База знаний студента. Реферат, курсовая, контрольная, диплом на заказ

Ленинградский областной институт экономики и финансов.

Кафедра: Юридических дисциплин

Дисциплина: История политических и правовых учений

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

Вариант № 47

Тема: Учение И. Канта о государстве и праве. Связь права и этики

 

г. Гатчина

2009 год

ПЛАН

Введение

1. Этика Канта

2. Учение Канта о праве

3. Учение Канта о Государстве

Заключение

Список литературы

ВВЕДЕНИЕ

Кант (Kant), Эммануил (Иммануил), величайший немецкий философ, родился 22 апреля 1724 года в городе Кенигсберге в семье шорника Иоганна Георга Канта. Сам Кант полагал, что его предки были родом из Шотландии, но современные исследователи установили, что его прадед по отцу был выходцем из Латвии, а по матери - уроженец Пруссии.

Высшее образование получил в кенигсбергском университете; в нем же и начал чтение лекций 1755, а 1770 получил кафедру логики и метафизики.

Он никогда не был женат, не выезжал за пределы родного города, общался лишь с небольшим кругом людей, преимущественно своих учеников, никогда не изменял своим еще со студенческих лет заведенным привычкам, подчиняя всю свою деятельность строгому неизменному распорядку. В этой связи Г. Гейне замечает: "Он жил механически размеренной, почти абстрактной жизнью холостяка в тихой, отдаленной улочке Кенигсберга… Не думаю, чтобы большие часы на тамошнем соборе бесстрастнее и равномернее исполняли свои ежедневные внешние обязанности чем их земляк Иммануил Кант. Вставание, утренний кофе, писание, чтение лекций, обед, гуляние — все совершалось в определенный час, и соседи знали совершенно точно, что на часах половина четвертого, когда Иммануил Кант в своем сером сюртуке, с камышовой тросточкой в руке выходил из дому и направлялся к маленькой липовой аллее, которая в память о нем до сих пор называется философской дорожкой. Восемь раз проходил он ее ежедневно взад и вперед во всякое время года, а когда бывало пасмурно или серые тучи предвещали дождь, появлялся его слуга старый Лампе, с тревожной заботливостью следовавший за ним словно символ провидения, с длинным зонтом под мышкой"[1]. Само собой разумеется, что за внешним, наводящим скуку однообразием повседневной жизни философа скрывалась громадная интеллектуальная работа, непрерывная, упорная, плодотворная. Кант любил говорить, что жить стоит главным образом для того, чтобы работать. И когда в 1797 г. Кант вынужден был по стоянию здоровья отказаться от чтения лекций, а затем через несколько лет и вовсе прекратить свои научные занятия, он начал тяготиться своей жизнью. Он умер 12 февраля 1804г. с чувством облегчения и чуть ли не удовлетворения, как утверждает один из его биографов.

Канта принято называть "основоположником немецкой классической философии". Действительно, почти все виды классического и современного философствования так или иначе восходят к творчеству этого мыслителя. Его труды положили начало знаменательной традиции в европейском духовном развитии. Суть ее состоит в том, что каждый дальнейший шаг вперед рассматривается как переосмысление накопленного теоретического богатства, которое бережно хранится, но не превращается в фетиш. Канта сравнивают с Сократом, ибо философия его человечна. Древнегреческий ученый впервые в истории философии отвлекся от космоса и занялся изучением человеческой природы. Для Канта проблема человека стоит на первом месте. Он не забывает о вселенной, но главная тема для него - человек. Он размышлял о законах бытия и сознания только с одной целью: чтобы человек стал человечнее. Идеи Канта подверглись трансформации, но продолжают жить. Особенно актуально они звучат на данном этапе развития человеческого общества - в период гуманизации всех отраслей знания, в том числе и философии.

И. Кант является и основоположником одного из крупнейших направлений в современной теории права.

Президент РФ В.В. Путин, выступая в г. Калининграде 3 июля 2005г. по случаю присвоения имени Имануила Канта Калининградскому государственному университету "Альбертина", отметил, что идеи Канта "без всяких ограничений лежат в основу международных отношений".

Федеральный канцлер Герхард Шрёдер в своём выступлении сказал: "Не только немцы и россияне, а вся Европа многим обязаны этому великому философу. Он олицетворяет автономию и достоинство индивидуума, свободу от мелочной опеки. Неужели есть что-либо более важное для тех, кто должен руководить государством, чем быть убежденным в этом и бороться за это.

Так четко, как никто другой до него Кант определил основы современной государственности, основанной на принципах гуманизма, и предпосылки для того, что он назвал "вечным миром между народами". Может быть, до конца мы этого никогда не добьемся. Но, стараться мы все-таки будем".

В примечании к предисловию к первому изданию "Критики чистого разума" Кант писал: "Наш век есть настоящий век критики, которой все должно подчиниться. Религия, на основании своей святости, и законодательство, на основании своего величия, хотят обыкновенно стоять вне этой критики. Однако в таком случае они справедливо вызывают подозрения и теряют право на искреннее уважение, оказываемое разумом только тому, что может устоять перед свободным и открытым исследованием".[2]

1. Этика Канта

В философии Канта этике принадлежит видное место. Из трех главных кантовских сочинений зрелого (так называемого критического) периода второе — "Критика практического разума" (1788) — посвящено исследованию и обоснованию нравственности. Но "Критика" эта не единственный трактат Канта по вопросам этики. Ей предшествуют как подготовительное к ней сочинение превосходно написанные "Основы метафизики нравственности" (1785), а в 1797 г. Кант публикует "Метафизику нравственности".

Во всех названных здесь работах излагается по существу одна и та же система этических взглядов. Но цели, а потому и характер изложения каждой из них различны. В "Основах" речь идет об обосновании главного принципа, или закона, нравственности, как его понимает Кант. В "Критике практического разума" тот же вопрос разрабатывается более широко — в сопоставлении с критикой разума теоретического (или "чистого"). Построение этого сочинения обнаруживает черты, параллельные построению "Критики чистого разума", не говоря уже об общей для обеих "Критик" гносеологической основе. Наконец, опираясь на развитое в обоих этих трактатах обоснование этики, Кант излагает — в "Метафизике нравственности" — уже систему самих своих этических воззрений.

Для этики Канта характерно учение о независимости, или "автономии", морали. Предшественники Канта и современные ему философы-идеалисты в Германии полагали, будто основа этики в религии: нравственный закон дан или сообщен людям самим богом. Утверждая это положение, моралисты — христианские и нехристианские — ссылались на учение религии и на священные книги. Так, в Библии излагается миф о божественном законодательстве — о даровании моральных заповедей богом через пророка Моисея.

В отличие от этого взгляда Кант провозглашает мораль независимой от религии, а нравственный закон — невыводимым из религиозных заповедей. По Канту, то, что возникает не из самой морали и не из ее свободы, не может заменить отсутствие моральности. "Так, например, для того чтобы узнать должен ли я перед судом давать правдивые свидетельские показания, должен ли я (и могу ли я) быть верным, если потребуют возвратить доверенное мне чужое имущество, нет надобности спрашивать о цели которую я мог бы поставить перед собой давая объяснение своей деятельности; ведь безразлично какова эта цель. Более того, если тот, от кого правомерно требуют признания, считает нужным искать какую-нибудь цель, то уже этим показывает себя человеком недостойным".[3] Но хотя мораль не нуждается для своего оправдания ни в какой цели, предписанной божественным законодателем, и хотя для нее вполне достаточно того закона, который заключает в себе условие применения свободы, из самой морали все же возникает цель. Это идея высшего блага в мире, а для возможности этого блага необходимо признать высшее моральное всемогущее существо. Идея эта возникает, исходит из морали и потому не есть ее основа.

Таким образом, Кант перевернул признанное в его время не только богословами, но и многими философами отношение между моралью и религией. Он признал мораль автономной, независимой от религии. Больше того, он поставил самое веру в бога в зависимость от морали. Человек морален не потому, что бог предписал ему мораль. Наоборот, человек верит в существование бога потому, что этой веры, по утверждению Канта, требует мораль. "Практический" разум главенствует над "теоретическим".

