База знаний студента. Реферат, курсовая, контрольная, диплом на заказ

Содержание

 TOC h z t "№1;1" Земская и городская реформы. PAGEREF _Toc28410489 h 2

Церковная реформа. PAGEREF _Toc28410490 h 8

Военная реформа. PAGEREF _Toc28410491 h 17

Реформы в области просвещения и печати. PAGEREF _Toc28410492 h 19

Финансовые реформы. PAGEREF _Toc28410493 h 21

Судебная реформа. PAGEREF _Toc28410494 h 22

Список используемой литературы. PAGEREF _Toc28410495 h 26

Земская и городская реформы.

Верховная власть, взявшая на себя инициативу осуществления государ­ственных и общественных перемен в середине XIX века, прекрасно понимала, что крестьянская ре­форма не может остаться изолированным законо­дательным актом, что «двинув,— по мысли мини­стра внутренних дел П.А. Валуева,— крестьянский вопрос, надлежит вместе с ним или вслед за ним дви­нуть все другие».

Само решение крестьянского вопроса было не­возможно без известных послаблений в политичес­кой власти, без видоизменений правящих структур. «В настоящее время,— писал известный деятель кре­стьянской реформы А.М. Унковский, — новое уст­ройство управления является в России первою и главною потребностью. При существовании крепо­стного права настоящее управление... еще могло быть терпимо. Ясно, что этот порядок не может дер­жаться при освобождении помещичьих крестьян...». Для А.М. Унковского очевиден характер этих изме­нений: «Все дело в гласности, в учреждении незави­симости суда, в ответственности должностных лиц перед судом, в строгом разделении властей и в са­моуправлении обществ в хозяйственном отноше­нии».

Необходимость введения местного самоуправле­ния диктовалась и рядом серьезных экономических и социальных причин. Кризис в развитии промыш­ленности в первые пореформенные годы, спад тор­говли, бедность путей сообщения, фактическое от­сутствие медицинской помощи населению, народная неграмотность, отсутствие рациональной системы налогообложения требовали существенной реорга­низации управления. При этом все стороны народ­ной жизни и деятельности были опутаны системой мелочной опеки и регламентации. В новых услови­ях правительство уже не могло взять на себя пол­ную ответственность за состояние и развитие всех этих сфер.

Уже во время подготовки крестьянской рефор­мы в комиссиях Министерства внутренних дел раз­рабатывались законодательные акты о преобразовании органов местного управления, полиции, су­доустройства и судопроизводства. Одну из таких комиссий, созданную 27 марта 1859 г. для разработ­ки законопроекта «О хозяйственно-распорядитель­ном управлении в уезде», возглавил товарищ (заме­ститель) министра внутренних дел Н.А. Милютин. В апреле 1860 г. он представил императору записку о «временных правилах» местного управления, кото­рое строилось по принципу выборности и бессослов­ности. Правда, довести реформу до конца Н.А. Ми­лютину не удалось по причине отставки. Ставший новым министром внутренних дел П.А. Валуев за­вершил начатое дело.

1 января 1864 г. выработанный комиссией под руководством П.А. Валуева проект «Положение о губернских и уездных земских учреждениях» был утвержден Александром II и приобрел статус зако­на. Земские учреждения создавались как всесослов­ные выборные органы местного самоуправления.

В систему земских учреждений входили: избирательные съезды, задача которых —: раз в 3 года определять состав корпуса уездных гласных; губернские и уездные земские собрания — распорядительные органы; губернские и уездные земские управы — исполнительные органы.

Земские собрания созывались обычно один раз в год, осенью, чтобы опреде­лить ведущие направления хозяйственной деятельности, рассмотреть и утвер­дить сметы, раскладки повинностей, рассмотреть жалобы на действия членов управ и т.п. На первом заседании земского собрания нового созыва избирался личный состав земских управ. Уездные собрания посылали установленное зако­ном количество гласных в губернские. Непрямые выборы членов губернского собрания имели одно важное преимущество: кандидаты выдвигались не наобум, а коллегами, которые уже успели какое-то время поработать вместе с претен­дентом в губернское собрание и узнать его возможности.

Положение 1864 г., а позднее и Положение 1890 г. уделяли немало внимания вопросу о соотношении компетенции губернских и уездных земств. Законода­тельство не ограничивалось констатацией общих принципов, к которым были отнесены территориальная принадлежность как определяющий в решении вопро­сов момент и обязательность решений губернских земств для уездных. Приво­дился подробный перечень дел, относящихся к исключительной компетенции губернских или уездных собраний. Определялся и порядок разрешения возникаю­щих споров. До 1890 г. их рассматривали общие суды, часто Правительствую­щий Сенат; после 1890 г. в губернии была учреждена административная служба под названием "губернское по земским и городским делам присутствие", в задачи которого входило рассмотрение споров, жалоб и вопросов целесообразности земской деятельности. Это была не очень удачная попытка ввести в России подобие административной юстиции. Надо сказать, право уездных учреждений обжаловать постановления губернского собрания в законе четко сформулировано не было. Для его обоснования ссылались на ст. 118 Положения 1864 г. о праве земских учреждений обжаловать в Сенат решения администрации.

Губернские и уездные управы как исполнительные органы земств в период между сессиями собраний управляли имуществом земства и "вообще хозяйством губернии или уезда". В своей деятельности они руководствовались решениями земских собраний, их постановлениями и инструкциями по отдельным направле­ниям работы. Законодательство содержало перечень обязанностей управ и предусматривало их ежегодный отчет перед собранием. Особое внимание закон ; уделял финансовой деятельности исполнительных органов земств. По общему правилу управы должны были строго придерживаться утвержденных собраниями смет и раскладок; непредвиденные отступления от смет, временные заимство­вания из земских средств допускались только в заранее определенных собранием , "границах такого полномочия".

Деятельность управы осуществлялась небольшим числом выборных земских служащих . Обычно ее состав исчислялся 3—6 лицами. При этом не нее гласные_; могли стать членами управы: чиновники местных казенных палат, уездных казначейств, лица духовного звания не имели такого права, прочие же служащие могли занять должность членов управы только с разрешения начальства. Из лиц, участвовавших в земских съездах по доверенности и избранных гласными, право состоять в земских управах имели только поверенные учреждений, обществ, компаний и товариществ, владеющих имуществом, которое давало право на участие в земских выборах, а также неотделенные сыновья, уполномоченные на заседание в съезде отцами (ст. 47).

Основную работу, связанную с управлением и развитием отраслей земского хозяйства, осуществляли наемные земские служащие-специалисты: медики, учи­теля, агрономы, статистики, инженеры, ветеринары и др. Их называли "третьим элементом", "вторым этажом земства", имея в виду, что они дополняют ко­ронный и общественный элементы в местном управлении, являясь не выборны­ми, а наемными служащими. Для дополнительного контроля за особо важным направлением деятельности управы могли назначать комиссии, в состав которых входили как гласные, так и наемные служащие. В первое время отношения меж­ду выборными и наемными земцами складывались достаточно сложно. Управы пытались лишить земскую интеллигенцию всякой инициативы, полностью подчи­нить их себе. Поначалу земства в этом отношении выступали в едином блоке с правительством, зорко следившим за благонадежностью земских служащих, сре­ди которых встречалось немало народовольцев. Правительство стремилось пря­мо контролировать состав наемных земских служащих. Так, несмотря на то что закон недвусмысленно предоставлял управам полную свободу усмотрения при заключении договоров найма, такое назначение не могло "предоставить нанятым лицам прав государственной службы". Правда, это относилось лишь к тем учреждениям, которые существовали еще до земств, в частности заведениям общественного призрения. В циркулярном сообщении министерства внутренних дел начальникам губерний по хозяйственному департаменту от 13 апреля 1866 г. № 2976 отмечалось, что упразднение и создание новых должностей по учреж­дениям общественного призрения предоставлено усмотрению земских учрежде­ний, но право государственной службы получают лишь лица, занимающие должности, предусмотренные штатами, утвержденными правительством.

Особое значение придавалось лояльности. Все распоряжения, касавшиеся земских служащих, должны были доставляться губернатору с документами об их личности. Правительствующий Сенат в одном из разъяснений указал, что губернатору принадлежало право не утверждать лиц, избранных земским собра­нием, под предлогом их "неблагонадежности". Наконец, в течение 1868—1870 гг. были проведены мероприятия по административному подчинению земских служащих соответствующим правительственным учреждениям (земских врачей и фармацевтов — врачебным управам, попечителей училищ — училищным сове­там, учителей — инспекторам и т.д.), это существенно ограничило самостоятель­ность земств в подборе кадров. Обращает на себя внимание факт, что все нормы, ограничивающие самостоятельность земств в данном вопросе, содержа­лись в подзаконных актах. По закону же свобода ничем не ограничивалась. Это обстоятельство широко использовалось управами, несмотря на протесты губер­наторов. Соответствующее законодательное распоряжение было сделано 19 августа 1879 г. С тех пор власть губернатора распространялась на все земские должности, как выборные, так и по найму. По требованию губернатора лица, признанные им неблагонадежными, должны были удаляться от должности. Эта мера вызвала такую резко негативную реакцию со стороны земств и общества в целом, что ее отменили в части, касающейся выборных служащих.

