Башкиры живут в середине страны. В так называемом Приуралье.

            О башкирах знают не так много, как, к примеру, о славянах или же

            татарах. Слово вроде бы слышали, а что означает оно – непонятно.

            Вероятно, причина тому – отдаленность Башкирии от морей и

            столиц. Именно серединное расположение.  А между тем этот народ  

            весьма  своеобразен  самобытен,  симпатичен    и загадочен. Во всяком

             случае, не  меньше, чем славяне и татары.

   Кстати, сами они называют себя не башкирами, а иначе – башкортами. Вероятнее всего, слово “башкорт” произошло от двух тюркских названий – башка (голова, главный) и “корт” (волк). То есть главный волк, вожак стаи.

            А может быть, и вправду жил в былое время некий предводитель,

            прозванный за смелость, мужество почетным для башкир именем Волк. И в  честь этого Волка-предводителя пошло название всего народа.

                    Башкиры (или башкорты) – народ довольно древний. Он, во всяком

            случае, вошел в девятитомную “Историю”, составленную греком

            Геродотом еще в пятом столетии до нашей эры. “Отец истории” при этом

            пользовался документами еще более древними – на два столетия древнее.

                    Вот как он описывал башкирскую землю: “До страны этих скифов вся

            земля… представляет плодородную равнину, а дальше земля каменистая и

            неровная. Если пройти большое расстояние этой неровной страны, то у

      подножия высоких гор (в смысле Урала. – Авт.) обитают люди, о

            которых говорят, что они все – мужчины, а также женщины – плешивые

            от рождения, курносые и с большими подбородками; они говорят на

            особом языке, но носят скифскую одежду. Питаются они плодами

            деревьев. Название дерева, которым они живут, – понтик, по величине

            оно приблизительно равно фиговому дереву, плод приносит равный по

            размерам бобу, но с косточкой. Как только плоды созревают, их

            процеживают через куски ткани, из плодов вытекает сок густой и

            черный, название этого сока – асхи. Этот сок они слизывают и,

смешивая с молоком, пьют, а из густого осадка этого сока  приготовляют                        лепешки и питаются ими. Ведь скота у них немного, так как сколько-нибудь пригодных пастбищ там нет. Каждый живет под  деревом: зимой – покрыв

дерево плотным белым войлоком, а летом без  войлока. Их не обижает никто

из людей, так как говорят, что они священны. У них нет никакого оружия для войны. Именно они разбирают споры соседей, а тот, кто прибегает к ним

искать убежища, не терпит ни от кого обид”.

              Видимо, представление Геродота о ранних башкирах было не слишком уж

            точным. Во всяком случае, плешивыми башкиры не рождались, а просто

            из соображений гигиены брили головы с младенчества. Но главные

            особенности этого народа Геродот подметил справедливо – это, во-первых,

не слишком комфортные условия жизни, а во-вторых, дружелюбие и справедливость. Даже сегодня, когда межнациональные проблемы в

очередной раз встали очень остро, в городе Уфе бок о бок  мирно,

 безо всяких ссор живут башкиры, русские, татары. И так называемая

“титульная нация” не проявляет недовольство нациями  остальными.

                     Более “современное” упоминание Башкирии относится к десятому

            столетию. Оно было оставлено Ахмедом Ибн-Фадланом, путешественником,

            и вышло чуть менее комплиментарным: “Мы ехали много дней… и попали в

            страну народа из тюрок, называемого башкиры. Мы остерегались их с

            величайшей осторожностью, потому что это худшие из тюрок, самые

            грязные из них и более других посягающие на убийство… Кое-кто из них

            говорит, будто бы у него двенадцать господов: “у зимы господь, у

            лета господь, у дождя господь, у ветра господь, у деревьев господь,

            у людей господь, у лошадей господь, у воды господь, у ночи господь,

            у дня господь, у смерти господь, у земли господь, а господь, который

            на небе, самый большой из них. Однако он объединяется с теми в

            согласии, и каждый из них одобряет то, что делает его сотоварищ…” Мы

            видели, как группа из них поклонялась змеям, группа поклонялась

            рыбам, группа поклонялась журавлям. Мне сообщили, что они вели войну

            с людьми из числа врагов, притом они обратили их в бегство, и что

            журавли закричали позади них, так что они испугались и сами

            обратились в бегство, после того, как обратили в бегство. Поэтому

            они стали поклоняться журавлям и говорить: “Эти наш господь, так как

            он обратил в бегство наших врагов”. За это они им поклоняются”.