Поскольку Кант отрицал необходимость религиозного оправдания морали, его этика оказалась одним из этапов в развитии свободомыслия XVIII в. Принцип автономии этики Канта — продолжение просветительской критики религии, начатой Юмом. За несколько десятилетий до появления "Критики практического разума" Юм выступил с утверждением, согласно которому этика не нуждается в религиозной санкции. Однако, провозгласив мораль автономной по отношению к религии, Кант не смог провести эту точку зрения последовательно. В его взглядах на отношение морали к религии обнаруживаются две тенденции: то Кант подчеркивает полную автономию морали, независимость ее обоснования от веры и вероучений; то он. напротив, выдвигает необходимость веры в бога — правда, не для обоснования самой морали, ее законов и велений, а для утверждения и обоснования веры в существование морального порядка в мире.

Не удивительно поэтому, что отношение современных Канту философов и протестантских богословов к этике Канта оказалось различным в зависимости от того, какую из этих обеих тенденций Канта они выдвигали на первый план.

Философы, развивавшие традицию Просвещения, высоко ценили гордую попытку Канта высвободить моральное законодательство из его зависимости от законодательства религиозного. Вместе с тем наиболее радикальные из них упрекали Канта за недостаточную последовательность в проведении этой своей тенденции. Напротив, философы, продолжавшие выводить содержание моральных законов из божьих заповедей, осуждали этику Канта как безрелигиозную и страшились ее "автономного" по отношению к религии характера.

Итак, Кант не довел свой замысел автономной этики до конца. Он только ограничил авторитет религии, но отнюдь не отказался от религиозной веры. Бог Канта уже не законодатель нравственности, не источник нравственного закона, не возвещает этот закон непосредственно. Но он — причина нравственного порядка в мире. Без этого порядка моральный образ действий и блаженство остались бы несогласованными. Даже постулат бессмертия, сам по себе взятый, еще не всецело гарантирует, по Канту, реальность нравственного миропорядка. Бессмертие открывает лишь возможность гармонии между нравственным достоинством и соответствующим ему благом, но никак не необходимость этой гармонии. Теоретически возможно представить и такой мир, в котором души людей бессмертны, но тем не менее даже в загробном существовании не достигают соответствия между склонностью и моральным законом, между высокоэтическим образом действий и блаженством. Действительной полной гарантией реальности нравственного миропорядка может быть, по Канту, лишь бог, устроивший мир таким образом, что в конечном счете поступки окажутся в гармонии с нравственным законом и необходимо получат воздаяние в загробном мире. Не доказуемое никакими аргументами теоретического разума существование бога есть необходимый постулат практического разума.

Учение Канта о человеке окрашено в мрачные, пессимистические тона — совсем в духе идеологии протестантизма, наложившей печать на воззрения Канта. Одно из главных положений этой идеологии — тезис об "изначально злом", которое будто бы присуще природе человека. Первая часть книги Канта "Религия в пределах одного только разума" посвящена как раз вопросу об "изначально злом" в человеческой природе. Кант отмечает глубокую древность мнения о подверженности человеческого рода злу. То, что мир во зле лежит,— это, по Канту, жалоба, которая так же стара, как история, "и даже как самая старая среди всех видов поэтического искусства—религия жрецов".[4] И хотя люди все хотели бы начинать историю человечества с доброго — с золотого века, с жизни в раю или с еще более счастливой жизни в общении с небесными существами, это счастье вскоре исчезает и падение—моральное и физическое — "непрестанно ведет к худшему".[5]

Правда, существует наряду с этим мнением противоположное. Согласно этому мнению, мир в моральном отношении непрерывно (хотя и едва заметно) идет от худого к лучшему. Однако, по Канту, мнение это не имеет опоры в опыте: история всех времен слишком сильно говорит против такого порядка вещей. Это, скорое, только добродушное предположение моралистов от Сенеки до Руссо.

В пессимизме воззрения Канта на человека следует различать его реальную — социальную — основу и то особое содержание, какое этот пессимизм принял, преломившись в философском сознании Канта.

Социальную основу его пессимистического взгляда на человека образует отсталость и обусловленная ею слабость немецкого бюргерства. В свою очередь эта отсталость была результатом и выражением отсталости всего хозяйства и общественного строя феодальной Германии. Здесь отсутствовал общественный класс, который был бы способен стать представителем угнетенного феодализмом и абсолютизмом немецкого народа, объединить его вокруг себя и повести на борьбу с крепко державшимися еще учреждениями и отношениями феодального общества.

В сознании немецких философов сама практика принимает вид практики идеальной. Она сознается не как предметная материальная деятельность общественного человека, члена реального общества, а прежде всего и главным образом как деятельность морального сознания, "практического" разума. Реальное практическое действие превращается в понятие "доброй воли".

В связи с этим возникающий в Германии буржуазный либерализм приобретает и в жизни, и в теории своеобразные черты. Идеи, подготовлявшие во Франции наступление буржуазной революции, а затем события самой революции, дали этому либерализму его содержание. Огромное влияние в Германии приобрели идеи Руссо, Это было новое понятие о достоинстве и об автономии личности, стремившейся к освобождению от стеснительной и унизительной регламентации абсолютистско-полицейского режима. Понятие это стало образцом, в соответствии с которым формировалась мысль передовых немецких теоретиков.

Уже в середине 60-х годов Кант испытал сильнейшее влияние демократических идей Руссо. До знакомства с Руссо Канту был свойствен некоторый, впрочем лишь интеллектуальный, аристократизм. "Сам я по своей склонности,—писал Кант,—исследователь. Я испытываю огромную жажду познания, неутолимое беспокойное стремление двигаться вперед или удовлетворение от каждого достигнутого успеха. Было время, когда я думал, что все это может сделать честь человечеству, и я презирал чернь, ничего не знающую. Руссо исправил меня. Указанное ослепляющее превосходство исчезает; я учусь уважать людей и чувствовал бы себя гораздо менее полезным, чем обыкновенный рабочий, если бы не думал, что данное рассуждение может придать ценность всем остальным, устанавливая права человечества".[6] "Если существует наука,— говорит Кант,— действительно нужная человеку, то это та, которой я учу — а именно подобающим образом занять указанное человеку место в мире — и из которой можно научиться тому, каким надо быть, чтобы быть человеком".[7]

Следуя по пути, который ему предначертали Руссо в события последующей французской революции, Кант выступает как немецкий теоретик этой революции — характеристика философии Канта, принадлежащая Марксу. На первый взгляд она представляется парадоксальной, но при более пристальном внимании оказывается, что она очень точно определяет своеобразие исторической роли Канта.

В самом деле, историческая отсталость немецкого общественно-политического развития, отразившись в немецкой философии, породила крайне своеобразную философскую форму, в которую отлилось содержание немецкого либерализма. Либерализм, возникший во Франции из действительных классовых интересов, принял в сознании немецких философов мистифицированный вид.

Материально обусловленные определения реальной воли исторического человека превратились в сознании немецких философов, и прежде всего у Канта, в "чистые", т. е. будто бы априорные, не зависящие ни от какого опыта, определения и постулаты разума. Превращение это осуществлялось, разумеется, только в мысли, а не в действительности. У Канта оно со всей силой сказалось в его понятии нравственного закона. Основу нравственной обязанности должно, по Канту искать "не в природе человека или в тех обстоятельствах в мире, в какие он поставлен, a priori исключительно в понятиях чистого разума".[8] Вся моральная философия, утверждает Кант, всецело покоится на своей чистой основе. Она ничего не заимствует из знания о человеке (из антропологии), а дает ему, как разумному существу, априорные законы. В своей подлинности — а это, по Канту, более всего важно именно в практической области — нравственный закон может быть отыскан только "чистой философией". По мнению Канта, философия, которая перемешивает "чистые" (т. е. априорные) принципы с эмпирическими, не заслуживает даже имени философии, особенно же моральной философии. Вот почему основа этики — "метафизика нравственности". Она должна исследовать идею и принципы возможной чистой воли, а не действия и условия человеческой воли, которые большей частью черпаются из психологии.

