ПОБЕДА ТРОЯНЦЕВ

    Ранним  утром, когда на небо взлетела богиня зари Эос  и алым светом загорелся восток, Зевс-громовержец, собрав богов на светлом Олимпе, сказал им:     —  Выслушайте  меня, бессмертные боги! Пусть никто из вас не осмеливается сегодня сходить с высокого Олимпа  на помощь либо грекам, либо троянцам. Ослушника же я низвергну в глубочайшую бездну Тартара, чтобы знал он,  насколько я сильнее богов бессмертных. Если хотите изве­дать мою силу, то возьмите цепь золотую, спустите ее до  земли и попробуйте стащить меня с Олимпа. Я же возьму эту цепь и подыму ею всю землю с морями.     Поразила страхом богов грозная речь Зевса. Ответила Зевсу богиня Афина:     —  О великий громовержец, знаем все мы, что беспре­дельна твоя сила, но все мы скорбим о греках. Неужели  обречены они на гибель?    —  Дочь моя,—ответил  Зевс,—не намерен  я погубить  всех греков.    Сказав это, запряг Зевс в колесницу златогривых коней,  взял в руки золотой бич и, одетый в златые одежды, встал на колесницу. Быстро погнал он коней, и помчались они  меж  землей и небом на высокую Иду. Там сел Зевс на самой вершине и стал смотреть, как готовятся к битве гре­ки и граждане Трои.    Выступили войска в поле и быстро сошлись. Опять на­чалась ужасная битва. Настал полдень. Зевс взял золотые весы и взвесил на них жребий троянцев и греков. До неба  поднялся жребий  троянцев, суля им удачу, жребий же греков опустился до самой земли, гибелью грозя многим  из них.    Грянул  гром великого Зевса с Иды, и бросил он свер­кающую  молнию в войско греков. Ужас объял воинов. В поле остался лишь Нестор. Один из его коней был  ранен стрелой Париса и взвился на дыбы. Напрасно старался Нестор обрезать упряжь коня, это ему не удалось.  Приближался  уже к нему Гектор на своей колеснице. По­гиб бы старец Нестор, но подоспел к нему на помощь Дио­мед. Он  призывал и Одиссея на помощь, но не услыхал Одиссей его призыва. Взял Нестора к себе в колесницу  Диомед  и помчался навстречу Гектору. Бросил копьем в Гектора Диомед, но промахнулся, попал в грудь его возни­це и поразил его насмерть. Кинулись в сторону кони Гектора. Вместо возницы стал на колесницу герой Архептолем.  Может  быть, увидав подвиг Диомеда, остановились бы бегущие греки. Но Зевс бросил сверкающую молнию пред  конями  Диомеда. Страшно  вспыхнуло пламя  молнии, и кинулись назад кони.     Стал убеждать Диомеда Нестор покинуть поле битвы, так как не ему предвещает Зевс победу. Как ни хотелось  Диомеду  продолжать сражение, послушался он Нестора и направил коней к  толпам бегущих греков. Троянцы же  подняли  страшный крик и засыпали греков тучей стрел. Насмехался Гектор над обратившимся в бегство Диомедом.  Три раза хотел вернуться Диомед, и три раза раздавались грозные раскаты грома Зевса. Гектор понял, что своими  громами  предвещает Зевс победу троянцам. Он воодушев­лял их преследовать греков и грозил, ворвавшись в их ла­герь, сжечь корабли.    Прогневалась Гера, услыхав угрозы Гектора. Она стала  просить колебателя земли, бога Посейдона, помочь гре­кам, но отказался великий повелитель морей.     А бой кипел уже у самой стены, окружавшей стан гре­ков. Внушила Гера Агамемнону  мысль воодушевить гре­ков. Встав на корабль Одиссея, воззвал Агамемнон к вои­нам и  призывал их мужественно  защищаться. Молил и  Зевса Агамемнон послать помощь и не дать погибнуть гре­кам от рук троянцев. Смилостивился Зевс и послал знаме­ние грекам. Над жертвенником Зевса взвился орел и бро­сил на жертвенник оленя, которого держал в когтях.     Увидав знамение, воспрянули духом греки и отразили троянцев. Всех отважнее бился царь Диомед. Многих сра­зил он тогда троянских героев. Храбро бились и другие герои греков. Но особенно отличился сводный брат Теламонида Аякса—Тевкр.  Из своего лука одного за другим поразил он многих троянских героев. Поразил он и сына  Приама, прекрасного Горгифиона- Как склоняет под тя­жестью покрывшей его росы мак свой красный цветок, так  склонил голову, увенчанную шлемом, Горгифион и упал на землю. Убил Тевкр и возницу Гектора—его друга Археп- толема. Закипел Гектор гневом и бросился на Тевкра. Ра­нил его он тяжелым камнем в плечо около шеи. Застонал  Тевкр. Убил бы его Гектор, если бы не прикрыл брата щи­том Аякс  и не велел бы слугам отнести раненого к ко­раблям.    Опять возбудил храбрость троянцев Зевс. До самых кораблей оттеснили греков троянцы. Грозно носился по ря­дам Гектор. Жаль стало Гере греков, и она упросила Афи­ну поспешить им на помощь. Согласилась Афина. Надела она доспехи и вместе с Герой понеслась на колеснице со  светлого Олимпа. Увидал мчавшихся  богинь с высокой Иды  Зевс. Полный гнева, послал он вестницу богов Ириду  остановить богинь, грозя им своим гневом. Испугались гнева Зевса богини Гера и Афина, полные печали, верну­лись они на Олимп. Вскоре вернулся на Олимп и Зевс-гро­мовержец. На вопросы Зевса, чем опечалены так богини,  и на угрозы Зевса ответила Гера, что скорбят они о греках. Зевс сказал Гере, что до сих пор будут побеждать троянцы,  пока Агамемнон  не примирится с Ахиллом  и не пошлет ему богатых даров за то оскорбление, которое нанес ему.     Село солнце. Ночь покрыла покровом землю. Прекрати­лась кровопролитная битва. По совету Гектора, не верну­лись троянцы в священную Трою. Они расположились  на Надеялся Гектор, что удастся ему на следующий день одер­ жать победу окончательную над греками и изгнать их из Троады.  Множество костров развели троянцы  на поле.  Словно звезды, сверкали эти костры во мраке ночи.

АГАМЕМНОН  ДЕЛАЕТ ПОПЫТКУ    ПРИМИРИТЬСЯ С АХИЛЛОМ

Агамемнон, опечаленный  победой троянцев, разослал  глашатаев созвать на совет вождей. Собрались вожди, и с печалью стал говорить Агамемнон о том, что приходится  теперь бежать из Троады в Грецию, так как это, по-види­мому, угодно Зевсу. Но Диомед гневно возразил Агамем­ нону, что он может один, если так хочет, покинуть Троаду, другие же вожди останутся и будут сражаться до тех пор,  пока не возьмут Трою. Не советовал и Нестор бежать, сове­товал старец Агамемнону устроить пир и на нем обсудить,  что делать, а для охраны стана выставить стражу.    Исполнил Агамемнон  совет Нестора. Семьсот юношей  под предводительством семи вождей пошли охранять стан греков. Остальные вожди остались в шатре Агамемнона.  Во время пира стал советовать Нестор Агамемнону при­мириться с Ахиллом. Внял Агамемнон Нестору. Он объя­вил вождям, что великие дары даст он Ахиллу, вернет ему Брисеиду, а когда возвратятся все с победой на родину,  даст Ахиллу в жены   одну из своих дочерей, а в прида­ное—много  богатых городов. Одобрили вожди  решение  Агамемнона и решили послать для переговоров с Ахиллом к нему в шатер Теламонида Аякса, Одиссея и Феникса, а  при них глашатаями — Эврибата и Годия. Этих героев осо­бенно любил Ахилл. Много наставлений дал этим послам  Нестор.    Когда послы Агамемнона пришли к Ахиллу, они заста­ли его играющим на лире и воспевающим славу героям. Около  Ахилла сидел и  друг его Патрокл. Приветливо  встретил Ахилл героев и приготовил для них богатый пир. Насытившись, Одиссей обратился к сыну  Пелея и стал  уговаривать его примириться с Агамемноном. Рассказал Одиссей, как теснят греков троянцы, предводительствуемые  Гектором, перечислил Одиссей и те дары, которые обещает  Агамемнон как  знак примирения.  Напомнил  Одиссей Ахиллу и то, как наставлял сына Пелей, отпуская его в поход, как советовал избегать распри.     Но отказался Ахилл примириться с царем Микен: он не мог забыть обиду, которую причинил ему Агамемнон.  Ахилл  сказал, что даже в том случае отказался бы он примириться с Агамемноном, если бы он обещал ему дать  дары, равные всем богатствам египетских Фив. Непрекло­нен был Ахилл и даже грозил отплыть обратно во Фтию.  Но  Феникс, скорбя о судьбе греков, продолжал уговари­вать Ахилла примириться. Но ничего не ответил Фениксу  Ахилл. Теламонид Аякс обратился тогда к Одиссею и звал его покинуть скорее шатер Ахилла и идти возвестить вож­дям  ответ Ахилла. Сделал последнюю попытку Аякс убе­дить  Ахилла, но  по-прежнему  остался непреклонным  Ахилл  и лишь сказал, что тогда выступит против Гектора, когда он, зажегши корабли греков, дойдет и до его кораб­лей  и шатра.     Молча ушли  герои, а Феникс остался у Ахилла. Вер­нувшись  к Агамемнону, Аякс и Одиссей сказали вождям, что ответил Ахилл. В глубоком молчании выслушали их  вожди. Наконец герой Диомед посоветовал оставить в по­кое Ахилла, так как Агамемнон обещанием даров вдохнул  еще  большую гордость в его сердце. Предложил Диомед, подкрепившись  винами и пищей, всем лечь спать с тем,  чтобы на следующий день опять начать кровавую битву.

ОДИССЕИ И ДИОМЕД  ОТПРАВЛЯЮТСЯ   ЛАЗУТЧИКАМИ  В СТАН  ТРОЯНЦЕВ

Весь стан греков погрузился в глубокий сон. Не спал  лишь Агамемнон. Тяжко вздыхал он на своем ложе, волну­ясь от множества печальных мыслей.  Глядя на огни кост­ров, которые пылали вокруг стана троянцев, он удивился  тому, что там звучат свирели и слышатся веселые голоса.   Когда же смотрел он на стан греков, то в горе рвал на себе  волосы, болью сжималось его сердце. Наконец встал сын   Атрея, оделся, накинул на себя шкуру льва и с копьем в  руках пошел разыскивать Нестора. Он хотел посоветовать­ся с царем Пилоса, как отвратить гибель от греков. Встре­тил Менелая Агамемнон. И Менелай не спал, он тоже вол­новался, думая о грозной судьбе тех, которые пришли под  Трою ради его дела. Решили братья созвать на совет вождей. Менелай пошел созывать героев, а Агамемнон пошел к Нестору. Нестор услышал шаги и, не узнав Агамемнона   во мраке ночи, окликнул, предостерегая не подходить к  нему молча. Назвал себя Агамемнон, подошел к Нестору,   рассказал о том, что так его волнует, и просит пойти с ним  на совет.      Тотчас встал Нестор и вместе с Агамемноном пошел со­зывать героев. Призвали они Одиссея, затем призвали и   Диомеда, который  спал, положив под голову щит, копье  его было воткнуто в землю рядом с ним. Собрав героев,   пошли они к страже и застали ее бодрствующей. Стража  сидела, вперив взоры в ночную тьму, прислушиваясь, не   идут ли троянцы. Перешли вожди через ров и сели на поле  перед стеной лагеря. Нестор предложил тогда послать ла­зутчиков в троянский стан, чтобы узнать, что решили  троянцы—вновь   ли напасть на греков или же вернуться   в город. Тотчас вызвался идти на это опасное дело Диомед  и предложил кому-нибудь из героев идти с ним. Многие   вызвались идти с Диомедом. Агамемнон  велел Диомеду  самому выбрать себе товарища. Выбрал Диомед Одиссея,   любимца Афины  Паллады. Верил он, что даже из пылаю­щего огня вернутся они вдвоем невредимыми, так хитер   и изворотлив был Одиссей. Вооружились Диомед и Одис­сей. Оружие дали им собравшиеся вожди, так как они на   совет пришли невооруженными. В   то время  как греки посылали  лазутчиков в стан   троянцев, троянцы также послали лазутчика узнать, хорошо ли охраняют стан свой греки. Идти вызвался Долон, сла­вившийся быстротой своего бега. Он решился пробраться к  самым кораблям греков и послушать, что будут говорить   на совете вожди греков. Вооружился Долон, накинул на се­бя шкуру волка и пошел к стану греков. Скоро заметили   Долона Диомед и Одиссей. Они, припав к земле, дали ему  пройти мимо, а потом погнались за ним, как два пса, пре­  следующие зайца или серну.    —  Стой! крикнул Долону  Диомед.—Не  то настигну   я тебя копьем, и не избегнешь ты смерти.    Бросил копьем Диомед  в Долона, но так, чтобы проле­тело оно над его плечом. Испугался Долон и остановился,  побледнел от ужаса. Схватили его Диомед с Одиссеем. Стал   молить о пощаде их Долон. Расспросили его герои, зачем  пошел он к стану греков, кто послал его и как размести­лись в стане троянцы и их союзники. В надежде, что поща­дят его герои, все рассказал им Долон. Он указал им, где   стоят и недавно прибывшие фракийцы с царем Ресом, об­ладателем дивных коней и золотых доспехов. Но не поща­дили Диомед с Одиссеем Долона: одним ударом ножа от­сек ему Диомед голову. Сняли с Долона герои его шлем  и волчью  шкуру, взяли его оружие. Одиссей  положил оружие Долона  так, чтобы могли они захватить его на  обратном пути, и оба героя отправились к лагерю фра­кийцев.     Тихо прокрались герои туда, где лежал среди своих воинов царь Рее у своих коней,. Как лев, напавший на безза­щитное стадо коз и овец, ринулся на спящих фракийцев Диомед. Двенадцать фракийских воинов убил он. Одиссей  же оттаскивал тела убитых, чтобы очистить дорогу для ко­ней. Тринадцатым убил Диомед царя Реса. Одиссей отвя­зал коней Реса и вывел их из лагеря. Диомед хотел вывес­ти и колесницу с золотыми доспехами, но богиня Афина,   явившись Диомеду, сказала:    —  Подумай  о возвращении в стан греков, сын Тидея.  Время возвращаться. Иначе  придется обратиться тебе в бегство, если кто-нибудь из небожителей, враждебных тебе,   разбудит спящих троянцев. Послушался совета богини Диомед и вскочил на одного  из коней Реса. Одиссей вскочил на другого, и быстро по­мчались герои к греческому стану.     Видел бог Аполлон, как помогала Афина Паллада Дио­меду и Одиссею. Устремился он в лагерь троянцев и разбу­дил героя Гиппокоонта, родственника Реса. Вскочил он с ложа и увидал, что пусто то место, где стояли кони. Стал  он звать по имени Реса, но никто не ответил. Поднялась тревога в лагере троянцев. С ужасом смотрели сбежавшие­ся на то, что свершили посланцы греков. Диомед и Одиссей, захватив по пути вооружение Долона, вернулись туда, где  ждали  их вожди греков. Рассказал Одиссей, как поймали они Долона, как убил Диомед царя Реса и двенадцать фра­кийских знаменитых героев и как добыли они коней. Сла­вили герои Диомеда и Одиссея. Ликовали все греки, узнав  об их подвиге. Коней Реса привязали у шатра царя Диоме­да, а оружие Долона отнес на свой корабль Одиссей.

БИТВА У СТАНА  ГРЕКОВ

— Едва озарился восток первым светом наступающего ут­ра, как Зевс послал богиню Вражду в стан греков. Встала  богиня  на огромном корабле Одиссея, громко и страшно   крикнула она и вдохнула неудержимую жажду сражаться  всем воинам. Громко возбуждал к битве героев и царь Ага­мемнон,  облекшийся в пышные  доспехи и потрясавший  громадным  копьем. Пешими кинулись в битву герои гре­ков. Храбро сразились с ними троянцы, а их всех превзо­шел  своими подвигами Гектор. Подобно яростным волкам,   носились по бранному полю воины. Богиня Вражда веселилась, видя кровавую битву. Боги же удалились от боя на   светлый Олимп  в свои чертоги, сетуя на то, что Зевс помо­гает троянцам. Зевс же, радостный, глядел на битву. Осо­бенно в этой битве свирепствовал царь Агамемнон. Многих героев сразил он тяжелым копьем. Подобно тому, как огонь  пожирает  лес и падают сокрушенные огненной бурей де­ревья, так сокрушал одного за другим героев троянских   сын Атрея. С громом носились по бранному полю колесни­ цы, с которых сбил Агамемнон стоявших на них героев, а   эти герои лежали мертвые во прахе. Дрогнули троянцы и  обратились в бегство, но у Скейских ворот остановились  они.     Увидел это бегство троянцев громовержец Зевс и пове­лел богине Ириде нестись к Гектору и возвестить ему, что­ бы  смело шел он в битву, так как даст ему Зевс великую   силу, и он оттеснит греков до самых их кораблей. Быстро  исполнила  Ирида веление Зевса. Соскочил с колесницы   Гектор, воодушевил троянцев. Между тем Агамемнон по­-прежнему  поражал  одного за другим героев троянских.   Коонт хотел отомстить за смерть брата. Он поразил Ага­мемнона копьем в руку около локтя, царь же Микен уда­  ром меча отсек ему голову, и упал старший сын Антенора  мертвым на труп своего брата. Но не мог больше сражаться   Агамемнон, страшно разболелась его рана, и он покинул  бранное поле.      Видя, что Агамемнон уехал в своей колеснице, Гектор  громким голосом  стал ободрять воинов и сам ринулся в   битву. Многих героев сразил он. Гибель грозила грекам. Но  призвал Одиссей на помощь Диомеда, и оба героя мощно   отразили натиск троянцев. Диомед, увидя приближающе­гося Гектора, метнул в него копьем и поразил его в шлем.   Не дал бог Аполлон копью пробить шлем, спас бог от неми­нуемой гибели Гектора,, но от сильного удара упал на зем­лю Гектор и лишился чувств. Пока Диомед шел через ряды  воинов поднять копье, оправился Гектор и, вскочив на   колесницу, избег гибели. Страшным   гневом вспыхнул  Диомед, опять не удалось ему сразить Гектора. Взмахнул   копьем Диомед и поразил насмерть одного из троянских героев. Наклонился Диомед снять доспехи с убитого; уви­дал это Парис и ранил Диомеда. Возликовал Парис. Дио­ мед же, когда прикрыл его щитом Одиссей, вырвал стрелу   из раны, но больше не мог он сражаться и покинул поле битвы.      В это время окружили  Одиссея троянцы, словно псь  вышедшего  из леса льва. Стоит лев и грозно щелкает зуба   ми. Так стоял и Одиссей и отбивался копьем от наступавших  на него троянцев. Много троянских  героев нашли  здесь смерть от копья Одиссея. Мстя за смерть брата, уда рил копьем в щит Одиссея Сок пробил щит и ранил в бов   Одиссея. Но и раненый, обратит в бегство Сока Одиссей.   Бегущего убил ударом копья в спину. Убив Сока, Одиссей   вырвал  копье из своей раны, хлынула из него горячая  кровь. Увидев, что Одиссей ранен, бросились на него троянцы. Громко стал призывать к себе на помощь царь Итаки. Поспешил ему на помощь Аякс Теламонид и прикрыл   Одиссея своим огромным, как башня, щитом. В то же вре­мя Менелай  вывел Одиссея  из гущи битвы к колеснице.   Покинул  и Одиссей битву. Аякс  же ринулся в битву и  своим копьем разил троянцев.      В стане с кормы корабля Ахилл наблюдал  за битвой. Увидав, что Нестор привез раненого героя, Ахилл призвал  своего друга Патрокла, просил его сходить к Нестору и узнать, уж не Махаон  ли ранен. Быстро пошел в шатер   Нестора Патрокл. Действительно, там увидал он раненого  Махаона, которому приготовляли питье. Увидав Патрокла,   пригласил его сесть с ними царь Менелай, но отказался он,  так как спешил назад к своему другу. Рассказал Патроклу   Нестор, как теснят троянцы греков, кто из греков ранен, и  советовал Питроклу упросить Ахилла позволить ему, во­оружившись доспехами Ахилла, вести в бой мирмидонян:  может  быть, троянцы, приняв Патрокла за Ахилла, пре­кратят бой, и тогда отдохнут греки от тягостных боев. Со­гласился Патрокл и пошел назад к Ахиллу с твердым на­мерением упросить друга позволить ему вступить в бой.  По дороге встретил Патрокл раненого Эврипила со стре­лой в бедре. Сильно страдал от боли герой, и из раны  его струилась кровь. Сжалился   над героем Патрокл.   Он помог Эврипилу дойти до его корабля, вырезал стре­лу из  бедра и присыпал целебной травой  рану. Эврипил  тоже  рассказал Патроклу,  как теснят  троянцы  греков.     По-прежнему гремел бой. Уже не могли стена и ров слу­жить защитой грекам. Но не могли сразу троянцы перейти  через ров и овладеть стеной, за которой укрылись греки. Гектор хотел переехать в колеснице через ров, но кони его  кинулись в сторону. Тогда троянцы разделились на пять больших отрядов и под предводительством своих вождей  пошли  на приступ. Пешими  сражались вожди троянцев, оставив у рва свои колесницы. Лишь один герой Асий не  покинул колесницы. Он хотел, преследуя бегущих греков, прорваться следом за ними со своим отрядом в стан и на­ пасть прямо на корабли греков. Но около стен отразили натиск Асия два героя лапифы. Словно два могучих дуба,  стояли они у стены перед воротами. Отважно бились лапи­фы, отражая наступавших, а со стен на врагов летели град  больших камней  и целые  тучи стрел. Отразили лапифы Асия, убив многих троянских героев. Но приближался уже  новый отряд к воротам, предводимый Гектором и Полида-мантом.     Тут послал великое знамение Зевс. Над отрядом троян­цев появился  вдруг орел. Он держал в когтях большую  змею. Извиваясь, ужалила змея в грудь орла. Вскрикнул звучно орел, уронил змею среди отряда троянцев и быстро  скрылся из глаз. Увидав это знамение, стал советовать По-лидамант Гектору прекратить бой, не стараться овладеть  станом греков. Но не послушался Полидаманта Гектор и двинулся с отрядом своим к стене.     Страшную бурю поднял громовержец Зевс. Клубы пыли понеслись на суда греков. Несмотря на бурю, храбро защи­щали греки стену. Троянцы срывали с нее зубцы и расша­тывали бревна, на которых были укреплены башни, чтобы  обрушить их. Камнями, стрелами и копьями встретили на­ступавших греки. Оба Аякса воодушевляли греков стойко  защищаться. Еще раз кинулись  троянцы на стену, но не дали им овладеть ею греки. Не могли они завладеть сте­ной, но и греки не могли прогнать их.    Первым  ворвался в стан греков могучий Гектор. Он  схватил громадный камень, который два мужа с трудом подняли бы только рычагами, и грянул им в ворота. Не  устояли против силы удара ни ворота, ни огромный засов, загремели ворота и раскололись на части. Кинулся через  них Гектор в стан, огнем гнева пылали его очи. Ворвались за ним и троянцы. Взята была приступом стена. В бегство  обратились греки и побежали к своим кораблям. Смятение поднялось в стане.