            Похоже, Ахмед Ибн-Фадлан был далее от истины, чем мудрый Геродот. В

            одном он прав: башкиры – воины незаурядные.

           

            Башкирский лук

               Любопытно, что самое главное оружие башкира-воина известно на весь

            мир. Вот, например, воспоминания Эккермана – литератора и биографа

            писателя Гете:

            “– А знаете что? – спросил Гете с таинственным видом. – Кажется, у

            меня есть вещица, которая вам будет по сердцу. Что вы скажете, если

            мы сойдем вниз и я дам вам настоящий башкирский лук?

            – Башкирский лук? – с воодушевлением вскричал я. – И настоящий?

            – Да, настоящий. Пойдемте же…

            Я с радостью взял в руки драгоценное оружие”.

                   Башкирский лук – вполне традиционная принадлежность батыра –

            башкирского воина и вообще человека, обладающего незаурядной

            физической силой, отвагой и быстрым умом. Башкирское сообщество было

            вполне демократичным, и в качестве батыра могли почитаться как

            башкиры знатные, так и принадлежащие к простонародью. Другое дело,

            что батыру было проще продвигаться по социальной  лестнице.

                  По преданию, батырами не становились, а рождались. Для этого было

            необходимо этакое уникальное происхождение. Например, чтобы матерью

            была обычная женщина, а отцом – волк или медведь. Впрочем, быть

            животными могли и оба родителя.

                    Не оставалась без внимания и тема непорочного зачатия – маленький

            воин мог родиться после того, как мама съела какую-нибудь

            заговоренную рыбку или яблочко, яичко или зернышко. В крайнем случае

            батыр мог появиться из колена старушки или же просто из камня.

            Впрочем, и обычные башкиры, не отмеченные выдающимися

            обстоятельствами своего рождения, не оставляли надежду попасть в

            престижную касту батыров. Для этого существовал башкирский спорт – в

            первую очередь, конечно же, стрельба из лука. А кроме нее лазание по

            гладкому десятиметровому столбу, перетягивание каната или палки,

            гребля, плавание, ныряние, метание кинжала, копья или просто камней,

            прыжки через костер, всяческие игры с войлочным мячом и, разумеется,

            народная борьба курэш – это когда противники берут друг дружку за

            спиной за кушаки и из такого положения пытаются отправить недруга на

            землю. Победителям в борьбе, как правило, вручали дорогие кушаки,

            кафтаны, шапки, тюбетейки.

               Но большинство башкирских игр и видов спорта были конные, с участием

            особенных башкирских лошадей – приземистых, короткошеих,

            толстоспинных. Например, аузарыш (по-русски “переваливание”). Это

            была практически борьба на лошадях, когда противники старались

            ухватить друг друга за руку, за шею, за кушак и в течение примерно

            десяти–пятнадцати минут свалить своего соплеменника на землю.

            Не меньшей популярностью пользовался кук-буре (по-русски “серый

            волк”). Впрочем, это игрище нередко называли “козлодрание”. Смысл

            его заключался в том, что среди группы всадников один держал баранью

            тушу. По сигналу же судьи он устремлялся прочь, а остальные игроки

            пытались догнать ведущего и отобрать у него мертвое животное.

            Игра кот-алыу (“догнать удачу”) была уже не индивидуальной, а

            командной. Один из участников нагло показывал противникам большой

            платок из кашемира, после чего те пытались платок отнять, а

            сотоварищи владельца этого предмета – защитить свое имущество.

