательного ценза. Особенно резко обнаружилась слабость подготовки офицерского состава во время Крымской войны. Несмотря на ускоренные выпуски из учебных заведений, усиленное производство в офицеры унтер-офицеров и вызовы офицеров из запаса, ощущался крайний недостаток офицерского состава[117].

Рядовой состав службу в армии рассматривал как несчастье. Это объясняется не только долгим сроком военной службы, но и режимом, установленным для рядовых в царской армии. Суровая военная дисциплина грозила солдату ежедневно розгами, плетьми, а то и прохождением сквозь строй. Шпицрутены в 3000 ударов были обычным делом[118]. Такая жизнь для человека, отданного в солдаты, тянулась по закону 25 лет[119]. Многочисленная армия России, каждый солдат которой обладал высокими боевыми качествами, должна была представлять собой несокрушимую силу. Однако в действительности выступление ее на полях сражений сопровождалось часто неудачами. В крепостнической армии не было почвы для создания морального духа как одного из важнейших факторов боеспособности любой армии.

Таким образом, вследствие отсталости социально-экономического и политического строя когда-то одна из лучших армий мира была доведена до полного разложения и стала непригодной не только для наступления, но и для оборонительной войны. Всякие частичные меры по ее усовершенствованию не могли исправить положение.

4 июня 1855 г. на имя Александра II была направлена записка главнокомандующим гвардейскими и гренадерскими корпусами генералом Ф.В. Ридигером, в которой он подверг критике существующую военную систему[120]. Во второй записке, представленной императору 23 июля того же года, Ф.В. Ридигер изложил свои предложения по преобразованию армии. Рекомендации генерала сводились к пяти пунктам: во-первых, осуществить децентрализацию военного управления; во-вторых, изменить характер обучения войск, коренным образом переработать все воинские уставы; в-третьих, улучшить качество подготовки офицеров, увеличив число военно-учебных заведений; в-четвертых, проводить аттестацию старшего командного состава при назначении на должности командиров отдельных частей, предусматривая при этом увольнение со службы всех лиц, не удовлетворяющих необходимым требованиям; в-пятых, для обсуждения предложенных вопросов создать специальные комиссии[121]. Обе записки император одобрил, и 20 июля 1855 г. была создана специальная комиссия под руководством генерал-адъютанта Ф.В. Ридигера, а после его смерти комиссию возглавил генерал Н.Ф. Плаутина.

К 1856 г. относится и первая записка Д.А. Милютина «Мысли о негодности существования в России военной системы и средствах устранения оных»[122]. В ней подробно изложена его точка зрения относительно вопросов организации и управления армией. Основные причины ослабления боевой мощи русской армии Д.А. Милютин видел в крепостнической системе. Поэтому он выдвигал не частичные меры, а указывал на необходимость коренного преобразования самой системы в ее началах. Поднятие боеспособности армии Д.А. Милютин связывал с уничтожением крепостного строя. В его записке впервые была выдвинута идея создания военных округов. Однако всякого рода «новшества» воспринимались негативно со стороны военного министра князя В.А. Долгорукова, человека ограниченного и безынициативного.

Назначенный на пост военного министра Н.О. Сухозанет принял ряд существенных мер по преобразованию вооруженных сил. Высочайшим Указом 25 декабря 1856 г. все солдатские дети были исключены из военного ведомства и обращены в свободные податные сословия[123]. В 1857 г. окончательно отменялись военные поселения, введенные с 1810 г.[124] В 1859 г. обязательный срок службы в сухопутных войсках сократился до 15, а во флоте - до 14 лет[125]. Было распущено ополчение, и на 1/4 уменьшился призыв рекрутов. Однако для проведения необходимых коренных преобразований генерал-лейтенант Н.О. Сухозанет был непригоден[126]. Создание армии новой эпохи требовало деятелей с новым политическим мировоззрением, широким военным кругозором и глубоким пониманием определяющих тенденций в развитии военного искусства.

Важнейшие реформы начались в армии после назначения военным министром 9 ноября 1861 г. генерал-адъютанта Д.А. Милютина, видного общественного и государственного деятеля, высокообразованного человека. Он был одновременно и воином, и кабинетным ученым, генералом по службе, либералом по убеждениям. Несмотря на свою чувствительную и сомневающуюся натуру, он 20 лет твердо руководил одним из главных учреждений в государстве. Это был лучший военный министр за всю историю России, он сумел придать военной реформе рационализм и культуру. Д.А. Милютин, осуществляя преобразования в армии, расширял и углублял идеи Ф.В. Ридигера. А.Ф. Кони писал: «Едва ли можно было найти для преобразования военной части лицо, к которому с большим правом можно применить английскую поговорку о «настоящем человеке на настоящем месте»[127].

Перед военным министром стояла чрезвычайно трудная задача - реорганизовать всю систему военного управления и устройство армии. Одновременно с этим необходимо было сократить военные расходы и заботиться о том, чтобы это не нанесло ущерб боеспособности армии. «С назначением меня военным министром, - писал Д.А. Милютин, - я счел своей обязанностью немедленно же заняться составлением общей программы предстоящей мне деятельности... Составление такой программы потребовало всестороннего пересмотра и обсуждения всех частей нашего военного устройства»[128].

К составлению программы преобразований было привлечено много лиц. Ближайшими помощниками Д.А. Милютина в этом деле стали профессора Николаевской академии полковники В.М. Аничков и Н.Н. Обручев, дежурный генерал Главного штаба, а с 1866 г. его начальник Ф.Л. Гейден, директор канцелярии Военного министерства генерал К.П. Кауфман и др.[129] В результате общую программу военных преобразований подготовили менее чем за два месяца. 15 января 1862 г. она была представлена Александру II в виде всеподданнейшего доклада, состоявшего из 10 разделов по основным направлениям военного дела. Этот доклад, утвержденный императором в конце января, стал программой практических действий Д.А. Милютина. Он охватывал буквально все области жизни и деятельности вооруженных сил[130].

Главное, писал генерал-адъютант Д.А. Милютин, состояло в том, чтобы «привести все здание в стройный вид и упростить весь сложный механизм его, а для этого признано было полезным слить вместе части, однородные по кругу действий, и уничтожить лишние наросты, которые в течение времени образовались более или менее случайно, без всякого плана»[131].

В самой реформе можно выделить несколько направлений: 1) реорганизация управления; 2) реформа военно-учебных заведений; 3) изменение системы комплектования вооруженных сил путем введения всеобщей воинской повинности; 4) преобразование военных судов; 5) перевооружение армии. Все эти мероприятия проводились в два периода. Первый период (с 1861 по 1874 гг.) заключался в подготовке материальных условий и военного управления для образования массовой армии. Второй период (с 1874 г.) характеризовался завершением военных преобразований 60–х годов и созданием массовой армии на основе принятого нового устава о воинской повинности.

Первоочередными задачами в преобразовании армии Военное министерство считало сокращение численного состава, формирование обученного запаса и изменение системы комплектования вооруженных сил.

Сложившаяся в первой четверти XVIII в. рекрутская система комплектования соответствовала феодально-крепостнической социальной основе царской России[132]. Это была совершенно новая система комплектования, которая и определила национальный характер русской армии. Для своего времени она являлась самой передовой и стала прогрессивным шагом в истории русской армии, оказав большое влияние и на армии Западной Европы.

При существовавшей системе государство было вынуждено содержать большую в численном отношении армию, которая отягощала бюджет страны. Для мирного времени численность армии была велика, а для военного она всегда была недостаточной. В ходе войны приходилось прибегать к усиленным наборам, пополнять армию необученным контингентом. Отсутствие обученного запаса создавало хронический некомплект полков как в военное, так и в мирное время. Таким образом, рекрутская система ограничивала возможность получать быстро и своевременно обученное пополнение.

Большим недостатком рекрутской системы было и то, что при существовавших длительных сроках службы армия постоянно имела в своем составе больше солдат старших возрастов, чем молодых. Первоначально пожизненный срок военной службы законом 1793 г. и подтверждающим указом Правительствующему Сенату от 1 января 1805 г. был установлен в 25 лет[133]. В 1818 г. срок службы в гвардии был сокращен до 22 лет.[134] Закон 1834 г. предусматривал 20 лет, из которых 15 лет действительной и 5 лет службы в резерве. По истечении этого срока рядовой рекрут увольнялся в бессрочный отпуск на 5 лет[135]. В 1856 г. указом императора были приняты правила, регулирующие вопрос увольнения нижних чинов в отпуск и отставку[136]. Данный правовой акт не внес изменений в сроки службы, он лишь, наряду с бессрочным отпуском, допустил увольнение во временный отпуск. В 1864 г. взамен правил было принято Положение, по которому отпуск был разделен на: а) бессрочный, б) временный, в) кратковременный, г) продолжительный для поправления здоровья[137]. 8 сентября 1859 г. в высочайшем Указе данному Правительствующему Сенату обязательный срок службы рядовых чинов был установлен поступившим после 8 сентября (1859 г.) 12 лет до бессрочного отпуска и 15 лет до отставки, а набранным до издания указа – 15 лет до бессрочного отпуска и 20 лет до отставки[138]. В 1868 г. в преддверии введения всеобщей воинской повинности срок военной службы составил 10 лет и 5 лет в отпуске для тех, кто поступил после 8 сентября 1859 г., а поступившие до этой даты получали право на увольнение в бессрочный отпуск после 13 лет службы, с пребыванием в отпуске – 7 лет[139].

Таким образом, было положено начало образованию запаса вооруженных сил. Сокращение срока военной службы в какой-то мере позволило решить проблему формирования обученного пополнения.

Комплектование русской армии нижними чинами проводилось по двум направлениям – рядовым и унтер-офицерским составом[140]. Поступление на службу рядовых было трех видов: обязательное, добровольное и отправка в наказание[141]. К первому виду относились рекрутские наборы, определение на службу кантонистов и пахотных солдат, ко второму - поступление на службу вольноопределяющихся, а к третьему – определение в армию помещиками, мещанскими и крестьянскими обществами, распоряжением административных властей и по судебным приговорам (вредных для общества лиц).

До принятия рекрутского Устава в 1831 г. комплектование военно-сухопутных сил нижними чинами в первой четверти XIX в. основывалось на Генеральном Учреждении о наборе рекрутов (1766 г.), разрозненных постановлениях о рекрутской повинности и правилах, содержащихся в Положении о запасных рекрутских депо[142]. Еще в начале XIX в. была предпринята попытка свести существовавшее множество разрозненных правовых актов по рекрутской повинности в один устав. С этой целью в 1804 г. была сформирована комиссия «…о расположении рекрутских повинностей…»[143]. Но ее деятельность ограничилась изданием отдельных частей устава. В следующем году было принято Положение о составлении рекрутских участков[144]. В соответствии с этим документом страна была разделена на рекрутские участки, которые совпадали с административным делением на податные общества. Мещане в городах имели свои участки, крестьяне в волостях свои. Все семьи каждого участка вносились в очередные списки.

Рекрутские наборы проводились в соответствии с исходящим от власти манифестом, определявшим причину назначения набора и количество рекрутов, а также указом Сенату, излагавшим основание производства набора. Иногда манифест не выходил, был только указ, который заключал в себе содержание манифеста. На основании этих двух актов Сенат составлял предписание о проведении наборов, рассылал его в губернские правления и Военную коллегию. В свою очередь, Военная коллегия на основании полученных указаний составляла расписание об укомплектовании сухопутных войск, где указывалось место проведения наборов, определялись задачи по их реализации. Расписание об укомплектовании рассылалось в губернские правления и воинским командам, обеспечивавшим доставку рекрутов.

Другим источником пополнения военно-сухопутных сил в первой половине XIX в. в форме обязательной службы в чине рядового являлось привлечение солдатских детей или военных кантонистов, воспитывавшихся в военно-сиротских отделениях, созданных при гарнизонных полках в 1798 г.[145] Военными кантонистами стали называть солдатских детей, когда они из учеников гарнизонных школ, где именовались «солдатскими детьми», становились воспитанниками военно-сиротских отделений. «Солдатские сыновья и кантонисты поступали на службу или прямо от родителей, родственников и воспитателей, или из учебных заведений военных кантонистов»[146]. Общая численность кантонистов, поступавших в военно-сухопутные силы, была незначительной.

К обязательной военной службе, можно отнести и службу жителей империи, проживавших в округах военных поселений, создаваемых по инициативе Александра I в целях замены рекрутской повинности. Но уже к концу его царствования стало ясно, что организация военных поселений не решила проблему комплектования. В 1832 г. с переименованием округов военных поселений в округа пахотных солдат все пахотные солдаты были привлечены к поставке рекрутов на общих правилах рекрутской повинности[147].

Поступление на военную службу по добровольному желанию предоставлялось лицам свободных состояний, не подлежащим рекрутской повинности, и проводилось оно по трем разрядам: 1) на правах дворян - дворяне; 2) на правах вольноопределяющихся – чиновники, купцы 1-й и 2-й гильдий, дети личных дворян и священников; 3) на правах студентов – лица, получившие образование в высших учебных заведениях; 4) по капитуляциям[148]. По капитуляциям поступали те лица, которые не подходили ни к одной из перечисленных ранее категорий. Процент нижнего чина поступавших в армию на правах вольноопределяющихся был незначительным, во второй четверти XIX в. он составлял 1,9% от всего личного состава армии[149].

Полностью от обязательной военной службы освобождались дворяне. Законом 1732 г. сначала они были частично освобождены от военной службы, т.е. предоставлялась возможность одному брату из семьи не служить. Общая продолжительность их военной службы составляла 25 лет. Закон 1762 г. полностью освобождал дворян от обязательной службы[150]. С этого времени комплектование русской армии начальствующими лицами основывалось уже не на обязательности службы лиц, происходивших из высшего сословия, а на добровольном выборе военной профессии. К категории лиц, освобождаемых от обязательной военной службы, относились купцы, платившие с 1766 г. за право не служить 360 рублей, а с 1783 г. – 500[151]. Купеческое сословие с 1807 г. было освобождено не только от поставки рекрутов, но и от денежной повинности. Повинность могла заменяться исполнением государственных работ, поставкой нанятого человека или купленного помещиком, а также внесением денежной суммы в государственную казну[152]. Так, в ноябре 1811 г. был издан Манифест «О дозволении всем состояниям, рекрутскую повинность несущим, вносить вместо поставки рекрутов натурою по 2000 рублей»[153].

Для первой половины XIX в. была характерна и такая форма поступления на службу рядовыми, как определение в армию вредных для общества лиц. В начале 20-х гг. в войсках стали проявляться последствия зачисления нижними чинами большого количества бродяг, преступников, рекрутов в счет будущих наборов[154]. Недовольство со стороны высших армейских чинов таким контингентом личного состава способствовало принятию по высочайшему повелению в феврале 1823 г. Указа «Об отсылке в Сибирь на поселение бродяг и преступников вместо отдачи их в военную службу и в крепостные работы»[155]. Но в период царствования Николая I было вновь разрешено принимать на службу странников и бродяг[156]. Наконец в 1828 г. было сделано общее распоряжение об отдаче на военную службу всех крепостных, годных к службе и приговоренных к ссылке в Сибирь на поселение[157].

Наряду с обязательным и добровольным поступлением на военную службу «…в некоторых окраинах империи историческим путем образовались другие способы комплектования …войск… В царстве Польском – особый вид конскрипции. По конскрипционной повинности отправляется по жребию только часть населения из всех сословий, сроки действительной службы здесь более продолжительные. В Финляндии – вербовка и, наконец, иррегулярные …войска, комплектуемые особым порядком, для каждых из этих войск определенным»[158].

В 1831 г. в связи с многочисленными жалобами на беспорядки в вопросах комплектования специальный комитет по поручению Николая I подготовил новый «Устав рекрутский», который был утвержден императором 28 июня 1831 г.[159] Устав был изложен в 6-м томе ПСЗ РИ на 156 страницах. Он представлял собой кодифицированный акт, который объединял в себе все существовавшие нормативные акты в области рекрутской повинности с 1804 г., сохраняя принципиальные положения рекрутчины. Этот устав не внес существенных изменений в систему комплектования вооруженных сил.

Рекрутский устав состоял из двух разделов, каждый из которых подразделялся на отделы. В первый раздел входили отделы, содержавшие нормы об основах отбывания рекрутской повинности, способах определения конкретных лиц, подлежавших поступлению на службу, о требованиях, предъявляемых к рекрутам, и обеспечении последних деньгами при наборе. Нормы второго раздела регулировали порядок замены одних лиц при наборе другими.

Уставом было определено, что рекрутские наборы учреждаются для обыкновенного пополнения людьми армии и флота либо для усиления их в обстоятельствах чрезвычайных и назначаются каждый раз высочайшими указами в виде манифестов[160]. Указывалось также, что «рекрутской повинности подлежат в государстве все те сословия, которые платят в казну подушную подать или подушной соответственную, а именно: мещане, казенные крестьяне разных наименований, крестьяне удельные, крестьяне помещичьи, свободные хлебопашцы и другие, досель рекрутству подлежавшие»[161].

Число рекрутов определялось к сбору с тысячного участка. Во многих местах отправление рекрутской повинности осуществлялось не натурой, а деньгами: в казну уплачивалось по 1000 рублей за каждого рекрута. И только лопарям Кольского уезда Архангельской губернии даровалось право платить за рекрута по 500 рублей. «Но эти требования не распространялись на наборы чрезвычайные, производимые по военным обстоятельствам и вследствие особенных высочайших указов»[162]. Набор рекрутов на службу начинался с 10 ноября, а заканчивался 31 декабря.

С 1834 г. страна была разделена на северную и южную полосы, причем наборы в них производились через год по очереди, в определенной пропорции по 5 человек с 1000 душ населения[163]. В этом же году набор был проведен в южной полосе. В 1839 г. Манифестом о рекрутском наборе территория России делилась на западную и восточную полосы[164]. Набор с одной полосы назывался частным, с общих полос – общим. Чрезвычайные наборы происходили в военное время. По числу взятых рекрутов наборы назывались так: обыкновенный, если в 2 - летний срок из 1000 душ во всем государстве было взято не более 6 рекрутов; усиленный – при числе рекрутов от 7 до 10; если более 10 лиц, то набор назывался чрезвычайным.

Устав только для мещан и государственных крестьян устанавливал порядок определения конкретных лиц, подлежавших зачислению на военную службу. В отношении крепостных крестьян эти вопросы решали их помещики. Кроме очередных рекрутских наборов помещики имели право в любое время сдавать своих крестьян в рекруты в зачет будущих наборов, получая зачетные квитанции[165]. Как правило, помещики были заинтересованы в отправке на службу худших лиц. Уставом также предусматривалось добровольное поступление на службу для лиц свободных состояний, не подлежащих рекрутской повинности[166].

Недостатком рекрутской системы комплектования были многочисленные льготы, дававшие освобождение от несения военной службы по классовому и сословному признакам. От обязательной службы освобождалось дворянство, купечество и духовенство. По национальному признаку были освобождены от службы ряд народностей Сибири, жители Кавказа, Башкирии, Бессарабии, крымские татары, армяне и татары Астраханской губернии[167]. По территориальному признаку освобождались все жители отдаленных районов Сибири, жители Архангельской губернии. Сюда же относились изъятия по правам переселения. Этим правом пользовались переселенцы из Западной Европы - немцы в Поволжье, на Украине и на Кавказе, а также многочисленные переселенцы с Балкан. «Жители губерний Лифляндской, Курляндской, Эстляндской отправляли рекрутскую повинность по особому правилу»[168]. Льготы по военной службе давало также образование.

В целом в середине века число лиц, освобожденных от воинской повинности по перечисленным признакам, составляло от 5 до 6 млн человек, что равнялось 20 % населения европейской части России, без учета Польши и Финляндии[169].

Недостатком рекрутской системы комплектования было и то, что из-за сложности учета очередности призыва на службу между семьями на одних и тех же участках часто призывался единственный работник в семье. Кроме того, в вооруженные силы попадали лица в возрасте от 20 до 35 лет, что шло вразрез с желанием иметь в строю по возможности более молодых солдат и мешало лицам, не достигшим возраста 35 лет, устраивать свою семейную жизнь. Не сыграло своей положительной роли предоставленное рекрутским уставом право сельским и городским обществам сдавать работников в солдаты за кражу, бродяжничество, неуплату податей и непокорность властям. Далеко не лучшим контингентом формировались нижние чины по замене. А введенная при Николае I система найма в армию «охотников», по словам Д.А. Милютина, «…служила предметом торга и спекуляций, в особенности в западных и южных губерниях»[170].

Более справедливым и прогрессивным, по сравнению с обязательной системой комплектования, был жеребьевый порядок отбывания воинской повинности, окончательно введенный в 1854 г. для государственных крестьян и мещан. В 1858 г. правила жеребьевого порядка призыва нижних чинов были законодательно закреплены для городов и посадов, а в 1861 г. - для городских и сельских участков прибалтийских губерний[171].

Принятый в 1831 г. Рекрутский устав не ослабил для населения рекрутской повинности, несмотря на то, что он упорядочил ее отправление. Не была облегчена тяжесть рекрутчины и с привлечением к обязательной воинской повинности целой группы населения России в начале царствования Николая I. Так, в 1827 г. был принят Устав о рекрутской повинности евреев, который отменил полагавшийся до этого времени денежный сбор. В 1831 г. на военную службу стали принимать лиц духовного звания, однодворцев и граждан западных губерний, а в 1832 г. была введена повинность среди малороссийских казаков и населения военных поселений[172].

Идея о необходимости реформирования системы комплектования вооруженных сил появилась непосредственно после окончания Крымской войны (1853–1856 гг.). Однако на пути решения данного вопроса непреодолимой стеной стояло крепостное право. Первые соображения относительно этого на государственном уровне были высказаны в начале 60–х годов XIX в.

Став во главе Военного министерства, Д.А. Милютин первоочередную задачу по реформированию армии видел в необходимости введения новой системы комплектования. Во всеподданнейшем докладе по Военному министерству 1862 г. к основным недостаткам существовавшей системы комплектования военный министр относил содержание огромной армии в мирное время и одновременно невозможность значительного увеличения ее численности в случае войны из-за отсутствия обученных кадров запаса[173].

В 1862 г. по инициативе генерал-адъютанта Д.А. Милютина для пересмотра Рекрутского устава при Государственном совете была образована особая комиссия под председательством статс-секретаря действительного тайного советника Н.И. Бахтина[174].

Вся работа по составлению нового Рекрутского устава, по справедливому замечанию Д.А. Милютина, зависела от решения двух принципиальных вопросов: во-первых, «в какой мере могли быть ограничены существовавшие многочисленные изъятия и льготы по отбыванию рекрутской повинности, освобождению от нее до 20 % населения, и, во-вторых, насколько возможно было с отменой крепостного состояния изменить гражданское положение отслужившего свой срок солдата, оторванного с поступлением на службу от первобытного своего состояния»[175]. Решение этих принципиальных вопросов выходило далеко за пределы компетенции комиссии, что и обусловило бесплодность ее работы. Слабая поддержка со стороны императора, постоянные выпады со стороны консервативной части общества также отрицательно сказались на деятельности комиссии.

Задуманная Д.А. Милютиным реформа по изменению системы комплектования вооруженных сил в 1862 г. не нашла поддержки у правительства. Такая реформа была проведена в 1874 г. Ей предшествовала работа комиссии, созданной 17 ноября 1870 г. «под председательством начальника Главного штаба генерала Ф.Л. Гейдена»[176]. Итогом работы комиссии явилось принятие 1 января 1874 г. Александром II Устава о воинской повинности[177]. Уставом воинская повинность определялась как «…всеобщая, всесословная, с отменой тех изъятий и льгот, по которым примерно одна шестая часть населения государства освобождалась от несения военной службы»[178]. Возрождались принципы комплектования вооруженных сил личным составом, установленные в петровские времена. Принятие Устава о воинской повинности явилось логическим следствием уравнения в гражданских правах всех сословий и отмены крепостной зависимости крестьян.

Новый закон о комплектовании армии создал предпосылку для решения одной из основных задач реорганизации армии, а именно образования запаса обученных резервов, необходимых в случае войны для развертывания армии в действующую.

В структурном отношении Устав о воинской повинности разделялся на 14 глав и содержал 224 статьи. Первой статьей Устава определялось, что «…защита престола и Отечества есть священная обязанность каждого русского подданного. Мужское население без различия состояний подлежит воинской повинности»[179]. Не призывались на военную службу лица, «…лишенные по судебным приговорам всех прав состояния или всех особенных прав и преимуществ, лично по состоянию присвоенных»[180].

В отличие от системы комплектования по Рекрутскому уставу, где «для «податных» сословий воинская повинность была общинной…»[181], по новому закону воинская повинность являлась личной, поэтому денежный выкуп и замена «охотником» не допускались. Исключением являлась замена в пределах одной семьи.

Основным способом комплектования низших чинов являлся призыв на военную службу. Кроме этого способа существовало еще и добровольное поступление на военную службу - вольноопределяющихся и «охотников»[182]. В соответствии с принятым правовым актом призыву в армию подлежали все без исключения лица мужского пола в возрасте от 20 до 40 лет[183]. Часть призываемых поступала на службу в постоянные войска, подразделявшиеся на войска сухопутные и морские, часть зачислялась в ополчение, которое созывалось лишь при чрезвычайных обстоятельствах военного времени. Ополчение «…составлялось из всего не числящегося в постоянных войсках, но способного носить оружие мужского населения, призываемого до сорокалетнего возраста, включая уволенных из запаса армии и флота»[184]. Вопрос о том, кто из призывников зачисляется в постоянные войска, а кто в ополчение, решался жребием. По жребию призывался только один возраст мужского населения, а именно молодые люди, которым 1 января того года, когда набор производился, исполнилось 20 лет[185].

Общий срок службы в сухопутных войсках для призывников устанавливался в 15 лет, из них 6 лет действительной службы и 9 лет пребывания в запасе. Устав делал исключение для новобранцев, назначаемых в полки, расположенные в Туркестанском военном округе, а также в Семипалатинской, Забайкальской, Якутской, Амурской и Приморской областях. Для них устанавливался 10–летний срок службы, из которых 7 лет приходилось на действительную службу и 3 года в запасе[186].

Несмотря на то, что новый закон обязывал служить в армии все сословия, «…в действительности он не обеспечивал введения подлинно всеобщей воинской повинности, то есть повинности, равномерно распространявшейся на все мужское население страны, независимо от имущественного и правового положения, а также национального признака»[187]. Не распространялся устав на войсковое казачье население, на коренных и русских жителей Закавказья, на нерусское население Северного Кавказа. Особый порядок исполнения воинской повинности был предусмотрен для Финляндии, которая обладала значительной самостоятельностью. От военной службы освобождалась большая часть «инородного» населения. Совершенно не отбывало службы в армии население Туркестанского края и Средней Азии, Приморской и Амурской областей, некоторых округов Якутской, Томской, Тобольской и Архангельской губерний. Сохранялись льготы в течение 20 лет менонитам, переселившимся в Россию и принявшим русское подданство в 50-60-х гг. XIX в.

Кроме льгот по национальному признаку Уставом были определены различные изъятия от воинской повинности и от действительной службы в мирное время, отсрочки от поступления на службу или зачисления в запас, льготы по образованию и семейным обстоятельствам.

Самые широкие льготы предоставлялись Уставом по семейному положению. Существовали три разряда льготных лиц. К первому разряду относились единственные сыновья, ко второму – сыновья, у родителей которых имелись сыновья моложе 18 лет; третий разряд составляли лица, у которых старший брат находился на действительной службе или погиб во время войны[188].

Кроме льгот по семейному положению, облегчавших привилегированным классам отбывание воинской повинности, законом предоставлялась широко развитая, как нигде в Западной Европе, система льгот по образованию[189]. «При таком размере льгот по образованию, – отмечал русский военный писатель А.А. Керсновский, – ценные категории интеллектуального отбора нации были освобождены от призыва в войска либо служили заведомо недостаточный срок»[190]. Эти льготы заключались в получении отсрочки лицам, обучавшимся в средних и высших учебных заведениях, до известного возраста – от 22 до 28 лет. В зависимости от полученного образования для призывников сокращались сроки службы, они вправе были поступать на службу и вольноопределяющимися. Размер сокращения срока действительной службы зависел от полученного образования. В этом отношении все молодые люди делились на 4 разряда[191]. Вольноопределяющиеся, поступавшие в сухопутные войска, по степени образования подразделялись на три разряда[192].

Уставом также предусматривались льготы исключительно для лиц имущих классов, для тех, кто не обладал образованием, другими преимуществами, но владел капиталом. Это льготы по имущественному и хозяйственному положению. Такой категории лиц отсрочка от поступления на службу давалась не более чем на 2 года[193].

От поступления на действительную службу в мирное время освобождались преподаватели, работники здравоохранения со степенью доктора медицины, магистра ветеринарных наук и лица других профессий, требующих специального образования. Уставом также были предусмотрены изъятия по званию, роду занятий и по телесным недостаткам.

В противоположность широким льготам по образованию, семейному положению и имущественному цензу закон о воинской повинности содержал ограниченное количество льгот по телесным недостаткам[194].

В 1874 г. наряду с Уставом о воинской повинности были изданы Правила о приеме вольноопределяющихся в войска, Положение о приеме «охотников»[195] на военную службу, а также Правила о производстве в унтер-офицеры. В декабре 1878 г. был принят Устав о воинской повинности для армии Великого княжества Финляндского[196]. В соответствии с Положением о приеме «охотников» на военную службу в добровольном порядке зачислялись лица не старше 30 лет, которые по номеру вытянутого ими жребия не направлялись на действительную службу, а находились в ополчении или вообще не подлежали призыву в соответствии с законом. «Охотники» могли поступать как на строевые, так и на нестроевые должности. Сроки их службы были такие же, как у призванных.

Одновременно с совершенствованием системы комплектования вооруженных сил происходил процесс перевооружения армии. Вопросам оснащения войск новыми видами вооружения уделялось большое внимание. Во-первых, потому, что вооружение было чрезвычайно отсталым, во-вторых, потому, что 60-е гг. XIX в. являлись временем растущего значения военной техники. «При настоящем состоянии военного искусства, - отмечал Д.А. Милютин, - артиллерийская техника получила чрезвычайную важность. Совершенство оружия дает ныне решительный перевес той армии, которая в этом отношении опередит другие…»[197].

Учитывая опыт Крымской войны, Д.А. Милютин делал вывод, что превосходство в вооружении войск, при прочих равных условиях, оказывает или должно оказывать соответствующее влияние на ход и исход войны. Он указывал «…на необходимость принятия энергичных мер для быстрейшего перевооружения армии и развития в целях этого отечественной промышленности, производящей вооружения и боеприпасы»[198].

Необходимо отметить, что в продолжение двадцатилетнего пребывания на посту военного министра (1861-1881 гг.) Д.А. Милютин представил Александру II девятнадцать ежегодных докладов, в которых, помимо всесторонней оценки армии за каждый истекший год, были определены задачи на последующее время. В качестве приложения в доклады включались отчеты по всем управлениям Военного министерства. Наряду с докладами особое место в правовом регулировании перевооружения армии занимали приказы военного министра, отчеты артиллерийского управления по Военному министерству, положения, утвержденные царем.

Программа оснащения военно-сухопутных сил новыми видами вооружения, занявшая особое место в докладе Д.А. Милютина 15 января 1862 г., предусматривала проведение целого ряда мероприятий. Особое место отводилось перевооружению армии стрелковым оружием. С 1826 по 1869 год на вооружении русской армии имелось до 38 различных образцов ружей и пистолетов[199]. Такое многообразие огнестрельного оружия затрудняло его изучение. Поэтому намечалось вооружить пехоту однотипным ружьем. В это время европейские страны принимали на вооружение винтовку Минье. Военное министерство России также остановилось на ее производстве.

В целях вооружения артиллерии программа предусматривала реализацию ряда неотложных мероприятий уже в 1862 г. Так, в деле оснащения полевой артиллерии программа намечала в течение 1862 г. закончить вооружение легких и некоторых облегченных батарей 4–фунт. нарезными пушками. Особое внимание уделялось перевооружению крепостной артиллерии. В программе отмечалось, что русские «…приморские и сухопутные крепости сохраняют доселе прежнее вооружение гладкоствольными орудиями, на деревянных, большею частью от времени прогнивших лафетах и платформах, почему значительная часть орудий мало способна к продолжительному действию»[200]. Уже в 1863 г. в целях улучшения оснащения крепостей новыми образцами вооружения был создан особый комитет из представителей артиллерийского, морского и горного ведомств под председательством товарища генерал-фельдцехмейстера генерала Баранцева.

Необходимо отметить, что наряду с особым комитетом в Военном министерстве уже действовал ряд органов, ведавших вопросами перевооружения армии, а именно Оружейная комиссия Артиллерийского комитета под руководством инспектора стрелковых батальонов Макленбург-Стрелицкого и Артиллерийское отделение Военно-ученого комитета, Артиллерийский комитет[201].

Внимание уделялось не только количественной стороне оснащения крепостной артиллерии, но и улучшению качества орудий. Военным министерством в связи с этим был поставлен вопрос о замене медных и чугунных орудий стальными.

Д.А. Милютин считал первоочередной задачей усиление вооружения крепостей, улучшение их стратегического расположения. С учетом опыта вторжения врага в пределы России в 1812 г. на широком фронте Д.А. Милютин предложил возвести новые сооружения в районе Луцка и Хотина.

Немаловажное значение в рассматриваемый период играло развитие военной промышленности. В этих целях требовалось осуществить преобразование всех артиллерийских технических заведений: оружейных заводов, местных арсеналов, пороховых заводов, казенных горных заводов, а также других предприятий. Важная роль в рамках этих мероприятий отводилась вольнонаемному труду в артиллерийских технических заведениях, чтобы поднять их производительность. Программой обращалось внимание на необходимость улучшения технического оснащения предприятий военной промышленности.

Представленная Д.А. Милютиным программа по перевооружению армии не могла быть осуществлена в короткие сроки. По этому поводу он писал в своем докладе в январе 1863 г.: «Полное осуществление всех изложенных в прошлогоднем моем всеподданнейшем докладе предположений потребует конечно многолетних трудов»[202]. На пути оснащения военно-сухопутных сил новыми видами вооружения и военной техники были определенные трудности. Одной из первых укажем промышленную отсталость страны, а как следствие - отсталость и военной промышленности. Технико-экономическая отсталость России обусловила и зависимость ее от зарубежных стран. Неоднократно это отмечалось в докладах военного министра, в отчетах артиллерийского управления. Так, в 1865 г. артиллерийское управление в своем отчете по Военному министерству указывало: «…сестрорецкий завод в течение года не доделал 20 000 винтовок, что произошло вследствие ветхости некоторых механизмов»[203]. Поэтому приходилось делать заказы на изготовление вооружения за границей, что было невыгодно для России с финансовой стороны, создавало также и другие проблемы[204]. «В результате технико-экономической отсталости страны изобретения русских артиллеристов становились достоянием враждебных России государств, и нередко заказанные орудия изготовлялись в первую очередь для иностранных армий»[205].

Стремление Военного министерства освободиться от иностранной зависимости в снабжении своих войск новыми образцами вооружения наталкивалось на скудость финансовых средств в государственной казне. На одном из докладов военного министра, в котором содержалась просьба увеличить ассигнования на перевооружение армии, Александр II написал: «Иметь это в виду, но при теперешнем нашем финансовом положении это невозможно»[206].

Несмотря на то, что приходилось размещать заказы на производство вооружения на иностранных заводах, Военное министерство всячески проявляло заботу о развитии отечественной военной промышленности. Военный министр неоднократно в докладах, приказах остро ставил вопрос о развитии военных предприятий, чтобы не допустить зависимости от заграницы. Д.А. Милютин подчеркивал, что устройство технических заведений с приписанными к ним землями, угодьями и целыми сословиями мастеровых и рабочих требовало коренного преобразования[207]. На первом месте среди мероприятий по развитию отечественных технических заведений стояло введение вольнонаемного труда. Прежде всего он был введен на арсенале в Петербурге. В 1870 г. Военное министерство на основании двухлетнего опыта петербургского арсенала сделало вывод, что «работы при вольнонаемных мастеровых идут успешнее и обходятся казне дешевле»[208]. Затем и другие военные заводы стали применять вольнонаемный труд, значительно повышавший производительность.

Особое внимание Военным министерством уделялось техническому улучшению военных предприятий. Так, реконструированные в 60-70-х гг. тульский, ижевский и сестрорецкий оружейные заводы дали возможность преодолеть отставание России от Запада в стрелковом оружии[209]. Построенные в этот же период сталелитейные заводы – обуховский и мотовилихинский - позволили отливать на них сталь, которая по своим качествам превосходила лучшие заграничные образцы. В 1869 г. в Петербурге был построен самый большой в Европе патронный завод, который выпускал продукцию по своим параметрам превосходившую американскую и английскую. В целом же экономическая отсталость страны являлась большим препятствием для развития военной промышленности и реализации изобретений русских ученых. Это ставило перевооружение русской армии в зависимость от иностранных поставок.

Несмотря на то, что по военной смете ассигнования с каждым годом возрастали, дело перевооружения армии в сильной степени тормозилось именно из-за отсутствия необходимых денежных средств. Как подчеркивал в «Воспоминаниях» Д.А Милютин, все преобразования армии приходилось вести «…с возможно строгим расчетом, так, чтобы новые учреждения не требовали больших денежных средств, чем прежние»[210].

Однако, несмотря на все трудности, с которыми пришлось столкнуться Военному министерству в ходе оснащения сухопутных сил передовой военной техникой, в течение 60-70-х гг. XIX в. вооружение русской армии было значительно улучшено. Это произошло благодаря успехам русских изобретателей и ученых в области военной техники. 1 января 1865 г. в докладе по Военному министерству отмечалось: «По части изысканий и опытов мы в эти годы так далеко ушли вперед, что по некоторым вопросам даже оставили иностранцев за собою. Наши усовершенствованные стальные орудия больших калибров превосходят все, что сделано по этой части за границей»[211].

Для оснащения артиллерии новыми образцами вооружения, по многим параметрам превосходившим зарубежные аналоги, чрезвычайное значение имели достижения русских ученых и инженеров П.М. Обухова, Н.В. Калакуцкого, А.С. Лаврова, Н.В. Майевского, Д.К. Чернова, И.А. Вышнеградского, А.П. Давыдова и др.

Профессор Артиллерийской академии Н.В. Майевский сконструировал орудия, превосходившие по своим качествам иностранные. И.А. Вышнеградский изобрел не известный за границей способ изготовления пороха, обладавшего высокими баллистическими свойствами. Большую известность в области улучшения качества артиллерийской бронзы получили работы А.С. Лаврова. Благодаря открытию П.М. Обухова в России впервые в мире стали создаваться стволы орудий из литой стали.

В 1873 г. на вооружение поступила сконструированная русским изобретателем В.С. Барановским первая в мире скорострельная пушка. Она имела противооткатное приспособление и была снабжена оптическим прицелом. Отставной артиллерийский офицер А.П. Давыдов впервые в мире изобрел прибор для автоматической стрельбы из орудий крупных калибров.

Характеризуя успехи русской научной мысли, военный министр в докладе 1 января 1869 г. отмечал: «Мы достигли таких успешных результатов, что смело можем считать себя опередившими другие государства, настойчиво преследующие те же цели. Англия и Франция вовсе не имеют стальных орудий, а Пруссия и Бельгия заказывают для себя орудия на том же заводе Круппа по нашим русским чертежам»[212]. Однако, несмотря на наличие в России крупнейших изобретений в области артиллерии, состояние вооружения к концу 80-х гг. не соответствовало мировому уровню развития военной техники. Общая экономическая отсталость России не позволяла достижениям ее научной мысли найти практическое применение, нередко эти достижения становились достоянием иностранных фирм.

Надо отметить, что на процессы перевооружения особое влияние оказывали войны. Так, опыт Франко-прусской войны 1870–1871 гг. вызвал потребность дальнейшего улучшения качества батарей полевой артиллерии и усиления крепостной артиллерии. Австро-прусская война 1866 г. обострила необходимость перевооружения армии стрелковым оружием, ускорила процесс замены винтовок Минье игольчатыми ружьями системы Карле, заряжающимися с казенной части бумажными патронами[213]. Но в скором времени Военное министерство приступило к оснащению сухопутных сил более совершенной винтовкой чешского ружейного мастера Крнка. К концу 70-х годов, как указывалось в докладе военного министра, «…после долгих колебаний решили обратиться к американским ружьям с металлическим патроном»[214]. Для изучения винтовки Бердана в 1868 г. Д.А. Милютин послал в США специальную комиссию, которою возглавил член Артиллерийского комитета полковник Горлов. Комиссия после обстоятельной проверки внесла ряд усовершенствований в винтовку Бердана, затем она была принята на вооружение русской армии[215]. В США ее справедливо называли «русской винтовкой». По многим качествам винтовка превосходила ружья, принятые на вооружение в западноевропейских армиях.

В течение 20 лет, с конца 1850–х до конца 1870–х гг., России пришлось провести 2 полных и 2 частичных перевооружения войск различными системами винтовок. «Кроме того, 73% пехотных войск были перевооружены малокалиберными винтовками»[216]. По данным военного министра, на 1 января 1870 г. в пехоте имелись следующие ружья:

– капсульные - 62 000,

– игольчатые – 200 000,

– крнковские – 100 000,

– бердановские – 17 000.

В таком переходном состоянии русскую армию застигла война 1877–1878 гг. Только после войны пехота и артиллерия были вооружены винтовками Бердана.

Хотя Военному министерству не удалось вооружить всю русскую армию передовой военной техникой, однако и проведенные преобразования улучшили боеспособность армии по сравнению с периодом Крымской войны. Это в полной мере подтвердила Русско-турецкая война 1877–1878 гг. Данная военная кампания закончилась победой русской армии над турецкой, выявила много слабых моментов в общем состоянии сухопутных сил России, вскрыла недостатки в вооружении армии. Главные их причины – незавершенность перевооружения, в целом военных реформ в связи с незавершенностью буржуазных реформ рассматриваемого периода.