БОИ У КОРАБЛЕЙ

Начался бой у самых судов. Зевс не смотрел больше на  битву, так как уверен был, что никто из богов не решится помогать грекам. Увидя это, бог Посейдон быстро пошел с  гор Фракии, откуда наблюдал за битвой, к своему дворцу. Задрожали  под ногами гневно идущего бога горы. Пришел  во дворец свой Посейдон, запряг своих морских коней в колесницу и помчался по волнам моря к Трое. Бурно лете­ли кони, не касаясь волн морских, и скоро примчали бога к Трое. В обширной пещере на берегу моря оставил коней  с колесницей Посейдон, стреножив коням ноги золотыми цепями. Приняв образ Калхаса, предстал он пред Аяксами  и воодушевил их к битве. Прикоснувшись к ним жезлом, влил бог в их члены великую силу. Поняли Аяксы, что бог  под видом Калхаса говорил с ними, и еще отважнее броси­лись в битву. Прошел Посейдон по рядам греков и всех воз­буждал храбро сражаться. Собрались вокруг Аяксов ряды воинов и  щит к щиту, шлем  к шлему, выставив копья,  ждали  наступавших троянцев. Среди них был и Гектор.    Как катится с вершины горы тяжелый  камень, отор­вавшийся от утеса, сокрушая все на своем пути, пока не скатится в долину и не останется там лежать недвижи­мый, так несся Гектор с копьем и щитом на ряды греков. Остановился он пред сомкнутыми рядами и воодушевлял  троянцев  прорвать строй греческих воинов. Завязался упорный бой. Много пало в бою греков. Пал и внук Посейдона, Амфибах. Разгневался бог Посейдон. Вскипело море, с шумом набегали волны до самых кораб­лей и шатров греков, и, подобно волнам морским, наступа­ли на троянцев греки. Опять началась ужасная битва. Гектор бросил копьем в Аякса, но не ранил его. Аякс же гро­мадным  камнем поразил Гектора в грудь.     Как  падает дуб, разбитый ударом молнии Зевса, так упал на землю Гектор, выпало из рук его копье, громад­ный щит придавил его к земле. Кинулись к Гектору греки, но защитили сына Приама  троянские герои и вынесли из  битвы. Положили  они лишившегося сознания Гектора на берегу реки Ксанфа и окропили ему лицо водой. Вздохнул  Гектор, открыл глаза, приподнялся, и из уст у него хлыну­ла кровь. Опять опрокинулся навзничь Гектор и потерял  снова сознание. Увидя, что Гектор сражен камнем Аякса, дружнее бросились греки на троянцев. Еще яростнее заки­пела битва. Много героев как со стороны греков, так и со стороны троянцев нашли смерть в этой битве. Обратились  в бегство троянцы и остановились лишь тогда, когда ока­зались уже за валом, окружавшим стан греков.     В это время проснулся Зевс на Иде. Увидал он бегущих троянцев и преследующих их под предводительством Посейдона греков и пришел в страшный гнев. Он стал укорять Геру и  грозил ей связать ее золотой цепью и повесить  между  небом и землей за то, что убедила она Посейдона помочь грекам. Но Гера страшной клятвой уверила Зевса,  что не по ее совету помогает грекам Посейдон.    С быстротой мысли помчалась на Олимп богиня Гера.  Там на пиру Гера сама убеждала богов не противиться во­ле Зевса. Сообщила также Гера богу войны Аресу, что пал  его сын, Аскалаф. Зарыдал Арес. Грозный, вскочил он и, надев доспехи, готов был спешить на поле битвы, чтобы  отомстить за смерть сына. Но удержала его Афина, напом­нив ему волю великого Зевса. Призвала Гера бога Аполло­на  и вестницу богов Ириду и сказала им, что велит им Зевс идти к нему на вершину Иды.     Когда явились на Иду бог Аполлон и Ирида, повелел Ириде  Зевс лететь к Посейдону и передать ему веление  Зевса покинуть битву. Предстала в мгновение ока перед  Посейдоном Ирида и передала ему веление Зевса. Не хо­  тел покориться воле брата Посейдон: он говорил, что рав­на его сила силе Зевса, что Зевс может приказывать своим   сыновьям и дочерям, а не ему. Но в конце концов покорил­ся Посейдон и удалился с поля битвы, грозя, однако, Зев­  су, что если он и дальше будет щадить Трою, то вечная  вражда начнется между ним и Зевсом.     Аполлону  же велел Зевс взять его эгиду и ею устра­шить греков; повелел ему Зевс восстановить и силы Гекто­ра. Когда Аполлон, подобно ястребу, спустился на землю  около Гектора, тот уже начинал приходить в себя.     —  Восстань, Гектор!—сказал ему Аполлон.—Я,   бог  Аполлон, прислан тебе на помощь Зевсом Иди к войскам   и повели им напасть на греков, я сам пойду впереди тро­янцев.     Могучую силу вдохнул Аполлон в грудь Гектору. Встал  он и пошел к троянцам. Обрадовались они, увидав Гектора  невредимым. Удивились греки, увидав Гектора опять в ря­дах своих врагов. Оправились от бегства троянцы и снова   начали теснить греков. Все кровопролитнее и кровопролит­ нее становился бой. Храбро отражали греки натиск троян­цев, но только до тех пор, пока не потряс эгидой Зевса  бог Аполлон. Дрогнули тогда греки, ужас овладел их серд­цами, забыли они о храбрости и обратились в бегство.  Троянцы преследовали их, а Аполлон сравнял путь троян­цам, засыпав ров пред стеной на пространство брошенного  копья. Только у судов остановились греки. Стали молить  они богов о спасении. Молил Зевса и старец Нестор:    —  Вспомни, Зевс, о тех жертвах, которые приносили  тебе греки, моля дать им счастливое возвращение на роди­ну! Отврати гибель, о Олимпиец, от греков! Не дай троян­цам окончательной победы!    Услыхал Зевс мольбу Нестора и грянул громом с верши­ны неба. Троянцы же приняли гром за благоприятное знаме­ние и, подобно грозному морскому валу, вздымающемуся  выше борта корабля, ринулись на греков. Закипел бой у самых кораблей. Упорно бился Аякс» защищая корабли. Рядом с Аяксом стоял брат его Тевкр и поражал стрелами героев Трои. Когда же хотел Тевкр поразить стрелой и Гектора, то защитил Зевс сына Приама. Выпал лук из руки Тевкра, лопнула на нем тетива, и рассыпались стрелы. В ужас пришел Тевкр, он понял волю богов. Аякс же посо­ветовал брату оставить лук и сражаться копьем.

Все яростнее кипела битва. Кровь лилась ручьем во­круг кораблей. Медной стеной своих щитов оградили греки корабли. Много подвигов храбрости совершали герои гре­ков, но все сильнее наступали троянцы. Казалось, что сра­жается не истомленная боем рать, а свежая, только что начавшая бой. С громадным шестом в руках перепрыгивал Аякс с корабля на корабль, отражая троянцев. Криком своим возбуждал он героев к битве. Гектор же, подобно орлу, бьющему перелетных птиц, поражал греков. Уже схватился рукой за корму корабля Гектор, громко звал троянцев и велел им дать факел, чтобы поджечь корабль.

Не мог противостоять натиску и сам могучий Аякс, че­рез силу отражал он своим копьем троянцев. Засыпали его стрелами троянцы. Онемела левая рука Аякса от тяжести щита. Порывисто дышал Аякс, пот лился ручьем по его телу. Начал он отступать. Бросившись вперед, ударом ме­ча обрубил острие копья Аякса Гектор. Видел Теламонид, что такова воля Зевса, чтобы запылали корабли греков. И действительно, троянцы подожгли корабль, и он запылал, охваченный огнем. Казалось, гибель настала для всех гре­ков, но тут пришла к ним помощь оттуда, откуда и не на­деялись они ее получить. Вскипело море, с шумом набегали волны до самых кораб­лей и шатров греков, и, подобно волнам морским, наступа­ли на троянцев греки. Опять началась ужасная битва. Гектор бросил копьем в Аякса, но не ранил его. Аякс же гро­мадным камнем поразил Гектора в грудь.

Как падает дуб, разбитый ударом молнии Зевса, так упал на землю Гектор, выпало из рук его копье, громад­ный щит придавил его к земле. Кинулись к Гектору греки, но защитили сына Приама троянские герои и вынесли из битвы. Положили они лишившегося сознания Гектора на берегу реки Ксанфа и окропили ему лицо водой. Вздохнул Гектор, открыл глаза, приподнялся, и из уст у него хлыну­ла кровь. Опять опрокинулся навзничь Гектор и потерял снова сознание. Увидя, что Гектор сражен камнем Аякса, дружнее бросились греки на троянцев. Еще яростнее заки­пела битва. Много героев как со стороны греков, так и со стороны троянцев нашли смерть в этой битве. Обратились в бегство троянцы и остановились лишь тогда, когда ока­зались уже за валом, окружавшим стан греков.

В это время проснулся Зевс на Иде. Увидал он бегущих троянцев и преследующих их под предводительством Посейдона греков и пришел в страшный гнев. Он стал укорять Геру и грозил ей связать ее золотой цепью и повесить между небом и землей за то, что убедила она Посейдона помочь грекам. Но Гера страшной клятвой уверила Зевса, что не по ее совету помогает грекам Посейдон.

С быстротой мысли помчалась на Олимп богиня Гера. Там на пиру Гера сама убеждала богов не противиться во­ле Зевса. Сообщила также Гера богу войны Аресу, что пал его сын, Аскалаф. Зарыдал Арес. Грозный, вскочил он и, надев доспехи, готов был спешить на поле битвы, чтобы отомстить за смерть сына. Но удержала его Афина, напом­нив ему волю великого Зевса. Призвала Гера бога Аполло­на и вестницу богов Ириду и сказала им, что велит им Зевс идти к нему на вершину Иды.

Когда явились на Иду бог Аполлон и Ирида, повелел Ириде Зевс лететь к Посейдону и передать ему веление Зевса покинуть битву. Предстала в мгновение ока перед Посейдоном Ирида и передала ему веление Зевса. Не хо­тел покориться воле брата Посейдон: он говорил, что рав­на его сила силе Зевса, что Зевс может приказывать своим сыновьям и дочерям, а не ему. Но в конце концов покорил­ся Посейдон и удалился с поля битвы, грозя, однако Зев­су, что если он и дальше будет щадить Трою, то вечная вражда начнется между ним и Зевсом.

Аполлону же велел Зевс взять его эгиду и ею устра­шить греков; повелел ему Зевс восстановить и силы Гекто­ра. Когда Аполлон, подобно ястребу, спустился на землю около Гектора, тот уже начинал приходить в себя.

— Восстань, Гектор?—сказал ему Аполлон.—Я, бог Аполлон, прислан тебе на помощь Зевсом Иди к войскам и повели им напасть на греков, я сам пойду впереди тро­янцев.

Могучую силу вдохнул Аполлон в грудь Гектору. Встал он и пошел к троянцам. Обрадовались они, увидав Гектора невредимым. Удивились греки, увидав Гектора опять в ря­дах своих врагов. Оправились от бегства троянцы и снова начали теснить греков. Все кровопролитнее и кровопролит­нее становился бой. Храбро отражали греки натиск троян­цев, но только до тех пор, пока не потряс эгидой Зевса бог Аполлон. Дрогнули тогда греки, ужас овладел их серд­цами, забыли они о храбрости и обратились в бегство. Троянцы преследовали их, а Аполлон сравнял путь троян­цам, засыпав ров пред стеной на пространство брошенного копья. Только у судов остановились греки. Стали молить они богов о спасении. Молил Зевса и старец Нестор:

— Вспомни, Зевс, о тех жертвах, которые приносили тебе греки, моля дать им счастливое возвращение на роди­ну! Отврати гибель, о Олимпиец, от греков! Не дай троян­цам окончательной победы!

Услыхал Зевс мольбу Нестора и грянул громом с верши­ны неба. Троянцы же приняли гром за благоприятное знаме­ние и, подобно грозному морскому валу, вздымающемуся

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ТРОИ

После смерти Ахилла и Аякса греки упорно продолжа­ли осаду Трои, но не могли силой овладеть городом. Однаж­ды Одиссей подслушал из засады слова прорицателя Геле­на. Таким образом Одиссей выведал, что Троя будет взята

лишь в том случае, если в войско греков прибудут Филоктет с отравленными стрелами Геракла и юный сын Ахилла Неоптолем. Тотчас решил Одиссей отправиться в далекий путь за обоими героями.

Не стоило никакого труда Одиссею, когда он прибыл на остров Скирос, убедить юного сына Ахилла принять уча­стие в осаде Трои. Подобно отцу своему, горел прекрасный Неоптолем жаждой великих подвигов. Немедленно отпра­вился он в путь с Одиссеем, хотя его со слезами убеждала остаться мать.

Гораздо труднее было овладеть Филоктетом. Он жил на пустынном острове, всеми покинутый, в пещере с двумя выходами на восток и на запад. Через эти выходы солнце зимой согревало пещеру, летом же ветер умерял в ней зной. Часто испытывал голод Филоктет. С трудом добывал он себе пропитание, убивая своими стрелами диких голу­бей. Рана на его ноге страшно болела, едва мог двигаться несчастный, чтобы принести себе воды. С большим трудом удавалось ему и развести огонь, ударяя камень о камень. Страшные лишения и страдания испытывал Филоктет це­лые десять лет. Изредка приставали к берегам острова мо­ряки, но никто из них не соглашался взять с собой в Гре­цию Филоктета. Виновниками всех этих страданий были сыновья Атрея и Одиссей. Страшной ненавистью пылал к ним Филоктет. Охотно сразил бы он их стрелами своего лука.

Знал Одиссей, что неминуемая гибель грозит ему, если увидит его Филоктет; поэтому решил он овладеть им хит­ростью. Он уговорил юного Неоптолема идти к Филоктету и рассказать ему, что идет он из-под Трои, покинув осаду потому, что оскорбили его вожди греков. Если же Филок­тет будет просить взять его в Грецию, то надо согласиться и таким способом овладеть Филоктетом, его луком и стре­лами и отвести его на корабль. Тогда легко будет привести под Трою Филоктета. Не хотелось Неоптолему действовать обманом, но Одиссей убедил его, что только таким путем можно завлечь Филоктета на корабль. Неоптолем согла­сился.

Когда прибыл корабль к острову, Неоптолем вышел с несколькими воинами на берег и пошел к пещере. Филок­тета в ней не было. С громким стоном шел он к пещере, страшно мучила его рана. Обрадовался Филоктет, увидав пришельцев. Еще больше была его радость, когда узнал он, что пред ним Неоптолем, сын Ахилла. Неоптолем расска­зал несчастному страдальцу всю ту вымышленную исто­рию, которую придумал Одиссей. Опечалился Филоктет, узнав о гибели тех, кого любил он больше всех остальных героев. Согласился Филоктет плыть с Неоптолемом в Гре­цию; он даже передал сам юному сыну Ахилла свои стре­лы и лук и молил защитить его от коварства Одиссея. Сам торопит Филоктет Неоптолема скорее отплыть в

Грецию. Неожиданно приходит воин и сообщает, что Филоктета

собираются силой увезти под Трою. Несмотря на ужасные страдания, от которых он падает без чувств на землю, спе­шит Филоктет к берегу. Видит эти страдания Неоптолем. Не в силах он больше продолжать обман и открывает всю правду Филоктету. Неоптолем хотел уже вернуть и стрелы с луком Филоктету, но выбежавший из засады Одиссей не дал ему сделать этого. Филоктет хотел бежать и броситься с вершины скалы в море, лишь бы не быть послушным орудием в руках ненавистного ему Одиссея и сыновей Ат­рея. Велел слугам Одиссей схватить Филоктета и силой вести его на корабль. В отчаяние пришел Филоктет. Не мог видеть этого Неоптолем и передал лук и стрелы несчастно­му страдальцу. Весь план Одиссея рухнул. Он даже поспе­шил спастись бегством, так как знал, как ужасна смерть от стрелы Геракла.

Сделал еще попытку Неоптолем уговорить Филоктета ехать с ним в Троаду и помочь грекам взять Трою. Но на­отрез отказался Филоктет. Казалось, что придется им, не достигнув цели, покинуть остров или же опять должен будет прибегнуть к обману Неоптолем. Вдруг перед Филок­тетом в сиянии бессмертного бога появился Геракл. Он по­велел Филоктету ехать к стенам Трои: там величайший из героев обещал Филоктету исцеление от раны и великую

славу при взятии Трои. Повиновался воле друга Филоктет. Добровольно взошел он на корабль Одиссея и отплыл в Троаду, туда, где ждали его великие подвиги.

Много подвигов совершил Неоптолем, прибыв под сте­ны Трои. Никто не мог сравняться в силе и храбрости с сы­ном Ахилла. Много троянских героев пало от руки Неоп­толема в бою.

Вскоре после прибытия к стенам Трои ранил своей стрелой Филоктет Париса, виновника всей войны. Филок­тет нанес ему отравленной стрелой Геракла неисцелимую рану, от которой в страшных мучениях должен был скон­чаться Парис. Яд стрелы все глубже и глубже проникал в его тело. Упал он в лесу и умер в страшных мучениях, умер там, где некогда беспечно жил он, как простой пас­тух. Нашли тело Париса пастухи. Горько оплакали они смерть своего бывшего товарища. Соорудили высокий кос­тер, положили на него тело Париса и подожгли. Собрали прах пастухи, положили в урну и поставили в могилу, а над могилой соорудили памятник.

С каждым днем все труднее и труднее становилось троянцам защищать город. Все же не могли открытой силой овладеть греки Троей. Тогда решился Одиссей на опасный подвиг. Он обезобразил себе лицо ударами бича и, одев­шись в рубище, под видом нищего пришел в Трою, чтобы выведать все, что замышляют троянцы. Видели все троянцы несчастного нищего, собирающего по многолюдным улицам подаяние. Одна лишь прекрасная Елена узнала Одиссея. Позвав его в дом свой, омыла его тело Елена и поклялась не открывать троянцам, кто он. Все выведал Одиссей и, убив многих стражей, благополучно вернулся в стан греков.

Еще более опасный подвиг совершили вдвоем Одиссей и Диомед: они тайно проникли в Трою и прокрались в святилище Афины Паллады, где стояло деревянное изо­бражение богини, упавшее некогда с неба (палладий). Это изображение необходимо было добыть грекам, так как, покуда оно было в Трое, нельзя было овладеть Троей. С ве­ликой опасностью похитили его храбрые герои. На обратном пути перебили они много троянцев и вернулись в ла­герь.

Никак не могли греки овладеть Троей. Тогда Одиссей убедил греков действовать хитростью. Он посоветовал со­орудить такого громадного деревянного коня, чтобы в нем могли укрыться самые могучие герои греков. Все же ос­тальные войска должны были отплыть от берега Троады и укрыться за островом Тенедосом. Когда троянцы ввезут ко­ня в город, тогда ночью выйдут герои, откроют ворота горо­да вернувшимся тайно грекам. Одиссей уверял, что только таким способом можно взять Трою.

Согласились греки на предложение Одиссея. Греки со­орудили громадного деревянного коня. Вся внутренность коня заполнилась вооруженными воинами. Они плотно закрыли отверстие, через которое вошли, и нельзя было да­же додумать, что в коне находятся воины. Затем греки со­жгли все постройки в своем лагере, сели на корабли и от­плыли в открытое море.

С высоких стен Трои осажденные видели необычайное движение в стане греков. Долго не могли они понять, что такое там происходит. Вдруг, к своей великой радости, увидали они, что из стана греков поднимаются густые клу­бы дыма. Поняли они, что греки покинули Троаду. Ликуя, вышли все троянцы из города и пошли к стану. Стан дей­ствительно был покинут, кое-где догорали еще постройки. С любопытством бродили троянцы по тем местам, где стоя­ли недавно шатры Диомеда, Ахилла, Агамемнона, Мене­лая и других героев. Они были уверены, что кончилась теперь осада, миновали все бедствия, можно предаться те­перь мирному труду.

Вдруг в изумлении остановились троянцы: они увида­ли деревянного коня. Смотрели они на него и терялись в догадках, что это за изумительное сооружение. Одни из них советовали бросить коня в море, другие же—везти в город и поставить на акрополе. Начался спор. Тут пред спорящими появился жрец Лаокоон. Он горячо стал убеж­дать своих сограждан уничтожить коня. Уверен был Лао­коон, что в коне скрыты греческие герои, что это какая-то

военная хитрость, придуманная Одиссеем. Не верил Лао­коон, что навсегда покинули греки Троаду. Умолял Лаоко­он троянцев не доверять коню. Что бы то ни было, а Лаоко­он опасался греков, даже если бы они приносили дары Трое. Схватил громадное копье Лаокоон и бросил им в ко­ня. Содрогнулся конь от удара, и глухо зазвучало внутри его оружие. Но помрачили боги разум троянцев — они все-­таки решили везти в город коня.

Когда троянцы стояли вокруг коня, продолжая дивить­ся на него, вдруг послышался крик громкий. Это пастухи вели связанного пленника. Он добровольно отдался им в руки. Этот пленник был грек Синон. Окружили его троян­цы и стали издеваться над ним. Молча стоял Синон, бояз­ливо глядя на окружающих его троянцев. Наконец загово­рил. Горько сетовал он, проливая слезы, на злую судьбу свою. Тронули слезы Синона Приама и весь народ его. Ста­ли они расспрашивать его, кто он и почему остался.

Тогда рассказал им Синон вымышленную историю, ко­торую придумал для него Одиссей, чтобы обмануть троян­цев. Синон рассказал, как задумал погубить его Одиссей, так как Синон ненавидел его родственников в Итаке. По­этому, когда греки решили прекратить осаду, Одиссей уго­ворил их возвестить, что будто боги за счастливое возвра­щение на родину требуют человеческой жертвы. Долго при­творно колебался Калхас, на кого указать как на жертву богам, и наконец указал на Синона. Связали греки Синона и повели к жертвеннику. Но Синон разорвал веревки и спасся от верной смерти бегством. Долго скрывался в гус­тых зарослях тростника Синон, выжидая отплытия греков на родину. Когда же они отплыли, вышел он из своего убежища и добровольно отдался в руки пастухов.

Поверили троянцы хитрому греку. Приам велел осво­бодить его и спросил, что значит этот деревянный конь, оставленный греками в стане. Только этого вопроса и ждал Синон. Призвав богов в свидетели того, что говорит он правду, Синон сказал, что конь оставлен греками, чтобы умилостивить грозную Афину Палладу, разгневанную по­хищением ее статуи из Трои. Конь этот, по словам Синона, будет могучей защитой Трои, если троянцы ввезут его в город. Поверили и в этом троянцы Синону. Ловко сыграл он ту роль, которую поручил ему Одиссей.

Еще же сильнее убедило троянцев в том, что Синон го­ворил правду, великое чудо, посланное Афиной Палладой. На море показались два чудовищных змея. Быстро плыли они к берегу, извиваясь на волнах моря. Высоко подыма­лись красные, как кровь, гребни на их головах, глаза их сверкали пламенем. Выползли змеи на берег около того места, где Лаокоон приносил жертву богу моря Посейдону. В ужасе разбежались все троянцы. Змеи же бросились на двух сыновей Лаокоона и обвились вокруг их. Поспешил на помощь сыновьям Лаокоон, но и его обвили змеи. Свои­ми острыми зубами терзали они тела Лаокоона и его двух сыновей. Старается сорвать с себя змей несчастный и осво­бодить от них детей своих, но напрасно. Яд проникнет все глубже в тело. Члены сводит судорогой. Страдания Лао­коона и сыновей его ужасны. Громко вскричал Лаокоон, чувствуя приближение смерти.