Исследуя высший принцип моральности, Кант опирается как на центральное на понятие "доброй воли". Именно в значении, какое Кант приписал этому понятию, сказалась отсталость и слабость немецкого буржуазного класса. "...Бессильные немецкие бюргеры,— писали Маркс и Энгельс,— дошли только до "доброй воли"".[9] И действительно, согласно Канту, доброта волн измеряется не тем, что ею реально производится или исполняется; она добра "не в силу своей пригодности к достижению какой-нибудь поставленной цели, а только благодаря волению, т.е. сама по себе".[10] Если бы эта воля была даже совершенно не в состоянии доводить до конца свое намерение; если бы ею ничего не было бы использовано и оставалась бы одна только добрая воля, то все же, по словам Канта, она "сверкала бы подобно драгоценному камню сама по себе как нечто такое, что имеет в самом себе свою полную ценность".[11]

Понятая таким образом, "добрая воля" отделяет начисто цель от ее практического осуществления: она превращается в самоцель, в совершенно формальное понятие. Кант прямо утверждает, что истинное назначение практического разума должно состоять в том, чтобы быть причиной воли не в качестве средства для какой-нибудь другой цели. Безусловно добрая воля, неопределенная по отношению ко всем объектам, "будет содержать в себе только форму воления вообще" (288).

Подобно тому как в "Критике чистого разума" Кант исследует "законодательство" рассудка не с точки зрения содержания, вносимого самодеятельностью рассудка в знание (содержание это порождается воздействием "вещей в себе" на наши чувства), а лишь с точки зрения априорной формы, сообщаемой знанию рассудком, так и в "Критике практического разума", и в предшествующих ей "Основах метафизики нравственности" речь идет лишь о чисто формальном определении нравственного закона. Каким же должно быть, согласно Канту, это определение?

Форму повеления Кант называет императивом. Императив обращается к такой воле, которая по своему свойству не определяется этим императивом с необходимостью. Императивы говорят, что поступать таким-то образом хорошо, но они говорят это о "такой воле, которая не всегда делает нечто потому, что ей дают представление о том, что делать это хорошо".[12] Императивы всегда предполагают несовершенство воли разумного существа. Для божественной воли нет никаких императивов: воление здесь уже само по себе необходимо совпадает с законом.

Императивы, по Канту, бывают гипотетические и категорические. Если поступок, предписываемый императивом, хорош только в качестве средства для чего-нибудь другого, то мы имеем дело с гипотетическим императивом. Но если поступок представляется как хороший сам по себе или как необходимый для воли, а сама воля согласуется с разумом, то императив будет категорическим. Гипотетический императив говорит только, что поступок хорош для какой-нибудь цели — возможной или действительной. Напротив, категорический императив признает поступок необходимым объективно, безотносительно к какой бы то ни было цели.

Императивы возможны не только в области этики, но и в науках. Каждая наука имеет практическую часть, где указывается, что какая-нибудь цель возможна, и где даются императивы, научающие тому, каким образом эта цель может быть достигнута. При этом, однако, в науках вопрос о том, хороша ли сама цель, вовсе не ставится; вопрос состоит только в том, что необходимо делать, чтобы данная цель была достигнута, Такие императивы относятся не к этике, а к умении. Кант поясняет различие между категорическим императивом нравственности и практическими правилами науки на примере постулатов геометрии. Чистая геометрия имеет постулаты, или практические суждения, которые не заключают в себе ничего, кроме предположения, что нечто может быть сделано, если только потребуется, чтобы это было сделано. Это единственные суждения геометрии, которые касаются существования. Это практические правила, зависящие от проблематических условий воли.

Напротив, в случае категорического императива нравственности воля действует не в зависимости от проблематического условия, а безусловно, непосредственно и объективно — через закон. Чистый практический разум есть непосредственно законодательствующий разум. В нем воля выступает как не зависимая ни от каких эмпирических условий, как "чистая воля", движимая "одной лишь формой закона". Здесь воля априорно определяется формой правила. И Кант разъясняет, что "только с законом связано понятие безусловной и притом объективной и, стало быть, общезначимой необходимости".[13]

Указанным пониманием нравственного закона, или категорического императива, определяются основные особенности этики Канта. Эти особенности: 1) крайне формальный характер этики; 2) отказ от построения этики как учения об условиях и средствах, ведущих человека к счастью; 3) противопоставление нравственного долга влечению, прежде всего чувственной склонности.

1. Формализм этики Канта. Нравственный закон, как его понимает Кант, совершенно формален. Он ничего не говорит и не может говорить о том, какими содержательными принципами должно руководствоваться поведение. Всякая попытка использовать нравственный закон как предписывающий некоторое определение нравственного поступка по его содержанию кажется Канту несовместимой с самими основами нравственного закона: с его безусловной всеобщностью, с его полной независимостью от каких бы то ни было эмпирических обстоятельств и условий, с его автономией, т. е. независимостью от всякого интереса.

По убеждению Канта, никогда нельзя относить к нравственному закону такое практическое предписание, которое заключало бы "материальное" (т. е. содержательное), а следовательно, эмпирическое условие. Всякая "материя" практических правил всегда основывается на субъективных условиях. Но субъективные условия не могут дать ей другой общезначимости для разумных существ, кроме только обусловленной. Поэтому необходимость, которую выражает закон нравственности, не должна быть естественной необходимостью, она может состоять "только в формальных условиях возможности закона вообще".[14]

Отсутствие понятия об "автономии" нравственной воли привело, по мнению Канта, к крушению все предпринимавшиеся до него попытки обоснования этики. Предшественники его, разъясняет Кант, видели, что нравственный долг связан с законом, но не догадывались, что человек подчинен только собственному и тем не менее всеобщему законодательству. Человек должен поступать, сообразуясь со своей собственной волей. Однако воля эта устанавливает всеобщие законы. Так как человека представляли только подчиненным закону, то этот закон должен был заключать в себе какой-нибудь интерес как приманку или принуждение. Он не возникал из воли самого человека; что-то другое заставляло его волю поступать законосообразно. Но таким путем приходили не к понятию долга, а только к необходимости поступка из какого-нибудь интереса — собственного пли чужого. Такой императив "должен был всегда быть обусловленным и не мог годиться в качестве морального веления".[15]

2. Критика эвдемонистической этики. Вторая важная особенность кантовской этики — отрицание возможности обоснования этики на принципе счастья. Учения этики, опирающиеся на принцип счастья, называются эвдемонистическими (от древнегреческого eudaimonia—счастье). Этика Канта принципиально антиэвдемонистическая.

Правда, Кант признает, что быть счастливым — необходимое желание каждого разумного конечного существа. Однако потребность в счастье касается лишь "материи" способности желания, а эта "материя" относится к субъективному чувству удовольствия или неудовольствия, лежащему в основе самого желания. Так как эта "материальная" основа познаваема субъектом только эмпирически, то задачу достижения счастья невозможно, по Канту, рассматривать как закон. Закон объективен. Он во всех случаях и для всех разумных существ должен содержать в себе одно и то же определяющее основание воли. Однако понятие о счастье ничего не определяет специфически. То, в чем каждый усматривает свое счастье, зависит от особого чувства удовольствия или неудовольствия и даже в одном и том же субъекте — от различия потребностей соответственно изменениям в этом чувстве. Следовательно, практический принцип стремления к счастью, будучи необходимым субъективно, объективно все же остается совершенно случайным принципом; в различных субъектах он может и должен быть очень различным и, значит, никогда не может служить законом.

Даже если предположить, что конечные разумные существа мыслят совершенно одинаково, то и в этом случае они не могли бы выдавать принцип собственного счастья за практический нравственный закон, так как это их единодушие было бы только случайным.

Из всех эмпирических принципов прежде всего должен быть отвергнут принцип личного счастья. Принцип этот сам по себе ложен; опыт опровергает представление, будто хорошее поведение всегда приводит к счастью: наконец, принцип счастья нисколько не содействует созданию нравственности; совсем не одно и то же сделать человека счастливым или сделать его хорошим, сделать хорошего человека понимающим свои выгоды или сделать его добродетельным. Но главная причина неприемлемости принципа счастья в том, что он "подводит под нравственность мотивы, которые, скорее, подрывают ее и уничтожают весь ее возвышенный характер, смешивая в один класс побуждения к добродетели и побуждения к пороку и научая только одному — как лучше рассчитывать, специфическое же отличие того и другого совершенно стирают".[16]

И все же Кант должен был признать, что стремление к счастью — необходимое стремление каждого разумного существа и, следовательно, необходимое основание, определяющее его желания. Именно это признание поставило перед Кантом вопрос, в какой степени моральному поведению личности, моральной доблести соответствует мера счастья, какой эта личность пользуется в реальной жизни.