            Но самой увлекательной, конечно же, была игра кыз-кыуыу (“догони

            девушку”). В основе этой игры лежал древний обычай: юноша мог

            жениться на девушке лишь после того, как победит ее в особом конном

            состязании. Смысл его заключался в том, что девушка скакала впереди,

            а юноша, дав фору на два корпуса, пытался догнать и поцеловать ее.

            Если ему не удавалось сделать это до конца спортивной трассы

(около 400 метров), то обратно первым устремлялся юноша, а девушка

скакала сзади и хлестала плеткой незадачливого всадника. Эта игра была

самой красивой. Более того, здесь ярко проявлялась индивидуальность играющих. Вот как, к примеру, описал одно из состязаний известный башкирский политик Заки Валиди: “Когда джигиту удавалось настичь

Оркию, которая обычно выезжала на прекрасном иноходце, она нисколько

не смущалась перед грозящим ей поцелуем, напротив, напевала мелодию старинного башкирского дастана ( PAGE 3лирического и любовного стихотворения.)

            “Кара-юрга” (“Черный иноходец”), чтобы подбодрить своего коня: “Не

            дам поцеловать свою прекрасную всадницу, не дам обнять дорогую

            госпожу”.

                    Словом, всяческих состязаний и игр было в Башкирии множество.

            Николай Добролюбов об этом писал: “Жаль, что никто из поклонников

            национальной германской гимнастики, – за неимением живого примера в

            Греции, – не съездит к нам в киргизские степи и Башкирию. Там

            гимнастика процветает; своего рода Олимпийские игры с борьбой и

            лазанием на шесты и бегом взапуски повторяются периодически; подвиги

            отличившихся воспеваются степными Пиндарами, и во славу их звучат

            туземные барбитоны и флейты, чебизги и кураи”.

            И не зря Николай Александрович упомянул о кураях и флейтах.

            Искусство в Башкирии было не менее популярно, чем спорт.

            С кураем в руке

               Курай – это самое почитаемое у башкиров растение семейства зонтичных

            (его цветок даже входит в современный герб республики). Семь

            лепестков цветка курая символизируют собою семь народов, проживающих

            на древней башкирской земле. Однако доблестный кавалерист Кахым-турэ

            не был похож на трепетного юношу с цветочком в тоненькой ладони.

            Скорее всего он держал курай в другом значении этого слова. А

            именно, народный музыкальный инструмент.

                   По своему принципу курай напоминает флейту. Называется он так,

            поскольку изготавливают эту флейту из твердого стебля

            курая-растения. Курай-инструмент длиной чуть меньше метра, диапазон

            его примерно три октавы, а звучание лирическое и при этом как бы

            пафосное.

  Курай – самый престижный из башкирских музыкальных инструментов.

Он  даже вошел в поговорки: “Не сочиняй на своем курае мелодию чужому

            кантону” или, напротив: “Не пляши под чужой курай”. А писатель

            Сергей Тимофеевич Аксаков называл его чудным явлением в мире духовых

            инструментов.

                   Неудивительно, что кураисты почитались среди основных своих

            сограждан почти так же, как батыры. Те же этим пользовались, и

            подчас в не слишком благовидных целях.

            В частности, известная в народе песня

            “Циолковский” появилась весьма странным образом.

                  Два башкира-солдата чем-то провинились, были забраны под стражу и

            помещены в подобие гауптвахты – подвал рядом с базарной площадью.

            Поскольку оба они были юноши не без способностей, в частности

            кураисты и поэты, то решили написать для своего начальника

            Циолковского льстивую песенку. Слова ее были такие:

                Что за туря пожаловал, скажи?

                Хай, турякай!

                Он разъезжает в парной лишь упряжке.

                К такой высокой должности своей

                Хай, турякай!

                За ум представлен иль за подвиг тяжкий?

                Два черных иноходца под дугой,

                Хай, турякай!

                Хозяин блещет в золотом мундире.

                Перед Циолковским голову склонив,

                Хай, турякай!

                Два на базаре сгорбились башкира.