1.3 Военное законодательство Российской империи первой половины XIX в. и в период реформирования вооруженных сил 1860-1870 гг.

Термин «военное законодательство» в правоведении XIX в. употреблялся наравне с такими терминами, как «военные постановления», «военные законы». Прочное начало военному законодательству положил Петр I одновременно с учреждением регулярной армии. «С основанием же регулярной и постоянной армии, поступившей на полное иждивение правительства, явилась необходимость обставить существование таких вооруженных сил определенными правилами и основными положениями воинского характера, иначе говоря, военными законами»[217].

С развитием вооруженных сил происходило укрупнение и совершенствование военного законодательства в такой мере, которая способствовала возникновению отдельной военно-научной дисциплины под названием «Военная администрация». Как отдельная наука военная администрация сформировалась в первой половине XIX в. По определению А.Ф. Редигера, наука эта «…имеет целью исследовать вопросы об образовании, устройстве и содержании вооруженных сил государства»[218]. Особую роль в ее развитии играли такие видные теоретики, как М.И. Богданович, Н.П. Вишняков, А.П. Греков, И.М. Зайцов, П.Л. Лобко, А.Ф. Редигер, Н.Ф. Рождественский, В.А. Томашевич и другие. В число актов военного законодательства они включали нормативные акты вне их зависимости от юридической силы, по признаку содержания в них нормативных предписаний. Помимо Свода военных и морских постановлений к ним относились приказы по военному ведомству, циркуляры главного штаба, воинские уставы, штаты и табели. Такое расширительное толкование понятия «законодательство» существует и ныне. Так, в учебнике «Военное право» под редакцией профессора Н.И. Кузнецова под «военным законодательством» понимается «система правовых актов, в которых закреплены нормы права, регулирующие отношения в области строительства и деятельности Вооруженных Сил РФ»[219].

Важнейшие положения военного законодательства исследуемого периода были закреплены в многочисленных источниках права, весьма различных по своей форме, юридической силе и уровню разработки. Среди них:

I. Законы: 1. Именные высочайшие указы за подписью императора. 2. Высочайше утвержденные законопроекты, одобренные Государственным советом, или высочайше утвержденные мнения Государственного совета. З. Высочайше утвержденные постановления Военного совета.

II. Высочайшие повеления, имеющие силу во всех случаях, если они не противоречат законам: Указ (высочайшее повеление), а также высочайше утвержденные доклады военного министра и других лиц (начальников Главного штаба, начальников управлений и т.п.).

III. Административные распоряжения, имеющие силу лишь при условии соответствия законам: 1.Указы Правительствующего сената. 2. Постановления Военного совета. 3. Приказы военного министра и др.[220]

Значительное место в системе военного права Российской империи занимал Свод военных постановлений как кодифицированный акт военного законодательства. Источниковой базой для его составления послужили Полное собрание законов, Собрание законов Российской империи и Собрание узаконений и распоряжений[221]. Первый Свод военных постановлений был издан в царствование императора Николая I, а именно в 1839 г. В дальнейшем дважды составляли Свод военных постановлений - в 1859 и 1869 гг. Сравнивая Свод военных постановлений с источниковой базой современного военного законодательства, можно провести аналогию с «пакетом» законов РФ: «Об обороне», «О статусе военнослужащих», «О воинской обязанности и военной службе», «О материальной ответственности» и др. В перечисленных законах, как и в Своде военных постановлений, содержатся правовые нормы, которыми регулируются важнейшие вопросы в области строительства и деятельности Вооруженных Сил РФ. Но в отличие от российских законов, Свод военных постановлений более детально регламентировал жизнь и деятельность русской армии.

Значительное число законов, регулирующих воинские отношения, не вошло в Свод военных постановлений, они были опубликованы в Полном собрании законов. К таким правовым актам относятся именные высочайшие указы, повеления за собственноручной подписью императора, указы Правительствующего сената, постановления Военного совета и др. Примером также может служить Именной указ Правительствующему сенату об образовании Свода военных постановлений[222], Указ об утверждении Устава о воинской повинности и т. д. Эти указы и повеления мы можем сравнить с указами Президента РФ. Но если высочайшие указы и повеления императорской России относились к источникам права, которые имели юридическую силу закона, то указы главы государства Российской Федерации являются подзаконными актами.

Некоторые источники военного права осознанно не были введены в общий состав Свода военных постановлений. К таким источникам можно отнести воинские уставы, штатные положения, табели о размерах вещевого довольствия войскам. Автор книги «Курс военной администрации» И.М. Зайцов, отмечал, что отдельное издание этих законов обусловливалось чрезвычайной изменяемостью их, отчасти же на это были и некоторые другие причины. Например, в отношении отдельного издания воинских уставов нельзя не видеть следующей причины: близкое знакомство и частое обращение с различными отделами воинских уставов со стороны огромной массы военнослужащих, со стороны каждого офицера составляли безусловную необходимость службы. Небольшой объем уставов, издание их отдельными частями и притом в большом количестве экземпляров благоприятствовали совершенно отчетливому знакомству каждого офицера с воинскими уставами во всей их подробности[223].

Воинские уставы вооруженных сил Российской империи утверждались указами императора и регулировали боевое устройство и обучение войск, а также караульную службу. Они состояли из трех частей: 1) Устава о строевой службе, 2) Устава о полевой службе, 3) Устава о гарнизонной службе. Два первых Устава состояли из нескольких видов. Устав о строевой службе включал четыре главных вида: 1) Устав о строевой пехотной службе, 2) Устав о строевой кавалерийской службе, 3) 2 Устава о строевой артиллерийской службе – пешей и конной и 4) Строевые уставы, не относящиеся исключительно к одному роду оружия. Каждый из этих видов делился еще на части. Устав о полевой службе состоял из: 1) Устава о полевой пехотной службе; 2) Устава о полевой кавалерийской службе.

Штаты войск, то есть расписания, устанавливали число должностей, воинских званий, лошадей, полагающихся в каждой воинской части, военном управлении и учреждении. Расписания составляли особый Свод штатов. Табели (те же расписания) устанавливали размеры вещевого довольствия войск различными предметами[224].

Штаты и табели также утверждались высочайшей властью и не вносились в Свод военных постановлений, а объявлялись в приказах по военному ведомству, которые публиковались в ежегодном сборнике «Приказы военного министра». Сборник стал выходить с момента появления первого Свода военных постановлений. Он представлял собой «…утвержденные главой государства (императором) новые законы и изменения в существующих законах»[225]. Большинство приказов военного министра было опубликовано в соответствующих томах Полного собрания законов. Однако приказы военного министра, которые рассматривали подробности внутреннего управления в войсках, и их хозяйства, распоряжения по личному составу отдельных воинских частей и учреждений, как правило, не входили в сборник общегосударственных законов.

С 1869 г. основным хронологическим изданием военного законодательства стал сборник «Приказы по военному ведомству». В каждом издании под соответствующим порядковым номером объявлялись не только приказы министра, но и любые другие акты, имевшие отношение к военной проблематике, отличавшиеся друг от друга по юридической силе. Приказы военного министра рассылались во все структурные нижестоящие подразделения, как в настоящее время приказы министра обороны Российской Федерации.

Второстепенные изменения в армии находили отражение в циркулярах отдельных департаментов и управлений Военного министерства.

В исследуемый период нормативного разграничения источников права на законы и подзаконные акты не было. Уяснению отличия правовых актов мешало и то, что император был одновременно высшим исполнительным и законодательным органом, издававшим акты как глава исполнительной и законодательной ветвей власти[226].

По мнению профессора А.В. Романовича-Славитинского, «… в России в силу соединения в лице императора власти исполнительной и законодательной различие между законом и указом не могло быть однозначно установлено»[227]. Еще Сперанский указывал, что «различие между законами и указами в порядке управления не может быть проведено в зависимости от порядка их исполнения: они исполнялись одинаково»[228]. И.М. Зайцов по этому поводу писал: «…все виды военных узаконений, несмотря на все разнообразие их, имеют одну общую черту, которая и делает их законами, а именно, все они утверждены верховною властью»[229]. Доктор законоведения Николай Рождественский в своей книге «Руководство к военным законам» дал следующее определение закону: «Законом называется правило, изданное верховною властью и надлежащим образом обнародованное, с коими должны сообразовывать свои внешние действия русские подданные и иностранцы, в России пребывающие»[230].

В 1825 г. М.М. Сперанский предложил составление Свода законов разделить на три разряда: 1) составление проекта «общего разделения законов»; 2) проведение по проекту «работ приуготовительных»; 3) проведение «работы окончательной», то есть составление непосредственно Свода законов[231]. В основе разделения законов он использовал разработанный им подход к классификации законов. Все законы делились на государственные и гражданские. Государственные, в свою очередь, были подразделены на два рода. К первому принадлежали законы, определявшие право, которые устанавливали «существо союза государственного и прав, от него происходящих»[232]. Государственные законы определяли «существо прав и обязанностей государственных»[233].

Государственные законы первого рода подразделялись на четыре вида. К первому виду относились законы, которые устанавливали «существо верховной самодержавной власти и порядок, коим она образуется в лице Самодержавном»[234]. По мнению Сперанского, законы первого вида являлись основными, так как служили основанием для остальных. Второй вид составляли законы, определявшие «состав установлений, образ и пределы их действия». «Они суть орудия, коими верховная власть располагает, вверяя им известную часть в известных пределах разные отдельные части управления»[235]. Третий вид – это законы «нравственные», которые «составляют силу повиновения», «личные», содержащие обязанности по службе (военной и гражданской), и «вещественные», регулирующие вопросы «…подати, пошлин и разных сборов»[236]. К четвертому виду относились законы, определявшие права и обязанности подданных[237].

Ко второму роду были отнесены: 1) законы предохранительные, или «Уставы благочиния»; 2) уголовные законы[238].

Гражданские законы также были разделены М.М. Сперанским на два рода. К первому роду относились законы, определявшие гражданские права, ко второму - законы, которыми «охраняется действие прав мерами порядка гражданского»[239].

Гражданские законы первого рода подразделялись на три вида: «1) законы союзов семейственных; 2) общие законы об имуществах; 3) особенные законы об имуществах»[240]. Второй род тоже делился на три вида: «1) законы о порядке взысканий по делам бесспорным; 2) законы судопроизводства общего гражданского и особенные: межевого и торгового; 3) законы о мерах гражданских взыскании спорных»[241].

Чуть позже, в январе 1825 г., Сперанский представил императору другой вариант классификации законов. Законы «...делились на два главных разряда: 1) коренные, или, как они в учреждении об Императорской фамилии наименованы, основные (фундаментальные), и 2) законы управления»[242].

При составлении Свода законов по предложению Сперанского в его состав не были включены военные законы, что и послужило одной из основных причин создания Свода военных постановлений. Военные законы разделялись «…сообразно с различием существенного характера на 3 группы: 1) воинско-уставную, в которой определяется боевое (тактическое) устройство и обучение войск, 2) военно-административную, определяющую внутреннее (административное) устройство, управление и хозяйство войск, и 3) военно-судную, исчисляющую случаи важных нарушений военнослужащими законов и следствия этих нарушений»[243].

Основные государственные законы из числа ненормативных актов императора упоминали только указы, издаваемые по поручению императора различными государственными органами и должностными лицами. Однако эти указы могли не только пояснить закон и установить порядок его исполнения, в чем и состояло их основное предназначение, но и дополнить его.

С начала XX в., а именно с момента образования Государственной Думы, законы стали делиться на постоянные и временные. Временные законы могли издаваться только во время прекращения заседаний Государственной Думы или при чрезвычайных обстоятельствах. Эти временные законы не могли вносить каких-либо изменений в основные законы, а чтобы сделаться постоянными, должны были впоследствии внесены в Думу[244].

Военный министр в нормативных источниках не признавался субъектом, полномочным издавать акты военного законодательства. В его обязанности входило лишь объявление в армии своими приказами всех решений высших государственных органов по военным вопросам и изложение порядка их исполнения[245]. И уже из этих приказов с течением времени законы вносились в продолжения к систематическим сборникам военных законов (напр., в продолжения Свода, Сборника штатов или отдельно издаваемых уставов и др.). Таким образом, приказы военного министра служили необходимым дополнением к систематическим сборникам военных законов с их продолжениями[246].

Отсутствие полномочий у военного министра в издании приказов, детализирующих и дополняющих законы и указы императора, обусловлено было не только тем, что вся законодательная инициатива находилась в руках главы государства, но и тем, что военно-правовые отношения более детально были расписаны в Своде военных постановлений, в подготовке которых принимал непосредственное участие военный министр. Несмотря на столь подробное изложение многих вопросов военного дела в Своде военного постановления, они не исчерпывали всех подробностей службы. Доскональное разъяснение делалось административными распоряжениями начальствующего состава и являлось необходимым дополнением к военным законам.

Основное положение среди распоряжений занимали циркуляры Главного штаба, некоторые объявлялись приказом военного министра и заключали в себе иногда разъяснение духа некоторых законов или определяли порядок их применения в подробностях, наконец, содержали в себе административные распоряжения и различные сведения, о которых необходимо было объявить по военному ведомству[247]. Циркуляры Главного штаба были общеобязательными для всего военного ведомства. Циркуляры других главных управлений Военного министерства имели такую же силу только в пределах своих ведомств. Многие вопросы армейской службы детализировались в приказах и инструкциях главнокомандующих и командующих войсками военного округа.

Необходимо отметить, что вся правотворческая работа по вопросам строительства армии в исследуемый период проводилась под непосредственным руководством военного министра.

Правотворчество, как одно из важнейших направлений деятельности государственных органов в регулировании каких-либо отношений, в том числе и вопросов строительства армии, представляет собой процесс создания и развития действующего права как единой и внутрисогласованной системы общеобязательных норм[248]. При этом процесс создания нормативного акта складывается из нескольких четко выраженных стадий: подготовки, рассмотрения, утверждения и обнародования.

До 1834 г. ключевое значение в правотворческом процессе имели Военный совет и канцелярия военного министра[249]. С 1834 по 1841 год фактически всю законотворческую работу вела военно-походная Его Императорского Величества канцелярия[250]. Наряду с ней законопроектными делами занималось 2–е отделение канцелярии военного министра[251]. Однако с образованием данного органа законопроектная работа не улучшилась. Напротив, это привело к затягиванию сроков разработки военно-правовых актов. Поэтому в 1843 г. для объединения законопроектной деятельности в одном органе в составе канцелярии военного министра было в качестве эксперимента образовано 4-е отделение, получившее впоследствии наименование «Отделение Свода военных постановлений»[252].

Предметом деятельности отделения являлись: «а) соображения по делам, требующим издания какого-либо нового постановления или изменения в положениях и учреждениях, уже существующих, а равно и относящимся до нового устройства или улучшения какой-либо части военно-сухопутного управления; б) продолжение Свода военных постановлений»[253]. С 1843 по 1847 год отделение приняло участие в разработке более 40 нормативно-правовых актов, в том числе и «Устава для управления армиями и корпусами»[254].

Несмотря на столь широко декларированные права 4–го отделения в области правотворчества, его работа большей частью носила технический, а не творческий характер и была направлена на издание продолжений к Своду военных постановлений 1838 г.[255]

Проблема качественной организации правотворческого процесса со всей остротой встала уже в конце 50–х гг. XIX в., после поражения в Крымской войне. Кроме того, решение этой задачи тесно увязывалось с необходимостью переиздания Свода военных постановлений. В силу этих соображений было решено образовать в Военном министерстве особую военно-кодификационную комиссию, которая была учреждена 5 апреля 1859 г. под председательством генерал-лейтенанта А.А. Непокойчицкого[256]. В обязанности комиссии вменялось: «а) пересмотреть в подробности Свод военных постановлений и отделить в нем основные законоположения военного быта от постановлений и административных распоряжений, определяющих частное применение законов и вообще исполнение военнослужебных обязанностей; б) исключить статьи Свода, невозможность исполнении которых доказана долголетним опытом…; в) исправить и пополнить все статьи Свода, выражающие неопределительно какое-либо постановление…»[257].

Стремление комиссии воспользоваться правом законотворческой инициативы в предстоящих реформах не нашло поддержки у военного министра Н.А. Сухозанета, так как принижало роль и значение в законотворческом процессе канцелярии Военного министерства. Свое мнение по данной проблеме министр высказал в предписании, данном им 6 ноября 1859 г. председателю комиссии[258]. Было предложено комиссии заняться исключительно исправлением старого Свода путем исключения из него статей, не имевших силы закона. Таким образом, правотворческая деятельность комиссии была сужена до теоретических изысканий в области разделения юридических норм на законодательные и административные, и даже предварительное рассмотрение законопроектов не было включено в ее компетенцию[259].

Комиссия достаточно активно занялась исследованиями в области теории. В общих чертах она определила основные направления правового регулирования строительства армии, а именно: 1) установление правового статуса органов военного управления и порядок их действий; 2) регламентация служебных прав и обязанностей военнослужащих; 3) определение степени ответственности и мер наказания за нарушение прав и обязанностей. Впоследствии эти наработки были использованы при создании новой системы Свода военных постановлений.

Только с назначением на должность военного министра Д.А. Милютина у комиссии появилась возможность наряду с кодификационной работой заняться и правотворчеством[260]. Участие военно-кодификационной комиссии в законотворческой работе Военного министерства заключалось в том, что она должна была рассматривать проекты, составленные различными органами центрального военного управления, и давать им оценку с двух точек зрения: во-первых, по существу, т.е. насколько они соответствовали действующему праву и направлениям предстоящего военного реформирования, и, во-вторых, по форме, т.е. насколько их редакция соответствовала требованиям техники систематизации.

Законопроектная работа комиссии при подготовке множества нормативных актов, которые разрабатывались в рамках военной реформы 60–70–х гг. XIX в., оказалась наиболее результативным видом ее деятельности. При этом проекты всех реформаторских положений и уставов, которые представлялись в Военный совет, рассматривались комиссией достаточно тщательно и оперативно. Этому в значительной мере способствовало последовавшее в 1867 г. повышение статуса данного органа.

29 марта 1867 г. именным высочайшим указом Правительствующему сенату Военно-кодификационная комиссия была переименована в Главный военно-кодификационный комитет как высший центральный орган Военного министерства, «главное назначение которого - содействовать Военному совету в усовершенствовании военного законодательства»[261].

Благодаря плодотворной работе комиссии в ходе военной реформы 60–70–х гг. XIX в. появились ключевые для строительства армии нормативно-правовые акты: «Положение о военно-окружных управлениях» (1864 г.), «Сборник штатов» (1864 г.),[262] «Военно-судебные уставы» (1867 г.), «Положение о полевом управлении войск в военное время» (1868 г.), «Свод штатов» (1870 г.)[263] и «Устав о воинской повинности» (1874 г.).

В целом результаты исследования данного вопроса позволяют констатировать, что высокая степень эффективности правотворческой деятельности военно-правовых органов во многом определялась соблюдением большинства классических требований к организации стадий правотворческого процесса. Имеется в виду следующее.

1.  Принятие решения о подготовке актов военного права могло состояться как по инициативе военного министра, так и по поручению императора.

2.  Для подготовки первоначального текста каждого из рассматриваемых правовых актов либо решением военного министра, либо императором назначались комиссии, иногда даже не одна, а несколько, охватывавшие различные направления строительства армии.

3.  Предварительное обсуждение проектов документов осуществлялось в различных государственных органах и неправительственных организациях, а также в соответствующих подчиненных ведомствах.

4.  Подготовленные в комиссиях проекты направлялись в главную редакционную комиссию, которую возглавлял лично военный министр; здесь они сводились в единое целое.

5.  После окончательной обработки проекта он рассматривался и утверждался императором.

6.  Принятые нормативно-правовые акты официально публиковались либо в хронологических, либо в систематизированных сборниках актов.

Наряду с правотворчеством важнейшим направлением деятельности государственных органов по правому регулированию строительства армии была систематизация нормативно-правовой базы.

Несмотря на неоднократные попытки в истории Российского государства навести порядок как в общем, так и в военном законодательстве, «…реально идея создания из разнообразных актов военного законодательства, изданных в различное время, систематического единого Свода военных постановлений как кодифицированного акта военного законодательства впервые была осуществлена при императоре Николае I»[264].

До этого времени основными законодательными актами, обобщавшими как общегосударственные, так и собственно военные нормы права, были «Соборное уложение» царя Алексея Михайловича 1649 г.[265] и Устав воинский 1716 г.[266] В Соборном уложении большинство военных положений содержалось в отдельной VII главе, названной «О службе всяких ратных людей Московского государства»[267]. Однако огромное количество норм находилось в многочисленных регламентах, манифестах, именных и сенатских указах, учреждениях, «регулах», инструкциях и других актах, нередко противоречивших друг другу[268].

В период правления Петра I было принято более трех тысяч правовых актов, а во второй четверти XVIII в. ежегодно издавалось не менее двухсот, публиковалось же не более половины. Для того чтобы согласовать их с Соборным уложением 1649 г. и между собой, Петром I и его преемниками в течение XVIII в. и первой четверти XIX в. более 10 раз создавались специальные комиссии[269]. Но ни одна из них сколько-нибудь успешных результатов добиться не смогла.

Прорыв в этом деле был обусловлен достижением определенного уровня теоретической разработанности данной проблемы мировой и отечественной юридической наукой и субъективным фактором, а именно появлением соответствующих для решения такой задачи личностей. «Трудно представить, сколько еще времени Россия существовала бы в юридическом беспорядке, если бы во главе этого дела не оказался М.М. Сперанский»[270]. Под его непосредственным наблюдением и руководством был составлен Свод военных постановлений, весь законодательный материал был расположен в Своде по системе, принятой при составлении Свода законов.

Началом составления Свода военных постановлений послужил представленный проект Свода военных узаконений генерал-майором Д.И. Ахшарумовым начальнику Штаба е.и.в. барону Дибичу. По предложению барона Дибича проект Свода был рассмотрен в Совете Военного министерства и поддержан к исполнению.

Составление Свода было поручено генерал-майору Д.И. Ахшарумову, который при содействии и под общим руководством М.М. Сперанского при II отделении собственной е.и.в. канцелярии к началу 1830 г. представил императору на рассмотрение 1-ю часть своего труда, а в 1835 г. - все книги Свода. В этом же году по соглашению мнений М.М. Сперанского и военного министра А.И. Чернышева и после высочайшего повеления Николая II для проверки Свода был учрежден в Военном министерстве особый комитет. В течение трех лет (1835-1838 гг.) общими усилиями комитета и редакции, возглавляемой Д.И. Ахшарумовым и под непосредственным руководством М.М. Сперанского и А.И. Чернышева проводилась проверка и обработка Свода военных постановлений.

25 июня 1839 г. высочайшим Манифестом императора Николая I было объявлено о выходе Свода военных постановлений под наименованием Свод 1838 г., а «…его применение повелено было начать с 1 января 1840 г.»[271]. Свод состоял из пяти частей, включавших 15 книг, в которых было 285 глав и 23128 статей[272].

В первой части Свода собраны воедино конституционные законы, которые устанавливали организационную структуру русской армии. В связи с этим первая часть имеет общий заголовок «Образование военных учреждений». Все законоположения, относящиеся к организации войска, разделены на несколько отделов соответственно важности тех учреждений, о которых в них шла речь. Каждый отдел составлял особую книгу. В первой книге содержались законы, которые устанавливали организацию центральных военных учреждений. Вторая книга содержала вопросы организации отдельных воинских частей, предназначенных для непосредственного ведения боя. В третьей книге были законы, регулировавшие вопросы обучения военному искусству офицеров и унтер-офицеров. В четвертой книге освещались вопросы организации учреждений, которые обеспечивали снабжение войск материальными средствами.

Вторая часть Свода военных постановлений именуется «Устав о службе по военному ведомству вообще». В эту часть включены законы, которые регулировали различные взаимоотношения между военнослужащими. Первая книга - «О прохождении службы по военному ведомству» - содержит законы, устанавливающие порядок прохождения службы. Во вторую книгу - «О наградах во время прохождения службы и при отставке» - вошли законы, определявшие различные служебные привилегии и поощрения.

В третьей части были собраны законы, определявшие внутреннюю жизнь армии. Она называлась «Наказ войскам». В нее включен целый ряд наставлений, инструкций и наказов, как воинские подразделения должны жить, учиться и действовать. В первой книге - «О внутреннем управлении войск» - помещены законы войскового быта. Во второй книге - «Устав о службе войск» - даны законы, определявшие различные обязанности воинских частей.

Четвертая часть Свода содержала законы, которые регулировали экономические отношения, возникавшие между армией и государством и между военнослужащими. Называется она «Устав хозяйственный». Первая книга - «О заготовлении снабжения» - содержит законы, регламентирующие приобретение материальных средств для снабжения войск. Во второй книге - «О хранении, свидетельстве и пересылке казенного имущества до отпуска иного» - изложены законы, устанавливавшие контроль за состоянием материальных средств, поступивших в распоряжение войск. Третья книга - «Об отпуске снабжения» - содержала законы, которые устанавливали порядок распределения имущества, принадлежавшего войскам и воинским подразделениям. В четвертой книге - «О хозяйстве войск» - помещены законы, регулировавшие вопросы использования должностными лицами воинских подразделений материальных средств, поступавших в их личное распоряжение. Пятая книга - «О ведении счетов и ревизии их, о казенных взысканиях и претензиях» - включала законы об ответственности должностных лиц перед государством за законное использование имущества, выделенного подразделениям для их существования.

Завершающая, пятая часть Свода содержала законы, которыми обеспечивался порядок в воинских подразделениях. Она носит название «Устав военно-уголовный». В первой книге – «О преступлениях и наказаниях» - даны законы о возможных случаях нарушения воинской дисциплины и о наказании виновных. Во второй книге – «О военном суде» – собраны законы, регулирующие порядок осуществления воинского правосудия.

Такой подход к составлению Свода позволил создать логически стройный правовой акт. При его построении был использован следующий принцип: «…все составления, не действующие и отмененные силою последующих узаконений, исключены вовсе; законы же действующие сведены в один пакет и распределены по предметам их, в строгом порядке»[273].

Для удобства пользования Сводом все книги пяти различных частей имеют одну общую нумерацию по томам. Таким образом, весь Свод состоит из 12 томов[274]. На его составление был затрачен громаднейший труд. «Нельзя и сомневаться в том, что вся эта грандиозная работа, требующая большой опытности в технике кодификации и больших познаний в теории права, была исполнена при личном участии М.М. Сперанского. Он трудился одновременно и над составлением Свода законов, которое закончилось успешно[275].

Большая заслуга в создании первого Свода военных постановлений принадлежит также отставному генерал-майору Д.И. Ахшарумову. Более 10 лет генерал-майор Д.И. Ахшарумов возглавлял комиссию по систематизации русского военного законодательства, но так и не увидел конечного результата, так как 13 января 1837 г. умер[276].

Ко времени составления Свода военных постановлений в Полном собрании законов Российской империи насчитывалось около 43 тыс. законодательных актов, из них до 11 тыс. были воинскими законами, около 1,5 тыс. актов касались как гражданского населения, так и армии. Из этого количества в Свод были включены только действующие законы, которых насчитывалось 2 788.

Необходимо отметить, что в Свод военных постановлений удалось собрать буквально все правила, которые регулировали до мельчайших подробностей фактически все вопросы строительства армии. Такая скрупулезность была обеспечена в основном проверочной деятельностью департаментов. В результате их, хотя и медленных, неумелых «ревизий» в Свод были включены Высочайшие приказы, которые нигде не были опубликованы, многие акты, исходившие от различных должностных лиц, - доклады, инструкции и т. п.[277]

В Свод военных постановлений вошли также распоряжения, которые исходили даже не от верховной власти. К таким распоряжениям можно отнести приказы военного министра, директора департамента, командира корпуса или циркулярные распоряжения департаментов.

Многие статьи Свода были основаны не только на актах административного характера центральных органов военного управления, но и на распоряжениях «высшего начальства», на приказе, неизвестно кем, когда и кому отданном, на распоряжении какого-либо бывшего директора департамента и т.п.[278] По мнению, автора диссертации «Военно-окружная реформа (1862-1864 гг.)», Н.П. Ерошкина, «…из общего количества статей в издании – 23 125 таких лишних насчитывалось до 500, т. е. более 2%»[279].

Все это говорит о том, что департаментские чиновники, а также члены комитета, производившие предварительную проверку книг Свода, не видели принципиальной разницы между законом, утвержденным верховным вождем русской армии, и резолюцией какого-нибудь столоначальника. Несмотря на эти недостатки, практическое значение Свода военных постановлений чрезвычайно велико. «В Своде военных постановлений заключались буквально все правила, регулирующие до мельчайших подробностей взаимоотношения отдельных войсковых единиц и отдельных военнослужащих между собою, и, что представляется особенно важным, в нем были даны все формы, по которым должна была течь обыденная жизнь войска и должны были производиться письменные сношения частей войск. И в этом отношении Свод военных постановлений 1838 г. стоял на должной высоте: он был вполне исчерпывающим; и не было решительно ни одной такой формы из числа объявленных по военному ведомству, которая не была бы включена в Свод»[280].

Свод 1838 г., объединивший в себе только право прежних времен, создавал проблемы дополнения его вновь появляющимися законодательными актами, согласования его с новыми формами армейской жизни. Поэтому с появлением новых законодательных актов возник вопрос согласования отживших постановлений Свода с новыми формами жизни. «Средством к удовлетворению этой потребности могло быть только систематическое издание, по возможности ежегодно, особой книги, в которой должны были быть помещены все законоположения, опубликованные в истекший период времени, с указанием, как относятся они к действующему Своду, т. е. какие статьи вводятся вновь, какие статьи Свода отменяются или изменяются»[281].

Своевременное издание продолжений СВП было поручено Военно-походной канцелярии е.и.в.[282]. Органы центрального военного управления должны были направлять ей «…все вообще уставы, правила, положения, приказы и прочие частные постановления и распоряжения, имеющие силу закона или постоянного правила»[283]. Но в связи с отсутствием специалистов такого специфического рода деятельности в течение пяти лет канцелярия смогла издать только три продолжения: 1–е – с 1.05.1838 по 1.01.1840 г.; 2–е – с 1.01. 1840 по 1.01. 1841 г. и 3–е – по 1.01.1843 г.

В 1843 г. в целях продолжения СВП 1838 г. было образовано 4–е отделение Канцелярии Военного министерства, получившее наименование «Отделение Свода военных постановлений»[284]. Этот орган состоял из управляющего - главного редактора Свода, двух старших и младших чиновников, одного журналиста и 6 писарей. В обязанность Отделения входили: 1) продолжение Свода военных постановлений; 2) издание новых и внесение изменений в уже существующие акты. В течение десяти лет было издано 5 продолжений, и уже к началу (1853 г.) СВП 1838 г. имел 9 продолжений. Этими продолжениями было отменено 726 статей, изменено 3380, дополнено 10 922, прибавлено новых 3739, итого – 18 767 статей[285].

Большая часть из имевшихся в СВП (1838 г.) 23126 статей были изменены, что до крайней степени затрудняло пользование Сводом. Кроме того, все вышедшие в 1838 г. экземпляры Свода разошлись, а потребность в книгах все возрастала.

Возникла необходимость переиздания Свода. Всеподданнейший доклад военного министра «О втором издании Свода военных постановлений» был утвержден 8 декабря 1852 г. Работа по переизданию Свода была поручена 4-му отделению, состав которого расширялся за счет прикомандирования к нему чиновников и писарей из других отделений канцелярии и департаментов Военного министерства. В новое издание предполагалось внести изменения по 1 января 1853 г. и выпустить в свет его к 1 мая 1853 г.

Однако целый ряд причин военного времени не позволил выдержать установленные временные рамки. Новое издание Свода было закончено с опозданием в 6 лет. Оно вышло под названием «Свод военных постановлений 1859 г.» (СВП 1859 г.) и объявлено было к руководству с 1860 г.[286]

Проделанная работа имела чисто технический характер: СВП 1859 г. в сущности оставался Сводом 1838 г., в текст которого были введены продолжения, т.е. нормативные акты, изданные в период с 1 мая 1838 г. по 1 января 1859 г. Поэтому он имел много недостатков[287]. Основные недостатки заключались в следующем. Во-первых, противоречие друг другу отдельных постановлений Свода. Во-вторых, немалая часть постановлений Свода основывалась на неотмененных законах, которые не соответствовали сложившимся условиям жизни. В-третьих, в Своде наряду с законами содержалось большое количество административных распоряжений, изданных административной властью и изменяемых ею в соответствии с возникшими потребностями делопроизводства. В-четвертых, в Свод были включены наставления, инструкции, не имевшие никакого юридического содержания, они должны были быть выделены в особую книгу для удобного их использования.

Таким образом, все принципиальные недостатки фактически остались неустраненными. Кроме того Крымская война поставила вопрос о кардинальных военных преобразованиях, которые не могли не затронуть значительными изменениями всех отраслей военного права, в соответствии с этим требовалась коренная переработка Свода военных постановлений. Все это побудило бывшего в то время военным министром генерал-адъютанта Н.А. Сухозанета в апреле 1859 г. обратиться к Александру II с докладом, в котором констатировалось: «…вновь издаваемый Свод, без сомнения, составит, так же как и Свод 1838 г., не что иное, как сборник всех узаконений, изданных для армии в течение целого века и, следовательно, несоответствующих современному состоянию армии и государства.... Недостатки нашего свода с приведением в исполнение предначертанных... преобразований усилятся до такой степени, что сделают его совершенно непригодным для руководства по разным частям управления военного ведомства»[288].

Решение возникшей проблемы было возложено на Военно-кодификационную комиссию А.А. Непокойчицкого, образованную в апреле 1859 г. «На Военно-кодификационную комиссию была возложена обязанность: а) пересмотреть Свод военных постановлений и отделить в нем основные законоположения военного быта от постановлений и административных распоряжений, определяющих частное применение; б) исключить статьи Свода, невозможность исполнения которых доказана долголетним опытом; в) исправить и пополнить все статьи Свода, а также пояснить, дополнить, заменить, исключить и вообще исправить существующие узаконения военного ведомства; г) составить новые проекты отделов Свода военных постановлений по управлению и устройству войск»[289].

Одновременно на комиссию была возложена обязанность издавать продолжение к Своду 1859 г. до тех пор, пока не будет издан новый исправленный Свод. Комиссией в последствие было издано шесть продолжений к Своду 1859 г.[290]

Работая над исправлением Свода, комиссия пришла к выводу, что наряду с изменением его содержательной стороны необходимо совершенствовать и форму. Последнее было вызвано тем, что подразделение Свода на тома, части и книги было неудобным, вызывало затруднения при пользовании. С этой целью предлагалось разделить Свод на 9 частей, упразднив деление его на книги и тома. Часть I была названа «Образование Военного министерства с особыми установлениями и подведомственными оному учреждениями». Она должна была включать в себя I и IV тома Свода; часть II под названием «Образование войск с их управлениями» состояла из II тома и некоторых разделов VII тома Свода; часть III «Образование военно-учебных заведений» состояла из III тома Свода; часть VI «Устав о службе войск» вмещала в себе все остальные разделы VII тома Свода; часть V «О прохождении службы по военному ведомству» заключала в себе V и VI тома свода; части VI и VII «Устав хозяйственный» вмещали в себя тома VIII, IX, Х и некоторые разделы XI тома Свода; часть VIII «О счетоводстве» заключала в себе остальные разделы XI тома Свода, наконец, часть IX «Устав военно-уголовный» состояла из XII тома Свода.

Изменение формы Свода могло привести к нарушению его системы. Поэтому пришлось приостановить деятельность в этом направлении. Комиссия активно принялась за решение теоретических проблем в области систематизации по двум направлениям: 1) по определению оснований для слияния Свод военных постановлений с общим законодательством и 2) по разделению понятий «закон» и «административное распоряжение».

В целях осуществления первого направления комиссия пришла к выводу о необходимости разделения всех постановлений в Своде на три разряда: 1) узаконения общие как для военного, так и для гражданского ведомства; 2) узаконения, однородные с постановлениями, находящимися в Своде законов Российской империи; 3) узаконения, совершенно не имеющие отношения к Своду законов Российской империи, из которых и должен быть составлен особый военный устав, наподобие уставов таможенного, горного и др.

По проблеме сущностного отделения законов от постановлений комиссия пришла к выводу, что все юридические нормы могут быть разделены на «законы» и «постановления». Она считала, что «все то, что определяет право, обязанность и ответственность, есть закон, а то, что устанавливает лишь способ и средство выполнения законов, составляет постановление»[291].

Но руководство 2-го отделения собственной е. и. в. канцелярии, которое занималось кодификацией Собрания законов Российской империи, к решению данного вопроса подходило по-другому. В своей записке об улучшении русского законодательства главноуправляющий 2-м отделением барон Корф считал, что правовая наука еще не может дать точного определения понятий «закон» и «административное распоряжение». Не согласившись с мнением одного из крупнейших правоведов того времени, Военно-кодификационная комиссия постановила «…приступить теперь же к составлению правил для отделения мер законодательных от мер распорядительных и по ним предпринять разработку не только новых законоположений, но и тех, которые вошли уже в действующий Свод»[292].

На протяжении трех лет продолжались переписка и обмен мнениями по теоретическим проблемам юридической науки между двумя кодификационными ведомствами, прежде чем и комиссия, и сам военный министр пришли к точке зрения, диаметрально противоположной своим первоначальным теоретическим установкам[293].

Отказ от принципиальной установки на развитие военного законодательства как части общегосударственного законотворческого процесса имел далеко идущие негативные последствия. А трехлетний поиск комиссией своего места в законотворческом процессе ограничил круг ее деятельности в области систематизации военного законодательства чисто практической работой по двум направлениям: составление продолжений к Своду военного постановления 1859 г. и собственно кодификация норм военного права.

Полную поддержку всех своих начинаний комиссия получила с назначением на должность военного министра Д.А. Милютина. Во всеподданнейшем докладе 15 января 1862 г. военный министр писал, во-первых, «…о необходимости самой тесной связи между военною кодификацией и кодификацией общего законодательства настолько, чтобы даже план работы и основные начала военной кодификации были выработаны комиссией только по соглашению со II отделением Собственной Его Величества канцелярии»[294], во-вторых, «о необходимости привлечения Военно-кодификационной комиссии к самому живому участию в предстоящей законодательной работе по военному ведомству»[295]. Относительно обоих этих положений, высказанных военным министром император Александр II написал на докладе - «справедливо» и «необходимо».

Работы по изданию продолжений Свода военных постановлений 1859 г. шли своим порядком и достаточно успешно. Так, в 1862 г. было издано 1–е Продолжение, в 1863 – 2–е, в 1864 – 3-е и 4-е, а в 1866 г. – 5–е Продолжение. В Своде учитывались все изменения военного законодательства по 1января 1865 г. Шестое продолжение, заключившее в себе постановления с 1-го января 1865 г. по 1–е января 1869 г., к началу 1871 г. было почти готово к печати[296].

Кодификационная же работа, несмотря на то что комиссию в марте 1867 г. преобразовали в Главный военно-кодификационный комитет с более широкими полномочиями, была гораздо менее результативной.

К 1867 г. СВП 1859 г., сохранивший все недостатки СВП 1838 г., дополненный огромным количеством продолжений, по своему объему превосходил весь Свод законов Российской империи более чем в два раза. Кроме того, потребность его исправления диктовалась бурным развитием текущего пореформенного законодательства.

Программа переработки Свода была составлена Военно-кодификационным комитетом, утверждена военным министром 30 мая 1867 г. и предусматривала:

1) исключение из Свода всех статей общего законодательства, а также штатов, табелей, инструкций, уставов и т.п. постановлений;

2) согласование Свода с вновь вышедшими положениями. Это была проблема чрезвычайной сложности, так как все новые нормативные акты выходили в свет по мере их утверждения и не были привязаны по форме и содержанию к имеющемуся Своду.

Именно вторая проблема явилась камнем преткновения на пути создания Кодекса военного права Российской империи. Для ее решения Комитету предстояло выбрать один из трех способов кодификации:

а) выпускать в свет все вновь выходящие положения отдельными книгами, предоставив войскам возможность самим согласовывать их со Сводом;

б) сохранив систему Свода, расчленять новые законодательные акты на отдельные нормы и вносить их в Свод;

в) изменить систему Свода таким образом, чтобы каждый новый правовой акт входил в Свод как единое целое.

В утвержденном 24 июня 1867 г. докладе Главного военно-кодификационного комитета был принят последний вариант кодификации: была установлена новая система Свода, которая предусматривала введение в него новых Положений в виде отдельных особых книг[297]. Новая программа Свода была окончательно утверждена в январе 1869 г.[298] В структурном плане Свод военных постановлений 1869 г. разделялся на 6 частей: 1 - Военные управления; 2 - Войска регулярные; 3 - Войска иррегулярные; 4 - Военные заведения; 5 - Военное хозяйство; 6 - Уставы военно-уголовные. Каждая из частей объединяла в своем составе несколько книг, общее число которых составило 24[299].

Анализ структуры военного законодательства исследуемого периода позволяет определить, какие вопросы из широкой сферы военных правоотношений и каким образом были урегулированы в законодательстве, а также выработать предложения по совершенствованию системы военного законодательства Российской Федерации. Как уже указывалось, Свод военных постановлений подразделялся на шесть частей. Часть первая именовалась «Военные управления» и включала в себя в зависимости от года издания три или четыре книги. Книга первая - «Военное министерство: особые управления, к составу министерства принадлежащие, и комитет о раненых»; книга вторая - «Военно-окружные управления»; книга третья - «Местные военные управления»; книга четвертая - «Полевое управление войск в военное время».

Таким образом, первая часть Свода содержала в себе в кодифицированном виде законодательство об управлении вооруженными силами. Книга первая включала законодательство о высшем и центральном уровнях управления вооруженными силами: о компетенции главнокомандующего – императора, военного министра и подчиненного ему министерства и других центральных органов военного управления. Книга вторая регулировала деятельность среднего уровня управления вооруженными силами - командующих войсками военных округов с подчиненными им управлениями, а также их взаимодействие как с центральными и высшими, так и с нижестоящими органами военного управления. В книге третьей содержались вопросы о деятельности местных органов военного управления, их компетенции в мирное и военное время, а также порядок взаимодействия с управлением военных округов и органами строевого управления. Книга четвертая регламентировала порядок, сроки преобразования органов управления вооруженными силами мирного времени в случае начала войны или боевых действий.