При рассмотрении этого вопроса особенно сказалось отраженное в этике Канта практическое бессилие немецкого бюргерства. И действительно, вопрос о том, достижимо ли в эмпирическом мире искомое счастье, не может быть решен в сфере чисто личного существования. Решение этого вопроса зависит от положения, в какое личность поставлена существующими в обществе социальными отношениями. Искатель личного счастья не изолированный индивид. Он — лицо, обусловленное общественными отношениями, исторически изменяющимися и динамичными.

Как честный мыслитель и проницательный наблюдатель явлений жизни, Кант не мог не заметить, что при порядке вещей, существовавшем в современном ему обществе, нет и не может быть необходимой гармонии между безупречно нравственным поведением и счастьем. Но, заметив это противоречие, Кант дал ошибочное его разрешение.

3. Противопоставлении этического долга склонности. Как безусловное предписание, категорический императив независим, по Канту, от какого бы то ни было влечения. Объективно практическое действие, которое в силу нравственного закона исключает все определяющие основания поступков, исходящие из склонностей, Кант называет долгом. Долг заключает в своем понятии практическое принуждение, т. е. определение к поступкам, как бы неохотно эти поступки ни совершались. Моральность поступков, как ее понимает Кант, состоит именно в необходимости их из одного лишь сознания долга и одного лишь уважения к закону, а не из любви и не из склонности к тому, что должно приводить к этим поступкам. Моральная необходимость есть непременно принуждение. На каждый поступок, который на ней основывается, следует смотреть как на долг, а не как на такой вид деятельности, который мы сами произвольно выбрали.

Конечно, поступает хорошо тот, кто делает людям добро из любви к ним, из участия и доброжелательства или кто справедлив из любви к порядку. Однако такая склонность не есть еще настоящее моральное правило нашего поведения, подобающее разумным существам. Тот, кто придает одной уже нашей субъективной склонности к добру моральное значение, похож, по мнению Канта, на "волонтера", который с гордым самомнением устраняет все мысли о долге и независимо от заповеди только ради собственного удовольствия делает то, к чему его не принуждает никакой закон.

Для достижения истинной моральности необходимо, чтобы образ мыслей людей основывался на моральном принуждении, а не на добровольной готовности, иначе говоря, на уважении, которое требует исполнения закона, хотя бы это делалось неохотно. Моральное состояние, в котором человек всегда должен находиться, есть "добродетель, т. е. моральный образ мыслей в борьбе".[17] Это иллюзия, говорит Кант, будто не долг, т. е. уважение к закону, служит определяющим основанием моральных поступков людей. Хвалить самоотверженные поступки как благородные можно лишь постольку, поскольку "имеются следы, дающие возможность предполагать, что они совершены только из уважения к своему долгу, а не в душевном порыве".[18]

Кант склоняется к мысли, что поступок, совершаемый согласно велению нравственного долга, но в то же время согласный с чувственной склонностью, неизбежно должен потерять нечто в своей моральной ценности. Он прямо утверждает: "Нельзя брать другой (кроме уважения к закону) субъективный принцип в качестве мотива, иначе поступок может, правда, быть совершен так, как предписывает закон, однако, поскольку он хотя и сообразен с долгом, но совершается не из чувства долга, намерение совершить поступок не морально".[19]

Кантовское противопоставление долга склонности вызвало энергичные возражения, в том числе у некоторых мыслителей, которые сами испытали на себе влияние идей Канта. Общеизвестна эпиграмма, в которой немецкий поэт Шиллер осмеял это противопоставление:

Ближним охотно служу, но — увы! — имею к ним склонность.

Вот и гложет вопрос: вправду ли нравственен я?..

Нет тут другого пути: стараясь питать к ним презренье

И с отвращеньем в душе, делай, что требует долг.[20]

Однако в этом до крайности абстрактном и формальном ригоризме кантовской морали была сторона, которая роднит Канта с буржуазно-революционными идеологами Франции конца XVIII в. Это — близкое к стоицизму высокое представление о долге. Правда, реальные, практические задачи по переделке жизни, по замене существующего нравственного и политического уклада другим, лучшим, соответствующим достоинству человека и чаяниям личности, Кант подменяет всего лишь мысленными определениями и постулатами разума. Но зато при рассмотрении конфликта между долгом и противоречащими ему склонностями он не признает никаких компромиссов. Достоинство морального человека должно быть осуществлено, долг должен быть выполнен, какие бы препятствия ни воздвигала эмпирическая действительность.

Говоря о долге, обычно сухой, сдержанный и осторожный Кант поднимается до истинного пафоса: "Долг! Ты возвышенное, великое слово, в тебе нет ничего приятного, что льстило бы людям... Это может быть только то, что возвышает человека над самим собой (как частью чувственно воспринимаемого мира), что связывает его с порядком вещей, единственно который рассудок может мыслить и которому вместе с тем подчинен весь чувственно воспринимаемый мир, а с ним — эмпирически определяемое существование человека во времени и совокупность всех целей.".[21]

Одна из важнейших в кругу этих идей — идея безусловного достоинства каждой человеческой личности. По мысли Канта, практический нравственный закон, или категорический императив, возможен только при условии, если существует нечто представляющее абсолютную ценность само по себе. Такая "цель сама по себе" — человек, точнее, личность.

Представление о личности как самоцели неотделимо в этике Канта от идеи долга. Связь эта делает в глазах Канта совершенно неприемлемой эпикурейскую этику наслаждения.

Правда, с побуждением морального закона к выполнению высшего нашего назначения могут соединяться многие радости и наслаждения жизни. Уже ради них одних можно было бы, соглашается Кант, признать мудрейшим выбор разумного эпикурейца, размышляющего о благе жизни. Но это было бы допустимо, только если бы эпикуреец высказался за нравственно доброе поведение в противовес всем обольщениям порока. Однако эпикуреизм, по Канту, не таков. Там, где речь идет о долге, недопустимо рассматривать наслаждение жизнью как движущую силу поведения или даже как малейшую часть этой силы: "Высокое достоинство долга не имеет никакого отношения к наслаждению жизнью; у него свой особый закон и свой особый суд".[22] Если бы даже захотели то и другое — уважение к долгу и наслаждение — смешать наподобие целебного средства и предложить больной душе, то они тотчас же разъединились бы сами собой.

2. Учение Канта о праве

В состав философских учений, разработанных Кантом, вошло и учение о праве. Это один из поздних результатов философского развития Канта. В 1797 г. Кант опубликовал "Метафизику нравственности" ("Metaphysik der Sitten"). Сочинение носит приметы наступающей старости Канта; все же оно полно мыслей, характерных для Канта и важных для понимания его философии, а также его социально-политических взглядов.

В "Метафизике нравственности" обоснованию подлежит учение о праве и учение о добродетели. Первая ее часть посвящена учению о праве (Rechtslehre). Такое построение не находится ни в каком противоречии с этическими трактатами Канта. В "Основах метафизики нравственности" и в "Критике практического разума" Кант развил философское обоснование морального закона. В "Метафизике нравственности" он дает систему своих правовых и этических воззрений. В этой системе учение о праве предшествует этике не потому, что оно представляет принципиальную ее основу, а лишь потому, что, согласно взгляду Канта, в нормах права в отличие от этических имеются в виду исключительно внешние отношения между людьми.

В его попытках указать философскую основу права заметны колебания и противоречия. Он одновременно и подчиняет право этике, и стремится обособить их друг от друга.

Основа для их обособления лежала в утверждавшемся этикой Канта различии между "моральностью" и "легальностью" поведения человека. Юридические отношения между людьми Кант причисляет всецело к сфере "легальности": вслед за Томазием и Христианом Вольфом он утверждает, будто учение о праве касается только внешних условий и норм действий человека. В учении о моральности (или неморальности) речь идет о намерениях. Напротив, в учении о праве речь может идти не о намерениях, а только о поступках. Юридический закон, как его понимает Кант, остается чисто формальным. Он не касается содержания поступков и независимо от мотивов поведения определяет лишь внешние действия. Право простирается, таким образом, только на внешние практические отношения между людьми. Самые отношения рассматриваются при этом только со своей формальной стороны: вопрос ставится о. том, насколько свободная воля одного лица может быть совмещена со свободой других лиц в обществе. При этом свобода понимается как чисто внешняя свобода, а право определяется как сумма условий, при которых воля одного может сочетаться с волей других под общим формальным законом свободы.