Так погиб Лаокоон. Он погиб, видя ужасную смерть своих ни в чем не повинных сыновей, погиб потому, что хотел вопреки воле бога спасти родину. Змеи же, совершив свое ужасное дело, уползли и скрылись под щитом статуи Афины Паллады.

Гибель Лаокоона еще сильнее убедила троянцев, что они должны ввезти деревянного коня в город. Разобрали они часть городской стены, так как громадного коня нель­зя было провезти через ворота, и с ликованием, пением и музыкой потащили коня канатами в город. Четыре раза останавливался, ударяясь о стену, конь, когда тащили его через пролом, и грозно гремело в нем от толчков оружие греков, но не слыхали этого троянцы. Наконец притащили они коня в акрополь. Вещая Кассандра, дочь Приама, при­шла в ужас, увидав в акрополе коня. Она предвещала ги­бель Трои, но смехом ответили ей троянцы — ее предсказа­ниям ведь никогда не верили.

В глубоком молчании сидели в коне герои, чутко при­слушиваясь к каждому звуку, доносившемуся извне. Слыхали они, как звала их, называя по именам, прекрасная Елена, подражая голосу их жен. Насилу удержал одного из героев Одиссей, зажав ему рот, чтобы он не ответил. Слыхали герои ликование троянцев и шум веселых пиров, которые справлялись по всей Трое по случаю окончания осады. Наконец наступила ночь. Все смолкло. Троя погру­зилась в глубокий сон. У деревянного коня послышался голос Синона: он дал знать героям, что теперь могут они выйти.

Синон успел уже разложить и большой костер у ворот Трои. Это был знак укрывшимся за Тенедосом грекам, что­бы скорее спешили они к Трое. Осторожно, стараясь не шуметь оружием, вышли из коня герои; первым вышел Одиссей. Рассыпались по погруженным в сон улицам Трои герои. Началась резня. Запылали дома, кровавым заревом освещая гибнущую Трою.

На помощь героям явились и остальные греки. Через пролом ворвались они в Трою. Началась ужасная битва. Троянцы защищались кто чем мог, они бросали в греков горящие бревна, столы, утварь. Бились вертелами, на ко­торых только что жарили мясо для пира. Никого не щади­ли греки. С воплем бегали по улицам Трои женщины и де­ти. Ручьями лилась всюду кровь. Горами нагромождались трупы. Наконец подступили греки к дворцу Приама, защи­щенному стеной с башнями. С мужеством отчаяния защи­щались троянцы. Они опрокинули на греков целую башню. С еще большим ожесточением пошли на приступ греки. Выбил топором ворота дворца Неоптолем и первый ворвал­ся в него. За ним ворвались во дворец и другие герои и вои­ны. Наполнился дворец Приама воплями женщин и детей и стонами умирающих. У алтарей богов собрались дочери и невестки Приама, они думали найти здесь защиту.

Вдруг ворвался Неоптолем: он преследовал смертельно раненного сына Приама. Ударом копья поверг Неоптолем его на землю к ногам отца. Бросил копье в Неоптолема Приам, но оно, как слабая трость, отскочило от доспехов. Схватил в гневе Неоптолем Приама за седые волосы и вон­зил ему в грудь свой острый меч. Погиб Приам в том дворце, в котором жил столько лет, правя великой Троей. В гневе убил бы и Менелай прекрасную Елену, но удержал его Агамемнон. Богиня же Афродита вновь пробудила в груди Менелая любовь к Елене. С торжеством повел он ее к своему кораблю.

Дочь Приама, вещая Кассандра, искала спасения в свя­тилище Афины Паллады. Припала Кассандра к статуе Афины, обняв руками изображение богини. Грубо схватил ее Аякс и с такой силой рванул от статуи, что упала свя­щенная статуя на пол храма и разбилась. Развевались на Аякса греки, разгневалась и великая богиня Впоследст­вии жестоко отомстила она за это Аяксу.

Из всех героев Трои спасся лишь Эней, вынесший на ру­ках из Трои своего старого отца и маленького сына. Его пощадили греки за то, что он всегда советовал троянцам выдать грекам прекрасную Елену и похищенные Парисом сокровища Менелая.

Долго пылала еще Троя. Клубы дыма поднимались вы­соко к небу. Оплакивали боги гибель великого города. Да­леко был виден пожар Трои. По столбам дыма и громадно­му зареву ночью узнали окрестные народы, что пала Троя, которая долго была самым могущественным городом в Азии.

Богатую добычу захватили греки в Трое, она вознагра­дила их за все те беды, которые испытали они во время десятилетней осады. Много золота и серебра, много утвари и бесчисленное количество прекрасных пленниц увезли греки с собой на кораблях.

Когда корабли греков пристали к противоположному берегу Геллеспонта, явилась им тень великого Ахилла. Требовал герой себе в жертву прекрасную дочь Приама Поликсену, которая была некогда назначена ему в жены. Агамемнон не хотел отдавать Поликсену. Молила его и Кассандра пощадить сестру. Но Одиссей настаивал на этой жертве, напоминая, какие великие услуги оказывал Ахилл грекам за время осады Трои. И сама Поликсена готова была идти под жертвенный нож. Знала она, что это будет ей избавлением от тяжкого рабства на чужбине.

Спокойно пошла Поликсена к алтарю, около которого ждал ее с жертвенным ножом Неоптолем. Не дала она прикоснуться к себе юноше, который должен был вести ее на смерть. Не хотела Поликсена как раба снизойти в цар­ство Аида, Сама подошла к алтарю, сама обнажила она грудь. Со вздохом скорби вонзил меч в грудь Поликсены Неоптолем, и горячая кровь обагрила жертвенник, соору­женный в честь Ахилла.

НА ИТАКЕ В ОТСУТСТВИЕ ОДИССЕЯ ЖЕНИХИ

БЕСЧИНСТВУЮТ, РАСХИЩАЯ ЕГО ИМУЩЕСТВО

Спустилась с высокого Олимпа на землю в Итаку боги­ня-воительница Афина и, приняв образ царя тафиев Мен­та, пошла к дому Одиссея. В доме застала она буйных же­нихов, сватавшихся за Пенелопу, жену Одиссея. Женихи сидели в пиршественной зале и в ожидании пира, который готовили рабы и слуги, играли в кости. Первым увидал Афину сын Одиссея, Телемах. Приветливо встретил Теле­мах мнимого Мента. Он увел его в дом и усадил за отдель­ный стол в стороне от того стола, за которым сидели же­нихи. Начался пир. Когда женихи насытились, они при­звали певца Фемия, чтобы он развлекал их своим пением.

Во время пения Фемия наклонился Телемах к Афине и стал жаловаться, но так» чтобы не услыхали женихи, на те беды, которые терпит он от женихов. Горевал Телемах о том, что так долго не возвращается отец его Одиссей: если бы вернулся отец, то кончились бы, как верил этому Телемах, все его беды. Спросил также Телемах гостя, кто он и как его зовут. Афина Паллада, назвавшись Ментом, сказала, что знала Одиссея, на которого так похож сын его Телемах, и, словно не зная, что происходит в доме Одиссея, спросила Телемаха, не празднует ли он свадьбу, не справляет ли какой-нибудь праздник. Почему так бесчинствуют его гости?

И поведал Телемах гостю свое горе. Он рассказал ему, как принуждают буйные женихи мать его Пенелопу вы­брать себе одного из них в мужья, бесчинствуют они, как расхищают его имущество. Выслушала Афина Телемаха и посоветовала искать защиты у народа Итаки, созвав его на собрание и пожаловавшись в собрании на женихов. По­советовала также Афина Телемаху поехать в Пилос к старцу Нестору и в Спарту к царю Менелаю и у них узнать о судьбе Одиссея. Дав такой совет Телемаху, покинула его Афина. Она превратилась в птицу и скрылась из глаз Телемаха. Понял тогда он, что беседовал только что с

богом.

В это время из своего покоя спустилась вниз в пиршест­венную залу Пенелопа. Она услыхала Фемия, певшего песнь о возвращении героев из-под Трои. Пенелопа стала просить Фемия прекратить печальную песнь и спеть дру­гую. Но прервал ее Телемах. Он сказал, что в выборе песни виноват не певец, а бог Зевс, вдохновивший его. Просил Телемах мать вернуться в свой покой и там заниматься делами приличными ей как женщине и хозяйке — пряжей, тканьем, наблюдением за работой рабынь и за порядком в доме. Он просил мать не вмешиваться в дела, ей не подо­бающие, и сказал, что в доме своего отца Одиссея он один—повелитель. Выслушала Пенелопа сына. Покорно пошла она в свой покой и, затворяясь в нем, вспоминая Одиссея, горько плакала; наконец погрузила ее в сладкий сон богиня Афина.

Женихи же, когда ушла Пенелопа, долго спорили, кто из них должен стать ее мужем. Их прервал Телемах. Он сказал, что обратится за помощью к народному собранию, чтобы оно запретило им разорять его дом. Грозил им Теле­мах гневом богов. Но угрозы его мало подействовали на женихов, ойи по-прежнему продолжали шуметь, петь и плясать, буйствовали до самой ночи. Наконец разошлись они.

Пошел и Телемах в свою опочивальню, сопровождае­мый верной служанкой Одиссея, престарелой Эвриклеей, которая вынянчила его. Там лег на свое ложе Телемах.

Всю ночь не мог он сомкнуть очей, — все обдумывал совет, данный Афиной Палладой.

На следующий день, рано утром, повелел Телемах гла­шатаям собрать народное собрание. Быстро собрался на­род. Пришел Телемах в народное собрание, с ним были две собаки, а в руках у него — копье. Он был так прекрасен, что дивились собравшиеся. Расступились перед ним стар­цы Итаки, и сел он на место своего отца. Обратился Теле­мах с просьбой к народу защитить его и мать от бесчинст­ва женихов, грабящих их дом. Он заклинал народ именем Зевса и богини правосудия Фемиды помочь ему.

Закончив гневную речь, Телемах сел на свое место, опустил голову, и слезы полились у него из глаз. Смолкло все народное собрание, но один из женихов, Антиной, дерз­ко стал отвечать Телемаху. Он упрекал и Пенелопу за ту хитрость, к которой прибегала она, чтобы только избежать нового брака. Ведь сказала же она им, что выберет себе из них мужа, как только окончит ткать богатый покров. Днем действительно ткала покров Пенелопа, ночью же распуска­ла то, что успевала соткать за день. Антиной требовал, что­бы Телемах отослал мать свою к ее отцу. Этим хотел он заставить ее выбрать себе мужа. Отказался Телемах из­гнать мать из дома, он призвал в свидетели тех оскорбле­ний и зла, которые терпит от женихов, Зевса.

Услыхал его Зевс-громовержец и послал знамение. Над народным собранием поднялись два высоко парящих орла, долетели орлы до середины народного собрания, бросились друг на Друга, в кровь разодрали груди и шеи и быстро скрылись с глаз удивленного народа. Птице гадатель Галиферс возвестил всем собравшимся, что знамение это пред­вещает скорое возвращение Одиссея и горе тогда женихам. Никем не узнанный, вернется Одиссей и жестоко покарает тех, кто грабит его дом. Вот что поведал Галиферс собрав­шимся.

Не стал больше Телемах убеждать женихов прекратить бесчинства. Он просил народ дать ему быстроходный ко­рабль, чтобы мог он плыть на нем в Пилос к Нестору, где надеялся узнать что-либо об отце. Поддерживал Телемаха лишь один разумный Ментор, друг Одиссея, он упрекал на­род за то, что дозволяет женихам обижать Телемаха.

Молча сидели граждане. Из среды женихов встал Лео-Крит. Он, издеваясь над Телемахом, грозил гибелью Одис­сею, если, вернувшись, попытается тот выгнать из своего дома женихов. Леокрит самовольно распустил народное собрание.

В глубоком горе ушел Телемах на берег моря, и там об­ратился он с мольбой к Афине Палладе. Явилась ему боги­ня, приняв образ Ментора. Посоветовала она оставить в покое женихов, так как те в своем ослеплении сами гото­вят себе гибель, которая все ближе и ближе. Обещала боги­ня добыть корабль Телемаху и сопровождать его на пути в Пилос. Повелела ему идти домой и приготовить все необ­ходимое для далекого пути.

Повиновался ей Телемах. Позвал он верную служанку Эвриклею и пошел в обширную кладовую Одиссея, чтобы взять там все необходимое для путешествия. Одной лишь Эвриклее сказал Телемах о своем решении ехать в Пилос и просил ее во время его отсутствия заботиться о матери. Стала молить верная служанка Телемаха не покидать Итаку - боялась она, что погибнет единственный сын Одиссея. Но он был непреклонен.

Афина Паллада между тем, приняв образ Телемаха, обошла весь город, собрала двадцать юных гребцов и за­шла также к Ноемону просить корабль. Охотно дал свой прекрасный корабль Ноемон. Теперь все было готово к отъезду. Афина, невидимая, вошла в залу, где пировали женихи, и погрузила всех их в глубокий сон. Затем, при­няв снова образ Ментора, вывела из дворца Телемаха и от­вела его на берег моря к кораблю.

Спутники Телемаха быстро перенесли на корабль при­пасы, приготовленные Эвриклеей. Взошел Телемах на ко­рабль с мнимым Ментором. Афина послала попутный ве­тер, и быстро понесся корабль в открытое море.

ТЕЛЕМАХ У НЕСТОРА И МЕНЕЛАЯ

Уже на следующее утро, лишь только въехал на своих белоснежных конях на небо бог солнца Гелиос, корабль Телемаха прибыл к Пилосу. Телемах застал весь народ Нестора за жертвоприношением богу морей Посейдону. Множество быков закололи пилосцы у жертвенника, потом приготовили богатое пиршество. За девятью столами, по пятьсот за каждым, сидели пилосцы. Уже стали разносить пищу слуги, как увидал Нестор подходящих к нему чуже­земцев, впереди которых шла богиня Афина Паллада под видом Ментора. Приветливо встретил престарелый царь Пилоса чужеземцев. Сын его Писистрат подал Афине ку­бок с вином, просил ее совершить возлияние в честь бога Посейдона. Понравилось Афине, что молодой Писистрат почтил ее первым кубком.

Когда окончен был пир, спросил Нестор чужеземцев, откуда они прибыли. Ему ответил Телемах, что он—сын Одиссея и прибыл в Пилос, чтобы узнать о судьбе отца. Обрадовался Нестор, узнав, что пред ним сын Одиссея, ко­торого больше всех героев чтил он за ум. Он дивился, как похож Телемах на отца не только видом, но и мудростью. Рассказал Нестор Телемаху о тех бедах, которые пришлось перенести героям на обратном пути. Но об Одиссее ничего не знал он. Пожалел Телемаха Нестор за то, что столько обид приходится терпеть ему от буйных женихов. Мудрый старец советовал ему скорее вернуться домой, но только прежде посетить царя Менелая, так как он позже других вернулся на родину и, возможно, знает что-нибудь об Одиссее. Уверен был Нестор, что боги, и особенно Афина Паллада, помогут сыну Одиссея узнать, где отец.

Настала ночь. Телемах стал собираться на свой корабль, но Нестор не отпустил его. Он хотел, чтобы сын Одиссея провел ночь в его дворце. Советовал и Ментор Телемаху переночевать у Нестора. Сам же он собрался идти к кораб­лю, так как, по его словам, ему нужно плыть в страну кавконов, чтобы получить с них старый долг. Сказав это, об­ратился вдруг мнимый Ментор в морского орла и скрылся из глаз изумленных пилосцев. Поняли Нестор и все при­сутствовавшие, что помогает Телемаху сама богиня Афина.

На следующее утро принес Нестор в жертву великой богине Афине тёлку с позолоченными рогами. После жерт­воприношения и пира запрягли сыновья Нестора коней в колесницу. На колесницу взошли Телемах и младший сын Нестора Писистрат и отправились в путь к Менелаю.

Быстро бежали кони. К вечеру достигли путники Феры, где жил герой Диокл. Он дал приют на ночь Писистрату и Телемаху, а утром, едва на небе разгорелась заря, отпра­вились они дальше и к вечеру прибыли в Спарту.

Когда Телемах с Писистратом прибыли в Спарту, там во дворце Менелая было большое торжество: Менелай от­сылал дочь свою к Неоптолему, сыну Ахилла, которому он еще под Троей обещал ее в жены. Кроме того, справлял Менелай и свадьбу сына своего Мегапента.

Весело пировали гости Менелая. Их развлекали игрой на лирах певцы, а под звуки лиры плясали двое юношей. Как раз в самый разгар пира подъехали к дворцу Телемах с Писистратом. Их встретил слуга Менелая. Увидев чуже­земцев, побежал он к Менелаю и спросил, примет ли тот во дворце пришельцев. Менелай велел немедленно отпрячь коней и звать пришельцев на пир. Испытав много бедствий во время пути, когда и ему самому приходилось часто пользоваться гостеприимством, никому не отказывал в гостеприимстве Менелай. Побежал слуга исполнить веле­ние царя. Выпрягли слуги коней и ввели чужеземцев во

дворец.

Омывшись в прекрасных ваннах и надев чистые одеж­ды, Телемах и Писистрат пошли в пиршественную залу. Приветливо встретил чужеземцев Менелай и пригласил их сесть рядом с собой.

Богат был пир Менелая. Пораженный великолепием дворца и пира, Телемах наклонился к Писистрату и тихо сказал ему, что нигде не видал он такой роскоши и дума­ет, что лишь дворец самого Зевса может быть богаче. Ус­лыхал Менелай слова Телемаха и с улыбкой сказал, что не могут смертные равняться с бессмертными богами, если

же велико богатство его дворца, то велики труды и грозны те опасности, которые пережил он, добывая эти богатства. Но если и велики были опасности, пережитые им, все же они ничто в сравнении с теми, которые выпали на долю Одиссея. Так сказал Менелай. Заплакал Телемах, услыхав об отце.

В это время вошла жена Менелая, прекрасная Елена. За ней рабыни несли золотую прялку и серебряную, с золо­тыми краями корзину с пряжей. Взглянув на чужеземцев, поразилась Елена сходством одного из них с Одиссеем. Она сказала об этом Менелаю. Писистрат, услыхав ее слова, сказал ей, что пред ней действительно Телемах, сын Одис­сея. Обрадовался Менелай,—ведь рядом с ним сидел сын его любимого друга, который претерпел столько бед ради него. Стал вспоминать он о подвигах Одиссея и о тех невз­годах, которые претерпели греки под Троей. Вспомнила об Одиссее и прекрасная Елена.

Эти воспоминания об отце вызвали вновь слезы у Те­лемаха. Заплакал и Писистрат, вспомнив погибшего под Троей брата своего Антилоха. Печаль о погибших друзьях овладела и Менелаем. Тогда Елена, чтобы развеселить пи­рующих и прогнать невеселые думы, подлила в кубок сок чудесного растения. Этот сок, дающий забвение печалей, подарила ей в Египте царица Палидамна. Но пора было кончать пир. Вскоре царь Менелай и его гости удалились на покой. Разговор с Телемахом царь Спарты отложил до следующего дня.

Рано утром вышел из спальни своей царь Менелай. Он прошел в покой, в котором ночевал Телемах, и спросил его о причине приезда в Спарту. Телемах ответил, что прибыл в Спарту узнать о судьбе отца. Рассказал Менелай сыну Одиссея о всех своих приключениях и о том, как морской бог Протей открыл ему судьбу героев, возвращавшихся из-под Трои. Одиссей, как сказал тогда Протей, томится в неволе на острове нимфы Калипсо. Вот все, что мог со­общить об отце Телемаху Менелай. Стал уговаривать царь Спарты Телемаха остаться у него гостем на двенадцать дней. Но Телемах просил не удерживать его и отпустить скорее домой. Долго длилась беседа Менелая с Теле­махом.

Пока беседовали они, вновь собрались гости во дворце царя. Скоро должен был опять начаться веселый пир.

ЖЕНИХИ ГОТОВЯТ ГИБЕЛЬ ТЕЛЕМАХУ, КОГДА ОН ВЕРНЕТСЯ В ИТАКУ

Пока Телемах был в Пилосе и Спарте, женихи узнали случайно от пришедшего к ним Ноемона, что Телемах по­кинул Итаку. Испугались они, так как думали, что Теле­мах поехал за помощью. Антиной посоветовал женихам снарядить корабль и, отплыв в море, подождать Телемаха и неожиданно напасть на него. Тотчас согласились на это злое дело все женихи. Собрав гребцов, пошли они на берег моря, снарядили корабль и отплыли по направлению к острову Астериду, чтобы устроить там засаду.

Узнала об их коварном замысле Пенелопа и пришла в отчаяние. Ведь и она не знала, что Телемах отплыл из Итаки. Она уже хотела послать слугу к отцу Одиссея, стар­цу Лаэрту, чтобы известить об опасности, которая угрожа­ет его внуку. Но служанка Эвриклея удержала ее от этого. Она посоветовала Пенелопе молить о помощи богиню Афи­ну. Послушалась царица Эвриклею, принесла жертву богине и обратилась к ней с мольбой. Затем легла на свое богатое ложе и заснула. Богиня Афина вняла ее мольбам. Послала она спящей Пенелопе призрак ее сестры Ифтимы. Поведал призрак Пенелопе, что не погибнет Телемах. Ког­да же спросила Пенелопа о судьбе мужа, ничего не ответил ей призрак Ифтимы и скрылся, подобный легкому туману. Поняла Пенелопа, что боги послали ей это видение.

ОДИССЕИ ПОКИДАЕТ ОСТРОВ НИМФЫ КАЛИПСО

Пять долгих лет томился Одиссей на острове Огигия у нимфы Калипсо. Тосковал Одиссей по родной Итаке и по своей семье, но не отпускала его Калипсо. Наконец сжали­лись боги-олимпийцы над Одиссеем. На собрании богов решил Зевс по просьбе своей дочери, богини Афины Палла­ды, вернуть Одиссея на родину, несмотря на то, что бог моря Посейдон всюду на море преследовал Одиссея, гне­ваясь на него за то, что он ослепил циклопа Полифема, сына Посейдона.

На совете решили бессмертные боги, что Гермес должен лететь на остров Огигия и повелеть нимфе Калипсо от­пустить Одиссея. Громовержец тотчас послал Гермеса к Калипсо.

Надев свои крылатые сандалии и взяв в руки жезл, быстрый, как мысль, Гермес понесся с Олимпа. Подобно морскому орлу, летел он над морем и в мгновение ока дос­тиг Огигии. Прекрасен был этот остров. Пышно разрослись на нем платаны, тополя, сосны, кедры и кипарисы. Лу­жайки покрыты были сочной травой, а в траве благоухали пышные фиалки и лилии. Четыре источника орошали ост­ров, и, прихотливо извиваясь между деревьями, бежали от них ручьи.

На острове был прохладный грот, в нем-то и жила ним­фа Калипсо. Весь грот зарос виноградными лозами, а с них свешивались спелые гроздья. Когда Гермес вошел в грот, Калипсо сидела и ткала золотым челноком покрыва­ло с дивным узором. Одиссея не было в гроте. Одиноко си­дел он на утесе у самого берега моря, устремив взор в морскую даль. Слезы лил Одиссей, вспоминая о родной Итаке. Так проводил он целые дни, печальный и одинокий.