Вторая часть Свода военных постановлений 1869 г. именовалась «Войска регулярные» и включала четыре книги, от пятого до восьмого номера включительно. Книга пятая «Устройство и состав войск и их управлений» содержала нормативный материал, регулировавший организацию объединений, соединений, частей, одним словом, войсковых подразделений, а также порядок управления ими. Шестая книга Свода имела название «Комплектование войск». В ней содержались нормативные элементы системы комплектования вооруженных сил личным составом. Она более подробно регламентировала комплектование различными категориями военнослужащих, в ней досконально излагались обязанности значительного числа должностных лиц при производстве призыва на военную службу.

Сравнивая ныне действующие нормативно-правовые акты с шестой книгой, можно заметить, что в настоящее время ей соответствуют не только Закон РФ «О воинской обязанности и военной службе», но и ряд нормативных актов, изданных министром обороны РФ, начальником Генерального штаба Вооруженных Сил России и другими должностными лицами.

Книга седьмая «Прохождение службы по военному ведомству» регламентировала вопросы прохождения военной службы всеми категориями военнослужащих. Книга восьмая «Награды, пенсии, пособия и призрение чинов военного ведомства» содержала законодательный материал о наградах, пособиях военнослужащим, вообще обо всех видах льгот и пенсий военнослужащим и их семьям по различным основаниям. Нормативный материал, объединенный в части второй Свода, можно отнести к наиболее часто подвергавшемуся изменениям.

Часть третья Свода называлась «Войска иррегулярные» и объединяла три книги, с девятой по одиннадцатую включительно. Книга девятая - «Устройство и состав казачьих войск и их управлений»; книга десятая - «Служба в казачьих войсках»; книга одиннадцатая - «Хозяйство казачьих войск». Эти три книги включали законодательство о специфических войсках российской армии. Одновременно с основной частью армии существовала большая по своей численности другая ее часть, которая была представлена казачьими войсками. Организация частей и соединений, порядок их комплектования, прохождения военной службы и ряд других моментов службы казаков коренным образом отличались от остальной армии. Административно-территориальные единицы, где проживали казаки, подчинялись Военному министерству, а на местах - военным должностным лицам, что также позволяло выделять законодательство о казаках в особую часть Свода.

Четвертая часть Свода военных постановлений 1869 г. называлась «Военные заведения» и состояла из шести книг: книга двенадцатая - «Заведения интендантские»; книга тринадцатая - «Заведения артиллерийские»; книга четырнадцатая - «Заведения инженерные»; книга пятнадцатая - «Заведения военно-учебные»; книга шестнадцатая - «Заведения военно-врачебные»; книга семнадцатая - «Заведения военно-тюремные». Эта часть Свода включала законодательство о специфических частях, в обязанность которых входило обеспечение функционирования вооруженных сил. Здесь также были сведения об организации таких частей, их деятельности и управлении ими.

Пятая часть Свода называлась «Военное хозяйство». Она состояла из следующих книг: восемнадцатой - «Заготовления и постройки по военному ведомству»; девятнадцатой - «Довольствие войск»; двадцатой - «Внутреннее хозяйство частей войск» и двадцать первой - «Отчетность по военному ведомству. Казенные взыскания и претензии».

Часть шестая «Военно-уголовные уставы» состояла из трех книг (двадцать вторая - «Воинский устав о наказаниях», двадцать третья - «Устав дисциплинарный» и двадцать четвертая - «Устав военно-судебный»). Эта часть кодифицировала законодательство о юридической ответственности военнослужащих, а также уголовно-процессуальное законодательство.

Если сравнить систему Свода 1869 г. с системой Свода 1838 г., то можно заметить, что в Своде 1838 г. каждая часть охватывала известную область военного права исчерпывающим образом. Конституционные нормы помещались только в одной I части; нормы хозяйственные - только в IV части; нормы о порядке службы - только во II части и т. д. Все это – результат того, что Свод 1838 г. представлял собой строго научную систему. В Своде же 1869 г. нормы одного и того же характера размещены почти по всему Своду. Например, нормы конституционные были даны в 4 частях: в 1–й, 2–й, 3–й и 4–й; нормы о службе – в 2 частях: 2–й и 3–й; нормы хозяйственные - в 3-х частях: 3–й, 4–й и 5–й и т. д. При этом и распределение законоположений по отдельным книгам было совершенно случайным. Например, военно-окружные управления и местные управления принадлежат по существу к одной и той же группе территориальных управлений, а между тем они размещены по разным книгам, особые высшие установления, вовсе не входящие в состав Военного министерства, помещены в книге о центральном военном управлении.

Несмотря на недостатки нового Свода, они могли быть незамеченными на практике, если бы весь Свод был издан сразу в течение нескольких лет, как это и предполагалось. Однако книги Свода 1869 г. появлялись постепенно, по мере принятия главными управлениями организационных положений. Так, в 1869 г. было издано 4 книги первой части и 3 книги шестой части. В 1870 г. вышли 3 последних книги V части, а в 1872 г. - 3 первых книги той же части.

С выпуском всех книг был исчерпан весь материал, подготовленный организационными работами главных управлений министерства, а вместе с тем иссякло и рвение Главного военно-кодификационного комитета.

Текущее законодательство по предметам, не вошедшим в Свод 1869 г., заключалось в приказах по военному ведомству и циркулярах Главного штаба, число их с каждым годом увеличивалось, что требовало систематизации.

Новые книги в продолжение Свода издавались очень медленно: в 1882 г. была издана книга XVIII; в 1889 г. - книга VIII; в 1891 г. - книги V и VI; в 1892 г. – книга VII; в 1897 г. – книга XX и в 1908 г., спустя 40 лет после изменения системы Свода, книги IX, Х и XI. В этот же промежуток времени были изданы еще два продолжения к Своду 1869 г.: 2–е продолжение – в 1879 г. и 3–е продолжение - в 1887 г. С тех пор продолжение больше не издавалось[300].

Организация кодификационного комитета подверглась некоторым изменениям. На него была возложена обязанность рассматривать все законопроекты по военному ведомству, предварительно внося их в Военный совет. С 1887 г. обязанность предварительного рассмотрения законопроектов из комитета была передана во вновь учрежденный законодательный отдел при канцелярии Военного министерства. Комитет был переименован в Кодификационный отдел при Военном совете. Вот как охарактеризовал состояние кодификации русского военного права П.Ф. Заусцинский: «Современное состояние кодификации русского военного права нельзя не признать крайне печальным, напоминающим собою начало XIX в. Во всяком случае, русская армия в этом отношении находится теперь в положении гораздо худшем, чем во времена императора Николая I, когда она имела вполне законченный, систематически составленный Свод военных постановлений»[301].

Таким образом, военное законодательство России в первой половине XIX в. представляло собой систему нормативно-правовых актов, имевших юридическую силу закона, издававшихся под непосредственным надзором главы государства и совместно со специальными совещательными органами военного управления. Все военное законодательство Российской империи было кодифицировано в едином Своде военных постановлений, который был законом прямого действия.

Глава II. Организационно-правовые основы строительства вооруженных сил Российской империи в период буржуазных реформ

2.1 Военное законодательство об организационном строении вооруженных сил

Под термином «организация войск» в правоведении XIX в. понимались законодательные правила. Ими определялись: «а) система разделения войск на различные категории по роду службы, по роду оружия и по назначению; б) система разделения войск на мелкие и крупные части; в) численность отдельных частей и целой армии как в мирное, так и военное время и г) порядок переведения армии из мирного положения на военное»[302]. В соответствии с этим определением и будет рассмотрена организация военно-сухопутных сил России как в дореформенный период, так и во второй половине XIX в.

Русский генерал от инфантерии Александр Федорович Редигер организационное строение армии неразрывно связывал с состоянием военного искусства.[303] Согласно этому военно-сухопутные силы разделялись на регулярные и иррегулярные войска, «из которых первые…составляли главнейшую массу, вторые же хотя и уступали первым по своему строевому устройству, но для некоторых родов военной службы являлись более полезными, чем регулярные»[304].

В связи со своим назначением «…регулярные войска были подразделены на два разряда: на войска полевые, или действующие, и на войска местные»[305]. Полевые войска «…предназначались преимущественно для боевых действий против неприятеля…» и «…должны были быть в постоянной готовности принять на себя первоначальные удары противника при объявлении войны»[306].

Местные войска имели разное предназначение. Но важнейшей особенностью являлось постоянное их пребывание в одних и тех же местностях как в мирное, так и в военное время. В связи с разным назначением такие войска носили и разное наименование, а именно: «…а) боевые, по устройству своему неподвижные (сюда относились крепостные войска, а также линейные батальоны); б) войска для внутренней службы; в) резервные, предназначенные для обучения рекрутов в мирное время; г) учебные и д) части вспомогательного назначения»[307]. Несмотря на наличие в местных войсках боевых подразделений, первостепенной задачей их было «…удовлетворение требованиям чисто административным…», то есть осуществление «…снабжения, как всей армии, так и составных ее частей, запасами и средствами, им необходимыми…»[308].

Профессор военной администрации И.М. Зайцов полевые и местные регулярные войска подразделял по роду оружия на пехоту, кавалерию, артиллерию и инженерные войска[309]. По правам и преимуществам войска делились на «…гвардейские, армейские или полевые и гарнизонные»[310], а в порядке управления - на армии, корпуса, дивизии, бригады, полки, батальоны, роты, дивизионы, эскадроны, батареи и т.д.[311]

Таким образом, организация русской армии являлась чрезвычайно сложной. И, как отмечает в своем труде «Комплектование и устройство вооруженной силы» генерал от инфантерии А.Ф. Редигер, сложность этой организации объяснялась многими причинами: обширностью территории и тем разнообразием, которое представляли собой вероятные театры военных действий (в Европе, за Кавказом, в Средней Азии, на Дальнем Востоке); различием в отбывании воинской повинности населением, порядком комплектования и формирования войсковых частей (войска регулярные и казачьи, милиция); силой кадров, которые содержались в мирное время для различных частей. Вследствие дальности расстояний многие части не могли бы своевременно получить укомплектования, поэтому их приходилось содержать в усиленном или даже в военном составе[312].

Наряду с перечисленными факторами на организационное устройство армии в первой половине XIX в. особое влияние оказывали феодально-крепостнические отношения. Казалось бы, по своей организации и управлению русская армия перед Крымской войной ничем не отличалась от европейских армий и вполне отвечала уровню требований эпохи массовых национальных армий. Но это была только внешняя сторона дела. В действительности за вполне современными формами скрывалась система организации и управления, свойственная феодальной армии, с присущей ей громоздкостью, неповоротливостью, казнокрадством и злоупотреблениями чиновников. Необходимость организационного переустройства диктовалась также существенными изменениями в мировом военном искусстве[313].

Реальное состояние организационного устройства российской армии в первой половине XIX в. было отражено в таких правовых актах военного законодательства, как:

-  Указы императора: 1) О введение новой единой организации для полков (1803 г.); 2) О формировании высших войсковых соединений – дивизий, корпусов (1806, 1810 гг.).

-  Строевой устав (1797 г.).

-  Уставы: 1) пехотный (1816 г.); 2) кавалерийский и артиллерийский (1816 г.).

-  Устав управления армиями и корпусами в мирное и военное время (1846 г.).

-  Положения: 1) Об инженерной экспедиции; 2) Об управлении большой действующей армией (1812 г.); 3) Об управлении артиллерией (1817, 1824 гг.); 4) О преобразовании армейской пехоты, кавалерии и артиллерии (1833 г.); 5) О полевом управлении войск (1846 г.); 6) О Войске Донском (1835 г.); 7) О штатах корпуса жандармов (1836 г.).

-  Свод военных постановлений (1838, 1859 гг.).

-  Приказы военного министра.

В соответствии с данными нормативно-правовыми актами и с учетом внешней и внутренней политической обстановки в первой половине XIX в. совершенствовалась организационно-штатная структура вооруженных сил Российской империи. В рамках этого периода можно выделить два основных этапа реорганизации организационного устройства войск: первый этап – 1806–1812 гг.; второй этап – 1831–1833 гг.

Русская армия в начале XIX в. в соответствии с требованиями военного искусства состояла из частей пехоты, кавалерии, артиллерии и инженерных войск, которые сводились в организационные единицы высшего порядка[314]. Самым молодым родом оружия считались инженерные войска, с 1802 г. они были отделены от артиллерии в соответствии с указом государственной Военной коллегии, в котором было объявлено положение об инженерной экспедиции[315]. Пехота считалась преобладающим родом оружия. В 1805 г. в полевых войсках приходилось по 1 кавалеристу на 4 пехотинца. Артиллерия являлась самым дорогим родом оружия; по отношению к другим войскам она постепенно прибавлялась.

Полевая армия распределялась по 14 инспекциям (военно-территориальным округом), в состав которых входили войска всех категорий и всех родов. Каждая инспекция подчинялась трем начальникам – генерал-инспекторам пехоты, кавалерии и артиллерии, обязанности и права которых строго регламентировались Уставом 1796 г.[316] В их ведение входило лишь наблюдение за правильностью осуществления строевой и боевой подготовки войск и реальностью их положения[317], но они «…при этом прав и власти не имели никаких»[318].

Высшим тактическим соединением в армии являлся полк. Полковая организация русской армии определялась принятым 16 мая 1803 г. Указом Военной коллегии о формировании полков на основании доклада Воинской комиссии. Создание комиссии 24 июня 1801 г. под председательством великого князя Константина Павловича было продиктовано необходимостью «…увеличения численности и улучшения организации войск»[319].

«В первые годы царствования Александра I в деле организации крупных войсковых соединений царила импровизация»[320]. Во время боевых действий полки соединялись в корпуса, они могли быть различной величины – от 10 до 50 тыс. Состав корпуса был неравномерным, между различными родами оружия органической связи не было. Корпус состоял из колонн, которые подразделялись или прямо на войсковые части, или сначала на дивизии, а затем на части. Дивизии в колоннах состояли из 4–5 пехотных и кавалерийских полков. Таким образом, высшие тактические соединения до 1805 г. не являлись войсковыми организмами. Несовершенство в организации русской армии и привело к ее поражению под Аустерлицем (1805 г.).

Более совершенную военную организацию Россия имела в войне с Францией (1806–1807гг.) и с Турцией (1806–1812 гг.). Так, в 1806 г. вводится дивизионная организация войск. Высочайшим повелением 6 февраля 1806 г. в 10 инспекциях было сформировано 13 дивизий, чуть позже в соответствии с именным указом, данным Военной коллегии, создается 14–я дивизия[321], а к концу 1807 г. было образовано 22 дивизии[322]. Последние инспекции преобразуются в дивизии в 1808 г.[323] В состав дивизии кроме 6 - 7 пехотных полков входили 3 кавалерийских полка и 2 казачьих, 1 артиллерийская бригада из 6 рот – 5 артиллерийских и одной пехотной[324]. Крупным недостатком организации дивизий явилось то, что они не делились на соединения, крупнее полков, и это затрудняло управление ими. Поэтому в 1806 г. в целях удобоуправления дивизией были введены бригады как постоянные строевые единицы между дивизией и полком. Как в пехоте, так и в кавалерии бригады состояли из двух полков, а дивизии - из трех бригад. В пехоте в составе дивизии была также артиллерия. В этом же году Александр I в 1806 г. утвердил «Положение о составе артиллерийских бригад», на основании которого были сформированы 17 артиллерийских бригад[325].

В 1806 г. осуществлен еще один шаг по совершенствованию организационно-штатной структуры войск – созданы корпуса. Так, 4 июня в указе на имя главнокомандующего генерала от кавалерии Михельсона в целях облегчения командования армией было приказано свести дивизии в корпуса как временные высшие соединения на период войны[326].

Под влиянием войн в 1807 г. осуществлялся переход от смешанных формирований к однородным высшим соединениям, утверждалась армейская организация. В 1810 г. на основании Указа «О сформировании из нескольких дивизий корпусов» было образовано 6 пехотных корпусов[327]. Одновременно с введением корпусной организации, кавалерия была выведена из состава дивизий и сведена в самостоятельные кавалерийские дивизии: две кирасирские и две легко-кавалерийские[328]. Все войска были сведены в 2 армии и 5 отдельных корпусов, не считая отдельной Польской армии и нескольких казачьих войск[329]. Такая организация сухопутных сил Российской империи просуществовала до окончания Отечественной войны, то есть до 1814 г.

Таким образом, под влиянием войн русская армия перестраивалась и находила все более совершенные формы, обеспечивавшие ей твердую организацию и удобоуправляемость во время боевых действий. Итогом военных преобразований 1806–1812 гг. явилось принятие Положения «Об управлении большой действующей армией», которое стало основой для всех последующих положений о полевом управлении войск[330].

Именно на указанном этапе наряду с формированием действующих частей создавались запасные войска. По инициативе военного министра графа А.А. Аракчеева в 1808 г. формируются запасные рекрутские депо, где призванные рекруты в течение 9 месяцев проходили предварительную подготовку к военной службе, и только после такого обучения их направляли в воинские части[331]. Эта особая категория запасных войск, которая наряду с гарнизонными полевыми и внутренними батальонами являлась основным источником пополнения полевых войск, в 1811 г. была переведена в положение резервных войск. В этом же году (16 марта) все депо разделили по дивизиям[332]. Всего насчитывалось 30 депо, которые стали носить название депо 1-й линии. Чуть позже, 10 октября 1811 г. при гарнизонных внутренних батальонах было образовано новых 10 депо 2-й линии[333]. К концу года все рекрутские дивизии были сведены в 1–й и 2–й резервные корпуса[334]. В 1812 г. все рекрутские депо вошли в состав действующей армии. После окончания войны от формирования рекрутских депо отказались.

К местным и вспомогательным войскам в первой четверти XIX в. наряду с рекрутскими депо относились артиллерийские осадные парки, предназначавшиеся для хранения и снабжения армии боеприпасами, гарнизонная артиллерия, инженерный и полевой парки, учебные и образцовые войска, а также корпус внутренней стражи и корпус жандармов.

Именно на первую четверть века приходится начало формирования учебных и образцовых войск. В 1811 г. были образованы две гвардейские учебные роты пешей и конной артиллерии, а в 1816 г. формируется гвардейский учебный батальон[335]. Полное развитие этого вида войск приходится на вторую четверть XIX в. Уже в 1826 г. в его составе формируется 2-й учебный карабинерный полк и принимается новое положение по 1-му учебному карабинерному полку, а в 1834 г. утверждается положение по 3-му полку[336]. К этому же времени относится развитие образцового войска. Только за два года 1829-1830 гг. в составе этого вида войска было сформировано четыре образцовых воинских подразделения – кавалерийский полк, артиллерийская рота, конно-артиллерийская батарея и пехотный полк[337]. Эти войска учреждались с той целью, чтобы привести в единообразие и совершенство как строевую службу, так и одежду, амуницию во всех родах войск. Учебные войска учреждались для подготовки хороших специалистов военного дела из нижних чинов[338].

На базе гарнизонных батальонов в 1811 г. создавались внутренние губернские батальоны, из которых формировалась внутренняя стража. С образованием ее местные войска были изъяты из подчинения гражданскому начальству. К концу царствования Александра I такие войска имелись во всех городах России. В соответствии с Положением для внутренней стражи (1811 г.) в ее составе числились губернские батальоны и команды служащих инвалидов, в их задачи входило несение караульной и конвойной службы[339]. В 1816 г. войска внутренней стражи были сведены в корпус внутренней стражи и в соответствии с Положением 1818 г. были расположены по 12 округам, а в 1829 г. утверждается новое расписание Отдельного корпуса внутренней стражи и происходит разделение его на 9 округов[340]. В 1833 г. образовывается новый 10-й округ в Царстве Польском[341].

1815 г. явился началом образования особого корпуса жандармов. В этом году Борисоглебский драгунский полк преобразуется в жандармский полк, формируется гвардейский жандармский полуэскадрон, получивший с января 1816 г. преимущества старой гвардии, а 24 июня высочайшим указом утверждается для него штат[342].

В 1835 г. жандармские полки, гвардейский жандармский полуэскадрон и отдельные дивизионы сводят в отдельный корпус жандармов. Все воинские части жандармского корпуса были расписаны по 8 жандармским округам с подчинением шефу жандармов[343]. Положение о корпусе появилось в 1836 г. и определило его штат[344]. Таким образом, мероприятия относительно гарнизонных войск в царствование Александра I прежде всего заключались в том, что было расширено значение этих войск. «На гарнизонные войска, кроме собственно гарнизонной службы, стала возлагаться еще служба запасных войск»[345].

К числу регулярных войск в царствование Александра I причислялись еще национальные войска. При Александре I к ним относились: три конных полка (Татарский, Литовский и Польский) и два батальона (Греческий и Одесский). Наряду с усилением регулярных войск особое внимание в первой четверти XIX в. было уделено развитию казачьих войск, которые не только усиливали регулярную конницу, но и заменяли ее, выполняя все задачи, возлагавшиеся на нее[346].

В период с 1815 по 1825 год в организационном устройстве русской армии был осуществлен ряд значимых мероприятий. Среди них можно выделить переход пехоты к четверичной организации корпусов. Корпус стал состоять из 4 дивизий, объединявших в себе 2 бригады, в каждой бригаде – по 4 полка, в полку - 4 батальона.

К негативному моменту в совершенствовании организации войск рассматриваемого периода можно отнести изъятие из подчинения дивизионных командиров артиллерийских бригад, что привело к нарушению органической связи между родами оружия, а «…пехотные и кавалерийские начальники потеряли возможность в мирное время подготавливаться к наивыгоднейшему употреблению артиллерии в военное время»[347]. Это изъятие было осуществлено на основании Положения «Об управлении артиллерией», изданного 11 февраля 1824 г.[348]

Войны России с Ираном (1826–1827 гг.), Турцией (1828–1829 гг.) и польская кампания (1830–1831 гг.) выявили недостатки как в боевой подготовке войск, так и в их организационном строении, что стало основанием для реформирования военно-сухопутных сил (1831–1833 гг.).

Началу военных преобразований послужила записка графа А.И. Чернышева, представленная Николаю I в 1831 г. под названием «Краткое обозрение порядка военного управления и способа преобразования оного»[349]. В соответствии с запиской 1 мая 1832 г. императором был издан Указ, определявший порядок проведения реформы[350]. К мероприятиям по преобразованию организационного устройства войск в ходе реформирования военно-сухопутных сил можно отнести следующие:

1. Введение в 1831 г. новых штатов войск[351]. В течение двадцатипятилетия, с 1826 по 1850 год, было издано 250 новых штатов, дополнены и изменены прежние штаты[352].

2. Принятие Рекрутского устава (1831 г.)[353].

3. Утверждение Положений (1833 г.): а) о преобразовании армейской пехоты (28 января); б) о переформировании армейской кавалерии (21 марта); о реорганизации гвардейской и полевой артиллерии (28 декабря)[354]. Эти правовые акты определили организацию войск до начала Крымской войны. Последствием общего переформирования войск в соответствии с принятыми положениями явилось увеличение численности армии с уменьшением числа войсковых частей. В 1833–1835 гг. было сокращено количество полков: в пехоте – на 79, в кавалерии – на 12, в артиллерии – на 5 пеших и 9 конных[355].

4. Принятие Положения об устройстве запасных войск и порядке увольнения в бессрочный отпуск в 1834 г.[356] Данное Положение послужило основанием к формированию резервной системы. Предполагалось из бессрочно отпускных на военное время формировать запасные батальоны по одному на полк. В процессе расформирования некоторых пехотных полков оставшимся полкам был определен состав из 2 - 4 действующих батальонов с 1 – 2–мя резервными. Некоторая часть пехотных полков была сведена в 6 резервных пехотных дивизий. Резервные кавалерийские полки составили 7 легких кавалерийских дивизий[357].

5. Реорганизацию военных поселений (1831 г.), переименованных в округа пахотных солдат[358]. Это был первый шаг на пути к упразднению военных поселений. Причиной их преобразования послужили волнения и беспорядки среди военных поселян в связи с «…несоответствием условий быта поселений внутреннему укладу русского человека»[359]. Вопрос о необходимости реорганизации военных поселений возник после польской кампании (1830–1831 гг.). Участвовавшие в ней гренадерские полки, расквартированные в поселениях, показали себя неподготовленными к ведению боевых действий.

О том, что военные поселения не соответствуют жизненному укладу русского человека, сообщалось в просьбах старших военачальников Барклая де Толли, Дибича, Аракчеева к инициатору создания поселений Александру I[360]. Но император был непреклонен, и в 1810 г. в Климовицком уезде Могилевской губернии поселяют Елецкий мушкетерский полк[361]. К концу царствования Александра I было поселено 12 гренадерских, 6 пехотных и 16 кавалерийских полков, а также 2 артиллерийские бригады и 2 роты служителей Охтинского порохового завода.

Итогом преобразования военных поселений в царствование Николая I стало разделение поселений на действующую и поселенную части[362]. К действующей части относились воинские подразделения, которые комплектовались на основе рекрутской повинности. К поселенной части принадлежало все население, проживавшее на территории округов. Предпринятые меры правительства по упорядочению жизни пахотных солдат не решили до конца всех проблем поселян. Лучшим условием для облегчения их положения было упразднение округов пахотных солдат (1857 г.)[363].

6. Реорганизацию казачьих войск, результатом которой явилось создание организованной вооруженной силы. Именно в период царствования Николая I было обращено особое внимание на положение казачьих войск, которые из вспомогательной конницы превратились в регулярную. В 1829 г. наряду с существовавшими в Российской империи десятью казачьими войсками были образованы два новых – Дунайское войско и Азовское. В 1842 г. из состава казачьих войск вышло Ставропольское-Калмыцкое войско, оно было упразднено. В 1835 г. издается первый правовой акт, который регулировал устройство казачьего войска, – это Положение «Войска Донского»[364]. Закон послужил образцом при издании положений для остальных казачьих войск. В 1838 г. было принято Положение «О составе построения казачьих полков», что способствовало приданию казачьим войскам единой и стройной организации[365]. Об особом внимании к этим войскам со стороны правительства свидетельствует тот факт, что за 25 лет царствования Николая I было издано 1 300 постановлений, касавшихся иррегулярных войск[366].

7. Принятие 5 декабря 1846 г. Устава «Управление армиями и корпусами в мирное и военное время»[367]. Этот правовой акт разрабатывался в течение 14 лет. Началом его составления стало образование особого комитета 4 сентября 1832 г. Существенным нововведением было подчинение штабов и администрации строевым начальникам. «Была прекращена прежняя подчиненность низших штабов высшим, и круг действий каждого штаба ограничен точным и беспрекословным исполнением приказаний того лица, при котором он состоял»[368]. Но в то же время была сохранена обособленность всех хозяйственных органов от строевого управления. По-прежнему сохранялась двойственная подчиненность артиллерии и инженеров войсковому и специальному начальству. Недостатком Устава было то, что он ставил органы строевого управления в подчинение органам полевого управления. С другой стороны, на высшие органы строевого управления Устав возлагал обязанности и по местному военному управлению. В некоторых местностях обязанности по строевому управлению были возложены на органы местного управления, в таких случаях их начальникам присваивалось звание - командующий войсками.

Таким образом, Военное министерство в первой половине XIX в. постоянно совершенствовало организационную структуру армии с учетом боевого опыта, уровня развития военного искусства и финансовых возможностей страны. Наряду с совершенствованием организационного устройства войск изменялась и их численность. Если в начале царствования Александра I численность армии равнялась 457 000, то в 1825 г. она достигла 910 000, а к 1850 г. увеличилась до 1 118 353 человек[369].

Накануне Крымской войны военно-сухопутные силы России состояли из войск регулярных и иррегулярных, по роду оружия - из пехоты, кавалерии, артиллерии и инженерных войск. В порядке управления войска делились на армии, корпуса, дивизии, бригады, полки, батальоны, роты, дивизионы, эскадроны, батареи и т.д.[370]

Действующая пехота подразделялась на тяжелую и легкую. К тяжелой относились гвардейские, гренадерские и пехотные полки, к легкой - стрелковые батальоны. Стрелковые батальоны отличались от всех остальных войск пехоты тем, что были вооружены штуцерами и предназначались для действий в рассыпном строю[371].

В соответствии с положением об армейской пехоте вся она сводилась в корпуса. Каждый корпус имел в своем составе три пехотные дивизии, по одной кавалерийской и артиллерийской дивизии и саперной части. Гвардейские дивизии состояли из четырех полков, гренадерские – из трех гренадерских полков и одного карабинерного. К 1853 г. в пехоте насчитывалось 110 полков. Армейская дивизия включала два пехотных и два егерских полка. Дивизия имела две бригады двухполкового состава. Бригады состояли из полков, а полк – из батальонов, делившихся на роты[372]. В каждой роте было 230 рядовых, 24 унтер-офицера и 4 офицера. Рота имела в своем составе два взвода, которые, в свою очередь, делились на два полувзвода и несколько отделений.

Кавалерия подразделялась на тяжелую (кирасиры) и легкую (драгуны, уланы и гусары). Кирасиры предназначались главным образом для сильных ударов в сомкнутом строю, гусары и уланы - преимущественно для действий, требующих быстрых передвижений на дальние расстояния, для разведки и преследования, драгуны использовались для атак в сомкнутом строю и действий в пешем строю, чтобы в случае надобности заменить пехоту[373].

Кавалерийские полки, состоявшие из эскадронов, соединялись по два в бригады, а по четыре - в дивизии. Таких дивизий насчитывалось 15, из них 5 тяжелых и 10 легких. Каждые 2 эскадрона в строевом отношении составляли дивизион[374].

Артиллерийские войска состояли из полевой и осадной артиллерии, полевая артиллерия, в свою очередь, - из пешей и конной, которые подразделялись на батареи, а батареи сводились в бригады, бригады объединялись в дивизии. Пешая артиллерия по своему составу также разделялась на батарейную, легкую и горную[375].

В батальонах был 8-орудийный состав. На каждый пехотный полк приходилось по одной батарее. Пешие батареи сводились в бригады, которые имели достаточно разнообразный состав. Так, в гвардейских бригадах было по две тяжелые батареи и по одной легкой, в гренадерских – две тяжелые батареи и две легкие. Горные артиллерийские батареи входили в состав Кавказской артиллерийской дивизии, включавшей 4 бригады. Три артиллерийские бригады, как пешие, так и конные, составляли дивизию[376].

Осадная артиллерия имела два осадных парка, Кавказское осадное отделение и два запасных - отдельно при Санкт-Петербургском и Киевском арсеналах.

Инженерные войска формировались из батальонов четырехротного состава. Первые две роты являлись саперными, а две другие - минерными. Наряду с батальонами в состав инженерных войск входили понтонные парки, резервные, учебный и конно-пионерные эскадроны. Задачами инженерных войск являлись ведение саперных и минных работ, наводка мостов[377].

Местные войска включали следующие формирования:

1. Местные осадные и подвижные запасные артиллерийские парки. В задачу парков входило снабжение армии оружием и боеприпасами[378]. Местные артиллерийские парки делились на перволинейные и второлинейные. Первые располагались в Царстве Польском и Хотине, а вторые - в Петербурге, Динабурге, Гельсингфорсе, Калуге, Киеве, Херсоне, Севастополе, Тирасполе и Измаиле. Они обслуживали различное число дивизий пехоты, кавалерии и артиллерии. Осадных парков было два. Подвижные запасные парки в мирное время были сведены в парковые роты.

2. Полевые и осадные инженерные парки. Они содержали материальную часть инженерных войск[379]. Всего инженерных парков было три: два осадных – Рижский и Бендерский и один полевой - в Закрочине.

3. Гарнизонную артиллерию. Она состояла из гарнизонных и лабораторных артиллерийских рот и предназначалась для действий при крепостной артиллерии. Крепостные роты обслуживали крепостную артиллерию, осуществляли караульную службу при учреждениях артиллерийского ведомства и проводили работы в различных технических ведомствах. Все артиллерийские гарнизоны были разделены на 8 округов, в каждом из них, в зависимости от количества рот, крепостные гарнизоны составляли одну или две бригады.

4. Отдельный корпус внутренней стражи. Корпус состоял из десяти округов, каждый из которых включал губернии или внутренние гарнизонные батальоны, гарнизонные полубатальоны и уездные инвалидные и этапные команды. На войска корпуса возлагалась задача нести внутреннюю службу в губернских и уездных городах. Все части в районе каждого округа подчинялись окружным начальникам. На командиров гарнизонных батальонов возлагалась обязанность обеспечивать прием и конвоирование рекрутов, осуществлять учет и призыв на службу бессрочноотпускных. В обязанность этапных команд входило конвоирование преступников и арестантов[380].

5. Вспомогательные войска состояли из корпуса жандармов, учебных и образцовых воинских частей, военно-рабочих батальонов и рот, эскадронов и батарей военных кантонистов и подвижных инвалидных рот[381]. В состав вспомогательных войск были включены и военные поселения. Жандармский корпус насчитывал восемь округов. Шесть из них были в России, а два других - в Царстве Польском и на Кавказе. В состав округа входили местные жандармские штаб-офицеры и жандармские команды[382]. Учебные воинские части осуществляли специальное строевое и техническое обучение офицеров и унтер-офицеров.

6. При каждом роде войск имелись резервные войска, которые предназначались для пополнения кадрами регулярных войск. Запасные войска предполагалось формировать в случае надобности для пехоты и артиллерии. По мнению генерал-лейтенанта М.И. Богдановича, «…разницы между запасными и резервными частями не было»[383].

Иррегулярные войска состояли из казачьих войск и так называемых инородческих частей. К началу Крымской войны в ведении военного министра находились казачьи войска: Донское, Черноморское, Кавказское линейное, Уральское, Астраханское, Дунайское, Оренбургское, Азовское, Сибирское линейное, Забайкальское и Башкирско-Мещерякское[384].

В инородческие части входили: Закавказский конно-мусульманский полк, Дагестанский конно-иррегулярный полк, Кавказский конно-горский дивизион, лб. гв. Крымско-татарский эскадрон, Анапский горский полуэскадрон, Балаклавский греческий батальон, Грузинская пешая дружина, команда лезгин и мусульман и лб. гв. Кавказский горский полуэскадрон[385].

В состав вооруженных сил было включено также государственное ополчение, которое созывалось в случае войны. В середине века ему придавалось значение вспомогательной части военно-сухопутных сил. В дореформенный период ополчение созывалось трижды. Первый раз - в 1806 г., в связи с успехами французских войск в войнах 1805-1806 гг. руководством Российского государства было принято решение учредить временное земское ополчение. В большинстве губерний были сформированы земские ополчения на основании Манифеста 30 ноября 1806 г.[386] Ополчения нескольких губерний соединялись в один корпус. В организационно-структурном отношении ополчение разделялось на тысячи (полки), пятисотни (батальоны), сотни (роты) и полусотни (взводы)[387]. После удачных для России сражений при Пунтуске и Прейсиш-Эйлау ²/₃ всего ополчения было распущено, а ¹/₃ пополнила убыль в действующих частях[388].

Второй раз к созыву ополчения правительство прибегло в Отечественной войне 1812 г. Был издан Манифест «О сборе внутри государства земского ополчения». В соответствии с Манифестом требовалось «…во всех губерниях дворянству сводить поставляемых ими для защиты Отечества людей, избирая из среды самих себя начальника над ними и давая о числе их знать в Москву, где избран будет главный над ними предводитель»[389]. В 1831 г. после усмирения польского восстания был снят вопрос о формировании ополчения. О намерении правительства созвать его свидетельствует проект указа о созыве временного регулярного вооружения[390].

В 1855 г. руководство страны в третий раз обратилось к услугам ополчения. В этот раз в ополчение призывались не только помещичьи, но и государственные крестьяне. По мере готовности их направляли на пополнение Действующей армии[391]. В 1856 г. после окончания войны ополчение было распущено[392].

Численный состав русской армии накануне войны превосходил армии крупнейших европейских государств, вместе взятых, в рядах которых насчитывалось около 1 300 000 человек[393].

Имея многочисленную армию, Николай I полагал, что с ней Россия всегда будет занимать главенствующее место в мире, что на армию можно положиться как на нерушимую силу в любой войне, даже самой тяжелой для России. Однако Крымская война показала, что русская армия на деле была совсем не такой, как о ней думали, писали и говорили. Одним из серьезных недостатков в организации и управлении армией была бессистемность. Перед Крымской войной высшим соединением войск являлись корпуса, состав которых варьировался. Большая часть их состояла из 3 пехотных, 1 кавалерийской и 1 артиллерийской дивизий, одного стрелкового и одного саперного батальонов[394].

Кроме корпусов к высшему соединению относилась армия. Накануне Крымской войны Россия имела одну Действующую армию. В ее состав входили 4 корпуса, она занимала территорию Царства Польского и западных губерний до Днепра и Западной Двины. Главнокомандующий Действующей армией подчинялся непосредственно императору. «Имевшиеся в ее составе два гвардейских корпуса и один гренадерский подчинялись главнокомандующему гвардейскими и гренадерскими корпусами, во главе которых обычно стоял один из членов императорской фамилии»[395].

Особые Кавказский, Сибирский и Оренбургский корпуса являлись не только войсковой, но и военно-административной единицей. Командующие этими корпусами подчинялись царю. Из шести армейских корпусов, не входивших в состав Действующей армии, «военному министру подчинялись только два»[396].

Из изложенного материала можно сделать вывод, что накануне Крымской войны вместо единой стройной системы организации и управления войсками имелось несколько высших военных соединений, никаким образом не связанных друг с другом.

В начале царствования императора Александра II после окончания Крымской войны (1853–1856 гг.) штатный состав военно-сухопутных сил подвергся сокращениям, которые производились в период 1856–1862 гг.[397] Были упразднены управления пехотными и кавалерийскими бригадами. Пехотные полки преобразованы в 3-батальонный состав, а гвардейские и гренадерские – в 2–батальонный[398]. Резервные кавалерийские корпуса и дивизии упразднены, расформированы кирасирские полки, а все кавалерийские полки стали иметь в 4–эскадронный состав[399]. В первую очередь резкому сокращению были подвергнуты местные войска, а среди них - войска внутренней стражи[400].

Более последовательно и продуманно преобразование организационного строения русской армии осуществлялось, когда на пост военного министра был назначен генерал-адъютант Д.А. Милютин. По его мнению, основной задачей в ходе реформирования вооруженных сил было создание более рациональной системы военной организации, не «…обременяющей государство большой массой содержимой в мирное время вооруженной силы и не представляющей соразмерной силы с наступлением войны…»[401]. С этой целью Д.А. Милютиным было намечено перестроить армию. Для этого необходимо было:

1) сократить нестроевой элемент армии, именно тех частей, которые не имели боевого применения в условиях войны;

2) превратить резервные войска в боевой резерв;

3) сформировать кадры для запасных войск, чтобы пополнять убыль действующих частей в годы войны;

4) причислить уездные инвалидные команды к местным кадрам запасных войск;

5) упразднить корпус внутренней стражи, возложить несение караульной службы в губернских городах на резервные войска.

Для ускорения процесса реорганизации армии 23 сентября 1862 г. высочайшим указом императора был образован комитет под председательством генерала П.А. Данненберга. «Комитету поставлено было в обязанность: сперва в общей своей совокупности рассмотреть общие основания предложенного изменения организации войск, а затем разделиться на специальные отделения по родам оружия для обсуждения частностей, относящихся к каждому оружию в особенности; однако же и в этих частных комитетах положено ограничиваться обсуждением только главных начал преобразования, а не останавливаться на подробной разработке штатов и положений, так как работа сего рода долженствовала быть исполнена в Военном министерстве»[402].

Однако Комитет не справился с возложенными на него задачами, и уже в 1863 г. П.А. Данненберг поставил в известность Александра II о том, что дальнейшую работу Комитет продолжать не может. Было решено вопросы, подлежавшие его компетенции, передать Военному министерству. Дальнейшие мероприятия по реорганизации армии осуществлялись непосредственно Военным министерством, которое реорганизацию устройства войск видело в увеличении постоянных тактических единиц и уменьшении числа войск, не имевших прямого отношения к ведению боевых действий, а также в сокращении армии в мирное время и создании резерва и запаса на случай войны. С этой целью при военном ведомстве был учрежден специальный комитет[403].

К реализации данных установок Военное министерство смогло приступить только после подавления восстания в Польше в 1864 г. Уже к середине этого года армия получила организационное строение, остававшееся без особых изменений до 1874 г. За этот период были проведены реформы в управлении, комплектовании войск, военном суде, военно-учебных заведениях и частично в перевооружении армии. Более подробно реорганизация центрального и местного управления, реформа военного образования и изменения комплектования автором диссертации рассмотрены во второй главе.

Проведенные преобразования коснулись не только численности армии, но и ее организации и управления. В связи с переходом в 1864 г. к территориально-окружной системе, при которой высшей единицей становилась дивизия, военное ведомство отказалось от корпусов. Корпуса были упразднены не только по экономическим соображениям, но и потому, что в Крымской войне (1853-1856 гг.) ни один корпус не участвовал в том составе, в каком он находился до войны. Отказ от постоянно действующих корпусов имел как положительные, так и отрицательные стороны. «В полевых войсках была нарушена связь между родами войск. Исключалась возможность отработки оперативных и стратегических задач, требующих единства их действий. Высшие командные кадры не получали практики управления крупными соединениями. Все это послужило основанием для восстановления корпусной организации»[404]. Кроме того, франко-прусская война показала, что подразделение большой армии на корпуса неизбежно. Поэтому с 1874 г.[405] на основе выработанного Положения об управлении корпусом, высочайше утвержденного 10 августа, началось постепенное возобновление формирования корпусов, и уже к 1879 г. в русской армии насчитывалось 19 корпусов[406].