В этом учении связь права с нравственностью сильно ослаблена. Согласно меткой характеристике историка правовых теорий П. Новгородцева, когда Кант "хочет представить право в связи с нравственностью, оно теряет свои специфические черты; когда же он пытается подчеркнуть специфические черты права, оно утрачивает свою связь с нравственностью".[23]

Правда, Кант не допускает, чтобы учение о праве имело своей основой этику. Но это лишь в том случае, когда под этикой понимается учение о частных нравственных обязанностях отдельных лиц, или членов общества. Однако понятие Канта об этическом шире здесь указанного. По Канту, в общественной жизни людей необходимо обнаруживается их практическая природа. Именно поэтому в ней должен как-то проявиться принцип практического разума. Как выражение практического разума, правовая сфера должна быть выведена из основного закона этого разума — из закона свободы ("автономии"). Понятие свободы — главное понятие всей "практической" философии Канта. Через это понятие его учение о праве вступает в связь с учением о нравственности. Согласно этому учению, свобода есть одновременно и основа личной нравственности, и цель социальной жизни. Вся политическая жизнь и борьба есть, с этой точки зрения, борьба людей за достижение свободы. Сама постановка вопроса о праве обусловлена тем, что влечение человека к свободе вступает в противоречие с изначально злым, которое Кант считает неустранимым уделом эмпирического человека. Именно поэтому для человека неизбежен вопрос: имеются ли условия, при которых воля отдельного лица по отношению к другим членам общества может быть ограничена посредством общего закона свободы? Право и есть, по Канту, система таких условий.

Таким образом, отношение права к этике не есть у Канта отношение их полной разделенности и обособленности. Правда, право не может включать в свои требования внутренние мотивы; на основании права, например, кредитор не может требовать от своего должника внутреннего сознания обязанности вернуть долг. В этом случае можно говорить только о внешнем исполнении долговой обязанности, основа которого лишь возможность принуждения.

Однако, не требуя непреложно внутренних мотивов поступка, право, по Канту, и не исключает эти требования. Более того, правовое законодательство — часть законодательства этического. В этических законах заключается предписание не только этических обязанностей в собственном смысле этого понятия, но также и предписание всех обязанностей юридических. В этом смысле юридический закон рассматривается как частное следствие категорического императива.

Из принадлежности юридических законов к области законов этических Кант выводит априорность правовых норм: в основе их лежит не то, что бывает — по закону всего случающегося, а то, что необходимо должно быть — согласно с постулатом практического разума. Для определения права необходимо отвлечься от всяких эмпирических данных; последние не дают принципа и представляют лишь факты: из них возможно узнать не то, что справедливо само по себе, а лишь то, что считалось правомерным в том или ином месте, в то или иное время. Само по себе справедливое может быть выведено только из чистого разума.

Совершенно очевидно, что априорность правового законодательства и подчинение его чистому практическому разуму должны были сообщить кантовскому учению о праве характер учения чрезвычайно формального. Моральность основывается на одном лишь уважении к закону практического разума и не может сама по себе определить какие бы то ни было внешние отношения. Из чистого практического разума не могут быть выведены никакие содержательные юридические полномочия.

Итак, со стороны своего философского обоснования учение Канта о праве, вполне формальное по характеру, оказалось подчиненным учению философа о практическом разуме: право — подчиненным этике, юридические нормы в конечном счете — категорическому императиву.

Важное значение Кант придавал проблеме правопонимания и ее точной формулировке. "Вопрос о том, – писал он, – что такое право, представляет для юриста такие же трудности, какие для логики представляет вопрос, что такое истина. Конечно, он может ответить, что согласуется с правом, т.е. с тем, что предписывают или предписывали законы данного места и в данное время. Но когда ставится вопрос, справедливо ли то, что предписывают законы, когда от него требуется общий критерий, по которому можно было бы распознать справедливое и несправедливое, – с этим он никогда не справится, если только он не оставит на время в стороне эти эмпирические начала и не поищет источника суждений в одном лишь разуме... Право – это совокупность условий, при которых произвол одного [лица] совместим с произволом другого с точки зрения всеобщего закона свободы".[24] Кант выводит следующий всеобщий правовой принцип: "Всеобщий правовой закон гласит: поступай внешне так, чтобы свободное проявление твоего произвола было совместимо со свободой каждого, сообразной со всеобщим законом".[25]

Кант связывает право с правомочием принуждать. Он утверждает, что "все неправое препятствует свободе, сообразной со всеобщим законом, принуждение же препятствует свободе или оказывает ей сопротивление. Следовательно, когда определенное проявление свободы само оказывается препятствием к свободе, сообразной со всеобщими законами (т.е. неправым), тогда направленное против такого применения принуждение как то, что воспрепятствует препятствию для свободы, совместимо со свободой, сообразной со всеобщими законами, т.е. бывает правым; стало быть, по закону противоречия с правом также связано правомочие применять принуждение к тому, кто наносит ущерб этому праву".[26]

Как же согласовать этот главный принцип права с категорическим императивом? Кант различает право в широком и в узком смыслах слова. "Строгим правом (правом в узком смысле слова) можно назвать лишь совершенно внешнее право. Оно основывается, правда, на осознании обязательности каждого по закону, но для того чтобы определить в соответствии с этим произволом строгое право, чтобы быть чистым, недолжно и не может ссылаться на это осознание как на мотив; поэтому оно опирается на принцип возможности внешнего принуждения, совместимого со свободой каждого, сообразной со всеобщими законами... С любым правом в узком смысле этого слова связано правомочие принуждать. Но можно мыслить себе еще и право в более широком смысле, где правомочие принуждать не может быть определено никаким законом. – Этих истинных или мнимых прав имеется два: справедливость и право крайней необходимости; из них первая допускает право без принуждения, второе – принуждение без права, и легко заметить, что такая двусмысленность покоится, собственно говоря, на том, что бывают случаи сомнительного права, для решения которых нет никакого судьи".[27]

С одной стороны, Кант разграничивает моральное и легальное поведение, право с объективной стороны и право с субъективной стороны. Моральным можно назвать такое поведение, которое продиктовано внутренним осознанием долга. Правовое же поведение основано на выполнении предписаний закона, независимо от внутренних мотивов субъекта. Моральное поведение – сфера мотивов, в основе которой лежит особая моральная справедливость. Право — внешнее поведение; в основе его — внешние проявления воли. Здесь мотивы не важны. Власть не должна указывать, как поступать личности, и не должна регулировать свободу мысли. Государство не может задавать этические каноны. В сферу мотивов поведения, душевных побуждений, по Канту, государство не должно вмешиваться, нельзя заставлять человека быть счастливым и свободным.

Право с объективной стороны заключается в подчинении всех общему моральному закону, а право с субъективной стороны характеризуется тем, что каждый должен согласовывать свой произвол (свободу) со свободой (произволом) каждого другого человека.

Естественные права человека до Канта просто декларировались, исходя из факта самого человеческого существования. Он создал свое учение о человеке и его прирожденных правах. По Канту, как физическое существо человек подчинен законам природы, но как волевое существо он подчинен законам морального мира. Эти законы, по убеждению Канта, можно было сформулировать как императивы, т.е. побудительные, безусловные правила:

1) "поступай так, как если бы максима твоего поступка посредством твоей воли должна была стать всеобщим законом природы";[28]

2) "поступай так, чтобы твоя свобода сочеталась со свободой других по общему закону свободы". В этих императивах заключена кантовская идея естественного права, под власть которого должны поставить себя каждое государство и издаваемые им законы.

Самым ценным и существенным во всей кантовской теории является принцип, согласно которому каждое лицо обладает совершенным достоинством, абсолютной ценностью; личность не есть орудие осуществления каких бы то ни было планов, даже благороднейших планов общего блага. Человек – субъект нравственного сознания, в корне отличный от окружающей природы, – в своем поведении должен руководствоваться велениями нравственного закона. Закон этот априорен, не подвержен влиянию никаких внешних обстоятельств и потому безусловен.