Увидев входящего Гермеса, встала навстречу ему Ка­липсо. Она пригласила его сесть и предложила амброзии и нектара. Насытившись пищей богов, передал Гермес ним­фе волю царя богов и людей — Зевса. Опечалилась Калип­со, узнав, что должна она расстаться с Одиссеем. Она хо­тела навсегда удержать его у себя на острове и даровать ему бессмертие, но не могла противиться воле Зевса.

Когда Гермес покинул Калипсо, она пошла на берег моря, туда, где сидел печальный Одиссей, и сказала ему:

— Одиссей, осуши твои очи, не сокрушайся более. Я отпускаю тебя на родину. Иди, возьми топор, наруби де­ревьев и сделай крепкий плот. На нем отправишься ты в путь, а я пошлю тебе попутный ветер. Если угодно это бо­гам, то ты вернешься на родину.

— Богиня, — ответил ей Одиссей, — не возвращение на родину готовишь ты мне, а что-нибудь другое. Разве могу я на утлом плоту переплыть бурное море? Ведь не всегда благополучно переплывает его и быстроходный корабль. Нет, богиня, я только тогда решусь взойти на плот, если дашь ты мне нерушимую клятву богов, что не замышляешь

погубить меня.

— Правду говорят, Одиссей, что ты умнейший и самый дальновидный из смертных! — воскликнула Калипсо. — Клянусь тебе, не хочу я твоей гибели.

Вернулась с Одиссеем Калипсо в грот. Там во время трапезы стала она уговаривать Одиссея остаться. Бессмер­тие сулила она ему. Она говорила, что если бы только знал Одиссей, сколько опасностей предстоит ему пережить во время пути, то остался бы у нее. Но слишком сильно было желание Одиссея вернуться на родину, никакими обеща­ниями не могла его заставить Калипсо забыть родную Итаку и свою семью.

На следующее утро Одиссей приступил к постройке плота. Четыре дня трудился Одиссей, рубил деревья, обте­сывал бревна, связывал их и сбивал досками. Наконец плот был готов и укреплена была на нем мачта с парусом. Калипсо дала Одиссею припасов на дорогу и простилась с ним. Распустил Одиссей парус, и плот, гонимый попут­ным ветром, вышел в море.

Восемнадцать дней уже плыл Одиссей, определяя путь по созвездиям. Наконец показалась вдали земля. В это время увидал плот Одиссея бог Посейдон, возвращавшийся от эфиопов. Разгневался повелитель морей. Схватил он свой трезубец и ударил им по морю. Поднялась страшная буря. Тучи покрыли небо, стало так темно, словно наступила ночь. Взволновали ветры море, налетев со всех сторон. В ужас пришел Одиссей. В страхе завидует он даже тем героям, которые со славой погибли под Троей. Громадная волна. обрушилась на плот Одиссея и смыла его в море. Глубоко погрузился в морскую пучину Одиссей и насилу выплыл. Ему мешала одежда, данная на прощание нимфой Калип­со. Все ж нагнал он свой плот, схватился за него и с боль­шим трудом влез на палубу. Яростно бросали плот во все стороны ветры. То гнал его свирепый Борей, то Нот, то иг­рал им шумный Эвр и, поиграв, перебрасывал Зефиру Как горы, громоздились вокруг плота волны.

В такой опасности увидела Одиссея морская богиня Левкотея. Она взлетела под видом нырка из моря, села на плот Одиссея и приняла свой настоящий образ. Обратившись к нему, повелела ему Левкотея снять одежду, броситься с плота в море и вплавь достигнуть берега. Дала. Одиссею богиня чудесное покрывало, которое должно было спасти его. Сказав это, приняла образ нырка Левкотея и улетела. Не решился, однако, Одиссей покинуть плот. Но тут снова Посейдон обрушил на плот Одиссея волну. Как порыв ветра разносит во все стороны кучу соломы, так разметала волна плот. Едва успел Одиссей схватить одно из бревен и сесть на него. Быстро сорвал он с себя одежду» обвязался покрывалом Левкотеи, бросился в море и по­плыл к острову. Увидал это Посейдон и воскликнул:

— Ну, теперь довольно с тебя! Теперь плавай по бур­ному морю, пока не спасет тебя кто-нибудь. Будешь ты те­перь доволен мною!

Так воскликнув, погнал коней Посейдон к своему под­водному дворцу. На помощь же Одиссею пришла Афина Паллада. Она запретила дуть всем ветрам, кроме Борея, и стала успокаивать разбушевавшееся море.

Двое суток носился по бурному морю Одиссей. Лишь на третьи сутки успокоилось море. С вершины волны увидал Одиссей недалеко землю и страшно обрадовался. Но когда он уже подплывал к берегу, то услыхал шум прибоя. Вол­ны с ревом бились между прибрежными утесами и подвод­ными камнями. Неминуема была гибель Одиссея, его раз­било бы об утесы, но и тут помогла ему Афина Паллада. Одиссей успел ухватиться за скалу, а волна, отхлынув, с силой оторвала его от скалы и вынесла в море. Теперь по­плыл вдоль берега Одиссей и стал искать место, где мог бы выплыть на берег. Наконец увидал он устье реки. Взмолил­ся Одиссей богу реки о помощи. Услыхал его бог, остано­вил свое течение и помог Одиссею добраться до берега. Вы­шел на берег могучий герой, но долгое плавание так обес­силило его, что упал он без чувств на землю.

Насилу пришел в себя Одиссей. Снял он покрывало Левкотеи и, не оборачиваясь, бросил его в воду. Быстро поплыло покрывало и вернулось в руки богини. Одиссей же в стороне от берега нашел две густо разросшиеся масли­ны, под которыми была груда сухих листьев. Зарылся он в листья, чтобы защититься от ночного холода и погрузился в глубокий сон.

ОДИССЕИ И НАВСИКАЯ

Пока Одиссей спал, зарывшись в груду сухих листьев, богиня Афина пошла в город. Там вошла она во дворец царя феакийцев Алкиноя и, приняв образ дочери море­хода, явилась спящей царевне Навсикие. Стала упрекать Навсикую богиня за то, что не заботится она об одеждах. Напомнила юной царевне Афина, что уже недалек день ее свадьбы, для него должна приготовить она чистые одежды своим родным и тем, кто поведет ее в дом жениха. Торопи­ла богиня Навсикую ехать с рабынями скорее на берег моря к водоемам, чтобы вымыть одежды. Сказав это, по­кинула Навсикую богиня и вознеслась на светлый Олимп.

На заре пробудилась Навсикая. Поразил ее виденный ею сон. Тотчас пошла к своим родителям. Она застала мать свою близ очага. Окруженная служанками, пряла та пур­пурную пряжу. Отца же встретила она в дверях, — он шел на совет старейшин. Подошла к отцу Навсикая и стала про­сить дать ей повозку, запряженную мулами, чтобы могла она поехать на реку мыть одежду.

— Много собралось у нас нечистой одежды, — сказала Навсикая, — я поеду мыть ее. Ведь должен же ты сверкать чистотою одежд в совете старейшин, да и твои юные сы­новья хотят в чистых одеждах посещать хороводы феакийских дев. Об одежде же я забочусь одна.

Так сказала Навсикая, но о браке, которого желала всем сердцем, не проронила она ни слова. Но понял тай­ную мысль дочери Алкиной и, нежно улыбнувшись ей, по­велел рабам приготовить повозку с корзиной и запрячь в нее мулов. Поспешно собралась Навсикая. Царица дала ей пищи и вина, чтобы могли дочь и рабыни утолить голод после работы. Дала им она и золотой сосуд с благовонным маслом для умащения тела после купания.

Весело отправились Навсикая и ее рабыни на берег моря. Прибыв к водоемам, вымыли они в них одежды, вы­полоскали и расстелили сушиться на морском песчаном берегу. Окончив работу, омылись юные девы в реке и ума­стили тело благовонным маслом. Затем, поев, стали они резвиться на берегу реки, забавляясь игрой в мяч. Тут-то и придумала Афина Паллада, как разбудить Одиссея. Навсикая бросила мяч в подруг, а Афина, невидимая для дев, отразила его могучей рукой, и упал он в море. Громко закричали все девы. От этого крика проснулся Одиссей. Не знал он, на что решиться: выйти или нет ему из своего убежища? Наконец вышел он к девам, прикрыв тело вет­вями. Страшно выглядел Одиссей, покрытый морской ти­ной и водорослями. Испугались девы и разбежались во все стороны. Осталась одна Навсикая, ей внушила сме­лость богиня Афина. Не решился подойти к прекрасной деве Одиссей. Он стал издали молить ее помочь ему, го­воря:

О прекрасная дева, к тебе с мольбой простираю я руки. Красотой равна ты богине Артемиде. Не богиня ли ты? Если же ты смертная, то как счастливы твои родители, имея такую дочь. Ты своей красотой напомнила мне строй­ную пальму, которой дивился я некогда на Делосе у ал­таря бога Аполлона. Сжалься, прекрасная дева, надо мною. Двадцать дней носится я по бурному морю. Дай мне хоть какой-нибудь лоскут материи, чтобы прикрыть наго­ту. Пусть за эту помощь исполнят бессмертные боги все твои желания. Пусть наградят тебя они счастливым бра­ком.

— Чужеземец,—ответила Одиссею Навсикая,—я вижу по твоим словам, уто ты не простой человек и что боги наградили тебя мудростью. Но как знатным, так и незнат­ным посылает Зевс и счастье, и несчастье. С терпением переноси то, что послал тебе Зевс. Здесь же у нас ты ни в чем не будешь нуждаться. Я укажу тебе путь в город. Я— дочь Алкиноя, владыки этого острова.

Созвала Навсикая своих рабынь, повелела им дать Одиссею чистую одежду и накормить. Одиссей омылся в реке, умастил тело благовонным маслом и надел данные ему одежды. Афина же наделила Одиссея такой красотой, что, когда сел Одиссей на берегу моря, Навсикая даже по­думала, не один ли из богов явился на землю. С радостью избрала бы себе такого мужа прекрасная царевна. Подали рабыни Одиссею пищи и вина, и он утолил мучивший его голод.

Между тем все уже было готово к возвращению в город. Навсикая пригласила следовать за собою Одиссея. Лишь об одном просила она его, чтобы в город не входил он вместе с нею и ее рабынями, а обождал у городских ворот, в саду Алкиноя, около рощи, посвященной богине Афине, и дал ей одной вернуться во дворец. Боялась царевна, что станут злословить горожане, увидав ее с прекрасным чу­жеземцем, и говорить, не избрала ли она его себе в же­нихи. Кроме того, посоветовала Навсикая Одиссею, когда он войдет во дворец, прежде всего пасть к ногам царицы и молить ее о помощи, так как ее, словно богиню, чтит весь на-

род за великую мудрость. Сказав это, погнала мулов Нав­сикая по направлению к городу. За ней пошли рабыни и Одиссей. Сдерживала бег мулов царевна, чтобы могли пос­певать за ней Одиссей и рабыни.

Когда Навсикая вернулась во дворец, ей вышли навст­речу ее братья, выпрягли они мулов из повозки и внесли во дворец корзину с одеждой. Навсикая же прошла в свои покои, там приготовила ей богатый ужин ее няня—рабыня Эвримедуза. Одиссей, переждав немного у городских ворот, пошел

в город. Богиня Афина окружила его темным облаком и сделала невидимым, чтобы не оскорбил героя кто-нибудь из горожан. В воротах города явилась ему сама Афина Паллада, под видом феакийской девы, и, когда Одиссей обратился к ней с просьбой указать ему дворец Алкиноя, Афина согласилась проводить его, посоветовав, не обра­щаться с вопросами к встречным, так как феакийцы, по ее словам, негостеприимны. Молча шел за богиней Одиссей. Его удивляли богатство города, пристань с рядом кораб­лей, обширная городская площадь и неприступные стены города. Наконец пришли они к дворцу Алкиноя. Покидая Одиссея, богиня еще раз, как и Навсикая, посоветова­ла ему обратиться с мольбой прежде всего к царице Арете.

Дав эти советы, удалилась Афина.

Если поразило Одиссея богатство города, то еще боль­ше был он поражен богатством дворца Алкиноя. Весь из блестящей меди был дворец. Наверху стены были украше­ны железом. Литая из чистого золота дверь вела во дворец, притоки были из серебра, а порог медный. У дверей стоя­ли выкованные самим богом Гефестом две живые, бес­смертные собаки — одна золотая, другая серебряная.

Вошел во дворец Одиссей. Там увидал он по стенам богато изукрашенные скамьи, покрытые драгоценными покрывалами. На подставках стояли отлитые из золота статуи юношей с факелами в руках. Дивен был дворец Алкиноя. Но чудеснее всего был сад, находившийся при дворце. Вечно зрели в нем всевозможные плоды—и зимой, и летом. Теплый Зефир обвевал сад. Там же был и виноградник, круглый год дававший спелые гроздья. В са­ду журчал светлый родник, другой же родник бил у само­го порога дворца.

Долго дивился всему Одиссей. Наконец вошел он в пиршественную залу, там сидели Алкиной, Арета и знат­нейшие феакийцы. Они совершали возлияние богу Гермесу душистым вином. Покрытый облаком, подошел Одиссей к Арете и пал к ее ногам. В это мгновение рассеяла Афина облако, и все увидели великого героя. Изумились все. Одиссей же громко молил царицу помочь ему, несчастно­му страннику. Высказав свою мольбу, отошел Одиссей и как просящий защиты сел на пепел у очага. По совету од­ного из феакийцев, старейшего из всех, Алкиной взял за

руку Одиссея и посадил рядом с собой.

Подали Одиссею слуги пищи и вина, все присутствую­щие совершили возлияние в честь защитника странников, громовержца Зевса. Алкиной же пригласил всех собрав­шихся на следующий день к себе, чтобы почтить пришель­ца богатым пиром, так как думал Алкиной, что это посетил его один из богов под видом смертного. Но Одиссей разу­верил Алкиноя. Он рассказал царю, сколько бед претерпел он во время пути с острова нимфы Калипсо, и рассказал также, как помогла ему царевна Навсикая, которую встре­тил он на берегу моря. С большим вниманием выслушал Алкиной Одиссея и, пораженный его мудростью, вос­кликнул : — О светлые боги Олимпа! Если бы даровали вы Нав-

сикае мужа, подобного этому чужеземцу, я дал бы ему великое богатство в приданое! Но тебя, чужеземец, не бу­дем мы держать против твоей воли на нашем острове. Мы доставим тебя на родину. Никакого пути по морю не стра­шатся феакийцы, как бы ни был он далек!

Кончился пир, царица Арета повелела приготовить ложе Одиссею, и он вскоре заснул глубоким сном. Погру­зился в сон и весь дворец Алкиноя.

На следующее утро Алкиной велел собраться на совет всем феакийцам, чтобы решить, как доставить на родину

Одиссея. Сама Афина Паллада обошла город, созывая под видом глашатая на площадь граждан. Привел на площадь Алкиной и Одиссея и посадил его рядом с собой. Вскоре собрался весь народ. С удивлением смотрели феакийцы на героя. Афина Паллада наделила его невыразимой красо­той и величием. Обратился царь Алкиной к собравшимся и сказал им:

— Слушайте, граждане! Прибыл к нам чужеземец, он молит, чтобы помогли мы ему вернуться на родину. Ни разу не отказывали мы в помощи чужеземцам. Снарядим же корабль, отвезем на родину нашего гостя. Всех, кто отправится в плавание, я приглашаю к себе на пир, при­глашаю и всех старейшин. Во дворце моем почтим мы при­шельца богатым пиром. Пусть позовут на пир и певца Де-модока, чтобы своим дивным пением увеселял он гостей.

Так сказал Алкиной. Тотчас пятьдесят два гребца пошли готовить корабль для плавания. Все же старейшины последовали за Алкиноем в его дворец. Слуги царя приго­товили богатый пир, заколов для него двух быков, двенад­цать овец и восемь свиней. Привел слуга Алкиноя на пир и слепого певца Демодока. Сели за стол гости, и начался веселый пир.

Когда все насытились, Демодок взял свою кифару, кото­рая висела на гвозде над его головой. Ударил по звонким струнам певец и запел о том, как поспорили два великих героя, Одиссей и Ахилл, во время торжественного пира. Услыхал эту песнь Одиссей, нахлынули на него печальные воспоминания, слезы покатились у него из глаз. Чтобы не видели слез его феакийцы, закрыл он голову пурпурной мантией.

Кончил эту песнь Демодок. Отер слезы Одиссей и, взяв в руки золотой кубок, сделал возлияние в честь бессмерт­ных богов. Вновь запел Демодок о подвигах героев под Троей, и снова заплакал Одиссей. Никто не обратил вни­мания на его слезы, лишь царь Алкиной задумался, по­чему льет слезы чужеземец, и понял он причину этих слез.

Когда насытились гости, пригласил их всех Алкиной пойти на площадь и принять там участие в играх. Все пошли за царем, рядом с ним шел герой Одиссей. Стали феакийские юноши состязаться в различных упражне­ниях: в быстром беге, в борьбе, прыганье, в кулачном бою и метании диска. Когда уже заканчивались состязания, прекрасный, могучий Эвриал подошел к сыну Алкиноя Лаодаму, превосходящему всех красотой, и предложил ему пригласить участвовать в состязании и чужеземца, кото­рый выглядит таким могучим. Вначале колебался краса­вец Лаодам, затем подошел он к Одиссею и любезно при­гласил его принять участие в играх. Но отказался Одис­сей, — его удручала печаль по родине. Услыхал отказ Одиссея Эвриал и сказал с усмешкой:

— Странник! Я вижу, что не можешь ты, конечно, рав­няться с могучими юными атлетами. Ты, наверно, из купцов, которые, объезжая моря, занимаются лишь. тор­говлей.

Грозно нахмурил брови Одиссей и ответил Эвриалу: — Обидное молвил ты слово, Эвриал! По тебе вижу я, что боги не всем наделяют человека. Так и тебя наделили они красотой, но зато не дали мудрости. Ты оскорбил меня твоей речью, но знай, что я опытен в состязаниях. Во мно­гих боях участвовал я, немало перенес горя, много испытал опасностей, много потерял сил, но все же испытаю свои силы.

Сказав это, схватил Одиссей громадный камень и бро­сил его могучей рукой. Со свистом пронесся камень над головами феакийцев. Нагнулись они, чтобы не задел их камень, но он пролетел через всю толпу и упал так далеко, как ни один юноша не мог бы бросить и диска, хотя диски и были много легче камня. Приняв образ феакийского старца, богиня Афина отметила место, где упал камень, и сказала, что камень брошен так далеко, как не бросит ни один феакиец, как бы ни был он могуч. Тогда обрадован­ный Одиссей воскликнул:

— Юноши феакийские! Бросьте диск так же далеко, как бросил я камень! Если же добросите вы до моего кам­ня, то брошу я и другой, может быть, еще дальше, чем

первый. Всех вас вызываю на состязание в кулачном бою, борьбе и беге. Лишь с одним Лаодамом не буду бороться. Не подниму руки на того, в чьем доме принят я как гость. Ответил Одиссею царь Алкиной: — Чужеземец, я вижу, что только насмешка дерзкого Эвриала заставила тебя вызвать на борьбу всех участни­ков игр, чтобы нам всем показать твою великую силу. Во всем ты, может быть, превзойдешь нас, но только не в быстром беге, так как боги даровали феакийцам непобеди­мость в беге да еще сделали их первыми в свете морехода­ми. Все мы, кроме того, любим пение, музыку, веселую пляску и роскошь пиров. Сейчас призовут сюда искусней­ших в пляске юношей, и ты убедишься, что недаром гор­димся мы этим искусством.

Повелел Алкиной принести кифару певцу. Тотчас ис­полнил его веление слуга. Взял из руки слуги певец кифа­ру, ударил по золотым струнам и запел веселую песню. Под пение его в легкой пляске закружились юноши. С вос­торгом смотрел на них Одиссей и несказанно дивился на красоту их движений. Когда окончена была пляска юно­шей, царь Алкиной повелел всем старейшинам поднести в подарок Одиссею роскошное одеяние и талант золота. Эвриал же, кроме того, должен был почтить Одиссея осо­бым даром за нанесенное им оскорбление. Тотчас снял свой драгоценный меч Эвриал, подал его Одиссею и ска­зал:

— О чужеземец! Если я сказал обидное для тебя слово, то пусть развеет его ветер. Забудь о нем! Да пошлют тебе боги счастливое возвращение на родину, чтобы скорее мог ты увидеть твою жену и всю свою семью.

— Да хранят же и тебя боги, Эвриал! — ответил Одис­сей. — Не раскаивайся никогда, что подарил мне меч, ис­купая этим даром нанесенную мне обиду.

Но уже садилось солнце, и все поспешили во дворец царя Алкиноя. Там прошел Одиссей в покой, данный ему Алкиноем. Уложил все дары Одиссей в роскошный короб, присланный ему царицей, и, обвязав его веревкой, завязал ее концы искусным узлом. Одевшись в пышные одежды, пошел Одиссей в пиршественную залу. Там встретил он Навсикаю. К нему обратилась царевна с такими сло­вами:

— Прекрасный чужеземец! Скоро вернешься теперь ты на родину, вспоминай там меня. Ведь и мне ты обязан сво­им спасением.

— О прекрасная Навсикая!—ответил ей Одиссей.— Если даст мне Зевс-громовержец возвратиться благополуч­но на родину, то там каждый день, как богине, буду я молиться тебе за то, что спасла ты меня.

Сказав это, сел Одиссей рядом с Алкиноем, и начался веселый пир. Во время пира попросил Одиссей спеть песнь о деревянном коне, сооруженном греками под Троей. За­пел певец, а Одиссей опять стал проливать горькие слезы. Увидя слезы чужеземца, прервал Алкиной пение и спро­сил, почему льет чужеземец слезы всякий раз, как слышит песнь о подвигах героев под Троей. Он попросил чужезем­ца сказать, кто он, кто его отец и мать. Обещал Алкиной отвезти его на родину, кто бы он ни был.

Он дал слово исполнить свое обещание, хотя знал, что грозил бог морей Посейдон покарать тех, кто отвозит на родину странников против его воли. Грозил Посейдон, что когда-нибудь он обратит в скалу корабль, отвезший стран­ника на родину, а город закроет навсегда высокой горой! Знал это Алкиной, но все-таки решил доставить Одиссея на родину. Теперь же хотел знать Алкиной, кто этот чуже­земец, который сидит рядом с ним. Потому и просил он Одиссея рассказать о всех приключениях, которые при­шлось испытать ему.

— Царь Алкиной,—ответил ему Одиссей,—ты жела­ешь узнать о всех бедствиях, которые пришлось испытать мне, ты хочешь знать и то, кто я такой, откуда родом, кто мой отец. Знай же, я — Одиссей, сын Лаэрта, царь острова Итаки. Ты уже знаешь, что испытал я, покинув остров нимфы Калипсо. Теперь же я расскажу тебе и о всех других моих приключениях, которые выпали мне на долю, когда я отплыл из-под Трои. Слушай же!

Так сказал Одиссей и начал повесть о своих приключе­ниях.