К началу 1865 г. состав военно-сухопутных сил Российской империи, их общая организация определялись Положениями о полевых и местных войсках, утвержденными Александром II в 1863 и 1864 гг.[407] и введенными в действие приказами военного министра. Позднее эти документы были кодифицированы в Своде военных постановлений (ч. 2, кн. 5) 1869 г.

В соответствии с указанными Положениями военно-сухопутные силы Российской империи состояли из постоянных войск и государственного ополчения. Постоянные войска составляли: регулярные войска, запасные, казачьи и иррегулярные войска[408].

В соответствии с принятыми Положениями (1863–1864 гг.) упразднялась Первая армия, а высшей тактической единицей в пехоте и кавалерии становилась дивизия, в артиллерии и инженерных войсках – бригада. Реорганизация действующих войск сводилась к сокращению численности личного состава при увеличении тактических единиц с той целью, чтобы при переведении армии на военное положение не формировать новые части, а увеличить только лишь их состав. Так, если принять военный состав за 100%, то усиленный мирный состав заключал в себе более 75%, обыкновенный мирный - более 55%, кадровый - более 35%. Против состава 1862 г. действующая пехота увеличилась на 16 дивизий, 76 полков и 219, 5 батальона[409].

Реорганизационные мероприятия особенно затронули местные войска. Крепостные войска, например, наряду с крепостной артиллерией пополнились пехотой, которая была сформирована в 1863 г. для караульной и гарнизонной служб в крепостях в целях освобождения от них полевых войск. Подчинялась крепостная пехота начальникам местных войск в округах[410].

Реорганизовывались и сокращались резервные и запасные войска, которые состояли при каждом роде оружия. В задачу резервных войск входило усиление полевых войск и исполнение местной внутренней службы. Назначение запасных войск состояло в подготовке и пополнении убыли в военное время в полевых и резервных войсках[411].

Резервная пехота организовывалась на основании Положения о резервных батальонах, пехотных и стрелковых, утвержденного 6 августа 1864 г. и введенного в действие приказом военного министра №241 1864 г. Она осуществляла подготовку рекрутов для пехоты. Тактической единицей резервной пехоты выступал батальон, который состоял из четырех рот и подчинялся губернскому воинскому начальнику, а через него - начальникам местных войск округа[412].

Резервная кавалерия, артиллерия и резервные инженерные войска создавались на основании высочайше утвержденных Положений 1863 г. и 1864 г. и введенных в действие приказами военного министра №265, 332, 448[413].

В связи с формированием крепостной пехоты, на которую была возложена обязанность нести караульную и гарнизонную службы, возник вопрос о реорганизации корпуса внутренней стражи. Эти войска состояли из батальонов и полубатальонов, инвалидных, уездных и этапных команд и были предназначены, как уже отмечалось, для караульной службы, а также для сопровождения рекрутов и арестованных. В соответствии с Положением 1864 г. о губернских батальонах и уездных командах корпус внутренней стражи был упразднен, а для несения внутренней службы образованы губернские батальоны, уездные и местные команды[414].

Части и команды, имевшие вспомогательное значение и включавшие в свой состав госпитальные команды, жандармские части, команды артиллерийских и инженерных ведомств, рабочие роты и бригады, учебные войска, тоже реорганизовывались[415].

«К началу 1865 г. военно-сухопутные силы Российской империи были устроены на новых началах и с незначительными изменениями сохранились до 1874 г.».[416]

2.2 Военное законодательство о центральных и местных органах военного управления

Под военным управлением в исследуемый период понималась «подзаконная деятельность органов военного управления в целях создания необходимых условий для существования армии»[417]. Она включала в себя вопросы организационные, хозяйственные, поддержания в войсках надлежащего порядка и воинской дисциплины, назначения на должности и увольнения с них.

Сравнивая армию с живым организмом, генерал-лейтенант А.Ф. Редигер характеризовал ее как весьма сложное образование, состоящее из массы различных частей и выполняющее различные функции. Столь же сложным было и устройство военного управления, формирующегося из различных органов. Разнообразие их деятельности привело «к необходимости их специализации»[418]. Согласно Своду военных постановлений органов военного управления в сухопутных силах в мирное время было три: центральное, местное и строевое, а в военное время действовало полевое управление[419].

Всей системой военного управления России руководил император. В соответствии с действующими законами император являлся «…державным вождем российской армии и флота. Ему принадлежало верховное начальствование над всеми сухопутными и морскими вооруженными силами Российского государства. Он определял устройство армии и флота и издавал указы и повеления относительно дислокации войск, переведения их на военное положение, обучения их, прохождения службы чинами армии и флота и всего вообще относящегося до устройства вооруженных сил и обороны Российского государства»[420].

Центральное военное управление, или Военное министерство, предназначено было для «…координации деятельности всех войск, учреждений и управлений» и представляло собой «орган верховной власти по управлению всеми военно-сухопутными силами империи»[421]. Местное военное управление ведало производством рекрутских наборов для ежегодного пополнения армии, а «равно и учетом и призывом чинов запаса для ее пополнения при мобилизации»[422]. Строевое военное управление руководило «…полевыми и резервными войсками, сообразно с их основным качеством – подвижностью и постоянною готовностью к боевым действиям…»[423].

Наряду с указанными органами в военное время образуется новый орган, который не существует в мирное время, – Полевое управление войсками, принимающее непосредственное участие в боевых действиях. Верховное начальствование над всеми этими органами, равно как и над военно-сухопутными силами, осуществлял император[424].

Анализ изученных источников позволил выделить несколько характерных черт развития и совершенствования органов военного управления в XIX в.

Во-первых, набравшие силу после антинаполеоновских войн отдельные ведомства, министерства и департаменты Военного министерства в 20–30–е гг. стали развиваться как целостные, самодостаточные системы.

Во-вторых, деятельность органов военной организации была регламентирована законами, закрепившими их функции и задачи.

В-третьих, функционирование военных структур власти контролировалось и направлялось органами государственной власти.

В-четвертых, в процессе преобразования военных структур власти выделяется несколько этапов становления и развития органов военного управления:

-  1-й этап (1801–1815 гг.) - централизация военно-государственного управления на основе Военного министерства;

-  2-й этап (1815 г. – 20-е гг. XIX в.) характеризуется нарушением единства военного управления, что связано с образованием Главного штаба Его Императорского Величества;

-  3-й этап (30 – 50-е гг. XIX в.) – централизация военного ведомства;

-  4-й этап (50 – 80-е гг. XIX в.) – осуществление военной реформы;

-  5-й этап (80 – 90-е гг. XIX в.) – дальнейшее совершенствование военных структур власти.

В-пятых, в первой половине XIX в. опора верховной власти на военные структуры была системообразующим фактором управления в Российской империи.

В-шестых, военные преобразования 60-70-х гг. способствовали централизации и обособлению военной организации в государстве и обществе.

В-седьмых, обособление военного ведомства произошло под воздействием раскрепощения общества и изменения ценностных ориентаций структур власти в период перехода России к индустриальной стадии развития.

Впервые органы, специально предназначенные для руководства военной силой страны, статус которых был определен законодательно, появились в эпоху Петра Великого. Одновременно с образованием регулярной армии Петр I провел коренную реорганизацию всей системы управления. Это выражалось главным образом в централизации управления[425]. В допетровский период управление военной организацией осуществлялось лично царем при посредстве сложной приказной системы, возникшей на основе личных поручений царя доверенным лицам. Специального исполнительного органа военного управления не существовало.

В ходе перестройки системы центрального управления первоначально Петром I из двух ранее существовавших Иноземного и Рейтарского приказов был образован Приказ военных дел, «…переименованный затем в Военную канцелярию, а в 1718 г. – в Военную коллегию, в которой было сосредоточено высшее управление всеми вооруженными силами государства»[426]. Первым президентом Военной коллегии был назначен фельдмаршал А.Д. Меншиков. Управление военно-морским флотом осуществляла Адмиралтейств-коллегия. Военная и Адмиралтейская коллегии подчинялись Сенату. В основу боевого управления армией был положен коллегиальный принцип, который, по мнению Петра Великого, служил гарантией против своеволия высших лиц[427].

Видный русский военный историк А.К. Баиов, характеризуя значимость реформ Петра I в области переустройства Центрального военного управления, отмечал, что она «во–1-х упорядочила распределение между различными органами управления; во–2-х, установила контроль над ними, хотя и далеко не полный, и в 3-х, введением коллегиального порядка управления и учреждением должности прокурора при коллегии устранила в значительной степени царивший до того времени произвол»[428].

Коллегиональное устройство Центрального военного управления сохранялось до 1797 г. Во время царствования Павла I кроме Военной коллегии к составу центрального военного управления стала принадлежать Военно-походная канцелярия Его Императорского Величества, во главе которой стоял генерал-адъютант, напрямую подчинявшийся царю[429]. Высшее должностное лицо страны – император непосредственно руководил будничной жизнью армии. Для обеспечения строевого управления войсками в 1797 г. «…страна заново была разделена на 12 территориальных инспекций. Во главе каждой инспекции стоял генеральный инспектор, в ведение которого входило лишь наблюдение за правильностью строевой и боевой подготовки войск, рациональным их пополнением и т. д.»[430].

Недостатком сложившейся системы военного управления армией в годы царствования Павла I явилось единовременное действие двух начал – единоличного и коллегионального, несогласованных между собой. Ввиду этого император Александр I в начале XIX в. провел реорганизацию органов центрального управления. В 1802 г. была введена должность министра военно-сухопутных сил[431]. «…Причем наказа для определения круга действий и устройства Военного министерства издано не было…»[432]. Министру военно-сухопутных сил стала непосредственно подчинятся Военная коллегия, которая при министре являлась совещательным органом. В 1808 г. перешла в полное распоряжение военного министра Военно-походная канцелярия Его Императорского Величества, упраздненная в 1821 г.[433] В этом же году для обеспечения деятельности военного министра была учреждена должность дежурного генерала военного министра[434].

Центральное военное управление в том виде, как оно было создано по Манифесту 8 сентября 1802 г., просуществовало вплоть до нового образования Военного министерства в 1812 г. 27 января того же года вышло Положение об устройстве Военного министерства, а 28 февраля именным указом, данным военному министру, были приняты штаты военного ведомства[435]. Одновременно с этими двумя актами Комиссией для составления военных уставов и положений были разработаны еще два важных законодательных акта - Наказ Военному министерству, который был одобрен императором и не был утвержден, но в то же время действовал в качестве предварительного наказа до 1832 г., и Положение об управлении большой Действующей армией[436]. Военное министерство в соответствии с принятым Положением состояло из семи департаментов, сменивших прежние «экспедиции». Это - артиллерийский департамент, инженерный, инспекторский, аудиторский, провиантский, комиссариатский, медицинский. Наряду с департаментами в состав министерства входили «…канцелярия министра и особенные установления», а также «…полагались дежурные генералы»[437]. При Военном министерстве был образован, кроме того, Совет военного министра, председателем которого являлся министр, а в состав Совета по должности входили директора департаментов и общей канцелярии министра. Совет военного министра являлся совещательным органом[438].

Военное министерство, организованное в 1812 г., просуществовало недолго. Через три года устройство его подверглось коренной реформе. В 1815 г. двумя именными указами - «Об управлении военным департаментом» и «О правилах, по коим должны главнокомандующие управлять армиями в мирное время» - система центрального военного управления была изменена[439]. В соответствии с указами высшим органом военного управления стал Главный штаб Его Императорского Величества, которому военный министр непосредственно был подчинен. Начальник Главного штаба имел свою собственную канцелярию и «…был единственным докладчиком по всем военным делам при государе императоре, он непосредственно ведал «фронтовыми» делами, а министр ведал лишь хозяйственной частью»[440]. Несмотря на то, что Главный штаб объявлялся средоточием, «в котором соединяются все части военного управления в высшем их отношении»[441], на практике единовластие в военном ведомстве оказалось абсолютно нарушенным.

Нарушение единства в руководстве сухопутными силами осложнялось и тем, что право личного доклада императору имели генерал-фельдцейхмейстер и генерал-инспектор по инженерной части. С введением этих двух высших должностей дела по управлению артиллерией и инженерной службой были разделены между лицами, возглавлявшими эти должности, и начальником Главного штаба и военным министром. С 1817 г. совершенно независимо от общего военного управления стали развиваться две структуры – Управление военно-учебными заведениями и Главный штаб е.и.в. по военным поселениям[442].

Такая система военного управления просуществовала до 30-х гг. XIX в.[443] В 1832 г. в соответствии с проектом, предложенным князем А.И. Чернышевым, Главный штаб е.и.в. и Департамент военных поселений были включены в состав Военного министерства[444]. В результате преобразований «…было достигнуто значительное упрощение в устройстве военного управления; дела «фронтовые» и хозяйственные сосредоточились все в Военном министерстве, и прежняя двойственность сохранилась лишь в управлении артиллерией и инженерными войсками; …военно-учебные заведения по-прежнему остались вовсе изъяты из ведения Военного министерства»[445].

Новым принципом функционирования системы центрального военного управления явилось сочетание единоначалия и коллегиальности. В соответствии с этим принципом все дела, рассматриваемые в Военном министерстве, разделились на два рода. К первому относились вопросы исполнительной части военного ведомства, находившиеся в компетенции Генерального штаба и департаментов - инспекторского, медицинского, военных поселений и Военно-ученого комитета. Управление этими учреждениями осуществлялось исключительно по принципу единоначалия и лично военным министром.

Военный совет, будучи достаточно самостоятельным органом, рассматривал наиболее важные дела. Он обладал «…правом постановлять окончательное решение по разным вопросам, затрагивающим лишь интересы одного военного ведомства»[446]. Военный министр, будучи председателем Военного совета, не только не имел права аннулировать его решение, но и не мог обращаться в вышестоящие органы с просьбой об их отмене[447]. Наряду с Военным советом, Генеральным штабом и департаментами в состав центрального военного управления входили генерал-аудиторат – высший военно-судебный орган и единая канцелярия военного министра.

В 1836 г. императором были утверждены новые правовые акты по руководству военным ведомством: «Учреждения Военного министерства» и «Положение о порядке производства дел в Военном министерстве»[448]. В основу деятельности Военного министерства был положен принцип крайней централизации. Это нашло отражение в отношении не только к местным органам, но даже и к структурным частям министерства.

В дореформенный период законодательство об управлении военно-сухопутными силами Российской империи представляло собой совокупность нормативных актов в виде утверждавшихся императором приказов по военному ведомству и положений, кодифицированных в Своде военных постановлений 1838 г. Так, в Своде военных постановлений военному управлению была посвящена книга первая.

Положение о Военном министерстве 1836 г. действовало без всяких изменений до 1855 г. В соответствии с ним центральное военное управление состояло из Главного штаба е.и.в., Военного совета, генерал-аудитора, канцелярии министерства, 9 департаментов.

Главный штаб е.и.в., упраздненный в 1832 г., фактически не существовал в мирное время и числился в составе Военного министерства номинально до 1865 г.[449] Он состоял из: военного министра, инспекторов по инженерной части и артиллерии, начальника Военно-походной канцелярии е.и.в., генерал-квартирмейстера, дежурного генерала, командующего Императорской главной квартирой, генерал-адъютанта, генералов свиты Его Величества, флигель-адъютанта, коменданта Императорской главной квартиры, генерал-вагенмейстера, капитана над вожатыми, обер-священника и военно-походного шталмейстера.

Военный совет предназначался «…для дел военного законодательства и военного казначейства…»[450]. По делам законодательным решения Совета представлялись непосредственно на утверждение императору, минуя Государственный совет. Этот орган непосредственно подчинялся верховной власти. Указывалось, что «…никакое правительственное место или лицо Совету предписаний не дает и отчета от него требовать не может»[451]. Председателем его являлся военный министр. Помимо него в состав совета входили шесть членов, назначаемых «по особым повелениям».

Генерал-аудиторат возглавлялся генерал-аудитором, являвшимся главным военным прокурором. Данный орган состоял из шести членов и был высшей судебной инстанцией, а также инстанцией надзора. На него возлагались обязанности разработки законоположений по военно-судной части[452].

Канцелярия военного министра осуществляла переписку и производство дел Военного совета, а также выполняла роль связующего звена между министром и составными частями министерства[453]. Канцелярия была учреждена 1 мая 1832 г., а «Положение о Военном министерстве» от 29 марта 1836 г. окончательно закрепило ее в составе Военного министерства и установило ее организацию: 3 отделения, особая экспедиция, общая регистратура и экзекуторская часть, а также архив[454]. К концу 50-х гг. XIX в. канцелярия претерпела некоторые изменения, что нашло отражение в Своде военных постановлений. В соответствии со статьей 123 Свода военных постановлений (1859 г.) в обязанности данного учреждения входили «…все дела и распоряжения по военно-сухопутному управлению в высшем их отношении и отчетность во всех вообще капиталах, обращающихся в ведении Военного министерства, в высших видах, сосредоточиваются в канцелярии Военного министерства. К ее обязанностям принадлежит и производство дел Военного совета»[455].

Кроме перечисленных центральных органов военного управления к Военному министерству относились и девять департаментов.

Департаменту Генерального штаба были подведомственны дела, относившиеся «…к общему расположению, квартированию, передвижению и действию военно-сухопутных сил…»[456]. В его ведении находились Императорская военная академия и военно-топографическое депо.

Инспекторский департамент ведал комплектованием личным составом и внутренним устройством войск, за исключением инженерных и артиллерийских частей, не подчинявшихся военному министру[457]. Во главе этого департамента стояло лицо, именовавшееся дежурным генералом Главного штаба е.и.в. Инспекторский департамент был создан 27 января 1812 г. и состоял первоначально из четырех отделений, подразделявшихся на столы[458]. К началу военных реформ департамент имел пять отделений: 1-е – по личному составу войск; 2-е – по внутреннему устройству войск; 3-е – по наградам, пенсиям, пособиям; 4-е – по укомплектованию войск «нижними чинами»; 5-е – по бессрочно отпускным и отставным чинам, а также канцелярию, обер-аудитора, часть старших адъютантов и архив.

Артиллерийский и инженерный департаменты ведали лишь хозяйственными вопросами всех видов, включая и обеспечение вооружением всех родов войск[459]. В ведении артиллерийского департамента находились оружейные и пороховые заводы, капсюльные и ракетные заведения, лаборатории и арсеналы. Инженерный департамент ведал содержанием и подготовкой к обороне крепостей. Общее руководство артиллерией сосредоточивалось в руках генерал-фельдцейхмейстера и его штаба. Генерал-фельдцейхмейстер имел право непосредственного докладывать императору и не подчинялся военному министру. Такими же правами пользовался и генерал-инспектор по инженерной части со своим штабом, возглавлявший инженерные войска. Обе должности замещались лицами императорской фамилии и, естественно, эти лица имели полную самостоятельность.

Провиантский департамент ведал вопросами снабжения продовольствием войск, не входивших в Действующую армию[460]. Снабжение продовольствием Действующей армии находилось в ведении генерал-провиантмейстера армии. Комиссариатский департамент ведал вопросами денежного и вещевого довольствия, а также устройством и снабжением госпиталей на территории всей империи, включая и Действующую армию[461]. Комиссариатские органы в России были созданы еще в начале XVIII в., а местные органы (комиссариатские комиссии) - в 1764 г. Перед Крымской войной на территории России находилось 16 комиссариатских комиссий. Каждый округ войска имел комиссию, которая его обслуживала. Обязанностями комиссий были заготовление, прием, хранение и отпуск вещевого и денежного довольствия войскам, снаряжение кавалерии лошадьми, войск - обозом, управление и снабжение госпиталей. Сосредоточение в комиссариатских комиссиях административных, финансовых и контрольных функций, несмотря на крайнюю централизацию комиссариатского ведомства, приводило к произволу чиновников и нарушению законов.

Провиантский и комиссариатский департаменты были средоточием невиданных злоупотреблений. «Именно эти два ведомства, - писал Д.А. Милютин, - более всех других требовали полной переработки, чтобы сколько-нибудь исправить заслуженную ими невыгодную репутацию»[462].

Медицинский департамент[463] ведал вопросами медицинско-ветеринарного обслуживания.

В ведении аудиторского департамента находились все военно-судные дела и личный состав аудиторского ведомства. Этот департамент подчинялся непосредственно генерал - аудитору[464].

Департамент военных поселений руководил «…иррегулярными войсками, военными поселениями и округами пахотных солдат, военно-учебными заведениями (2-го разряда), всеми казенными зданиями, вне крепостей расположенными, гидротехническими работами по военному ведомству и довольствием войск квартирными деньгами по особым назначениям»[465]. В 1857 г. вместо упраздненного департамента военных поселений были созданы управление иррегулярных войск и управление училищ военного ведомства[466].

Наряду с указанными департаментами к Военному министерству причислялись: военно-походная канцелярия е.и.в., военно-ученый комитет, инспектор военных госпиталей и юрисконсультант[467].

Необходимо отметить, что хозяйственные департаменты: артиллерийский, инженерный, провиантский, медицинский и военных поселений - подчинялись не военному министру, а Военному совету.

По мнению автора диссертации «Военно-окружная реформа (1862-1864 гг.) Н.П. Ершова, «…чрезмерная централизация военного ведомства вела к тому, что департаменты Военного министерства сосредоточивали в своих руках не только распорядительную власть, но и большинство исполнительных дел. Несмотря на крайнюю централизацию, надзор за этими учреждениями носил чаще всего характер формальной письменной отчетности. Это давало простор для крупных хищений и прочих злоупотреблений со стороны чиновников местных военно-хозяйственных органов»[468].

При Николае I отсутствовала единая, стройная система центральных органов военного управления, что отрицательно сказывалось на организации и управлении войсками. Военное министерство стояло в стороне от управления войсками как в мирное, так и в военное время. Так, главнокомандующий Действующей армией, расположенной в Царстве Польском, подчинялся непосредственно императору. Эта армия в мирное время сохраняла все органы полевого управления и находилась в состоянии постоянной боевой готовности. По мнению Д.А. Милютина, она представляла собой «…странную аномалию среди глубокого мира»[469]. Правами самостоятельности пользовались также командиры Кавказского, Оренбургского и Сибирского корпусов. «Военному министру подчинялись корпуса, не входившие в состав Действующей армии»[470]. Отдельные корпуса были крупными воинскими соединениями, они выступали своеобразными «военными округами», по количеству войск и организации напоминавшими скорее армии, имевшие постоянное территориальное расположение. Не подчинялись военному министру гвардейский и гренадерский корпуса, которые представляли собой привилегированные воинские соединения с большим и самостоятельным аппаратом управления. Они были подчинены наследнику престола великому князю Александру Николаевичу.

Почти самостоятельную роль играли главы артиллерийского и инженерного ведомств, ведавшие строевой частью артиллерийских и инженерных частей (генерал-фельдцейхмейстер и генерал-инспектор по инженерной части). Эти ведомства имели свои управления и штабы. Главный начальник военно-учебных заведений также был независим от военного министра и имел право докладывать непосредственно императору. В таком виде высшее военное управление оставалось до начала 60–х гг. Крымская война показала, что система центрального военного управления требует своего совершенствования.

Наряду с реорганизацией центральной системы военного управления сразу же после Крымской войны было «…признано совершенно необходимым иметь в различных частях империи для постоянного фактического надзора за благосостоянием всех частей войск и законностью действий всех членов в них особые местные управления, которые бы были свободны от прямой начальственной ответственности за состояние войск»[471].

В первой половине XIX в. в военно-сухопутных силах не было стройной, целостной и взаимосвязанной системы местного военного управления. Большинство ее органов не имели «…никакой связи, и связующим звеном между ними служило только одно Военное министерство, которое поэтому и было завалено массою мелочных дел…»[472].

Отсутствие связи и единообразия органов местного военного управления было обусловлено разрозненностью в системе центрального военного управления. Так, самостоятельность глав артиллерийского и инженерного ведомств обусловила подчинение только им управления артиллерийскими и инженерными округами. Наряду с этими округами на местах действовали напрямую подчиняющиеся Военному министерству провиантские и комиссариатские округа. Все они имели самостоятельные границы, что затрудняло снабжение войск. В то же время в Сибири, Оренбургском крае и на Кавказе были свои органы снабжения, почти не связанные с министерством, поэтому оно даже не имело точных данных о положении дел со снабжением войск, расположенных на этих территориях[473].

К причинам отсутствия единства в системе местного военного управления можно отнести также «…неравномерное распределение войск и необходимых им средств на всей территории империи…»[474]. Так, главная масса полевых войск была расположена на западе. Источники же пополнения этих войск, а именно: людские ресурсы, промышленность, производящая вооружение, продовольствие и вещевое довольствие - располагались в центральных и восточных губерниях, что требовало иметь в этих регионах местные хозяйственные органы. Поэтому разрозненность различных отраслей управления - строевой, местной и хозяйственной, - объединяемых одним лишь Военным министерством, представляла все большие неудобства по мере укрепления и совершенствования армии мирного времени и увеличения значения местного военного управления, на которое стали возлагаться задачи по учету и призыву чинов запаса армии.

В целях совершенствования системы территориального военного управления необходимо было учредить высшие органы местного управления для непосредственного за ними надзора и руководства[475]. Такими органами в начале XIX в. стали инспекции[476]. Их насчитывалось 14, во главе каждой стоял инспектор пехоты. Инспекторы кавалерии были или в каждой инспекции, или по одному на две инспекции. Артиллерия имела одного инспектора[477]. Инспекции состояли из полевых и гарнизонных войск. Там, где не было инспекции, местное военное управление осуществлялось военным губернатором. Военных губернаторств, как и инспекций, было 14. Зачастую должность военного губернатора совмещалась с должностью инспектора.

Такая система территориального управления просуществовала до 1806 г. Продолжительные войны с Наполеоном побудили к установлению в мирное время высших строевых соединений из полевых войск. Уже в 1806 г. инспекция была заменена дивизией во всех родах войск. Одновременно встал вопрос о выведении из подчинения командира дивизии местных войск. С этой целью в 1811 г. на базе внутренних губернских батальонов была сформирована Внутренняя стража во главе с инспектором. Внутренняя стража была разделена на 8 округов, которые, в свою очередь, делились на бригады, состоявшие из губернских батальонов[478].

Еще в 1809 г. в соответствии с высочайше утвержденным планом по преобразованию инженерного и артиллерийского департаментов в системе территориального военного управления появились новые органы по руководству местными воинскими частями – управления артиллерийскими и инженерными округами. В соответствии с этим планом было образовано 10 инженерных округов, объединивших в своем составе 62 крепости и 12 артиллерийских округов. Во главе округа стоял командир, при котором было окружное управление, являвшееся органом местного военного управления[479].

В послевоенные годы реорганизация центральных органов военного управления внесла изменения и в систему территориального военного управления. Наряду с существующими органами местного военного управления были созданы новые территориальные управленческие единицы. Так, в 1815 г. в соответствии с разделением военно-сухопутных сил на две армии и отдельные корпуса управление ими осуществляло строевое местное военное управление в районе расположения войск[480].

12 декабря 1815 г. был издан высочайший Указ, в соответствии с которым центральное военное управление было преобразовано. Император Александр I принял решение сохранить созданный в годы войны с Наполеоном Главный штаб е.и.в.[481] Новое Положение разделило строевую и хозяйственную части управления армии. Двойственность власти в органах центрального управления повлекла за собой и двойственность подчинения. Так, главнокомандующие армиями вынуждены были обращаться по фронтовым делам к начальнику Главного штаба, а по хозяйственным – к военному министру. Так было положено начало созданию хозяйственных местных органов. Уже 23 марта 1816 г. Положением «О провиантском управлении» это управление было разделено на полевое и внутреннее[482]. Полевое провиантское управление стало распределительным органом в армиях и корпусах, а внутреннее - действовало по указаниям военного министра и при посредстве местных органов – провиантского депо.

Положениями «Об управлении артиллерией, при войсках состоящего» от 15 августа 1817 г.[483] и «Об инженерном корпусе» от 1 января 1819 г.[484] были внесены некоторые изменения в деятельность инженерного и артиллерийского округов.

В 1816 г. Внутренняя стража была преобразована в Отдельный корпус внутренней стражи, а к концу правления Александра I войска этого корпуса находились на всей территории[485].

В первой половине XIX в. существовали учреждения, принадлежавшие военному ведомству, но не подчинявшиеся органам центрального военного управления. Одним из таких учреждений было военное поселение, которое подчинялось в первой четверти XIX в. графу Аракчееву. К центральным органам военного поселения относился штаб военных поселений и экономический комитет. Местное управление военными поселениями было устроено не единообразно: «…в Новгородской губернии его органами являлись дивизионные штабы, в Могилевской губернии – штаб начальника отряда, а все южные поселения были подчинены генерал-лейтенанту Витту»[486]. В 1826 г. штаб военных поселений и экономический комитет были присоединены к Главному штабу е.и.в. и из них образовался Главный штаб е.и.в. по воинским поселениям[487].

Таким образом, к концу царствования Александра I в системе территориального военного управления существовали следующие органы:

1)  Управление Отдельным корпусом внутренней стражи;

2)  Управление военных генерал-губернаторов (в столицах), генерал-губернаторов, военных губернаторов и комендантов;

3)  Управление артиллерийскими и инженерными округами, а также провиантскими комиссиями;

4)  Управление корпуса жандармов;

5)  Управление армий и отдельных корпусов, исполнявших некоторые обязанности по местному военному управлению в районах своего расположения[488].

Данная система местного военного управления с некоторыми изменениями просуществовала до начала военных реформ.

В период царствования Николая I были приняты новые правовые документы, определившие положение и штаты органов местного военного управления. Так, 5 декабря 1836 г. вышло Положение по провиантским частям. В соответствии с ним к местным органам провиантского управления были отнесены провиантские комиссии, комиссариатства и дистанции[489]. В 1832 г. в целях улучшения деятельности комиссариатского департамента издано новое Положение, а в 1836 г. с принятием Положений «Об отчетности» и «О комиссариатских комиссиях» закончилось преобразование комиссариатских частей[490]. В соответствии с Положениями к местным органам военного управления были отнесены комиссариатские комиссии, которых к концу царствования Николая I насчитывалось 16.

В 1838 г. принимаются Положения «Об управлении генерал-фельдцейхмейстера» и «О генерал-инспекторе по инженерной части»[491].

Были внесены также изменения в состояние военных поселений. На основании нового Указа 1831 г. «О некоторых изменениях в образовании округов военного поселения гренадерского корпуса» улучшены условия быта, округа военных поселений переименованы в округа пахотных солдат. В 1857 г. военные поселения исключаются из ведения Военного министерства[492].

В 1836 г. было принято Положение «О корпусе жандармов». В соответствии с ними корпус разделялся на 8 округов, а управление корпусами подразделялось на главное, окружное и губернское. Окружное управление осуществлялось начальником округа, а губернское - жандармским штаб-офицером[493].

При Николае I принимаются меры по реорганизации управления иррегулярными войсками. Так, в период с 1835 по 1846 год были приняты положения по девяти казачьим войскам. Местное управление иррегулярными войсками осуществлялось наказными атаманами и особыми командирами[494].

В декабре 1846 г. был принят Устав «Для управления армиями и корпусами в мирное и военное время»[495]. По отношению к местным органам военного управления устав закрепил ранее существовавшие правила. Он оставил за высшими органами строевого управления обязанности и по местному управлению. Некоторые органы местного управления продолжали исполнять обязанности строевых органов, и в таких случаях их начальникам присваивалось звание «командующий войсками»[496]. Этим правом обладали «…военные генерал-губернаторы в столицах и в губерниях, к столицам принадлежащих, генерал-губернаторы в одной или нескольких губерниях или отдельных областях, военные губернаторы двух родов: некоторые управляли одной губернией, а другие одним городом или крепостью, а также коменданты в городах и вверенных им ордонанс-гаузах»[497].

Таким образом, к концу царствования Николая I к местным органам управления относились:

1)  Управление Корпуса внутренней стражи;

2)  Управление артиллерийскими и инженерными округами;

3)  военные генерал-губернаторы, генерал-губернаторы, военные губернаторы, губернаторы и коменданты;

4)  Управление корпуса жандармов;

5)  местные управления на Кавказе;

6)  управления военными поселениями;

7)  Управление военных кантонистов;

8)  Управление армий и отдельных корпусов, исполнявших некоторые обязанности по местному военному управлению в районах своего расположения;

9)  Управление населением казачьих войск[498].

Основными мероприятиями в области реорганизации военного управления, проведенными военным министром Д.А. Милютиным, стали систематизация центральных органов управления военно-сухопутными силами и военно-окружная реформа. «Главнейшим недостатком структуры центрального военного управления являлись крайняя сложность и нечеткость иерархического подчинения, отсутствие единоначалия, а также и крайняя централизация при фактическом отсутствии местных органов управления»[499].

Проходившая в течение восьми лет реорганизация Военного министерства в основном была закончена в 1869 г. В том же году было издано «Положение о Военном министерстве», определившее новую систему военного управления вооруженными силами России[500].

Центральное военное управление сосредоточивалось в Военном министерстве. К его компетенции относились наиболее важные общие вопросы руководства армией[501].

Руководство Военным министерством осуществлял военный министр, который являлся «…главным начальником всех отраслей военно-сухопутного управления»[502], он подчинялся непосредственно императору. Военный министр назначался на должность и увольнялся с нее распоряжением императора и был единственным докладчиком по военным вопросам[503]. Военному министру также было предоставлено право издавать подзаконные акты в виде инструкций, осуществлять контроль за точным исполнением последних и осматривать лично или через доверенных лиц все войсковые части, учреждения и военно-учебные заведения[504].

В деятельности военного министра различались две стороны - политическая и административно-хозяйственная. Политическая сторона деятельности военного министра выражалась в том, что он нес ответственность целиком за состояние вверенного ему министерства перед главой государства и представительными органами, обязан был подписывать приказы императора, издаваемые последним в порядке осуществления им полномочий главнокомандующего. Административно-хозяйственная сторона деятельности военного министра в основном заключалась в руководстве Военным советом при решении вопросов данной категории. Наряду с этим военный министр осуществлял административные распоряжения в виде права издания приказов по военному ведомству. Также военному министру была дана власть по управлению и надзору за военными судами, непосредственное руководство которыми осуществлялось Главным военно-судным управлением.

В непосредственном подчинении военному министру находился военный прокурор. Существовала должность помощника военного министра, который исполнял обязанности министра в случае отсутствия последнего или по приказам императора.

Деятельность Военного министерства в исследуемый период определялась «Положением о Военном министерстве». В структурном отношении это министерство состояло из: 1) Военного совета; 2) канцелярии военного министра; 3) Главного штаба; 4) Императорской Главной квартиры; 5) Главного военного суда; 6) семи главных управлений; 7)двух инспекций и пяти главных комитетов[505].

Военный совет был высшим совещательным органом при императоре и состоял из постоянных членов, назначаемых императором на четыре года. Такой орган в России был создан впервые и раньше, чем в европейских странах[506]. «Образование в составе центрального военного управления Военного совета дало возможность децентрализовать деятельность военного управления без нарушения его единства»[507].

Военный совет значительно упрощал работу главнокомандующего и военного министра. В процессе реформы он претерпел некоторые изменения: были расширены его функции и состав. Наряду с решением законодательных и хозяйственных вопросов Военный совет занимался инспектированием войск. Ему был подведомствен ряд комитетов. Главный военно-кодификационный комитет осуществлял подготовку Свода военных постановлений и занимался предварительным рассмотрением законодательных проектов. Главный комитет по устройству и образованию войск ведал вопросами внутреннего управления, строевого обучения и образования, обеспечением войск снаряжением и вооружением. Главный военно-учебный комитет решал педагогические вопросы, связанные с деятельностью военно-учебных заведений. Главный военно-госпитальный комитет ведал вопросами, относящимся к устройству и усовершенствованию военно-лечебных заведений и военно-врачебной администрации. Главный военно-тюремный комитет осуществлял контроль за местами заключения по военному ведомству.

Непосредственно подчиняясь императору, Военный совет обладал широкими полномочиями. Так, в области военного законодательства он представлял императору на утверждение все дополнения, изменения к законам и предложения по совершенствованию законодательства[508]. В области хозяйственной деятельности за ним было право перераспределять статьи расходов внутри оборонного бюджета, окончательно утверждать все планы постоянных заготовок, устанавливать условия на торги[509].

Канцелярия военного министра решала вопросы делопроизводства по делам Военного совета и непосредственно военного министра[510].

Главный штаб был образован на основании объединения Главного управления Генерального штаба и инспекторского департамента[511]. «Учреждение это, - писал Д.А. Милютин, - в составе Военного министерства получило значение, вполне соответствующее общему понятию о штабах армий, округов, корпусов и т. д., т. е. о таких учреждениях, которые ведут все вообще дела по составу войск, устройству их и службе»[512].

Вопросы, касающиеся управления войсками, концентрировались в Главном штабе. В положении о Военном министерстве указывалось, что в Главном штабе сосредоточивались «…1) полные сведения о войсках... 2) дела по личному составу и комплектованию войск... 3) дела по устройству, службе, размещению, образованию и хозяйству войск»[513]. Наряду с этим данный орган составлял дислокацию войск, ведал всеми геодезическими работами военного ведомства и сбором разведывательной информации.

В структурном отношении Главный штаб состоял из: 1) отдела пенсионного и по службе нижних чинов, который занимался вопросами пенсий и льгот, прохождения службы нижними чинами, их призывом; 2) управления дежурного генерала, которое ведало вопросами прохождения службы офицерами и гражданскими лицами по найму, назначения на должности; 3) казачьего отдела; 4) азиатской части, представлявшей собой своеобразный азиатский департамент Военного министерства, где концентрировалась переписка по дипломатическим вопросам с Министерством иностранных дел, касающаяся азиатских стран; 5) судной части, занимавшейся перепиской по происшествиям, по различным денежным претензиям и другими вопросам[514].

При Главном штабе также находился Военно-топографический отдел, заведовавший всеми астрономическими, геодезическими, топографическими и картографическими работами военного ведомства, а также Военно-учебный комитет, в задачу которого входило направление ученой деятельности Генерального штаба и корпуса топографов по всем отраслям, составлявшим их специальность, а равно содействие развитию военного образования в армии и грамотности в войсках[515]. Главному штабу также была подчинена Николаевская академия Генерального штаба.

В связи с созданием Главного штаба был упразднен Главный штаб е.и.в., а Императорская Главная квартира получила самостоятельное значение, сохранившись в составе Военного министерства. Императорская Главная квартира состояла из военно-походной канцелярии императора, императорского конвоя, являлась особым придворным учреждением, функционировавшим во время различных поездок царя и во время пребывания его на театре военных действий[516]. Военно-походная канцелярия занималась решением вопросов во время пребывания императора при Действующей армии[517].

Главный военный суд рассматривал законодательные проекты в области уголовной ответственности военнослужащих и был высшей инстанцией для нижестоящих военных судов. При нем находилось Главное военно-судное управление, которое ведало вопросами делопроизводства Главного военного суда[518].

Верховный военно-уголовный суд занимался рассмотрением по первой инстанции всех дел о преступлениях членов Военного совета, командующих войсками военных округов и им равных[519].

Наибольшую тенденцию к обособлению от остальных структурных подразделений Военного министерства проявлял Генеральный штаб. Это объяснялось тем, что деятельность Генерального штаба не имела в своем составе элементов административно-хозяйственной работы, которой занимались другие органы военного управления, а также и тем, что предусматривалось: в случае начала войны начальник Генерального штаба должен был стать главнокомандующим[520].

В обязанности Генерального штаба входили: руководство разработкой планов подготовки к войне, военно-научными исследованиями; осуществление контроля за развитием и усовершенствованием всех отраслей военного дела и распространением этих знаний в войсках; перевозка войск и военных грузов для мирного и военного времени и др.[521]

Вошедшее в состав Генерального штаба Главное управление состояло из трех управлений: генерал-квартирмейстера Генерального штаба, мобилизационного, военно-топографического и воздухоплавательной части[522]. При Генеральном штабе числился совещательный орган - Комитет Генерального штаба, в состав которого помимо начальника Генерального штаба были включены начальники управлений Военного министерства, Главного штаба и некоторые другие высшие военные должностные лица[523]. Начальник Генерального штаба подчинялся непосредственно императору и имел право личного доклада ему.

Переходя к характеристике главных управлений, необходимо сказать, что по сравнению с директорами департаментов права начальников управлений были несколько расширены.

Главное интендантское управление обеспечивало войска и военные учреждения всеми видами денежного, вещевого и провиантского довольствия[524]. В составе управления находились Технический комитет и «Музеум». Технический комитет ведал вопросами разработки правил приема, хранения вещей и продовольствия, технической оценкой и экспертизой их качества. В «Музеуме» были сосредоточены все образцы обмундирования и снаряжения как русской армии, так и иностранных войск[525].

Главным артиллерийскому и инженерному управлениям были подведомственны инспекторская, техническая, ученая, учебная и хозяйственная части, специальные военно-учебные заведения: Артиллерийская и Инженерная академии и соответствующие военные училища. Личным составом артиллерийских и инженерных частей, а также их размещением и подготовкой ведал непосредственно Главный штаб[526].

В подчинении главных управлений также находились артиллерийский и инженерный комитеты. Артиллерийский комитет ведал обсуждением вопросов, касавшихся теории, техники и практики артиллерии и ручного оружия, новых изобретений в этой области, а также распространением научных знаний среди офицеров артиллерии. Инженерный комитет обладал функциями, аналогичными артиллерийскому[527].

Начальником Главного артиллерийского управления являлся генерал-фельдцейхмейстер - наместник Кавказа великий князь Михаил Николаевич, а инженерного - генерал-инспектор по инженерной части великий князь Николай Николаевич, командовавший войсками Петербургского военного округа. Но фактически указанные управления возглавлялись товарищами генерал-фельдцейхмейстера и генерал-инспектора по инженерной части, избиравшимися своими шефами по согласованию с военным министром.

Главное военно-медицинское управление занималось вопросами санитарного обслуживания во всех частях военного ведомства, обеспечением госпиталей медикаментами, медицинским персоналом, ветеринарным персоналом, фармацевтами.