Кант различает три правовые категории: первая – естественное право, т.е. совокупность нравственных норм, или принципы, продиктованные практическим разумом; вторая – положительное право, основанное на воле законодателя, которое должно соответствовать естественному праву, т.е. требованиям категорического императива, и плюс сила принуждения; третья – справедливость, т.е. совокупность притязаний индивида, не обеспеченных принуждением. "Свобода (независимость от принуждающего произвола другого), поскольку она совместима со свободой каждого другого, сообразной со всеобщим законом, – утверждает Кант, – и есть это единственное первоначальное право, присущее каждому человеку в силу его принадлежности к человеческому роду. – Прирожденное равенство, т. е. независимость, состоящая в том, что другие не могут обязать кого-либо к большему, чем то, к чему он со своей стороны может их обязать".[29]

Субъективное право он делит на "прирожденное, которое принадлежит каждому от природы независимо от какого бы то ни было правового акта, и приобретенное, для которого требуется правовой акт".[30] Положительное право должно соответствовать прирожденному. "Естественному праву в состоянии гражданского устройства (т.е. тому праву, которое можно для такого устройства вывести из априорных принципов), – отмечает Кант, – не могут нанести ущерб статуарные законы гражданского устройства и, таким образом, остается в силе правовой принцип: "Тот, кто поступает согласно максиме, по которой становится невозможно иметь предмет моего произвола моим, наносит мне ущерб”; в самом деле, только гражданское устройство есть правовое состояние, благодаря которому каждому свое лишь гарантируется, но в сущности не устанавливается и не определяется".[31]

Право Кант разделяет на частное и публичное. Рассматривая их соотношение, он выступает как сторонник отграничения гражданского общества от государства.

Частное право, по Канту, – это отношения индивидов как частных собственников. В сфере должного данные отношения должны строиться на основе свободы, равенства, независимости, так как это вытекает из принципов естественного права. Основным признаком права Кант считает формальное равенство: в гражданском обороте люди выступают как лица, формально равные. Формальное равенство может быть только в свободе. Не должно быть привилегий в сфере права. "Будь человеком, действующим по праву… Не поступай с кем-либо не по праву"[32], – пишет Кант. Он выступает против средневекового неравенства, против права-привилегии.

Кант различает право на вещь и вещное право: "Право на вещь – это право частного пользования вещью, которой я владею (первоначально или в силу установления) совместно со всеми другими. Под словами вещное право подразумевается не только право на вещь, но и совокупность всех законов, касающихся вещного мое и твое".[33]

Собственность, по Канту, – это "внешний предмет, который по своей субстанции есть чье-то свое, кому неотъемлемо принадлежат все права на эту вещь (как акциденции присущи субстанции), которой собственник может распоряжаться по своему усмотрению".[34]

В системе частного права Кант выделяет личное право. "Владение произволом другого как способность по законам свободы определять этот произвол моим произволом к тому или иному действию (внешнее мое и твое в отношении причинности другого)– это некое право (каковых прав я могу иметь много по отношению к одному и тому же лицу или к другим лицам); совокупность же (система) законов, на основании которых я могу находиться в этом владении, – это само личное право, которое бывает только одно".[35]

Вещно-личное право как одна из трех разновидностей частного права (вещное, личное), по Канту, "представляет собой право владения внешним предметом как вещью и пользования им как лицом". Оно регулирует также и отношения между мужем и женой, родителями и детьми, господином и рабом.[36]

В числе других прав в системе частного права Кант выделяет брачное право, родительское право, право хозяина дома, наследственное право и др.

Кант считает, что частное право соответствует естественному состоянию, а гражданскому состоянию общества, подчиняющегося распределяющей справедливости, соответствует состояние публичного права. Он утверждает, что "из частного права в естественном состоянии вытекает постулат публичного права: ты должен при отношениях неизбежного сосуществования со всеми другими людьми перейти из этого состояния в состояние правовое, т.е. в состояние распределяющей справедливости. – Основание для этого можно аналитически вывести из понятия права во внешних взаимоотношениях в противоположность насилию".[37]

Публичное право регулирует отношения лиц как граждан. По Канту, главным в этих отношениях является право народа участвовать в принятии конституции.

Право должно быть общеобязательным, так как цель человека – совместить свой произвол (свободу) с произволом (свободой) других. Но для соблюдения права необходимо принуждение, а претворение принуждения Кант связывает с государством. Таким образом, Кант переходит от нравственности к праву и от права к государству, которое должно базироваться на требованиях категорического императива и соответственно на принципах права. Отсюда Кант выводит идею правового государства.

3. Учение Канта о Государстве

"Государство (civitas), – пишет Кант, – это объединение множества людей, подчиненных правовым законам. Поскольку эти законы необходимы как априорные законы, то есть как законы, сами собой вытекающие из понятий внешнего права вообще (а не как законы статутарные), форма государства есть форма государства вообще, то есть государство в идее, такое, каким оно должно быть в соответствии с чистыми принципами права, причем идея эта служит путеводной нитью (norma) для любого действительного объединения в общность (следовательно, во внутреннем)".[38]

Кант представляет государство как соединение множества людей под властью правового закона. Наилучшим государством он считает республику как правовой союз (а не как форму правления). Он ведет речь о правовом государстве как о республике в духе еще цицероновской традиции. Главная задача государства, где суверенитет принадлежит народу, заключается, по Канту, в том, чтобы охранять и гарантировать права и свободы граждан.

Идею народного суверенитета Кант выводит из договорной теории происхождения государства. Государство, по Канту, создается через общественный договор. Главное условие общественного договора состоит в том, чтобы властные органы государства никогда не заставляли бы человека быть ведомым, не заставляли бы его делать так, как хочет эта организация исполнения принуждения. Государство никогда не должно опекать граждан, так как все люди обладают автономной волей, не должно способствовать развитию у граждан иждивенческих настроений. Кант категорически против патриархального и патерналистского государства. Там, где есть подобные настроения, нет права. Мыслитель утверждает, что это – самая ужасная деспотия.

Кант различает гражданское общество и государство. Исследуя причины возникновения гражданского общества, философ приходит к следующему выводу: в естественном состоянии каждый индивид не в состоянии обеспечить в полной мере свои права, ибо по природе люди все разные. И первое, что "человек обязан решить, если он не хочет отречься от всех правовых понятий, – это следующее основоположение: надо выйти из естественного состояния, в котором каждый поступает по собственному разумению, и объединиться со всеми остальными (а он не может избежать взаимодействия с ними), с тем чтобы подчиниться внешнему опирающемуся на публичное право принуждению, то есть вступить в состояние, в котором каждому будет по закону определено и достаточно сильной властью ( не его собственной, а внешней) предоставлено то, что должно быть признано своим, то есть он прежде всего должен вступить в гражданское состояние".[39]

Государство, утверждает Кант, должно строиться на основе взаимной ответственности личности и государства. Государство и гражданин – равные субъекты права. Деятельность государства основана на правовых законах, а эти законы, в свою очередь, должны соответствовать правовым принципам, суть которых составляют естественные права человека. Кант выделяет права и свободы граждан как членов государства: "Объединенные для законодательства члены такого общества (societas civilis), т.е.государства, называются гражданами, а неотъемлемые от их сущности (как таковой) правовые атрибуты суть: основанная на законе свобода каждого не повиноваться иному закону, кроме того, на который он дал свое согласие; гражданское равенство – признавать стоящим выше себя только того в составе народа, на кого он имеет моральную способность налагать такие же правовые обязанности, какие этот может налагать на него; в-третьих, атрибут гражданской самостоятельности – быть обязанным своим существованием и содержанием не произволу кого-то другого в составе народа, а своим собственным правам и силам как член общности, следовательно, в правовых делах гражданская личность не должна быть представлена никем другим".[40] Кант в числе других гражданских прав выделяет и избирательное право.