КИКОНЫ И ЛОТОФАГИ

Отплыв из-под Трои с попутным ветром, — так начал рассказывать Одиссей, — мы спокойно поплыли по без­брежному морю и наконец достигли земли киконов. Мы овладели их городом Исмаром, захватили в плен женщин, а город разрушили. Долго я убеждал своих спутников от­плыть скорее на родину, но не слушались они меня. Тем временем спасшиеся жители города Исмара собрали ок­рестных киконов на помощь и напали на нас. Их было столько, сколько листьев в лесу, сколько бывает на лугах весенних цветов. Долго бились мы с киконами у своих ко­раблей, но одолели нас киконы, и пришлось нам спасаться бегством. С каждого корабля потерял я по шести отваж­ных гребцов. Три раза призывали мы, прежде чем выплыть в открытое море, тех товарищей, которых не было с нами, и только после этого вышли в открытое море, скорбя об убитых спутниках и радуясь, что спаслись сами.

Только вышли мы в открытое море, как послал на нас Зевс-громовержец бога северного ветра Борея. Великую бурю поднял он на море. Темные тучи заходили по небу. Тьма окутала все кругом. Три раза срывал бурный Борей паруса с мачт. Наконец с великим трудом на веслах добра­лись мы до пустынного острова. Два дня и две ночи ждали, пока стихнет буря. На третий день поставили мачты, рас­пустили паруса и отправились в дальнейший путь. Но не прибыли мы на горячо любимую родину: во время бури сбились с пути. Лишь на десятый день плавания пристали мы к острову. Это был остров лотофагов. Развели мы на берегу костер и стали готовить себе обед. Я послал трех своих спутников узнать, каким народом населен остров. Приветливо встретили их лотофаги и подали им сладкого лотоса. Лишь только поели его мои спутники, как забыли свою родину и не пожелали возвращаться на родину Ита­ку, навсегда хотели они остаться на острове лотофагов. Но мы силой привели их на корабль и там привязали, чтобы не бежали они от нас. Тотчас повелел я всем спутникам сесть на весла и как можно скорее покинуть остров лото­фагов. Я боялся, что и другие, поев сладостного лотоса, забудут отчизну.

ОДИССЕИ НА ОСТРОВЕ ЦИКЛОПОВ

После долгого плавания прибыл я с моими спутниками к земле свирепых циклопов, не знающих законов. Не за­нимаются земледелием циклопы, но, несмотря на это, зем­ля все дает им в изобилии сама. В пещерах живут велика­ны-циклопы, каждый знает лишь свою семью, не собирают­ся они на народные собрания. Не сразу пристали мы к земле циклопов. Мы вошли в залив небольшого острова, расположенного недалеко от острова циклопов. Ни один человек никогда не посещал этот остров, хотя он был очень плодороден. На этом острове водились в изобилии дикие козы, а так как никогда не видели эти козы человека, то не пугались они и нас.

Причалив к берегу ночью, мы спокойно уснули на бе­регу, а утром занялись охотой на коз. Каждому кораблю досталось по девяти коз, для корабля же, на котором плыл я сам, взял я их десять. Целый день отдыхали мы после охоты, весело пируя на берегу. До нас доносились с земли циклопов их голоса и блеяние стад.

На следующее утро решил я плыть на своем корабле к земле циклопов, чтобы узнать, что это за народ. Быстро переплыли мы неширокий пролив и пристали к берегу. У самого моря увидели мы пещеру, заросшую лавровыми деревьями и огороженную оградой из громадных камней.

Взял я с собой двенадцать надежных товарищей, захватил мех с вином и пищу и пошел в пещеру циклопа.

Как после узнали мы, этот циклоп был страшно свиреп, он жил отдельно от других и одиноко пас свои стада. Не похож был он, как и все циклопы, на остальных людей. Был он великаном, обладал чудовищной силой и имел только один глаз во лбу.

Когда мы вошли к нему в пещеру, его не было дома, он пас стада. В пещере циклопа в корзинах лежало множество сыров, в ведрах и чашах стояла простокваша. В пещере были устроены ограды для ягнят и козлят. Спутники мои стали уговаривать меня, захватив лучших ягнят и козлят и взяв сыров, бежать на корабль, но я, к несчастью, не послушал их. Мне хотелось посмотреть на самого ци­клопа.

Наконец пришел и сам циклоп. Бросил он громадную вязанку дров на землю у входа в пещеру. Увидав циклопа, в страхе забились мы в самый темный угол пещеры. Цик­лоп же загнал в пещеру свое стадо, завалил скалой вход в нее и стал доить коз и овец. Подоив их, он развел огонь, чтобы приготовить себе пищу, и, увидав нас, грубо спросил громовым голосом:

— Кто вы такие? Откуда вы пришли? Верно, без дела скитаетесь вы по морям, причиняя всем народам несчастья?

— Все мы греки,—ответил я циклопу,—плывем из-под Трои. Нас занесло сюда бурей. Мы умоляем тебя при­нять нас дружелюбно, как гостей. Ведь ты знаешь, что карает Зевс того, кто обижает странников и не оказывает им гостеприимства.

— Видно, что издалека пришел ты сюда, чужеземец, — свирепо крикнул мне циклоп,—коль думаешь, что боюсь я твоих богов! Какое дело мне до Зевса! Не боюсь я гнева Зевса. Не намерен я щадить вас. Делать буду то, что хочу! Скажи, где твои корабли!

Понял я, зачем спрашивает меня циклоп о моем кораб­ле, и ответил ему:

— Бурей разбило мой корабль о прибрежные утесы, лишь я со своими спутниками спасся.

Ничего не ответил мне циклоп. Быстро схватил он своими громадными руками двоих моих спутников, уда­рил их о землю и убил. Затем он сварил их, рассекши их тела на части, и съел. В неописуемый ужас пришли мы и стали молить Зевса о спасении. Циклоп же, окончив свой ужасный ужин, спокойно растянулся на земле и заснул. Я хотел убить его, обнажил уже меч, но, взглянув на гро­мадную ^калу, которой завален был ход, понял, что так не спастись нам.

Наступило утро. Снова циклоп убил двоих моих спут­ников. Съев их, выгнал он стадо из пещеры, а вход зава­лил скалой. Долго придумывал я средство, как спастись, наконец придумал. В пещере нашел я громадное бревно, похожее на мачту. Циклоп, наверно, хотел из него сделать себе дубину. Отрубил я мечом конец бревна, заострил его, обжег на углях и спрятал. Вечером вернулся со стадом циклоп. Опять убил он двоих моих спутников и, кончив свой отвратительный ужин, хотел лечь спать. Но я подо­шел к нему и предложил чашу вина. Выпил вино циклоп и потребовал еще, сказав мне:

— Налей мне еще да скажи, как зовут тебя, я хочу приготовить тебе подарок.

Налил я циклопу вторую чашу, он потребовал третью, налил я и третью. Подавая ее, сказал циклопу: — Ты хочешь знать мое имя? Меня зовут Никто. — Ну, слушай же. Никто, тебя съем я последним, это будет моим подарком тебе, — так ответил мне со смехом циклоп.

Выпил он третью чашу, охмелел, повалился на землю и заснул.

Тогда дал я знак товарищам, схватили мы заостренный конец бревна, разожгли его на костре и выжгли им глаз циклопу. Заревел он от страшной боли, вырвал из глаза дымящийся кол и стал звать на помощь других циклопов. Сбежались они и стали спрашивать:

— Что случилось с тобой, Полифем? Кто обидел тебя? Не похитили ли у тебя твои стада? Зачем ты разбудил нас?

Им отвечал, дико взревев, Полифем: — Меня не силой, а хитростью губит Никто! Рассердились циклопы и крикнули Полифему: — Если никто тебя не обидел, то незачем тебе так ре­веть! Если же ты заболел, то такова воля бога, а ее никто не изменит.

С этими словами удалились циклопы. Настало утро. С громкими стонами отодвинул от входа скалу Полифем и стал выпускать в поле стадо, ощупывая руками спину каждой овцы и каждой козы. Тогда, чтобы спасти товарищей, я связал по три барана и под среднего привязал по одному из своих товарищей. Сам же, вцепив­шись руками в густую шерсть громадного барана, любимца Полифема, повис под ним.

Прошли бараны с привязанными под ними моими спутниками мимо Полифема. Последним шел баран, под которым висел я. Остановил его Полифем, стал ласкать его и жаловаться на свою беду, на то, что обидел его дерзкий Никто. Наконец пропустил он и этого барана. Так спас­лись мы от верной гибели. Скорей погнали мы стадо Поли­фема к кораблю, где ждали нас товарищи. Не дал я това­рищам оплакивать погибших. Быстро вошли мы на ко­рабль, захватив овец Полифема, и отплыли от берега. Когда отплыли на такое расстояние, на которое слышен голос человека, я громко крикнул циклопу:

— Слушай, циклоп! Своей жестокостью ты сам навлек на себя кару Зевса. Больше не будешь ты убивать и пожи­рать несчастных странников.

Услыхал меня циклоп, в ярости поднял он утес и бро­сил его в море. Утес чуть не раздробил нос корабля. Взвол­новалось море от падения в него утеса. Громадная волна подхватила мой корабль и бросила на берег. Но шестом оттолкнул я корабль, снова поплыли мы в море. Отплыв, я крикнул Полифему:

— Знай, Полифем, что тебя ослепил Одиссей, царь Итаки!

Завыл от злости дикий циклоп и громко восклик­нул:

— Сбылось пророчество, данное мне прорицателем! Я думал, что Одиссей — грозный великан, а не такой ничтож­ный червяк, как ты!

Стал молить Полифем отца своего Посейдона, чтобы покарал он меня за то, что лишил я его зрения. Схватил он утес еще больше первого и бросил в море. Упал утес за кормой корабля. Громадная волна подхватила мой ко­рабль и бросила далеко в море. Так спаслись мы.

Счастливо достигли мы острова, где ждали нас осталь­ные корабли. Там принесли мы богатые жертвы богам. Проведя ночь на берегу этого острова, на следующий день отправились мы в дальнейший путь по безбрежному морю, скорбя о погибших товарищах.

ОДИССЕИ НА ОСТРОВЕ ЭОЛА

Вскоре прибыли мы на остров Эола. Весь остров Эола, плавающий по морю, окружен нерушимой медной стеной, берега же его поднимаются отвесными утесами из морских волн. На этом острове живет Эол с женой своей и шестью сыновьями и шестью дочерьми. Счастливой и безмятежной была жизнь Эола. Дни проводил он, весело пируя со своей семьей в богатых чертогах. Целый месяц чествовал нас пирами Эол и слушал мои рассказы о подвигах героев под Троей.

Наконец стал я просить его отпустить нас на родину. Согласился Эол. На прощание дал он мне большой мех, за­вязанный серебряной бечевкой. В этом мехе были под­властные Эолу ветры. Лишь один Зефир был оставлен на свободе. Он должен был гнать мои корабли к родной Ита­ке. Запретил Эол развязывать мех до тех пор, пока не при­буду я на родину.

Но не сулил великий Зевс вернуться мне на родину. Когда на десятый день плавания показалась уже Итака, боги погрузили меня в глубокий сон. Спутники же мои ста­ли говорить между собою, что, наверно, много золота и серебра дал мне Эол, положив их в мех, раз я не позволяю

развязывать его. Побуждаемые любопытством, развязали мои спутники мех. Вырвались из него ветры и подняли страшную бурю на море. Проснулся я от шума бури и хо­тел броситься в отчаянии в море, но покорился злой судь­бе и, завернувшись в свой плащ, лег на корме.

Бурей пригнало нас опять к острову Эола. С одним из своих спутников пошел я во дворец Эола и стал молить его еще раз помочь мне вернуться на родину. Но разгне­вался на меня Эол. Прогнал он меня из своего дворца и сказал, что никогда не будет помогать тому, кого, как ме­ня, ненавидят и преследуют боги. Проливая горькие слезы, ушел я из дворца Эола.

ОДИССЕИ НА ОСТРОВЕ ВОЛШЕБНИЦЫ КИРКИ

Долго плыли мы по безбрежному морю, наконец достиг­ли острова Эеи, где жила прекрасновласая волшебница Кирка, дочь бога Гелиоса. Два дня провели мы на берегу тихого залива. На третий день, опоясавшись мечом и взяв копье, пошел я в глубь острова. С высокого утеса увидел я вдали дым, подымавшийся из-за леса. Решил я вернуться к кораблям и послать несколько спутников узнать, кто живет на острове. По дороге удалось мне убить копьем громадного оленя. Принес я его на корабль, приготовили мы себе трапезу и, подкрепившись едою и вином, уснули под шум морских волн. Утром разделил я своих спутни­ков на два отряда. Одним начальствовал я, другим же поручил начальствовать Эврилоху. Бросили мы жребий, кому идти в глубь острова, выпал жребий идти Эврилоху, с двенадцатью товарищами.

Отправились они в путь и быстро достигли дворца Кирки. Около него ходили ручные львы и волки. Увидав моих спутников, подбежали к ним и стали ласкаться, словно собаки, ласкающиеся к своим хозяевам, — так укротила их волшебным питьем Кирка. В это время из дворца донеслось до моих спутников звонкое пение. Вызвали мои спутники из дворца Кирку. Вышла она и приветливо про­сила их войти.

Во дворце подала Кирка им вина в чашах, подмешав в него сока волшебной травы. Выпили вино мои спутники, а Кирка, коснувшись каждого жезлом, обратила их всех в свиней, оставив им лишь разум. Загнала их Кирка в хлев и бросила им, проливающим горькие слезы, в пищу желу­дей. Один лишь Эврилох спасся. Он не вошел во дворец вместе со всеми.

Прибежал к кораблю Эврилох и с ужасом рассказал о постигшем моих спутников несчастье. Тотчас пошел я ко дворцу Кирки, думая лишь об одном, — как спасти моих спутников. На пути явился мне под видом прекрасного юноши бог Гермес. Он научил меня, как освободить из власти волшебницы товарищей, и дал мне чудодействен­ный корень, который должен был сделать безвредными для меня чары Кирки.

Пришел я во дворец Кирки. Ласково встретила она меня, ввела во дворец и, посадив на богато украшенное кресло, поднесла волшебного питья. Спокойно выпил я его. Она же коснулась меня жезлом и сказала:

— Иди же теперь в свиной хлев и валяйся там вместе с другими.

Я же, обнажив меч, как повелел мне бог Гермес, бро­сился на волшебницу и стал грозить ей смертью. Упала предо мной на колени Кирка.

— О, кто ты? — воскликнула она. — Никто до сих пор не мог спастись от моего волшебного напитка. О, знаю я, ты хитроумный Одиссей! Мне давно уже предсказал Гер­мес, что придешь ты ко мне. Вложи же твой меч в ножны!

Вложив меч в ножны, я заставил поклясться Кирку, что не причинит она мне вреда. Дала она мне нерушимую клятву богов, и пошел я отдохнуть.

Пока я отдыхал, служанки Кирки, дочери богов реки и ручьев, приготовили пышную трапезу. Когда я проснул­ся, то оделся в роскошные одежды, вошел в пиршествен-

ный чертог, сел за стол, уставленный богатыми яствами, и погрузился в тяжелую думу. Не мог я от печали ничего есть. Спросила меня волшебница о причине печали. Я же ответил, что до тех пор не буду ничего есть, пока не вер­нет она прежнего образа моим спутникам. Тотчас вывела из хлева свиней Кирка, помазала их волшебной мазью, возвратила им прежний образ и сделала их даже красивее и сильнее, чем они были раньше. Обрадовались мои спут­ники, увидав меня, их радость тронула даже Кирку. Про­сила меня волшебница сходить на берег моря за оставши­мися там моими спутниками и привести их всех к ней во дворец. Тотчас исполнил я просьбу Кирки и привел к ней всех своих спутников, хотя и уговаривал и^ Эврилох не доверяться коварной волшебнице. Когда все мы собрались во дворце Кирки, устроила она великолепный пир.

Целый год прожили мы во дворце Кирки. По прошест­вии года стал просить я Кирку отпустить нас на родину. Согласилась великая волшебница. Она сказала мне, что раньше, чем вернуться на родину, я должен посетить цар­ство мрачного Аида и там вопросить о судьбе своей тень фиванского прорицателя Тиресия. Рассказала мне Кирка, как достигнуть входа в подземное царство теней, и научи­ла, как должен я приносить жертвы и призывать тени умерших. Выслушал я наставления богини и стал собирать в путь товарищей.

Проснулся от шума наших сборов Эльпеонор, спавший на крыше дворца. Поспешно вскочил он с ложа и, забыв, что находится на крыше, побежал на голос товарищей. Упал он на землю с высокой крыши и разбился насмерть. Горько плакали мы, видя смерть нашего друга. Не могли мы тотчас совершить погребение, так как должны были скорее отправиться в далекий путь на край земли, ко вхо­ду в царство мрачного Аида.

ОДИССЕИ СХОДИТ В ЦАРСТВО АИДА

Когда я открыл своим спутникам, куда лежит теперь наш путь, в ужас пришли они, но, повинуясь моему приказанию, взошли на корабль, и мы отплыли на далекий север. Послала нам волшебница Кирка попутный ветер. Быстро гнал он наш корабль. Наконец достигли мы вод седого Океана и пристали к берегу печальной страны киммерий­цев, где никогда не светит людям бог Гелиос. Вечно по­крыта эта страна холодным туманом, вечно окутывает ее густой пеленой ночной сумрак. Там вытащили мы на берег наш корабль, взяли данную нам Киркой овцу и черного барана для жертвы подземным богам и пошли к тому месту, где у высокого утеса в Ахеронт впадают Коцит и Пирифлегетонт **.

Придя туда, вырыл я мечом глубокую яму и совершил над ней возлияние медом, вином и водою, пересыпав все это ячменной мукой, и заколол над ямой жертвы. Кровь жертв лилась в яму. Великой толпой слетались к яме души умерших и подняли спор за то, кому первому напиться жертвенной крови. Здесь были души невест, юношей, стар­цев и мужей, сраженных в битвах. Ужас объял меня и моих спутников. Сожгли мы жертвы и возвали к мрачно­му богу Аиду и жене его богине Персефоне. Обнажил я меч и сел пред ямой, чтобы не допускать к ней души умер­ших. Первой приблизилась душа юного Элпеонора. Раньше нас домчалась душа его до врат царства душ умерших. Молил меня Элпеонор предать его тело погребению, чтобы могла найти успокоение его душа в царстве Аида. Обещал я исполнить эту просьбу.

Прилетела к яме и душа моей матери Антиклеи. Она была жива, когда покидал я Итаку. Как ни больно мне было, но и ее не подпустил я к яме, так как первым дол­жен был напиться крови прорицатель Тиресий.

Наконец явилась душа Тиресия. Напившись крови, обратилась ко мне бесплотная душа и поведала мне, что гневается на меня бог Посейдон, колебатель земли, за то, что ослепил я его сына, циклопа Полифема. Но и против воли Посейдона достигну я родины, так предсказал мне Тиресий, если только мои спутники не тронут быков Ге­лиоса на острове Тринакрия. Но если убьют быков мои спутники, то всех постигнет их гибель, один я спасусь и после великих бедствий вернусь домой. Там отомщу я же­нихам, но после, взяв весло, я должен странствовать до тех пор, пока не встречу народа, не знающего мореплава­ния, не видавшего никогда кораблей: узнаю я этот город по тому, что встреченный мною спросит меня, зачем несу я на плече лопату. В этой стране я должен, принести жерт­ву Посейдону и только после этого вернуться домой. Дома же должен я принести богатую жертву всем богам, только тогда буду я мирно жить в Итаке до самой моей смерти. Вот что предсказал мне вещий Тиресий и удалился.

Много видел я душ. Душа матери моей рассказала мне, напившись крови, что делалось в родной Итаке до ее смер­ти, и успокоила меня, сказав, что живы и отец мой Лаэрт, и Пенелопа, и юный Телемах. Хотел я обнять мою нежно любимую мать, три раза простирал я к ней руки, но триж­ды ускользнула легкая тень ее. Видал я в царстве Аида тени многих героев, но всех перечислить я не в силах, на это не хватило бы и всей ночи. Поздно теперь, пора пре­рвать мне мой рассказ, пора нам идти всем на покой.

Так сказал Одиссей. Но все собравшиеся стали просить Одиссея продолжать рассказ, просили его также царица Арета и царь Алкиной. Готовы были все слушать Одиссея до самой зари. Стал продолжать Одиссей свой рассказ.

— Видел я в царстве Аида и душу царя Агамемнона. Горько жаловался он на жену Клитемнестру и Эгисфа, убивших царя Микен в день его возвращения. Советовала мне душа Агамемнона не доверяться по возвращении на Итаку жене моей Пенелопе. Видел я и души Ахилла, Пат-рокла и Теламонида Аякса. Ахиллу рассказал я о великих подвигах сына его Неоптолема, и возрадовался он, хотя горько сетовал раньше на безрадостную жизнь в царстве умерших и желал лучше быть последним батраком на зем­ле, чем быть царем в царстве душ умерших. Ждал я, чтобы приблизились души и других великих героев минувших времен, но души подняли такой ужасный крик, что в страхе бежал я к кораблю.

Быстро спустили мы корабль на воду седого Океана и покинули страну киммерийцев. Вскоре благополучно до­стигли мы острова Эеи и, пристав к берегу, забылись по­койным сном.

ПЛАВАНИЕ ОДИССЕЯ МИМО ОСТРОВА СИРЕН И МИМО СЦИЛЛЫ И ХАРИБДЫ

На следующий день предали мы погребению тело Элпеонора и насыпали над его могилой высокий курган. Узнав о нашем возвращении на берег моря, пришла и вол­шебница Кирка. За ней шли ее служанки, они принесли к кораблю много роскошно приготовленной пищи и меха с вином. До ночи пировали мы на морском берегу. Когда же мои спутники легли спать, волшебница Кирка рассказала, какие опасности предстоят мне на пути, и научила, как их избежать.

Лишь только разгорелась утренняя заря на небе, раз­будил я своих товарищей. Спустили мы корабль на море, гребцы дружно налегли на весла, и быстро понесся ко­рабль в открытое море. Попутный ветер надул паруса, спокойно плыли мы по морю. Уже недалек был и остров Сирен. Тогда я обратился к своим спутникам и сказал им:

— Друзья! Сейчас должны мы проплыть мимо острова Сирен. Своим пением завлекают они плывущих мимо мо­ряков и предают их лютой смерти: весь остров их усеян костями растерзанных людей. Я залеплю вам уши мягким воском, чтобы не слышали вы их пения и не погибли, меня же вы привяжите к мачте — позволила мне волшебница Кирка услышать пение сирен. Если я, очарованный их пением, буду просить вас отвязать меня, вы еще крепче свяжите меня.

Только сказал я это, как вдруг стих попутный ветер. Товарищи мои спустили парус и сели на весла. Виден был

уже остров Сирен. Залепил я воском уши моим спутникам, а они так крепко привязали меня к мачте, что не мог я двинуть ни одним суставом. Быстро плыл наш корабль мимо острова, а с него неслось чарующее пение сирен.

— О плыви к нам, великий Одиссей! — так пели сире­ны. — К нам направь свой корабль, чтобы насладиться на­шим пением. Не проплывет мимо ни один моряк, не послу­шав нашего пения. Насладившись им, покидает он нас, узнав многое. Все знаем мы: и что претерпели по воле бо­гов под Троей греки, и что делается на земле.