Ко времени принятия этого законодательства взаимоотношения разных "элементов" внутри земств уже претерпели изменения. От конфронтации перешли к сотрудничеству, что не замедлило сказаться на размахе земской деятельности. Статистиками были проведены исследования о качестве земель, начиналась замена системы разъездных фельдшеров стационарным медицинским обслуживанием и т.д. Со своей стороны управы повышали оклады наемным служащим, предусматривали для них пенсии и льготы.

В компетенцию земских учреждений входило решение всех местных хозяйст­венных дел — в пределах данной губернии или уезда. Закон оговаривал, что органы местного самоуправления не могут вторгаться своими распоряжениями в полномочия сословных обществ и ведомств, правительственных и общественных властей и учреждений. Определения, принятые в нарушение данной нормы, считались недействительными. Прежде всего земства обязывались выполнять земские повинности, т.е. содержать местную полицию и чиновничество, аре­стантские дома, следить за состоянием местных путей сообщения. Квартирную, дорожную и другие натуральные повинности можно было переводить в денежные. Значение этого положения состояло в том, что натуральная повин­ность выполнялась исключительно крестьянами, тогда как, переложенная на деньги, она равномерно распределялась между всеми членами земства. Боль­шинство земств воспользовалось этим правом, чтобы облегчить крестьянам их бремя. Так, в отчете тамбовского губернатора о ходе земского дела за 1866 г. сообщалось, что из 12 уездов в 7 собраниях постановили обратить подводную повинность из натуральной в денежную с разложением причитающейся суммы на все сословия. В 1868 г. Закон о порядке обращения натуральных земских повинностей в денежные окончательно утвердил земства в этом их праве.

Основные направления возможной хозяйственной деятельности земств были перечислены в ст. 2 Положения 1864 г. Медицина, народное образование, мест­ные промыслы и кустарная промышленность, а также многое другое до 1864 г. не входило в число земских повинностей. А это означало, что для земств они носят факультативный характер. Очевидно, заслуга этих учреждений состояла в том, что они уделили внимание необязательным направлениям в своей деятель­ности, руководствуясь интересами населения.

Бюджет земских учреждений оставался дефицитным, поскольку местное хозяйство империи находилось в запущенном состоянии и требовало огромных вложений. Доходы земств состояли из губернского земского сбора — местного государственного налога (прежде поступавшего в распоряжение губернской администрации), который дополняли целевые дотации государства, например на содержание местных путей сообщения, организацию народных училищ и пр. Определенную часть дохода составляли частные пожертвования и прибыль от торгово-промышленной деятельности земств. Сумма сама по себе получалась немалая, но недостаточная для обеспечения расходной части бюджета. Для покрытия дефицита земства могли устанавливать дополнительные сборы с предметов, подлежащих прямому государственному налогообложению. По своей природе такой сбор представлял собой не налог, а самообложение населения. Для справедливого распределения дополнительного сбора все имущество, подлежа­щее налогообложению, пересчитывалось в доходных рублях. После этого опре­делялась сумма дефицита, предполагаемого в бюджете на очередной год. Далее полученная цифра делилась на количество доходных рублей и "раскладывалась" по числу таких рублей у каждого собственника.

При вступлении в гражданско-правовые отношения земские учреждения пользовались правами юридического лица. Управы рассматривались как полно-правный представитель земства губернии или уезда. Они могли приобретать в отчуждать имущество, заключать договоры, вступать в переговоры с контра­гентами, вчинять гражданские иски и отвечать на суде но имущественным делам земства. Заключенные управой контракты имели обязательную силу для соответствующего земства, которое несло ответственность по всем обязательствам, независимо от того, истек ли срок полномочий принявшей их на себя управы.

Для проверки земской отчетности и деятельности управы в целом собрания избирали из своей среды особые ревизионные комиссии. Заключения этих комис­сий поступали на утверждение земских собраний (ст. 71). В 70-х годах XIX в. земская практика пошла по пути создания постоянных ревизионных комиссий, действующих в течение года. Работа этих комиссий позволила вскрыть ряд злоу­потреблений в управах. Так, в Кузнецком уезде Саратовской губернии комиссия отыскала недочет в 8200 руб. в земских суммах уезда; в Рославле Смоленской " губернии была раскрыта растрата земских сумм в 6600 руб. Следует сказать, что важным принципом деятельности комиссий, как, впрочем, и земских учреж­дений в целом, была гласность. Статьи 112 в 113 Положения предусматривали, что все сметы, раскладки, отчеты управ, а также результаты ревизий печа­таются для всеобщего сведения "в Губернских ведомостях". Сложнее дело об­стояло с журналами земских собраний. Поначалу (до 1866 г.) материалы губер­нских и уездных собраний печатались без предварительной цензуры. Но 17 ок­тября 1866 г. циркулярным распоряжением Министерства внутренних дел их под­чинили общей цензуре, а 13 июня 1867 г. издается Закон о порядке печатания постановлений, отчетов о заседаниях, а также суждений, прений и речей, сос­тоявшихся в земских, дворянских и городских общественных и сословных собраниях, который запрещал сношения между земствами разных губерний, даже по общим делам управления, а издаваемые земствами журналы собраний и док­лады управ попадали под цензуру губернаторов. Последние чаще всего запре­щали печатать журналы земских собраний в количестве, превышающем число гласных. На практике это приводило к тому, что вновь избранные гласные не могли ознакомиться с тем, как работало собрание предыдущего созыва.

Правительство стойко держалось линии на ограничение контактов между отдельными земствами вплоть до начала 90-х годов ХIХ в. Земские ходатайства об отмене такого положения неизменно оставлялись без последствий. Запреща­лось даже объединять усилия в борьбе с эпидемиями, проводить профессиональ­ные съезды земских специалистов (агрономов, ветеринаров и др.). Так продол­жалось до тех пор, пока земства не продемонстрировали свои успехи во всех областях хозяйственной деятельности. Кроме того, дворянство уже не внушало прежних опасений как возможная политическая аппозиция, а, напротив, стало рассматриваться в качестве основного оплота престола. В результате земствам перестали чинить препятствия в их стремлении совместно решать хозяйственные и профессиональные проблемы. Регулярно стали проводиться съезды земских специалистов и общеземские съезды, появляются многочисленные периодические издания земств разных губерний, и, наконец, возникает общеземская организа­ция, позднее превратившаяся во Всероссийский Земский союз.

Изложение вопроса о правовом положении земских учреждений будет не полным, если опустить проблему государственного контроля за их деятель­ностью в общем значении и виде. Управление земствами (представляется, что такой термин уместен) осуществлялось по линии министерства внутренних дел. Кроме того, как уже говорилось выше, предусматривался судебный надзор за органами местного самоуправления. Ряд важнейших постановлений земских собраний и утвержденная ими смета требовали одобрения министра внутренних дел (для губернских земств) или губернатора (для уездных). Эти постановления касались вопросов развития страны в целом: местных путей сообщения, торгов­ли, пошлин и т.п. В аналогичном порядке утверждались в должности председа­тели и члены земских управ. В остальном земства сами решали, куда направить средства после удовлетворения обязательных земских потребностей. Если же какая-то из обязательных потребностей упускалась земствами из виду, губерна­тор мог указать им на это и распорядиться о выполнении необходимых действий за счет земства. Конфликты земских учреждений с губернской администрацией рассматривал Правительствующий Сенат. Он, кстати, часто становился на сторону земств. После 1890 г. к системе надзора прибавилось губернское по земс­ким и городским делам присутствие.

Несмотря на то что земские учреждения мыслились законодателем как сугубо хозяйственные, многие рассматривали их как основу будущего политического устройства страны. Одни авторы видели в них возвращение к традициям русской соборности, другие — как первый шаг к российской конституции. Не исклю­чено, что такой поворот в какой-то мере предугадывался создателями Положе­ния 1864 г. Как бы то ни было, земские учреждения были созданы лишь на двух территориальных уровнях — в губернии и уезде. Отсутствие земской единицы в волости позволяло сохранить там сословный характер самоуправления, что, видимо, рассматривалось как фактор, стабилизирующий общественно-полити­ческую ситуацию в стране[1].