В подчинении Главного военно-медицинского управления находились Медико-хирургическая академия и Военно-медицинский ученый комитет. Комитет являлся высшим совещательным учреждением «для обсуждения и окончательного заключения по всем важнейшим делам, относящимся к военно-медицинской части, во врачебно-ученом, медико-полицейском и судебно-медицинском отношении»[528].

Главному управлению военно-учебных заведений подчинялись все военно-учебные заведения, за исключением специальных. Руководство юнкерскими училищами осуществлялось лишь в учебном отношении, непосредственное руководство ими возлагалось на командующих военными округами. При управлении находился Педагогический комитет, который занимался всеми учебно-методическими и педагогическими вопросами[529].

Главное управление иррегулярных войск ведало делами, касавшимися военного и гражданского устройства казачьих войск и обеспечения их оружием, а также предметами интендантского довольствия[530]. В составе управления находился Комитет иррегулярных войск, занимавшийся рассмотрением всех законодательных и хозяйственных вопросов, которые касались «военного и гражданского быта казачьих войск»[531].

Главное военно-судное управление решало вопросы военно-судного законодательства, ведало всем делопроизводством Главного военного суда, личным составом военно-судебного ведомства и военно-юридическими учебными заведениями. Во главе этого управления стоял главный военный прокурор, подчинявшийся военному министру[532].

Кроме перечисленных основных частей Военного министерства в его состав входили: Управление генерал-инспектора кавалерии, Управление инспектора стрелковых батальонов и Комитет о раненых[533]. Целью создания двух указанных управлений было обеспечение единообразия боевой подготовки кавалерии и стрелковых батальонов. «Однако назначение на эти должности лиц императорской фамилии отнюдь не обеспечивало задач, стоящих перед генерал-инспекторами, а наоборот, лишь осложняло работу Военного министерства. Назначенный на должность генерал-инспектора кавалерии великий князь Николай Николаевич принес немало хлопот военному министру, стремясь осуществлять не инспектирование, а командование кавалерийскими частями»[534].

«Великий князь, - писал Д.А. Милютин, - по своему характеру и привычкам не держался строго в рамках Положения и вместо роли инспектора стал действовать как начальник: отдавал «приказы» по кавалерии, забрал в свои руки все назначения, часто распоряжался даже помимо прямого, т.е. военно-окружного, начальства. Сдерживать генерал-инспектора в пределах, указанных Положением, было делом весьма щекотливым»[535].

Обе названные должности, занимаемые лицами императорской фамилии, доставляли Военному министерству только одни хлопоты.

Александровский комитет о раненых ведал вопросами пенсионного обеспечения военнослужащих, потерявших здоровье при исполнении обязанностей военной службы, а в случае их смерти – обеспечения - их семей[536].

Во главе военного и морского духовенства находилось должностное лицо, возглавлявшее соответствующее управление в составе Военного министерства, - протопресвитер военного и морского духовенства[537].

Такой была структура Военного министерства по новому Положению, которое было утверждено 1 января 1869 г. «В результате реформы аппарат Военного министерства был сокращен на тысячу человек, канцелярская переписка уменьшилась на 45%. Начальники главных управлений Военного министерства получили одинаковые права. Авторитет аппарата Военного министерства, его влияние и воздействие на внутреннюю жизнь войск значительно возросли»[538].

По сравнению с дореформенным устройством в области централизации военного управления был сделан значительный шаг вперед. Реорганизация центрального управления позволила Военному министерству сосредоточить в своих руках все нити военного управления, значительно упорядочила и упростила его.

Наряду с положительными моментами организация центрального военного управления содержала в себе и ряд недостатков. Так, начальники военных округов, которые зависели непосредственно от императора, выходили на него, минуя военного министра, что в значительной мере ограничивало централизацию управления. В существенной степени ограничивалась роль военного министра в руководстве вооруженными силами и в связи с тем, что ряд должностей, таких как генерал-фельдцейхмейстер и генерал-инспектор по инженерной части, замещался лицами императорской фамилии, относительно самостоятельных по отношению к военному министру.

Недостатком в организации центрального военного управления являлось и то, что Главный военный суд и Главная военная прокуратура подчинялись военному министру. Это означало подчинение судебных органов представителю исполнительной власти. Негативно сказывался на управленческой деятельности Военного министерства еще один факт: структура Главного штаба была разработана таким образом, что функциям собственно Генерального штаба отводилась незначительная роль.

Несмотря на все существовавшие недостатки, новая система высшего военного управления была шагом вперед.

Основным преобразованием в области реорганизации военного управления стала военно-окружная реформа. «Создание стройной системы местного управления войск являлось важнейшей задачей, стоявшей перед Военным министерством, без выполнения которой были невозможны дальнейшие преобразования армии»[539]. «Военно-окружная реформа – это одна из первых начальных и узловых реформ в общей системе преобразований всей армии»[540].

Большой недостаток военной администрации, отмечал Д.А. Милютин, заключался «…в крайнем сосредоточении управления в министерстве и недостаточности местного административного надзора»[541], что потребовало, с одной стороны, ликвидировать чрезмерную централизацию, предоставив больше прав и самостоятельности командирам частей и соединений, с другой стороны, упразднить полную децентрализацию в управлении войсками, расположенными на окраинах империи, подчинив действия командования контролю Военного министерства.

Местного управления как целостной системы, построенной на основе единых принципов, по сути, не было. В мирное время дислоцированные войска в губерниях подчинялись генерал-губернаторам, в то время как войска 1-й и 2-й западных армий, дислоцированные на границах, управлялись главнокомандующими армиями. Войска, расположенные на Кавказе, подчинялись наместнику Кавказа, а в Сибири и областях Дальнего Востока - генерал-губернаторам. В целях обеспечения войск предметами довольствия и боеприпасами территория европейской части России разделялась на особые округа (комиссии). При этом артиллерийские, инженерные, провиантские и комиссариатские округа имели свои самостоятельные границы, что весьма затрудняло снабжение войск.

Районы действия комиссий и округов не совпадали. Одна и та же войсковая часть, расположенная в определенном пункте, вынуждена была обращаться в целях удовлетворения своих нужд в разные места, что создавало огромные неудобства. Так, по части обмундирования обращались туда, где находилась ближайшая Комиссариатская комиссия, по части продовольствия - в Провиантскую комиссию, по части оружия - в пункт, где находился артиллерийский арсенал[542].

В то же время в Первой армии, при Оренбургском и Кавказском отдельных корпусах, а также в войсках Восточной и Западной Сибири были свои органы снабжения, почти не связанные с министерством. Поэтому министерство не имело точных данных о положении дел со снабжением войск, расположенных на этих территориях. «Провиантские управления здесь руководили провиантскими комиссиями и провиантскими комиссионерствами и были подчинены местным командующим войсками»[543].

Децентрализация военного управления предусматривала создание местных органов, в задачу которых входило бы обеспечение руководства войсками в мирное время на местах в части их материального обеспечения и боевой подготовки.

В 1862 г. военный министр представил царю свои соображения в виде докладной записки - «Главные основания предполагаемого устройства военного управления по округам»[544]. Получив поддержку императора, Д.А. Милютин вынес доклад на рассмотрение в Совет министров, который одобрил основные предложения Военного министерства.

На начальном этапе окружной реформы Военное министерство создало в 1862 г. в виде опыта четыре округа: Варшавский, Виленский, Киевский и Одесский[545]. Одновременно упразднялось управление 1-й армии, расположенной на территории Привислинского края[546], а также управления 5-го пехотного и сводного кавалерийского корпусов, расположенных на территории Одесской губернии[547].

В связи с тем, что опыт реорганизации местного управления оправдал себя, он послужил основой для разработки «Положения о военных округах». В этих целях были созданы три комиссии по вопросам общего управления, системы обеспечения и медицинского обслуживания. Материалы комиссий для обобщения поступали в редакционную комиссию, которую возглавлял военный министр. После рассмотрения на местах все материалы были изданы как особый свод, который Д.А. Милютин представил царю вместе с проектом Положения.

6 августа 1864 г. Александр II утвердил ряд положений, представленных Военным министерством. Было выработано особое устройство местного военного управления - военные округа.

В соответствии с «Положением о военно-окружных управлениях»[548] было образовано 10 округов:

1. Петербургский – из губерний: С.- Петербургской, Новгородской, Псковской, Олонецкой и Архангельской.

2. Финляндский – Великое княжество Финляндское.

3. Рижский – из губерний: Лифляндской, Эстляндской и Курляндской.

4. Виленский – из губерний: Виленской, Ковенской, Гродненской, Витебской, Минской и Могилевской.

5. Варшавский – Царство Польское.

6. Киевский – из губерний: Киевской, Подольской и Волынской.

7. Одесский – из губерний: Херсонской, Екатеринославской, Таврической и Бессарабской области.

8. Харьковский – из губерний: Курской, Орловской, Черниговской, Полтавской, Харьковской и Воронежской.

9. Московский – из губерний: Московской, Тверской, Ярославской, Вологодской, Костромской, Владимирской, Нижегородской, Смоленской, Калужской, Тульской, Рязанской и Тамбовской.

10. Казанский – из губерний: Казанской, Пермской, Вятской, Симбирской, Самарской, Саратовской, Астраханской и Пензенской.

Территориальной военно-окружной системе предшествовали сложившиеся управления в Сибири и на Кавказе. «Для создания военных округов мы имели готовый образец не в иностранных государствах, но в устройстве наших же окраин, где с давнего времени существовала местная военная власть, достаточно самостоятельная... власть, объединяющая в себе начальствование и над войсками полевыми и местными, и над местными органами хозяйственными»[549]. Так писал в 1882 г. Д.А. Милютин.

К 1869 г. было сформировано 15 управлений военных округов[550]. Наряду с действующими военными округами в 1865 г. были образованы Кюренский в южном Дагестане, Кавказский, Оренбургский и Сибирский, а в 1867 г. Туркестанский военный округ[551].

«Размеры территории России и необходимость распределения войск по всем границам повлияли на то, что созданные более ста лет назад военные округа успешно функционируют в целом и в настоящее время. …Изменения в устройстве военно-окружного управления были вызваны изменениями в центральном военном управлении. Делалось это указами императора, объявлявшимися в приказах по военному ведомству, которые позднее были кодифицированы в Своде военных постановлений»[552].

С делением России на военные округа была изменена система строевого управления. «Получило большую самостоятельность командование дивизии в связи с упразднением деления войск на корпуса»[553].

Штабы корпусов, штаб Корпуса внутренней стражи, Управление начальника резервной армии были ликвидированы. Только для гвардии Александр II сохранил название «корпус», причем 1-й гвардейский корпус вошел в состав войск Петербургского округа.

На территории военного округа вся полнота власти теперь сосредоточилась в руках командующего войсками округа, при котором существовало военно-окружное управление[554]. В его подчинение входили полевые и местные войска, а также находившиеся на территории округа военные учреждения, за исключением военно-учебных заведений и некоторых частей центрального подчинения. Губернии и области, объявленные на военном положении, поступали в полное подчинение командующему войсками, и приказания его в этом отношении должны были исполняться начальником губернии и областей беспрекословно[555].

В состав каждого из военно-окружных управлений входили: Военно-окружной совет (коллегиальный орган при командующем войсками округа), Окружной штаб, а также окружные управления: артиллерийское, медицинское, интендантское, инженерное, ветеринарное[556].

В военное время на основе военно-окружного управления в каждом округе создавалась отдельная армия. Военно-окружное управление, в составе которого упразднялся военно-окружной совет, продолжало действовать как исполнительный местный орган командующего армией[557].

Командующие войсками военных округов назначались на свои должности и увольнялись с них императором[558]. Существовала должность помощника командующего войсками военного округа, который по поручению командующего инспектировал войска округа и председательствовал в военно-окружном совете в случае отсутствия непосредственного начальника[559].

Образование военно-окружных управлений позволило в значительной мере освободить Военное министерство от обязанностей по контролю за деятельностью отдельных войсковых единиц и по снабжению войск. Эти полномочия перешли к военно-окружным управлениям. За Военным министерством сохранялись только общее руководство и контроль за деятельностью окружных управлений.

К Военно-окружному совету перешла часть прав и обязанностей департаментов Военного министерства по вопросам хозяйственной деятельности[560]. В обязанность Совета входило всестороннее обсуждение и подготовка проектов решений по всем хозяйственным вопросам, касающимся жизни войск округа. Наиболее важными вопросами Совета являлись: изыскание средств и возможностей снабжения армии, направление деятельности комиссариатского и провиантского департаментов[561]. В состав Совета вошли: помощник командующего войсками, все начальники отделов военно-окружного управления, начальник штаба, окружной интендант, начальники управления артиллерии и инженерных войск, военно-медицинский инспектор, окружной инспектор госпиталей и др.[562]

Окружной штаб, будучи рабочим органом командующего войсками, сосредоточил в своих руках управление всеми находящимися в округе войсками. Он состоял из трех отделений: строевого, инспекторского и хозяйственного[563].

На окружные интендантские управления возлагалась обязанность обеспечения войск в округе денежным, продовольственным и провиантским довольствием[564]. Их права были расширены за счет функций, ранее принадлежавших провиантскому и комиссариатскому департаментам Военного министерства. Они принимали участие в организации торгов по закупке для армии продовольствия и фуража, заключали договоры с фабрикантами и заводчиками о поставке вещевого имущества.

Окружные артиллерийские управления осуществляли руководство строевой, учебной, научной, технической и хозяйственной сторонами артиллерийской службы. Им подчинялись полевые и местные артиллерийские войска, штабы крепостной артиллерии с крепостными ротами, местные и подвижные лаборатории, склады оружия, орудий, снарядов, пороха, свинца, капсюлей и боевых ракет, местные артиллерийские парки[565].

Окружные инженерные управления ведали находившимися в пределах округа крепостями и укреплениями, воинскими зданиями, гидротехническими сооружениями и инженерными командами, дистанциями и мастеровыми командами[566].

Окружные военно-медицинские управления осуществляли: надзор за исполнением всех санитарных и врачебных мер; наблюдение и контроль за состоянием медицинских учреждений и лечением больных и раненых; снабжением войск и военных госпиталей аптечными товарами, медикаментами; за военно-санитарной частью[567]. Военно-медицинские управления подчинялись окружным военно-медицинским инспекторам.

Результатами введения системы территориального военного управления стали: 1) сосредоточение в Военном министерстве лишь общего руководства и контроля за деятельностью подведомственных органов; 2) создание более гибкого аппарата для руководства реорганизуемой армией; 3) передача надзора за деятельностью местных органов военного управления командующим войсками военных округов; 4) предоставление широких прав начальникам отделов военно-окружных управлений; 5) создание условий для быстрой мобилизации войск на случай войны.

Указанные изменения отразились и на внутренней организации самого Военного министерства. В центральном и военно-окружном уровнях управления сосредоточивалось руководство как войсковыми частями, так и военными учреждениями. Ниже этих инстанций было установлено разделение управления собственно войсками от управления военными учреждениями и военно-учебными заведениями. Управление последними, а также частями, постоянно расположенными в одном определенном районе, было сосредоточено в так называемом местном военном управлении.

Одновременно с «Положением о военно-окружных управлениях» вышло «Положение об управлении местными войсками военного округа»[568]. «Ранее эти войска входили в состав Корпуса внутренней стражи. В соответствии с новым Положением местные пехотные войска - крепостные полки, губернские, резервные и крепостные батальоны, уездные, местные и этапные команды и военно-арестантские роты - в каждом округе были подчинены особому начальнику местных войск округа, а в каждой губернии - особому губернскому военному начальнику»[569].

Уездные воинские начальники, начальники местных бригад, начальники гарнизонов, коменданты крепостей, железнодорожных и водных участков относились к органам местного военного управления[570].

Военные округа по особому расписанию территориально подразделялись на бригадные районы. Расположенные в каждом таком районе управления уездных воинских начальников, местные и конвойные команды и дисциплинарные части образовывали местную бригаду, которой присваивалось наименование населенного пункта по месту расположения бригадного управления[571].

Начальник местной бригады подчинялся командующему войсками военного округа и назначался на эту должность императором[572]. В его полномочия входило: проведение очередных призывов и мобилизации, управление подчиненными частями, содержание военного имущества и мобилизационных запасов, надзор за исполнением законодательства о пенсиях и льготах для военнослужащих и их семей[573].

В подчинении начальника местной бригады находились уездные воинские начальники, которые пользовались правами командира полка. В его же подчинении были расположенные в пределах бригадного района казачьи части, предназначенные для несения внутренней службы[574].

Уездные воинские начальники отвечали за подготовку уезда к мобилизации и в отношении призыва, и в отношении материальных средств[575]. В качестве членов уездных присутствий по воинской повинности они принимали участие в деятельности по проверке призывных списков, определению прав на льготы при призыве, распределению новобранцев по частям и отправлению их по назначению, в осуществлении учета военнообязанных и ратников ополчения, проживавших в уезде, и пр.[576] Перечисленные обязанности уездные воинские начальники выполняли в тесном сотрудничестве с местной полицией[577].

Создание военно-окружной системы и сосредоточение военной власти на территории округа в руках командующего войсками изменили статус местной гражданской власти. Если в дореформенный период генерал-губернатор являлся одновременно гражданским и военным начальником в губернии, то с момента основания округов и сосредоточения в руках командира округа караульной и гарнизонной служб войск и комендантского управления в большинстве центральных губерний России была учреждена новая должность губернского воинского начальника, непосредственно подчиненного военно-окружному управлению. Губернатор стал представлять только гражданскую власть. В связи с этим 31 августа 1864 г. был принят Указ, по которому начальники губерний стали называться генерал-губернаторами или губернаторами, без дополнительных званий - «военный», «гражданский»[578]. Звание военных губернаторов было сохранено на Кавказе, в Оренбургском, Туркестанском и Сибирском военных округах, а также в Кронштадте и Николаеве. В Москве должность военного генерал-губернатора была упразднена в 1665 г., а в Петербурге - в 1866 г.[579]

Образование военно-окружных управлений и ослабление власти генерал-губернаторов вызвали со стороны последних недовольство.

Реорганизация центрального и местного военного управления имела много противников не только в гражданской среде, но и в военной. Прежде всего это объяснялось огромным (почти наполовину) сокращением числа служащих. «Однако, несмотря на всевозможные нападки, реформа была осуществлена. Создалась относительно стройная система центрального и местного военного управления»[580]. Реформа устранила излишнюю централизацию управления, что было характерно для деятельности Военного министерства ранее.

 

2.3 Военное законодательство о военно-учебных заведениях

Наиболее слабым звеном в русской армии в дореформенный период являлся офицерский корпус. «Большая его часть состояла из людей, не имевших не только специального военного образования, но и общеобразовательного ценза».[581] Пополнение офицерского корпуса осуществлялось за счет: а) выпускников военно-учебных заведений; б) производства поступавших добровольно на службу нижними чинами; в) производства из нижних чинов, поступавших на службу по наборам; г) приема из отставки[582].

Еще до Крымской войны (1853-1856 гг.) осознавалась неудовлетворительность подготовки большинства офицеров русской армии[583]. Военно-учебные заведения ежегодно давали не более 26% офицеров, поступавших на укомплектование армии. Около 62% офицеров были выходцами из юнкеров и унтер-офицеров, остальные 12% поступали из отставных[584]. И это несмотря на то, что в царствование Николая I произошло расширение сети военно-учебных заведений и повышение уровня военного образования. До этого времени учебные заведения не имели между собой ничего общего, система воспитания и учебные предметы были различными, не имелось прочно установившихся программ. Постановка курсов везде зависела от начальников заведений[585].

Военно-учебные заведения, осуществлявшие подготовку молодых дворян для всех родов оружия, до 1863 г. находились в распоряжении главного начальника военно-учебных заведений, которому были предоставлены полномочия министра и право личного доклада императору[586]. Роль Военного министерства в отношении военно-образовательных учреждений «…ограничивалась предметами, требующими высочайшего разрешения, и делами общего устройства»[587]. На обязанности военного министра также распространялось право руководить военно-учебными заведениями для подготовки детей нижних военных чинов. Училища военного ведомства осуществляли «…образование и приготовление кондукторов, топографов, граверов, словорезов и писарей для войск и военных управлений и учителей гимнастики для войск»[588]. Таким образом, Военное министерство, в обязанности которого входило комплектование армии офицерами, в первой половине XIX в. почти полностью было устранено от руководства их подготовкой, что не могло не сказаться на качестве офицерского корпуса.

До введения всеобщей воинской повинности в 1874 г. производство в офицеры поступивших на военную службу добровольно осуществлялось 1) на правах по образованию, 2) на правах дворян и 3) на правах вольноопределяющихся. На правах по образованию принимались лица, имевшие ученую степень магистра или кандидата, а также окончившие курс в университетах или гимназиях, а по происхождению (дворяне и вольноопределяющиеся) - не окончившие курса гимназии.

Поступившие на правах студентов производились в офицеры без экзамена по выслуге в строю в унтер-офицерском звании 3 месяца (ученые со степенью), 6 месяцев (окончившие курс в университетах) и 1 год (окончившие курс в гимназиях). Поступившие на правах по происхождению должны были прослужить в войсках в унтер-офицерском звании: дворяне - 2 года, вольноопределяющиеся 1-го разряда - 4 года, 2-го – 6 и 3-го – 12 лет. Кроме того, они должны были сдать экзамены по грамматике, арифметике, истории, географии и иностранному языку[589].

Унтер-офицеры, поступившие на службу по набору, производились в офицеры по выслуге: в гвардии - 10 лет, а в прочих войсках - 12 лет[590]. Они держали экзамены по чтению и письму, катехизису, арифметике, уставам и умению составлять бумаги[591].

На протяжении первой половины XIX в. правила, по которым производились в офицеры вольноопределяющиеся и поступившие по призыву постоянно совершенствовались. Этот процесс носил характер возрастания требований к производимым в офицеры. Существенному пересмотру правила по производству унтер-офицеров в офицеры подверглись: 1) в 1829 г., 2) при составлении Свода военных постановлений 1838 г. и 3) перед Восточной войной 1853-1856 гг.

В 1829 г. в связи с тем, что офицерский корпус стал пополняться унтер-офицерами (из крестьян, солдатских детей и разночинцев) с низким образовательным цензом, издается именной указ управляющему Главным штабом «О правилах производства за выслугу лет в офицеры унтер-офицеров из дворян, вольноопределяющихся, однодворцев, разночинцев и крестьян»[592]. В целях устранения этого недостатка к указу были приложены особые «Правила в производство за выслугу лет» и вводилось новое распоряжение относительно того, что при одновременном производстве унтер-офицеров в офицеры дворяне имели старшинство перед вольноопределяющимися, эти - перед однодворцами, а последние – перед всеми разночинцами.

Более точные правила производства в офицеры, для поступивших на службу добровольно и по рекрутскому набору, определил Свод военных постановлений 1838 г.[593] Как и указ (1829 г.), так и Свод не меняли существенно сроков выслуги сравнительно с полковничьей инструкцией 1766 г. (дворяне – 2 года, вольноопределяющиеся – 4, 6,12, по призыву – 10, 12)[594].

В 1854 г. в связи с Восточной войной (1853-1856 гг.) сроки выслуги в унтер-офицерском звании для производства в офицеры были уменьшены вдвое (1, 2, 3, 6)[595]. После войны эта льгота была отменена[596]. Существенные изменения по производству в офицеры унтер-офицеров было внесено изданным в 1869 г.[597] Положением о поступлении на военную службу нижними чинами по собственному желанию, присваивалось общее наименование – вольноопределяющиеся, которые делились на три разряда по происхождению. Положение действовало до 1 января 1874 г.

В соответствии с Уставом о воинской повинности (1874 г.) вольноопределяющиеся были разделены не по происхождению, а по образованию и делились на три разряда. Окончившие учебное заведение по 1-му разряду служили в унтер-офицерском чине 3 месяца, по 2-му – 6, а 3-му два года[598].

Однако требования, которые предъявлялись к получившим офицерское звание вольноопределяющимся и к унтер-офицерам, поступившим на военную службу по призыву, были намного ниже, чем к выпускникам военно-учебных заведений. И конечно, разница между офицерами, произведенными на столь льготных основаниях, и офицерами, вышедшими из кадетских корпусов, была значительной, что отмечалось во всеподданнейшем докладе военного министра в 1856 г.[599] Поэтому в послевоенное время и в период «милютинских» реформ при производстве в офицеры из вольноопределяющихся и унтер-офицеров были повышены требования к их общеобразовательному уровню и знанию ими военного дела.

Комплектование армии офицерами за счет приема на службу лиц из отставки было невысоким. Законодательными актами, регулировавшими прием офицеров из отставки, являлись следующие указы императора: 1 ноября 1800 г. «О дозволении всем выбывшим из военной службы в отставку или исключенным вступать в оную», 27 декабря 1803 г. «О поступлении с принимаемыми из отставки в воинскую службу», 22 августа 1825 г. «О дозволении офицерам, оставленным от военной службы за дурное поведение, поступать обратно на службу первыми офицерскими чинами» и 4 апреля 1854 г. «О порядке определения вновь на службу отставных офицеров»[600].

Комплектование вооруженных сил России офицерами - выпускниками военно-учебных заведений в первой половине XIX в. регулировалось военным законодательством соответствующего периода[601]. Согласно Своду военных постановлений (кн. 3. ч. 1 «Образование военных учреждений») военно-учебные заведения по цели учреждения состояли из трех родов: «1. Заведения, приготовляющие юношество исключительно для одного рода военной службы. Они суть: Императорская военная академия в ее трех отделах, училища Михайловское артиллерийское и Николаевское инженерное и Императорская медико-хирургическая академия. 2. Заведения имеющие целью приготовление малолетних дворян к службе всех вообще родов оружия. К ним принадлежат корпуса: Пажеский и сухопутные кадетские. 3. Военно-учебные заведения, учрежденные для детей нижних чинов»[602].

В порядке их управления военно-учебные заведения делились на два разряда: «1) военно-учебные заведения, вверенные начальнику Главного штаба е.и.в. по военно-учебным заведениям и 2) заведения, состоящие в управлении разных мест и лиц»[603].

Автор учебника «Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ» полковник П.Л. Лобко военно-учебные заведения пореформенного периода делил на три разряда по образовательному принципу – на высшие, специальные и общие[604]. В соответствии с этим подходом к систематизации военно-учебных заведений рассмотрим военно-образовательные учреждения дореформенного периода.

К высшим учебным заведениям относились Николаевская академия Генерального штаба, Императорская медико-хирургическая, Николаевская инженерная и Михайловская артиллерийская академии.

Специальными учебными заведениями являлись Михайловское артиллерийское и Николаевское инженерное училища, созданные для подготовки офицеров специальных родов войск. Эти училища были рассчитаны на 4-летний срок обучения, причем наряду с военными дисциплинами в них изучались также и общеобразовательные[605]. К этому же разряду учебных заведений необходимо причислить и Константиновское военное училище (бывший Дворянский полк), предназначавшееся для получения специального военного образования кадетами вновь открытых провинциальных губернских корпусов, в которых отсутствовали специальные классы[606]. Сюда же относились Николаевское училище гвардейских юнкеров с двухгодичным сроком обучения, готовившее офицеров гвардии, Аудиторское училище по подготовки аудиторов для военно-сухопутного и морского ведомств и школа топографов, комплектовавшая корпус топографов офицерами[607].

Последний разряд – Пажеский и сухопутные кадетские корпуса - составлял наиболее многочисленную группу военно-учебных заведений, соединявших в себе, как правило, и общее, и специальное военное образование. Кадетские корпуса были основным источником подготовки командных кадров для различных частей войск. Общее количество их к началу реформы равнялось 20, не считая корпусов для малолетних, представлявших собой по существу сиротские дома и приготовительные пансионы[608].

Все вышеперечисленные военно-учебные заведения до 1863 г. находились в ведении е.и.в. Главного начальника военно-учебных заведений, за исключением Императорской медико-хирургической академии, Аудиторского училища и школы топографов, бывших в подчинении у Военного министерства.

В 1858 г. с принятием Положения об училищах военного ведомства более стройную систему приобрели военно-учебные заведения Военного министерства[609]. В соответствии с Положением училища военного ведомства разделялись на три разряда: 1) училища военного ведомства, расположенные в Санкт-Петербурге и приготовлявшие кондукторов, граверов, словорезов, топографов, писарей и учителей для преподавания наук в училищах военного ведомства и учителей гимнастики для войск; 2) училища, готовившие топографов, писарей и учителей гимнастики, располагавшиеся в Москве, Киеве и Казани; 3) прочие училища, предназначавшиеся для приготовления военно-сухопутным силам писарей.

Все указанные училища в 1866 г. были переименованы в военно-начальные школы[610]. В соответствии с Положением, принятым в том же году, в эти школы принимали сыновей «…тех военных чинов, которые по сословным правам не могут определить в военные гимназии: а) сыновей военных офицеров не из дворян; б) сыновей нижних воинских чинов»[611]. В 1868 г. на базе военно-начальных школ создавались военные прогимназии[612].

История создания в России кадетских корпусов берет начало с 1732 г.[613], когда по инициативе графа П.И. Ягужинского и «…трудами фельдмаршала Миниха»[614] в Петербурге был открыт Кадетский корпус, который в 1743 г. переименовали в Сухопутный. С 1766 г.[615] с утверждением Устава корпуса он стал именоваться Императорским сухопутным шляхетским корпусом, а в 1800 г. был переименован в 1-й Кадетский корпус[616]. К началу XIX в. в России уже насчитывалось четыре кадетских корпуса. Наряду с сухопутным действовал артиллерийский и инженерный шляхетский кадетский корпус, открытый в 1762 г. по инициативе генерал-фельдцейхмейстера графа Шувалова на базе артиллерийской и инженерной дворянской школы, готовившей кадетов для артиллерийских и инженерных войск[617]. В 1767 г. был утвержден штат корпуса, а в 1800 г. он был переименован во 2-й Гвардейский. В 1799 г. на базе Шкловского благородного училища создается кадетский корпус, который чуть позже был переименован в 1-й Московский кадетский корпус. В 1802 г. был открыт Пажеский кадетский корпус[618].

До 30-х гг. XIX в. кадетских корпусов было 8. Сеть кадетских корпусов существенно расширилась с 1825 по 1850 год: было открыто еще 15[619].

Все кадетские корпуса делились на два класса[620]. Кадеты из корпуса 2-го класса переводились в корпуса 1-го и после его окончания выпускались офицерами[621]. В кадетские корпуса принимались только дети офицеров и дворян. В Оренбургский и Сибирский корпуса зачислялись выходцы из других сословий, в Финляндский - только уроженцы Великого княжества Финляндского. В Пажеский е.и.в. корпус зачислялись дети военных и гражданских чинов первых четырех классов по усмотрению императора России[622]. Подготовка офицеров в корпусах начиналась с детских лет. Специальные кадетские корпуса для малолетних принимали детей в возрасте от 6 до 8 лет, прочие - не старше 10-12 лет. Обучение в кадетских корпусах продолжалось 9 лет.

В 1836 г. в кадетских корпусах был введен единый учебный план, установлен общий порядок их организации и устройства[623]. Все предметы делились на три курса: приготовительный (1 год), общий (5 лет) и специальный (3 года). Сначала специальный курс был учрежден только при столичных корпусах и Дворянском полку и состоял из двух классов, а в 1854 г. добавили третий класс для подготовки к переходу в артиллерийское и инженерное училища и военную академию[624]. «Соответственно этой цели 3-й специальный класс состоял из трех отделений»[625]. Однако третьи классы не могли удовлетворить существовавшую потребность в выпускниках, и в том же 1854 г. временно разрешается выпуск в артиллерию и инженерные войска из второго специального класса, а с 1856 г. это стало практиковаться постоянно. В 1856 г. двухгодичные специальные классы открывались во всех кадетских корпусах, они стали выпускать воспитанников прямо на службу, лучшие переводились в третий класс Константиновского кадетского корпуса[626]. С 1861 г. вместо третьего специального класса более способные выпускники направлялись прямо в артиллерийское и инженерное училища. В 1862 г.[627] третьи специальные классы были собраны в одно заведение – Константиновское военное училище, а в 1863 г. их закрыли. Таким образом, артиллерийские и инженерные отделения третьих классов слились с соответствующими училищами.

По правилам, существовавшим с 1830 г., после экзамена воспитательный комитет определял каждого выпускника в тот или иной род войск. С этой целью воспитанники делились на несколько разрядов по успехам в науках. С 1855 г. воспитанники столичных кадетских корпусов третьих специальных классов, освоившие курс наук по 1-му разряду, направлялись прапорщиками в гвардию или поручиками в армию. Кроме того, они могли поступать в артиллерию и инженерные войска наряду с выпускниками соответствующих специальных училищ. Окончивших по 2-му разряду назначали подпоручиками в армию или прапорщиками в артиллерию и инженерные войска[628]. Воспитанники столичных и губернских кадетских корпусов второго специального класса, не удостоенные перевода в третий класс специального курса, делились на три разряда: по 1-му разряду направлялись в артиллерию и саперы, по 2-му - в армию, а по 3-му - в линейные батальоны[629]. А тех воспитанников, которые, «…достигнув 19-летнего возраста, находились не ниже IV класса общего курса и при хорошем поведении не могли продолжить учение по тупости и неспособности к наукам, высочайше повелено было выпускать на службу офицерами во внутреннюю стражу, с правом перевода в армию годом позже»[630]. На получение высокого разряда при выпуске влияли не только оценочные баллы, но и наличие унтер-офицерских званий, полученных в ходе учебы. Выпускники, неспособные по состоянию здоровья к военной службе, направлялись на гражданскую службу с чинами X, XII или XIV класса в зависимости от полученных баллов.

Необходимо отметить, что кадетские корпуса, помимо военного, имели и благотворительное значение. Они давали возможность получать образование не только детям богатых дворян, но и детям неимущих и умерших офицеров и дворян. Существовало 26 разрядов по правам на казенное воспитание, в соответствии с ними и определялась очередность приема.

Кроме кадетских корпусов, выступавших основным источником пополнения офицерского корпуса, существовали и другие военно-учебные заведения, готовившие молодежь с военным образованием.

В 1798 г. по указу Павла I было образовано особое учебное заведение для сыновей бедных офицеров и дворцовых служителей – Императорский военно-сиротский дом и отделения его при гарнизонных полках[631]. «С 1804 г. для записывания в Военно-сиротские отделения солдатских сыновей были изданы особые правила, а сами воспитанники стали называться кантонистами»[632]. В 1805 г. Императорский военно-сиротский дом был переименован в губернское военное училище, а в 1829 г. - в Павловский кадетский корпус.

В 1802 г. Пажеский корпус был преобразован в военно-учебное заведение для лиц, назначаемых пажами Высочайшего двора[633]. Он состоял из 3 пажеских и 1 камер-пажеского классов. Срок обучения составлял 7 лет: 5 лет - на общем курсе и 2 года - на специальном. 24 марта 1827 г. были утверждены положение, штаты и табель корпуса[634]. В соответствии с Положением Пажеский корпус представлял собой в строевом отношении роту. По правилам 1829 г. зачисление в Пажеский корпус проводилось по усмотрению императора, выпускники корпуса почти исключительно направлялись в гвардию[635].

Открытый в 1811 г. Царскосельский лицей являлся привилегированным учебным заведением для детей знати. Он готовил кадры как для гражданской, так и для военной службы. В 1822 г. лицей был передан из ведения Министерства просвещения в ведение Совета военных училищ[636] и стал выпускать главным образом офицеров (до 1843 г.).

История Дворянского полка берет начало в 1807 г., когда при 2-м Кадетском корпусе была сформирована одногодичная школа, в которой «дворяне, достигшие 16 лет и желающие поступить на военную службу, знакомились с порядком службы и приобретали познания, необходимые для производства в офицеры»[637]. После окончания школы дворяне в чине прапорщиков или корнетов направлялись в полки. Чуть позже школу переименовали в Дворянский полк. В 1852 г. в Дворянском полку открылся третий, специальный класс на два года раньше, чем в столичных кадетских корпусах. 17 апреля 1855 г.[638] Дворянский полк был преобразован в Константиновский кадетский корпус, а в 1859 г. в Константиновское военное училище[639].

Таким же типом школы была двухлетняя школа гвардейских подпрапорщиков, учрежденная в 1823 г. с целью: 1) завершить воспитание молодых дворян, которые, поступая на службу из университетов, не могли получить в них достаточного военного знания; 2) предоставить возможность тем, кто по бедности или по другим причинам не мог получить военные знания[640]. В 1825 г.[641] высочайшим указом императора Николая I были приняты штат и табель школы, а в 1826 г. при ней был сформирован эскадрон юнкеров гвардейской кавалерии, получивший наименование - Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров[642]. С 1838 г. прием осуществлялся на основе конкурсного экзамена, принимались дети 13-15 лет, желавшие служить в гвардии. Срок обучения стал четырехлетним. Лучшие выпускники школы производились в офицеры наравне с выпускниками Пажеского корпуса. В 1843 г. Школа гвардейских подпрапорщиков и юнкеров была выведена из подчинения Департамента военных поселений и «…поступила в ведение Главного начальника военно-учебных заведений»[643]. В 1854 г. было разрешено переводить в школу воспитанников других военно-учебных заведений не выше третьего класса[644]. В 1859 г. в связи с упразднением звания подпрапорщика школа получила название Николаевское училище гвардейских юнкеров[645].

Все перечисленные военно-учебные заведения носили сословный характер и были учреждены с «…целью приготовления юношества для всех отраслей военной службы»[646]. И если уровень общеобразовательной подготовки в этих учебных заведениях соответствовал требованиям времени, то объем военных знаний, полученных кадетами, был крайне низким.

Несколько лучше было поставлено преподавание в специальных военных училищах - Главном инженерном и Михайловском артиллерийском.

Главное инженерное училище берет свое начало от инженерной школы, открытой в Петербурге в 1804 г. на 25 воспитанников «…для доучения юнкеров-кондукторов в свободное от должностей время наукам, до инженерной службы касающимся»[647]. В 1810 г. инженерная школа расширилась и получила название инженерного училища[648]. 24 ноября 1819 г. для училища были утверждены новое положение, штаты и табели и оно было переименовано в Главное инженерное училище, которое стало высшим учебным заведением[649]. В училище принимали молодых людей от 14 до 18 лет из вольноопределяющихся и офицеров. По новому Положению училище делилось на два отделения: высшее, или офицерское, – из 48 офицеров, не выше подпоручьего чина, и низшее, или кондукторское, - из 96 кондукторов. Первое отделение было трехгодичным, а второе – двухгодичным. В принятых в 1834 г. правилах для училища была установлена 4-разрядная система выпуска офицеров на действительную службу и перевода обучающихся из низшего класса в высший. Разряд определял как место службы, так и военное звание[650]. В 1849 г. вместе с Михайловским артиллерийским училищем инженерное училище «…вошло в состав военно-учебных заведений, подчиненных Главному начальнику военно-учебных заведений»[651]. 21 февраля 1855 г. в честь императора Николая II Главное инженерное училище было наименовано Николаевским инженерным училищем. В 1855 г. из офицерских классов училища была создана Николаевская инженерная академия[652].

Артиллерийское училище открылось в 1820 г.[653] Оно строилось по типу Главного инженерного училища. Низшее отделение (юнкерское) предполагало трехлетний срок обучения, высшее (офицерское) – двухлетний срок. В училище поступали портупей-юнкера, юнкера и фейерверкеры, обучавшиеся наукам в учебных гвардейских ротах. В 1834 г. аналогичные правила по выпуску из училища и переводу из низшего класса в высший, как и для инженерного училища, принимаются для артиллерийского[654]. В 1855 г. на базе Михайловского артиллерийского училища (из офицерских классов) была создана академия[655].

Если подготовка общевойсковых строевых офицеров в какой-то мере была налажена, восстановлена система подготовки артиллерийских и инженерных офицеров среднего звена, то хуже обстояло дело с подготовкой офицеров высшего звена.

Первые попытки создания высших военно-учебных заведений для подготовки общевойсковых офицеров высшей квалификации предпринимались в начале XIX в. Так, по частной инициативе генерала Н.Н. Муравьева в начале века было образовано московское училище - Общество математиков. В 1810 г. при штабах первой и второй армий открывались школы колонновожатых. Позже подготовка штабных офицеров сосредоточилась в Петербургском училище колонновожатых и частично в Финляндском топографическом корпусе[656]. Однако ни одно из новых учебных заведений не стало высшей военной школой. Только в 30-х гг. XIX в. в России подошли к созданию высшего военно-учебного заведения. В 1826 г. генерал-адъютант барон А.А. Жомини представил императору особую записку о формировании центральной стратегической школы. Но внешнеполитические события - вначале Персидская (1826-1828 гг.)[657], а потом Турецкая (1828-1829 гг.) кампании - приостановили на время принятие решения по данному вопросу. В 1829 г. барон А.А. Жомини представил «…новое предположение об улучшении состава Генерального штаба»[658], которое было высочайше утверждено Николаем I под названием «Устав Военной академии» 4 октября 1830 г.[659] Только политические события в Западной Европе и польское восстание 1830 г. приостановили на время осуществление этого проекта. 29 ноября 1832 г. после утверждения учебного плана Николаем I была открыта академия[660]. Учреждалась академия «…для образования офицеров к службе Генерального штаба» и «…распространения знаний в армии»[661]. В академию могли быть приняты только офицеры-дворяне, выдержавшие установленные экзамены. На первое время число принимаемых определялось в 25 человек. Академия была поставлена в непосредственное ведение начальника Главного штаба е.и.в. и как высшее военное учебное заведение получила наименование императорской. Первым ее начальником был назначен генерал-адъютант И.О. Сухозанят[662].

В соответствии с учебным планом в академии должны были преподаваться предметы, обеспечивавшие знание основ военного дела в целом, штабной работы в особенности. Курс обучения был рассчитан на 2 года[663]. Академия состояла из двух классов - теоретического и практического и геодезического отделения, учрежденного в 1854 г.[664] В летнее время офицеры теоретического класса несли лагерную службу вместе с частями Петербургского гарнизона, а офицеры практического класса занимались топографическими съемками, разбивкой лагерей, составлением обозрений и участвовали в маневрах, проводимых в Царскосельском лагере. Главными предметами учебного плана были тактика и стратегия[665]. В 1854 г. академия была присоединена к общему составу военно-учебных заведений[666].