Очарованный их пением, я дал знак товарищам, чтобы отвязали они меня. Но, помня мои наставления, они еще крепче связали меня. Только тогда вынули воск из ушей мои спутники и отвязали меня от мачты, когда уже скрыл­ся из наших глаз остров Сирен.

Спокойно плыл все дальше корабль, но вдруг услыхал я вдали ужасный шум и увидал дым. Я знал, что это Ха-рибда. Испугались мои товарищи, выпустили весла из рук, и остановился корабль. Обошел я моих спутников и стал их ободрять!

— Друзья! Много бед испытали мы, много избежали опасностей, — так говорил я. — Та опасность, которую предстоит нам преодолеть, не страшнее той, которую мы испытали в пещере Полифема. Не теряйте же мужества, налягте сильнее на весла! Зевс поможет нам избежать ги­бели. Направьте дальше корабль до того места, где ви­ден дым и слышится ужасный шум. Правьте ближе к утесу!

Ободрил я спутников. Изо всех сил налегли они на вес­ла. О Сцилле же ничего не сказал я им. Я знал, что Сцилла вырвет у меня лишь шесть спутников, а в Харибде погибли бы мы все. Сам я, забыв наставления Кирки, схватил копье и стал ждать нападения Сциллы. Напрасно искал я ее глазами.

Быстро плыл корабль по узкому проливу. Мы видели, как поглощала морскую воду Харибда: волны клокотали около ее пасти, а в ее глубоком чреве, словно в котле, кипели морская тина и земля. Когда же изрыгала она воду, то вокруг кипела и бурлила вода со страшным грохо­том, а соленые брызги взлетали до самой вершины утеса. Бледный от ужаса, смотрел я на Харибду. В это время вы­тянула все свои шесть шей ужасная Сцилла и своими шес­тью громадными пастями с тремя рядами зубов схватила шесть моих спутников. Я видел лишь, как мелькнули в воз­духе их руки и ноги, и слыхал, как призывали они меня на помощь. У входа в свою пещеру сожрала их Сцилла: на­прасно несчастные простирали с мольбой ко мне руки. С великим трудом миновали мы Харибду и Сциллу и поплы­ли к острову бога Гелиоса — Тринакрия*.

ОДИССЕИ НА ОСТРОВЕ ТРИНАКРИЯ. ГИБЕЛЬ КОРАБЛЯ ОДИССЕЯ

Вскоре показался вдали остров бога Гелиоса. Все бли­же подплывали мы к нему. Я уже ясно слышал мычание быков и блеяние овец Гелиоса. Помня прорицание Тиресия и предостережение волшебницы Кирки, стал убеждать спутников миновать остров и не останавливаться на нем. Хотел я избежать великой опасности. Но Эврилох ответил мне:

— Как жесток ты, Одиссей! Сам ты словно отлит из меди, ты не знаешь утомления. Мы утомились: сколько ночей провели мы без сна, а ты запрещаешь нам выйти на берег и отдохнуть, подкрепившись пищей. Опасно плыть по морю ночью. Часто гибнут даже против воли богов ко­рабли, когда ночью застигнет их буря, поднятая неистовы­ми ветрами. Нет, мы должны пристать к берегу, а завтра с зарей отправимся в дальнейший путь.

Согласились и остальные спутники с Эврилохом. По­нял я, что не миновать нам беды. Пристали мы к острову и вытащили на берег корабль. Заставил я спутников дать мне великую клятву, что не будут они убивать быков бога Гелиоса. Приготовили мы себе ужин, а во время его со слезами вспоминали наших товарищей, похищенных Сциллой. Покончив ужин, все спокойно уснули на берегу.

Ночью послал Зевс страшную бурю. Грозно взревел не­истовый Борей, тучи заволокли все небо, еще мрачнее ста­ла темная ночь. Утром втащили мы свой корабль в при­брежную пещеру, чтобы не пострадал он от бури. Еще раз просил я товарищей не трогать стада Гелиоса, и обещали они мне исполнить мою просьбу. Целый месяц дули против­ные ветры, и не могли мы пуститься в путь. Наконец вы­шли у нас все припасы. Приходилось питаться тем, что до­бывали мы охотой и рыбной ловлей. Все сильнее и сильнее начинал мучить голод моих спутников.

Однажды ушел я в глубь острова, чтобы наедине попро­сить богов послать нам попутный ветер. В уединении стал молить я богов-олимпийцев исполнить мою просьбу. Неза­метно погрузили меня боги в глубокий сон. Пока я спал, Эврилох уговорил моих спутников убить несколько быков из стада бога Гелиоса. Он говорил, что, вернувшись на ро­дину, они умилостивят бога Гелиоса, построив ему богатый храм и посвятив драгоценные дары. Даже если погубят их боги за убийство быков, то лучше уж быть поглощенным морем, чем погибнуть от голода.

Послушались Эврилоха мои спутники. Выбрали они из стада лучших быков и убили их. Часть мяса принесли они в жертву богам. Вместо жертвенной муки взяли дубовые листья, а вместо вина воду, так как ни муки, ни вина не осталось у нас. Принеся жертву богам, они стали жарить мясо на кострах. В это время я проснулся и пошел к ко­раблю. Издали почувствовал запах жареного мяса и понял, что случилось. В ужасе воскликнул я:

— О великие боги Олимпа! Зачем послали вы мне сон! Совершили великое преступление мои спутники, убили они быков Гелиоса.

Между тем нимфа Лампетия известила бога Гелиоса о том, что случилось. Разгневался великий бог. Он жаловал­ся богам на то, как оскорбили его мои спутники, и грозил спуститься навсегда в царство мрачного Аида и никогда не светить больше богам и людям. Чтобы умилостивить разгневанного бога солнца, Зевс обещал разбить своей мол­нией мой корабль и погубить всех моих спутников.

Напрасно упрекал я моих спутников за то, что совер­шили они. Боги послали нам страшное знамение. Как жи­вые, двигались содранные с быков кожи, а мясо издавало жалобное мычание. Шесть дней истребляли быков Гелиоса мои спутники. Наконец на седьмой прекратилась буря, и подул попутный ветер. Тотчас отправились мы в путь. Но лишь только скрылся из виду остров Тринакрия, как гро­мовержец Зевс собрал над нашими головами грозные тучи. Налетел с воем Зефир, поднялась ужасная буря. Слома­лась, как трость, наша мачта и упала на корабль. При па­дении она раздробила голову кормчему, и он мертвым упал в море. Сверкнула молния Зевса и разбила в щепки корабль. Всех моих спутников поглотило море. Спасся один только я: с трудом поймал я обломок мачты и киль моего корабля и связал их.

Стихла буря. Начал дуть Нот. Он помчал меня прямо к Харибде. Она в это время с ревом поглощала морскую воду. Едва успел я ухватиться за ветви смоковницы, рос­шей на скале около самой Харибды, и повис на них, прямо над ужасной Харибдой. Долго ждал я, чтобы вновь изрыг­нула Харибда вместе с водой мачту и киль. Наконец вы­плыли они из ее чудовищной пасти. Выпустил я ветви смоковницы и бросился вниз прямо на обломки моего ко­рабля. Так спасся я от гибели в пасти Харибды.

Спасся я по воле Зевса и от чудовищной Сциллы. Не заметила она, как плыл я по волнам бушующего моря. Девять дней носился по безбрежному морю, и наконец при­било меня волнами к острову нимфы Калипсо. Но об этом я уже рассказывал вам, Алкиной и Арета, рассказывал я и о том, после каких великих опасностей достиг я ваше­го острова. Неразумно было бы, если бы я вновь стал рассказывать об этом, а вам было бы скучно меня слу­шать. Так кончил Одиссей рассказ о своих приключениях.

ОТПЛЫТИЕ ОДИССЕЯ В ИТАКУ

На следующий день приготовились феакийцы к отплы­тию. Погрузили они на корабль богатые дары, поднесенные Одиссею. Сам Алкиной руководил всеми приготовлениями. Когда все было готово, во дворце Алкиноя была принесена жертва Зевсу и устроен прощальный пир. С нетерпением ждал наступления вечера Одиссей. Обрадовался он, увидев, что солнце склоняется уже к западу и близок вечер. Когда стал уже сгущаться вечерний сумрак, простился Одиссей с царем Алкиноем и богоравной Аретой и пошел на ко­рабль. За ним несли служанки короб с дарами, вино и за­пас пищи на дорогу. Взошел Одиссей на корабль и лег на приготовленное для него ложе. Налегли на весла могучие гребцы, и вышел корабль в открытое море. Боги же навея­ли на Одиссея глубокий сон. Спокойно спал он во время всего пути.

Быстрее сокола несся корабль по морю и на ранней за­ре пристал уже к берегам Итаки, недалеко от грота, посвя­щенного наядам. Осторожно перенесли феакийцы спящего Одиссея на берег и положили на песок. Около него поста­вили они и все дары, данные ему феакийцами. Затем отправились они в обратный путь. Увидал возвращающий­ся корабль Посейдон и страшно разгневался на феакийцев за то, что против его воли отвезли они Одиссея на родину. Стал жаловаться на них Посейдон громовержцу Зевсу. Посоветовал своему брату Зевс в наказание обратить ко­рабль феакийцев, когда он будет входить в родную гавань, в высокую скалу.

Помчался Посейдон к острову феакийцев и стал ждать там возвращения корабля. Вот показался уже он в мор­ской дали. На берегу собралась большая толпа, чтобы встретить моряков. Вот уже у входа в гавань корабль. Вдруг превратился он в скалу. Сообщили об этом чуде царю Алкиною. Понял он, что исполнил Посейдон свою угрозу—наказать феакийцев за то, что развозят они по морю странников. Созвал Алкиной всех жителей и велел им принести умилостивительные жертвы Посейдону, что­бы не преградил он высокой горой доступ к их городу. Усердно стали феакийцы молить Посейдона смягчить свой гнев и дали обет никогда не отвозить больше странников на их родину.

Между тем Одиссей проснулся на морском берегу. Не узнал он родную Итаку, так как все окрестности покрыла богиня Афина густым туманом. В отчаяние пришел Одис­сей. Он думал, что феакийцы оставили его на каком-ни­будь пустынном острове, и стал громко жаловаться на свою горькую участь.

Оглядевшись кругом, увидал он рядом с собой дары феакийцев. Они были все целы. Печальный, пошел Одис­сей по берегу моря и встретил прекрасного юношу. Спро­сил он его, что это за страна, и вдруг услыхал, что он на Итаке. Спросил и юноша Одиссея, кто он. Осторожный Одиссей ответил, что он странник, родом с Крита, откуда бежал, убив из мести сына Идоменея, Архилоха. На ко­рабле финикийцев думал отправиться в Пилос или Элиду, но финикийцы коварно бросили его здесь на берегу, когда он уснул, похитив все его богатства. Выслушал эту повесть юноша, улыбнулся и вдруг изменил свой образ. Перед Одиссеем стояла богиня Афина Паллада. Похвалила она Одиссея за осторожность и ободрила его, обещав теперь ему свою помощь. Богиня сказала, что если и не всегда помогала она ему до сих пор, то лишь потому, что не хоте­ла разгневать Посейдона. Повелела Одиссею Афина нико­му не открывать, кто он. Но не мог поверить Одиссей, что он наконец в Итаке. Тогда рассеяла Афина туман, покры­вавший Итаку, и Одиссей узнал свою родину. Упал он на землю и стал в восторге целовать ее. Афина же обратила Одиссея в убогого нищего. Сморщилась на лице и плечах кожа у Одиссея, похудел он, упали с его головы роскош­ные кудри, глаза потускнели, а веки покрылись струпьями.

Одела его Афина в лохмотья, через плечо на веревке перекинула заплатанную суму, а в руки дала посох. Пове­лела она Одиссею спрятать дары феакийцев в пещере и

идти под видом нищего к свинопасу Эвмею, сама же по­неслась в Спарту, чтобы вернуть оттуда сына Одиссея, Те­лемаха.

ОДИССЕИ У ЭВМЕЯ

Когда Одиссей приблизился к жилищу свинопаса Эвмея, тот был дома один и работал, сидя у входа. Увидали Одиссея собаки и бросились на него с яростным лаем. Они растерзали бы Одиссея, если бы не прибежал Эвмей и не отогнал их.

— Странник, — сказал Одиссею Эвмей, не узнав его под видом нищего, — ты погиб бы, и новая печаль порази­ла бы меня, кроме той печали, которая томит меня о по­гибшем Одиссее. Но пойдем ко мне, я накормлю тебя.

Пошел Одиссей в жилище Эвмея, сложенное из грубого камня. На дворе, около дома, находились хлева для сви­ней. Эвмей с Одиссеем вошли в дом, и Эвмей посадил странника на сложенный хворост, покрытый шкурой серны. Затем пошел он в хлев, где были поросята, взял двух, заколол и изжарил. Налил также вина Эвмей для трапезы в деревянный кубок и поставил все это на стол. Горько жаловался Эвмей, приготовляя трапезу, на буйных жени­хов, разоряющих хуже морских разбойников дом Одиссея и уничтожающих его многочисленные стада.

Внимательно слушал его Одиссей и размышлял, как отомстить женихам. Во время трапезы стал Одиссей рас­спрашивать Эвмея про его господина, а когда свинопас сказал, что погиб его хозяин, то поклялся Одиссей, что вернется хозяин домой, и вернется скоро. Но не поверил клятве его Эвмей. Спросил Эвмей странника, кто он. И ему рассказал Одиссей вымышленную историю о своих бедствиях.

Он рассказал ему, что обидели его старшие братья, обделив при дележе наследства, что женился он на бога­той наследнице, стал богат сам, был под Троей, а вернув­шись на родину, отправился в Египет. Рассказал, как егип­тяне перебили почти всех его спутников за то, что грабили они их город. Но он спасся, умолив царя Египта пощадить его. Семь лет пробыл он якобы в Египте, а оттуда перепра­вился в Финикию. Один финикиец уговорил его ехать в Ливию. Он отправился с ним, но Зевс разбил их корабль своей молнией. Спасся один только он: волна выбросила его на берег страны феспротов. На этом острове царь феспротов будто бы и рассказал ему, что Одиссей с бога­тыми дарами возвращается на родину. Наконец на ко­рабле феспротов отправился он в Дулихий. Но феспроты задумали продать его в рабство, только с большим тру­дом бежал он от них в то время, когда они пристали к бе­регу Итаки.

Поверил всей вымышленной истории Эвмей, не поверил лишь тому, что слышал об Одиссее странник от царя фесп­ротов. Он здесь упрекнул странника, что об Одиссее рас­сказывает он для того, чтобы получить награду от его близких. Но Одиссей сказал ему:

— Слушай, Эвмей, если вернется Одиссей, то обещай дать мне новую одежду, если же я обманул тебя, то сбрось меня, призвав пастухов, с вершины скалы в море, чтобы и впредь не смели разные бродяги выдумывать небылицы.

Вскоре возвратились пастухи со стадом. Закололи они жирную свинью и сели за ужин. Во время ужина почтил странника Эвмей лучшим куском и первому подал ему кубок вина, как гостю.

Когда они все спокойно ужинали, на дворе поднялась сильная буря с дождем. Стало холодно. У Одиссея же не было даже плаща, чтобы укрыться во время сна. Тогда рас­сказал он Эвмею и пастухам такую историю, чтобы, поняв намек, дали они ему плащ.

— Послушай, Эвмей, послушайте и вы,—так начал Одиссей,—однажды под Троей Менелай, Одиссей и я ле­жали в засаде. Холодно было ночью в зарослях камыша, снег падал большими хлопьями. Я же забыл захватить

свой плащ. Наконец сказал я об этом Одиссею. Он тотчас придумал хитрость. Привстав, разбудил он лежавших ря­дом воинов и сказал, что видел плохой сон, а потому боится, что так далеко удалились они от кораблей: надо послать кого-нибудь за подкреплением к Агамемнону. Тотчас встал один из воинов, сбросил с себя плащ и пошел к кораблям. Я же поднял плащ, укрылся им и спокойно проспал до самой зари.

Понял намек Эвмей. Приготовил он ложе Одиссею у очага, постелил овчину и козью шкуру и дал укрыться своим плащом, который носил зимой. Сладко уснул Одис­сей. Сам же Эвмей не остался дома. Повесив через плечо меч, взяв в руки копье и укрывшись плащом, пошел он к стаду, которое паслось у подножия скалы.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ОДИССЕЯ В ИТАКУ

Покинув Одиссея, обращенного в нищего, богиня Афи­на Паллада направилась в Спарту и быстро достигла ее. Пошла она во дворец царя Менелая прямо в тот покой, где спал Телемах с Писистратом. Спокойно спал Писистрат, сон же Телемаха был тревожен. И во сне думал об отце Телемах, скорбя о нем. Подошла Афина к изголовью сына Одиссея и сказала ему:

— Пора тебе, Телемах, вернуться на родину, где бро­сил ты все свое имущество. Буйные женихи расхищают его, все расхитят они, если ты не вернешься. Подумай и о том, как изменчивы женщины. Если мать твоя согласится выйти замуж за Эвримаха, то забудет она тебя и будет за­ботиться лишь о детях от второго мужа. Возвращайся скорей домой. Но помни одно: женихи готовят тебе засаду. Чтобы избежать ее, проплыви ты ночью мимо острова, а утром, когда станет рассветать, причаль в скрытом месте к берегам Итаки. Корабль отошли потом в город, сам же пойди к свинопасу Эвмею, а от него пошли вестника сооб­щить Пенелопе о твоем прибытии. Сказав это, удалилась Афина.

Телемах тотчас разбудил Писистрата и стал торопить его отправиться в обратный путь в Пилос. Но уговорил Те­лемаха Писистрат подождать утра. Нельзя было ночью покинуть Менелая, не простившись с ним. Послушался со­вета Телемах.

Вскоре взлетела на небо и богиня зари Эос. Наступило утро. К юношам вошел царь Менелай. Встретил Менелая сын Одиссея в дверях и обратился к нему с просьбой ско­рее отпустить его домой, в Итаку. Не стал Менелай удер­живать Телемаха, но только просил его подождать, пока приготовит он подарки, а тем временем просил подкре­питься перед отправлением в путь.

Пошел Менелай приказать рабам готовить скорее тра­пезу. Затем позвав Елену и сына, пошел с ними в свою сокровищницу. Там выбрал он дары для Телемаха. Пре­красная Елена тоже выбрала подарок—вытканное ею самой роскошное одеяние для будущей невесты Теле­маха.

Подкрепившись пищей и приняв дары от Менелая, соб­рались юные герои отправиться в путь. Менелай вышел из дворца с кубком вина, призвав богов, совершил возлияние и попросил юношей передать его привет старцу Нестору. Когда Телемах вошел в колесницу и взял уже в руки вож­жи, вдруг взвился над дворцом орел, несший в когтях гуся. Слуги Менелая с криком бежали за орлом. Но он взмыл кверху и скрылся вправо от дворца. Все поняли, что это знамение богов, а Телемах просил Менелая объяснить ему это знамение. Задумался царь Спарты. За него ответила прекрасная Елена.

— Выслушайте то, что скажу я вам! Это внушили мне боги-олимпийцы. Как похитил орел гуся и растерзал его, так и Одиссей, вернувшись домой, убьет женихов. Может быть даже, вернулся он и замышляет уже гибель женихам.

— О прекрасная Елена! — воскликнул Телемах. — Если великий Зевс исполнит то, что говоришь ты, то я, вернув­шись домой, буду чтить тебя, как богиню.

С этими словами ударил по коням Телемах, и быстро понеслись кони по пути к Пилосу.

Переночевали в пути юноши, а на следующий день при­были в Пилос. Упросил Писистрата Телемах не заезжать во дворец к Нестору: боялся сын Одиссея, что еще на день задержит его старец. Согласился Писистрат и отвез своего друга прямо к кораблю, хотя и знал, что недоволен будет этим его отец. Даже стал торопить Писистрат Телемаха отплыть скорее в море, чтобы не пришел на берег, узнав об его возвращении, сам Нестор и не задержал его. Пос­пешно поставили мачту спутники Телемаха и уже хотели отчалить от берега, как подошел к кораблю вещий Феоклимен. Он бежал из Аргоса, боясь мести за совершенное убийство. Феоклимен просил Телемаха взять его на ко­рабль и отвезти в Итаку: там не стали бы преследовать его родственники убитого. Согласился Телемах и взял на свой корабль Феоклимена. Быстро отчалил корабль и понесся, гонимый попутным ветром, в открытое море.

В это время Одиссей был еще у Эвмея. Утром хотел Одиссей идти собирать подаяние в город: он даже думал просить женихов взять его в услужение. Но Эвмей угова­ривал его не делать этого, рассказав Одиссею, как буйны и жестоки женихи. Тогда стал расспрашивать Одиссей об отце своем Лаэрте и жене Пенелопе. Все рассказал ему Эвмей, не подозревая, что рассказывает он это не стран­нику, а самому Одиссею.

Наконец, просил Одиссей Эвмея рассказать ему о том, как попал сам Эвмей в Итаку. Охотно согласился Эвмей и рассказал Одиссею, что сам он родом с острова Сиры и сын царя Ктесия. Однажды на остров прибыли финикийские купцы. Они уговорили рабыню его отца, тоже финикиянку родом, похитить его у отца, обещав вернуть ее за это на родину. Согласилась рабыня, тайно вывела его из дворца и отвезла на корабль финикийцев.

Отплыли финикийцы в море, направляясь к берегам Финикии. Шесть дней плыли они по морю, на седьмой день поразила своей стрелой богиня Артемида предатель­ницу-рабыню. Финикийцы же, пристав к Итаке, продали маленького Эвмея Лаэрту.

Внимательно слушал рассказ Эвмея Одиссей. Была уже поздняя ночь, когда кончил рассказ свой Эвмей. Легли спать Одиссей и Эвмей, но недолог был их сон,—скоро разгорелась на небе утренняя заря, и должны были поки­нуть они свое ложе.

В это утро прибыл в Итаку и Телемах. Он пристал в укрытом месте к берегу, как повелела ему Афина, сошел с корабля, попросил своего друга Перайя приютить на время Феоклимена и собрался уже идти к Эвмею. Вдруг над ними показался сокол с голубкой в когтях. Взял Феоклимен Телемаха за руку и тихо сказал ему:

— Счастливое это знамение, Телемах. Нет более могу­щественного рода в Итаке, чем твой род. Вечно будете вы властвовать над всей Итакой.

Возрадовался этому предсказанию Телемах. Отправил он своих спутников на корабле в городскую гавань, а сам, радостный, пошел к свинопасу Эвмею.

ОДИССЕИ ПРИХОДИТ ПОД ВИДОМ СТРАННИКА В СВОИ ДВОРЕЦ

На следующий день, лишь только край неба окрасился ярким пурпуром зари, Телемах отправился в город. Уходя, он велел Эвмею проводить в город странника, чтобы он мог там собирать подаяние. Придя домой, Телемах первой встретил свою старую няню Эвриклею. Несказанно обрадо­валась она, увидав входящего Телемаха, и с плачем обня­ла его. Вышли навстречу сыну Одиссея все рабыни. Узнав о возвращении сына, вышла ему навстречу и Пенелопа. Обняла она сына и стала расспрашивать его о том, что узнал он во время своего путешествия. Но ничего не стал ей рассказывать Телемах,— он спешил пойти на город­скую площадь, чтобы привести Феоклимена в свой дом.