В земской системе не было и центрального органа, что вызвало к жизни ходатайства об "увенчании здания" земства представительным учреждением с совещательным голосом при императоре. Ходатайств таких было подано нем­ного — до 1881 г. от разных земств поступило всего 12. Но и их хватило, чтобы озабоченное правительство принялось бороться с любыми попытками земского единения, ограничивать гласность земской деятельности. Председателю земского собрания были предоставлены особые полномочия вплоть до права закрывать собрание, если гласные примут к обсуждению вопросы, выходящие за пределы компетенции земств. В случае спора мнение председателя становилось решающим. Незаконные, по его мнению, постановления он не подписывал, а те, что были приняты или подписаны после закрытия собрания, объявлялись недействительными. Члены собрания, которые продолжали прения или приняли постановление после объявленного председателем закрытия собрания, подверга­лись денежному взысканию в размере от 25 до 100 руб. с каждого. При этом инициаторы, если они не подлежали уголовной ответственности, исключались из общественных и сословных собраний на срок от 3 до 9 лет. Предусматривалась уголовная ответственность председателя собрания за допущение прений по вопросам, не относящимся к компетенции собраний.

Правительственные притеснения порождали оппозиционные настроения в земских собраниях, которые постепенно оформились в одно из ведущих направ­лений общественной мысли — земский либерализм. Последний, как известно, дал начало большинству российских политический партий. Причем и после 1890 г., когда в правительственной политике по отношению к земствам наметился существенный перелом в лучшую сторону, земская оппозиция не ослабла. Одной из трибун земства стало Императорское вольное экономическое общество. С 1895 г. при активном участии земцев здесь ставились вопросы об отмене телес­ного наказания, финансовой политике, реформе денежного обращения. В статистичес-кую комиссию общества входили почти все земские статистики. К сожалению, объем статьи не позволяет подробно коснуться конкретных направ­лений деятельности земств и их детального правового регулирования.

Земства добились немалых успехов в организации народного просвещения, профессионального образования, народной медицины и ветеринарии. Важные шаги были сделаны в обеспечении народного продовольствия, деле страхования от пожаров, агрономии и статистике. Земства способствовали развитию местных кустарных промыслов, поддерживали кооперацию, создали сеть кредитных това­риществ для крестьян. Перечень, конечно, можно продолжать.

Ликвидировали земское самоуправление очень быстро. Сразу после октября 1917 г. для них закрылся государственный кредит. Декретом СНК от 27 декабря 1917 г. состав Земского союза был распущен. Был образован комитет, которому предстояло подготовить вопрос об упразднении земских учреждений всех уров­ней. Тогда считалось, что земства следует уничтожить как "подспорье отжива­ющего буржуазного общества". К концу 1918 г. большинство земств прекратило свое существование. Многие земские деятели оказались в рядах Белой Армии и в эмиграции, другие, в частности П. Долгоруков, пали жертвой "красного тер­рора". Лишь некоторые, преимущественно представители земской демократической интеллигенции, смогли найти себя в новой России.

Церковная реформа.

Как известно, Русская Православная Церковь была государственной и издревле пользовалась покровительством светской власти. Император имел статус верховного защитника и хранителя догматов господствующей веры, блюстителя православия. В этом смысле закон именовал его главой Церкви и признавал право императора на управление ею. Двусмысленность этой правовой нормы была очевидна для многих современников и служила прочной основой для критиков православия и российской политической системы, называвших Православную Церковь казенной.

Главной чертой церковно-государственных отношений в России XIX столетия был тотальный контроль государства за жизнью Церкви. Ни один сколько-нибудь серьезный вопрос по управлению ею не мог быть решен без одобрения императора, а на местах — без согласования со светской администрацией губерний и земель.

Православная Церковь XIX в.— инструмент государственной политики, институт, тесно интегрированный с государственными структурами. Синод и «око государево» в нем — обер-прокурор — выполняли роль передаточного звена в исполнении высочайшей воли.

Отношения внутри Церкви, а также ее отношения с обществом и государством регулировались специальной отраслью права — церковным правом. Его составными частями были каноническое, дог­матическое право, равно как и гражданское законодательство, касавшееся Церкви. В церковно-административном отношении Россия делилась на церковные округа — епархии, границы которых, как правило, совпадали с губернскими. К началу реформ их насчитывалось 57, а православного населения — более 52 млн. человек. На местах управление осуществлялось через епархиальных архиереев и духов­ные консистории. Каждая епархия состояла из благочинии, включавших до тридцати приходских церквей. Церковь сохраняла свой суд, имела широкую сеть духовно-учебных заведений для подготовки сыновей духовенства и священно- и церковнослужителей. Обучение начиналось в духовных училищах и продолжа­лось в семинариях. Затем самые одаренные могли поступить в одну из четырех духовных академий. Но учеба была оторвана от жизни. Зачастую выпускники не знали даже порядка отправления церковной службы и доучивались уже в приходских церквах, смущаясь под лукавыми взглядами прихожан.

Жизнью прихода руководили церковные причты при помощи церковных старост, избранных прихо­жанами. Обычно этой общественной должности доискивались самые состоятельные граждане, же­лавшие увеличить свой авторитет. Дело в том, что в обязанности старост входило заведование церков­ным имуществом, сбор пожертвований на благоустройство храма, составление отчета о свечных день­гах. За ревностное служение староста мог рассчитывать на награждение специальной медалью от высочайшего имени, что и было предметом особого вожделения старост из податных сословий.

Закон подразделял духовенство на белое (т. е. служащее в миру) и черное (монашествующее). Внутри каждой из групп существовала строгая иерархия. К белому духовенству относились главные священники и протопресвитеры, иереи, протодиаконы, диаконы, иподиаконы и причетники. Черное духовенство включало митрополитов, архиепископов, епископов, архимандритов, игуменов, смотрите­лей, игумений и настоятельниц женских монастырей, ризничего Московского синодального дома и рядовых монашествующих. Одной из особенностей в отношениях этих групп было то, что все высшие должности по церковному управлению, исключая Военное ведомство, занимали только монашеству­ющие. Такое неравенство вызывало глухое недовольство части белого духовенства, которое по числен­ности намного превосходило черное. Так, в 1861 г. насчитывалось 50 394 служащих в церквах и 12 349 заштатных священно- и церковнослужителей, тогда как черное духовенство, включая архиереев, состояло из 8 649 монашествующих и 12 548 послушников и послушниц.

По специфике служения белое духовенство можно разделить на следующие группы:

— приходское сельское — самая многочисленная и наиболее общественно значимая категория;

— приходское городское;

— военное;

— причты монастырских и архиерейских домовых церквей;

—     

— придворное.

К эпохе реформ духовное сословие было наиболее обособлено от других слоев общества. Если, например, дворянином стать можно было по выслуге на государственной службе или, заслужив один из российских орденов, то перейти из мирян в духовные было очень и очень сложно. Ведь помимо своего желания человек должен был получить согласие многих инстанций, да к тому же выдержать испытание на знание порядка богослужения, совершения таинств, церковного пения, чтения молитв и т. п. Иными словами, если кандидат претендовал на место в причте, он должен был получить специальное образо­вание. Но по закону 1808 г. в духовных учебных заведениях кроме сыновей духовенства свободно могли обучаться только дети дворян. Однако в дворянской среде переход в духовное сословие, а тем более в приходское духовенство был, мягко говоря, не популярен. В XIX в. имели место случаи пострижения дворян в монашество, но в приходское духовенство не вступил ни один.

С другой стороны, дети приходского духовенства не имели права свободно избирать род службы. От 'рождения им была уготована одна судьба: служение церкви. Закон обязывал отцов отдавать детей в духовные учебные заведения. Таким образом, там, где совершенно необходимо призвание, зачастую оказывались люди случайные. Как это отражалось на составе и авторитете духовенства, догадаться нетрудно.

Место в причте, а значит, и доля доходов зависели от того, какую образовательную ступень окончил кандидат. Священником, а тем более протоиереем мог стать только закончивший курс семинарии или академии. Помимо умственных способностей немаловажную роль играло при получении образования материальное благосостояние родителей. Нередко продолжение учебы зависело от того, мог ли отец содержать в семинарии сына, выделяя ему деньги на питание и квартиру. И это отнюдь не риторическое положение: редко в семье насчитывалось менее четырех детей. Неудивительно, что в иные годы обучались сразу двое, а то и трое сыновей, что для множества семей являлось тяжким бременем. Но в данном случае цель оправдывала средства: «кончить курс», «быть кончалым» стало мечтой, управляв­шей помыслами подрастающего поколения духовенства на протяжении всего XIX в.

Замкнутость духовенства привела к неуправляемому росту численности сословия, появлению без местных, что создавало дополнительные хлопоты самим властям.

Приходское духовенство имело довольно серьезные льготы: оно не платило личных податей, было свободно от рекрутской повинности, постоя и поземельного налога , ему разрешалось приобретать недвижимость в селе и в городе, В начале XIX в. священников и диаконов, а затем и их семьи освободили от телесных наказаний. В 1862 г. действие закона распространилось и на причетников.