                  “Турякай”, или сокращенно “туря”, – естественно, не оскорбления, а,

            наоборот, уважительное обращение к старшему. Старший же, в смысле

            Циолковский, оказался падким даже на такую беззастенчивую лесть, и в

            результате “два башкира” были сразу освобождены (в ущерб армейской

            дисциплине, но зато на пользу башкирскому народному фольклору).

            Кроме кураистов, почитались и певцы-импровизаторы сэсэны. Они под

            аккомпанемент другого инструмента, трехструнной думбыры, дарили

            слушателям свои речитативные экспромты. Кстати, одним из них,

            известном под названием “Диалог Акмурзы-сэсэна и Кубагуш-сэсэна”,

            даже провозглашается сэсэнская идеология: “Не защищает он зло, не

            щадит он врага, любит он справедливость, горе страны – на его устах,

            радость людей – в его песнях”.

            Песни посвящались собственной родине, любимым девушкам, любимым

            коням и народным героям, в первую очередь, разумеется, Салавату

            Юлаеву:

                Салават, сколько лет тебе?

                Шапка старшины на голове,

                Бригадиром был ты, Салават,

                В двадцатидвухлетней поре.

            Башкирские традиции тверды, и даже произведения современных поэтов

            по своему стилю невероятно похожи на творения далеких предков:

                Я покидал село в начале дня...

                Глаза открыты, и распахнут ворот,

                И сердце нараспашку у меня –

                Тогда мальчишкой я приехал в город.

                Неласково встречал меня сей град,

                Дитя села – кормильца, хлебороба,

                Он был приезду моему не рад,

                Да что таить – не рады были оба.

                Жилья не дал. Стране не до квартир,

                В те годы беды были и повыше.

                Да слава Богу, что земляк-башкир

                Пригрел меня под собственною крышей.

            И так далее, всего 95 строк.

            Битва за гуся

                  Зато башкирские сказки, напротив, отличались своей простотой и

            этакой нарочитой примитивностью. В них “высокие материи” практически

            не поднимались. Словно прозе отводилась соответствующая роль – в

            отличие от поэзии приземленная и бытовая.

                     Вот, к примеру, один из сюжетов – сказка “Жадный богач и Зиннат

            агай”. Богатый и, как водится, жадный башкир Саранбай собрался на

            ярмарку. Сразу возникла проблема, чем питаться в дороге. Саранбай

            владел тысячью овец, тысячью кур, тысячью гусей и так далее. Ход его

            мыслей был такой: “Если зарежу одного гуся на дорогу, то останется

            только девятьсот девяносто девять гусей; если зарежу одну курицу, то

            тоже останется только девятьсот девяносто девять кур; если напеку хлеба

из одного пуда муки, то останется тоже только девятьсот девяносто девять пудов; если зарежу овцу, то останется тоже только девятьсот девяносто

девять овец. Этак ведь потеряется ровный счет добру!”

                  Саранбай пошел к соседу Давлетбаю за советом. Тот сразу же

            сообразил: нужно пойти к бедняку Зиннату и предложить отвезти его на

            ярмарку за то, что тот зарежет в дорогу своего последнего гуся.

            Выехали они втроем, притом и Саранбай, и Давлетбай думали как бы

            целиком съесть птицу. В конце концов Саранбай предложил:

            – Кто увидит ночью самый хороший сон, тот и съест целого гуся.

            Попутчики охотно согласились, и наутро Саранбай начал рассказывать

            свой сон (конечно же, придуманный):

                – Сижу я у себя дома, вдруг подкатывает к моему крыльцу один человек

            на паре рысаков и говорит мне: “Пойдем, Саранбай агай, я приехал за

            тобой”. Я сел и поехал. Привез он меня прямо на небо, в такое место,

            что ни в сказке сказать, ни пером описать. Кругом цветы, фруктовые

            деревья, всюду поют птички. И говорит этот человек: “Ты, Саранбай

            агай, будешь жить здесь”. Вот какой сон я видел.

                   Следующим выступил Давлетбай. Он, мягко говоря, был неоригинален:

            – А мне снилось, что я на красивом белом коне вознесся на небо.