Когда Телемах пришел на городскую площадь, женихи толпой окружили его, каждый из них спешил пожелать ему чего-нибудь хорошего, в глубине же сердца замышля­ли они гибель Телемаху. Вскоре пришел на площадь и Феоклимен с Перайем, приютившим его на время, пока не было в городе Телемаха.

Сейчас же Телемах пригласил Феоклимена к себе в дом и ушел с ним. Дома, омывшись в прекрасных мраморных ваннах, Телемах с Феоклименом сели за трапезу. Вышла к ним Пенелопа и села около их стола со своей работой. Те­лемах рассказал матери о своем путешествии в Пилос и Спарту. Опечалилась Пенелопа тем, что ничего не узнал Телемах об отце. Но Феоклимен стал успокаивать ее: он уверял, что Одиссей уже в Итаке, что он, наверно, скрыва­ется где-нибудь, чтобы вернее приготовить гибель жени­хам. Феоклимен говорил, что если бы Одиссей не вернулся в Итаку, не послали бы знамения боги при возвращении Телемаха.

Во время беседы Пенелопы с Телемахом и Феоклиме­ном женихи забавлялись на дворе бросанием диска и копья. Вскоре пригнали пастухи коз и овец для пира женихов. Гурьбой вошли женихи и занялись приготовлением к пиру. Глашатай Медонт созвал их в пиршественную залу готовить пир.

Между тем Одиссей с Эвмеем медленно шли по направ­лению к городу. Опираясь на палку, шел Одиссей под ви­дом немощного нищего. Они уже были недалеко от города, когда у источника, из которого жители города брали воду, встретил их пастух Мелантий. Увидав Эвмея со странни­ком, наглый Мелантий стал издеваться над ними и крик­нул:

— Вот ведет один негодяй другого! Куда ты, глупый Эвмей, ведешь этого нищего? Смотри, переломают ему реб­ра женихи, если он только осмелится показаться в доме Одиссея!

Крикнув это, Мелантий сильно ударил ногой Одиссея, но даже не пошевельнулся от этого удара Одиссей. Насилу сдержался он, чтобы не убить наглеца, ударив его головой о землю. Эвмей стал грозить Мелантию, что плохо придется ему, когда вернется Одиссей. Но Мелантий грубо ответил, что напрасно надеется он на возвращение Одиссея, что ско­ро будет и Телемах убит женихами, а сам Эвмей продан каким-нибудь чужеземцам. С этими угрозами ушел Ме­лантий.

Медленно продолжали свой путь Эвмей с Одиссеем. На­конец приблизились они к дворцу Одиссея. Оттуда неслись звуки кифары и пение. Пир женихов был в самом разгаре. Вошли Эвмей и Одиссей, громко разговаривая друг с дру­гом, во двор. Там на куче навоза у самых ворот лежала старая собака Одиссея, Аргус. Едва только услыхала она голос своего хозяина, как насторожила уши. Почуял вер­ный Аргус своего господина, вильнул хвостом и хотел подняться, чтобы броситься ему навстречу, но был уже не в силах двинуться. Всеми брошенный, старый, он издыхал. Узнал своего верного Аргуса и Одиссей. Слеза скатилась из его глаз, поскорее смахнул он слезу рукой, чтобы не за­метил ее Эвмей. Шевельнулся Аргус и издох. Двадцать лет ждал он своего господина и сразу узнал его, даже под ви­дом нищего.

Эвмей вошел в пиршественную залу первый и сел около Телемаха. Следом за Эвмеем вошел и Одиссей. Но не пошел он к гостям, а сел у самого входа, прислонясь к двери. Тотчас взял Телемах хлеба и мяса, велел отнести Одиссею и сказать ему, чтобы смело шел он к гостям просить подая­ние. Встал Одиссей и начал обходить всех гостей. Все пода­вали ему, отказал лишь один Антиной. Но Одиссей стал настойчиво просить и у него подаяние. Рассердился жесто­кий Антиной и прогнал от себя Одиссея. Отошел от него Одиссей, промолвив:

— Да, вижу я, что ум у тебя не так хорош, как лицо, коль ты жалеешь дать мне даже корку хлеба, да еще чу­жого!

Вспыхнул гневом Антиной, схватил скамейку, изо всей силы бросил ее в Одиссея и попал ему в спину. Но даже не пошатнулся от сильного удара Одиссей, он стоял, словно незыблемая скала, только грозно тряхнул головой, сел опять у самой двери и сказал:

— Не беда, если кто-нибудь перенесет побои, защищая свое имущество. Если только богини мщения Эринии за­щищают и нищих, то вместо брака ждет здесь Антиноя смерть.

Еще больше рассердился Антиной, услыхав слова Одис­сея, но женихи стали упрекать его за то, что оскорбил он странника, пришедшего в дом, так как ведь бывало не раз, что под видом странников приходили к людям и бессмерт­ные боги. Горько было видеть и Телемаху, как оскорбил Антиной его отца, но, помня условие, сдержал он свой гнев.

Узнала и Пенелопа, как оскорбил Антиной несчастного странника. Еще больше возненавидела она дерзкого Ан­тиноя. Призвав к себе Эвмея, расспросила она его о стран­нике, а когда узнала, что Одиссей был некогда гостем отца странника, воскликнула:

— О, верю я, что жестоко отомстят Одиссей и Телемах женихам, когда вернется Одиссей!

Лишь только сказала это Пенелопа, как Телемах гром­ко чихнул. Обрадовалась этому знамению Пенелопа, теперь она была уверена, что рано или поздно погибнут женихи от руки ее мужа. Она повелела Эвмею привести к себе странника, чтобы расспросить его об Одиссее. Но Одис­сей отказался сейчас же идти к Пенелопе, он просил подо­ждать до вечера, не желая раздражать еще больше жени­хов. Согласилась ждать Пенелопа.

Пир женихов становился все более и более шумным. Наступила ночь. Эвмей давно уже ушел домой. Женихи все еще не расходились. Вдруг в дверях появился один нищий, известный по всей Итаке обжора и пьяница. Звали его Иром. Увидав странника в дверях, стал гнать его Ир. Одиссей же не уходил. Тогда Ир стал грозить, что побьет его, если он тотчас же не уйдет. Началась ссора. Ее услы­хал Антиной и, желая доставить развлечение себе и жени­хам, решил заставить драться Ира со странником. Побе­дителю он обещал дать в награду козий жареный желудок, а кроме того, позволить каждый день приходить за подая­нием. Окружили женихи Ира и Одиссея и подстрекали их помериться силами. Одиссей согласился драться с Иром, но прежде взял клятву с женихов, что они не будут по­могать Иру. Женихи дали клятву.

Тогда Одиссей снял свое рубище и опоясался им. С удивлением смотрели женихи на могучее тело Одиссея, на его мускулистые руки, широкую грудь и плечи. Страшно испугался Ир, но не биться с Одиссеем он уже не мог, так как рабы схватили его, опоясали и поставили против Одис­сея. От страха едва держался Ир на ногах. Взглянув на него, Одиссей подумал: убить ли его ударом кулака или же только сбить с ног. Решил Одиссей, что могучим уда­ром он может возбудить подозрение женихов, поэтому, когда Ир ударил его в плечо, он в свою очередь ударил его по голове над самым ухом. Упал Ир на пол и завопил от боли. Одиссей же схватил его за ногу и вытащил из пир­шественной залы на двор, там посадил у стены около во­рот, набросил на плечи его рваную суму и дал в руки

палку.

Так проучил Одиссей Ира за то, что он дерзко вздумал гнать его, странника, из его же собственного дома.

Очень обрадовались женихи, что избавил их Одиссей от назойливого Ира. Они весело поздравляли его с победой, а один из них, Амфином, поднес Одиссею кубок с вином и пожелал, чтобы боги вновь послали ему богатство и счастье. Амфином был самым лучшим из женихов, часто удержи­вал он их от буйства и всегда защищал Телемаха. Знал это Одиссей и, желая спасти Амфинома, посоветовал ему по­кинуть толпу женихов и вернуться к отцу, так как скоро вернется Одиссей и гибель грозит тогда всем женихам. Но не внял совету Одиссея Амфином, сам шел он навстречу своей гибели.

В это время богиня Афина Паллада побудила Пенелопу выйти к женихам, чтобы еще сильнее разжечь в них жела­ние вступить с ней в брак и чтобы Одиссей и Телемах еще более оценили ее верность и любовь к ним. Тотчас позвала Пенелопа Эвриному и велела призвать двух рабынь, кото­рые должны были проводить ее в пиршественную залу к женихам. Когда Эвринома вышла, богиня Афина погрузи­ла в краткий сон Пенелопу и во сне наделила такой красо­той, что она засияла, подобно богине любви Афродите.

Вошедшие рабыни разбудили Пенелопу. Встала Пене­лопа и пошла к женихам. С восторгом смотрели они на вошедшую жену Одиссея. Пенелопа же подозвала к себе Телемаха и укоряла его за то, что позволил он оскорбить в своем доме несчастного странника. Покорно выслушал упрек матери Телемах. Обратился один из женихов, Эв-римах, к Пенелопе и стал славить ее красоту. Выслушала его Пенелопа и ответила, что нет уже больше у нее былой красоты, потеряла она ее, с тех пор как покинул ее Одис­сей; только вновь вернулась бы к ней ее красота, если бы возвратился Одиссей. Укоряла она женихов за то, что при­нуждают они ее вступить с кем-нибудь из них в ненавист­ный ей брак и разоряют дом Одиссея своими пирами. Не так было в былые времена, тогда женихи старались дара­ми склонить невесту и' не расточали чужого имущества. Но не вняли женихи укорам Пенелопы. Спокойно выслушав ее, послали женихи слуг своих за- богатыми дарами и ода­рили ими Пенелопу, думая склонить ее на брак дарами.

Приняла молча Пенелопа дары и удалилась со своими ра­бынями в свои покои.

Лишь только ушла Пенелопа, как женихи повелели рабыням принести три больших светильника и зажечь на них огонь, чтобы осветить ярче пиршественную залу. Ис­полнили рабыни приказание. Одиссей же сказал рабыням, чтобы шли они заниматься своими работами,' а он будет смотреть за светильниками. Но одна из рабынь, Меланто, стала издеваться над ним и бранить его. Одиссей пригро­зил дерзкой Меланто, что пожалуется на нее Пенелопе. Испугались рабыни этой угрозы и поспешно ушли. Одис­сей же стал смотреть за огнем на светильниках. Эвримах, чтобы развеселить женихов, смеясь над Одиссеем, сказал:

— Вижу я, что бог какой-нибудь послал к нам этого странника, чтобы было светлее нам пировать. Свет исходит не от светильников, а от его плешивой головы, на которой нет ни единого волоска.

Засмеялись женихи, а Эвримах стал еще больше изде­ваться над Одиссеем. Спокойно ответил ему Одиссей:

— Эвримах! Велика твоя надменность, но ведь ты во­ображаешь, что силен только потому, что тебя окружают слабые люди. Вернись сейчас на твою беду Одиссей, и тогда эта широкая дверь сразу показалась бы тебе узкой, так поспешно бросился бы ты бежать.

Страшно рассердился Эвримах, схватил он скамейку и с размаху бросил ее в Одиссея. Но Одиссей ловко уклонил­ся от удара. Скамейка попала в руку раба, разносившего вино, и со стоном упал он на пол, выронив кубок. Подняли шум женихи. Они негодовали, что начались у них на пиру постоянные ссоры с той минуты, как появился странник. Но Телемах сказал, что не в этом причина ссор, причина в том, что охмелели все и пора кончать пир. Как ни досад­но было женихам слышать такие слова Телемаха, все же принуждены были они окончить пир. Наполнили они еще раз вином кубки, выпили и разошлись по домам.

Когда разошлись все женихи, Одиссей сказал Телемаху, что теперь нужно вынести все оружие из пиршественной залы. Призвал Телемах Эвриклею и повелел ей запереть всех служанок в их помещении, чтобы не видали они, как будут выносить оружие, которое надо убрать, чтобы не пор­тилось оно от дыма. Исполнила Эвриклея приказание Те­лемаха. Стали выносить Телемах и Одиссей оружие, а бо­гиня Афина незримо светила им, зажегши свой светиль­ник. Удивился Телемах, видя, как разливался всюду свет от невидимого светильника, и спросил Одиссея, откуда этот свет? Но Одиссей запретил сыну расспрашивать: боялся он, чтобы не прогневал богиню Телемах своими расспроса­ми. Убрав все оружие, Одиссей пошел в покои Пенелопы. Она с нетерпением ждала странника, чтобы расспросить его об Одиссее. Телемах же пошел в свои покои и спокойно заснул.

ОДИССЕИ И ПЕНЕЛОПА

Когда Телемах ушел спать, в пиршественную залу при­шла со своими рабынями Пенелопа. Рабыни поставили для своей госпожи стул из слоновой кости, отделанный сереб­ром, около очага, а сами стали убирать стол, за которым пировали женихи. Рабыня Меланто опять стала поносить Одиссея, гнать его из дома и грозить ему, что бросит в него горячей головней, если он не уйдет. Мрачно взглянул на нее Одиссей и сказал:

— Что ты сердишься на меня? Правда, я нищий! Уж такой выпал мне на долю жребий, а было время, когда и я был богат, но всего лишился я по воле Зевса. Может быть, и ты лишишься скоро красоты и возненавидит тебя твоя госпожа. Смотри, вернется Одиссей, и придется тебе отве­тить за твою дерзость. Если же и не вернется он, то дома Телемах, он знает, как ведут себя рабыни. Ничто не скроет­ся от него!

Услыхала слова Одиссея и Пенелопа, гневно сказала она Меланто:

— На всех злишься ты, словно цепная собака! Смотри, я знаю, как ты ведешь себя! Придется тебе заплатить голо­вой за твое поведение. Разве ты не знаешь, что я сама по­звала сюда этого странника?

Приказала поставить Пенелопа около очага стул для Одиссея и, когда он сел около нее, стала расспрашивать его об Одиссее. Рассказал ей странник, будто некогда при­нимал он сам как гостя Одиссея на Крите, когда тот, за­стигнутый бурей, пристал к берегам Крита по дороге в Трою. Заплакала Пенелопа, услыхав, что видел странник двадцать лет тому назад Одиссея. Желая проверить, прав­ду ли говорит он, спросила его Пенелопа, как был одет Одиссей. Ничего не было легче страннику, как описать свою же собственную одежду. С мельчайшими подробнос­тями описал он ее, и поверила тогда ему Пенелопа. Стран­ник же стал уверять ее, что жив Одиссей, что недавно был он в стране феспротов, а оттуда поехал в Додону вопро­сить там оракула Зевса.

— Скоро вернется Одиссей,—говорил странник, — раньше, чем кончится год, раньше, чем наступит еще ново­луние, вернется Одиссей.

Рада была бы верить ему Пенелопа, но не могла: ведь сколько лет ждала она Одиссея, а он все не возвращался. Велела Пенелопа рабыням приготовить для странника мягкое ложе. Но Одиссей просил, чтобы старая Эвриклея омыла ему ноги.

Охотно согласилась Эвриклея омыть ноги страннику: он и ростом, и всем своим видом, и даже голосом напоми­нал ей Одиссея, которого она когда-то сама вынянчила. Принесла Эвриклея воды в медном тазу и наклонилась, чтобы омыть страннику ноги. Вдруг бросился ей в глаза рубец на его ноге. Хорошо знала она этот рубец. Некогда нанес глубокую рану Одиссею кабан, когда охотился он с сыновьями Автолика на склонах Парнаса. По этому-то рубцу узнала Одиссея Эвриклея. Опрокинула она от изум­ления таз с водой. Слезы заволокли ей глаза, и дрожащим от радости голосом сказала она:

— Одиссей, ты ли это, мое дорогое дитя? Как не узна­ла я тебя раньше!

Хотела Эвриклея сказать и Пенелопе, что вернулся, на­конец, ее муж, но Одиссей поспешно зажал ей рот рукой и тихо промолвил:

— Да, я Одиссей, которого ты вынянчила! Но молчи, не выдавай моей тайны, иначе ты погубишь меня. Берегись сообщить кому-либо о моем возвращении! Суровой каре подвергну я тебя и не пощажу, хотя ты и моя кормилица, когда я буду наказывать рабынь за все их проступки, если узнают они от тебя, что я вернулся.

Поклялась Эвриклея хранить тайну. Радуясь возвраще­нию Одиссея, принесла она еще воды и омыла ему ноги. Пенелопа же не заметила, что произошло: всем ее внима­нием завладела богиня Афина.

Когда Одиссей сел опять у огня, стала жаловаться на свою горькую судьбу Пенелопа и рассказала о сне, который видела недавно. Она видела, будто орел растерзал всех ее белоснежных домашних гусей и все женщины Итаки опла­кивали их вместе с нею. Но вдруг орел прилетел обратно, сел на крыше дворца и человеческим голосом сказал: «Пенелопа, это не сон, а знамение того, что совершит­ся. Гуси—это женихи, я же—Одиссей, который скоро вернется».

Одиссей же сказал Пенелопе, что сон ее, как и сама она видит, так ясен, что его не стоит и толковать. Но не могла даже такому сну поверить Пенелопа. Она сказала стран­нику, что решила на следующий день испытать женихов: вынести лук Одиссея и предложить им натянуть его и по­пасть в поставленную цель. Того из них, кто исполнит это, решила она выбрать себе в мужья. Посоветовал Пенелопе странник не откладывать этого испытания и прибавил:

— Прежде чем кто-нибудь из женихов натянет лук и попадет в цель, вернется Одиссей.

Так разговаривала со странником Пенелопа, не подо­зревая, что говорит с Одиссеем. Но было уже поздно. Хотя Пенелопа готова была всю ночь напролет говорить со стран­ником, все же пора ей было идти на покой. Встала она и пошла в свой покой со всеми рабынями, и там погрузила ее в сладкий сон богиня Афина.

Одиссей же, устроив себе ложе из кожи быка и овчин, лег на него, но не мог заснуть. Он все думал о том, как отомстить женихам. Приблизилась к его ложу богиня Афи­на: она успокоила его, обещала свою помощь и сказала, что уже скоро кончатся все его бедствия.

Наконец усыпила Одиссея богиня Афина. Но недолго он спал, разбудил его громкий плач Пенелопы, сетовавшей на то, что не дают боги вернуться Одиссею. Встал Одиссей, убрал свое ложе и, выйдя на двор, стал молить Зевса по­слать ему доброе знамение в первых словах, которые он ус­лышит в это утро. Внял Зевс Одиссею, и раскатился громо­вой удар по небу. Первые же слова, услышанные Одиссеем, были слова рабыни, моловшей на ручной мельнице муку. Она желала, чтобы это был последний день, который, пи­руя, проведут женихи в доме Одиссея. Обрадовался Одис­сей. Теперь он знал, что поможет ему Зевс-громовержец отомстить женихам.

ОДИССЕИ ИЗБИВАЕТ ЖЕНИХОВ.

Утром толпой вошли в пиршественную залу рабыни и начали прибирать ее для пира женихов. Эвриклея послала рабынь за водой, повелела вымыть пол, покрыть скамьи новыми пурпуровыми покрывалами и вымыть посуду. Вскоре вышел из своих покоев Телемах и, расспросив у Эвриклеи, как провел ночь странник, пошел на городскую площадь. Пригнали Эвмей, Филотий и Мелантий коз овец, свиней и корову для пира женихов. Эвмей и Филотий приветливо поздоровались со странником, жалея его за то, что приходится ему бездомным скитаться по миру. Вспомнил Филотий Одиссея, он жалел своего хозяина. Глядя на странника, думал он: неужели и его господин принужден скитаться бездомным на чужбине?

Стали молить Эвмей и Филотий, чтобы вернули боги домой Одиссея. Захотел утешить Одиссей своих верных слуг и сказал, обратившись к Филотию: —Клянусь тебе великим Зевсом и священным очагом во дворце Одиссея, что не успеешь еще ты уйти отсюда, как вернется домой Одиссей, и ты увидишь, как отомстит он буйным женихам. Но если Эвмей и Филотий были приветливы со странником, то грубый Мелантий стал опять оскорблять его и грозил побить, если не уйдет он из дома Одиссея. Ничего не сказал Мелантию Одиссей, но только грозно сдвинул брови. Стали, наконец, собираться и женихи. Они замыслили убить Телемаха, но посланное богом знамение удержало их. Сели за стол женихи, и начался пир. Телемах поставил в дверях скамью и стол для Одиссея и велел подать ему пищу и вина; при этом грозно сказал юный сын Одиссея: —Странник! Сиди здесь и спокойно пируй с моими гостями. Знай, что никому не позволю я оскорбить тебя! Мой дом не какая-нибудь харчевня, где собирается всякий сброд, а дворец царя Одиссея. Услыхал слова Телемаха Антиной и дерзко воскликнул:

—Друзья! Пусть грозит нам, если хочет, Телемах! Если бы не послал нам грозного знамения Зевс, навек усмирили бы мы его и не был он больше таким ненавистным болтуном!