Однако реальное положение причтов зависело во многом от взаимоотношений с прихожанами, материального благосостояния последних, от симпатий и антипатий помещиков если церковь на­ходилась в помещичьем селении) и других житейских обстоятельств. Одних приношений и платке за требы в абсолютном большинстве приходов для обеспечения духовенства было недостаточно. Поэтому сельское духовенство повсеместно вело такое же хозяйство, как и прихожане: пахало землю, косило сено, разводило скот. Но если крестьянин посвящал хозяйству все свое время, то духовенство такой возможности не имело. Ведь оно должно было отправлять службы в церкви, крестить и отпевать, в любое время прийти напутство-вать умирающего, в общем, постоянно совершать много такого, что не укладывалось ни в какие расписания. О том, чтобы духовенство могло полностью прокормиться с земли, речи быть не могло. Отсюда — бедность основной массы сельского духовенства, которая весьма угнетала представителей этого сословия. Правда, с 1842 г. правительство начало выплачивать из казны жало­ванье. Но, во-первых, оно было невелико и даже не рассчитано на сколько-нибудь прочное обеспечение
причтов; а во-вторых, из-за недостатка средств даже в канун реформы эта мера распространялась на половину церквей.

Проблема материального обеспечения сельских причтов давно занимала правительство, а с подготовкой отмены крепостного права приобрела острый характер. Дело в том, что бедность ставила духовенство в зависимое от прихожан положение, часто порождала вымогательство большей платы за требы. Все это приводило к нежелательным явлениям во взаимоотношениях с паствой, вызывало конфликты и, что самое главное, унижало авторитет церковнослужителей в народе, а значит, и степень воздействия духовенства на него.

Нельзя, наконец, не обратить внимания и на самооценку, психологическое состояние духовенства. С одной стороны, по правам и образованности оно считало себя выше простолюдинов и достойным лучшей участи, нежели унижение за кусок хлеба, стремилось к общению с дворянами — помещиками и чиновниками. С другой — испытывало чувство горечи и разочарования от жизненных реалий, в том числе от того, что ни для дворян и чиновников, ни для крестьян и мещан оно не было «своим».

С отменой крепостного права замкнутость духовного сословия не могла более сохраняться. В условиях, когда все население России обрело личную свободу, ограничение гражданских прав духовен­ства выглядело как нонсенс.

Изложенное объясняет, почему духовенство так оживилось, когда подготовка реформы  1861 г. приняла необратимый характер. Появилась реальная надежда, что вслед за решением крестьянского вопроса правительство и общество обратят внимание и на его нужды. Отражением умонастроений духовенства и общества сначала стали заграничные публикации, поскольку в России до 1863 г. Открытое обсуждение проблем Церкви ее служителями было запрещено.

Широкий резонанс скандального характера вызвала первая же крупная публикация под заглавием «Описание сельского духовенства», вышедшая в Париже в 1858 г. Как вскоре стало известно, ее автором был калязинский священник Иван Беллюстин, а издана она при содействии историка М. П. Погодина.

В короткий срок книга сделалась известна многим, поскольку Церковь в связи с предстоящей отменой крепостного права уже находилась в фокусе общественного внимания.

 «Описание» вызвало разноречивые толки и сильное беспокойство в иерархии. Многие из читавших книгу признали изложенное в ней вполне справедливым и поддержали автора. Среди них были даже архиереи. Однако официальная оценка была негативной. Члены Синода однозначно осудили И. Беллюстина. «Говорят, эту книгу представляли митрополиту и другим духовным властям. Они разгневались и назвали все это клеветою. Один Бажанов был другого мнения»,— отметил в своем дневнике литератор А. В. Никитенко .

Таким образом, задолго до открытия Главного присутствия, которое занялось подготовкой проекта реформы, в Церкви и обществе началось несанкционированное обсуждение самых острых проблем ее жизни. Впоследствии оно перешло и на страницы церковной периодики.

Интерес к сочинению И. Беллюстина не был случайным и сиюминутным. Православная Церковь занимала слишком важное место, чтобы остаться вне поля зрения различных общественных и политических сил в то время, когда решение громадного по значимости для будущего страны вопроса — о крепостном праве — перешло в практическую плоскость. При разноречивости суждений все, кроме революционных демократов, сходились на том, что Православная Церковь — необходимая часть общества и будущее России без нее немыслимо. Но она испытывает затруднения и нуждается в помощи. В том, как ей помочь, мнения расходились. Большая часть полагала, что раз православие — религия государственная, то нужна именно государственная поддержка. Чаще всего называли выдачу жалованья от казны. Другие предлагали установить небольшой обязательный налог в пользу Церкви. Третьи — выделить причтам землю. На имя Александра II  стали поступать проекты реформы Церкви, содер­жавшие самый широкий спектр предложений относительно изменения разных сторон ее жизни. Понимание необходимости реформы росло и в среде высшего политического руководства, с той лишь разницей, что царь и его окружение проявляли живейшую заинтересованность в укреплении позиций православия в западных епархиях. Там Церковь использовалась как важнейший инструмент русификации.

 «Отцом» церковной реформы было суждено стать министру внутренних дел П. А. Валуеву. Его имя получило широкую известность, когда, потрясенный позорной капитуляцией России в Крымской войне, он написал небольшую записку «Дума русского во второй половине 1855 года».

Хорошо знавшие П. А. Валуева единодушно отмечали, что одной из существенных черт его личности была религиозность, усилившаяся к концу жизни. Он постоянно интересовался происходящим в Церкви, был знаком и переписывался со многими иерархами. Неудивительно, что один из разделов «Думы» посвящен проблемам конфессиональной политики. Позднее также свои соображения в 1858 г.

он изложил в записке «Ряд мыслей по поводу крестьянского вопроса».

Став министром внутренних дел, П.А. Валуев в самом начале своей деятельности предложил императору реформировать государственную Церковь. Подробнее обоснование реформы было сделано им несколько позднее. 18 августа 1861 г. Он направил царю «новую записку по вопросу о преобразовании, или улучшении, как обыкновенно говориться, быта духовенства».

Вскоре Валуев составил проект реформы, который вобрал в себя не только его собственные идеи, но также и многое из предлагавшегося ранее другими. По приказанию императора в ноябре 1861 г. он отправился в Москву, чтобы проконсультироваться по проекту у высшего церковного авторитета того времени – митрополита Московского и Коломенского Филарета.

В первоначальном варианте реформ ставились цели:

-  

-     населения;

-  

-  

-  

-  

Митрополит благосклонно отнёсся к программе, не возражал и против создания комитета. Но были и серьёзные замечания. Во-первых, митрополит категорически отверг мысль о возможности участия светских лиц в составлении нового положения о духовных учебных заведениях. Во-вторых, он воспротивился идее расширения состава Госсовета за счёт духовенства. Заручившись согласием Филарета, Валуев провёл переговоры и с другими влиятельными лицами: Первоприсутствующим Синода митрополитом Санкт-Петербургским Исидором, членом Синода и  духовни-ком царской семьи В.Б. Бажановым, обер-прокурором  А.П. Толстым.

24 ноября 1861 года царь отдал распоряжение представить проект о создании комитета под председательством великого князя Константина Николаевича. Однако к работе комитет так и не приступил из-за несогласия Константина Николаевича с программой Валуева. Дело сдвинулось благодаря тому, что осложнилась обстановка в Польше, Александр II принял 10 мая 1862 г. решение назначить великого князя её наместником. Таким образом, самое серьёзное препятствие устранилось. 15 июня в Царском Селе, а на следующий день – в Петербурге в присутствии Ахматова он докладывает царю проект указа об образовании комитета нового состава. Хотя царь не возражал, утверждение состоялось только 6 августа после согласования в Совете министров и Синоде.

В соответствии с ним при Синоде создавалось из духовных и светских лиц особое Присутствие. Указ сформулировал основные цели реформы: расширение средств материального обеспечения приходского духовенства, увеличение его личных гражданских прав и преимуществ, открытие детям духовенства свободы выхода из сословия, обеспечение духовенству участия в начальном народном образовании. Председателем Присутствия стал митрополит Исидор.

Присутствие по улучшению материального быта православного белого духовенства (именно так официально стало именоваться новое учреждение) приступило к работе только 17 января 1863 г. Заседания проходили в покоях председателя — митрополита Исидора — в Александро-Невской лавре. Кроме него на первом этапе работы в Присутствии заседали митрополит Киевский Арсений, архиепископы Платон Рижский и Филофей Тверской, главный священник армии и флота прото­пресвитер В. И. Кутневич, протопресвитер В. Б. Бажанов, начальник III Отделения князь В. А. Долго­руков, министр государственных имуществ А. А. Зеленой, С. Н. Урусов, А. П. Ахматов и П. А. Валуев. После некоторых колебаний Присутствие решило пойти по пути готовивших крестьянскую рефор­му и обратиться за необходимой информацией и предложениями на места. Программа вопросов была утверждена 21 февраля 1863 г. От причтов потребовали дать подробные сведения о всех источниках доходов, как денежных, так и натуральных, о помощи прихожан, численности прихода; наибольшем удалении населенных пунктов от церкви, а также высказать мнение об уровне обеспеченности и возможных местных источниках ее повышения.