Вторым крупным высшим военно-учебным заведением, готовившим кадры для армии и флота, была Медико-хирургическая академия, официально функционировавшая с 1800 г.[667] Сначала академия числилась в ведении Медицинской коллегии, но с упразднением последней в 1802 г. была передана в Министерство внутренних дел, а в 1810 г. была присоединена к Министерству просвещения[668].

В первой половине XIX в. академия действовала по уставам 1808 и 1835 гг. и состояла из трех отделений: хирургического - с 5-летним сроком обучения, ветеринарного - 4-летним сроком и фармацевтического - 3-летним сроком обучения[669].

В 1838 г. Медико-хирургическая академия была передана в ведение Военного министерства. Численность учащихся колебалась от 280 до 300 человек. Ежегодный выпуск составлял в среднем 60 - 70 врачей. Но уже с 1850 г. число слушателей в академии было доведено до 600 человек[670].

Николаевская инженерная и Михайловская артиллерийская академии были образованы в 1855 г. из старших классов соответствующих училищ. 30 августа того же года эти две академии (офицерские классы) вместе с Николаевской академией Генерального штаба образовали Императорскую военную академию[671]. Вновь созданная академия подчинялась совету Императорской военной академии под председательством начальника Главного штаба по военно-учебным заведениям[672].

Высшее военное образование получило развитие лишь во второй половине XIX в. Все сделанное в первой половине XIX в. по подготовке офицеров Генерального штаба составляло лишь начальный этап в решении этой важной и сложной задачи. Подготовка высших кадров для специальных родов войск в первой половине XIX в. также лишь намечалась. Между тем развитие военного дела настоятельно требовало комплектования армии офицерами, которые обладали бы высокой квалификацией.

За 25 лет, с 1800 по 1825 год, средними и высшими военно-образовательными заведениями было подготовлено для армии 15 117 офицеров. Во второй четверти XIX в. «…средними военно-учебными заведениями было выпущено 18 739 офицеров и Николаевской военной академией 283 офицера»[673]. Офицерский корпус, комплектовавшийся за счет выпускников военно-учебных заведений и путем производства вольноопределяющихся и унтер-офицеров в офицеры, не покрывал потребности армии в офицерах. Особенно резко обнаружились недочеты в системе формирования офицерского корпуса во время Крымской войны. Несмотря на ускоренные выпуски из учебных заведений, усиленное производство в офицеры унтер-офицеров и вызовы офицеров из запаса, ощущался крайний недостаток офицерского состава.

После Крымской войны были приняты меры по совершенствованию учебного процесса и программ в военно-учебных заведениях. Принимались также меры по распространению специального образования для офицеров. Так, в 1857 г.[674] была открыта стрелковая офицерская школа в Царскосельском селе, которая по принятому в 1859 г. Положению предназначалась для «…теоретического и практического ознакомления пехотных офицеров со всеми предметами, до ручного оружия и стрельбы относящимися, в такой степени, чтобы обучающиеся в ней офицеры были приготовлены для занятия должностей командиров стрелковых рот»[675]. В школу принимались офицеры не старше 45 лет, командовавшие ротой не менее 2 лет. Срок обучения составлял около года, штат - 116 человек. По Положению, утвержденному приказом военного министра № 92 в мае 1861 г., на стрелковую школу возлагалась подготовка нижних чинов – инструкторов стрелкового дела[676]. В 1863 г. стрелковая офицерская школа была соединена с образцовым пехотным батальоном и фехтовально-гимнастическим классом в одно общее учреждение на положении строевой части с наименованием «Учебный пехотный батальон»[677].

В 1859 г. по одной программе с царскосельской школой была образована Кавказская стрелковая школа в Тифлисе, она предназначалась для подготовки офицеров кавказской армии. В том же году учреждается Финляндская стрелковая школа, но уже в следующем году она была закрыта[678].

Для офицеров гвардейской пехоты в 1857 г. создается двухгодичный Учебный фехтовально-гимнастический класс, рассчитанный на 146 человек[679]. В том же году для подготовки офицеров инженерных войск было создано Техническое гальваническое заведение со сроком обучения 1 год, рассчитанное на 14 офицеров и находившееся в «…распоряжении генерал-инспектора по инженерной части»[680]. В этом учебном заведении получали «…теоретическое и практическое образование офицеры, командируемые из саперных батальонов»[681].

В 1858 г. для офицеров кавалерии в Елизаветграде в виде опыта на 4 года было учреждено двухгодичное кавалерийское училище. Кроме офицеров в училище осуществляли подготовку нижних чинов[682].

Принятые меры военным ведомством в 1856-1861 гг. по совершенствованию системы военного образования не смогли обеспечить его коренную перестройку. Поэтому в начале 60-х гг. возникла необходимость преобразования военно-учебных заведений. Началом реформы системы военно-учебных заведений послужила записка Д.А. Милютина «Мнение о высших военно-учебных заведениях», в которой подробно излагалось мнение о существующей системе военного образования и необходимых в этой области изменениях[683]. Прежде всего, военный министр отмечал, что «военно-учебные заведения в настоящем их виде не соответствуют современным требованиям правильного распределения в государстве образования общего и военного…»[684].

Финансовые расходы на подготовку офицера оборачивались для государства большими издержками, так как часть выпущенных из учебных заведений вскоре уходили в отставку[685].

Немаловажным фактором, обусловившим необходимость преобразования военно-учебных заведений, явилась система воспитания, «…даваемая юношам за столь дорогую цену и не удовлетворявшая требованиям военной службы и пользам государства»[686]. Не могло остаться без внимания военного министра распространение среди офицеров, выпущенных из кадетских корпусов, либерально-демократических настроений.

Большим недостатком в подготовке офицеров, по мнению генерал-лейтенанта Д.А. Милютина, являлась система организации кадетских корпусов. «Правительство, - писал он, - основывая кадетские корпуса ...имело постоянно две совершенно разносторонние цели …приготовить для армии образованных офицеров и … дать средство к воспитанию детям тех лиц, которые служили или служат государству на поприще военном или гражданском, - цель, очевидно, благотворительная»[687]. Смешение этих двух разновидных целей и долголетнее воспитание в корпусе, по мнению военного министра, не позволяли основательно ознакомить будущего офицера с конкретными условиями его службы. Поэтому «…воспитание отроков и юношей должно совершаться дома и в заведениях гражданских, а …заведения же собственно военные могут существовать только с одной целью – доставить научное специальное образование тем молодым людям, кои почувствовали в себе призвание к военной службе»[688].

Итогом активной деятельности военного министра явилось создание в 1863 г. специального комитета «с целью содействовать ему в предварительном обсуждении о окончательном решении вопросов: хозяйственного устройства, воинского образования и внутренней службы войск»[689], а результатом работы стало принятие основных положений будущей реформы. Согласно этим положениям предусматривалось: 1) отделить в кадетских корпусах специальные классы от общих и на их базе создать военно-учебные заведения, где обучающаяся молодежь ставилась бы в условия военного воспитания и действительной службы; 2) в учебных заведениях с общими классами воспитание и учебу организовать в соответствии с требованиями педагогики; 3) число выпускаемых офицеров ежегодно приближать к цифре от 400 до 500 человек; 4) в военно-учебных заведениях готовить молодых людей не только для специальных родов войск – артиллерийских и инженерных, но и для армейских войск – пехоты и кавалерии, а также для замещения старших воинских должностей; 5) создать благоприятные условия для открытия юнкерских школ при войсках[690].

Кроме того, в 1863 г. «…для единства всех частей военного ведомства»[691] в соответствии с высочайшим указанием императора управление всеми военно-учебными заведениями было сосредоточено в Военном министерстве и было принято Положение о Главном управлении военно-учебных заведений[692].

Одновременно с реорганизацией военно-учебных заведений совершенствовалась правовая база, которая регулировала вопросы жизнедеятельности учебных заведений. Итогом этой работы явилось принятие в новой редакции Свода военных постановлений, в частности книги 15-й «Заведения военно-учебные»[693]. В соответствии с ней вузы по цели предназначения разделялись на четыре рода[694].

К первому роду принадлежали академии: 1) Николаевская Генерального штаба, 2) Михайловская артиллерийская, 3) Николаевская инженерная, 4) Александровская военно-юридическая, 5) Императорская военно-медицинская. Целью академий было «…дать поступающим в них офицерам высшее образование по специальным частям, для коих они учреждены»[695].

Ко второму роду причислялись: 1) Пажеский Его Императорского Величества корпус; 2) Финляндский кадетский корпус; 3) военные училища: а) пехотные; б) Николаевское кавалерийское; в) Михайловское артиллерийское; г) Николаевское инженерное; 4) Военно-юридическое училище; 5) Военно-топографическое училище; 6) юнкерские училища при войсках регулярных и иррегулярных. В этих заведениях готовили офицеров для всех родов войск.

К третьему роду относились военные гимназии и военные прогимназии, предназначенные для общего приготовительного образования и воспитания и вместе с тем являвшиеся приготовительными заведениями для поступления в военные и юнкерские училища[696].

Четвертый род составили учебные заведения для специальной подготовки поступавших в них к обязанностям соответственного рода службы в военном ведомстве, а именно: 1) специальные школы артиллерийского ведомства - техническая, пиротехническая, оружейная; 2) военно-фельдшерская школа.

Автор книги «Курс военной администрации» И.М. Зайцов все военно-учебные заведения по назначению разделил на «…общие, имеющие назначение приготовлять офицеров в пехоту и кавалерию, и специальные, имеющие своим назначением обеспечить комплектование офицерами с классными чинами специальных ведомств»[697]. К общим он относил: 1) Пажеский Его Императорского Величества и Финляндский кадетские корпуса; 2) военные училища; 3) юнкерские училища; 4) Педагогические курсы при гимназии. К специальным военно-учебным заведениям были отнесены: 1) все академии; 2) военные училища - Михайловское артиллерийское, Николаевское инженерное, Военно-юридическое, училище топографов; 3) гвардейская Берейторская школа.

Для более ясного представления о проведенных преобразованиях рассмотрим их в отдельности по каждому разряду заведений, начиная с военных академий.

Система высшего военного образования после Крымской войны и до милютинских реформ не подвергалась серьезному переустройству. Реформы в этой области касались лишь отдельных сторон организации военных академий. Контингент слушателей в академиях был немногочисленным. За период с 1855 по 1862 год из трех академий (Николаевской Генерального штаба, Михайловской артиллерийской, Николаевской инженерной) было выпущено 1000 офицеров[698]. Учебные планы и программы были оторваны от жизни. В преподавании недооценивалась русская военная школа. Слушателей не приучали к самостоятельному, творческому решению задач, приближенных к реальной боевой обстановке. Вот почему в представленном императору на утверждение проекте Положения о военно-учебных заведениях было указано, что «все академии должны прекратить свое существование в смысле университетских факультетов военного образования и сделаться аппликационной школой каждого из специальных ведомств»[699]. В соответствии с этим была изменена редакция в Своде военных постановлений. «Николаевская академия Генерального штаба, Михайловская артиллерийская и Николаевская инженерная и Военно-юридическая академии имеют целью доставить офицерам высшее образование, соответствующее требованиям того рода службы, к которому они предназначены»[700].

В 1862 г. были утверждены новые правила приема в Николаевскую академию Генерального штаба и распределения на службу после ее окончания[701]. Согласно правилам в академию поступали «…только офицеры, прослужившие в строю не менее четырех лет»[702]. Правило это не распространялось на офицеров, поступавших на геодезическое отделение, которое было предназначено для подготовки офицеров особого разряда – корпуса топографов. Подвергся существенным изменениям учебный план академии. Закончившим курс по 1-му разряду присваивалось очередное воинское звание, но не выше капитана.

В 1863 г. приказами военного министра №21 и №60 академия была передана в подчинение генерал-квартирмейстеру Главного штаба е.и.в. Наряду с реорганизационными процессами одновременно возрастали требования к поступающему контингенту. Так, приказ №119 (1863 г.) требовал «…представлять только таких офицеров, которые отличаются строгою исполнительностью и исправностью по службе»[703].

В 1864 г. 9 октября императором утверждаются новые штаты и табель для академии, которые были введены с 1 января 1865 г. Но уже через три года штаты и табель принимаются в новой редакции и одновременно вводится Положение об академии Генерального штаба[704]. С принятием нового Положения о Николаевской академии были облегчены условия приема; численность слушателей, подлежавших зачислению, устанавливалась в 50 человек; на геодезическое отделение принималось не более 10 человек. Изменена была и цель академии - подготовка офицеров для службы в Генеральном штабе.

С 1869 г.[705] ввиду возрастания требований к офицерам, оканчивавшим академию, был введен дополнительный шестимесячный курс. Таким образом, продолжительность обучения составила 2,5 года. В результате осуществленных преобразований подготовка офицеров Генерального штаба улучшилась. Однако количество слушателей, обучавшихся в академии, не могло удовлетворить потребностей армии в офицерах с высшим военным образованием.

Существенные изменения происходили в Артиллерийской и Инженерной академиях. В начале 1863 г. обе академии были выведены из подчинения Главному управлению военно-учебных заведений и подчинены: первая - артиллерийскому ведомству, вторая - инженерному[706]. В соответствии с указаниями военного министра они приобретали более специальный и вместе с тем практический характер, перестав представлять собою своеобразные «университетские факультеты военного образования»[707].

С 1862 г. в целях подготовки высококвалифицированных специалистов производится разделение Артиллерийской академии на два факультета: строевой – для подготовки офицеров к службе в артиллерийских частях на командных должностях (продолжительность обучения - два года) и технический – предоставивший возможность слушателям получить высшее техническое образование (в дальнейшем их использовали в качестве специалистов в области артиллерийской техники). Продолжительность обучения на техническом факультете устанавливалась в три года[708]. В 1866 г. строевой факультет был закрыт.

С 1863 г. в Михайловскую академию стали принимать офицеров, прослуживших не менее двух лет на строевых должностях и в звании не выше капитана[709]. На основании Положения 1867 г. выпускники артиллерийского и инженерного училищ и гражданских университетов принимались в академию после 2 лет службы, а прочие – 3 лет, в звании не старше штабс-капитана[710]. Значительно изменились учебный план и программы обучения. Штат был установлен в 60 человек. Курс обучения в академии составлял 2,5 года, а окончившие ее направлялись исключительно в артиллерию. Выпущенные 1-м разрядом получали очередное воинское звание, но не старше штабс-капитана артиллерии[711].

Николаевская инженерная академия также подверглась некоторой реорганизации. В 1863 г. приказами военного министра № 21 и №60 академию подчинили генерал-инспектору по инженерной части, были введены новые правила для поступления. Требовалось прослужить не менее 2 лет и быть в чине не старше капитана армейских саперов, штабс-капитана армии или подпоручика гвардии. По Положению 1867 г. к поступлению в академию допускались: офицеры, прослужившие не менее трех лет, из которых 2 года на строевых должностях; выпускники артиллерийского и инженерного военных училищ и гражданских университетов - со сроком службы 2 года и в звании не выше штабс-капитана армии и поручика гвардии[712]. Полный курс обучения был определен в два года, но для офицеров, которые готовились для службы военными инженерами и которые оканчивали академию по 1-му разряду, был введен дополнительный курс для практического изучения инженерного дела[713].

При проведении военной реформы встал вопрос и о совершенствовании системы юридического образования. Подготовку аудиторов для военно-сухопутного и морского ведомств осуществляло Аудиторское училище, которое явилось правопреемником Аудиторской школы, созданной в 1832 г.[714] при Санкт-Петербургском батальоне военных кантонистов[715]. В школу принимали самых лучших воспитанников всех батальонов военных кантонистов, а также сыновей дворян и обер-офицеров. В 1846 г. Аудиторская школа была преобразована в Аудиторское училище, которое в 1859 г. было прикомандировано к Аудиторскому департаменту Военного министерства[716]. В 1864 г. приказом военного министра №83 в новой редакции было принято Положение об училище взамен Положения 1860 г. В 1866 г. появились офицерские классы при Аудиторском училище «…для приготовления к военно-судной части штабс- и обер-офицеров к занятию должностей по военно-судебному ведомству»[717]. В 1868 г. эти классы были переименованы в «…особое специальное юридическое заведение с сохранением ему нынешнего названия военно-юридического училища»[718]. В этом же году для вновь образованного юридического заведения – юридической академии приказом военного министра №307 были приняты Положение, штат и табель. В соответствии с Положением «военно-юридическая академия имеет целью приготовлять офицеров для службы по военно-судному ведомству»[719]. На основании его курс обучения был определен в два года, а ежегодный прием – не более 25 человек. Принимали в академию офицеров, окончивших курс в высших или средних учебных заведениях и прослуживших не менее 2 лет. Юридическая академия и юридическое училище находились в ведении Военно-судного управления[720]. В 1869 г. было принято положение о военно-юридическом училище[721].

В 1875 г. прием в Военно-юридическую академию на младшие классы был закрыт, а в 1876 г. закрыта и сама академия. В 1878 г. Военно-юридическая академия начала вновь функционировать, срок обучения в ней увеличивался до 3 лет, значительно возросли программные требования для поступающих[722]. Наряду с обер-офицерами в академию принималось и некоторое количество чиновников - стипендиатов военно-судебного ведомства, их зачисляли непосредственно на третий, специальный курс[723].

Медико-хирургическая академия, готовившая «…врачей, ветеринаров и фармацевтов преимущественно для военного и морского ведомств, состояла под главным начальством военного министра, подчиняясь главному военно-медицинскому инспектору»[724]. При академии был создан ряд научных институтов: анатомо-физиологический, естественно-исторический, а также большой клинический госпиталь[725].

Состав слушателей академии мало изменился по сравнению с первой половиной XIX в. В академию поступали главным образом лица, окончившие духовные и учительские семинарии. Сначала прием был ограничен. На первый курс принимали только 300 чел. Огромная потребность войск в медицинских работниках разных профилей, и особенно хирургах, вынудила Военное министерство объявить с 1869 г. прием без ограничений. В академии числилось пять курсов: первый и второй - приготовительные, третий, четвертый, пятый – специальные[726]. При академии в 1872 г. были созданы женские медицинские курсы.

Таковы преобразования, произошедшие в высших военно-учебных заведениях в рассматриваемый нами период.

В 1863 г. специальные классы кадетских корпусов, за исключением четырех - Пажеского, Финляндского, Сибирского и Оренбургского, были сведены в четыре пехотных училища: Константиновское (1859 г.), Павловское ( 1863 г.), Александровское (1863 г.) и Оренбургское (1863 г.)[727]. Последнее училище в 1870 г. было закрыто[728]. В 1865 г. открылось Николаевское кавалерийское училище на базе Николаевского училища гвардейских юнкеров[729]. Оно обеспечивало в некоторой степени пополнение кавалерийских частей, в то время как до этого в кавалерию назначались офицеры из лиц, окончивших пехотные училища и не получивших никакого специального образования[730].

Прием в военные училища согласно Положению 1867 г.[731] производился из дворян, сословий, не обязанных рекрутской повинностью. Лишь после введения всесословной воинской повинности право поступления в военные училища формально получили лица всех сословий. Своей целью военные училища ставили «…доставлять молодым людям военно-воспитательную, строевую и научную подготовку, необходимую для службы в соответствующем роде войска»[732]. Основной контингент поступавших в военные училища составляли воспитанники военных гимназий, остальная часть рекрутировалась из числа окончивших средние учебные заведения гражданского ведомства и лиц, не имевших среднего образования, но сдавших вступительные экзамены. В строевом отношении каждое из училищ составляло батальон, подразделявшийся на роты. Контингент юнкеров в каждом училище - 300 человек[733].

Учебный курс военных училищ был рассчитан на два года и состоял из специальных военных предметов, а частично из общеобразовательных[734]. Общие предметы непрерывно сокращались по мере увеличения объема курса в военных гимназиях. Теоретический лекционный курс был тесно увязан с практическими занятиями. Особое значение придавалось тактике, на ее изучение отводилось наибольшее количество часов. Большое внимание уделялось физической и строевой подготовке. На строевые занятия в течение учебного года выделялось от 10 до 12 часов в неделю, а в лагерный период - в среднем не менее 5 часов в день.

Юнкера выпускались по разрядной системе. Окончившие училище по 1-му разряду выпускались подпоручиками (самые лучшие по усмотрению начальства могли попасть в гвардейские части); по 2-му разряду – прапорщиками. Закончившие обучение по 3-му разряду направлялись в полки юнкерами на 6 месяцев, после чего производились в офицеры без дополнительного экзамена и сверх вакансий.

Помимо пехотных и кавалерийских училищ продолжали действовать Михайловское артиллерийское и Николаевское инженерное училища, а также Военно-топографическое училище (в училище была преобразована в 1863 г. школа топографов).

В начале 60-х гг., до передачи военно-учебных заведений в ведение Военного министерства, в Михайловском артиллерийском училище были произведены существенные изменения[735]. Вместо 4-летнего обучения, рассчитанного на изучение не только военных, но и общеобразовательных наук, был установлен одногодичный курс, причем в училище принимали лишь лиц, окончивших два специальных класса кадетских корпусов.

В связи с упразднением кадетских корпусов возник вопрос о необходимости увеличить срок обучения, так как в училище начали принимать лиц, не имевших специального военного образования. Поэтому с 1865 г. вводится трехгодичный срок обучения, причем общий контингент юнкеров составлял 160 человек[736]. Прием в младший класс производился из лиц, окончивших военные гимназии и другие средние учебные заведения либо сдавших экзамены по определенной программе. Помимо набора в младший класс производился также прием в старший из числа лиц, окончивших пехотные военные училища[737].

В соответствии с Положением об училище 1867 г. в его задачу входило готовить офицеров для службы в строевых артиллерийских частях и для поступления в артиллерийскую академию[738]. В учебном процессе особая роль отводилась изучению специальных предметов[739]. Сословный состав артиллерийских училищ был более аристократическим, чем общевойсковых. В этих училищах была наиболее значительная доля выпускников военных гимназий и кадетских корпусов, что и обусловило социальный состав училищ.

Аналогичные преобразования были осуществлены в Николаевском инженерном училище. С 1865 г. оно было превращено в трехклассное, штатный состав - 126 юнкеров[740]. На основании приказа военного министра №65 1865 г. были утверждены правила приема[741].

Структура училища и порядок перевода воспитанников в академию были идентичными с артиллерийским училищем. Отличие состояло лишь в том, что инженерное училище в большей степени комплектовалось за счет лиц, поступивших по аттестатам гражданских учебных заведений. Поэтому социальный состав инженерного училища был менее дворянским, чем артиллерийского училища. Производился также и прием в старший класс лиц, окончивших военные училища, причем количество их с каждым годом уменьшалось.

Оба училища - Михайловское артиллерийское и Николаевское инженерное - не подчинялись Главному управлению военно-учебных заведений. Они были подведомственны: первое - Главному артиллерийскому управлению, второе - Главному инженерному управлению[742].

Помимо рассмотренных нами специальных военных училищ в ведении первоначально департамента Генерального штаба, а позднее - Главного штаба находилось Военно-топографическое училище. В соответствии с принятым в 1866 г.[743] Положением о Военно-топографическом училище в его задачу входила подготовка руководителей топографических съемок и геодезических работ. В училище принимались топографы унтер-офицерского звания и воспитанники средних учебных заведений. Первоначально курс училища был рассчитан на два года, а позднее, в 1875 г., увеличен до трех лет. Общий состав юнкеров - 40 человек, а выпускалось в год от 6 до 19 человек, как в звании офицера, так и в чине чиновника военного ведомства. Окончившие учебное заведение по 1-му разряду получали чин подпоручика, по 2-му - прапорщика и по 3-му - гражданский чин XII класса. Выпуск был небольшим - в 1862-1879 гг. от 6 до 19 человек в год[744].

Вследствие того, что военные училища не могли обеспечить потребности в офицерских кадрах, встал вопрос о создании юнкерских училищ. К этой проблеме обращались неоднократно, но это были частные попытки, и к успеху они не привели. Так, в 1856 г. при армейском корпусе в Воронеже была образована двухгодичная юнкерская школа, где юнкера проходили курс обучения с целью получить офицерское звание. Но в 1863 г. в связи с передислокацией корпуса школа была закрыта. Не нашла поддержки как со стороны руководства страны, так и со стороны военного ведомства инициатива генерал-адъютанта Ридигера, создавшего в 1856 г. комитет для образования при армейских корпусах юнкерских школ. Но, несмотря на встречавшиеся затруднения в вопросе устройства юнкерских училищ, частные попытки открыть их продолжались на протяжении 1859-1862 гг. Это указывалось на неотложную необходимость их создания.

Новый тип школы - юнкерские училища возникли в 1864 г.[745] Они создавались в целях «…доставления низшим чинам регулярных войск и урядникам из дворян и обер-офицерских детей иррегулярных войск научного и строевого образования, необходимого для офицера»[746]. В 1865 г. были открыты 4 пехотных и 2 кавалерийских юнкерских училища[747].

Говоря о значении юнкерских училищ, генерал-адъютант Д.А. Милютин в отчете Венного министерства за 1865 г. писал: «Открытие юнкерских училищ принято было в армии с большим сочувствием. Настоятельная потребность в этих заведениях давно осознана у нас всеми»[748].

Первоначально юнкерские училища создавались при корпусных штабах, они не имели единой организации. С 1864 г. училища стали подчиняться непосредственно военным округам, а в учебном отношении - Главному управлению военно-учебных заведений[749]. С принятием Положения о юнкерских училищах 16 марта 1868 г. данные учебные заведения приобрели более стройную организацию. Численность юнкеров в каждом училище определялась в 200 человек, а чуть позже возросла до 300-400 человек[750].

В училища принимали окончивших военные прогимназии или соответствующие гражданские учебные заведения, а также вольноопределяющихся. С 1869 г. было разрешено поступать в училища детям унтер-офицеров, происходивших из других сословий. Вольноопределяющиеся в принципе не были обязаны поступать в училище, но стать офицерами могли только после выпускного экзамена за училище или по окончании курса. В противном случае они приравнивались по сроку выслуги к унтер-офицерам, призванным по рекрутскому набору. Для поступления в училище им надо было прослужить в унтер-офицерском звании 3 месяца, получить одобрение начальства и выдержать вступительный экзамен по пяти общеобразовательным предметам.

Курс обучения состоял из двух классов: младшего общего и старшего специального. В первом изучались общеобразовательные предметы, во втором – специальные[751]. При определении объема содержания специального образования за основу были взяты навыки, необходимые для командования батальоном.[752] По окончании обучения юнкера возвращались в свой полк и производились в офицеры по усмотрению начальства. При этом выпущенные по 1-му разряду производились после лагерного сбора по представлению начальства, независимо от наличия в полку вакансий, а выпущенные по 2-му разряду - только при наличии вакансии.

Сословный состав юнкерских училищ очень сильно отличался от состава военных училищ. К концу XIX в. почти половину обучающихся в юнкерских училищах составляли дети крестьян, мещан и казаков.

К началу 1871 г. число юнкерских училищ возросло до 16, из них было 11 пехотных, 2 кавалерийских, два смешанных и одно казачье[753].

С развитием сети юнкерских училищ производство в офицеры лиц, не прошедших курса обучения, было прекращено, но основную часть офицеров давали именно эти училища. Несмотря на большую роль юнкерских училищ в деле обеспечения армии офицерскими кадрами, они все же целиком этой проблемы не решили. Если к середине 70-х гг. Военному министерству удалось ликвидировать некомплект офицеров по штатам мирного времени, то запаса офицеров на случай развертывания армии создано не было.

В начале 60-х гг. XIX в. в ходе общей реформы народного образования в стране было создано два основных типа средних учебных заведений: классическая гимназия с преобладанием гуманитарных предметов и гимназия с естественно-математическим уклоном. С учетом этих преобразований военный министр Д.А. Милютин предложил создать военные гимназии, преобразовав общие классы кадетских корпусов. Предполагалось заменить большинство офицеров гражданскими преподавателями и постепенно превратить эти заведения из закрытых в открытые и таким образом приблизить их к гражданским гимназиям[754].

Преобразование общих классов кадетских корпусов в военные гимназии было начато в 1863 г.[755] К августу этого года Главным управлением военно-учебных заведений уже были разработаны «основные начала» реформы. В виде опыта преобразование начали со 2-го Петербургского кадетского корпуса, переименованного с 1863/64 учебного года в военную гимназию[756]. По этому типу в 1864 г. были преобразованы в военные гимназии общие классы Первого кадетского, Первого и Второго московских корпусов, Орловского – Бахтина и Тульского – Александровского кадетских корпусов[757].

В течение 1865 и 1866 гг. на базе кадетских корпусов открылось 12 военных гимназий[758]. Остальные кадетские корпуса, за исключением Пажеского и Финляндского, были упразднены. В конце 1866 г. вышло Положение о военных гимназиях. «Военные гимназии, - говорилось в нем, - имеют целью доставить детям потомственных дворян, предназначенным к военной службе, приготовительное общее образование и воспитание»[759].

Как уже отмечалось, Военное министерство планировало в процессе преобразования кадетских корпусов в гимназии передать их ведомству народного просвещения, однако вскоре пришлось отказаться от этой идеи. По данному поводу Д.А. Милютиным было сказано следующее: «…Военное министерство убедилось в том, что оно не может рассчитывать на пополнение своих специально-военных учебных заведений юношами, получившими общее образование в гражданских гимназиях, что забота о подготовке необходимого контингента для военных училищ должна лежать на самом военном ведомстве»[760].

Военные гимназии, так же как и дореформенные кадетские корпуса, сохраняли сословно-дворянский характер. Только в Сибирскую и Оренбургскую военные гимназии допускались ученики из числа лиц всех сословий. В отчете Главного управления военно-учебных заведений за 1869 г. отмечалось, что «в военных гимназиях воспитываются на основании существующего закона почти исключительно дети потомственных дворян, не - дворяне допускаются в исключительных случаях»[761].

На основании Положения 1866 г. в военные гимназии принимались юноши с десяти до семнадцати лет. Для приема было установлено 26 разрядов. Кандидаты для приема в заведения, так же как и в дореформенные кадетские корпуса, отбирались не по степени их подготовленности, а на основании происхождения и служебных прав, которые имели родители. Такой порядок приема исключал всякий конкурс при поступлении. Как отмечается во всеподданнейшем докладе военного министра от 1872 г., «…при значительном количестве ежегодно поступающих просьб (до 1200) об определении детей в военные гимназии приходится около двух третей этого числа вовсе отстранять даже от приемного экзамена, а принимать детей, слабее приготовленных и менее одаренных природой»[762].

В военных гимназиях содержались воспитанники трех категорий: казеннокоштные, своекоштные и приходящие. Первые обучались бесплатно, за счет правительства, а также различных учреждений или пожертвованных капиталов. Своекоштные воспитанники платили за обучение по 250 рублей в год. Плата за посещение гимназий с приходящих взималась в том же размере, что и в гражданских гимназиях, находившихся в одном городе с военной гимназией, исключая Сибирскую, Тифлисскую и Оренбургскую военные гимназии, в которых плата взималась в меньшей сумме в сравнении с другими[763].

Внутреннее устройство военных гимназий отличалось от дореформенных корпусов главным образом тем, что вместо прежних строевых рот было принято разделение воспитанников на воспитательные группы по возрастам. Группы подразделялись на отделения по 25-30 воспитанников в каждом. Каждое отделение было поручено отдельному воспитателю, в обязанности которого входило руководство умственным и физическим воспитанием детей. Все гимназии имели приготовительный и шесть основных классов, обучавших 416 воспитанников.

В 1865 г. комиссией при Главном управлении военно-учебных заведений был составлен учебный план для военных гимназий[764]; в 1871 г. программы предметов в военных гимназиях расширились; в 1873 г. курс обучения был установлен в 7 лет вместо 6.

Воспитанники, окончившие гимназию, подразделялись на три разряда. В первый разряд входили учащиеся, получившие хорошие и отличные оценки, во второй разряд - получившие удовлетворительные оценки, в третий разряд - получившие плохие оценки. Неуспевающие обычно исключались из гимназии.

Принятые военным министром меры к усилению гимназий способствовали тому, что в военные училища стали поступать преимущественно воспитанники военных гимназий.

После преобразования основной массы кадетских корпусов в гимназии в ведении Главного управления военно-учебных заведений остались лишь Пажеский и Финляндский корпуса, «но и в их внутреннем устройстве были проведены изменения…»[765]. В соответствии с приказом военного министра №85 от (1865 г.) обучение в Пажеском корпусе осуществлялось в двух старших специальных классах, а остальные четыре класса приравнивались к четырем старшим классам гимназии. Прием в корпус стал проводиться не с 10 до 15 лет, а с 12 до 17 лет. На основании утвержденного императором Положения «О Пажеском е. и. в. корпусе»[766] корпус предназначался «…для доставления детям заслуженных родителей воспитания и военного образования, преимущественного для службы в войсках гвардии»[767]. Наряду с эти было определено в корпусе иметь 150 камер-пажей и пажей. По результатам выпускного экзамена его воспитанники разделялись на 3 разряда. Окончившие корпус по 1-му разряду выпускались в гвардию прапорщиками или корнетами; по 2-му разряду - в армию подпоручиками или старшими корнетами; по 3-му разряду - в армию прапорщиками или корнетами[768].

Изменения в Финляндский корпус были внесены в соответствии с Положением этого учебного заведения, введенным приказом военного министра №148 в 1865 г. Общий курс в этом корпусе был пятилетним, а специальный - двухлетним.

Наряду с военными гимназиями в 1868 г.[769] были созданы и военные прогимназии на основе преобразования военно-начальных школ, которые возникли в 1858 г. из бывших батальонов военных кантонистов, призванных давать образование детям беднейших дворян и заслуженных нижних чинов[770]. Прогимназии готовили своих воспитанников к поступлению в юнкерские училища. Менее успешных в учебе направляли в специальные школы военного ведомства, выпускавшие унтер-офицеров для нестроевых должностей[771].

Внутреннее устройство военных прогимназий было во многом сходно с устройством военных гимназий. Во главе каждой из военных прогимназий стоял директор, которого назначал начальник Главного управления военно-учебных заведений. При каждой прогимназии имелись педагогический, хозяйственный и дисциплинарный комитеты, функции которых были одинаковыми с военными гимназиями[772].

В военные прогимназии принимались дети офицеров и чиновников военного ведомства с 12 до 14 лет. По закону в прогимназии имели право поступать дети всех сословий, но в действительности в этих учреждениях в основном обучались дети дворян и военных[773].

В военные прогимназии переводили также воспитанников военных гимназий, оказавшихся неспособными усваивать гимназический курс. А успешно оканчивавших курс военных прогимназий переводили в военные гимназии.

Воспитанники прогимназий делись на возрастные группы, группы, в свою очередь, подразделялись на отделения, которые составлялись по возможности из воспитанников одного возраста и одного класса. Отделения состояли из 35 воспитанников и вверялись воспитателям, которые отвечали за их обучение и воспитание.

Положением, утвержденным в апреле 1869 г. и введенным в действие приказом военного министра №172 (1869 г.), военные прогимназии получили общеобразовательный статус. Обучение сохранялось в четыре года, по одному году в каждом классе.

С 1874 г. программы военных прогимназий были переработаны для подготовки выпускников в юнкерские училища, к приему стали допускаться лица более старшего возраста. Прогимназии выпускали юношей на службу унтер-офицерами, а с 1874 г. - с правами вольноопределяющихся 3-го разряда; некоторых выпускников переводили в Учительскую семинарию и в военные гимназии. Но стать основой для комплектования юнкерских училищ они не смогли. После преобразования в 1882 г. военных гимназий в кадетские корпуса военные прогимназии были закрыты, а две из них - Ярославская и Вольская - преобразованы в военные школы[774].

Реформируя систему военного образования, Д.А. Милютин осознавал, что успех в работе военно-учебных заведений зависит не только от разработанных учебных планов и программ, но и от того, кем и как эти планы будут проводиться в жизнь. Он придавал исключительно большое значение делу подбора преподавателей в военные гимназии и прогимназии. С этой целью 13 февраля 1865 г. в порядке эксперимента учреждаются при 2-й Петербургской военной гимназии педагогические курсы для подготовки учителей младших классов гимназии[775]. Спустя 4 года, т.е. в феврале 1869 г., эти курсы были учреждены окончательно[776].

Педагогические курсы представляли собой отдельный военно-педагогический институт, в котором молодые люди, «…как военные, так и гражданские, окончившие курс в высших учебных заведениях…»[777], получали в течение двух лет научную и преимущественно практическую подготовку под руководством опытных преподавателей. Каждый «кандидат-педагог» был обязан «…готовиться к преподаванию в младших классах военной гимназии по крайней мере двух предметов»[778].

В 1866 г.[779] для подготовки учителей для военно-начальных школ была учреждена учительская семинария, которая «в течение 9 лет (1871-1880 гг.) дала 164 учителя…», а педагогические курсы «…в течение 9 лет (1871-1880 гг.) подготовили 45 учителей»[780]. В 1869 г. принимается Положение об учительской семинарии.

Несмотря на незначительное число выпускников, педагогические курсы и учительские семинарии стали первым шагом в истории российской военной школы по подготовке преподавателей. Это хорошее начинание было прервано в годы царствования Александра III.

К началу 70-х гг. XIX в. в результате преобразования военно-учебных заведений была создана стройная система военного образования. «В дальнейшем работа Военного министерства относительно устройства военно-учебных заведений была направлена на изменение правил приема в военные училища с целью согласования с новым Уставом о воинской повинности»[781].

С принятием в 1874 г. Устава о воинской повинности к поступлению в военные училища были допущены лица всех сословий[782]. До этого принимались лица из сословий, не обязанных рекрутской повинностью, лица, состоявшие на службе вольноопределяющимися, а также нижние чины, прослужившие определенное время.

С 1863 по 1880 год преобразованные военно-учебные заведения ежегодно давали в среднем 2200 человек, подготовленных для офицерского звания, тогда как военно-учебные заведения до их преобразования в среднем ежегодно выпускали 758 офицеров. До реформы военно-учебные заведения заполняли своими выпускниками 26% открывавшихся ежегодно офицерских вакансий, после реформы - до 80%.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучение и анализ опыта реформирования Российской армии в рамках буржуазных реформ 60-70-х гг. XIX в., с позиции рассмотрения ее как части целого, как государственно-правового института с его структурой и функциями позволили сделать ряд выводов.

Во-первых, преобразование армии напрямую зависит от возможностей государства и той политики, которую оно проводит по отношению к вооруженным силам.

Во-вторых, наряду с объективными факторами, обеспечившими успешное проведение военной реформы, важное место занимают субъективные факторы, к которым можно отнести: 1) руководство и контроль за проведением реформы со стороны главы государства – императора России; 2) подготовку реформаторских кадров, т.е. тех, кто реально осуществлял реформу (успех военных преобразований был неразрывно связан с личностью военного министра Д.А. Милютина); 3) наличие программного документа по военному преобразованию, разработанного под руководством Д.А. Милютина и обеспечившего плановость и последовательность военных преобразований; 4) системность и последовательность проведения реформ, результатом которых явилось принятие целого пакета правовых актов по всем направлениям военного строительства; 5) последовательную и целенаправленную правовую обеспеченность проводимых реформ.

В-третьих, цели военной реформы были обусловлены тем, что она проводилась комплексно и в системе других реформ: крестьянской, финансовой, судебной, административной и в области образования.

В-четвертых, особое место в успешном проведении военных преобразовании занимало их правовое обеспечение, а также соответствие принятых правовых актов требованиям времени.

Автору удалось не только получить четкую картину, отражающую многообразие взаимных связей и отношений между процессами и явлениями, происходившими в ходе военных преобразований, осуществляемых Д.А. Милютиным, но и выработать рекомендации.

Руководствуясь выводами, сделанными на основании проведенного исследования, автор предлагает следующие рекомендации по реформированию Вооруженных Сил России в современных условиях.

1. Совершенствовать систему государственного руководства военной сферой, все изменения в ней должны проводиться под контролем первых лиц государства.

2. Практические шаги по реформированию армии и флота обеспечивать глубокими научными разработками, иметь методологическую и методическую базу. Как свидетельствует исторический опыт, успех военной реформы обусловливается реформированием во всех сферах общественной и государственной жизни.

3. Совершенствовать правовую базу для улучшения социально-экономического и правового положения военнослужащих.

4. В соответствии с геополитическим положением России, историческим опытом строительства Вооруженных Сил страны и положительным опытом зарубежных государств принять за основу смешанную систему комплектования армии, так как это позволяет осуществлять массовую подготовку военно-обученного запаса.

5. При постепенном переходе к контрактной профессиональной системе руководствоваться принципами материальной заинтересованности военнослужащих, обеспечения их социальной защиты, упорядочения их служебного времени, предоставления им права выбора места службы.

6. В условиях перехода на новую систему комплектования военнослужащими Вооруженных Сил и других войск, не разрушая старой системы подготовки и накопления военно-обученных людских ресурсов, вести ее планомерное совершенствование и осуществлять поэтапный переход на новую систему.

7. Разработать кодифицированный правовой акт, в котором должны быть систематизированы законы Российской Федерации, касающиеся вопросов строительства вооруженных сил.

8. Аналогично ежегодному сборнику «Приказов военного министра» Российской империи издавать сборник приказов МО РФ с 1991 по 2001 год.

9. С учетом экономических возможностей страны определить количество необходимых высших военно-учебных заведений, сколько и каких специалистов в них готовить, разумно используя исторический опыт в этом отношении.

10. В целях стимулирования интереса к обучению в вузах использовать разрядную систему успеваемости при распределении выпускников по опыту, накопленному в императорской России.