Ничего не ответил на эту угрозу Телемах. Молча сидел он и ждал, когда подаст ему условный знак Одиссей. Богиня Афина еще больше возбуждала буйство женихов, чтобы сильнее запылала жажда мщения в груди Одиссея. Побуждаемый ею, воскликнул один из женихов, Ктесипп:

— Слушайте, что я  скажу вам! Странник получил от Телемаха немало пищи и вина. Должны и мы дать ему что-нибудь. Я уже приготовил ему подачку. С этими словами схватил Ктесипп коровью ногу и с си­лой швырнул ее в Одиссея. Едва успел уклониться он от удара. Грозно крикнул Ктесиппу Телемах:  — Счастье твое, что ты промахнулся! Я бы метче попал в тебя моим копьем, и пришлось бы твоему отцу готовить для тебя не свадьбу, а похороны. Всем вам говорю я еще раз, что не  позволю оскорблять здесь, в моем  доме, гостей.    Ничего не ответили женихи, Агелай же стал советовать им прекратить оскорбления странника.    Вдруг богиня Афина возбудила безумный смех у жени­хов и помутила разум их. Дико стали они смеяться. Поблед­нели их лица, глаза заволоклись слезами, тоска легла им на  сердце, как тяжелое бремя. Словно дикие звери, стали они пожирать сырое мясо. Увидав это, воскликнул вещий Феоклимен:    — Горе, горе вам! Мрак окутал ваши головы и ноги.  Стон вырывается у вас из груди, слезы катятся у вас из глаз. Всюду вижу я кровь на стенах, каплет она с балок.  Весь дом, вижу я, наполняется душами умерших, идущими в мрачное царство Аида. Исчезает на небе солнце, все по­крывает мрак! Но не слушали слов Феоклимена женихи, они продол­ жали, как безумные, смеяться. Эвримах же, указывая на Феоклимена,  воскликнул:   

—Друзья,  смотрите! Этот чужеземец сошел с ума! Вы­ведите его отсюда!     Но Феоклимен  ответил ему:    —Нет, Эвримах!  Не утратил я  разума. Сам уйду я!  Слышу  я, как быстрыми шагами приближается к вам ги­бель, и никто из вас не избегнет ее! Ушел охваченный ужасом  Феоклимен, женихи  же на­чали в своем безумии издеваться над Телемахом. Но мол­ча сидел Телемах, не обращая внимания на их насмешки. Слышала  Пенелопа из своих покоев неистовые крики же­нихов за обильным пиром. Но никогда никто не приготав­ливал людям такого пира, какой приготовила богиня Афи­на с мужем Пенелопы ее женихам.    Наконец встала Пенелопа и пошла в кладовую, в которой хранились сокровища Одиссея. Там достала она тугой лук Одиссея. Этот лук  принадлежал некогда Эвриту, а  Одиссею подарил его сын Эврита, Ифит. Взяв лук и кол­чан, полный стрел, пошла Пенелопа в пиршественную залу.  Встав там, около колонны, сказала она женихам:

—  Выслушайте меня! Я принесла вам лук Одиссея. Кто из вас натянет этот лук и пустит стрелу так, чтобы она про­летела через двенадцать колец, за того я выйду замуж.    Передала Пенелопа лук Одиссея Эвмею. Горько запла­кал он, увидав лук своего хозяина, и понес его женихам. Заплакал и верный слуга Филотий. Рассердились на них  женихи за то, что они льют слезы по Одиссею. Телемах же укрепил в земле шесты с кольцами и выровнял их. Он пер­вый хотел попробовать натянуть лук: три раза сгибал его, но не смог натянуть тетиву. Хотел он согнуть его в четвер­тый раз, но Одиссей кивнул ему головой, и Телемах пре­кратил свои попытки.   Женихи  решили по очереди пробовать натянуть тугой лук. Первым попытался Лейод, но он не смог даже немно­го согнуть лук, таким тугим был он. Позвал тогда Антиной Мелантия и велел ему принести сала, чтобы смазать лук.  Думал  Антиной, что легче согнется смазанный салом лук. Но напрасны были попытки женихов, никто из них не мог  натянуть тетиву.    В это время Эвмей и Филотий вышли из зала, за ними  пошел и Одиссей. На дворе остановил он верных слуг и от­крыл  им, кто он, показав рубец на ноге от раны, нанесен­ной кабаном. Обрадовались Эвмей и Филотий и стали по­крывать поцелуями его руки и ноги. Успокоил их Одиссей.  Он велел Эвмею в ту минуту, когда он возьмет лук, пойти к Эвриклее и сказать ей, чтобы заперла она служанок и не  выпускала их никуда. Филотию же велел Одиссей покреп­че запереть ворота. Отдав эти приказания, Одиссей вернул­ся в пиршественную залу и спокойно сел на свое место в дверях. Когда Одиссей вернулся, Эвримах, смазав лук салом, грел его над огнем. Разогрев лук, попробовал Эвримах со­гнуть его, но не мог. Увидав, что все их попытки напрасны, женихи решили  оставить лук и попытаться согнуть его на  следующий день, а сейчас лучше продолжать пир. Тогда вдруг обратился Одиссей к женихам с просьбой  позволить и ему попытаться натянуть лук. Женихи, услы­шав эту просьбу, стали издеваться над ним. В тайне же бо­ялись они, что странник посрамит их. Пенелопа же стала на­стаивать, чтобы все-таки страннику дали лук. Ее прервал  Телемах: он просил мать уйти в ее покои, а Эвмею велел подать лук Одиссею. Женихи подняли неистовый крик, ког­да Эвмей понес лук Одиссею. Испугался Эвмей, но Телемах грозно крикнул на него и велел отнести лук Одиссею. По­дав лук Одиссею, Эвмей поспешно пошел к Эвриклее и пе­редал ей повеление Одиссея. Филотий же крепко-накрепко  запер ворота.    Взял Одиссей свой лук и начал внимательно осматри­вать его: так осматривает свою кифару певец, готовясь на­чать песнопение. Без малейшего труда согнул Одиссей свой  лук и натянул тетиву, затем попробовал пальцем, туга ли она. Грозно зазвенела тетива. Побледнели женихи. Грянул  с неба раскат грома: то Зевс подал знак Одиссею. Радость наполнила его сердце. Взял Одиссей стрелу и, не вставая  со своего места, пустил в цель. Все двенадцать колец про­летела стрела. Обратившись к Телемаху, воскликнул Одис­сей:  —  Телемах! Не посрамил тебя твой гость! Ты видал,  что недолго трудился я, натягивая лук. Нет, еще цела моя сила! Теперь приготовим мы новое угощение женихам. Те­перь иная зазвучит у нас на пиру кифара!    Подал знак Телемаху Одиссей, нахмурив брови. Опоя­сался мечом Телемах и, взяв в руки копье, встал рядом с Одиссеем, вооружась сверкающей медью.    

Сбросил свое рубище Одиссей, встал на пороге в самых дверях, высыпал из колчана стрелы на пол у своих ног и  крикнул  женихам:   В первую цель я попал удачно! Теперь я избрал но­вую цель, в которую еще никто не посылал стрелы. Мне по­может стреловержец Аполлон попасть в нее! Так воскликнув, пустил Одиссей стрелу в Антиноя. По­пала ему в горло стрела и пронзила его насквозь как раз в  ту минуту, когда Антиной собирался выпить чашу вина. Пошатнулся  Антиной, обливаясь кровью, толкнул он стол,  опрокинул его и упал мертвым. Вскочили с криком жени­хи. Бросились они к оружию, которое раньше висело по стенам, но оружия не было. Одиссей же еще раз грозно крикнул им:—А,  презренные псы! Вы думали, что не вернусь я? Что вы будете безнаказанно грабить? Нет, теперь всех вас  ждет  гибель?    Напрасно молил Одиссея  Эвримах пощадить их, при­нять от них богатую плату за все, что разграбили женихи, но ничего не хотел слушать Одиссей. Он весь пылал жаж­дой мести. Поняли женихи, что придется им защищаться. Обнажили  они мечи и старались защититься  от стрел  Одиссея столами. Эвримах бросился с мечом в руках на Одиссея, но пронзила ему грудь стрела, и мертвым упал  он на пол. Бросился на Одиссея Амфином, но его поразил копьем Телемах, и грянулся Амфином на пол, обливаясь  кровью. Убив Амфинома, побежал за оружием Телемах. Он вынес из кладовой четыре шлема, четыре щита и восемь  копий для Одиссея, себя, Эвмея и Филотия. Одиссей же, пока Телемах ходил за оружием, посылал стрелу за стре­лой в женихов. Каждая пущенная им стрела несла гибель кому-нибудь из женихов, один за другим падали они мерт­выми на пол. Но вот пришел с оружием Телемах. Воору­жился Одиссей, а рядом с ним встали, потрясая копьями,  Телемах, Эвмей и Филотий.    Предатель Мелантий заметил, как ходил за оружием  Телемах. Тайно прокрался он в кладовую  и достал там двенадцать щитов и копий, так как спешивший к отцу Те­лемах забыл запереть двери в кладовую. Вооружились и женихи. Испугался Одиссей, увидев их вдруг вооруженными. Понял он, что кто-то достал им оружие. К счастью, заме­тил Эвмей кравшегося за оружием Мелантия и сказал об этом Одиссею. Повелел он Эвмею и Филотию схватить Ме­лантия в кладовой и запереть его там, связав покрепче веревкой. Тихо подкрались Эвмей и Филотий к кладовой  и, когда Мелантий выносил из нее оружие, схватили его, повалили на пол и, загнув ему на спину руки и ноги, связа­ли, затем подвесили к потолочной балке в кладовой и ска­зали с насмешкой:   Сторожи теперь оружие, Мелантий! Мы  устроили  тебе мягкое ложе, теперь ты не проспишь зари. Сказав это, захватили они оружие и поспешили на по­мощь к Одиссею, который в это время сдерживал с Телема­хом натиск женихов. В эту минуту  под видом Ментора  явилась Одиссею Афина  Паллада. Стал звать на помощь Ментора Одиссей,  женихи  же грозили ему смертью, если поможет он Одис­сею. Разгневалась еще больше на женихов Афина. Упрекнув Одиссея, что не так храбро бьется он с женихами, как бил­ся под Троей, обратилась она вдруг в ласточку, взвилась кверху и села на балку над женихами. Три раза нападали  на Одиссея женихи, бросая копья в него. Телемаха и в двух верных слуг, но отклоняла копья женихов Афина. Одис­сей же и его соратники каждый раз поражали четверых женихов. Убил Филотий ударом копья и дерзкого Ктесиппа и, торжествуя, воскликнул:    —  Теперь умолкнешь ты, дерзкий ругатель! Я дал тебе  славный подарок за ту коровью ногу, которой ты так лю­безно угостил Одиссея. Один за другим падали сраженные насмерть женихи. Ручьем лилась их кровь. Вдруг потрясла Афина над их го­ловой своей страшной эгидой. В ужасе стали, как безум­ные, метаться во все стороны женихи—так  мечутся по  пастбищу быки, когда жалят их летом целые рои Сводов. Подобно  соколам, бьющим  голубей, избивали женихов  Одиссей, Телемах, Эвмей и Филотий. Страшный крик под­няли гибнущие женихи. Нигде не могли они укрыться. Их  дымящейся  кровью забрызганы были стены и залит весь пол. Только певца Фемия, певшего против своей воли жени­хам, пощадил Одиссей по просьбе Телемаха, да еще поща­дил он глашатая Медонта, спрятавшегося под коровьей ко­жей. Велел Одиссей Фемию и  Медонту выйти  на двор и  ждать там его. Стал осматриваться Одиссей, не остался ли еще кто-нибудь из женихов, но уже все они были убиты, ни  один из них не спасся. Кучей лежали их тела, наваленные друг на друга.     Повелел тогда призвать Одиссей Эвриклею. Тотчас при­шла она на зов своего господина и увидала его, покрытого  кровью, стоящим среди трупов женихов, подобного льву, растерзавшему быков. Повелел Эвриклее Одиссей призвать  тех рабынь, которые провинились своим сочувствием же­нихам. Призвала Эвриклея двенадцать рабынь. Пришли они и с громким плачем стали выносить по приказанию Одиссея  трупы женихов и класть их один около другого в портике дворца. Когда трупы  были  вынесены, рабыни вымыли  всю пиршественную  залу, чтобы не было видно  следов крови.     Когда все это исполнили рабыни. Одиссей повелел пре­дать их смерти. Все провинившиеся рабыни были повеше­ ны и своей смертью искупили свое преступление против Одиссея и Пенелопы. Мучительной казни предал Одиссей  и предателя Мелантия.    Когда рабыни и Мелантий понесли заслуженную кару,  Одиссей повелел Эвриклее принести очистительное куре­ние и окурил им всю пиршественную залу. Собрались все  рабыни Одиссея, они обступили своего господина и целова­ли ему руки и ноги, радуясь его возвращению. Плакал и  сам Одиссей, увидев вновь своих домочадцев.

ОДИССЕЙ ОТКРЫВАЕТСЯ  ПЕНЕЛОПЕ

Пока Одиссея приветствовали все домочадцы, Эврик­лея побежала в покои Пенелопы, разбудила ее и сообщила  ей радостную весть, что вернулся, наконец, ее муж и ото­мстил женихам, убив их всех. Не хотела верить этому Пенелопа. Она думала, что Эвриклея смеется над ней. Долго уверяла Эвриклея свою госпожу, что действительно вернул­ся Одиссей, что тот странник, с которым так долго беседо­вала Пенелопа, и есть Одиссей, что она узнала его по руб­цу на ноге, но он велел даже от Пенелопы хранить в тайне  весть о его возвращении. Несмотря на убеждения Эвриклеи, Пенелопе казалось невероятным, что Одиссей один  мог убить всех женихов. Наконец согласилась Пенелопа   пойти в пиршественную залу. Придя туда, она не могла  сразу решить, броситься ли ей в объятия Одиссею или пре­жде расспросить его, чтобы окончательно убедиться в том,  нто странник действительно ее муж. Села рядом со стран­ником Пенелопа. Пристально стала она вглядываться в не­го: то казалось ей, что это Одиссей, то вновь начинала она   сомневаться. Телемах стал упрекать ее.    —  О возлюбленная мать, — так говорил Телемах, — не­  ужели у тебя в груди сердце, подобное камню. Вернулся,  наконец, твой муж, а ты сидишь и не промолвишь даже   слова. Вряд ли найдется в целом мире другая жена, кото­рая встретила бы так неприветливо мужа, вернувшегося к   ней после долгой разлуки. —Сын   мой, ты видишь, что от волнения не могу я вы­  молвить ни единого слова, — ответила Телемаху Пенелопа.—Если  странник действительно Одиссей, то есть у меня с   Одиссеем такая тайна, открыв которую, мы всегда узнаем  друг друга.     Улыбнулся Одиссей и сказал Телемаху:  —  Сын мой! Не волнуй мать. Расспросив меня, она убедится, что я Одиссей. Трудно ей узнать меня в этом руби­ще. Теперь же надо нам решить, как сохранить на время  в тайне гибель женихов от граждан города, чтобы не воз­ник мятеж. Ведь самых знатных юношей  убили мы, и их  родные захотят отомстить нам. Повелел Одиссей всем рабам и рабыням начать пение   под звуки кифары Фемия и веселую пляску, чтобы все ду­мали, что во дворце совершается празднество. Тотчас ис­ полнили его приказание, и действительно, все проходящие мимо  дворца думали, что в нем справляется свадебный  пир Пенелопы с одним из женихов.    Одиссей же, омывшись и надев богатые одеяния, вошел  опять в чертог и сел против Пенелопы. Божественной кра­сотой наделила его Афина. Одиссей, чтобы убедить Пенелопу, решил открыть ей одну тайну, известную только им двоим. Подозвав Эвриклею, повелел ей приготовить себе  ложе. Пенелопа же сказала Эвриклее: —Хорошо,  приготовь ему ложе, Эвриклея, но только  не в той опочивальне, которую выстроил сам Одиссей. Вы­двинь из опочивальни богатую постель и на ней приготовь  ложе. —  О, царица! — воскликнул Одиссей. — Кто же может  сдвинуть с места ту постель, которую я сделал сам? Ведь ты же знаешь, что она сделана из громадного пня масли­ны, которая росла около дворца. Сам я срубил ее и окру­жил стеной, сделал из пня постель, украсил ее золотом, се­ ребром и слоновой костью. Но, может быть, за мое отсутст­вие кто-нибудь спилил пень и сдвинул постель?     Теперь знала Пенелопа, что пред нею Одиссей. Лишь они вдвоем знали тайну, как устроена постель. Зарыдала  Пенелопа, бросилась в объятия Одиссея и нежно стала це­ловать его. Плача, обнял свою верную жену Одиссей, при­жал ее к сердцу и покрывал поцелуями. Так спасшийся от бури пловец, выброшенный на берег, целует землю. Долго  плакали, обняв друг друга. Одиссей и Пенелопа. Так за­стала бы их и утренняя заря, если бы богиня Афина не уд­линила ночи и не запретила бы взлететь на небо богине зари, розовоперстой Эос. Покинули  пиршественную залу Одиссей и Пенелопа и ушли в свою опочивальню. Телемах же велел рабам и ра­быням прекратить пение и пляску, и весь дворец погрузил­ся в сон. Не спали Одиссей и Пенелопа. Одиссей рассказы­ вал ей о своих приключениях, и жадно внимала ему вер­ная Пенелопа. Рассказала и она мужу обо всем, что при­шлось ей претерпеть от женихов во время его отсутствия.

ОДИССЕИ У ЛАЭРТА

Рано утром, вооружившись блестящими доспехами, щи­тами и копьями. Одиссей, Телемах, Эвмей и Филотий по­шли к Лаэрту. Пенелопе же повелел Одиссей никуда не вы­ходить из дворца, так как он знал, что весть о гибели же­нихов быстро разнесется по городу. Окутанные густым об­лаком, Одиссей с его спутниками быстро миновали город  и вышли в поле. Вскоре пришли  они к дому Лаэрта, в котором жил он  со своими рабами  и  старой служанкой. Одиссей послал своих спутников в дом и велел им приготовить трапезу, а  сам пошел в сад разыскивать Лаэрта. Одиссей застал сво­его престарелого отца за работой. Он обрезал молодое де­рево. Вся одежда Лаэрта была в заплатах, на ногах его бы­ли сандалии, голова была прикрыта шапкой из потертой  козьей шкуры, а на руки надеты рукавицы.    Заплакал  Одиссей, жалко стало ему старика, когда  увидел он его одетого, словно нищий. Колебался Одиссей, как поступить ему: сразу ли открыться отцу или же преж­де скрыть, кто он, и посмотреть, узнает ли его отец. Наконец решил Одиссей. Он подошел к отцу и, притво­рившись, что не знает его, стал говорить с ним как с про­стым работником и расспрашивать его, кому принадлежит  сад и как зовут хозяина. Одиссей рассказал о себе вымыш­ленную историю, выдавая себя за чужеземца, и прибавил:  —  Некогда принимал я гостем в доме своем Одиссея, богатыми дарами одарил я его. Теперь я пришел восполь­зоваться его гостеприимством. Скажи мне, действительно ли я прибыл на остров Итаку? Крупная слеза скатилась из глаз старца Лаэрта, и он ответил:—  Чужеземец! Ты действительно в Итаке, но не встре­тишь ты здесь Одиссея. Завладели домом его злые люди.  Одиссей, наверное, погиб. Я же его отец. Но скажи мне, кто ты? Откуда  прибыл? Одиссей опять назвал себя вымышленным   именем  и опять заговорил об Одиссее, сказав, что уже пять лет про­шло с того дня, как принимал он у себя Одиссея. Услыхав это, опечалился Лаэрт. Взял он обеими руками земли, посыпал ею свою голову и громко застонал от невыносимого горя. Не мог больше смотреть Одиссей на горе отца. Он  бросился к нему, заключил его в свои объятия и восклик­нул: —Отец!  Я твой Одиссей! По воле богов вернулся я в Итаку! Не плачь больше! Я отомстил уже женихам, разо­рявшим  мой  дом! Не сразу поверил Лаэрт, он потребовал доказательст­ва, что действительно пред ним стоит сын его. Тогда Одис­сей показал ему рубец от раны на ноге и перечислил все  плодовые деревья, которые подарил ему еще в детстве Ла­эрт. Заплакал от радости старик, обнял Одиссея и восклик­нул: —  О, великий отец Зевс! Есть еще на светлом Олимпе  боги, если искупили злодеи смертью свою вину! Но я бо­юсь, что сюда придут  все жители  Итаки  отомстить за  смерть родных.    Но Одиссей успокоил отца и повел его в дом, где готова  была уже  трапеза. Там омылся Лаэрт и оделся в чистые новые одежды, а богиня Афина сделала его бодрее и моло­же. Весело сели все за трапезу. В это время вернулся ста­рый раб Долий со своими сыновьями. Войдя в дом, в изум­лении остановился он, увидав за трапезой гостя, и вдруг узнал в нем Одиссея. Бросился он к нему и стал целовать  руки и ноги Одиссея, призывая на него с радостью благо­словение богов. Весела была трапеза в доме старца Лаэрта.     

ВОССТАНИЕ ГРАЖДАН И ПРИМИРЕНИЕ ИХ С ОДИССЕЕМ

Между  тем распространилась молва  по городу, что убиты все женихи  возвратившимся Одиссеем. С криком  негодования прибежали  ко двору Одиссея родственники женихов со всем народом и вынесли убитых. Затем собра­лись на городской площади и стали обсуждать, как посту­пить им. Отец Антиноя, старый Эвпейт, стал возбуждать  весь народ восстать против Одиссея и отомстить ему за ги­бель женихов. Лишь певец Фемий и глашатай Медонт убеждали граж­дан не подымать рук на Одиссея, так как видели они сами,  что боги были на стороне Одиссея, женихи же погибли по воле Зевса. Выступил в защиту Одиссея и прорицатель Галиферс. Он напомнил гражданам, как советовали им он сам и Ментор не позволять женихам бесчинствовать в до­ме Одиссея. Сами виноваты теперь граждане. Лучше поко­риться Одиссею, чтобы не навлечь на себя еще большей бе­ды. Часть граждан послушалась Галиферса, часть же во главе с Эвпейтом бросилась за оружием. Видела все это с высокого Олимпа богиня Афина  и спросила громовержца Зевса: —  Отец Зевс! Скажи мне, что ты решил? Возбудишь ли ты теперь великую битву или  же мир водворишь между  враждующими? —  Дочь моя милая! — ответил Зевс Афине. — Ведь ты  же решила, что должен отомстить женихам Одиссей. Он отомстил и имел на это право. Будет царем Итаки Одиссей.  Мы  предадим забвению смерть женихов. Как и прежде, будет царить любовь в Итаке, будет там богатство и мир.     Так сказал Зевс.    Тотчас помчалась Афина на Итаку. Граждане большой  толпой приближались уже к дому Лаэрта. Их увидел один из сыновей Долия. Вооружились все бывшие в доме. Воору­жились даже старцы Лаэрт и Долий. Вышли они из дома во двор. Явилась Одиссею под видом Ментора богиня Афи­на. Обрадовался он, узнав богиню, и, обратившись к Теле­маху, сказал:—  Сын мой! Теперь докажи, что помнишь ты, что про­исходишь из славного рода, славного по всей земле своей  доблестью.    —  Возлюбленный  отец! — воскликнул Телемах. — Ты  увидишь, что я не посрамлю твой славный род! Услышал  слова эти и Лаэрт. Радость наполнила его  сердце, и он воскликнул:    —  О, какой день посылаете вы мне, боги! Как рад я.  Спорят сын мой и внук о том, кто храбрее!    Подошла к Лаэрту Афина  и повелела ему бросить, не  целясь, копье во врагов, призвав на помощь богиню Афину и отца Зевса. Потряс Лаэрт копьем и бросил его. Копье  пробило медный  шлем Эвпейта, раздробило ему череп, и мертвым  упал он на землю. Бросились на врагов Одиссей  с Телемахом. Все бы  погибли граждане Итаки, если бы грозно не крикнула богиня Афина:     —  Прекратите битву, граждане Итаки! Скорее разой­дитесь, не проливая крови! Всеми гражданами  Итаки овладел сильный ужас. Вы­пало у них оружие из руки, и пали они на землю, услыхав  возглас богини. Придя в себя, обратились в бегство граж­дане, спасая свою жизнь. Громко крикнув. Одиссей ринул­ся преследовать бегущих. Но бросил Зевс свою молнию, и она, сверкая, упала на землю пред Афиной. Удержала она  Одиссея, сказав:    —  Богоравный сын Лаэрта, укроти свое сердце! Воздер­жись  от кровавой битвы, чтобы не разгневался на тебя Зевс-громовержец! Возрадовался Одиссей и остановился, не стал он пре­следовать бегущих граждан Итаки. Вскоре Афина Паллада, приняв образ Ментора, утвер­дила прочный  мир  между народом  и царем  Одиссеем,  скрепленный их взаимной клятвой.

ПОБЕДА ТРОЯНЦЕВ     Ранним  утром, когда на небо взлетела богиня зари Эос  и алым светом загорелся восток, Зевс-громовержец, собрав богов на светлом Олимпе, сказал им:     —  Выслушайте  меня, бессмертные боги! Пусть никто из вас не осмеливается

 

• 14:21 05 Июля 2016
  Российско-китайский медуниверситет откроет магистерскую программу по TCM
• 01:21 05 Июля 2016
  На форуме МГУ Россия и Китай обсудят научно-образовательное сотрудничество
• 11:00 04 Июля 2016
  Реморенко: "ЕГЭ-туризм" в России сходит на нет
• 10:52 04 Июля 2016
  Летняя российско-австрийская школа откроется в Москве
• 15:31 01 Июля 2016
  В СПбГУ могут воссоздать географический факультет

Заказать уникальную работу