Для более совершенной организации государственной власти в целях установления общего блага и защиты прав личности Кант предлагает установить принцип разделения властей: "В каждом государстве существует три власти, то есть всеобщим образом объединенная воля в трех лицах (trias politica): верховная власть (суверенитет) в лице законодателя, исполнительная власть в лице правителя (правящего согласно закону) и судебная власть (присуждающая каждому свое согласно закону) в лице судьи".[41] Но верховенство законодательной власти не означает, что она может поступиться принципами права. "Законодательная власть может принадлежать только объединенной воле народа. В самом деле, так как всякое право должно исходить от нее, она непременно должна быть не в состоянии поступить с кем-либо не по праву".[42] Значит, правовые акты, издаваемые законодательной властью, должны соответствовать правовым принципам: свободе, равенству и справедливости как неотъемлемо присущим личности атрибутам. В процессе создания законодательных актов человек "должен рассматриваться в государстве как участвующий в законодательстве не только как средство, но в то же время и как цель сама по себе".[43]

Кант утверждает, что "все три власти в государстве, во-первых, координированы между собой наподобие моральных лиц, т.е. одна дополняет другую для совершенства государственного устройства; но, во-вторых, они также и подчинены друг другу таким образом, что одна из них не может узурпировать функции другой, которой она помогает, а имеет свой собственный принцип, т.е. хотя она повелевает в качестве отдельного лица, однако при наличии воли вышестоящего лица; в-третьих, путем объединения тех и других функций они каждому подданному предоставляют его права".[44]

У Канта разделение властей представлено иначе, чем у Ш.Л. Монтескье. Если Монтескье разделение властей основывает на системе сдержек и противовесов, то Кант считает законодательную власть верховной; она создает исполнительную власть, а последняя назначает судей. Кант предусматривает и создание суда присяжных. В основе его теории разделения властей лежит принцип субординации и согласования.

Судебная власть, по Канту, осуществляет правосудие: "Судебное решение (приговор) есть единичный акт общественной справедливости, осуществляемый государственным должностным лицом (судьей или судом) в отношении подданного, т.е. лица, принадлежащего к народу, причем цель этого акта – присудить (предоставить) ему свое".[45] Таким образом, "суд обладает судейской властью применить закон для определения действия в исковом деле и через исполнительную власть каждому взыскать свое. Следовательно, только народ может творить суд над каждым в его составе, хотя и опосредствованно, через им самим избранных представителей (суд присяжных)".[46]

"Итак, – говорит Кант, – таковы три различные власти, благодаря которым государство обладает автономией, т.е. само себя создает и поддерживает в соответствии с законами свободы. – В объединении этих трех видов власти заключается благо государства; под благом государства подразумевается не благополучие граждан и их счастье – ведь счастье (как утверждает и Руссо) может в конце концов оказаться гораздо более приятным и желанным в естественном состоянии или даже при деспотическом правлении: под благом государства подразумевается высшая степень согласованности государственного устройства с правовыми принципами, стремиться к которой обязывает нас разум через некий категорический императив".[47] Отметим, что именно благополучие и счастье граждан – вот основная цель и стремление государства. А это достигается, по Канту, через правовую организацию государства с разделением властей.

Лучшей формой государства Кант считает республику (как правовой союз) с разделением властей, так как здесь сочетаются закон, свобода и принуждение. В анархии есть свобода, но нет закона и принуждения. В монархии есть закон и принуждение, но нет свободы. Однако формам государства Кант не придает особого значения. Главное, считает он, – это методы властвования, т.е. политический режим, а не форма правления. Говоря о политическом режиме, Кант уделяет внимание соотношению исполнительной и законодательной власти. Если они объединены в одном лице, то тогда наступит деспотия. Наилучшей формой государства (как формы правления) он считает конституционную монархию, т.е. монархию, опирающуюся на конституцию.

"Государственные формы, – отмечает Кант, – это всего лишь буква первоначального законодательства в гражданском состоянии, и они могут существовать до тех пор, пока они как принадлежность механизма государственного строя считаются по старой и длительной привычке (следовательно, лишь субъективно) необходимыми. Но дух первоначального договора налагает на устрояющую власть обязательство делать способ правления соответствующим идее первоначального договора и, если этого нельзя добиться сразу, постепенно и последовательно так изменять это правление, чтобы оно по своему действию согласовалось с единственно правомерным строем".[48]

В отношении изменения форм государства Кант пишет: "Все же суверен (народ. – М.А.) должен иметь возможность изменять существующее государственное устройство, если оно не согласуется с идеей первоначального договора, и при этом сохранять форму, необходимую для того, чтобы народ составлял государство".[49]

Заключение

Кант писал: "Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем еще и продолжительнее мы размышляем о них, - это звездное небо надо мной и моральный закон во мне".[50]

Этическое и социально-политическое учение Канта представляет собой обоснование идеи правового строя, выдвинутой просветителями. Правовой строй, с точки зрения Канта, предполагает уничтожение всех форм личной зависимости, обеспечение личной свободы, равенство всех граждан в правах, т. е. ликвидацию всех привилегий. Человек, утверждал Кант, не должен рассматриваться как средство для другого человека; он всегда должен быть целью. Впрочем, этот принцип — человек есть цель для человека — Кант истолковывал лишь как идеал, сознавая тем самым, что уничтожение сословий, крепостничества, феодальной тирании не приведет к его осуществлению. С этой точки зрения необходимо рассматривать и провозглашенный Кантом идеал вечного мира. Однако следует подчеркнуть, что в условиях милитаристской Пруссии, которая представляла собой, по отзывам современников нечто вроде солдатской казармы, провозглашение скромным профессором королевского университета идеала вечного мира, несомненно, было интеллектуальным подвигом.

В 1842 г. Маркс в статье "Философский манифест исторической школы права" охарактеризовал философию Канта как немецкую теорию французской революции, противопоставив ее воззрениям реакционного романтика юриста Г. Гуго, представлявшим собой немецкую теорию французского ancien regime. Гуго, как и другие теоретики так называемой исторической школы права, стремился доказать, что общественные учреждения и порядки нельзя оценивать с точки зрения разума: они не находятся в каком бы то ни было необходимом отношении к разуму человека, который представляет собой субъективную человеческую способность, отнюдь не составляющую главной, определяющей черты человеческого индивида, основным отличительным признаком которого является-де его животная природа.

Примечательны исторические судьбы учения Канта. Он не только положил начало наиболее выдающемуся интеллектуальному движению своего времени — классической немецкой философии, но и оказал огромное влияние на все последующее развитие философии. В то время как Фихте и Гегель восприняли прогрессивные идеи учения Канта, другие философы второй половины XIX и первой половины XX в. возродили реакционные стороны этого учения. Лозунг "назад к Канту", провозглашенный в 60-х годах 19-го века неокантианцем О. Либманом, означал не только требование отказа от диалектики Гегеля, но и отречение от всех тех прогрессивных философских идей.

Не приходится доказывать, почему - то значительное и рациональное в постановке вопросов, что сделало Канта великим философом, стало совершенно неприемлемым для воинствующих идеологов. По-своему это хорошо понял Ф. Ницше, страстно ненавидевший Канта за его гуманизм. Ницше, который утверждал, что человек есть животное и должен им остаться, и притом наиболее хищным, обвинял Канта в том, что тот подрывает эту "естественную" основу человеческой жизни. Категорический императив Канта, заявлял Ницше, проистекает из "противоестественного инстинкта", из забвения элементарной истины, что сильный обязан подавлять, порабощать, уничтожать слабых. Именно поэтому Ницше писал, что "категорический императив Канта опасен для жизни..."[51]. В кантовском нравственном идеале Ницше узрел болезнь века, проявление психологии "больного животного", симптом декаданса.

Этика Иммануила Канта весьма злободневна для нас. Чтобы в этом убедиться, достаточно раскрыть его "Критику практического разума" на странице, где написано следующее: "Предположим, что кто-то утверждает о своей сладострастной склонности, будто она, если этому человеку встречается любимый предмет и подходящий случай для этого, совершенно непреодолима для него; но если бы поставить виселицу перед домом, где ему представляется этот случай, чтобы повесить его после удовлетворения его похоти, разве он и тогда не преодолел бы своей склонности? Не надо долго гадать, какой бы он дал ответ. Но спросите его, если бы его государь под угрозой немедленной казни через повешение заставил его дать ложное показание против честного человека, которого тот под вымышленными предлогами охотно погубил бы, считал бы он и тогда возможным, как бы ни была велика его любовь к жизни, преодолеть эту склонность? Сделал ли бы он это или нет, – этого он, быть может, сам не осмелился бы утверждать; но он должен согласиться, не раздумывая, что это для него возможно.”[52]

Как видим, Кант сопоставляет тут две житейские ситуации. В первой из них он имеет в виду именно обыденную похоть, как пример некоего удовольствия, могущего мотивировать поступки человека, а не возвышенную любовь, подобную той, которую испытывал Данте к Беатриче или Петрарка к Лауре. Что касается второй ситуации, то в годы репрессий тысячи людей не теоретически, а на практике стояли перед дилеммой: оговорить требуемое количество невинных людей с тем, чтобы получить эфемерную надежду остаться в живых, или же, несмотря на пытки не лжесвидетельствовать.