            Вижу, собрались там все богатые и знатные люди. Они ласково приняли

            меня и угостили хорошо.

                Зато повесть бедного Зинната отличалась от двух предыдущих:

            – Что говорить, оба вы видели очень хорошие сны. Вы поднялись на

            небо, а меня оставили одного, а я не знал, что вы скоро вернетесь,

            ведь гусь мог испортиться. Захотел я есть, да и съел один всего

            гуся, а вам ничего не оставил.

                 Пафос этой сказки явно утверждал, что Саранбай и Давлетбай – плохие,

            а Зиннат – хороший. Хотя, если подумать, в сказке кроется разгадка

            бедности Зинната – вряд ли преуспеет человек, который так относится

            к своим, хотя бы и принятым устно, договорным обязательствам.

            Другая сказка называлась “Кто сильнее”. В ней отец одной девушки

            (сам почему-то глубокий старик) принял решение выдать свою дочь за

            самого сильного. После чего поскользнулся на льду и сказал:

            – Эх, лед, ты, кажется, очень силен! Ты свалил меня с ног. Будь

            женихом моей дочери!

            На что лед ответил:

            – Если бы я был силен, я не таял бы от солнца.

            Тогда старик обратился к солнцу с тем же, по его мнению, заманчивым

            предложением. Но солнце сказало:

            – Если бы я было сильным, туча не могла бы накрыть меня.

            Туча отговорилась тем, что если бы она была сильная, то не падала бы

            на землю в виде дождя. Дождь посетовал на то, что его выпивает до

            капли земля. Земля пожаловалась на траву, которая сквозь нее

            пробивается. А трава произнесла в этом споре последнее слово:

            – Человек сильнее меня! Острой косой он косит меня под самый корень.

            Тогда старик решился все же выдать дочь за человека. Он обратился к

            одному из людей:

            – Будь женихом моей дочери! Она красивая, умная и работящая, а на

            коне обгонит любого.

                Что ж, тема “Человек – царь природы” не нова. А тот факт, что явно

            положительный сказочный персонаж, а именно дедушка-испытатель, 

            не спросил мнения собственной дочери, не должен вызывать недоумения.

                Иной раз сказки вроде раскрывают суть предметов и явлений. Но опять

            же с позиций достаточно странных. Например, в сказке “Курица и

            ястреб” курица дружила с ястребом, и он понемногу учил курицу

            летать. Ястреб носил на шее жемчужное ожерелье, а на голове красивый

            гребешок. Петух же позарился на эти ценности, опоил ястреба беленой

            и украл то, на что позарился. Гребешок взял себе, а ожерелье отдал курице.

                     NB:    с тех пор у петухов гребешки.

            Ястреб потребовал у курицы обратно ожерелье, однако же курица

            отдавать его отказалась. Тогда ястреб ухватился клювом за него,

            ниточка разорвалась, и жемчужины рассыпались.

                     NB:    с тех пор курицы вечно роются в навозе – жемчужины ищут.

            Ястреб воскликнул: “Ну вот и конец нашей дружбе” – и улетел.

            NB: поэтому курица плохо летает – ястреб недоучил.

            Спустя некоторое время курица вывела своих цыплят во двор, и тут

            подлетел злопамятный ястреб, схватил одного из цыплят и улетел.

                  NB: вот почему ястребы цыплят воруют – за ожерелье мстят.

            И снова странные взаимоотношения между добром и злом – главный

            виновник происшествия, петух, ничуть не пострадал. Напротив, до сих

            пор красуется в ворованном шикарном гребешке.

            Дела домашние

                 И, разумеется, чаще всего башкиры не боролись и не залезали на

            столбы, не целовали девушек на коне и не играли на курае, не писали

сказки, а занимались самыми обычными домашними делами.