По гражданским правам духовенство должно было указать на возможные ограничения в законах, которые ущемляют их в семейных, сословных, служебных, имущественных и других правах; пояснить, в чем именно ощущаются ограничения, какие льготы будет полезно установить и почему. Отдельно требовалось сообщить о причинах нежелания выходить из сословия духовенства их детей, окончивших курс, но оставшихся без места и исключенных из семинарий и училищ. Присутствие интересовало, почему те немногие, кто вышел из сословия, предпочли идти на гражданскую службу.

Наконец, по вопросу об участии духовенства в первоначальном обучении народа от него ждали сведений о наличии в приходах школ, их принадлежности и степени собственного участия.

21 марта 1863 г. Присутствие утвердило программу действий, которая от первого до последнего слова была написана Валуевым. В основном она совпадала с изложенным выше проектом реформ, составленным им. же. Самые подробные пояснения Валуев дал по основному вопросу реформы — материальному обеспечению духовенства в приходах. Принципиальное отличие предложений министра от тех, что содержались в проектах его предшественников, состояло в убеждении, что здесь нет и не может быть универсального и быстрого средства для решения проблемы. Отрицал он и уравнительный подход, предлагая отказаться от надежд на жалованье исключительно от казны и искать необходимые средства на местах. Он призвал использовать любые возможности: денежные средства от правительст­ва, пожертвования, наделение причтов землей, бесплатный отпуск леса, передачу Церкви оброчных статей — в общем все, что хоть немного сдвинет дело с места и даст духовенству надежду на успех. Вскоре для реализации программы на местах учредили губернские Присутствия в составе первых лиц церковной и гражданской администрации.

В соответствии с программой реформа приняла несколько направлений. В первую очередь Присутствие, Синод и правительство занялись улучшением материального, положения духовенства. Проблема оказалась очень сложной. Ее решение растянулось на много лет. Для содействия в этом важном деле с 1864 г. при церквах стали создаваться приходские попечительства. Это были выборные органы прихожан, руководимые священниками. Их первоочередными задачами были сбор средств на свою церковь и урегулирование  конфликтов между причтом и прихожанами. За десять лет своей деятельности они собрали в целом пожертвований на полтора миллиона рублей. По прошествии пятнад­цати лет число попечительств не достигало и 12 000, т. е. только в трети приходов верующие пошли на их создание. Так отреагировали прихожане на попытку государства решить проблему материального обеспечения духовенства в относительно короткий срок за их счет. Провал расчета стал очевиден. В пользу такого вывода говорят и итоги попыток местных присутствий склонить сельские приходские общины к установ-лению причтам твердых денежных окладов. Практически повсеместно последовал отказ. Причина его неоднозначна.

Год за годом понемногу увеличивало расходы на Церковь и государство. Так, если в 1861 г. казна отпускала на ее нужды 5 028 364 руб., то в 1881 г.— уже 10 321 265 руб. серебром. Цифра внушитель­ная, но в пересчете на количество причтов составляет всего около 300 руб. на каждый. Если же принять во внимание, что в то время насчитывалось 98,5 тыс. человек только штатного духовенства приходских церквей, то ассигнования оказываются вовсе мизерными. Следует заметить также, что средства расп­ределялись неравномерно. По политическим соображениям правительство направляло большую часть казенных денег на нужды духовенства девяти западных, Рижской и Холмско-Варшавской епархий. Там государство взяло на себя сооружение новых храмов, строительство домов для причтов. Для этой цели даже создали специальную структуру в Министерстве внутренних дел. Однако и здесь дело продвига­лось медленно из-за того, что на местах среди чиновников было много католиков, тихо саботировавших помощь чуждой им церкви.

Во многих епархиях причтам сельских церквей нарезали участки земли. Министерство государст­венных имуществ принимало меры по оказанию безвозмездной помощи лесом на строительство домов духовенству или на сооружение и ремонт храмов. 31 декабря 1869 г. вышел указ, разрешивший епархиям на свободные суммы самим приобретать в церковную собственность дома для размещения причтов и другую недвижимость.

Определенные надежды по улучшению материального положения духовенства возлагались на сокращение причтов с введением новых штатов в церквах. Разработка этого вопроса шла долго. Наконец, 16 апреля 1869 г. соответствующий указ был подписан. Его воплощение заняло еще несколько лет. Результатом стало увеличение средней численности населения в приходе с 1600 душ в 1855 г. до 2200 душ в 1880 г. Число служащего духовенства сократилось с 113 815 человек в 1860 г. до 98 465 — в 1880 г.

Сокращение причтов препятствовало строительству новых церквей и образованию новых приходов. Поэтому количество храмов за двадцать лет, с 1860 по 1880 г., выросло незначительно — всего на 624, хотя за тот же период православная паства увеличилась почти на 7 млн. человек. Однако эта мера, принеся малые выгоды в одном, нанесла Церкви большой ущерб в другом. Она ослабила ее и создала благоприятные условия для распространения раскола и сектантства.

Среди других способов отметим использование внутренних возможностей: увеличение пенсионного фонда, открытого еще в 1842 г.; учреждение эмеритальных касс и обществ взаимной помощи; открытие больниц и богаделен для больных и престарелых духовных, приютов для их сирот и т. п.

Тем не менее принятые меры так и не достигли цели. Инфляция и дороговизна росли быстрее, чем доходы. В конце XIX столетия большая часть духовенства оставалась столь же бедной, как и накануне реформы.

Важным направлением преобразований стало расширение прав духовенства, выразившееся прежде всего в ликвидации сословной замкнутости. Закон от 26 мая 1869 г. декларировал, что «дети лиц православного духовенства не принадлежат лично к духовному сословию». Вместе с тем, чтобы предотвратить возможное недовольство, закон сохранял за ними ряд льгот, например, освобождал от податей и рекрутчины. Разрешалось свободно избирать поле трудовой деятельности. Теперь каждый получал возможность сам решать: пойти ли по стопам отца или определиться в гражданскую или военную службу. В зависимости от положения отцов они получали права дворян или почетных граждан. С полукрепостным состоянием духовенства было покончено. Вскоре дети духовенства стали широко использовать свои права. Даже окончившие семинарии часто шли в гражданскую службу, поступали в университеты. В 1875 г. 46% от общего количества студентов университетов составляли именно дети духовных лиц

Закон 26 мая 1869 г. был тесно связан с реорганизацией церковных учебных заведений. Этим занимался отдельный комитет под председательством митрополита Киевского Арсения (он же член Главного присутствия). Комитет образовали 19 марта 1866 г., а 14 мая 1867 г. налицо был результат его работы — новый вариант «Устава и штатов православных семинарий и духовных училищ». Он вводился с осени 1867 г. постепенно, по зонам, в течение нескольких лет.

В конце 1867г. открылся еще один комитет — по преобразованию духовных академий. Новый устав для них был утвержден 30 мая 1869 г. Сущность изменений состояла прежде всего в том, что другие сословия получили свободный доступ в духовные учебные заведения. Изоляции от общества был  положен конец.

Военная реформа.

Уроки Крымской войны, вскрывшей военно-тех­ническую отсталость русской армии, показали, что военная машина крепостнической России явно не в состоянии противостоять передовым армиям буржу­азных государств. Необходима была коренная пе­рестройка всей военной системы. Замена одного военного министра на другого — В.А. Долгоруко­ва на Н.О. Сухозанета — особых выгод не принес­ла. Правда, при последнем были несколько сокра­щены военные расходы и ликвидированы военные поселения. Однако эти меры не вели к преобразо­ваниям российской армии. Военное ведомство нуж­далось в иных подходах, иных людях, ином руко­водстве.

В 1861г. на пост военного министра был на­значен 46-летний генерал Дмитрий Алексеевич Ми­лютин, брат Н.А. Милютина, высокообразованный военный и госу-дарственный деятель, известный своими либеральными взглядам. Кадровый выбор Александра II оказался точен. Окончив в 1836 г. Военную академию, Дмитрий Алексеевич дослу­жился до профессора Академии генерального шта­ба, написал ряд крупных трудов по военной исто­рии, среди них «Итальянский поход Суворова». В конце 50-х годов был назначен начальником шта­ба Кавказской армии, участвовал в разработке опе­рации по пленению Шамиля, что послужило окон­чанию военных действий в этом регионе. Имея ве­ликолепную теоретическую подготовку, необходи­мый боевой опыт и навыки, обладая к тому же вы­дающимися личными дарованиями, Д.А. Милютин, как никто другой, соответствовал исторической необходимости реорганизовать военную систему Рос­сии.

Д.А. Милютин прежде всего добился сокраще­ния срока солдатской службы с 25 до 16 лет. Затем была запрещена отдача в солдаты за преступления, отменены телесные наказания, широко применяв­шиеся в дореформенной армии, введено обучение солдат грамоте. В 1864 г. им была осуществлена реформа военного управления на основе создания военных округов, Новая система руководства уст­раняла чрезмерную централизацию и способство­вала быстрому развертыванию армии в случае во­енных действий. Тогда же была осуществлена ре­организация Военного министерства с приданием больших полномочий военному министру. Замет­ным явлением в армейских преобразованиях стала военно-судебная реформа, в основу которой были положены гуманные начала судебной реформы 1864 года. Тогда же, в середине 60-х годов была проведена реформа военно-учебных заведений, позволившая значительно улучшить качественный состав русского офицерства.