11. Создать единый орган управления ввузами всех силовых министерств. Таким органом может быть Управление военного образования Министерства обороны РФ.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

 

I. Полное собрание законов Российской империи

 

Собрание 1: Т. 1. – №1, 583; Т. 8. – №5811; Т. 9. – №1045; Т. 17. – №12741, 12748; Т. 21. - №15721; Т. 22. – №16187; Т. 24. – №17588; Т. 25. – №18793; Т. 26. – №19625, 19806, 19810, 19826, 19926, 19952, 20075; Т. 27. - №20405, 20406, 20452, 20494, 20620, 21111; Т. 28. – №21442, 21891, 21906; Т. 29. – №22161, 22176, 22235, 22249, 22374, 22377, 22384, 22405, 22634; Т. 30. – №23297; Т. 31. – №24064, 24236, 24386, 24389, 24452, 24486, 24529, 24559, 24686, 24704, 24762, 24853, 24884; Т. 32. – №24971, 24975, 25012, 25039, 25176, 25193, 25239; Т. 33. – №25929, 26021, 26022, 26049, 26062, 26206, 26216, 26328, 26575 а, 26575 б; Т. 34. – №27000; Т. 35. – №27284, 27513, 27600; Т. 36. – №27998, 28268; Т. 38. – №29328, 29433, 29460; Т. 39. – №29780.

Собрание 2: Т. 1. – №1, 461, 538, 549, 633, 644, 739; Т. 2. – №906, 919, 1329, 1330; Т. 4. – №2603, 2874, 3199; Т. 5. – №3479, 3480, 3501, 3615, 3975; Т. 6. – №4563, 4677, 4869, 4927, 4989; Т. 7. – №5069, 5165, 5251, 5253, 5255, 5284, 5318, 5458, 5479; Т. 8. – №5877, 5943, 6065, 6573, 6676; Т. 9. – №6796, 6797, 6848, 7317, 7373, 7374, 7453, 7540, 7600, 7622, 7664; Т. 10. – №8163; Т. 11. – №8038, 9038, 9039, 9040, 9355, 9757; Т. 13. – №11170, 11171, 11192, 11196; Т. 14. – №12468, 12513; Т. 16. – №14152; Т. 17. – №15462; Т. 18. – №16441, 16486, 16882; Т. 21. – №20670; Т. 22. – №21081; Т. 25. – №23928; Т. 28. – №27727; Т. 29. – №27891, 27905, 28126, 28548, 28663, 28693; Т. 30. – №28991, 28992, 28993, 28994, 29221, 29043, 29366, 29623, 30007; Т. 31. – №30340, 30341, 30342, 30382, 30404, 30493, 30534, 30645, 31064, 31092, 31313; Т. 32. – №31625, 31741, 31920, 32245, 32376, 32388, 32554, 32555; Т. 33. – №32777, 33179, 33283, 33284, 33434, 33903; Т. 34. – №34203, 34329, 34368, 34391, 34455, 34514, 34522, 34782, 34853, 34882, 35162; Т. 35. – №36464; Т. 36. – №36650, 36977, 37601; Т. 37. – №37918, 37950, 38092, 38246, 38303, 38452, 38860, 39021; Т. 38. – №39192, 40007, 40039, 40187, 40270, 40425; Т. 39. – №40877, 41157, 41162, 41165, 41166, 41223, 41241, 41306, 41401; Т. 40. – №41808, 41824, 41897, 42026,42041, 42215, 42368, 42439; Т. 41. – №43217, 43262, 43317, 43473, 43738, 44042, 44043; Т. 42. – №44412, 44723, 44831, 44844; Т. 43. – №45612, 45666, 46087; Т. 44. – №46611, 46826, 46986, 47309, 53698, 53699; Т. 49. – №52982, 52983, 53808; Т. 53. – №59100.

II. Свод военных постановлений

Свод военных постановлений 1838 г.

1.  Свод военных постановлений. – Ч. 1, кн. 1. Образование Военного министерства и особых установлений. – СПб., 1838. – Ст. 3, 4, 37, 38, 43, 44, 64-100, 112-125, 724, 1132, 1369-1376, 1392-1398.

2.  Свод военных постановлений. – Ч. 1, кн. 2. Образование войск и их управление. – СПб., 1838. – Ст. 980, 1071, 1072, 1271-1276, 1279, 1282, 1307, 1318, 1319, 1641-1645, 2563, 2652.

3.  Свод военных постановлений. – Ч. 1, кн. 2. Приложение о войсках образцовых и учебных. – СПб., 1838. – Ст. 1–3, 40, 41.

4.  Свод военных постановлений. - Ч. 1, кн. 3. Образование военно-учебных заведений с их управлениями. – СПб., 1838. – Ст. 703–713.

5.  Свод военных постановлений. – Ч. 1, кн. 4. Образование Хозяйственных Учреждений с их управлениями. – СПб., 1838. – Ст. 690.

6.  Свод военных постановлений. – Ч. 2, кн. 1. О прохождении службы по военному ведомству. – СПб., 1838. – Ст. 503.

7.  Свод военных постановлений. – Ч. 3, кн. 1. О внутреннем управлении войск. – СПб., 1838. – Ст. 260, 262, 282, 283.

Свод военных постановлений 1859 г.

8.  Свод военных постановлений. – Ч. 1, кн. 1. Образование Военного министерства и особых установлений. – СПб., 1859. – С. 43-63, 123.

9.  Свод военных постановлений. – Ч. 1, кн. 2. Образование войск с их управлениями. – СПб., 1859. – С. 1-5, 7, 8, 19-22, 28, 33, 34, 43, 44, 48, 49, 445, 2222, 2272, 2273, 2640, 2641.

10.  Свод военных постановлений. – Ч. 1, кн. 3. Образование военно-учебных заведений. – СПб., 1859. – Ст. 1-3, 76-78, 439, 440, 535, 536, 628-1198, 1498, 1532, 1686, 1770, 2608, 2712–2719.

11.  Свод военных постановлений. – Ч. 2, кн. 1. О прохождении службы по военному ведомству. – СПб., 1859. – Ст. 2, 3, 9, 593, 594.

Свод Военных Постановлений 1869 г.

12.  Свод военных постановлений 1869 г. – Ч. 1, кн. 1. Военное министерство; особые управления. – СПб., 1870. – Ст. 1, 3-10, 18, 34, 35, 62, 83, 86, 93, 157, 158, 160, 170, 173, 175, 197, 202, 232-240, 276, 287-292, 334-338, 354-388, 391-394, 571, 574, 575, 656, 671, 699, 746, 747.

13.  Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. - Ч. 1, кн. 2. Военно-окружные управления. – СПб., 1907. – Ст. 1-6, 44, 45, 56, 57, 62, 94, 96, 180–182, 258–260, 301–303, 348-350.

14.  Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 3. Местные военные управления. – СПб., 1907. - Ст. 1, 6–54, 94, 98, 100-193.

15.  Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. - Ч. 2, кн. 5. Устройство и состав войск и управление ими. – СПб., 1896. – Ст. 1, 2, 68, 69, 72, 73, 75-89, 93-99.

16.  Свод военных постановлений 1869. – Ч. 4, кн. 15. – Военно-учебные заведения. – СПб., 1870. - Ст. 1, 14, 230, 290, 293, 297, 321, 443-469, 496-497, 500, 616, 617, 620, 622, 682, 687, 871, 1006, 1007, 1114.

17.  Свод постановлений о солдатских детях и по другим предметам. – СПб., 1849. - С. 126.

III. Приказы военного министра

1855 №95; 1858 №144; 1859 №13, 43, 82, 112, 225; 1861 г. №11; 1862 г. №89, 176, 352; 1863 г. №21, 54, 60, 114, 119; 1864 г. №53, 98, 126, 142, 158, 213, 241, 242, 272, 285, 314, 368, 413; 1866 г. №253, 315; 1867 г. №135, 173, 243, 311; 1868 г. №62, 86, 93, 104, 148, 240, 245, 307, 367, 389; 1869 г. №1, 206, 238; 1870 г. №1, 74, 141; 1871 г. №84; 1872 г. №92; 1876 г. №228; 1878 г. №54, 483.

IV. Архивные материалы

18. Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 3, л. 16; д. 4, л. 156, 157; д. 169, л. 1-3; д. 6545, л. 232; д. 7814, л. 453; д. 7841, л. 111, 122, 160, 161; д. 7842, л. 266; д. 7844, л. 248; д. 7846, л. 233, 258; д. 7845, л. 323, 324; д. 7959, л. 351; д. 8004, л. 15, 22, 23; д. 10107, л. 8.

19. Российский государственный военно-исторический архив

РГВИА, ф. 1, оп. 1, д. 990, л. 113-128; оп. 2, д. 5, л. 65; оп. 2, д. 7, л. 81; оп. 2, д. 11, л. 146; оп. 2, д. 11, л. 156-157; оп. 2, д. 17, л. 7; оп.3, д. 291, л. 3; оп. 3, д. 1831, л. 85, 86; оп. 23, д. 67, л. 391; оп. 863, д. 1, л. 4; оп. 20890, д. 1597, л. 15, 16, 256.

РГВИА, ф. 2, оп. 3, д. 14, л. 121;

РГВИА, ф. 3, оп. 21, д. 5227, л. 75.

РГВИА, ф. 5, оп. 151, д. 1, л. 84.

РГВИА, ф. 29, оп. 1, д. 2592, 2593, л. 5; оп 3, д. 2593, 5338, л. 7.

РГВИА, ф. 395, оп. 116, д. 42, л. 5.

РГВИА, ф.725, оп.6, д.133, л.10; ф.725, оп.3, д.119, л.36.

РГВИА, ф. 970, оп. 3, д. 6720, л. 1;

V. Столетие Военного министерства

20. Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 1. Исторический очерк развития военного управления в России. – СПб., 1902. – С. 81, 243, 244, 257, 264, 283, 287, 346, 356, 360, 403, 461.

21. Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 1. Приложение к историческому очерку развития военного управления в России. – СПб., 1902. – С. 19-25, 91, 135, 137, 170-172.

22. Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 1. Конспекты исторических очерков столетия Военного министерства. – СПб., 1902. – С. 403, 430.

23. Столетие военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 3., отд. 1. Кодификационный отдел. – СПб., 1902. – С. 2–6; 18, 27–29, 30, 32, 33, 38, 40, 41, 43, 55, 56.

24. Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – СПб., 1902. – Т. 4, ч. 1. – Кн. 1., отд. 1. Комплектование войск в царствование императора Александра I. – СПб., 1902. – С. 2, 5.

25. Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 9, ч. 1. Императорская военно-медицинская (медико-хирургическая) академия. До царствования Александра II. – СПб., 1902. – С. 62, 65–67, 105.

26. Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 10, ч. 1. Главное управление военно-учебных заведений. – СПб., 1914. – С. 116, 117, 173, 174, 188–190, 201

VI. Историческая и юридическая литература

27. Ананьина Е.В. История России в XIX веке /дореформенный период/. – М., 2001.

28. Андреев А.Р. История русского дворянства //Дворянство в России. – М., 2003.

29. Андреев А.Р. История власти в России. – М., 2003.

30. Артемов Н.С. История СССР. – М., 1982.

31. Баиов А.К. История русской армии. – СПб., 1912.

32. Баиов А.К. История русской армии // Российский военный сборник: Вып. 4. – М., 1994.

33. Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XIX веке. – М., 1973.

34. Бескровный Л.Г. Военное образование в России XIX в. – М., 1970.

35. Бирюков П.И., Конюховский В.Н. Военно-инженерная академия им. В. В. Куйбышева (150 лет). – М., 1969.

36. Бобровский П.О. Юнкерские училища. - СПб., 1874.

37. Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России 1855 - 1880 гг. – СПб., 1879-1881.

38. Боголепов М.И. Государственный долг. – СПб., 1910.

39. Бродель Фернан. Время мира. – М., 1992.

40. Бубенков К. Д. Перевооружение русской армии в 1860-1870-х гг.: Дис. …канд. ист. наук. – Л., 1952.

41. Вахнин А. Военные училища. – Одесса, 1915.

42. Вернадский Г.В. История права. – СПб., 1999.

43. Вернадский Г.В. Начертание русской истории. – СПб., 2000.

44. Вестник Европы. - 1881. – №1; 1882. – №1.

45. Всеподданнейший отчет о действиях Военного министерства за 1863 г. – СПб., 1865.

46. Вишняков Н.П. Записки по законоведению. – Пг. 1915.

47. Вишняков Н.П. Законы России. – СПб., 1907.

48. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. – Ростов н/Д, 1995.

49. Воронов В.Н. Создание и становление Военного министерства России. – М., 2002.

50. Гальперин Б.Г., Королев А.И. Методологические и теоретические вопросы истории государства и права СССР. – Л., 1974.

51. Геллер М. История Российской империи. – М., 2001.

52. Глиноецкий Н.П. Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. – СПб., 1882.

53. Греков А.П. Правовое положение армии в государстве. – СПб., 1908.

54. Греков Ф.В. Краткий исторический очерк военно-учебных заведений. 1710-1910. – М., 1910.

55. Гродский Г.М. Михайловское артиллерийское училище и академия в XIX столетии (1820-1881). – СПб., 1905.

56. Дженкинс Майкл. Аракчеев. Реформатор – реакционер. - М., 2004.

57. Добровольский А.М. Основы организации центрального военного управления в России и в важнейших западноевропейских государствах. – СПб., 1901.

58. Добровольский А.М. Военно-административное право. – СПб., 1909.

59. Дусеев М.И. Состояние русской армии накануне крымской войны 1853-1856 гг.: Дис. …канд. ист. наук. – М., 1948.

60. Ерошкин Н.П. Военно-окружная реформа (1862-1864 гг.): Дис. …канд. ист. наук. – М., 1953.

61. Жилин П.А. Русская военная мысль. /Конец XIX-начало XX в./. – М., 1982.

62. Журнал Комитета министров. - СПб., 1888. – Т. 1.

63. Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. – М., 1978.

64. Зайончковский П.А. Военные реформы в России (1860-1870 гг.). – М., 1952.

65. Зайцов И.М. Курс военной администрации. – М., 1867.

66. Заславская Т., Смирнов В., Шапошников А. Методология и общие контуры концепции перестройки управления аграрным сектором советского общества. – Новосибирск, 1987.

67. Заусцинский П.Ф. История кодификации русского военного законодательства. – СПб., 1908.

68. Заусцинский П.Ф. Краткий исторический очерк развития военного управления в России. – СПб., 1904.

69. Захаров Л.Г. П.А. Зайончковский. 1904-1983 гг. //Статьи, публикации и воспоминания о нем. – М., 1998.

70. 3лотников М. От мануфактуры к фабрике //Вопросы истории.-1946.-№11-12.

71. Золотарев В.А. Военная безопасность государства Российского. – М., 2001.

72. Золотарев В.А. Военная история Отечества. – М., 1995.

73. Золотарев В.А. На пути к регулярной армии России. – СПб., 2002.

74. Ивановский Н.П. История императорской Военно-медицинской /бывшей Медико-хирургической академии за сто лет. 1798-1898. – СПб., 1898.

75. Ильин В.В. Российская государственность: истоки, традиции, перспективы. – М., 1997.

76. Ильин А.В., Морозова С.А. Из истории права. – СПб., 2001.

77. Исаев И.А. История государства и права России. – М., 2002.

78. Историческое обозрение военно-сухопутного управления с 1825 г. по 1850 г. – СПб., 1850.

79. Каменев А.И. История подготовки офицерских кадров в России. – М., 1990.

80. Квашнин А.В. Сухопутные войска России. – М., 2001.

81. Керсновский А.А. История русской армии: В 4 т. – М., 1999.

82. Кизеветтер А.А. XIX век в истории России. – СПб., 1895.

83. Ключевский В.О. Курс русской истории: В 9 т. – М., 1989.

84. Клочков М.В. Очерки правительственной деятельности времен Павла I. – Пг., 1916.

85. Кривошеев М.В., Кривошеев Ю.В. История Российской империи (1861-1894гг.). – СПб., 2000.

86. Кони А.Ф. Собрание сочинений: В 8 т. – М., 1968.

87. Копылов Н. Военная деятельность Д.А. Милютина: Дис. …канд. ист. наук. – М., 1946.

88. Кузнецов И.Н. История государства и права России. – Минск, 2000.

89. Кузнецов Н.И. Военное право. – М., 1996.

90. Курбатов С.И. Реформа Д.А. Милютина в области подготовки офицерских кадров: Дис. …канд. ист. наук. – М., 1948.

91. Лалаев М.Н. Педагогический сборник. – СПб., 1883.

92. Левшин Д.М. Пажеский Его Величества корпус за сто лет /1802-1902 гг./. – СПб., 1902.

93. Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. – СПб., 1875.

94. Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. – 3-е изд. - СПб., 1907.

95. Лузанов П.Ф. Сухопутный шляхетский кадетский корпус /ныне 1-й кадетский корпус/. – СПб., 1907.

96. Манько А.В. Блюстители верховной власти. – М., 2044.

97. Маркевич В.Е. Ручное огнестрельное оружие. – Л., 1937.

98. Марченков В.И. Создание и становление Военного министерства России. – М., 2002.

99. Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права. – М., 1997.

100. Мельницкий Н.Н. Сборник сведений о военно-учебных заведениях в России. – СПб., 1857-1860.

101. Милютин Д.А. Военные реформы императора Александра II //Вестник Европы. – 1881. – № 1.

102. Морозов А.В. Государственный совет в структуре государственной власти Российской империи: Дис. …канд. юрид. наук. – СПб., 2001.

103. Пайпс Ричард. Россия при старом режиме. – М., 1993.

104. Пашков Б.Г. Русь – Россия - Российская империя //Хроника событий 862-1917 гг. – М., 1994.

105. Платонов О.А. 1000 лет русского предпринимательства: Из истории купеческих родов. – М., 1995.

106. Платонов О.А. Экономика русской цивилизации. – М., 1995.

107. Пособие по истории России для поступающих в вузы. – М., 1993.

108. Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы: В 2 ч. – СПб., 1892.

109. Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – СПб., 1900.

110. Рикман В.Ю. Дворянское законодательство Российской империи. – М., 1992.

111. Рождественский Н.Ф. Руководство к военным законам. – СПб., 1853.

112. Романович-Славатинский А.В. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. – СПб., 1870.

113. Савельев А.И. Очерк инженерного управления в России. – СПб., 1887.

114. Салихин М.Н. Военная реформа 1874 г.: Дис. …канд. ист. наук. – Л., 1948.

115. Селюков В.А. Российское военное законодательство в конце XIX – начале XX века: Дис. …канд. юрид. наук. – М., 1996.

116. Сладкевич Н.Г. Проблемы общественной мысли и экономическая политика России XIX-XX веков. – Л., 1972.

117. Сперанский М.М. Четыре «беседы» с наследником престола //Правоведение. – М., 1997. – № 4.

118. Сперанский М.М. Обозрение исторических сведений о своде законов. – СПб., 1833.

119. Сперанский С.И. Учение М.М. Сперанского о праве и государстве. – М., 2004.

120. Статистические сведения о нашей армии //Журнал «Русский инвалид». – 1862. – №21–30.

121. Тимошина Т.М. Экономическая история России. – М., 1998.

122. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. – М., 1998.

123. Троицкий Н.А. Россия в XIX веке. – М., 1999.

124. Толмачев Е.П. Александр II и его время. – М., 1998.

125. Толмачева Р.П. Экономическая история. – М., 2003.

126. Томашевич В.А. Учебник законоведения для военных и юнкерских училищ. – СПб., 1903.

127. Туган-Барановский М.И. К лучшему будущему. – М., 1996.

128. Устав Военной академии. – СПб., 1832.

129. Фадеев Р. Вооруженные силы России. – М., 1868.

130. Федоров А.В. Русская армия в 50-70-х гг. XIX столетия. – М., 1959.

131. Федоров А.В. Общественно-политическое движение в русской армии. – М., 1958.

132. Федоров В.Г. Вооружение русской армии за XIX столетие. – СПб., 1911.

133. Федоров В. К вопросу о воинской повинности в России. – Ростов н/Д, 1906.

134. Черкасов П.П., Чернышевский Д.В. История императорской России. От Петра Великого до Николая II. – М., 1994.

135. Чернуха В.Г. Внутренняя политика царизма от 50-х до начала 80-х гг. XIX века. – Л., 1978.

136. Чистяков О.И. История отечественного государства и права: В 2 т. – М., 1996.

137. Чистяков О.И. Реформы Александра II. – М., 1998.

138. Чистякова О.И. Российское законодательство X-XX веков: В 9 т. – М., 1988.

139. Щеглов В.Г. Государственный совет в России, в особенности в царствование императора Александра I. – Ярославль, 1892.

140. Щеглов В.Г. Государственный совет в России в первый век его образования и деятельности. – Ярославль, 1903.

141. Шанин Теодор. Великий незнакомец. – М., 1992.

142. Энгельс Ф. Избранные военные произведения: В 2 т. – М., 1940.

143. Юшков С.В. История государства и права России. – Ростов н/Д, 2001.

---

[1] Заусцинский П.Ф. История кодификации русского военного законодательства. - СПб., 1908. – С.4.

[2] См.: Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России в первое двадцатипятилетие благополучного царствования Государя Императора Александра Николаевича. 1855–1880 гг. – СПб., 1881; Столетие Военного министерства. 1802-1902. – СПб., 1902–1909. – Т. 1–13; Князь Чернышев. Историческое обозрение военно-сухопутного управления с 1825 по 1850 год. – СПб., 1850 и др.

[3] См.: Баиов А.К. История русской армии. – СПб., 1912; Бобровский П.О. Юнкерские училища. – СПб., 1874; Вахнин А.А. Военные училища. – Одесса, 1915; Глиноецкий Н.П. Исторический очерк Николаевской академии. - СПб., 1882; Градский Г.М. Михайловское артиллерийское училище и академия в XIX столетии (1820-1881 гг.). – СПб., 1905; Греков Ф.В. Исторический очерк Учительской семинарии военного ведомства (1863-1885 гг.). – М., 1905; Добровольский А.М. Основы организации центрального военного управления в России и в важнейших западно-европейских государствах. – СПб., 1901; Милютин Д.А. Военные реформы императора Александра II //Вестник Европы. – СПб., 1881; Левшин Д.М. Пажеский Его Величества корпус за сто лет (1802-1902 гг.). – СПб., 1902; Лузанов П.Ф. Сухопутный шляхетский кадетский корпус /ныне 1-й кадетский корпус/. - СПб., 1907; Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – СПб., 1892; Фадеев Р. Вооруженные силы России. – М., 1868; Федоров В.Г. Вооружение русской армии за XIX столетие. – СПб., 1911; Федоров В.К. К вопросу о воинской повинности в России. – Ростов н/Д, 1906.

[4] См.: Греков А.П. Правовое положение армии в государстве. - СПб., 1908; Заусцинский П.Ф. Исторя кодификации русского военного законодательства. – СПб., 1908; Куряжский Д.В. Обязанности и права командира полка и чинов полкового штаба. – Пг., 1915; Михайлов М.М. Военные законы. – СПб., 1861; Рождественский Н.Ф. Руководство к военным законам. – СПб., 1853.

[5] См.: Вишняков Н.П. Законы России. – СПб., 1907; Записки по законоведению. – Пг., 1915; Добровольский А.М. Военно-административное право. – СПб., 1909; Зайцов И.М. Курс военной администрации. – М., 1867; Лацинский А. Очерки военной администрации. – СПб., 1881; Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных училищ. – СПб., 1907; Лыкошин А.С. Учебник законоведения для военных и юнкерских училищ. – СПб., 1902; Томашевич В.А. Учебник законоведения для военных училищ. – СПб., 1911; Шуцкий М.М. Учебник законоведения для кадетских корпусов. – СПб., 1911.

[6] См.: Баишев М.И. Военно-судебная реформа в царской армии (60-70-х гг. XIX в.): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. – М., 1952; Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XIX веке. – М., 1973; Военное образование в России XIX века. – М., 1970; Богданов Л.П. Русская армия накануне Отечественной войны 1812 г.: Автореф. дис. ... канд. истор. наук. - М., 1972; Дусеев М.И. Состояние русской армии накануне Крымской войны 1853-1856 гг.: Автореф. дис. …канд. ист. наук. – М., 1948; Зайончковский П.А. Военные реформы в России (1860-1870-х гг.). – М., 1952; Ерошкин Н.П. Военно-окружная реформа (1862-1864 гг.): Автореф. дис. ... канд. истор. наук. – М., 1953; Казанцев С.М. Реформы высших и центральных государственных органов Российской империи в начале XIX века: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. – Л., 1981; Курбатов С.И. Реформа Д.А. Милютина в области подготовки офицерских кадров: Автореф. дис. ... канд. истор. наук. – М., 1948; Копылов Н. Военная деятельность Д.А. Милютина: Автореф. дис. ... канд. истор. наук. - М., 1946; Салихин М.Н. Военная реформа 1874 г. Автореф. дис. ... канд. истор. наук. - М., 1948; Сидорчук М.В. Систематизация законодательства России в 1826–1832 гг.: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. – Л., 1983; Федоров А.В. Переустройство русской армии в 50 - 70–х гг. XIX столетия. – М., 1959.

[7] См.: Бесов А.Г. Военная политика России в XIX веке: Автореф. дис. ... докт. истор. наук. – М., 2002; Кудейкин В.Ю. Деятельность государственных органов России по правовому регулированию строительства армии (XIX в. – февраль 1917 г.): Автореф. дис. ... канд. истор. наук. – М., 1997; Михайленок О.М. Вооруженные силы в переломные эпохи Российской государственности (конец XIX – начало XXI века): историко-политологический анализ: Монография. – М., 2002; Селюков В.А. Российское военное законодательство в конце XIX – начале XX века (историко-правовое исследование): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. – М., 1995; Струтинский В.Ф. Подготовка офицерских кадров в России во второй половине XIX – начале XX века: Автореф. дис. ... канд. истор. наук – М., 1994.

[8] Керсновский А.А. История русской армии: В 4 т. – М., 1999. – Т. 2. – С. 165.

[9] Кизеветтер А.А. XIX век в истории России. – СПб., 1895. – С. 30.

[10] Чистяков О.И. История отечественного государства и права: В 2 т. – М., 1996. – Т. 2. – С. 226.

[11] Ключевский В.О. Курс русской истории: В 9 т. – М., 1989. – Т. 2. – С. 261.

[12] См.: Тимошина Т.М. Экономическая история России. – М., 1998. – С. 106.

[13] См.: Толмачева Р.П. Экономическая история. – М., 2003. – С. 310, 311.

[14] См.: Тимошина Т.М. Экономическая история России. – С. 106.

[15] См.: Пособие по истории России для поступающих в вузы. – М., 1993. – Т. 2. – С. 7.

[16] См.: Черкасов П.П., Чернышевский Д.В. История императорской России. От Петра Великого до Николая II. – М., 1994. – С. 295.

[17] См.: Пособие по истории России для поступающих в вузы. – Т. 2. – С. 9.

[18] См. там же. – С. 11.

[19] См.: Ананьина Е.В. История России в XIX веке /дореформенный период/. – М., 2001. – С. 143.

[20] См.: 3лотников М. От мануфактуры к фабрике //Вопросы истории. – 1946. – №11–12. – С. 39.

[21] См.: Платонов О.А. 1000 лет русского предпринимательства. Из истории купеческих родов. – М., 1995. – С. 17.

[22] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 7. – №5284.

[23] См.: Исаев И.А. История государства и права России. – М., 2002. – С. 242.

[24] См.: Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. – М., 1998. – С. 342.

[25] См.: Рикман В.Ю. Дворянское законодательство Российской империи. – М., 1992. – С. 17.

[26] Захаров Л.Г. П.А. Зайончковский. 1904–1983 гг.: Статьи, публикации и воспоминания о нем. – М., 1998. – С. 289.

[27] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 22. – №16187; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. – Ростов н/Д, 1995. – С. 558.

[28] См.: Клочков М.В. Очерки правительственной деятельности времен Павла I. – Пг., 1916. – С. 416-500.

[29] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 26. – №19810.

[30] Захаров Л.Г. П.А. Зайончковский. 1904–1983 гг.: Статьи, публикации и воспоминания о нем. – С. 294–296.

[31] Ключевский В.О. Курс русской истории. – Т. 2. – С. 238.

[32] См.: Ананьина Е.В. История России в XIX веке /дореформенный период/. – С. 149.

[33] Троицкий Н.А. Россия в XIX веке. – М., 1999. – С. 109.

[34] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 6. – №4989; Ключевский В.О. Курс русской истории. – Т. 2. – С. 245.

[35] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 7. – №5284; Т. 30. – №29366.

[36] См.: Андреев А.Р. История русского дворянства //Дворянство в России. – М., 2003. – С. 12.

[37] Кривошеев М.В., Кривошеев Ю.В. История Российской империи (1861–1894гг.). – СПб., 2000. – С. 5.

[38] Захаров Л.Г. П.А. Зайончковский. 1904–1983 гг.: Статьи, публикации и воспоминания о нем. – С. 289.

[39] Туган–Барановский М.И. К лучшему будущему. – М., 1996. – С. 40.

[40] Платонов О.А. Экономика русской цивилизации. – М., 1995. – С. 25.

[41] Бродель Фернан. Время мира. – М., 1992. – С. 460.

[42] Шанин Теодор. Великий незнакомец. – М., 1992. – С. 319.

[43] См.: Заславская Т., Смирнов В., Шапошников А. Методология и общие контуры концепции перестройки управления аграрным сектором советского общества. – Новосибирск, 1987. – С. 54.

[44] Шанин Теодор. Великий незнакомец. – С. 425.

[45] Платонов О.А. Экономика русской цивилизации. – С. 19.

[46] См.: Туган–Барановский М.И. К лучшему будущему. – С. 131.

[47] См.: Кузнецов И.Н. История государства и права России. – Минск, 2000. – С. 75.

[48] Бродель Фернан. Время мира. – С. 463.

[49] Пайпс Ричард. Россия при старом режиме. – М., 1993. – С. 196.

[50] См.: Пайпс Ричард. Россия при старом режиме. – С. 196, 197.

[51] См.: Тимошина Т.М. Экономическая история России. – С. 105.

[52] Пайпс Ричард. Россия при старом режиме. – С. 199.

[53] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 24. – №17909.

[54] См. там же. – Т. 26. – №19952; Исаев И.А. История государства и права России. – С. 348.

[55] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 26. – №19862.

[56] См. там же. – Собр. 1. – Т. 26. – №20075.

[57] Ключевский В.О. Курс русской истории. – Т. 5. – С. 196.

[58] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 27. – №20620.

[59] Чистяков О.И. Реформы Александра II. – М., 1998. – С. 9.

[60] См.: Черкасов П.П., Чернышевский Д.В. История императорской России. – М., 1994. – С. 44.

[61] См.: Сперанский С.И. Учение М.М. Сперанского о праве и государстве. – М., 2004. – С. 27.

[62] См.: Пособие по истории России для поступающих в вузы. – М., 1993. – Т. 2. – С. 23.

[63] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 35. – №27600.

[64] См. там же. – Собр. 2. – Т. 1. – №1.

[65] См.: Ключевский В.О. Курс русской истории. – Т. 5. – С. 249.

[66] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 2. – №906.

[67] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 17. – №15462.

[68] См.: Сладкевич Н.Г. Проблемы общественной мысли и экономическая политика России XIX-XX веков. – Л., 1972. – С. 82.

[69] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 16. – №14152; Т. 18. – №16486.

[70] См. там же. – Т. 22. – №21081.

[71] Ключевский В.О. Курс русской истории. – Т. 5. – С. 254.

[72] Там же. – С. 255.

[73] Гальперин Б.Г., Королев А.И. Методологические и теоретические вопросы истории государства и права СССР. – Л., 1974. – С. 87.

[74] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 26. – №19806.

[75] Морозов А.В. Государственный совет в структуре государственной власти Российской империи: Дис. …канд. юрид. наук. – СПб., 2001. – С. 29.

[76] Вернадский Г.В. История права. – СПб., 1999. – С. 46.

[77] См.: Геллер М. История Российской империи. – М., 2001. – С. 165–170.

[78] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 27. – №20405, 20406.

[79] Щеглов В.Г. Государственный совет в России, в особенности в царствование императора Александра I. – Ярославль, 1892. – Т. 1. – С. 776.

[80] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 27. – №20405.

[81] Там же. – №20406.

[82] Там же. – №20405.

[83] Журнал Комитета министров. – СПб., 1888. – Т. 1. – С. 9.

[84] См.: Пашков Б.Г. Русь – Россия - Российская империя //Хроника событий 862-1917 гг. – М., 1994. – С. 493, 494.

[85] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 31. – №24686.

[86] См. там же. – №24064.

[87] См.: Андреев А.Р. История власти в России. – М., 2003. – С. 88; Юшков С.В. История государства и права России. – Ростов н/Д, 2001. – С. 675.

[88] См.: Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. – М., 1978. – С. 130.

[89] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 38. – №29433.

[90] См. там же. – Собр. 2. – Т. 7. – №5165.

[91] См.: Щеглов В.Г. Государственный совет в России в первый век его образования и деятельности. – Ярославль, 1903. – С. 79.

[92] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 30. – №29043.

[93] Артемов Н.С. История СССР. – М., 1982. – Ч. 1. – С. 245.

[94] Ильин В.В. Российская государственность: истоки, традиции, перспективы. – М., 1997. – С. 178.

[95] См.: Чистяков О.И. История отечественного государства и права. – Т. 2. – С. 272, 273.

[96] См.: Чернуха В.Г. Внутренняя политика царизма от 50-х до начала 80–х гг. XIX века. – Л., 1978. – С. 40–42.

[97] См.: Тимошина П.М. Экономическая история России. – С. 88.

[98] Геллер М. История Российской империи. – С. 298.

[99] См.: Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. – С. 358.

[100] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 36. – №36650.

[101] См.: Толмачева Р.П. Экономическая история. – М., 2003. – С. 317–321.

[102] Керсновский А.А. История русской армии. – Т. 2. – С. 169.

[103] Кизеветтер А.А. XIX век в истории России. – С. 41.

[104] См.: Чистяков А.М. Реформы Александра II. – С. 21.

[105] См.: Геллер М. История Российской империи. – С. 304.

[106] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 37. – №37950.

[107] См.: Манько А.В. Блюстители верховной власти. – М., 2004. – С. 219.

[108] Кизеветтер А.А. XIX век в истории России. – С. 44.

[109] См.: Чистяков О.И. Российское законодательство X–XX веков. – М., 1991. – Т. 8. – С. 10–14.

[110] См.: Керсновский А.А. История русской армии. – Т. 2. – С. 169.

[111] Боголепов М.И. Государственный долг. – СПб., 1910. – С. 484.

[112] Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 7844, л. 248.

[113] См.: Энгельс Ф. Избранные военные произведения: В 2 т. – М., 1940. – Т. 1. – С. 20.

[114] Там же. – С. 20.

[115] Федоров А.В. Русская армия в 50-70-х гг. XIX столетия. – М., 1959. – С. 26.

[116] Зайончковский П.А. Военные реформы в России (1860–1870 гг.). – М., 1952. – С. 23.

[117] См.: Федоров А.В. Русская армия в 50–70–х гг. XIX столетия. – С. 26.

[118] См.: Толмачев Е.П. Александр II и его время. – М., 1998. – С. 332.

[119] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 6. – №4677.

[120] См.: Столетие Военного министерства. 1802–1902 гг. – Т. 1. Приложение к историческому очерку развития военного управления в России. - СПб., 1902. – С. 19–25.

[121] См.: Столетие Военного министерства. 1802–1902 гг. – Т. 1. Приложение к историческому очерку развития военного управления в России. – СПб., 1902. – С. 25–35.

[122] Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 7959, л. 351.

[123] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 31. – №31313.

[124] См. там же. – Собр. 2. – Т. 32. – №32554, 32555.

[125] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 34. – №34882.

[126] См.: Федоров А.В. Русская армия в 50–70-х гг. XIX столетия. – С. 24.

[127] Кони А.Ф. Собрание сочинений: В 8 т. – М., 1968. – Т. 5. – С. 225.

[128] Отдел рукописей РГБ, фонд Д. А. Милютина, д. 7841, л. 111.

[129] См.: Золотарев В.А. Военная безопасность государства Российского. – М., 2001. – С. 130.

[130] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 1. Приложение к историческому очерку развития военного управления в России. – С. 170–172.

[131] Милютин Д.А. Военные реформы императора Александра II //Вестник Европы. – 1881. – № 1. – С. 13.

[132] См.: Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. – СПб., 1875. – С. 34.

[133] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 28. – №21891; Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – СПб., 1913. – Ч. 2. – С. 132.

[134] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 35. – №27513.

[135] См. там же. – Собр. 2. – Т. 9. – №7373, 7374, 7540, 7664.

[136] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 31. – №30493.

[137] См. там же. – Т. 39. – №41306; Приказ военного министра №314 1864 г.

[138] См. там же. – Т. 34. – №34882; Приказ военного министра №225 1859 г.

[139] См.: Керсновский А.А. История русской армии. – Т. 2. – С. 182; Приказ военного министра №148 1868 г.

[140] См.: Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. - С. 77.

[141] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 32. – №25239; Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 2, кн. 1. – Ст. 2.

[142] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 17. - №12748; Т. 30. – №23297; Заусцинский П.Ф. История кодификации русского военного законодательства. – СПб., 1908. – С. 309.

[143] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 28. – №21442.

[144] См. там же. – Собр. 1. – Т. 28. – №21906.

[145] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 25. – №18793.

[146] Свод постановлений о солдатских детях и по другим предметам. – СПб., 1849. – С. 126.

[147] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 6. – №4927; Т. 7. – №5251; Т. 8. – №5877; Т. 9. – №6797, 7600.

[148] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 2, кн. 1. – Ст. 9.

[149] См.: Историческое обозрение военно-сухопутного управления с 1825 г. по 1850 г. – СПб., 1850. – С. 193.

[150] См.: Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы: В 2 ч. – СПб., 1892. – Ч. 1. – С. 82.

[151] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 21. – №15721.

[152] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 4, ч. 1. – Кн. 1, отд. 2. Комплектование войск в царствование императора Александра I. – СПб., 1902. – С. 4, 5.

[153] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 31. – №24853.

[154] См. там же. – Собр. 1. – Т. 29. – №22377; Т. 31. – №24452.

[155] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 38. – №29328.

[156] См. там же. – Собр. 2. – Т. 1. – №549.

[157] См.: Заусцинский П.Ф. История кодификации русского военного законодательства. – С. 323.

[158] Зайцов И.М. Курс военной администрации. – М., 1867. – С. 70; Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 34. – №34203.

[159] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. - Т. 6. – №4677.

[160] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. - Т. 6. – С. 502.

[161] Там же. – С. 502.

[162] Там же. – №4677.

[163] См. там же. – Т. 9. – №7317; Заусцинский П.Ф. История кодификации русского военного законодательства. – С. 327.

[164] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 14. – №12513.

[165] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 6. – С. 20, 21.

[166] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 2, кн. 1. – Ст. 2, 3.

[167] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 6. – С. 504.

[168] Там же. – Собр. 2. – Т. 6. – С. 505.

[169] См.: Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. - Ч. 1. – С. 82.

[170] Салихин М.Н. Военная реформа 1874 г.: Дис. …канд. ист. наук. – Л., 1948. – С. 204.

[171] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 28. – №27727; Т. 29. – №27891; Т. 33. – №32777; Т. 36. – №37601.

[172] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 2. – №1329, 1330; Т. 6. – №4563, 4869; Т. 7. – №5251, 5458.

[173] См.: Столетие Военного министерства. 1802–1902 гг. – Т. 1. Приложение к историческому очерку развития военного управления в России. – СПб., 1902. – С. 73–86.

[174] См.: Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – СПб., 1879. – Т. 3. – С. 102.

[175] Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 7842, л. 266.

[176] Салихин М.Н. Военная реформа 1874 г.: Дис. …канд. ист. наук. – Л., 1948. – С. 148, 149.

[177] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 49. – №52982, 52983.

[178] Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – Ч. 1. – С. 86.

[179] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 49. – №52983.

[180] Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. – С. 37.

[181] Федоров В. К вопросу о воинской повинности в России. – Ростов н/Д, 1906. – С. 2.

[182] См.: Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. – С. 69.

[183] См. там же. – С. 38.

[184] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 49. – №52983.

[185] См.: Чистяков О.И. Реформы Александра II. – С. 339.

[186] См.: Чистяков О.И. Реформы Александра II. – С. 340.

[187] Федоров А.В. Общественно-политическое движение в русской армии. – М., 1958. – С. 212.

[188] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 49. – №52983.

[189] См.: Федоров В. К вопросу о воинской повинности в России. – Ростов н/Д., 1906. – С. 9.

[190] Керсновский А.А. История русской армии. – Т. 2. – С. 186.

[191] См.: Чистяков О.И. Реформы Александра II. – С. 346–347.

[192] См.: Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. - С. 46.

[193] См.: Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – СПб., 1880. – Т. 5. – С. 98.

[194] См.: Федоров В. К вопросу о воинской повинности в России. – С. 11.

[195] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 44. – №53698, 53699.

[196] См. там же. – Т. 53. – №59100; Приказ военного министра №54 1878 г.

[197] Столетие Военного министерства. 1802 – 1902 гг. – Т. 1. Приложение к историческому очерку развития военного управления в России. – С. 135.

[198] РГВИА, ф. 5, оп. 151, д. 1, л. 84.

[199] См.: Маркевич В.Е. Ручное огнестрельное оружие. – Л., 1937. – Т. 1. – С. 214.

[200] Столетие Военного министерства. 1802 – 1902 гг. – Т. 1. Приложение к историческому очерку развития военного управления в России. – С. 137.

[201] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 34. – №34514.

[202] РГВИА, ф. 1, оп. 863, д. 1, л. 4.

[203] Федоров В.Г. Вооружение русской армии за XIX столетие. – СПб., 1911. – С. 158.

[204] См. там же. – С. 120.

[205] Зайончковский П.А. Военные реформы в России (1860-1870 гг.). – С. 165.

[206] Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 6545, л. 232.

[207] РГВИА, ф. 1, оп. 2, д. 11, л. 146.

[208] Салихин М.Н. Военная реформа 1874 г.: Дис. …канд. ист. наук. – Л., 1948. – С. 237.

[209] См.: Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. - 1855-1880 гг. – СПб., 1879. – Т. 2. – С. 204.

[210] Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 7844, л. 248.