                   С самого рождения ребенок погружался в атмосферу простой и

            незатейливой башкирской жизни. Повитуха принимала роды, обвязывала

            запястье новорожденного ниткой и давала ему временное имя. Для того

            чтобы в первые 40 дней жизни (самые опасные, поскольку в эти дни

            душа только вселяется в тело ребенка) ничего не случилось, мать

            имитировала его продажу, обряжала в “собачью рубашку”, устраивала

            “чай в честь пуповины”, “чай в честь младенца”, “чай ниток” и

            совершала другие не менее важные действия. Лишь когда все страхи

            были позади, ребенку наконец давали имя постоянное, а заодно дарили

            сорокадневному младенцу жеребят, телят и просто деньги.

            Ребенок подрастал, начинал участвовать в народных праздниках –

            сабантуе, кукушкином чае, йыйыне. Конечно же, боялся всяких злыдней.

            Карлика Иргаиля, например. Ведь он не только засыпает родники

            камнями, но может даже подвесить свою жертву за ухо на гвоздь.

            Правда, герой-батыр одерживает верх над жутким старым карликом.

                Гораздо хуже огнедышащий и тысячеголовый дракон Аждаха.

  Он живет на озере, и люди регулярно приносят ему в жертву девушку.

  Правда, и тут батыр может вмешаться, девушку освободить, а самого

  Аджаху одолеть в неравном, но при этом честном поединке. Наконец

  ребенок вырастал, и папа с мамой принимали важное решение: пора ему                       жениться. Находили невесту, договаривались о калыме, о свадьбе.

                  Жених, естественно, выкрадывал невесту или же невеста добровольно

            убегала с женихом – свадебные обряды оговаривались предварительно. И

            начиналась жизнь новой семьи, которая опять же повторялась в детях.

            Заканчивалась жизнь, конечно, смертью. Покойного омывали, трижды

            обертывали саваном и трижды перевязывали саван – над головой, в

            поясе и в коленях. Мулла совершал молитву, после чего раздавал

            присутствующим скромные подарки – монеты, мыло, чулки, носовые

            платки. Слезы не лили, зато после выноса покойника тщательно

            промывали его вещи и жилище.

                 Не доходя сорока шагов до кладбища, читали специальную молитву.

Еще одну – уже перед могилой. Рядом с покойным клали всяческие вещи,

            нужные ему в загробном мире, после чего садились вокруг свежего

захоронения, и мулла читал одну из глав Корана. На третий, седьмой и сороковой день справлялись поминки – иначе родственники могли сами

заболеть и даже умереть. И, конечно, его поминали в молитвах, которые читались в четверг или пятницу, в курбан байрам, перед сабантуем и в

прочие специально для этого отведенные дни.

                 Иначе усопший может не найти покой в могиле и превратиться в лешего

            Шурале – страшного, рогатого, с длиннющими руками и острейшими

            когтями. Он будет воровать младенцев, заводить башкир в лесные чащи,

            а там щекотать до смерти. Этого допустить нельзя, так что обряды

            нужно соблюдать безукоризненно.

            А во время проводов покойника исполнялись песни. Например, такая:

                О, белый коршун наш Шагали!

                В стране единственным

                Отцом ты был нашим,

                Звездою в небе темном,

                Солнцем на земле нашим,

                Не забывай – наведывай,

                Доброе слово сказывай!

                  В жизни башкир всегда было место искусству.

  Народные традиции башкирского искусства живы и сегодня.

                    Башкиры живут в середине страны. В так называемом Приуралье.             О башкирах знают не так много, как, к примеру, о славянах или же             татарах. Слово вроде бы слышали, а что означает оно – непонятно.       

 

• 14:21 05 Июля 2016
  Российско-китайский медуниверситет откроет магистерскую программу по TCM
• 01:21 05 Июля 2016
  На форуме МГУ Россия и Китай обсудят научно-образовательное сотрудничество
• 11:00 04 Июля 2016
  Реморенко: "ЕГЭ-туризм" в России сходит на нет
• 10:52 04 Июля 2016
  Летняя российско-австрийская школа откроется в Москве
• 15:31 01 Июля 2016
  В СПбГУ могут воссоздать географический факультет

Заказать уникальную работу