Однако кардинальная реорганизация военного дела требовала более радикальных мер, а именно, введения новой системы комплектования армии -замены старой рекрутчины всеобщей воинской по­винностью. Прототипом этой системы послужила реорганизация армии, которая была выработана после Тильзитского мира для Пруссии генералом Шарнгорстом. Генерал предложил прежнюю арха­ичную долгосрочную повинность заменить всеоб­щей трехлетней повинностью, при которой каждый солдат по окончании службы зачислялся в запас, изредка призываясь на краткосрочные сборы. Та­ким образом, создавалась возможность в короткие сроки провести через армию значительную часть населения, которую всегда можно было мобилизо­вать в случае войны. Такой подход к формирова­нию вооруженных сил позволял сэкономить значи­тельные средства и что немаловажно, серьезно об­легчить солдатскую службу, поскольку солдат те­перь не отрывался на всю жизнь от своей семьи, а возвращался домой после краткосрочной трехлет­ней службы.

Эта идея и легла в основу всеобщей воинской повинности, принятой в первой половине XIX века в большинстве европейских стран.

Впервые мысль о введении в России всеобщей воинской повинности, правда в завуалированной форме, была высказана Д.А. Милютиным еще в 1862 г. в докладе императору. Отклика не последо­вало. Между тем, дальнейший рост вооружений и развитие военной техники в Европе, усиление милитаристских настроений среди крупнейших держав континента практически не оставляли России ино­го выбора. В России же введению новой системы ме­шало не только яростное сопротивление высшего генералитета и сановной аристократии, которые видели во введении всеобщей воинской повиннос­ти попытку уравнять дворянство с «мужичьем» в военной области. Были причины и иного порядка. Введение всеобщей воинской повинности могло быть эффективным лишь при условии быстрой мо­билизации воинских резервистов, а это, в свою оче­редь, требовало наличия развитой системы путей сообщения. Такая система в начале 60-х годов в Рос­сии отсутствовала. Рост железнодорожного строи­тельства, создание сети железных дорог к началу 70-х годов, позволили завершить военную реформу по европейскому образцу. «Вовремя» подоспела и франко-прусская война 1870-1871 гг. Современни­ков поразила та слаженность и быстрота, с которой была отмобилизована прусская армия. П.А. Валуев, оказавшийся свидетелем победного марша прусса­ков на Париж, вернувшись в Россию, в беседе с Ми­лютиным прямо высказался за введение всеобщей воинской повинности.

Больше медлить было нельзя. Разработанный комиссией под руководством Д.А. Милютина про­ект нового воинского устава, несмотря на жесткую позицию реакционеров, прошел-таки в Государ­ственном совете и 1 января 1874 г. был утвержден Александром II.

По новому воинскому уставу отменялись рек­рутские наборы и вводилась всеобщая воинская по­винность, которая распространялась на все мужское население страны, достигшее 20-летнего возраста, независимо от сословий. Срок действительной служ­бы в пехоте был установлен в 6 лет и 9 лет пребыва­ния в запасе, на флоте — 7 лет действительной служ­бы и 3 года в запасе. Были установлены многочис­ленные льготы. Сроки действительной службы со­кращались для лиц, получивших образование: для окончивших начальную школу — до 3-х лет, окон­чивших гимназию — до полутора лет, а выпускни­ки высших учебных заведений могли служить всего 6 месяцев. От действительной службы освобожда­лись: единственный сын у родителей, единственный кормилец в семье, не подлежали военному призыву представители духовенства, народы Средней Азии и Казахстана, некоторые народности Кавказа и Крайнего Севера.

С введением нового воинского устава Россия получила возможность иметь в мирное время срав­нительно небольшую армию, а в случае военных действий, призвав резервный запас, а иногда и ополчение, создать массовую армию, распола-гающую необходимыми резервами. Существенные изменения произошли и в вооружении армии. Старая артил­лерия заменялась современными системами орудий. На вооружение поступила винтовка. Велось строи­тельство парового военного флота.

Военные реформы 1861-1874 гг. сыграли важ­ную роль в повышении боеспособ-ности русской ар­мии, что было убедительно продемонстрировано в ходе русско-турецкой войны 1877-1878 гг.

Д.А. Милютин пробыл на посту военного ми­нистра двадцать лет, получив в отличие от дру­гих реформаторов возможность не только разра­ботать реформу, но и осуществить ее на практи­ке. В 1881 г. Д.А. Милютин был вынужден уйти в отставку, посвятив оставшееся время литератур­ной деятельности. Умер Дмитрий Алексеевич в 1912 г., в возрасте 96 лет, едва ли не последним из славной плеяды российских реформаторов 60-70-х годов XIX века.

              Реформы в области просвещения и печати.

В  начале  своего  царствования  император  Александр  II отменил  те  стеснительные  меры,  которые были  приняты в отношении учебных заведений   в  последние   годы   императора   Николая  I.  Преподавание   в университетах получило  больше свободы; комплекты студентов были уничтожены; мало   того,   был  открыт   доступ   в   университеты  вольнослушателям.  В университетских аудиториях появилась посторонняя публика, мужская и женская.

В университетскую жизнь было внесено такое же оживление, какое  царило тогда во  всем обществе. Новизна  и  сложность возникшего положения  скоро привели студенчество к волнениям  и  беспорядкам (1861). В связи  с ними последовали некоторые ограничения университетской свободы. В 1863 г. дан был общий устав университетов, по которому профессорская корпорация получила самоуправление.

Совет  профессоров  в  каждом  университете   избирал  всех  университетских должностных  лиц  и заведовал  хозяйством  университета; попечителю учебного округа  принадлежало только  наблюдение  за законностью действий совета.  Но учащиеся в университете  студенты рассматривались как  отдельные посетители, не имеющие права на корпоративное устройство; посторонние же лица и вовсе не допускались к  посещению лекций.  Такое положение учащихся давало им  частые поводы к неудовольствию  и "студенческим  беспорядкам", составлявшим одно из частых и печальных явлений той эпохи.

Под влиянием общественного брожения и студенческих беспорядков задумана была министром народного  просвещения графом Д.  А. Толстым реформа  средней

школы.  В начале царствования  императора Александра II (при  министре А. В. Головине)  доступ  в  гимназии  был  открыт  для  детей "всех  состояний без различия  звания  и  вероисповедания".  Самые гимназии были  двоякого  типа: классические  (с  древними  языками)  и  реальные  (без  древних  языков,  с преобладанием естествознания).  Граф Толстой (поддерживаемый М. Н. Катковым)

находил, что  реальное образование есть  "одна из важных  причин так  сильно охватившего  наше  учащееся   юношество  материализма,  нигилизма  и  самого пагубного  самомнения".  Единственным средством борьбы с  этим  злом министр считал установление  строго  классической системы образования в гимназиях. В 1871 г. он составил новый устав гимназий, одобренный государем. Классическая гимназия сделана  была единственным типом общеобразовательной и всесословной

средней школы, питомцы которой одни имели право  поступления в университеты.

Реальные  гимназии были заменены "реальными  училищами"; цель их была в том, чтобы доставлять  учащемуся  юношеству  всех  состояний  общее  образование, приспособленное к  практическим  потребностям  и к приобретению  технических познаний.   Реформой   гр.  Толстого   было   создано   полное  преобладание классической школы в государстве. К  сожалению, школьному классицизму придан был   внешний  формальный   характер:  дело  ограничивалось   грамматическим изучением  древних  языков  при очень большом числе учебных  часов  на  этот предмет. За отсутствием  достаточного числа русских преподава-телей латыни  и греческого   языка   пришлось   выписывать   специалистов   из-за    границы (преимущественно чехов); их преподавание не могло нравиться по незнанию  ими русского  языка и русской  школы.  Реформа графа Толстого вообще не вошла  в нравы  нашего общества и возбудила против  себя  прямую  ненависть,  хотя  в основе  своей  имела  правильную мысль  о  высоком  воспитательном  значении классицизма.

Одновременно с реформой мужской средней школы шли мероприятия в области женского  образования.  До  времени  императора  Александра  II   для  девиц суще-ствовали только институты и частные пансионы; в них получали образование почти исключительно  дворянки. С конца 50-х годов начинают возникать женские гимна-зии  для   приходящих  учениц  всех  сословий.  Сначала   эти  гимназии основыва-лись  в  ведомстве учреждений императрицы  Марии  (по  почину Н.  А. Вышне-градского), а затем и в  ведомстве  Министерства народного просвещения.

Параллельно с  ними  в духовном ведомстве, для дочерей лиц духовного звания, стали открываться  женские епархиальные  училища с  соответствующим  курсом.