[211] РГВИА, ф. 2, оп. 3, д. 14, л. 121.

[212] Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 4, л. 156 – 157; РГВИА, ф. 1, оп. 2, д. 11, л. 156, 157.

[213] См.: Приказ военного министра №245, 367 1868 г.

[214] РГВИА, ф. 1, оп. 2, д. 7, л. 81.

[215] См.: Федоров В.Г. Вооружение русской армии за XIX столетие. – С. 128.

[216] Бубенков К.Д. Перевооружение русской армии в 1860–1870-х гг.: Дис. …канд. ист. наук. – Л., 1952. – С. 516.

[217] Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. – С. 5.

[218] Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – СПб., 1900. – С. 1.

[219] Кузнецов Н.И. Военное право. – М., 1996. – С. 9.

[220] См.: Вернадский Г.В. История права. – С. 107; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. – С. 272–276.

[221] См.: Рождественский Н.Ф. Руководство к военным законам. – СПб., 1853. – С. 6.

[222] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 35. – №36464.

[223] См.: Зайцов И.М. Курс военной администрации. – С. 22.

[224] См.: Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. – С. 2; Приказы по военному ведомству №253 1866 г., №173 1867 г., №389 1868 г., №84 1871 г., №92 1872 г. и №74 1873 г.

[225] Ерошкин Н.П. Военно-окружная реформа (1862-1864 гг.): Дис. …канд. ист. наук. – М., 1953. – С. 31.

[226] См.: Ильин А.В., Морозова С.А. Из истории права. – СПб., 2001. – С. 273.

[227] Романович–Славатинский А.В. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. – СПб., 1870. – С. 40.

[228] Селюков В.А. Российское военное законодательство в конце XIX – начале XX века: Дис. …канд. юрид. наук. – М., 1996. – С. 8.

[229] Зайцов И.М. Курс военной администрации. – С. 27.

[230] Рождественский Н.Ф. Руководство к военным законам. – С. 1.

[231] См.: Сперанский М.М. Четыре «беседы» с наследником престола //Правоведение. – 1997. – № 4. – С. 72.

[232] Сперанский М.М. Четыре «беседы» с наследником престола //Правоведение. – 1997. – №4. – С. 72.

[233] Там же. – С. 72.

[234] Там же. – С. 73.

[235] Сперанский М.М. Четыре «беседы» с наследником престола //Правоведение. – 1997. – №4. – С. 73.

[236] Там же. – С. 73.

[237] См.: Сперанский М.М. Обозрение исторических сведений о Своде законов. – СПб., 1833. – С. 121 – 122, 152–153.

[238] См. там же. – С. 122.

[239] Сперанский М.М. Четыре «беседы» с наследником престола //Правоведение. – М., 1997. - № 4. - С. 73.

[240] Сперанский М.М. Обозрение исторических сведений о Своде законов. – С. 124.

[241] Там же. – С. 124.

[242] Морозов А.В. Государственный совет в структуре государственной власти Российской империи: Дис. …канд. юрид. наук. – СПб., 2001. – С. 129.

[243] Зайцов И.М. Курс военной администрации. – С. 30.

[244] См.: Вишняков Н.П. Записки по законоведению. – Пг., 1915. – С. 9.

[245] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3–е изд. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 18.

[246] См.: Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. – С. 9.

[247] См. там же. – С. 10.

[248] См.: Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права. – М., 1997. – С. 368.

[249] РГВИА, ф. 29, оп. 1, д. 2592-2593, л. 5.

[250] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 11. – №9038; Т. 13. – №11192; РГВИА, ф. 970, оп. 3, д. 6720, л. 1;

[251] См. там же. – №9038, №9040.

[252] См. там же. – Т. 18. – №16882.

[253] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 18. – №16882; Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 3, ч. 1. Кодификационный отдел. - СПб., 1902. – С. 29.

[254] РГВИА, ф. 29, оп 3, д. 2593, 5338, л. 7.

[255] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 3, ч. 1. Кодификационный отдел. – С. 30.

[256] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 34. – №34329; М.И. Богданович Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – Т. 2. – С. 473.

[257] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 34. – №34329.

[258] См.: Столетие Военного министерства. 1802–1902. – Т. 3, ч. 1. Кодификационный отдел. – С. 38.

[259] См.: Всеподданнейший отчет о действиях Военного министерства за 1859 г. – СПб., 1862. – С. 313, 314.

[260] См.: См.: Заусцинский П.Ф. Краткий исторический очерк развития военного управления в России. – С. 39, 40.

[261] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 42. – №44412.

[262] См.: Приказ военного министра №53 1864 г.

[263] См.: Приказ военного министра №1 1870 г.

[264] Селюков В.А. Российское военное законодательство в конце XIX начале XX века: Дис. …канд. юрид. наук. – М., 1996. – С. 25; Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 1. – №114.

[265] См.: Томашевич В.А. Учебник законоведения для военных и юнкерских училищ. – СПб., 1903. – С. 27.

[266] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 1. – С. 8–12.

[267] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 5. – С. 203 – 453.

[268] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 3, ч. 1. Кодификационный отдел. – С. 2 – 6.

[269] См.: Заусцинский П.Ф. История кодификации русского военного законодательства. – С. 478–493.

[270] Столетие Военного министерства. 1802 – 1902 гг. – Т. 3, ч. 1. Кодификационный отдел. – СПб., 1902. – С. 18.

[271] Зайцов И.М. Курс военной администрации. – С. 14; Историческое обозрение военно-сухопутного управления с 1825 г. по 1850 г. – СПб., 1850. – С. 178.

[272] См.: Рождественский Н.Ф. Руководство к военным законам. – С. 7.

[273] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 14. – №12468.

[274] См.: Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. – С. 5.

[275] См.: Заусцинский П.Ф. История кодификации русского военного законодательства. – С. 504.

[276] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. - Т. 3, ч. 1. Кодификационный отдел. – С. 27, 28.

[277] См.: Ерошкин Н.П. Военно-окружная реформа (1862-1864 гг.): Дис. ...канд. ист. наук. – М., 1953. – С. 29.

[278] См.: Свод военных постановлений. - СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 355; Ч. 1, кн. 2. – Ст. 980, 2563, 2652; Ч. 1, кн. 4. – Ст. 690; Ч. 3, кн. 1. – Ст. 260, 262, 282, 283.

[279] Ерошкин Н.П. Военно-окружная реформа (1862–1864 гг.): Дис. ...канд. ист. наук. – М., 1953. – С. 30.

[280] Заусцинский П.Ф. История кодификации русского военного законодательства. – С. 507.

[281] Там же. – С. 507, 508.

[282] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 13. – №11192.

[283] Свод военных постановлений. – СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 1– Ст. 1132.

[284] См.: Ерошкин Н.П. Военно-окружная реформа (1862-1864 гг.): Дис. ...канд. ист. наук. - М., 1953. – С. 30.

[285] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 3, ч. 1. Кодификационный отдел. – С. 28, 29.

[286] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 35. – №36464; Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – Т. 2. – С. 472; Приказ военного министра 1861 г. №11.

[287] См.: Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. – С. 5.

[288] Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 3, ч. 1. Кодификационный отдел. – С. 32, 33.

[289] Заусцинский П.Ф. История кодификации русского военного законодательства. – С. 507.

[290] См.: Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855–1880 гг. – Т. 2. – С. 473.

[291] Заусцинский П.Ф. История кодификации русского военного законодательства. – С. 514.

[292] Заусцинский П.Ф. История кодификации русского военного законодательства. – С. 518.

[293] См.: Столетие военного министерства. 1802–1902 гг. – Т. 3, ч. 1. Кодификационный отдел. – С. 40, 41.

[294] Столетие Военного министерства. 1802–1902 гг. – Т. 1. Приложение к историческому очерку развития военного управления в России. – СПб., 1902. – С. 182.

[295] Там же. – С. 182.

[296] См.: Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855–1880 гг. – СПб., 1880. – Т. 4. – С. 535.

[297] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 3, ч. 1. Кодификационный отдел. – СПб., 1902. – С. 43.

[298] См.: Приказ военного министра №238 1869 г.

[299] См.: Вишняков Н.П. Законы России. – СПб., 1907. – С. 8.; Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. – С. 7, 8; Приказ военного министра №238 1869 г.

[300] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 3, ч. 1. Кодификационный отдел. – С. 55, 56.

[301] Заусцинский П.Ф. История кодификации русского военного законодательства. – С. 528.

[302] Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. – СПб., 1875. – С. 11.

[303] См.: Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы: В 2 ч. - СПб., 1892. – Ч. 2. – С. 2.

[304] Зайцов И.М. Курс военной администрации. – М., 1867. – С. 35.

[305] Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – СПб., 1881. – Т. 3. – С. 23.

[306] Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. – С. 11, 12.

[307] Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-188 гг. – СПб., 1879. – Т. 3. – С. 23.

[308] Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – Ч. 2. – С. 3.

[309] См.: Зайцов И.М. Курс военной администрации. – С. 36.

[310] Рождественский Н.Ф. Руководство к военным законам. – СПб., 1853. – С. 19.

[311] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 5.

[312] См.: Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – Ч. 2. – С. 62-64.

[313] См.: Федоров А.В. Русская армия в 50–70-х гг. XIX столетия. – М., 1959. – С. 20.

[314] См.: Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XIX веке. – М., 1973. – С. 17–27.

[315] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 27. – №20494.

[316] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 24. – №17588.

[317] См.: Керсновский А.А. История русской армии: В 2 т. – М., 1999. – Т. 1. – С. 176.

[318] Баиов А.К. История русской армии. – СПб., 1912. – С. 154.

[319] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 26. – №19926.

[320] Баиов А.К. История русской армии. – С. 163.

[321] См.: Полное собрание законодательства Российской империи. – Собр. 1. – Т. 29. – №22176.

[322] См.: Баиов А.К. История русской армии. – С. 164.

[323] См.: Марченков В.И. Создание и становление Военного министерства России. – М., 2002. – С. 59.

[324] См.: Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – СПб., 1913. – Ч. 2. – С. 83.

[325] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 29. – №22249.

[326] См. там же. – №22161.

[327] См. там же. – Т. 31. – №24386.

[328] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 31. – №24389.

[329] См.: Заусцинский П.Ф. История кодификации русского военного законодательства. – СПб., 1908. – С. 397, 398.

[330] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 32. – №24975.

[331] См. там же. – Т. 30. – №23297.

[332] См. там же. – Т. 31. – №24559.

[333] См. там же. – №24559, 24762.

[334] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 31. – №24884.

[335] См. там же. – Т. 31. – №24529; Т. 33. – №26575 а, 26575 б.

[336] См. там же. – Собр. 2. – Т. 1. – №633, 739; Т. 9. – №6848.

[337] См. там же. – Т. 4. – №2603; Т. 5. – №3479, 3480, 3501.

[338] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 2. Приложение о войсках образцовых и учебных. – Ст. 1–3, 40, 41.

[339] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 31. – №24486, 24704.

[340] См. там же. – Т. 33. – №26216; Т. 35. – №27284; Собр. 2. – Т. 4. – №3199.

[341] См. там же. – Собр. 2. – Т. 8. – №6573.

[342] См. там же. – Собр. 1. – Т. 33. – №25929, 26049, 26062, 26328.

[343] См.: Историческое обозрение военно-сухопутного управления с 1825 г. по 1850 г. – СПб., 1850. – С. 55; Свод военных постановлений. – СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 1271–1275.

[344] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 11. - №9355.

[345] Баиов А.К. История русской армии. – С. 162.

[346] См.: Столетие Военного министерства. 1802–1902 гг. – Т. 1. Конспекты исторических очерков столетия Военного министерства. – СПб., 1902. – С. 430.

[347] Столетие Военного министерства. 1802–1902 гг. – Т. 1. Исторический очерк развития Военного управления в России. – СПб., 1902. – С. 257.

[348] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 39. – №29780.

[349] См.: Столетие Военного министерства. 1802–1902 гг. – Т. 1. Исторический очерк развития Военного управления в России. – С. 298.

[350] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 7. – №5318.

[351] См.: Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XIX веке. – М., 1973. – С. 15.

[352] См.: Историческое обозрение военно-сухопутного управления с 1825 г. по 1850 г. – СПб., 1850. – С. 55.

[353] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 6. – №4677.

[354] См. там же. – Т. 8. – №5943, 6065, 6676.

[355] См.: Историческое обозрение военно-сухопутного управления с 1825 г. по 1850 г. – СПб., 1850. – С. 54.

[356] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 9. – №7373, 7374.

[357] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 9. – №6796; Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженных сил. – СПб., 1913. – Ч. 2. – С. 84.

[358] См.: Историческое обозрение военно-сухопутного управления с 1825 г. по 1850 г. – С. 156.

[359] Столетие Военного министерства. 1802–1902 гг. - Т. 1. Исторический очерк развития военного управления в России. – С. 346.

[360] См.: См.: Столетие Военного министерства. – СПб., 1902. – Т. 1. Конспекты исторических очерков столетия Военного министерства. – СПб., 1902. – С. 403; Дженкинс Майкл. Аракчеев. Реформатор-реакционер. – М., 2004. – С. 126, 168, 169.

[361] См.: Заусцинский П.Ф. История кодификации русского военного законодательства. - С. 406.

[362] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 7. – №5251.

[363] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 32. – №32554, 32555.

[364] См. там же. – Т. 10. – №8163.

[365] См. там же. – Т. 13. – №11196.

[366] См.: Историческое обозрение военно-сухопутного управления с 1825 г. по 1850 г. – С. 164.

[367] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 21. – №20670.

[368] Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 1. Исторический очерк развития военного управления в России. – СПб., 1902. – С. 356.

[369] См. там же. – С. 283.

[370] См.: Свод военных постановлений. – СПб., – 1859. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 1-5.

[371] См.: Свод военных постановлений. – СПб., – 1859. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 7, 8.

[372] См. там же. – Ст. 43, 44, 48, 49.

[373] См. там же. – Ст. 19, 20; Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. СПб., 1879. - Т. 1. – С. 9.

[374] См.: Свод военных постановлений. - СПб., - 1859. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 21, 22.

[375] См.: Свод военных постановлений. – СПб., – 1859. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 28; Рождественский Н.Ф. Руководство к военным законам. – С. 19.

[376] См.: Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. – Т. 1. – С. 11, 12.

[377] См.: Свод военных постановлений. – СПб., – 1859. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 33, 34; Рождественский Н.Ф. Руководство к военным законам. – С. 20.

[378] РГВИА, ф.1, оп. 20890, д. 1597, л. 15, 16, 256.

[379] РГВИА, ф.1, оп. 3, д. 1831, л. 85, 86.

[380] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 2272, 2273.

[381] См.: Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. - Т. 1. – С. 18.

[382] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 2222.

[383] Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – Т. 1. – С. 22.

[384] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 2640.

[385] См. там же. – Ст. 2641.

[386] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 29. – №22374.

[387] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 29. – №22384, 22405.

[388] См. там же. – №22634.

[389] Там же. – Т. 32. – №25176, 25193.

[390] См.: Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XIX веке. – М., 1973. - С. 36.

[391] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 30. – №28991, 28992, 28993, 28994.

[392] См. там же. – Т. 31. – №30340, 30341, 30342.

[393] См.: Статистические сведения о нашей армии //Журнал «Русский инвалид». – 1862. – № 21-30. – С. 1, 2.

[394] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 2.

[395] Салихин М.Н. Военная реформа 1874 г.: Дис. …канд. ист. наук. – Л., 1948. – С. 89.

[396] Дусеев М.И. Состояние русской армии накануне Крымской войны 1853-1856 гг.: Дис. …канд. ист. наук – М., 1948. – С. 142.

[397] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 31. – №30645; Т. 32. – №31741; Т. 34. – №34522.

[398] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 31. – №30404; Т. 32. – №32245.

[399] См. там же. – Т. 31. – №31064, 31092.

[400] См. там же. – Т. 31. – №30534; Т. 33. – №33434; Т. 37. – №38303.

[401] Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 10107, л. 8.

[402] Богданович М.И. Исторический очерк деятельности Военного министерства. 1855–1880 гг. – СПб., 1879. – Т. 3. – С. 8.

[403] См.: Приказ военного министра №54 1863 г.

[404] Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XIX веке. – С. 44.

[405] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 49. – №53808.

[406] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 1. Исторический очерк развития военного управления в России. – С. 535.

[407] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 38. – №40187; Т. 39. – №41165, 41166, 41223.

[408] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3–е изд. – Ч. 2, кн. 5. – Ст. 1, 2.

[409] См.: Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XIX веке. – С. 50.

[410] См.: Приказы военного министра №98, 126, 142, 213, 241, 242, 272 и 413 1864 г.

[411] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3–е изд. – Ч. 2, кн. 5. – Ст. 68, 69, 72, 73, 75-89.

[412] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 39. – №41166.

[413] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 38. – №40425; Т. 39. – №41401, 41166.

[414] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 39. – №41166; Свод военных постановлений 1869 г. – 3–е изд. – Ч. 2, кн. 5. – Ст. 99–92; Приказ военного министра № 241 1864 г.

[415] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3–е изд. – Ч. 2, кн. 5. – Ст. 93.

[416] Копылов Н. Военная деятельность Д.А. Милютина: Дис. …канд. ист. наук. – М., 1946 – С. 116.

[417] Добровольский А.М. Военно-административное право. – СПб., 1909. – С. 59.

[418] Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – С. 135.

[419] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3–е изд. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 3.

[420] Там же. – Ст. 1.

[421] Зайцов И.М. Курс военной администрации. – С. 153, 154.

[422] Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – С. 136.

[423] Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. – 2-е изд. – СПб., 1907. – С. 144.

[424] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 9.

[425] См.: Золотарев В.А. На пути к регулярной армии России. – СПб., 2002. – С. 177.

[426] Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – С. 203.

[427] См. там же. – С. 203.

[428] Баиов А.К. История русской армии // Российский военный сборник: Вып. 4. – М., 1994. –- С. 123.

[429] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 29. – №22235.

[430] Керсновский А.А. История русской армии. – Т. 1. – С. 176.

[431] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 27. – №20406.

[432] Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – СПб., 1879. – Т. 2. – С. 1.

[433] См.: Добровольский А.М. Основы организации центрального военного управления в России и в важнейших западноевропейских государствах. – СПб., 1901. – С. 105.

[434] См.: Баиов А.К. История русской армии. – С. 169.

[435] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 32. – №24971, 25012.

[436] См. там же. – №24975.

[437] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 32. – №24971.

[438] См.: Баиов А.К. История русской армии. – С. 169.

[439] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 33. – №26021, 26022.

[440] Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – С. 203, 204.

[441] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 33. – №26021.

[442] См.: Историческое обозрение военно-сухопутного управления с 1825 г. по 1850 г. – СПб., 1850. – С. 179.

[443] См.: Добровольский А.М. Основы организации центрального военного управления в России и в важнейших западноевропейских государствах. – С. 132.

[444] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 7. – №5318.

[445] Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – С. 204.

[446] Там же. – С. 204, 205.

[447] См.: Заусцинский П.Ф. История кодификации русского военного законодательства. – СПб., 1908. – С. 422.

[448] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 11. – №9038, 9039.

[449] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 37.

[450] Свод военных постановлений. – СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 38.

[451] Там же. – Ст. 43.

[452] См. там же. – Ст. 44.

[453] См. там же. – Ст. 125.

[454] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 11. – №8038.

[455] Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 1. – С. 123.

[456] Там же. – СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 43–51.

[457] См. там же. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 52–63.

[458] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 32. – №24971.

[459] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 64–82.

[460] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 93–100.

[461] См. там же. – СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 83–92.

[462] Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 7841, л. 160, 161.

[463] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 112–117.

[464] См.: Свод военных поселений. – СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 118–124

[465] Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – Т. 2. – С. 10.

[466] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 37. – №32555; Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 1. Исторический очерк развития военного управления в России. – С. 403.

[467] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 11. – №9038; Свод военных постановлений. – СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 3–4.

[468] Ерошкин Н.П. Военно-окружная реформа (1862-1864 гг.): Дис. …кан. ист. наук. – М., 1953. – С. 76.

[469] Милютин Д.А. Военные реформы Александра II //Вестник Европы. – 1882. – №1. – С. 24.

[470] Салихин М.Н. Военная реформа 1874 г.: Дис. …канд. ист. наук. – Л., 1948. – С. 89, 90.

[471] Зайцов И.М. Курс военной администрации. – С. 129, 130.

[472] Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – С. 165.

[473] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 1. Исторический очерк развития военного управления в России. – С. 360.

[474] Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – С. 164.

[475] См. там же. – С. 165.

[476] См.: Баиов А.К. История русской армии. – СПб., 1912. – С. 154.

[477] См.: Столетие Военного министерства. 1802–1902 гг. – Т. 1. Исторический очерк развития военного управления в России. – С. 81.

[478] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 32. – №25039.

[479] См. там же. – Т. 30. – №23902; Свод военных постановлений. - СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 1369–1376, 1392–1398.

[480] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 1. Исторический очерк развития военного управления в России. – С. 240.

[481] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 33. – №26021.

[482] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 33. – №26206.

[483] См. там же. – Т. 34. – №27000.

[484] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 1. Исторический очерк развития военного управления в России. – С. 243, 244.

[485] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 1307, 1318, 1319.

[486] Столетие Военного министерства. 1802–1902 гг. – Т. 1. Исторический очерк развития военного управления в России. – С. 264.

[487] См.: Полное собрание законов Российской империи. - Собр. 2. – Т. 1. – №644.

[488] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 1. Исторический очерк развития военного управления в России. – С. 287.

[489] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 11. – №9757.

[490] См. там же. – Т. 7. – №5255; Т. 11. – №9038.

[491] См. там же. – Т. 13. – №11170, 11171.

[492] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 6. – №4927; Т. 32. – №32555.

[493] См. там же. – Т. 11. – №9355; Свод военных постановлений. - СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 1271, 1276, 1279, 1282.

[494] См.: Свод военных постановлений. - СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 1641, 1645.

[495] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 21. – №20670.

[496] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 1. Исторический очерк развития военного управления в России. – С. 359.

[497] Свод военных постановлений. – СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 1071, 1072.

[498] См.: Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855–1880 гг. – Т. 1. – С. 22.

[499] Зайончковский П.А. Военные реформы в России (1860 – 1870 гг.). – М., 1952. – С. 21.

[500] См.: Приказ военного министра №1 1869 г.

[501] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – СПб., – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 3.

[502] Там же. – Ст. 8.

[503] См. там же. – Ст. 9.

[504] См. там же. – Ст. 10, 18.

[505] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 44. – №46611; Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 4–7; Приказ военного министра №1 1869 г.

[506] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 62.

[507] Селюков В.А. Российское военное законодательство в конце XIX – начале XX века: Дис. …канд. юрид. наук. – М., 1996. – С. 54, 55.

[508] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 86.

[509] См. там же. – Ст. 83.

[510] См. там же. – Ст. 160.

[511] См. там же. – Ст. 170.

[512] Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 7846, л. 233.

[513] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 44. – №46611.

[514] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 173.

[515] См. там же. – Ст. 175.

[516] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 34.

[517] См. там же. – Ст. 35.

[518] См. там же. – Ст. 157.

[519] См. там же. – Ст. 158.

[520] См.: Селюков В.А. Российское военное законодательство в конце XIX – начале XX века. - С. 57.

[521] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 575.

[522] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 571.

[523] См. там же. – Ст. 574.

[524] См. там же. – Ст. 197.

[525] См. там же. – Ст. 202.

[526] См. там же. – Ст. 232, 239, 287-292.

[527] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 93, 240.

[528] Там же. – Ст. 334–338.

[529] См. там же. – Ст. 354–387.

[530] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 388.

[531] Там же. – Ст. 276.

[532] См. там же. – Ст. 391–394.

[533] См. там же. – Ст. 656, 671, 699.

[534] Зайончковский П.А. Военные реформы в России (1860 – 1870 гг.). – С. 105.

[535] Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 7845, л. 323, 324.

[536] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 699.

[537] См. там же. – Ст. 746, 747.

[538] Федоров А.В. Русская армия в 50-70 гг. XIX века. – Л., 1959. – С. 129.

[539] Зайончковский П.А. Военные реформы в России (1860-1870 гг.). – М., 1952. – С. 83.

[540] Ерошкин Н.П. Военно-окружная реформа (1862-1864 гг.): Дис. …канд. ист. наук. – М., 1953. – С. 171.

[541] Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 7814, л. 453.

[542] См.: Вестник Европы. – 1881. – №1. – С.25.

[543] Ерошкин Н.П. Военно-окружная реформа (1862-1864 гг.): Дис. …канд. ист. наук. – М., 1953. – С. 63.

[544] Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 3, л. 1–3.

[545] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 37. – №38452, 39021.

[546] РГВИА, ф. 395, оп. 116, д. 42, л. 5; Приказ военного министра №176 1862 г.

[547] РГВИА, ф. 395, оп. 116, д. 42, л. 5; Приказ военного министра №352 1862 г.

[548] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 39. – №41162.

[549] См.: Вестник Европы. – 1882. – №1. – С.26.

[550] См.: Заусцинский П.Ф. Краткий исторический очерк развития военного управления в России. – СПб., 1904. – С. 40.

[551] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 40. – №41897, 42368; Т. 42. – №44831, 44844.

[552] Селюков В.А. Российское военное законодательство в конце XIX – начале XX века: Дис. ...канд. юрид. наук. – М., 1996. – С. 67.

[553] Салихин М.С. Военная реформа 1874 г.: Дис. …канд. ист. наук. – Л., 1948. – С. 96.

[554] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. - Ч. 1, кн. 2. – Ст. 2; Приказ военного министра №378 1865 г.

[555] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 6.

[556] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 3.

[557] См. там же. – Ст. 4.

[558] См. там же. – Ст. 5.

[559] См. там же. – Ст. 44, 45.

[560] См. там же. – Ст. 55.

[561] См. там же. – Ст. 62.

[562] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 56, 57.

[563] См. там же. – Ст. 94–96.

[564] См. там же. – Ст. 180–182.

[565] См. там же. – Ст. 258–260.

[566] См. там же. – Ст. 301–303.

[567] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 2. – Ст. 348–350.

[568] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 39. – №41157.

[569] Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России 1855 – 1880 гг. – СПб., 1880. – Т. 4. – С. 53.

[570] См.: Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – Ч. 2. – С.178.

[571] См.: Свод военных постановлений 1869 г. - 3-е изд. - Ч. 1, кн. 3. – Ст. 1.

[572] См. там же. – Ст. 6, 7.

[573] См. там же. – Ст. 8–54.

[574] См. там же. – Ст. 1, 98.

[575] См. там же. – Ст. 94.

[576] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 1, кн. 3. – Ст. 100–193.

[577] См.: Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. - Ч. 2. - С. 179.

[578] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 39. – №41241.

[579] См. там же. – Т. 40. – №42439; Т. 41. – №43262.

[580] Золотарев В.А. Военная история Отечества. – М., 1995. – Т. 2. – С. 11.

[581] Курбатов С.И. Реформа Д.А. Милютина в области подготовки офицерских кадров: Дис. …канд. ист. наук. – М., 1848. – С. 29.

[582] См.: Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – Т. 2. – С. 210.

[583] См.: Редигер А.Ф. Комплектование и устройство вооруженной силы. – Ч. 2. – С. 219.

[584] См.: Столетие Военного министерства. 1802–1902 гг. – Т. 1. Исторический очерк развития военного управления в России. – СПб., 1902. – С. 461.

[585] См.: Мельницкий Н.Н. Сборник сведений о военно-учебных заведениях в России. – СПб., 1857. – Т. 4, ч. 6. – С. 34, 35.

[586] См.: Приказ военного министра №13 1859 г.

[587] Свод военных постановлений. – СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 1. – Ст. 724.

[588] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 33. – №33283; Свод военного постановления. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 3. – Ст. 2712.

[589] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 2, кн.1. – Ст. 593.

[590] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 2, кн.1. – Ст. 594, 595.

[591] РГВИА, ф.725, оп.3, д.119, л.36.

[592] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 4. – №2874.

[593] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1838. – Ч. 2, кн. 1. – Ст. 503.

[594] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 17. – №12748.

[595] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 29. – №28547; Т. 30. – №30007.

[596] См. там же. – Т. 31. – №30382.

[597] См. там же. – Т. 44. – №46826.

[598] См. там же. – Т. 49. – №52982, 52983.

[599] РГВИА, ф.725, оп.6, д.133, л.10.

[600] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 26. – №19625; Т. 27. – №21111; Собр. 2. – Т. 1. – №538; Т. 29. – №28126.

[601] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 3.

[602] Там же. – Ст. 2.

[603] Там же. – Ст. 3.

[604] См.: Лобко П.Л. Записки военной администрации для военных и юнкерских училищ. – С. 62, 63.

[605] См.: Свод военных постановлений. СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 3. – Ст. 439, 440, 535, 536.

[606] См.: Каменев А.И. История подготовки офицерских кадров в России. – М., 1990. – С.48.

[607] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 3. – Ст. 1498, 2608, 1770.

[608] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 3. – Ст. 628–1198.

[609] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 33. – №33283, 33284, 33903; Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 3. – Ст. 2712–2719.

[610] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 41. – №43317.

[611] Там же. – №44042.

[612] См. там же. – Т. 43. – №46087.

[613] См. там же. – Собр. 1. – Т. 8. – №5811.

[614] Греков Ф.В. Краткий исторический очерк военно-учебных заведений. 1700–1910. – М., 1910. – С. 9.

[615] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 17. – №12741.

[616] См.: Лузанов П.Ф. Сухопутный шляхетский кадетский корпус /ныне 1-й кадетский корпус/. - СПб., 1907. – Вып. 1. – Кн. 1. – С. 83.

[617] См.: Каменев А.И. История подготовки офицерских кадров в России. – С. 30.

[618] См.: Левшин Д.М. Пажеский Его Величества корпус за сто лет /1802-1902 гг./. – СПб., 1902.

[619] См.: Мельницкий Н.Н. Сборник сведений о военно-учебных заведениях в России. – СПб., 1858. – Т. 4, ч. 6. – С. 34, 35.

[620] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 5. – №3615; Свод военных постановлений. - СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 3. – Ст. 628.

[621] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 3. – Ст. 1198.

[622] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 3. – Ст. 1081, 1532, 1686.

[623] См.: Мельницкий Н.Н. Сборник сведений о военно-учебных заведениях в России. – СПб., 1858. – Т. 3, ч. 5. – С. 254.

[624] См. там же. – СПб., 1860. – Т. 4, ч. 6. – С. 109.

[625] Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855–1880 гг. – Т. 1. – С. 212, 213.

[626] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 34. – №34455.

[627] См. там же. – Т. 37. – №38246.

[628] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 3. – Ст. 1198.

[629] См. там же. – Ст. 1198.

[630] Мельницкий Н.Н. Сборник сведений о военно-учебных заведениях в России. – СПб., 1858. – Т. 3, ч. 5. – С. 50.

[631] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 25. – №18793.

[632] Греков Ф.В. Краткий исторический очерк военно-учебных заведений. 1700-1910. – М., 1910. – С. 17.

[633] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 27. – №20452.

[634] См. там же. – Собр. 2. – Т. 2. – №919.

[635] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1838. – Ч. 1, кн. 3. – Ст. 703–713.

[636] См.: Столетие Военного министерства. 1802–1902 гг. – Т. 10, ч. 1. Главное управление военно-учебных заведений. – СПб., 1902. – С. 116, 117.

[637] Баиов А.К. История русской армии. – С. 154.

[638] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 30. – №29221; Приказ военного министра №95 1855 г.

[639] См. там же. – Т. 34. – №34455; Приказ военного министра №112 1859 г.

[640] См. там же. – Собр. 1. – Т. 38. – №29460.

[641] См. там же. – Собр. 2. - Т. 1. – №461.

[642] См. там же. – №461; Мельницкий Н.Н. Сборник сведений о военно-учебных заведениях в России. – СПб., 1857. – Т. 2, ч. 3, 4 – С. 16.

[643] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 18. – №16441.

[644] См. там же. – Т. 29. – №28663.

[645] См. там же. – Собр. 2. – Т. 34. – №34368; Приказ военного министра №82 1859 г.

[646] Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 3. – Ст. 1.

[647] Савельев А.И. Очерк инженерного управления в России. – СПб., 1887. – С. 202.

[648] См.: Мельницкий Н.Н. Сборник сведений о военно-учебных заведениях в России. – Т. 2, ч. 2. – С. 80.

[649] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 36. – №27998.

[650] См. там же. – Собр. 2. – Т. 9. – №7622.

[651] Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – Т. 1. – С. 216, 217; Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 25. – №23928.

[652] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 9, ч. 1. Императорская военно-медицинская (медико-хирургическая) академия. До царствования Александра II. – СПб., 1902. - С. 62

[653] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 36. – №28268.

[654] См. там же. – Собр. 2. – Т. 9. – №7453.

[655] См.: Жилин П.А. Русская военная мысль. Конец XIX-начало XX в. – М., 1982. – С. 52.

[656] См.: Бескровный Л.Г. Военное образование в России XIX в. – М., 1970. – С. 2.

[657] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 1. – №583.

[658] Мельницкий Н.Н. Сборник сведений о военно-учебных заведениях в России. – СПб., 1857. – Т. 2, ч. 3, 4. – С. 111.

[659] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 5. – №3975.

[660] См.: Глиноецкий Н.П. Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. – СПб., 1882. – С. 37.

[661] Устав Военной академии. – СПб., 1832. – С. 1.; Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 7. – №5479.

[662] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 7. – №5069; Глиноецкий Н.П. Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. – С. 24.

[663] См.: Устав Военной академии. – СПб., 1832. – С. 11–13.

[664] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 29. – №28693.

[665] См.: Глиноецкий Н.И. Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. - С. 106.

[666] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 29. – №27905; Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – Т. 1. – С. 233.

[667] См.: Ивановский Н.П. История Императорской военно-медицинской /бывшей Медико-хирургической академии за сто лет. 1798–1898 гг. – СПб., 1898. – С. 6.

[668] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – Т. 31. – №24236.

[669] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 9, ч. 1. Императорская военно-медицинская (медико-хирургическая) академия. До царствования Александра II. – СПб., 1902. – С. 65 – 67.

[670] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 9, ч. 1. Императорская военно-медицинская (медико-хирургическая) академия. До царствования Александра II. – СПб., 1902. – С. 105.

[671] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 30. – №29623.

[672] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 3. – Ст. 76-78.

[673] Бескровный Л.Г. Военное образование в России XIX в. – С. 3.

[674] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 32. – №32388.

[675] Там же. – Т. 34. – №34853.

[676] См. там же. – Т. 36. – №36977.

[677] См. там же. – Т. 38. – №40039.

[678] См. там же. – Т. 34. – №34782; Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – Т. 1. – С. 263, 264.

[679] См. там же. – Т. 32. – №32376.

[680] Там же. – №31625.

[681] Там же. – Т. 34. – №35162.

[682] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 33. – №33179; Приказ военного министра №144 1858 г.

[683] См.: Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 1. Приложение к историческому очерку развития военного управления в России. – С. 91.

[684] Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 10, ч. 1. Главное управление военно-учебных заведений. - СПб., 1914. – С. 188 – 190.

[685] Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 3, л. 16.

[686] Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 10, ч. 1. Главное управление военно-учебных заведений. – С. 201

[687] Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 8004, л. 15.

[688] Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 8004, л. 22, 23.

[689] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 37. – №38860; Приказ военного министра №54 1863 г.

[690] См.: Всеподданнейший отчет о действиях Военного министерства за 1863 г. – СПб., 1865. – С. 51.

[691] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 38. – №39192; Приказ военного министра №21 1863 г.

[692] См. там же. – №4007.

[693] См.: Свод военных постановлений 1869 г. - 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15.

[694] См. там же. – Ст. 1.

[695] Там же. – Ст. 1.

[696] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 1.

[697] Зайцов И.М. Курс военной администрации. – С. 90.

[698] См.: Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – Т. 1. – С. 258.

[699] РГВИА, ф. 3, оп. 21, д. 5227, л. 75.

[700] Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 5.

[701] См.: Приказ военного министра №89 1862 г.

[702] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 37. – №38092.

[703] Приказ военного министра №119 1863 г.

[704] См.: Приказ военного министра №62 1868 г.

[705] См.: Приказ военного министра №206 1869 г.

[706] См.: Приказы военного министра №21 и №60 1863 г.

[707] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 5.

[708] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 37. – №37918.

[709] См.: Приказ военного министра №114 1863 г.

[710] См.: Приказ военного министра №311 1867 г.

[711] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 14.

[712] См.: Приказ военного министра №311 1867 г.

[713] См.: Бирюков П.И., Конюховский В.Н. Военно-инженерная академия им. В.В. Куйбышева (150 лет). – М., 1969. – С. 25.

[714] См.: Свод военных постановлений. – СПб., 1859. – Ч. 1, кн. 3. – Ст. 2608.

[715] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 7. – №5253.

[716] См.: Всеподданнейший отчет о действиях Военного министерства за 1858 г. – СПб., 1861. – С. 23.

[717] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 41. – №43473.

[718] Там же. – Т. 43. – №45666; Приказ военного министра №104 1868 г.

[719] Приказ военного министра №307 1868 г.

[720] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 5.

[721] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 44. – №47309.

[722] См.: Приказ военного министра №483 1878 г.

[723] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 176.

[724] Там же. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 1006-1007.

[725] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 34. – №34391.

[726] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 1114.

[727] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 39. – №40877; Приказы военного министра №330 1863 г., №158 1864 г.

[728] См.: Приказ военного министра №141 1870 г.

[729] См.: Греков Ф.В. Краткий исторический очерк военно-учебных заведений. 1700-1910. – С. 23.

[730] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 290.

[731] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 42. – №44723; Приказ военного министра №243 1867 г.

[732] Вахнин А. Военные училища. – Одесса, 1915. – С. 3.

[733] См.: Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – Т. 3. – С. 146.

[734] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 40. – №42026; Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг. – Т. 10, ч. 1. Главное управление военно-учебных заведений. – СПб., 1914. – С. 173, 174.

[735] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 297, 321, 443.

[736] См.: Приказ военного министра №368 1864 г.

[737] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 40. – №41824.

[738] См.: Приказ военного министра №243 1867 г.

[739] См.: Гродский Г.М. Михайловское артиллерийское училище и академия в XIX столетии (1820-1881). - СПб., 1905. – С. 209;

[740] См.: Приказ военного министра №368 1864 г.

[741] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 40. – №41824.

[742] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 293; Приказ военного министра №21 и №60 1863 г.

[743] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 41. - №44043; Приказ военного министра №135 1867 г.

[744] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. - Ч. 4, кн. 15. – Ст. 444–469.

[745] Приказ военного министра №285 1864 г.

[746] Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 496.

[747] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 40. – №42215.

[748] РГВИА, ф. 1, оп. 2, д. 5, л. 65.

[749] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 497; Бобровский П.О. Юнкерские училища. – СПб., 1874. – Т. 1. – С. 7.

[750] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 43. – №45612; Приказ военного министра №86 1868 г.

[751] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. - Ч. 4, кн. 15. – Ст. 500.

[752] См.: Бобровский П.О. Юнкерские училища. – Т. 2. – С. 203.

[753] См.: Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – Т. 3. – С. 164.

[754] См.: Греков Ф.В. Краткий исторический очерк военно-учебных заведений. 1700-1910. – С. 22.

[755] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 38. – №40270.

[756] См.: Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. - Т. 3. - С. 147.

[757] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 39. – №40877; Приказ военного министра №158 1864 г.

[758] См. там же. – Т. 40. – №42041; Т. 41. – №43217; Всеподданнейший отчет о действиях Военного министерства за 1866 г. – СПб., 1868.

[759] Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 41. – №43738; Приказ военного министра №315 1866 г.

[760] Отдел рукописей РГБ, фонд Д.А. Милютина, д. 7846, л. 258.

[761] РГВИА, ф. 1, оп.3, д. 291, л. 35

[762] РГВИА, ф. 1, оп. 2, д. 17, л. 7.

[763] Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 616, 617, 620, 622.

[764] См.: Лалаев М.Н. Педагогический сборник. – СПб., 1883. – Кн. 1. – С. 5.

[765] Курбатов С.И. Реформа Д.А. Милютина в области подготовки офицерских кадров: Дис. …канд. ист. наук. – М., 1948. – С. 125.

[766] См.: Приказы военного министра №93 и №334 1868 г.

[767] Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – Т. 3. – С. 152.

[768] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 230.

[769] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 43. – №46087; Приказ военного министра №240 1868 г.

[770] См. там же. – Т. 33. – №33283; Приказ военного министра №43 1859.

[771] См. там же. – Т. 44. – №46986.

[772] См.: Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 682, 687.

[773] РГВИА, ф. 1, оп. 23, д. 67, л. 391.

[774] См.: Греков Ф.В. Краткий исторический очерк военно-учебных заведений. 1700-1910. – С. 28.

[775] См.: Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 40. – №41808.

[776] См.: Каменев А.И. История подготовки офицерских кадров в России. – С.107.

[777] Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – Т. 2. – С. 149.

[778] Свод военных постановлений 1869 г. – 3-е изд. – Ч. 4, кн. 15. – Ст. 871.

[779] См. Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – Т. 41. – №44042.

[780] Богданович М.И. Исторический очерк деятельности военного управления в России. 1855-1880 гг. – СПб., 1880. – Т. 5. – С. 152, 159.

[781] См. там же. – С. 141.

[782] См.: Приказ военного министра №228 1876 г.

ОГЛАВЛЕНИЕ Введение Глава I. Социально-политические предпосылки реформирования русской армии во второй половине XIX в. 1.1 Общественный и государственный строй Российской империи в период становления капиталистических отношений 1.2

 

• 14:21 05 Июля 2016
  Российско-китайский медуниверситет откроет магистерскую программу по TCM
• 01:21 05 Июля 2016
  На форуме МГУ Россия и Китай обсудят научно-образовательное сотрудничество
• 11:00 04 Июля 2016
  Реморенко: "ЕГЭ-туризм" в России сходит на нет
• 10:52 04 Июля 2016
  Летняя российско-австрийская школа откроется в Москве
• 15:31 01 Июля 2016
  В СПбГУ могут воссоздать географический факультет

Заказать уникальную работу