Но этика Канта не просто злободневна; она еще и возвышает наш дух: ведь Кант учит, что человек даже перед лицом смерти может устоять перед насилием. Кант мудр и знает, что это очень трудно: никто заранее не осмелится утверждать, что не сломается, не "расколется" под пыткой, что страх смерти не возьмет верх. И тем не менее, по Канту, каждый может преодолеть свою любовь к жизни и выдержать любое насилие.

Канта по праву называют философом свободы. Квинтэссенцией этики мыслителя является учение о том, что человек – существо не только природное, но и свободное. "Кант пролагает новые начала развития и определяет направление юридико-политической мысли XIX века"[53], — пишет П.И. Новгородцев.

В основе учения Канта о праве и государстве лежит постулат: поступай так, чтобы максима твоей воли могла бы быть в то же время принципом всеобщего законодательства. Кант утверждает, что каждое лицо обладает совершенным достоинством, абсолютной ценностью.

Главную цель учения о государстве и праве Кант видит в том, чтобы поднять, возвысить право из мерзости окружающего его бесправия. Он считает, что необходимо возвысить право над государством. А государство, по Канту, должно быть органом защиты прав личности. Личность может потребовать от государства того же, что и государство от личности. Здесь, как мы видим, Кант развивает идею взаимной ответственности государства и личности. Он обосновывает и раскрывает сущность идеи правовой государственности в целях охраны индивидуальных прав личности.

Принцип приоритетности неотчуждаемых прав личности и положение о необходимости их законодательного закрепления (в юридическом законодательстве) вытекают из всей этико-правовой концепции Канта. Притом эти права служат как бы критерием легитимности всех юридических актов, вытекающих из воли законодателя.

Подытожив всё вышесказанное, обратимся к Основному закону РФ, его Конституции:

"Статья 1

1. Российская Федерация - Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления…

Статья 2

Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства".[54]

Это ли не лучшее доказательство гениальности и величия Эммануила Канта.

Список литературы

1.   Нормативно-правовые акты

1.1      Конституция Российской Федерации: Сб. материалов. – М.: "Республика", 1993. 95 с.

2.   Книги

2.1      Кант И. Критика чистого разума. Сочинения в шести томах, М., 1964, т. 3.

2.2      Кант И. Основы метафизики нравственности. Сочинения в шести томах, М., 1965, т. 4. ч.1. С. 221-311.

2.3      Кант И. Об изначальном злом в человеческой природе. Сочинения в шести томах, М., 1965, т. 4. ч. 2. С. 5-59.

2.4      Кант И. Метафизика нравов в двух частях// Кант И. Критика практического разума. СПБ., 1995.

2.5      Амус В. Этика Канта./ Кант И. Сочинения в шести томах, М., 1965, т. 4. ч.1. С. 5-66.

2.6      История политических и правовых учений: Краткий учебный курс./ Под общ. Ред. Академика РАН, д.ю.н., проф. В.С.Нерсесянца. – М.: НОРМА, 2004. С.129-214.

3.   Научные статьи

3.1      Абдуллаев М. Учение Канта о праве и государстве.//Правоведение.-1998.-№3.-С.148-154.

3.2      Гусейнов А. Закон и поступок (Аристотель, И.Кант, М.М.Бахтин).// Сектор этики Института философии РАН. Этическая мысль. - Вып. 2. - М.: ИФ РАН. 2001.

---

[1] Г. Гейне, Собрание сочинений, т. 6, М., 1958, стр.97

[2] И. Кант, Сочинения в шести томах, М.,1964, т. 3, стр. 75

[3] И. Кант, Сочинения в шести томах, М.,1965, т. 4, ч. 2, стр. 8

[4] И. Кант, Сочинения в шести томах, М.,1965, т. 4, ч. 2, стр.20

[5] Там же.

[6] И. Кант, Сочинения в шести томах, М.,1964, т. 2, стр. 205

[7] И. Кант, Сочинения в шести томах, М.,1964, т. 2, стр. 206

[8] И. Кант, Сочинения в шести томах, М.,1965, т. 4, ч. 1, стр. 223

[9] Кант, Сочинения в шести томах, М.,1964, т. 3, стр. 182

[10] Кант, Сочинения в шести томах, М.,1965, т. 4, ч. 1, стр. 229

[11] Там же, стр. 229

[12] Кант, Сочинения в шести томах, М.,1965, т. 4, ч. 1, стр. 251

[13] Кант, Сочинения в шести томах, М.,1965, т. 4, ч. 1, стр. 255

[14] Кант, Сочинения в шести томах, М.,1965, т. 4, ч. 1, стр. 351

[15] Кант, Сочинения в шести томах, М.,1965, т. 4, ч. 1, стр. 275

[16] Кант, Сочинения в шести томах, М.,1965, т. 4, ч. 1, стр. 285-286

[17] Кант, Сочинения в шести томах, М.,1965, т. 4, ч. 1, стр. 411

[18] Там же, стр. 412

[19] Там же, стр. 408

[20] Ф. Шиллер, Собрание сочинений в восьми томах, А., М.-Л., 1937, т. 1, стр. 164

[21] Кант, Сочинения в шести томах, М.,1965, т. 4, ч. 1, стр. 413-414

[22] Кант, Сочинения в шести томах, М.,1965, т. 4, ч. 1, стр. 416

[23] П. Новгородцев, Кант и Гегель в их учениях о праве и государстве. Два типических построения в области философии права, М.. 1901, стр. 113

[24] И. Кант. Метафизика нравов в двух частях // Кант И. Критика практического разума. СПб., 1995. стр. 285.

[25] Там же, стр. 286

[26] И. Кант. Метафизика нравов в двух частях // Кант И. Критика практического разума. СПб., 1995. стр. 286

[27] Там же, стр. 287-288

[28] И. Кант, Сочинения в шести томах, М.,1965, т. 4, ч. 1, стр.260

[29] И. Кант. Метафизика нравов в двух частях // Кант И. Критика практического разума. СПб., 1995. стр.291-292

[30] Там же

[31] И. Кант. Метафизика нравов в двух частях // Кант И. Критика практического разума. СПб., 1995. стр.306

[32] Там же, стр. 290

[33] Там же, стр. 310-311

[34] Там же, стр. 318

[35] Там же, стр. 329

[36] Там же, стр. 324

[37] И. Кант. Метафизика нравов в двух частях // Кант И. Критика практического разума. СПб., 1995. стр. 351

[38] И. Кант. Метафизика нравов в двух частях // Кант И. Критика практического разума. СПб., 1995. стр. 354

[39] Там же, стр. 353

[40] И. Кант. Метафизика нравов в двух частях // Кант И. Критика практического разума. СПб., 1995. стр. 355

[41] Там же, стр. 353

[42] Там же.

[43] Там же, 382

[44] И. Кант. Метафизика нравов в двух частях // Кант И. Критика практического разума. СПб., 1995. стр. 357

[45] Там же, стр. 357

[46] Там же.

[47] Там же, стр. 358-359

[48] И. Кант. Метафизика нравов в двух частях // Кант И. Критика практического разума. СПб., 1995. стр. 378

[49] Там же.

[50] Кант, Сочинения в шести томах, М.,1965, т. 4, ч. 1, стр. 499

[51] Ф. Ницше, Происхождение трагедии. Об антихристе, М., стр. 280.

[52] И. Кант, Сочинения в шести томах, М.,1965, т. 4, ч. 1, стр. 446-447

[53] П. Новгородцев, История новой философии права (немецкие учёные XIX века), Лекции, М., 1898, стр. 18

[54] Конституция РФ, стр. 1

Ленинградский областной институт экономики и финансов. Кафедра: Юридических дисциплин Дисциплина: История политических и правовых учений КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА Вариант № 47 Тема: Учение И. Кант

 

• 14:21 05 Июля 2016
  Российско-китайский медуниверситет откроет магистерскую программу по TCM
• 01:21 05 Июля 2016
  На форуме МГУ Россия и Китай обсудят научно-образовательное сотрудничество
• 11:00 04 Июля 2016
  Реморенко: "ЕГЭ-туризм" в России сходит на нет
• 10:52 04 Июля 2016
  Летняя российско-австрийская школа откроется в Москве
• 15:31 01 Июля 2016
  В СПбГУ могут воссоздать географический факультет

Заказать уникальную работу