Таким   образом,  в   царствование  императора  Александра   дело   женского образования  было   поставлено   широко.  Естественно   рождалась  мысль   о возможности  и  высшего  образования  для  женщин.  Первую  попытку  в  этом направлении   сделал   начальник  петербургских   женских   гимназий  Н.  А. Вышнеградский;  по   его   мысли,   при  женских  гимназиях   были  основаны "педагогические женские  курсы"  для приготовления  преподавательниц (1863). Затем  кружком   передовых   женщин,   при  содействии  профессора   К.   Н. Бесту-жева-Рюмина    (1878),   были    открыты   "Высшие    женские    курсы" ("Бестужев-ские")  в  Петербурге.  Наконец,  в  Петербурге   же  существовали некоторое время (с  1872 г.) медицинские женские курсы для женщин-врачей. По примеру  Петер-бурга и в других университетских  городах  стали  возникать по частному  почину  высшие  женские  курсы.  Таким  образом  вопрос  о  высшем образовании  женщин   получил   успешное  разрешение,  несмотря  на  то  что правительство  с большой осторожностью относилось  к делу разрешения женских курсов.

В  отношении   низшего,   начального  или   народного   образования   в царство-вание императора  Александра II достигнуты были  большие  результаты.

Создан   был,   кроме   старого   типа   начальных   народных   училищ   церков-ноприходских школ, новый тип  светской  начальной школы, перешедшей на попе-чение   земств.  К  концу  царствования  Александра  II  народные  школы считались  уже  десятками тысяч и  составляли одну  из  самых  важных  забот земства.  Для  приготовления  учителей  в  начальные  школы как Министерство народного  просвещения,  так и земства устраивали  "учительские  семинарии".

Несмотря, однако, на ряд усилий поднять народную грамотность, в эпоху реформ она стояла еще на низком уровне.

Глубокое и благотворное влияние на развитие общественного самосознания оказала также и реформа печати.

В 1857 году правительство поставило на очередь вопрос о пересмотре цензурного устава. После разрешения в 1858 году обсуждать в печати проблемы общественной жизни и деятельность правительства резко возросло количество периодических изданий (1860 год – 230) и наименований книг (1860 год –2 058).

Уже в 1862 г. главное управление цензуры было закрыто и часть его обязанностей возложено на Министерство внутренних дел, а другая - непосредственно на министра народного просвещения.

6 апреля 1865 г. были утверждены «Временные правила о печати», которые освобождали от предварительной цензуры оригинальные сочинения объемом не менее десяти, а переводные – не менее двадцати листов и некоторые периодические издания по усмотрению министра внутренних дел. Для периодических изданий дополнительно требовалось и внесение крупного денежного залога. От цензуры освобождались официальные и научные издания.

«Временные правила о печати» действовали практически без изменений в течение 40 лет.

Финансовые реформы.

Осуществление реформы 1861 г. на основе выкупной операции требовало огромных кредитов. В кредитах остро нуждались промышленность и транспорт. Государственный бюджет страны испытывал хронический дефицит. В 1861 г. он составил огромную сумму в 82,6 млн. руб. вместо изначально заложенных в смету 21,3 млн. руб. Покрытие дефицита осуществлялось при помощи иностранных займов, выпуска дополнительных казначейских билетов и т. п., что приводило к колебаниям курса рубля.

Для проведения выкупной операции при отсутствии денег в казне правительство прибегло к выплатам выкупных сумм процентными бумагами по типу государственного займа. Порядок погашения этих бумаг предусматривал ограничение передачи их из рук в руки  и установление 49-летнего срока погашения. Подобные меры приводили к росту внутреннего долга и вызывали недовольство дворян-помещиков. Перед правительством остро встала задача преобразований в системе финансов.

Через год после  провозглашения крестьянской реформы, правительство приступило к проведению реформы финансов.  В 1821 году Министерство финансов стало единственным распорядителем государственных средств. Был утвержден новый порядок расходования средств: сметы отдельных ведомств должны были проводиться через Министерство финансов и Государственный совет. Одновременно объявлялось о ежегодной публикации росписи государственных доходов и расходов (государственного бюджета). В 1864 г. был преобразован Государственный контроль: он не зависел от администрации и осуществлял проверку правильности выделения и расходования бюджетных ассигнований. В губерниях учреждались контрольные палаты, проверявшие финансовую отчетность местных учреждений по первичным документам, а не по сводным отчетам. В 1868 г. начали публиковаться годичные отчеты государственного контролера об исполнении бюджета.

Уже в 1860 г. в ходе подготовки крестьянской реформы вместо прежних кредитных учреждений был создан Государственный банк, фонды которого формировались в основном из казенных вкладов. Частные вклады и депозиты промышленности концентрировались в акционерных банках, активное создание которых наблюдалось 60-х - начале 70-х годов. В 1875 -1880 годах большинство акционерных банков лопнуло.

      В 1862 г. была сделана попытка провести денежную реформу на основе свободного обмена кредитных билетов на золото и серебро по твердому курсу. Обеспечить проведение реформы должен был полученный правительством крупный иностранный заем. Однако реформа провалилась: сказались и дефицит государственного бюджета, и снижение деловой активности в начале 60-х годов. Рост инфляции продолжался.

При Екатерине  II частные лица "откупали" право продажи вина в определенном округе за некоторую сумму. Под напором крестьянских выступлений 1859 года за отмену винных откупов ("трезвенные бунты") появляется  новый  порядок, согласно которому вино могло продавать  любое лицо, но все вино, поступавшее в продажу, облагалось "акцизом" (налогом в пользу государства). Таким же  акцизом были обложены соль, сахар, табак. Были увеличены некоторые таможенные пошлины.

Одним их главных же средств  поднять  экономическую  мощь страны считалась постройка  сети  железных  дорог, связывающих центральные области европейской части России. В  связи с ней иностранный отпуск вырос в 10 раз, и почти также  увеличился  ввоз товаров. Число торговых и промышленных предприятий заметно увеличилось, а также число фабрик и заводов. Появились кредитные учреждения -  банки, во  главе  которых стоял Государственный банк (1860 год).

Именно в это время создаются первые угледобывающие и металлургические предприятия на Украине и нефтедобывающие в Баку.

Судебная реформа.

Различные рычаги государ­ственной машины самодержавия стали явственно обнаруживать свою историческую несостоятель­ность к середине XIX века, но, пожалуй, ни один из органов государственного аппарата не находился в столь скверном состоянии, как судейская система. «Русское судопроизводство начинается во мраке, тянется в безмолвии, украдкой, часто без ведома одной из участвующих сторон и оканчивается гро­мадою бестолковых бумаг. Нет адвоката, чтобы говорил за дело, нет присяжных, чтобы утвердить событие и, в особенности, нет гласности, чтобы про­светить, удержать и направить облеченных судеб­ной властью»,— такую убийственную характери­стику дореформенному суду дал декабрист М.С. Лу­нин. И.С. Аксаков в 80-х годах писал, что при од­ном воспоминании о старом суде «волосы встают дыбом, мороз дерет по коже».

Судебная реформа была лишь вопросом време­ни. Однако образованному обществу было очевид­но, что ее нельзя провести изолированно, без реше­ния коренных вопросов общественной жизни, в пер­вую очередь, крестьянского. Именно поэтому оста­лись без практических последствий все начинания, проводимые при Николае I, и именно поэтому с вос­шествием на престол его сына, когда возникла идея крестьянской реформы, развернулись практические работы и по реформе судебной. Если судебную ре­форму нельзя было провести без раскрепощения крестьян, то и это раскрепощение в свою очередь требовало, по мнению даже самих помещиков, пре­образования судебной системы хотя бы уже потому, что освобожденные крестьяне выходили из-под юрисдикции их бывших владельцев и становились новыми гражданами России.

Предварительная работа по подготовке судеб­ной реформы была проведена во II Отделении им­ператорской канцелярии, начальником которого был известный николаевский сановник, граф Дмит­рий Николаевич Блудов. Взгляды его в процессе разработки реформы претерпели существенную эво­люцию. Будучи поначалу приверженцем лишь огра­ниченных, отдельных изменений, Д.Н. Блудов в кон­це концов пришел к выводу, что для усовершенствования судебной системы требуется её коренная пе­рестройка: «Нельзя и думать о каком-либо усовер­шенствовании сей части нашего законодательства без изменения самой основной мысли её, без приня­тия не только отличных, но и до некоторой степени противных ей начал». Д.Н. Блудову принадлежит заметная роль в подготовке реформы, но преклон­ный возраст (в 1861 г. ему исполнилось 77 лет) не позволил ему продолжить эту работу.

Осенью 1861 г. при государственной канцелярии была создана специальная комиссия, которой было поручено завершить эту работу. В неё вошли круп­нейшие юристы своего времени: A.M. Плавский, Н.И. Стояновский, К.П. Победоносцев, Н.А. Буцковский, Д.А. Ровинский и другие. Это были не про­сто крупные право-веды, но и широко образованные люди. Так, например, московский губернский про­курор Д.А. Ровинский был ученым, писателем, ис­кусствоведом, почетным членом Академии худо­жеств. Фактическим руководителем комиссии, ее душой и мозгом стал статс-секретарь Государствен­ного совета Сергей Иванович Зарудный. По оцен­кам современников С.И Зарудный работал с «энер­гией, жаром и настойчивостью, вызывавшей всеоб­щее уважение». Просиживая ночи за корректурой статей проекта, он выбивался из последних сил, что­бы его любимое детище появилось на свет как мож­но скорее и совершеннее. Работа над судебной ре­формой стала делом всей его жизни.

С самого начала деятельность комиссии прохо­дила в самых благоприятных условиях. И поспособ­ствовал этому никто иной, как Председатель Госу­дарственного совета, известный реакционер и кре­постник князь Павел Павлович Гагарин. Именно он исходатайствовал для юристов официальное разре­шение на полную свободу действий и возможность свободного пользования «непреложными начала­ми», т. е. достижениями юридической науки и прак­тики европейских стран. Что ж, история полна па­радоксов.

Конечно, отцы реформы считались с российской действительностью и традициями, но при этом ста­рались доказать, что буржуазные институты вроде суда присяжных или адвокатуры ни в коей мере не подрывают основы самодержавия. Делалось это настолько убедительно, что обсуждавший осенью 1862 г. «Основные положения преобразования су­дебной части в России» Государственный совет еди­ногласно высказался за их утверждение императо­ром. Удивительно, но на заседании Государствен­ного совета с речью в защиту суда присяжных выс­тупил никогда не отличавшийся либеральными воз­зрениями граф Виктор Никитич Панин, заявивший, что «действительно независимым может быть толь­ко суд присяжных».

Новые судебные уставы, введенные 20 ноября 1864 г., провозгласили своей целью гарантировать «Суд скорый, правый, милостивый, равный для всех». В основу судебной реформы 1864 г. были по­ложены принципы, лежавшие в основе суда буржу­азных государств Западной Европы. Россия полу­чила новый суд: всесословный, гласный, состяза­тельный, независимый от администрации. Старые сословные суды, сохранившиеся со времен Екатери­ны II, были заменены общими судебными учрежде­ниями для всех подданых империи, к какому бы со­словию они ни принадлежали: все судились в одних и тех же судах, по одним и тем же законам, при од­ном и том же порядке судопроизводства. Это было решительным шагом вперед.

Новым законодательством устанавливались два вида судов: мировые и общие. Мировой суд (из одного человека) рассматривал мелкие проступки и правонарушения, малозначительные гражданс­кие дела, если ущерб не превышал 500 руб. Выс­шей инстанцией по отношению к мировому суду был съезд мировых: судей данного округа. Миро­вые судьи выбирались уездными земскими собра­ниями и городскими думами на 3 года из кандида­тов, обладавших определенным образовательным и имущественным цензом. Образовательный ценз был невысок — в пределах среднего образования, имущественный же ценз был весьма значительным и достигал 400 десятин земли или 15 тысяч рублей недвижимости.

Общий суд имел три категории: окружной суд, судебная палата и сенат. Окружной суд стал цент­ральным звеном новой судебной системы. В суд вхо­дил председатель, его заместители, члены суда. При­сяжные заседатели (присяжный — принявший при­сягу) — выборные лица, привлекаемые на определен­ное время, для участия в разбирательстве судебных дел (12 человек) — должны были решать вопрос о том, виновен или невиновен обвиняемый, а суд оп­ределял меру наказания. Присяжными заседателями .могли, быть, лица .с цензом: возрастным (от 25 до 70 лет), оседлости (проживание в данном уезде не менее двух лет) и имущественным (не менее 100 десятин зем­ли или имущества на сумму 500-2000 рублей).

Политические дела были изъяты из юрисдик­ции суда присяжных. Предосторожность, как вы­яснилось впоследствии, оказалась для власти не лишней.

Огромное значение имело создание института присяжных поверенных — адвокатуры. Для вступления в присяжные поверенные надо было иметь высшее юридическое образование и обладать пяти­летним стажем судебной практики. Статья 353 «Уч­реждения судебных установлений» устанавливала следующее: «Присяжные поверенные состоят при су­дебных местах для занятия делами по избранию и поручению тяжущихся, обвиняемых и других лиц, в деле участвующих, а также по назначению в опре­деленных случаях советов присяжных поверенных и председателей судебных мест»". Правительство вплоть до отмены крепостного права отрицатель­но относилось к идее учреждения в России адвока­туры по западноевропейскому образцу. «Кто, кто погубил Францию, как не адвокаты,— восклицал Николай I,— кто были Мирабо, Марат, Робеспьер?! Нет... пока я буду царствовать, России не нужны адвокаты, без них проживем». Сын жил в другую эпоху.

Роль адвокатов сразу стала довольно заметной. «Русская адвокатура 60-70-х  годов,— по мнению видного юриста В.Д. Спасовича,— стала средото­чием судебных деятелей, которые могли соперни­чать с любыми европейскими знаменитостями...»". Имена выдающихся адвокатов того времени — Д.В. Стасова, Ф.Н. Плевако, Г.В. Бордовского, В.Н. Герарда, П.А. Александрова были широко на слуху, их знала вся Россия.

Выражая мысль русского общества по поводу судебной реформы, профессор А.В. Никитенко пи­сал: «Публичное судопроизводство, гласность, ад­вокатура, освобождение суда от администрации... Если бы в прежние времена вздумал бы кто только помечтать о подобных вещах, и мечта его как-ни­будь вылетела из его уст — тот был бы сочтен за сумасшедшего или государственного преступника».

Судебная реформа была самой последователь­ной и радикальной реформой Александра II, одна­ко и она осталась незавершенной. Не был рефор­мирован Сенат. Были оставлены в неприкосновен­ности духовные, военные, коммерческие, инород­ческие суды. Высшие чиновники империи судились особым Верховным уголовным судом. Был сохра­нен сословный крестьянский волостной суд, учреж­денный Общим положением 19 февраля 1861 года. Последнее отчасти объяснялось тем, что крестьян­ские правовые понятия резко отличались от обще­гражданских. Поэтому волостной суд судил, руко­водствуясь не имперскими законами, а на основа­нии неписанного обычного права, местных крес­тьянских обычаев.

После того, как судебные учреждения только начали внедряться, последовали различные изъятия, дополнения и разъяснения, существенно огра­ничивающие сферу деятельности новых судов. Та­ким образом, и новая судебная реформа сохраня­ла немало элементов дореформенной' судебной практики.

Несмотря на все эти отступления, новый суд рез­ко отличался от дореформенного суда с его канце­лярской тайной и взяточничеством, бесконечной волокитой по инстанциям, отсутствием адвокатуры и произволом администрации. Судебная реформа 1864 года имела несомненно прогрессивное значе­ние, способствуя развитию в обществе чувства за­конности и гражданского самосознания. Трудно не согласиться с известным издателем и журналистом М. Н. Катковым, давшим реформе емкое определе­ние: «С упрочением нового судопроизводства ста­новится жить в России, как в стране цивилизован­ной»

Список используемой литературы.

1.          

2.          

3.          

4.          

5.          

6.          

7.          

8.          

9.          

---

[1] Мелкая земская единица не была введена и позднее. Земские ходатайства на эту тему подавались на протяжении всей второй половины ХIХ — начала XX в. Даже столыпинские аграрные законы не повлекли за собой необходимых преобразований в системе местного самоуправления. Правда, Государственная дума обсуждала соответствующий законопроект. Мелкая земская единица в селе и волости была учреждена Временным правительством, которое уделило большое внимание реформе местного самоуправления и приняло ряд необходимых законов. Избирательный корпус был существенно расширен, что привело к демократизации всей системы земств. Примечательно, что опытные земцы были вытеснены лицами, интересовавшимися более политикой. Но сказать определенно, как стали бы работать такие земства сложно.

Содержание  TOC h z t "№1;1" Земская и городская реформы. PAGEREF _Toc28410489 h 2 Церковная реформа. PAGEREF _Toc28410490 h 8 Военная реформа. PAGEREF _Toc28410491 h 17 Реформы в области просвещения и печати. PAGEREF _Toc28410492 h 19 Ф

 

• 14:21 05 Июля 2016
  Российско-китайский медуниверситет откроет магистерскую программу по TCM
• 01:21 05 Июля 2016
  На форуме МГУ Россия и Китай обсудят научно-образовательное сотрудничество
• 11:00 04 Июля 2016
  Реморенко: "ЕГЭ-туризм" в России сходит на нет
• 10:52 04 Июля 2016
  Летняя российско-австрийская школа откроется в Москве
• 15:31 01 Июля 2016
  В СПбГУ могут воссоздать географический факультет

Заказать уникальную работу